Любая тьма мне в случае Гарри, а может, и вообще, видится только как извращение света. То есть Гарри, который рвался всех спасать, может получить в моем понимании одно из двух расстройств:
— В желании спасти всех потеряться в допустимых и недопустимых средствах, не заметить, что цена ресурсов, брошенных на достижение цели, начинает перевешивать цену самой цели
— «Надорваться» — и получить всю сопутствующую симптоматику: обозленное чувство собственного бессилия перед сложившимся порядком мира, яростное обесценивание того, что раньше было дорого, иррациональную обиду на те объекты, которые не выходит обесценить. Для «темного» Гарри это состояние подходящее, но недостаточно хладнокровное и стабильное. Тут может быть жестокость, но только вместе с подспудным желанием саморазрушения — вот, вот в какую трубу я могу спустить свою жизнь, и пусть всё станет ещё хуже.
По-моему, моя точка зрения не очень сообразуется с вашим подходом, но, может, что-то в этой мысли пригодится)
Шеф улетает на пять дней в командировку, ему не с кем оставить кота. Предложила привезти ко мне. Одним животным больше, одним меньше - одинаково приятно. Да и люблю я этого старичка по кличке Грызлик, знаю его с младенчества, т.е. больше десяти лет.
Лежим вчера с Мусей на кровати (я читаю Гофмана, она батонится).
- Мусь, к тебе скоро жених приедет, - говорю я.
А она мне в ответ вот такое лицо лица: "Мать, ты сдурела, что ли? Это тебе жених нужен, это у тебя часики тикают, а у меня с этим все окей".
Ясное дело. И Муся, и "жених" по воле безжалостных ветеринаров к романтике давным-давно равнодушны.
В общем, единственное, что меня беспокоит в преддверии Грызликового визита, - лишь бы не подрались и не разнесли квартиру в мое отсутствие. А еще, по словам шефа, Грызлика нужно держать как можно дальше от черепашьего дома - иначе моя черепаха Порпентина Голдштейн рискует обнаружить среди полюбившихся ей гальки и песка кошачьи какашки.