Через тысячу лет ледник найдет столицу моей страны.
Я так давно не видел ее, что она и не снится мне.
А должно быть улицы сейчас листвою заметены
и луна лежит в городском пруду на звонком кирпичном дне.

Через тысячу лет ледник придет, даже если вернемся мы.
Не отзовутся людским делам пути воздушных пластов.
Но если смогу, я буду встречать начало Большой зимы
там, где небо скользит по карнизам крыш и рыжим ребрам мостов.

Где не выдержат дерево и гранит, обожженная глина – пой.
Мы живем водой, мы живем огнем, мы считаем впрок – на века.
И рифмуется с домом, стеной, мостом привычный пехотный строй,
и ложится узкий красный кирпич на дороге у ледника.

Получить стрелу под ключицу
на третьей южной войне.
Отделаться легким испугом
и, конечно, потерей тела.
Должно было случиться...
Но где-то на самом дне
жива еще память о плоти
и том, что она умела.

На столетия погрузиться
В лихорадку штабных забав,
Подхватывать, при оказии,
дорожный ветер осенний.
Заключить, что вечный противник
по-своему тоже прав -
но от этого не меняется
ни единое из уравнений.

Крутиться колесной спицей.
В один из множества дней
увидеть на месте столицы
кипящую дымом реку.
Распадаясь, решить, что все же
уютнее – и верней -
умирать за пределы фантазии,
доступные человеку.