* * *
Джереми Питт сбежал по трапу, радуясь, что наконец-то может оставить пост и немного передохнуть. Подойдя к своей каюте, он едва не налетел на капитана, который...
Джереми глубоко вдохнул, чувствуя, что щеки начинают предательски гореть. Он вообще быстро краснел, стоило только немного поволноваться. Но большинство людей принимало это за признак застенчивости или даже робости. На самом деле Питт не принадлежал к числу робких или нерешительных людей. Но ничего не мог поделать с этой проклятой реакцией организма.
Правда, именно в этом случае он немного смутился. Слишком уж странно все это выглядело... и противоречиво. Блад не был из тех людей, которые обманывают друзей в таких делах... или просто не предоставлялось случая?
Питт чувствовал, что теперь пылают даже его уши.
— Капитан? — церемонно произнес он, отчаянно стараясь говорить спокойно. — Мадам Жаклин?

Отцепив, наконец, эту проклятую трость от косяка, мадам покинула каюту, едва не растеряв по дороге векселя, дар речи и всё остальное. Монсеньор штурман Джереми Питт собственной персоной, вежливый, но немного растерянный... наверное, как и она сама. Жаклин медленно выдохнула и попыталась взять себя в руки. Если она будет стоять и краснеть, о, боги и дьяволы, что можно подумать... неожиданно она разозлилась, и самообладание, позорно покинувшее мадам, тут же вернулось на своё место.
— О, монсеньор Джереми! —спокойна, рассудительна и ещё раз спокойна... только разве что вздымающаяся поневоле грудь выдавала её волнение. — Полагаю, обращение ко мне в данном случае можно сократить до «Жак», бедный Бенджамин заполучил конкурента,— мадам поправила объёмный конверт.

— Я... я вижу, — Джереми старался сохранить самообладание и говорить как можно вежливее. Он бросил на Блада ледяной взгляд. — Прошу прощения, я не хотел вам... мешать...
Штурман попятился было, но Блад его остановил. Спокойный и уверенный вид капитана сейчас бесил Питта. Подумать только, сколько наглости у этого беспринципного и бесстыжего человека?!
— О, Джереми, напротив, ты как раз вовремя. Открой дверь в свою каюту, будь так любезен! — произнес Блад, еще раз поправив охапку вещей. — А если ты возьмешь у мадам Жаклин конверт с векселями, то будет совсем здорово!
Он бросил на штурмана недоуменный взгляд, заметив, что тот весь напрягся и покраснел.
Что опять не так?
Блад на всякий случай оглянулся.

Жаклин успокаивающе улыбнулась капитану, хотя внутри у неё всё кипело. Судя по тому, как окаменело лицо штурмана, тот явно подумал что-то не то о сложившемся положении дел, и...
Она сама не помнила, как прошла эти несколько шагов, разделявших её и монсеньора Джереми.
«Джереми!.. Неужели ты думаешь, что мы... что я...» — в голове Жаклин опасно зашумело, и последний шаг был сделан под аккомпанемент головокружения. Протягивая конверт так, чтобы пальцы их не могли не соприкоснуться, она сказала, внешне оставаясь спокойной:
— Простите, что перекладываю это бремя на вас.
Хорошо, что монсеньор капитан остался сзади и не видел её лица. Глаза предательски заблестели. Diablo... ей только расплакаться не хватало. Господи, как всё в ней стремилось к нему!..

— О, мадам, не стоит извиняться, я привык к подобным поручениям, — Питт продолжал говорить подчеркнуто холодно. — И, полагаю, это всё, на что я гожусь.
Он толкнул дверь, пропуская Блада в свою каюту, а потом решительно шагнул следом за ним, держа конверт. Черт, да на что он вообще надеялся? Распустил слюни, как щенок. Разве можно на что-то рассчитывать, когда рядом такой человек, как Блад?
Питт вздохнул. До этого момента он не особо печалился, когда большая часть дам обращала внимание в первую очередь на его друга. Это естественно. Блад, красивый, умный и галантный, умел расположить к себе любого человека, если хотел. Но вот эту... ну, что ему стоило хоть раз остаться в стороне?!
Джереми в глубине души понимал, что возводит на Блада напраслину, и капитан никогда не пытался привлечь внимание девиц сам... но сейчас, расстроившись, он не мог думать трезво.

—Вы... несправедливы по отношению к себе, Джереми! — неужели это её голос? Сорвавшийся, с дрожью и нотками отчаяния? Кажется, что-то вспыхнуло, расцветив мир оттенками алого с проблесками тьмы. Чувствуя, что подходит к пределу, за которым что-то совершенно непредсказуемое, Жак отступила на шаг. Боже... как ты себя ведёшь, леди... как...
Как она добралась до каюты?.. До спасительной капитанской каюты, в которой никого не было.
Совершенно не помня, что она сказала потом, и сказала ли вообще, глядя на закрытую дверь, Жак в изнеможении прислонилась спиной к переборке. Кажется, прошло несколько минут с тех пор, как они столкнулись в коридоре и уже распрощались. Нет! Нет-нет, она не может думать об этом ужасном слове, ледяном и обоюдоостром. Глаза горели, но слёз не находилось.
Жак судорожно вздохнула и попыталась привести себя в порядок. Девчонка… глупая, вздорная, капризная девчонка. Пальцы в волосах дрожали, причёска рассыпалась, едва получившись. Боже.. как вышло глупо! Как нелепо сталкивает людей случай! Что же ей делать?..
Переключившись с паники на хоть какую-то деятельность, Жаклин огляделась. На столе всё ещё лежал лист с её художествами, на котором оставалось немного свободного места. Взяв в руки перо, она принялась писать стоя, зачёркивала, потом пыталась опять, и снова зачёркивала...