Темный Лорд, принявший форму огромного злобного змея, был в замешательстве, что неудивительно после падения в глубокую, солоноватую воду. Он камнем пошел ко дну, негодующе зашипел — и тут же принялся отплевываться от тухлятины.

Поттер исчез, пропал прямо из его смертоносной хватки. Волдеморт долго над ней работал и по праву гордился ее смертоносностью. А Поттер… кинул его — да, именно кинул. В эту мерзкую лужу!

Волдеморт сжал свои кольца и яростно набросился на первое существо, попавшее ему на глаза: странного вида рыбу, до чрезвычайности похожую на желтый с серым эластичный носок. Однако стоило ему вонзить в нее клыки, как из трубчатого отверстия у нее на конце вырвалась жгучая жидкость. Задыхающийся Змеелорд во весь дух рванулся вверх.

Вынырнув на поверхность, он обвил хвостом бревно и в сероватом сумеречном свете попытался рассмотреть, куда же он попал.

И тут в него вцепились тонкие, костлявые пальцы и утащили обратно в болотную воду.

Казалось, эти пальцы были везде. Они жалили, дергали, щипали и душили. Начал действовать яд гриндилоу; охваченный паникой, Волдеморт перекусил пополам одного водяного демона, но двое других повисли у него на голове и на спине, и ему пришлось вновь принять человеческую форму, чтобы с ними разделаться.

Он выбрался на берег, пинками расшвыривая кости и пустые раковины. Остановился, чтобы протереть глаза от ила и ряски — и кто-то, напоминающий большого омара, ущипнул его за щиколотку.

Он узнал клешнепода и понял, что очень скоро яд подействует, поразив его опасным невезением. Он и сам не раз травил им своих врагов и неизменно был доволен результатом.

Волдеморт лишь на мгновение задумался, а потом поднял палочку — точнее, ее ментальную проекцию — и распылил себе ногу до самого колена.

К несчастью, яд уже впитался в его кровь, и он пережил несколько весьма болезненных секунд, прежде чем наконец осознал, что попал не в ту ногу.

Он сел, аккуратно отрезал вторую ногу и замысловатым движением палочки вырастил обе конечности заново. Наверное, в реальном мире он не сумел бы проделать это с такой легкостью, однако здесь границы возможного устанавливал разум, а на отсутствие воображения Темный Лорд никогда не жаловался.

Его новая кожа была матовой, белой и безволосой. От ботинок остались одни изорванные клочья. Он позволил себе немного полюбоваться своими ногами, и очередной клешнепод ущипнул его за ягодицу.

Когда отгремела темномагическая истерика, ментальная проекция Волдеморта медленно повернулась на пятках, разглядывая местность за пределом круга развороченной, усыпанной пеплом земли.

Он стоял в лесу; с ветвей над его головой капала вода, а рядом протянулось обширное болото, где в зловонной жиже плескались отвратительные твари. На поверхности плавало множество ярких оберток с надписью «Всевозможные волшебные вредилки». Но Темный Лорд проигнорировал эту деталь, так его поразило внезапное открытие.

— И это разум Поттера? Болото?

Он узнал несколько мест, ставших прототипами выдуманного поттеровского мирка. Кромка Черного озера — там, где оно примыкало к Запретному лесу… И он мог бы поклясться, что россыпи мелких косточек на древних, потрескавшихся плитах — наследие Тайной комнаты. Эта мысль всерьез его встревожила.

Перед ним лежала полоса изуродованной, дымящейся растительности. Здесь, среди ментальных отражений, она, вероятно, означала какую-то слабость. Нечто такое, что он сможет использовать против проклятого мальчишки.

Укусы и царапины напомнили о себе острой, пульсирующей болью, и он решительно шагнул вперед — вот только под ногой у него оказалась не сучковатая палка, а лукотрус, который тут же его цапнул. Темный Лорд отшатнулся, упал на задницу — прямо на свежий синяк — яростно ощерился и спалил несчастную тварюшку струями адского огня.

Злющий и слегка ошалевший, он пошел по тропе из уничтоженных деревьев и кустов. Со всех сторон неустанно и пронзительно вопили какие-то птицы. Волдеморт осыпал древесные кроны градом костеплавильных проклятий, но галдёж от этого тише не стал.

Над головой вновь показалось серое небо, он вышел на поляну — и тут прямо над ухом раздался визгливый крик: «Еба-ать!»

Споткнувшись, он влетел прямо в гущу гигантских кислотных улиток, тех самых, по чьему ядовитому следу он шел. Джарви удрал обратно в лес, злорадно хихикая себе под нос.

Выбирая из мантии осколки глизневых раковин, выращивая заново сожженную кислотой руку, Волдеморт чувствовал, что начинает потеть — забытое ощущение, он уже шестнадцать лет этого не делал. Птицы верещали так, что болели уши; с деревьев то и дело падали пауки и пытались сплести паутину у него на голове.

Где-то там должен быть выход, но будь он проклят, если знает где. Впрочем, он и так наверняка давно уже проклят.

Возможно, на этот поступок Волдеморта толкнули ядовитые вещества в его крови, или же он в любом случае поступил бы точно так же — но он поднял палочку, и в лес, сотворенный воображением Поттера, потекли потоки всепожирающего темного огня. Повалил густой дым.

Через минуту на него бросился первый гиппогриф.

Темный Лорд Волдеморт бежал, петляя между деревьев. Яд клешнепода вошел в полную силу; заклинания летели мимо цели — либо и вовсе рикошетили обратно в него. По спине из рваной раны текла кровь, но у него не было времени заниматься исцелением: гиппогрифы не отставали. И не только они.

Стоило ему обернуться, и он замечал вокруг округлые глянцевые камни — одни примостились на ветвях деревьев, выделяясь своим нелепым видом, другие проглядывали среди травы и кустов. Он был уверен, что это погребины, мелкие тролли, вызывающие в своих жертвах чувство отчаяния и безнадежности. А тут за ним следовала целая стая.

Он встал спиной к дереву и поднял палочку, чтобы всех их уничтожить, но после первого же заклинания яркий фиолетовый луч поблек и рассыпался шипящими искрами. С нависших над головой ветвей на его палочку причудливым жутковатым потоком скатывались маленькие крабики. С ужасом он узнал чизпафлов — мелких паразитов, пожирающих магические предметы.

И закричал, глядя, как его драгоценная волшебная палочка начинает рассыпаться в прах прямо у него на глазах.

Спасая палочку, Волдеморт бросился бежать, взмыл в воздух — там, где он только что стоял, погребины сомкнули кольцо. Он наконец вспомнил, что за птицы противно орали по всему лесу: крикаду, пернатые демоны, чьи голоса постепенно сводили слушателей с ума.

Но Лорда Волдеморта им не одолеть! Только не его, Того-Кого-Нельзя-Воспевать! Увидев на ветке птицу, он спикировал за ней, не замечая, как из раззявленного в безумной гримасе рта летит слюна.

Он поймал крошечную пеструю синюю птичку, раздавил ее в кулаке и громко расхохотался, чувствуя себя победителем и не задумываясь над тем, почему этот крикаду такой маленький. С умирающей болтрушайки посыпались перья; она открыла клюв и начала очень быстро выкрикивать все когда-либо слышанные ею звуки в обратном порядке.

От дикой какофонии Волдеморт не удержался в воздухе, врезался в дерево — его тут же кто-то укусил — и загремел вниз. Его несчастная, погрызенная чизпафлами палочка не выдержала этого последнего удара и сломалась.

В ярости Темный Лорд поднял руку — магия с готовностью хлынула в ладонь, но разделаться с тем, кто на него напал, он не успел: совсем рядом показались гиппогрифы, и ему пришлось бежать от них пешком, босым и безоружным. За ним гнались, за каждым кустом слышались шипение и клекот — и тут внезапно лес кончился, и он выскочил на поляну.

Поляну, где повсюду виднелись маленькие гнезда, а воздух наполнял мерный тоскливый гул.

Его кровь была отравлена невезением, не говоря уже об обычных животных ядах, разум помрачен — в общем, в том, что он споткнулся и кувырком полетел в самую гущу ипопаточных гнезд, не было ровным счетом ничего удивительного.

А вот то, что он, перемазавшись в зауныльной патоке с ног до головы, умудрился не проглотить ни капли, можно объяснить разве что божественным провидением. Под траурное гудение серых насекомых Волдеморт медленно встал и шагнул вперед, всхлипывая и дрожа.

Еще шаг — над головой кружили крикаду, и он не слышал собственных мыслей, и еще шаг, и еще, и в кустах все больше погребинов, и гнезда уже почти закончились, и он на кого-то наступил, и этот кто-то отхватил от его новенькой левой ноги здоровенный кусок.

Он пнул диковинного вида крысу с наростом на спине (растопырник, отозвалось в голове; его мозг отказывался выполнять простейшие функции, но зачем-то подсунул ему название этой проклятой крысы) и тихо вскрикнул, завалившись на раненую ногу. С деревьев посыпались лягушки — нет, жабы, понял он, яркие, похожие на прекрасные, ядовитые снежинки, миллионы и миллионы жаб, целое море, в котором он тонул.

Он вновь принял свою змеиную форму, но стало только хуже; голоса крикаду еще больнее били по нервам; жабы бесстрашно лезли ему прямо в пасть, и терпеть это больше не было никаких сил, и кто-то сказал: «Развлекаешься, Том?» — и он рванулся вперед, чтобы найти и растерзать, и вдруг все исчезло.

Волдеморт вновь оказался в Атриуме, в своем физическом теле, и его тут же вывернуло на министерский паркет. Ему было очень, очень плохо.

Несколько мгновений он лежал на холодном полу, пытаясь побороть давящее чувство уныния и отчаяния. Где-то там, на другом конце зала, Беллатрикс из последних сил сражалась с Дамблдором, которому помогала золотая статуя домового эльфа, но Волдеморту не было до них никакого дела.

Он вдруг задумался, а так ли сильно ему всё это нужно. Его тело болело и ныло от фантомных болей, и было так хорошо и покойно лежать, забыв о своей злодейской сущности.

Но не напрасно Волдеморта так страшилась вся Британия. Воля его была поистине несокрушима. Еще несколько секунд — за это время золотой эльф поймал Беллатрикс в шейный захват, — и он собрался с духом и встал, держа палочку в худой, словно лишенной плоти руке. И сумел бы сбежать, если бы именно в этот момент Гарри Поттер не шарахнул его кирпичом.