Я сижу в темноте (джен)

Я сижу в темноте. И она не хуже

в комнате, чем темнота снаружи.

И. Бродский

— За все воздается по заслугам, мистер Руквуд. Вы сгниете в одной из камер Азкабана. И как я надеюсь, что гнить вы будете долго и мучительно!

С этими словами осклабившийся стражник левитировал в мою сторону поднос с едой и с размаху опустил его на пол — суп расплескался сразу же, тошнотворного вида рагу вывалилось из тарелки только наполовину. Таким оказался последний обед перед судом.

Мне было уже плевать, где гнить: что в камере Азкабана, что в своей мрачной комнатушке — все одно. Я не сразу это понял, хотя мысль простая, нереволюционная: когда внутри тебя тьма, тьма эта оказывается и снаружи. Даже если бы я сейчас отдыхал на пушистом облачке в райском саду, а очаровательные херувимы приносили мне спелый виноград, вокруг бы все равно растекалось черное марево.

Что бы я сказал себе, если бы вернулся на много лет назад? Не говори с незнакомцами. И еще: огневиски тебя погубит.

* * *

Тот день был обычным, совершенно ничем не примечательным. Помню, что когда я вышел из министерства, только-только закончился дождь: небо еще глядело угрюмыми облаками, но сквозь них уже проскальзывали первые солнечные лучи. Воздух был свежим.

Я сел на лавочке в ближайшем парке и развернул «Пророк» — таким был мой ежедневный ритуал, если только рабочий день не заканчивался слишком поздно. Я даже лавку выбирал всегда одну и ту же: уединенную, скрытую от глаз листвой раскидистого клена. На двадцатой странице «Пророка» доктор Медуза в своей колонке рассказывал, как избежать раннего облысения с помощью зелий — этот материал вызывал у меня неподдельный и живой интерес. Дело в том, что мой отец довольно рано лишился своей шевелюры, и я очень не хотел повторения его участи. Доктор Медуза подробно описывал рецепт зелья и советовал втирать в волосы этот целебный отвар. Я уже и не помню, что именно он там писал. Кажется, что-то про шишки хмеля.

Зато я помню, что колонку дочитать так и не удалось. Послышался шум листвы, а затем кто-то сел на другой конец лавки. Я повернул голову: судя по мантии, это был аврор, но ранее я с ним не встречался. На вид он был обычным, я бы даже сказал — совершенно незапоминающимся. Если бы меня попросили его описать (а меня, честно говоря, в дальнейшем просили неоднократно), я бы сказал так: высокий, темноволосый, прямой нос, маленькие глаза. Портрет каждого второго мужчины в Лондоне, не правда ли?

— Добрый вечер, мистер Руквуд, — сказал аврор и протянул мне свою ладонь.

Когда к тебе подходит незнакомый человек и называет тебя по имени — это не сулит ничего хорошего. Теперь-то я это понимал.

— Здравствуйте, — кивнул я, игнорируя протянутую руку. — Мы знакомы?

— Нет, — он улыбнулся. — Я Джон.

— Просто Джон? — уточнил я.

Он кивнул.

— Сегодня приятная погода, не правда ли?

— Весьма свежо, — согласился я.

— Сидя здесь, в тени этого красного клена, так легко забыть о том, что происходит в мире… — голос Джона звучал несколько мечтательно.

— Хм. Пожалуй.

— Но лучше бы не забывать, — добавил он.

Я не понимал, к чему он клонит. Тогда мне просто хотелось дочитать колонку и сварить уже это чертово зелье, потому что выпадающие волосы начинали меня пугать. В конце концов, вряд ли мадам Розмерте нравились лысеющие мужчины. А она была особой видной, статной. Да еще и мудрой не по годам.

— Мистер Руквуд, вы ведь прекрасно знаете, что сейчас происходит в магическом мире, — сказал Джон. — Времена кровавые, страшные…

— К чему вы клоните? — нахмурился я.

— Министерству необходима ваша помощь. Сейчас — как никогда.

— И что нужно делать?

— Работать на Того-кого-нельзя-называть.

Джон сказал это так обыденно, будто предложил мне сходить за хлебом в ближайшую булочную.

— Что… Погодите, что? Вы, верно, шутите!

— Сейчас не до шуток, мистер Руквуд.

Я отложил газету в сторону и еще раз посмотрел на Джона.

— Вынужден отказаться.

Мне никогда не хотелось подвергать себя серьезной опасности, иначе я бы пошел в авроры. Моя работа в Отделе Тайн была достаточно сложной, но непыльной, и никогда не представляла угрозы для жизни. Надо сказать, меня это полностью устраивало. Звезд с неба я не хватал.

— Мистер Руквуд, вы поймите, сейчас такое время… Нам нужна помощь каждого неравнодушного.

— Оставьте эти уговоры, — холодно сказал я.

Мы просидели так еще минут пять. Мне все хотелось дочитать ту статью, но я не решался сделать это при свидетелях. Не то чтобы я стыдился своего надвигающегося облысения…

— Мистер Руквуд, может быть, выпьем в «Дырявом котле»? — вдруг предложил Джон.

— А есть повод?

— Я провалил свою вербовку, — он улыбнулся. — А вы можете составить мне компанию, чтобы не так грустно было.

Это покажется странным, но я согласился. В конце концов, тот день хорошо располагал к внезапной попойке. Если бы я только мог вернуться в прошлое...

* * *

— Это все, что тебе удалось узнать? — уточнил Лестрейндж, просматривая стопку пергаментных листов.

Там было много всяких адресов и имен. Разумеется, только тех, что я согласовал с Орденом Феникса.

— Пока да, но я работаю над этим. Приходится действовать осторожно, чтобы никто ничего не заподозрил, сами понимаете…

— Этого мало, — отрезал он. — Темный Лорд будет недоволен.

Я вздрогнул. Мне все еще было тяжело называть Того-кого-нельзя-называть Темным Лордом, но приходилось, чтобы доказать свою лояльность. Это прозвище горчило на языке, будто отвар полыни, а губы кривились в отвращении.

Кто же знал, что в итоге я окажусь таким хорошим актером? Поверили даже те, кто не должны были поверить.

— Мистер Лестрейндж, прошу вас передать Темному Лорду, что к следующему разу я добуду больше сведений, — я склонил голову.

— Если будешь таким бесполезным, следующего раза может и не быть, — отрезал Лестрейндж и покинул мою квартиру, хлопнув дверью.

Быть шпионом оказалось не сложнее, чем работать в Отделе Тайн. В чем-то даже проще. Передавай себе пергаменты от одного человека другому да склоняйся в почтительном поклоне. Меня не звали на собрания Пожирателей смерти, не представляли Тому-кого-нельзя-называть лично, да и вообще не беспокоили без надобности. Причем, обе стороны.

Орден Феникса тоже не спешил посвящать меня в свои дела. Я мало что знал о его составе, о собраниях, об адресах штабов. Со мной связывался Джон (позже я понял, что имя ненастоящее), передавал мне необходимые бумаги, говорил, чтобы я не высовывался, но, если потребуют, проявлял инициативу. Им нужно было, чтобы я завоевал доверие.

Я послушно играл свою роль.

* * *

Почему я вообще согласился? Наверное, не стоило после нескольких пинт эля пить еще и огневиски. А может, на меня так повлияло заверение в немедленном повышении? Если быть честным, окончательный ответ на этот вопрос я так и не нашел. Раз — и Августус Руквуд уже шпион на темной стороне.

Долгое время я только передавал бумаги Лестрейнджу. Иногда приходили близнецы Кэрроу. Я уже было думал, что в этом и будет заключаться моя шпионская работа — подкидывать Пожирателям фальшивые сведения, изредка раскрывая настоящие имена и адреса. Наверное, случись так, я бы не сидел в этой камере, а праздновал вместе с выжившими из Ордена. Вот было бы хорошо!

Однажды Лестрейндж схватил меня за локоть и сказал:

— Ты пойдешь со мной.

— Зачем?

— Так велел Темный Лорд.

Меня бросило в дрожь. Конечно же, я не мог отказаться, иначе разбил бы то хрупкое доверие, что выстраивал месяцами. Джон велел мне действовать по ситуации, и я покорно последовал за Лестрейнджем, пускай и хотелось аппарировать в какие-нибудь неизвестные дали и забыть обо всех этих шпионских играх.

Мне было страшно. Я никогда раньше не присутствовал на собраниях Пожирателей и представлял себе что-то безумное, кровавое: развешенные на потолке трупы, оргии, кровь в бокалах. На самом деле, все было не так. Меня привели в особняк — светлый, просторный, богато украшенный. Одна люстра, я был уверен, стоила как моя маленькая тесная квартирка. Но не было рек крови, не было горы мертвых тел. Только длинный деревянный стол, за которым сидели незнакомые мне люди, а во главе восседал Он.

Меня посадили в самый конец. С одной стороны сидел Лестрейндж, с другой — его брат-близнец. Мне тогда показалось, что я сплю и это кошмарный сон: куда ни повернусь — везде одно и то же хмурое лицо.

Пожиратели обсуждали прошедшие налеты на дома магглорожденных. Я старался запоминать каждое слово, но меня так трясло, что все мысли в голове смешались во что-то непонятное и неразделимое.

— …И все это благодаря сведениям от Руквуда.

Услышав свою фамилию, я тут же поднял голову. Все за столом смотрели на меня.

— Очень хорошо, — кивнул Тот-кого-нельзя-называть. — Преданных сотрудников нужно поощрять, верно?

— Да, мой лорд! — тут же согласились несколько Пожирателей.

Лестрейнджи, что сидели по обе стороны от меня, вклинились в этот нестройный хор. Я на всякий случай тоже кивнул.

— Прошу, подойди и прими свою награду.

Я украдкой огляделся и с ужасом отметил, что все взгляды прикованы ко мне.

— Руквуд, живо вставай, — зашипел один из Лестрейнджей.

Я покорно встал. Мысли в голове превратились в рой испуганных птиц, что разлетались, прежде чем я успевал сосредоточиться хотя бы на одной.

— Подойди, — велел Тот-кого-нельзя-называть.

Мне ничего больше не оставалось, как подчиниться. Пожиратели перешептывались и смотрели на меня с интересом, я же старался ни на ком особо взгляда не задерживать. А потом и вовсе уставился в пол, спрятавшись за отросшей челкой.

— Руку.

Я протянул руку. Желтый луч заклинания коснулся предплечья, и рукав моей мантии оказался разорван в клочья, обнажив голую кожу.

Честно сказать, даже в тот момент я в полной мере не понимал, что происходит. Только птицы в моей голове бились, будто в темнице, и все пытались вырваться на свободу. Подождите, уговаривал я их, скоро все закончится, и мы окажемся дома.

Спустя несколько долгих мгновений кожу обожгло такой невыносимой болью, что я инстинктивно попытался отдернуть руку, но бледные тонкие пальцы мертвой хваткой вцепились в мое запястье. Я не знал, могу ли кричать, а потому закусил губу и сжал свободную руку в кулак. Невыносимо. Горячо. Страшно. Я терялся в ощущениях, каждое из которых было неприятнее другого, и мне казалось, что эта пытка будет длиться вечно.

Потом боль прекратилась, и я упал на колени. Смотреть на руку было боязно, но я не мог оторвать взгляда: змея будто бы издевалась надо мной, смотрела хищными глазами и обещала все муки ада. Холодный голос доносился откуда-то издалека:

— Служи мне и будь преданным, Август Руквуд. Свой человек в министерстве нам необходим.

— Да, мой лорд, — прохрипел я.

* * *

Теперь к попойкам с Джоном прибавились и попойки с Пожирателями. Было странно распивать медовуху с людьми, которые буквально вчера вырезали несколько магглорожденных семей. Чтобы справиться с ужасом и тьмой, которые стали моими верными друзьями, я много и несмешно шутил.

— В следующий раз вам нужно пить чистый спирт, чтобы уж наверняка очиститься от грязной крови. Медовуха эту дрянь не возьмет…

Или:

— Вот было бы весело одну из семей Империусом заставить плясать джигу. А кто-нибудь бы еще и пел, как в лучших кабаках…

И в таком духе.

Последняя идея так понравилась близнецам Кэрроу, что они немедленно исполнили ее на следующем собрании Пожирателей. Меня на нем не было, но рассказов я услышал немало.

Иногда я не понимал, на чьей стороне действительно играю. Хороший ли я? Плохой? Наверное, стоило переставать мыслить в таких категориях.

Мне снились кошмары, в которых забитые до полусмерти магглы отплясывали босиком на мраморном полу. Я говорил себе: ты делаешь благое дело, ты шпион. И не верил в эти слова.

* * *

Однажды наши встречи с Джоном прекратились. Он предупреждал, что такое может случиться, и велел не волноваться.

— С вами обязательно кто-нибудь свяжется, мистер Руквуд, — сказал он тогда. — Вы, главное, не бойтесь. Продолжайте работать.

И я продолжал.

Кэрроу вытащили меня на один из своих привычных налетов — кого-то из Пожирателей серьезно ранили, им не хватало людей. Поначалу все они подчинялись негласному правилу: не впутывать меня в бои. Я был шпионом, а потому обе стороны оградили меня от кровопролития. Считали, что так от меня проку больше.

Кэрроу сказали, что у меня появилась возможность пустить грязную кровь.

— Как ты и хотел, — счастливо хрюкнул Амикус и мерзко загоготал.

Мы аппарировали на Косой переулок в то время, когда большинство магов возвращалось домой из министерства. Нас было много, около двадцати человек. Чертова маска неприятно давила, а метка на предплечье горела жаждой крови.

— Убей, — шептала она. — Убей.

Я бросался заклинаниями направо и налево, старательно попадая в витрины магазинов или огромные вывески. Мне не хотелось ранить людей, с этим прекрасно справлялись остальные Пожиратели.

Потом вдруг произошло сразу несколько вещей: один из волшебников пустил в меня режущим заклинанием — я отскочил, но маска треснула и оказалась на земле; другой волшебник повернулся ко мне лицом и замер с ужасом в глазах. Это был Бартлей Бэгмен.

— Авада Кедавра!

Зеленый луч ударил ему в спину, и он мгновенно рухнул на землю. Я застыл, и время вокруг будто бы тоже остановилось. Кто-то дернул меня за плечо.

— Тебя кто-нибудь видел? — крикнул Лестрейндж. — Проваливай отсюда, живо!

Я послушно аппарировал. До сих пор удивляюсь, и почему меня тогда не расщепило? Бартлей, мой дорогой друг… Впервые мы встретились в Хогвартсе, и с той поры всегда были близки. Правда, в эти беспокойные времена виделись все реже, я лишь изредка встречался с его сыном — Людо — и говорил с ним о всяком. Иногда узнавал интересные сведения и передавал их Темному Лорду — разумеется, после одобрения Джона.

Бартлей… Погибая, он назвал мое имя. Проклинал или молил о помощи? Этого мне теперь не узнать. Я сидел на кухне, уставившись в одну точку, и не включал свет. Я просидел так до утра.

За окном не было никаких признаков рассвета, только расползался по городу темный туман.

* * *

Помню, как однажды мы с Бартлеем выпивали в только открывшемся пабе «Три метлы». Я был на пятом курсе, он — на шестом, но мы смогли уговорить тогдашнюю хозяйку налить нам по пинте зеленого эля. На самом деле, уговаривал Бартлей — он всегда был обаятельным и болтливым. Я же молча глазел на дочь хозяйки паба, пряча рябое лицо за длинной челкой. Дочка была красавицей: пышногрудая, длинноволосая, с крупной родинкой над губой.

— Чего глазами поедаешь? Иди знакомься, — подначивал меня тогда Бартлей.

Я только успевал отбиваться от его безумных идей.

Ну куда мне, с таким-то лицом? Но Бартлей меня не слушал. Не видел никакой проблемы.

— Принеси ей охапку цветов, я тебе подскажу заклинание — они петь будут! — говорил он.

Или:

— Налови светлячков, засунь их в банку…

В чем прелесть светящейся банки, я не понимал. Бартлей говорил, что у меня фантазия не работает и что я неромантичный. И поэтому каждый раз, когда мы выпивали в «Трех метлах», он придумывал какую-нибудь гениальную, на его взгляд, идею.

Но особенно мне запомнилось, что он сказал в тот самый первый раз, когда мы просто пришли выклянчить немного эля.

— Ты, — сказал Бартлей мне тогда, — иногда бываешь слишком тихим и скромным. Не только девушки — сама жизнь таких не любит. Рискуй! Уверен, у тебя все получится.

Теперь я сидел в «Трех метлах» в одиночестве, потому что мой дорогой друг был убит. Я все пил и пил, но никак не мог выкинуть из головы его лицо. Мадам Розмерта, теперешняя хозяйка паба, улыбалась мне из-за барной стойки, но к ней я подойти не мог. Я чувствовал себя грязным.

Но одиночество мое было недолгим. Ко мне подсел человек, чье лицо казалось смутно знакомым — я видел его в «Пророке», и несколько раз он спускался в Отдел тайн по рабочим вопросам.

— Мистер Руквуд, добрый вечер! Не возражаете, я с вами выпью?

— Мы знакомы? — я нахмурился, пытаясь вспомнить его имя.

— Для вас я — Джон, — улыбнулся он. — Видите ли, оборотное закончилось, но мне очень нужно было с вами встретиться.

Я смотрел на него во все глаза. У этого Джона были большие выпирающие зубы и добрый взгляд. Пожалуй, таким он мне нравился больше.

Джон наколдовал магическое поле, чтобы никто не мог подслушать разговор.

— Мистер Руквуд, вы многое для нас уже сделали, но у нас будет еще одна просьба. Вам обязательно нужно будет передать этот адрес и проследить, чтобы как можно больше Пожирателей на нем оказалось. Видите ли, сейчас очень тяжелые времена, Отряд Феникса сильно пострадал…

— Уважаемый… Джон, — я уже был порядочно пьян, а потому не слишком следил за языком, — вы явно переоцениваете мое влияние на этих людей. Да и с Темным Лордом у меня дружеских отношений пока не сложилось.

Джон нахмурился при его упоминании, прямо как я в первые дни.

— Думаю, что это вы себя недооцениваете. Уверен, у вас все получится.

И почему только люди были во мне так уверены? Доверие одного человека я уже подорвал.

— Я должен идти, — Джон встал из-за стола, оставив на нем почти нетронутое сливочное пиво. — Всего доброго, мистер Руквуд.

Он исчез так же быстро, как и появился.

* * *

Если задуматься, шпионом я был хорошим.

Мне удалось заманить Пожирателей на требуемый адрес, и многие из них после этой вылазки были серьезно ранены. На удивление, это и правда далось легко.

А все потому, что Пожирателем я тоже был неплохим.

Мои сведения оказывались полезными, мое знание министерства помогло в нескольких набегах, мои дурацкие идеи по издевательству над магглорожденными всегда встречались на ура. Не то чтобы мне нравилось смотреть на эти мучения, просто я вживался в роль как мог.

Я думал, что смогу вечно стоять на этом перепутье. Что мне ничего не грозит. Джон говорил, что кроме него и еще одного человека никто не знает, что я шпион. Он говорил, что я в безопасности. Прошли месяцы. Темный Лорд пал, и можно было вздохнуть свободно. Я находился во мраке так долго, что даже не верил, когда впереди задребезжал свет...

Но освобождение оказалось ложным.

Когда Игорь Каркаров назвал мое имя на суде, я работал в Отделе тайн. Долгие недели тянулись разбирательства над Пожирателями, я покупал «Пророк», чтобы быть в курсе, но к самим судам меня не привлекали. Должно быть, Джон действительно не рассказал никому обо мне. Но Каркаров рассказал.

Он обменял свою свободу на мою, и слушать меня никто не стал.

— У нас таких шпионов, как вы, — каждый третий Пожиратель, — вот что сказали мне на суде. — С кем из Ордена Феникса вы общались?

Я описал Джона. Даже двух Джонов. На меня посмотрели, как на сумасшедшего, и отвели в камеру дожидаться нового суда.

— Мы поищем вашего Джона, — пообещали мне.

Но я-то знал, что никого искать не будут.

И как будто этого было мало, на обложке «Пророка», который дал мне один из стражников, стоял мой Джон, обнимая красивую девушку. На руках у той был совсем маленький ребенок. Они счастливо улыбались в камеру, Джон весело махал рукой, на вид — образцовая семья. «Фрэнк и Алиса Лонгботтом сошли с ума после пыток Пожирателей смерти», — гласил заголовок.

— Полюбуйся, гаденыш, что сделали твои дружки, — выплюнул стражник, швыряя в меня газету.

Я не знал, чего мне в тот момент хотелось больше: плакать или смеяться.

* * *

Меня давно окружала тьма, так что я уже как-то привык. Только чертовски устал. Если честно, мне было все равно: посадят ли меня в Азкабан или назначат Поцелуй дементора. Лет десять назад я бы точно отчаянно цеплялся за жизнь, но тот человек умер вместе со своим дорогим другом. Долго продержался, скажу я вам. Мне казалось, что сломается раньше.

Тот, что остался после, не обладал именем и убеждениями, целями и мечтами, у него не было друзей и близких, зато он имел честь наслаждаться попойками Пожирателей. Удостоился похвалы от Темного Лорда. Так на чьей я на самом деле стороне? Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь дал ответ.

Впереди только суд. Я знал, что никто не будет свидетельствовать за меня. Знал, что будет присутствовать Людо Бэгмен в качестве обвинителя. Но не знал, как смотреть ему в глаза.

На самом деле, сам себе приговор я вынес уже давно.

— За все воздается по заслугам, мистер Руквуд, — сказал мне Джон в тот день, когда я согласился работать на Темного Лорда. — И вам за ваш подвиг воздастся.