— Знаешь, меня еще дома забавлял этот вопрос. Мы живем своим миром, но выбиваем на могилах слова пророков религии, в которую мало кого из нас крестили. Не смешно ли?
— Об этом я говорил когда-то. Нет совершенно волшебных семей, Геллерт. Мать, бабушка, прабабушка… иначе мы бы давно выродились. Даже те, кто все ж таки выродился, имеет на дальнем конце своей генеалогической цепочки какого-нибудь французского рыцаря. Который, разумеется, завещал прочесть над своим трупом полную мессу. Проходит десяток поколений, и дети ходят на могилу к деду, читают слова, которыми он подвел черту, и через годы подбирают свои. Даже не вполне их понимая.
Он вспомнил, как сидел над старой Библией короля Якова в изодранном черном переплете, выискивая что-то для мамы. Сама она распоряжений не оставила, но Альбус думал, что ей бы понравилось. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», а Ариана с Аберфортом остаются тут, в Годриковой Лощине.
Шеф улетает на пять дней в командировку, ему не с кем оставить кота. Предложила привезти ко мне. Одним животным больше, одним меньше - одинаково приятно. Да и люблю я этого старичка по кличке Грызлик, знаю его с младенчества, т.е. больше десяти лет.
Лежим вчера с Мусей на кровати (я читаю Гофмана, она батонится).
- Мусь, к тебе скоро жених приедет, - говорю я.
А она мне в ответ вот такое лицо лица: "Мать, ты сдурела, что ли? Это тебе жених нужен, это у тебя часики тикают, а у меня с этим все окей".
Ясное дело. И Муся, и "жених" по воле безжалостных ветеринаров к романтике давным-давно равнодушны.
В общем, единственное, что меня беспокоит в преддверии Грызликового визита, - лишь бы не подрались и не разнесли квартиру в мое отсутствие. А еще, по словам шефа, Грызлика нужно держать как можно дальше от черепашьего дома - иначе моя черепаха Порпентина Голдштейн рискует обнаружить среди полюбившихся ей гальки и песка кошачьи какашки.