Rodrigez
Бедный пармиджано! Я знал его, мой друг: это была сырная голова с бесконечно золотистым жизнеутверждающим цветом. Тысячу раз подставляла она мне свои восковые плечи, а теперь... Как отталкивают мое воображение эти останки! Мне почти дурно. Тут была печать — я шутливо поклёвывал её так часто. Где теперь твои крутые бока, задорно отвечавшие на стук серебряного молотка? Где тишина и покой сырного хранилища? Кто теперь гордо выставит тебя на потеху и восторг рыночной толпе? Все пропало.