Миша, Олаф, Гуннар и Хаттестад (джен)

Норвегия. Фьорды, скалы, водопады, леса и озёра. Много снега зимой, наверняка какая-нибудь невнятная зелень летом. Сёмга, сельдь, лютефиск (тут меня передёрнуло от воспоминаний). Лыжные гонки, прыжки на лыжах же с трамплина, биатлонист Уле Айнар Бьорндален (горжусь своей памятью!). Эдвард Григ, Эдвард Мунк, группа «a-ha»…

Собственно, этим набором и исчерпывались мои знания о Норвегии, а я всего через полгода должен был написать и сдать сценарий сериала, в котором действие происходило в этой, несомненно, замечательной северной стране. Руководство телеканала оплатило моё путешествие сюда, и в нём я должен был «схватить вдохновение», «просечь фишки» и «промониторить локации», как выражался генеральный продюсер.

Возможно, конец октября плохо подходил для такого путешествия и на меня невовремя навалилась осенняя хандра, поэтому Норвегия не понравилась мне сразу же, как я вышел из аэропорта Осло на улицу под мелкий холодный дождь.

Сам Осло меня ничем не впечатлил, и следующим после прилёта днём я решил взять автомобиль напрокат и познакомиться с местными природными красотами. Путеводитель, который я купил ещё в Москве, советовал посетить Национальный парк Хардангервидда, и я последовал этому совету, хотя так и не понял, что конкретно меня там ждёт.

Дорога из Осло к плато Хардангервидда была прекрасной — широкой и ровной, и первые три часа моя поездка была довольно комфортной, несмотря на моросящий дождь и иногда струящийся откуда-то с гор туман.

До пункта назначения оставалось около пятидесяти километров, когда дождь усилился, а туман стал ещё гуще. Я видел перед собой совсем небольшой участок дороги, но видимость постепенно сокращалась.

«Через четыреста метров поверните направо», — скомандовал навигатор.

Сосредоточившись изо всех сил, я всё равно чуть не проскочил нужный поворот. Дорога стала уже и пошла по холмам, а потом по её краям возник высокий тёмный лес. Дорожный знак на обочине гласил: «Остерегайтесь троллей!», и я усмехнулся — такие дешёвые туристические приманки никогда мне не нравились.

Я продолжал и продолжал ехать вглубь леса, а навигатор молчал, и я начал сомневаться в правильности выбранного мною маршрута — дорога выглядела слишком заброшенной, её покрывали никем не убранные жёлтые листья. Я взглянул на экран навигатора и вдруг увидел, что он потерял связь с GPS.

В кармане куртки пискнул смартфон. Я достал его и прочитал неожиданное уведомление о разряде батареи.

Внезапно я услышал громкий стук и ещё не успел понять, откуда он доносится, как автомобиль несколько раз дёрнулся и его двигатель заглох. Приборная панель погасла, радио замолчало. Смартфон ещё раз пискнул и выключился. Я повернул ключ в замке зажигания. Двигатель несколько секунд сердито поворчал, но не завёлся. Я ещё раз повернул ключ, но в этот раз двигатель не издал никаких звуков. Наступившую тишину нарушал только барабанивший по крыше дождь.

Я надел капюшон, вылез из автомобиля, открыл багажник, достал из него знак аварийной остановки и установил его на дороге, надеясь на то, что кто-нибудь мне поможет.

* * *

Прошло полчаса, а мимо меня так никто и не проехал. Дождь кончился, но по небу продолжали плыть чёрные тяжёлые тучи. Туман струился между деревьев, стволы которых были покрыты густым мхом, и было очень тихо. Я почувствовал себя бесконечно одиноким и совершенно беззащитным, хотя и понимал, что где-то рядом проходит большая дорога с довольно оживлённым движением, да и вообще со мной ничего страшного в цивилизованной европейской стране случиться не может. Появления лесных троллей или каких-нибудь других представителей местной нечистой силы я ещё не боялся.

Я подумал, что так можно просидеть до ночи, замёрзнуть и простудиться, поэтому решил действовать более активно и двинулся от автомобиля в ту сторону, откуда приехал.

Спустя двадцать минут я заметил одиноко стоящий на пригорке деревянный дом, пошёл к нему и увидел, что на велосипеде от него отъезжает мужчина в тёмно-синей куртке и направляется к дороге.

— Стойте! Пожалуйста! — крикнул я по-английски, махая ему руками.

Он, как мне показалось, немного поколебавшись, подъехал ко мне.

Если бы меня спросили о том, как я представляю внешность типичного норвежца, я бы описал именно этого мужчину: примерно сорока лет, высокий, стройный, жилистый. У него были вьющиеся светло-русые волосы до плеч, бледно-голубые глаза, прямой узкий нос, тонкие губы и волевой подбородок.

— Добрый день! Моя машина! Она не заводится! — воскликнул я, наверное, неуместно радостно.

Мужчина слез с велосипеда и, прищурившись, посмотрел на меня. Возможно, он не понимал по-английски. По-норвежски же я, к сожалению, не говорил, поэтому мне пришлось выражать свои мысли более просто:

— Машина, — громко и чётко проговорил я, взявшись руками за воображаемый руль, — там! — я махнул. — Сломалась!

Мужчина чуть заметно кивнул.

— Сервис! Телефон! — продолжил я свои объяснения.

— Нет… телефона, — низким хриплым голосом сказал он и добавил: — Пойдём к машине. Мой английский очень… плохой.

— Понятно, — ответил я. — Спасибо!

Он аккуратно положил велосипед за придорожными кустами.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Олаф, — отозвался он.

— Миша, — представился я, хотя Олаф об этом меня не просил.

* * *

— Нет, — заключил Олаф и захлопнул крышку капота. — Нет-нет-нет! Не поедет!

Сорок минут он пытался как-то реанимировать мой автомобиль, но у него ничего не получилось.

Мимо нас за это время так никто и не проехал.

— Пойдём, — сказал Олаф. — Помощь.

Я подумал, что мы вернёмся к тому дому, от которого он отъезжал на велосипеде, но Олаф уверенно пошёл в лес.

— Пойдём! — повторил он более настойчиво.

— Пойдём, — согласился я, потому что Олаф выглядел надёжным и знающим, что он делает, человеком.

Сгустились сумерки, стало холоднее.

Сначала мы долго карабкались вверх по склону холма, потом спускались, после опять лезли наверх, чтобы снова спуститься в очередную долину. Мои ноги промокли, я сильно устал и замёрз, а Олаф, ни слова не говоря, твёрдо шагал по лесу, и у меня промелькнула мысль, что зря я доверился буквально первому встречному мужику, у которого в наше высокотехнологичное время не было с собой телефона… Сейчас он уведёт меня куда-то далеко и… Ограбит? Убьёт? Я остановился, уже собираясь немедленно бежать назад, но тут Олаф повернулся ко мне и сказал:

— Пришли.

Перед нами было озеро, на берегу которого горело несколько костров. Присмотревшись, я увидел, что возле каждого костра в шезлонгах сидят люди, и Олаф пошёл к ним. Я остановился. Всё выглядело каким-то неправильным, а я никак не мог объяснить себе, что именно меня насторожило.

— Сюда! — крикнул Олаф, заметив, что я отстал.

И тут я понял, в чём была странность: не было слышно ни музыки, ни разговоров, ни смеха. Люди сидели возле костров в абсолютной тишине.

Олаф подошёл к одному из костров у самой кромки воды и перекинулся парой слов с его «хозяевами».

— Садись, — едва ли не приказал он, показывая на пустой шезлонг. — Я пошёл. За помощью.

Я решил, что подумаю о том, в какое странное место попал, потом, а сейчас мне нужно отдохнуть, поэтому сел на предложенное место и вытянул ноги к костру.

Слева и справа от меня в таких же шезлонгах сидели мужчины лет сорока — сорока пяти.

— Добрый вечер, — сказал я по-английски.

— Добрый вечер, — неожиданно хором ответили они и улыбнулись. — Как вас зовут?

— Миша, — ответил я.

— Гуннар, — представился тот, кто сидел слева, и подложил в костёр два небольших полена.

— Хаттестад, — сказал другой, чётко проговаривая каждый слог.

Ко мне откуда-то сзади подошла пожилая женщина в красном свитере и молча подала тяжёлый шерстяной плед. Я накрылся им с головой и только тогда почувствовал, что начинаю согреваться. Минут через пять та же женщина принесла мне железную кружку с горячим напитком и тёплую белую лепёшку.

В кружке оказался очень вкусный чай с душистыми травами и незнакомыми мне ягодами. Я выпил его, съел лепёшку и подумал о том, что хорошо бы было посидеть здесь, у этого костра, до самого утра…

Тучи разошлись, над озером заблистала почти полная Луна в окружении ярких звёзд, подул свежий лёгкий ветерок. Я услышал тихие всплески воды, присмотрелся и увидел, как в озере возле самого берега резвятся мелкие серебристые рыбёшки.

Костёр разгорелся сильнее, выбрасывая вверх горячие оранжевые искры, которые как будто долетали до звёзд, играли, танцевали с ними и растворялись в чёрной бездне.

Я вдруг понял, что блестящие спинки рыбок в озере, подсвеченные Луной, искры костра и звёзды, — это части чего-то невыразимо большого и непостижимо сложного. И вся Вселенная словно бы отражалась в этом маленьком озере как отражается дорога в автомобильных зеркалах. Не было ничего случайного, всё было невероятно точно подобрано друг к другу, всё складывалось в один колоссальный механизм. Или организм…

— Вы же знаете, да? — спросил я Гуннара, задыхаясь от охватившего меня восторга. — Вы же всё знаете?!

Он посмотрел на меня, и в его серых глазах были те же отражения искр, Луны и звёзд. Гуннар слегка улыбнулся, но ничего не ответил.

— Знаем, — прошептал Хаттестад. — Но это нельзя… словами. Просто смотри.

Я и смотрел. И видел. И ощущал.

И мне больше не было страшно.

Я услышал тяжёлые шаги за спиной, а потом мимо меня к озеру прошло очень высокое… существо с серо-зелёной кожей и длинными спутанными волосами, одетое во что-то сшитое, кажется, из необработанных звериных шкур. Существо наклонилось к воде, зачерпнуло её огромными ладонями и, громко хлюпая, напилось. После оно встало, взглянуло на меня и произнесло, чуть присвистывая:

— У-ы-ы-х!

Я застыл и завороженно наблюдал, как ветер колышет волосы на его макушке.

Существо ещё раз ухнуло и, не дождавшись моего ответа, топая босыми ногами по траве, ушло в лес.

— Миша? — услышал я чей-то голос, повернулся и увидел невысокого пухлого мужчину лет шестидесяти, идущего ко мне.

— Да, — ответил я, с трудом выбираясь из шезлонга.

— Меня зовут Яннис, — проговорил мужчина по-русски с лёгким прибалтийским акцентом. — Олаф сказал, что вы здесь, и попросил отвезти вас в отель.

— В отель? — удивился я. — Сначала мне нужно разобраться с автомобилем. Он там, — я показал рукой в сторону холмов, — сломался.

— Олаф позвонил в вашу прокатную контору и сказал, чтобы они его забрали. Они всё сделают в лучшем виде, не волнуйтесь, — сказал Яннис. — Вы же в Осло остановились?

— Да, — подтвердил я, — далеко отсюда.

— Ничего страшного, часа за четыре доедем.

Я хотел поблагодарить Гуннара и Хаттестада за гостеприимство, но увидел, что они крепко спят.

Яннис болтал всю дорогу. Я узнал, что у него мама — русская, а отец — эстонец, что он живёт в Норвегии, в пригороде Осло, уже тридцать лет, женат на норвежке, работает водителем, любит рыбалку… Кажется, иногда я проваливался в дрёму, но Янниса это не смущало, и он продолжал что-то рассказывать. Я спросил его, как должны выглядеть тролли, о которых предупреждают дорожные знаки, а Яннис ответил, что это такие большие зелёные существа, «похожие на снежного человека», но это обыкновенная легенда для туристов, а он никогда никого подобного не видел.

* * *

Только к девяти утра Яннис привёз меня в отель.

Я зашёл в номер, скинул куртку, разулся, повалился на кровать, сразу же заснул и проснулся только к вечеру.

Снаружи опять сплошной стеной шёл какой-то безнадёжный дождь, в котором метались огни проезжающих автомобилей.

По телефону я заказал в номер обед, а потом включил телевизор. Все каналы вещали на норвежском, и у меня сложилось впечатление, что две трети из них рассказывали о рыбалке, а остальные — о лыжах, хотя снега в Норвегии ещё нигде не было.

Наконец мне попался новостной канал на английском языке.

— Тройное убийство произошло вчера в двадцати километрах от города Одда в Норвегии, — проговорил ведущий. — В собственном доме из пистолета были застрелены два брата — Эрих и Симен Рёнтены, двадцати и двадцати двух лет соответственно, а также их друг — девятнадцатилетний Конрад Брюн.

Показали репортаж с места события, и я с ужасом увидел знакомый дом — именно от него навстречу мне ехал Олаф.

— Утром в этом убийстве признался житель Одды Олаф Петтерсон, — продолжил ведущий, а на экране возникла фотография Олафа. — Два месяца назад убитые братья Рёнтены подозревались в убийстве беременной жены Петтерсона, однако обвинение не было им предъявлено из-за недостатка улик. Судя по всему, Конрад Брюн был убит, потому что стал случайным свидетелем этого жуткого преступления. Источник сообщает, что Петтерсон собирался бежать из страны: он снял деньги со всех счетов и приобрёл авиабилет в Колумбию, но передумал и сам явился в полицейский участок с признанием.