От прошедшего ранее конкурса "Чистый лист" осталось лишь воспоминание — и то такое, что трудно назвать воспоминанием вовсе: скорее, след, подобный пятну на стене, которое замечаешь только тогда, когда уже слишком поздно что-либо изменить. Я помню тот день, когда я написал свою историю — да, именно прекрасную, ибо в ту ночь я не спал, а страдал, в страданиях рождая каждую строку, как мать рожает ребёнка, и, казалось бы, всё было в ней: любовь, боль, страх и даже какой-то странный свет, пробивающийся сквозь трещины души.

И вот я кинул её в этот "Чистый лист" — да, именно кинул, как камень в воду надежды, веря, что хоть круги пойдут, хоть кто-то заметит. Но нет. Ни звука. Ни ответа. Ни одного слова, ни вздоха. Только тишина — глубокая, холодная, как могила, куда опускают гроб без прощания.

Потом были другие дни, иные публикации — те, что я выпускал без цели, почти что случайно, будто бросая хлебные крошки голубям, что летают вокруг скамьи одинокого человека. И там — странное дело — находились глаза, что читали, рты, что отзывались, сердца, что отзывчиво бились. А "Чистый лист"...

Ах, этот "Чистый лист" — словно печать, поставленная на мою душу свыше. Словно некий невидимый указ, повелевающий всем: "Не прикасайся, не читай, не замечай." Как будто сама судьба, перепутав рукописи, наложила запрет, и теперь каждый, кто рискнёт прочесть, будет поражён немым проклятием.

Может быть, я ошибся? Может быть, моя story была плоха? Но тогда почему в других местах её читали? Почему она вызывала отклик?

Нет, дело не во мне.
Дело в этом имени — "Чистый лист" — звучащем теперь для меня как надгробие.
Чистый… но пустой.
Лист… но не для меня.