Defender (гет)

Гермиона сидела за столом в своем кабинете и, нервно теребя локон, просматривала бумаги, когда в дверь постучали.

— Войдите, — растерянно бросила она в пустоту.

Дверь распахнулась, и вошел Гарри Поттер, держа в руках два бумажных стакана, от которых весь кабинет наполнился ароматом кофе.

— Привет, — сказал Гарри. — Как ты тут? Я не видел тебя на обеде.

— У меня завал, — ответила Гермиона, указав на громадную стопку документов на столе. — Ничего не успеваю. Это что, кофе из того магловского киоска?

— Ты же любишь их кофе, — улыбнулся ей Гарри.

— Потому что он лучший в городе, — сказала Гермиона и протянула руку, чтобы взять стакан.

— Слышала последние новости?

Гарри сел в мягкое кресло по другую сторону ее стола и озабоченно посмотрел на подругу:

— Малфоя снова отправили в Азкабан.

С момента Битвы за Хогвартс, которая поставила точку в той жестокой войне, прошло почти полтора года. Пока Гарри и Гермиона преуспевали на престижных должностях в Министерстве Магии, а Рон трудился во Всевозможных Волшебных Вредилках с Джорджем, в Отделе Мракоборцев велась упорная работа по поимке сбежавших после окончания войны Пожирателей Смерти.

За это время были пойманы практически все известные сторонники Волан-де-Морта. И на нижних уровнях Министерства не прекращались судебные тяжбы по делам Пожирателей Смерти. Большинство из них было приговорено к пожизненному заключению. Но оставались и те, кто неделями, а то и месяцами, ожидал решения суда. И ждали они этого решения в Азкабане. В соседних камерах со всеми уже осужденными темными волшебниками. Эта участь постигла и школьного неприятеля друзей — Драко Малфоя. Он был взят под стражу в числе первых и тотчас отправлен в тюрьму. Все полтора года не прекращались суды, и только на это время он освобождался от разрушающих всю его человеческую сущность стен. Но каждый следующий суд не приводил к единогласному решению, и Драко с группой заключенных отправляли обратно в Азкабан. Кого-то из них ждала камера, в которой он проведет всю оставшуюся жизнь, кто-то еле передвигал дрожащие ноги, услышав самый страшный вердикт, а кому-то, как Драко, предстояло возвращаться под покровы холодных серых стен до следующего заседания суда.

Гарри и Гермиона не пропускали ни одного судебного заседания. К моменту последнего Гермиона уже собрала кипу бумаг с уликами, прецедентами и всеми, что удалось найти, очерками и статьями о войне, написанными очевидцами и репортерами в то мрачное время. Гарри тянул за все возможные ниточки и пытался использовать каждое полезное знакомство на новой работе. Но за полтора года, которые Драко провел в Азкабане, им так и не удалось добиться, казалось бы, ожидаемого «оправдан».

А Гермиона все еще помнила, как Нарцисса Малфой подтолкнула ее к Драко с вопросом «Смотри, Драко, это Грейнджер?», а он ответил: «Не знаю…». Мелочь, которая никак им тогда не помогла. Драко Малфой не пытался их спасти. Но он точно не хотел, чтобы люди, которых он вроде бы ненавидел, пострадали. Он не мог на это смотреть. И сейчас она должна была вытащить его из этой пропасти, во что бы то ни стало.

В то время, когда только начинались судебные процессы, затянувшиеся на столько месяцев, Гермиона и Рон только начали встречаться. Рон уже тогда не понимал их с Гарри рвения помочь школьному врагу. Он не ходил на суды, но и не препятствовал друзьям. Просто, в молчании, негодовал. Теперь, столько времени спустя, он был взбешен происходящим. И сам не всегда мог понять, что его злит больше: измотанная «сверхурочной работой» Гермиона и постоянно взвинченный Гарри или все эти судьи, не способные признать очевидное. Всем было ясно, что Драко Малфой далеко не из числа тех, кто заслужил подобное наказание. Он принял множество неверных решений, совершил не меньше дурных поступков. Но он не был тем злом, которое следует упрятать в каменных стенах такого страшного места как Азкабан.

Гермиона приходила на каждое заседание и с ужасом наблюдала, как ее школьный неприятель исчезает на глазах. От надменности серых глаз не осталось и следа. Драко таял. Он был разрушен и повержен. Гермиона сидела за спинами присяжных заседателей и видела тощего юношу с сосульками белокурых волос, закрывающих бледное лицо.

Гермиона присутствовала на суде Люциуса Малфоя. Она не выступала в его защиту. Но ее взмокшая ладошка, словно тиски, сжимала руку сидящего рядом Гарри. Сердце билось как сумасшедшее, когда низкий голос судьи разлился по всему залу одним словом: виновен. Люциуса приговорили к Поцелую дементора. Но она смотрела не на него. Ее взгляд был прикован к юноше в конце зала, где были расставлены стулья для остальных ожидающих вердикта заключенных. Это было в самом начале. Драко ей тогда казался еще полным жизни. Таким, каким он должен быть. Таким, каким она не предполагала его потерять.

Она так и не поняла, что она увидела в его лице, когда Люциуса вывели под руки из зала суда. Это, казалось, было смешение всех возможных чувств: жалость, отчаяние, боль, гнев, превосходство, месть, злость. Ненависть.

Гермиона уже не помнила, что она говорила, стоя у высокого стула с прикованным к нему Драко. Он сидел, развалившись на жестком стуле с противной жеманной ухмылкой, при каждом удобном случае презрительно поглядывая на пытавшуюся его защитить Гермиону. Она всем телом чувствовала исходившую от него злость. Но в тот момент она желала лишь исполнить свой долг. Не ожидая, что это выльется в годы изнурительной работы и эмоциональных потрясений. Гермиона всего лишь хотела сделать то, что, как она думала, должна. Кажется, она убеждала волшебников в ярких сливовых мантиях в том, что Драко слишком мелок для настоящего преступника. Вроде, говорила, что он пытался ей помочь, когда она предстала перед Беллатрисой Лестрейндж. И предательски запнулась, когда судья Визенгамота спросил, что предпринял Драко Малфой, когда ее, Гермиону, пытали Круциатусом.

— Да, уже слышала, — эхом отозвалась Гермиона, сминая в руках верхний листок лежавшей перед ней стопки. — Сведения о нападениях в феврале девяносто восьмого года, — она гневно отшвырнула бумагу. — О Драко ни одного упоминания. Март — ничего. В апреле то же самое. По нему практически нет зацепок. Я не могу понять, что ими движет, Гарри!

На последний судебный процесс их не пустили, объяснив это тем, что заседание внеплановое и проводится исключительно при присяжных, без показаний свидетелей и стороны защиты.

— Мы не опустим руки, ведь так? — спросил Гарри, внимательно вглядываясь в карие глаза. — Когда ты последний раз спала больше четырех часов?

— Что? Нет, все в порядке, — рассеяно ответила Гермиона, сделав большой глоток кофе.

Она встала и, сцепив за спиной руки, начала прохаживаться по кабинету, сосредоточенно проговаривая все последние улики, что им удалось раздобыть. Точнее, отсутствие этих самых улик.

— Что, если нам узнать, кто будет в числе присяжных на следующем суде? — спросила она, присев на крышку стола рядом с креслом.

— Что это даст? — непонимающе спросил Гарри.

— Узнаем, с кем придется иметь дело. Возможно, получится выйти на кого-то из них до следующего заседания. Поговорить. Возможно, только возможно, — она выразительно глянула на Гарри, — немного надавить. Припугнуть. Задобрить, что угодно!

— Гермиона, это ты?

Гарри с сомнением смотрел снизу вверх на подругу. Он прекрасно понимал, что это не что иное, как отчаяние. Но уж слишком не типично для Гермионы.

— Давай ты пойдешь домой и ляжешь спать, — сказал он. — Сошлись на плохое самочувствие, и иди спать. А завтра я к тебе приеду, и мы снова все обсудим и проверим.

— Что проверять, Гарри? Все изучено вдоль и поперек. Да ведь каждый в этом суде понимает, что решение может быть только одно. У меня в голове не укладывается, что они тянут! А что делаем мы? Пытаемся доказать им очевидное? Нет ничего более глупого и заведомо проигрышного, как доказывать очевидное.

— И все же, — вздохнул Гарри. — Иди домой. Завтра суббота, у нас будет вагон времени. Попытаемся придумать новую стратегию защиты.

Он взял свой стакан и направился к двери. Но, потянув за ручку, остановился и опустил голову.

— Ты все равно узнаешь, — сказал он, снова захлопывая дверь и поворачиваясь к удивленной Гермионе. — Думаю, будет лучше, если ты будешь, не знаю, морально подготовлена к этой информации.

— Гарри, о чем ты говоришь? — встревожено спросила Гермиона, сползая в кресло.

— У Рона появилась девушка. Думаю, ты должна знать. Хотя, он наверняка тебе об этом расскажет сам.

— Гарри! Ты меня перепугал, ты знаешь? — она весело улыбнулась ему и облегченно выдохнула. — Ну, появилась и появилась. Мы расстались больше полугода назад, наши отношения давно наладились. Должен ведь был кто-то из нас первым начать двигаться дальше, — она помолчала, вертя в руках стакан. — И кто она? Утоли любопытство.

— О, ты не поверишь, — на выдохе сказал Гарри.

— Ни одного предположения, — развела руками Гермиона.

— Лаванда Браун.

Гермиона было открыла рот, чтобы высказаться. И тут же закрыла. Вот он, один из тех моментов, когда теряешь дар речи.

— Да, знаю, — покачал головой Гарри, чуть не смеясь. — Кто бы мог подумать.

— Как это вообще вышло?

— Я не знаю подробностей. Мне сказала Джинни. Вроде как, они случайно встретились в каком-то кафе в Косом Переулке. И слово за слово, ну, знаешь, как это бывает.

— Я помню, как они встречались. Это было ужасно. Да он же терпеть ее не мог! — воскликнула Гермиона.

— Ну, не всегда ведь не мог. Да и столько времени прошло. Мы изменились.

— Да уж. Вот новость так новость.

— Ты правда в порядке?

— Да, — ответила Гермиона, сложив перед собой руки для пущей правдоподобности. — Я правда в порядке.

— Ну, тогда все, что хотел сказать, я сказал. А ты иди домой. Я зайду через час, и если дверь твоего кабинета не будет заперта, я… — он задумался. — Пока не знаю, что я сделаю, но обещаю, что придумаю какую-нибудь гадость. Не сомневайся.

И, наигранно пригрозив ей пальцем, он вышел в коридор.

* * *

Гермиона жила в небольшой квартире в центре Лондона. В просторной гостиной, совмещенной с кухней, она с помощью магии поместила небольшой камин, не нуждающийся в дымоходе. Он был чем-то похож на тот камин, что был в гостиной Гриффиндора в Хогвартсе, только намного меньше. По вечерам она любила с бокалом вина развалиться в пушистом кресле рядом с жарким огнем. Это была основная задача ее творения — согревать. Он был подключен к каминной сети для редких разговоров, но перемещаться через такой маленький камин было попросту невозможно. Но в этом и не было необходимости. В последнее время Гермиона все больше передвигалась по городу истинно магловским способом, прибегая к трансгрессии лишь по утрам рабочих дней. Единственной отдельной комнатой в квартире была ее спальня с большой кроватью, занимавшей почти всю площадь комнаты.

Когда закончилась война, Гермионе почти сразу предложили хороший пост в Министерстве Магии по рекомендации Кингсли Бруствера, который с тех пор был назначен министром магии. И она с головой ушла в работу. Через какое-то время Гермиона узнала, что Драко Малфой задержан и отправлен в Азкабан. И работы прибавилось. С Роном они так и не съехались. А потом и вовсе расстались. И поэтому ее маленькая квартирка подходила ей как нельзя лучше. Аккуратный камин со стоящим напротив бордовым креслом, стол в углу, заваленный бумагами, и небольшой столик со стульями, почти вплотную придвинутые к холодильнику, и узкая винтовая лестница, ведущая на мансарду, в спальню. Она могла себе позволить квартиру и побольше. Она могла себе позволить намного больше. Но было в этой квартире то, что заставило Гермиону влюбиться в нее, только она вышла на небольшой балкончик. Квартира располагалась на верхнем этаже, и прямо с ее балкона тянулась лестница на крышу, где раскинулся летний сад под крышкой деревянной беседки, видимо, построенной старыми жильцами. И в теплые летние ночи она часто сидела здесь, рассматривая звездное небо. И в эти моменты она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Выйдя с работы, Гермиона забежала в кафе «Жареное зерно» за еще одной кружкой кофе и прогулочным шагом направилась через парк к метро. Не было желания сразу трансгрессировать в свою квартиру. Слишком много мыслей и волнений давило на нее в последние дни. Теперь вот еще Рон сошелся с Лавандой. И на Гермиону снова нахлынули все те эмоции, испытываемые ею в школьные годы, когда парень, в которого она так долго была влюблена, миловался по всем углам и закоулкам с другой девушкой. И вот он снова с ней. Она не злилась на Рона. Ей был немного непонятен, даже скорее обиден, его выбор. Но они действительно расстались достаточно давно, чтобы подготовить себя к тому, что однажды это случится. Гермиона всегда знала, что он первым заведет новые отношения. Сама она была поглощена работой в Министерстве и подготовкой защиты для судебных разбирательств по делу Драко Малфоя. На свидания у нее просто не оставалось времени. Да и разошлись они с Роном достаточно спокойно. Как-то так одновременно они пришли к выводу, что ничего у них не получается. Рон хотел большего, хотел двигаться дальше. Не раз заговаривал о свадьбе, а Гермиона не была к этому готова. Спустя какое-то время они начали часто ссориться из-за того, что она слишком много работает, пропадает в Министерстве даже по выходным. Ее «волонтерство» на судах Малфоя со временем вовсе стало выводить Рона из себя. Он так и не понял, почему они с Гарри так отчаянно пытаются вытащить Драко из всего этого дерьма, в котором он оказался по своей вине. А, значит, по логике Рона, и выбираться должен тоже сам.

Какое-то время они не общались. Каждый раз, разговаривая с Джинни, Гермиона ждала новостей о том, что у Рона кто-то появился. Но таких новостей все не было. Со временем, еще больше нагрузив себя работой, она как-то это пережила. Наверное, и правда, время лечит. Когда Джинни закончила Хогвартс, они с Гарри сразу начали жить вместе, что повлекло за собой нескончаемые сборы друзей у них дома по выходным и просто по вечерам после работы. Поначалу было сложно. Неловко. Но она сама и не заметила, как они с Роном снова стали лучшими друзьями. Не как с Гарри. Рон никогда не будет для Гермионы таким другом как Гарри, она всегда это знала. Рон всегда будет для нее особенным. Рон всегда будет ее немного ревновать к новым молодым людям. Она всегда будет за него волноваться больше, чем за кого бы то ни было. Даже теперь, когда они снова просто друзья. Это в их дружбе было всегда и не могло никуда исчезнуть.

Гермиона захлопнула дверь своей квартиры и, направив на камин волшебную палочку, разожгла огонь. Гарри прав. Ей нужно отдохнуть. Хотя бы на один вечер забыть о работе и прочих волнениях. Она налила в бокал красное вино, подаренное ей Полумной, и упала в мягкое кресло.

— Мисс Грейнджер. Мисс Грейнджер!

Гермиона подпрыгнула, расплескав содержимое бокала, который все еще был в ее руке, и заозиралась по сторонам в поисках источника шума. За окном было уже темно. Она и не заметила, как заснула.

— Мисс Грейнджер, я здесь, — снова раздался голос из камина.

Гермиона вгляделась в пламя и увидела лицо своей помощницы Эвелин Джонс.

— Эви, ты меня напугала, — сказала Гермиона, принимая более официальную позу. — Что-то срочное?

— Да, очень срочное. Я сейчас услышала один разговор у лифтов.

— Ты что, еще на работе? — подняв от удивления брови, спросила Гермиона.

Это было именно то, за что она сразу прикипела к своей ассистентке — преданность делу. Больше Эвелин в Министерстве работала разве что сама Гермиона.

— Да, еще здесь. Я собиралась домой, но услышала разговор и решила сразу сообщить о нем вам. Думаю, вам нужно это знать. Это касается Драко Малфоя.

Гермиона тут же вытянулась в кресле, неосознанно подаваясь вперед.

— Что за разговор?

— Группа из восьми осужденных Пожирателей Смерти, приговоренная к Поцелую дементора, прибыла в Министерство полчаса назад в сопровождении нескольких мракоборцев, — отчеканила Эвелин. — Они будут проводить казнь в зале суда. Не знаю, почему не в Азкабане. Хотят, наверное, проследить, чтобы все было исполнено без промашек.

— Хорошо. Причем здесь Драко Малфой?

— Он в этой группе.

Дальше Гермиона не дослушала. Она схватила волшебную палочку и тот час трансгрессировала в темный Лондонский проулок к красной телефонной будке.