Ждать (гет)

Проливной дождь усиливался, делая кладбище еще более зловещим. «Типичная британская погода», — поморщился Гарри: ему она не по душе.

Тем не менее он был здесь, ведь формальность есть формальность. Один из его начальников умер, и аврорский корпус не мог не принести дань уважения этому человеку. Не то чтобы Гарри на самом деле заботила его смерть, ведь он не особо жаловал этого человека — Поттер считал капитана Чарльза Квинсбери некомпетентным руководителем, так как тот больше заботился о статусе отдела авроров, чем о его улучшении; Гарри же мало волновал этот самый статус, однако тот факт, что мистер Квинсбери дал ему повышение по службе только потому, что, по его словам, Мальчик-который-выжил привлечет к отделу больше внимания (в то время как более достойные претенденты могли получить эту должность), просто закрепил это убеждение.

Да, это во-первых... Было, однако, и во-вторых, но Гарри не мог в этом признаться даже себе.

Неважно. Этот человек мертв. Тряхнув головой, будто освобождая ее от ненужных мыслей, Гарри смотрел, как гроб опускают в могилу, и изо всех сил старался выглядеть невозмутимым. Его глаза, блуждающие по фигурам немногочисленных присутствующих, наконец остановились на вдове, лицо которой скрывала черная вуаль. Вдова была его знакомой, и он невольно задался вопросом: что таится под этой тонкой, но почти непроницаемой тканью — красные заплаканные глаза или же отсутствие слез? Скорее всего, второе...

Плечи вдовы не вздрагивали, но Гарри знал наверняка, что она не из тех женщин, которые плачут на публике. Он помнил, по крайней мере, два случая, когда она должна была плакать. Но нет — ни одна слезинка не скатилась по ее щеке! «Вспомнит ли она мое имя?» — сейчас этот вопрос почему-то не давал покоя. Наверное, не вспомнит — слишком много испытаний легло на ее хрупкие плечи с момента их последнего разговора.

Гроб уперся в землю, а священник (почему это был магл, Гарри не мог объяснить, хотя какая разница, ведь это не его похороны, так?) сказал несколько слов, которые Гарри даже не слушал, прежде чем все присутствующие начали бросать давно превратившуюся в грязь землю на гроб. Вдова пошла первой, пригоршня грязи упала с ее перчаток и глухо ударилась о крышку гроба, женщина отступила, позволив другим сделать то же самое.

Гарри отошел чуть дальше, делая вид, что контролирует процесс. Бросать грязь в могилу было последним в списке его желаний на сегодня.

Воздав все почести покойному и в очередной раз выразив соболезнования его жене, гости медленно, один за другим, покинули кладбище. Никого больше из членов семьи мистера Квинсбери не было. «Неужели у него нет братьев или сестёр? Может быть, они все мертвы? — задумался Гарри. — Любопытная мысль».

Он остался в конце очереди, опустил голову, делая вид, что трава — самая интересная вещь в его жизни. По мере приближения к миссис Квинсбери контролировать свои эмоции стало всё сложнее, но Гарри старался. Как же хорошо, что ни один журналист не явился сюда!

Женщина перед ним, опустив голову, что-то тихо проговорила, держа руку миссис Квинсбери в своей ладони, и вдова всё тем же мягким, тихим голосом, который он помнил до сих пор, поблагодарила ее. Гарри поднял глаза, когда женщина (может быть, это и есть секретарша капитана Чарльза?) ушла, и он почувствовал взгляд вдовы сквозь вуаль.

— Примите мои соболезнования, миссис Квинсбери, — проговорил Гарри, ни капли не соболезнуя. — Могу я спросить, как он умер?

Она промолчала, оглянулась вокруг и достала палочку.

— Не могли бы вы повторить свой вопрос? — спросила она, тихо и прерывисто взмахнув палочкой, словно выстраивая купол безмолвия над ними.

— Да, миссис Квинсбери, я спросил, как умер ваш муж, если вы, конечно, можете об этом говорить, — плечи вдовы дрогнули, но не от слёз, казалось, она с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. — Боюсь, что отчет, который мы получили, был не очень подробным. Там написано что-то вроде… «сгорел на работе».

Учитывая то, как мало мистер Квинсбери на самом деле работал, у Гарри возникали сомнения насчет истинной причины смерти. Тогда почему бы не обратиться к первоисточнику?

— Конечно. «Сгорел на работе», в этом столько смысла. Мой муж умер, занимаясь тем, что любил больше всего, знаете ли; и девушка была намного моложе его, — ответила она, и Гарри даже не нужно было видеть её едкую улыбку, он знал — она радовалась, это было в её голосе. Неудивительно, что она наколдовала этот купол вокруг них. — И не называй меня по фамилии. Пока мы одни, ты можешь звать меня Дафна, Гарри.

Так она на самом деле помнила его имя. Это было... довольно мило. Гарри спрашивал себя, сделал ли муж что-нибудь с ее воспоминаниями, но, похоже, не сделал.

— Конечно, Дафна. Значит, слухи оказались правдой? — Гарри помнил, о чём шептались в отделе: мистер Квинсбери изменял жене со своей секретаршей, однако ничего так и не подтвердилось.

— Именно так. Молодая леди, стоявшая перед тобой, и есть та девушка, но она достаточно быстро скрылась с места преступления. Не то чтобы меня это волновало, ведь она сделала всё за меня, но… — Дафна резко замолчала, и Гарри просто кивнул, размышляя, следует ли ему задержать секретаршу капитана прямо здесь. Однако правила хорошего тона напомнили, что было бы крайне невежливо арестовывать кого-то на похоронах. Тишина, затянувшаяся чуть дольше, чем нужно, впустила в голову Гарри воспоминания давно ушедших дней.

Гарри встретил Дафну Квинсбери (в девичестве Гринграсс) ещё в школе, однако они ни разу не говорили друг с другом до битвы за Хогвартс, точнее, до того момента, когда Каллиопа, младшая дочь семейства Гринграсс, была убита отрекошетившим заклятьем, а Гарри оказался рядом с её телом.

Он помнил, как Дафна просто смотрела на труп девочки (в то время как Астория, средняя дочь семьи Гринграсс, горько плакала) и держалась, держалась из последних сил, стараясь не дать воли чувствам. Она нервно заламывала руки, сжимала пальцы, но не плакала… Именно в тот момент Гарри увидел на её пальце золотое обручальное кольцо. Любопытно, учитывая то, что они ровесники. Хотел ли он знать наверняка, кто был её мужем? Или, может быть, носить кольцо на безымянном пальце просто модно? Гарри понятия не имел.

— Я должна была защитить её, — сказала она тихим, едва различимым сквозь рыдания сестры и шум в Большом зале, мягким голосом. — Она была слишком молода, чтобы сражаться.

— Это не твоя вина, — выпалил Гарри, удивив даже самого себя, а Дафна посмотрела на него как на сумасшедшего. Почему как? Он чувствовал себя именно так, он чувствовал, что всё вышло из-под контроля (а было ли это всё под контролем?!). Гарри хотел помочь… В каком-то смысле пытался помочь, ведь именно так он должен провести последние минуты своей жизни, поддерживая тех, кому это действительно необходимо.

Его слова мало что значили для неё в тот момент, но он надеялся хоть как-то облегчить её боль, свою боль…

— Моя. Я — старшая! Мой долг — защищать её, — Дафна перевела взгляд на бездыханное тело: девчонка, совсем маленькая, не старше первого-второго курса, приняла такую трагическую (случайную?) смерть. — У всех свои обязанности, Поттер! Я свои знаю, а ты?

Астория прошипела в ответ на слова сестры, но Гарри, кивнув, отступил назад. Она просто хотела, чтобы он не вмешивался, хотела остаться наедине со своей болью. Он понимал это, хорошо понимал…

После своей смерти (или не совсем смерти) Гарри решил остаться в Замке хотя бы на несколько дней, пытаясь прийти в себя, вернуть чувство нормальности происходящего, которое, казалось, ускользало от него всё дальше с каждым днем. Кроме того, каждые десять или около того минут появлялся, словно из воздуха, репортёр, желая взять у него интервью. Все попытки объяснить тот факт, что он всё рассказал «Придире» и не собирается говорить больше ни слова, игнорировались вовсе.

Именно поэтому Гарри чувствовал себя спокойно только на кухне Хогвартса, ведь туда никто больше не заходил, ну, по крайней мере, не посреди ночи и без какой бы то ни было причины. Он не хотел компании и совсем не ожидал увидеть ее здесь.

Увы, как всегда, жизнь не советовалась с его планами — дверь на кухню с грохотом распахнулась, впустив разъяренную Дафну, сжимающую в руке письмо. Гарри видел, как она подошла к духовому шкафу, открыла его, швырнула письмо внутрь, одними губами произнесла заклинание, письмо вспыхнуло, превращаясь в пепел под пристальным взглядом Дафны.

Гарри затаил дыхание, изо всех сил стараясь слиться со стулом, на котором сейчас сидел, а лучше — с чашкой кофе, которую держал в руках, лишь бы Гринграсс не заметила его, когда хватала со стола чайник.

Повернувшись, она остановилась, держа чайник в одной руке, а крышку — в другой.

— Ты, — её тон был категоричным, почти обвинительным, и Гарри вздрогнул.

— Я уже ухожу, не беспокойся — сказал Гарри, выпрямляясь, стараясь уловить эмоции, отразившиеся на её лице, замешкался. — Если только… Ты хочешь, чтобы я остался?..

— Да, пожалуй, — Дафна вздохнула, отвернулась, наполняя чайник водой. — Мне нужно просто поговорить, нужно, чтобы хоть кто-то выслушал меня. Даже ты справишься с этой задачей, Поттер.

Гарри был… нет, польщён — это не то слово.

— Это мило и всё такое, но я даже не знаю твоего имени, — проговорил Гарри. Нет, он помнил её, но не знал, как зовут. Даже не думал об этом…

— Дафна Квинсбери, — сказала она, закатывая глаза. — Я бы предпочла остаться Гринграсс, но муж настоял, чтобы я взяла его фамилию.

Гарри был почти, почти уверен, что они однокурсники. Не слишком ли она молода, чтобы быть замужем? Тем более, за мужем, который заставил её взять свою фамилию?

Словно читая его мысли, Дафна шумно выдохнула, убирая с лица прядь темных волос. Чайник отправился на печь, Дафна тихо подошла к Гарри. Казалось, она всё делала тихо…

— К твоему сведению, я вышла замуж не по собственной воле, — она села напротив, пристально уставившись на Гарри: он рассеянно стучал пальцем по ручке своей кружки. — У моей семьи есть контракт, датируемый XV веком, а мы с Чарльзом — единственные подходящие под него представители рода. Поэтому… Я понятия не имею, как это произошло.

О, она назвала его по имени. Вероятно, он не намного старше её — лет, должно быть, на пять или шесть. Это вполне… объяснимо, если не намного. Гарри испытал странное облегчение.

— И хотя мы обручились, когда мне было двенадцать, он разрешил закончить обучение, — Дафна вздохнула, а Гарри поперхнулся слюной. Она пристально смотрела на него, румянец предательски вспыхнул на щеках, медленно устремляясь к ушам и окрашивая их до самых кончиков. Это выглядело довольно мило. — Извини.

— Нет, всё в порядке, я думаю, это просто... культурный шок, — откашлявшись, наконец проговорил Гарри. Сколько ещё странных вещей таит в себе волшебный мир? — Так, из любопытства, сколько лет твоему мужу?

Чайник закипел, и Дафна на мгновение повернулась к нему.

— Ему пятьдесят, — ответила она, вставая, чтобы сделать чай, и Гарри почувствовал, как краска теперь заливает его лицо. Пятьдесят? Хорошо, что она, увлеченная приготовлением чая, не видела ошеломлённого выражения на его лице; Гарри понадобилось время, чтобы прийти в себя. — Но жить с ним я буду только после окончания школы, поэтому… всё не так плохо, как могло бы быть.

В тот момент Гарри действительно задумался: а не вернуться ли ему в мир маглов? Он наблюдал, как Дафна наколдовала листья чая, осторожно залила их водой, перемешала.

— И... ты не против этого? — спросил он, и она улыбнулась. Гарри не знал, как расценивать эту улыбку — она просто обезоружила его.

— Конечно, я против! Думаешь, двенадцатилетняя девочка горит желанием выйти замуж за мужчину, который годится ей в отцы? Конечно, я недовольна тем, что моя судьба решена без моего участия! — она замолчала, громко поставив чашку с чаем на стол, снова улыбнулась, но в этот раз как-то горько, натянуто, прокрутив обручальное кольцо. — Извини. Контракт приходит со своими… подарками.

Обручальное кольцо светилось рунами, которые Гарри не мог полностью разобрать, ведь он не имел ни малейшего представления, что они значат.

— Если не обращать внимания на всё, что случилось в последние дни, выглядишь ты довольно бодро. Ну, в смысле, вообще, — Гарри старательно подбирал слова.

— Да, мне приказано быть счастливой. И я должна ею быть, — Дафна сделала глоток, а Гарри не вымолвил ни слова. — Чарльз сказал, что ему не нужна жена в депрессии!

Это было… печально. И жестоко. Не позволять оплакивать свои потери, показывать свою боль — это как-то совсем ненормально. Хотя что он, Гарри Поттер, мог знать о нормальном? Гарри сделал глоток кофе, чтобы не уснуть без какой-либо видимой на то причины посреди разговора.

— Поэтому я и сжигаю его письма! Это своего рода моя маленькая месть, на которую я имею право! — Дафна вздохнула и мило улыбнулась. — Но я не переживаю. Когда-нибудь он умрёт, и я снова буду свободна! Свободна от всех обязательств!

— Выпьем за это! — Гарри кивнул, и Дафна сделала немыслимое — она легко переклонилась через стол, на мгновение коснувшись его губ. Но этого было достаточно, чтобы почувствовать, насколько мягкими и нежными были ее губы. Она отстранилась почти сразу, отвела глаза, стараясь унять дрожь в пальцах. Запах обугленной кожи заполнял комнату, перебивая аромат чая и кофе, но они притворились, будто не чувствуют его.

— Прости, — прошептала она, покраснев. — Мне стало… интересно.

— Интересно? — повторил Гарри, чувствуя, что тоже краснеет.

— Да. Я просто хотела узнать, как это — не повиноваться, но… — Дафна подняла руку, показывая светящиеся красные руны, которые, словно тонкие нити, протянулись вверх от кольца и выглядели довольно болезненными. — Хотела бы я быть свободной. Ведь это всё слишком…

— Я понимаю, — ответил Гарри. Оставшееся до утра время они провели в полной, но уютной тишине, и, уже уходя, Гарри лишь тихо сказал: «Спокойной ночи».

Ещё раз или два, поздно ночью, они виделись на том же самом месте, болтая обо всём и ни о чем, убивали время, узнавали друг друга немного больше, прежде чем навсегда покинуть Хогвартс. Когда она внезапно исчезла, Гарри сначала хотел спросить у Астории, куда пропала её сестра, но зачем? Он и так прекрасно знал ответ: Дафна сейчас в доме своего мужа Чарльза, где бы этот проклятый дом ни находился! Гарри не ожидал увидеть её снова, но забыть это странное ощущение её губ на своих губах он почему-то не мог.

Но судьба не позволяла ему спокойно жить, то и дело подкидывая интересные встречи и события. Гарри поступил на службу в Аврорат, обнаружив, что его босс, мистер Квинсбери — муж Дафны. Он даже столкнулся с ней однажды, лицом к лицу, но разве это имело какое-то значение?

Понимая, насколько затянулось их молчание, Гарри поднял глаза на Дафну, прогоняя нахлынувшие воспоминания. Трудно было понять, куда она смотрит, но Гарри был уверен: она смотрела на его губы.

— И какие, позволь спросить, у тебя планы? — проговорил Гарри, лёгкая улыбка чуть тронула её губы.

— По обычаю я должна носить траур не менее шести месяцев, — Дафна, оглянувшись, коснулась его руки. На кладбище, кроме них, не было ни души, и Дафна, еще раз убедившись в этом, приподняла вуаль, позволяя Гарри видеть её лицо. Да, она действительно улыбалась, и он не смог не улыбнуться в ответ. — Но потом, по истечении шести месяцев, у меня просто грандиозные планы! Жизнь только начинается, ведь так?

— Тогда желаю удачи в твоих начинаниях, — вежливо кивнув, сказал Гарри, и Дафна снова взмахнула палочкой, развеивая окружающий их чары. — Могу я спросить, чем ты собираешься заниматься?

— Планирую снова стать женой-трофеем, очевидно же! А что? Довольно хорошая жизнь, если не учитывать магического контракта, — Дафна склонила голову набок, оглядывая Гарри с головы до ног. — Или, может быть, будущему капитану Аврората есть, что мне предложить?

…Она намекала на него? Гарри знал, что это именно так. Возможно, он был готов к этому.

— То есть выбирать нового мужа на похоронах старого — это волшебный обычай? — Гарри почувствовал, как уголки губ поднимаются вверх, Дафна пожала плечами.

— Может быть, да, а может и нет. Но предупреждаю: я привыкла к очень, очень хорошей жизни, так что если ты хочешь побороться за мою руку, сделай все возможное, чтобы поднять свой статус!

Гарри рассмеялся, а улыбка, которую она подарила ему, была теплой и приветливой. Чуть наклонившись, он поцеловал ее руку в плотной черной перчатке.

— Интересный ход, — это всё, что Дафна ответила, а Гарри выпрямился и просто кивнул. Она вежливо поклонилась ему, повернулась, чтобы в последний раз посмотреть на надгробный камень: Гарри расценил этот жест как знак того, что пора идти. Он смотрел на её удаляющуюся фигуру и думал, быстро ли пройдут эти шесть месяцев? Хотя это было ничтожно мало по сравнению с тем, сколько он ждал.