* * *
Ощущения были очень странные – то ли он где-то плывет, а может быть – летит... Какое-то покалывание по всему телу – будто бы работают миллионы иголочек.
На самом деле он был недалек от истины, только вместо иголочек трудилось множество микроорганизмов – каван, смешанные с красными соками алажи и прозрачной жидкостью амбори.

«Что бы мы делали без бакты!» — в который раз подумала дежурная медсестра, сверяясь с показаниями оборудования. Конечно, рана заживала не мгновенно, но организм под воздействием чудодейственного препарата (точнее, универсального лечебного агента) восстанавливался гораздо быстрее. Парень, который плавал сейчас в специальной камере, наполненной прозрачной гелеобразной субстанцией, будет здоров через считанные дни, и выпишут его скоро. «Если сам раньше не сбежит!» — девушка заварила чай в большой кружке и устроилась перед монитором.
Показатели медленно, но верно улучшались.

* * *
Миссис Пикетт очень напоминала птицу. Наверное, цаплю. Тощая, долговязая, писклявая и суматошная. Поговаривали, что на должности её держат из-за мужа, депутата местной палаты, но тишком. Всем хотелось доработать до пенсии.
Вот и сейчас она вынырнула из двери, размахивая руками и едва не сшибая пробники картой.
— Что у нас тут, что у нас тут? Ужас, какой ужас, здесь по плану профилактика и частичная замена культуры, а в таком безобразии плавает пациент, куда смотрит этот растяпа Рено? Нет, положительно безобразие, положительно! О, Ириша, снова персиковый чай? И как вы пьёте эту химию из пакетиков, это же кошмар!
Пикетт пулей пронеслась по боксу, подёргала ручку окна, для порядка заглянула через плечо медсестры и улетучилась за дверь, непрерывно щебеча.
— Да-да, перевод не позднее послезавтра, вы слышали, Ириша, я надеюсь, уж вы-то добросовестный сотрудник и не будете... — что именно не будет делать Ириша, осталось за кадром.

Медсестра мысленно выругалась — принесла нелегкая... Растяпа Рено, надо же! Таких растяп побольше бы! Да и вообще — раз такие умные, укомплектуйте штат по-человечески. Чтобы людям не приходилось пахать «за себя и за того парня.» А бакта, между прочим, совершенно нормальная. Снова эта дура даты перепутала.
Девушка все же решила промолчать. В данном случае спорить с Цаплей — себе дороже.

Пикетт унеслась, в коридоре раздался звук бьющегося стекла и бормотание. Не иначе, протаранила кого-то возле кофейного аппарата. Даром что пластиковые стаканчики опять закончились, и все ходят с чашками...
На экране замигал символ входящего сообщения: доктор Рено запоздало сообщал, что пациент относится к категории экс-военослужащих, и просил по возможности задокументировать фотографически наличие татуировок, наколок и прочих накожных орнаментов. Бакта сводила их начисто, приравнивая к повреждениям, а некоторые больные обижались и впоследствии требовали компенсации. Разумеется, в размере, совершенно несопоставимом с нанесённым уроном их художествам. При расценках за квадратный сантиметр приходилось быть дотошными.

Медсестра ответила, что распоряжение понято. Правда, перспектива прыгать вокруг сосуда с бактой с фотоаппаратом не вдохновляла. Но придется. Тем более, шеф просил «по возможности».
Татуировка оказалась всего одна — на правом плече. Надпись «ВДВ».
«И все?» — удивилась девушка. Ладно, тем меньше ей мороки.
Она занесла данные в компьютер.

Часа через три система сигнализировала о том, что состояние пациента близко к нормальному, жизнь вне опасности.
«Пора вытаскивать», — подумала медсестра.
Она немного поколдовала над пультом, вызвала дежурных. Через некоторое время спящего десантника перевезли в палату.
«Может быть, теперь только бакта-пластырем обойдется. Посмотрим, что скажет доктор…»