Настоящая гриффиндорка (джен)

За мутным окном хижины уже темнело…

— Собери… собери, — хрипло шептал лежащий навзничь мужчина, намертво вцепившись в рукав заторможенного от неприглядного зрелища Поттера, в чьих глазах ясно плескался ужас пополам с отвращением.

— Давай же, Гарри, — поторопила Гермиона, наколдовав флакон и всунув его в безвольную ладонь друга.

Парень дрожащей рукой поднес склянку к уголку глаза умирающего, и тягучая субстанция, похожая на сжиженный голубоватый воздух, лениво, словно нехотя, потекла в горлышко.

— Посмотри на меня, — требовательно захрипел мужчина и напрягся, словно все оставшиеся силы вложив в непроницаемый взгляд черных глаз, скрестившийся с зеленым и растерянным.

Поттер неуклюже помялся, словно колеблясь, и немного склонился к умирающему.

— Ладно, достаточно, — внезапно вмешалась Гермиона, решительно оттолкнув Поттера и прерывая зрительный контакт, набрасывая на Снейпа чары стазиса, и тут же — магической диагностики. — Что? — угрожающе нахмурилась она на возмущенный взгляд Рона. — У нас нет времени на сантименты. Да и профессору нужна помощь.

— Ты хочешь попробовать его спасти? — возмутился Уизли и подскочил к Гермионе, пытаясь не дать ей колдовать, но та досадливо сбросила его руку со своего плеча и на пару секунд отвлеклась, бросив на него предостерегающий взгляд. — Ты чего? Он же предатель, Гермиона — сволочь слизеринская. Он нам всю учебу жизни не давал и чуть не убил Джорджа…

— Перестань, Рон, — холодно прервала его Гермиона. — Прежде всего, он человек. Я не могу просто так бросить умирающего без помощи. И Дамблдор ему верил, а значит, и я ему верю тоже.

— Но Дамблдор ошибался и поплатился за это, — с раздражением вмешался Гарри, все еще под впечатлением от увиденного, с силой сжимая в руке флакон с воспоминаниями.

— Значит, Снейп ответит перед законом, если выживет, — твердо ответила Грейнджер, досадливо передернув плечами и все еще водя над Снейпом палочкой, изредка сверяясь с записями в блокноте, который призвала из сумочки. — Но, как по мне, будь он предателем, то не стал бы тратить последние минуты жизни на бесполезные вещи: взгляды и воспоминания, а попытался спасти себя или убить Гарри.

Пока парни размышляли над ее словами, она уже закончила с диагностикой и медицинскими чарами и решительно развернулась к ним.

— Гарри, Рон, думаю, вам нужно торопиться. Тебе, Гарри, еще и воспоминания смотреть. Наверное, там что-то важное для победы, раз профессор так хотел тебе их отдать. Идите в замок, а я пока его подлатаю.

Рон упрямо насупился и уже собрался возразить, но тут, усиленная заклинанием, по округе разнеслась речь Волдеморта, проникая, казалось, под кожу и вымораживая кровь. И когда она стихла, Гарри поднял на друзей решительный взгляд.

— Она права, Рон, нам нужно разделиться, — уверенно сказал он, — у нас не так много времени. Давай, Гермиона, я верю, у тебя получится.

— Я найду вас в замке немного позже, — кивнула Гермиона и, ободряюще улыбнувшись Рону на прощание, вновь склонилась над раненым.

Когда мальчишки неслышно скрылись в лазе, она поднялась, и ее усталый взгляд зажегся азартом и предвкушением. Теперь, когда никто не мешал, можно было и поколдовать…

Сейчас, когда Снейп уже был под чарами, и первая помощь была оказана, можно было не особо торопиться — на его состояние лишнее промедление уже никак не влияло, но ей еще многое предстояло сделать.

Она привычно накинула на помещение защитные чары, чтобы ей не помешали, наколдовала флаконов и, с помощью заклинания, собрала с пола всю кровь, до капли. Конечно, она была отравлена ядом, но лекари прекрасно ее очистят, как сделали это в свое время с кровью мистера Уизли. И ей повезло, что кровь не свернулась — яд имел свойство препятствовать коагуляции, потому и раны от укуса тоже не заживали, а швы расходились.

Теперь можно было отправлять профессора в Мунго, но Гермиона медлила. Ее взгляд, направленный на Снейпа, приобрел задумчивое и оценивающее выражение, сменившееся упрямой решимостью.

Она опустилась на колени рядом с ним и уверенно начертала над телом первую литорею древних чар. Достала из сумочки серебряный нож и точным движением разрезала на Снейпе мантию и рубашку, оголив впалую грудину.

На мгновение замерев и поморщившись, надрезала себе обе ладони. Они легли на мужской торс естественно, словно Гермиона всю жизнь занималась Магией крови, а не изучала теорию втайне от всех. Но она, бесспорно, была хорошей ученицей и сильной колдуньей.

Завораживающие красные разводы, под ее руками завивающиеся причудливыми яркими рунами на белой коже, перед тем, как впитаться в чужую плоть, смотрелись до невозможности реалистично.

Магия взметнулась, время словно приостановилось, и магическая связь начала образовываться. Кровь и магия под мелодичный речитатив древних ее желанием перетекали через ладони в бесчувственное тело, отгоняя от Снейпа смерть и наполняя своей живой и живительной силой.

«Этого хватит, чтобы доставить профессора к лекарю и не дать умереть», — удовлетворенная результатом, подумала она, когда последняя искра магии под ее руками погасла, мигнув перед тем, как исчезнуть.

Гермиона залечила себе порезы, достала зачарованный пергамент и написала целителю, описав проблему, не забыв упомянуть Артура Уизли и магическую змею.

Когда на пергаменте появилась ответная надпись, она сняла чары с помещения и надежно закрепила на запястье Снейпа наколдованный мешочек, куда сложила флаконы с кровью.

Потом, накинув на Снейпа кулон, снятый с собственной шеи, активировала порт-ключ. Тело исчезло в голубоватом мареве портала, а Гермиона устало вздохнула, но встрепенулась и неохотно полезла в лаз — ее снова ждали дела, война и крестражи. И дай бог выжить…

* * *

Когда Северус Снейп пришел в себя, то не сразу открыл глаза. Мысли текли вяло, ничего не болело, а теплый сквознячок доносил запах травы после дождя и нежный аромат первоцветов. Уже давно он не ощущал такого умиротворения и тишины, прямо сказать — никогда.

«Я умер», — отстранено констатировал он и глубоко вздохнул, отчего поперхнулся и закашлялся, отгоняя морок спокойствия.

Его согнуло, боль неожиданно вернулась, особенно распирало легкие и ныли рубцы на шее.

— О, Снейп, надо же, очнулся, — дверь хлопнула, и над головой раздался смутно-знакомый голос.

Подняв слезящиеся после приступа кашля глаза, он увидел целителя Броули. Взгляд лекаря не обещал ничего хорошего — и неудивительно, его сестру и брата пару месяцев назад зверски убили Пожиратели. Снейп давно знал этого человека, еще по тем временам, когда варил зелья для больницы. Судя по безумному взгляду, мужчина заявился его убить и отомстить за семью.

«Значит, я в Мунго», — заторможенно подумал Снейп, и обессиленно откинулся на подушку — все равно на сопротивление сил не было, даже если его сейчас прикончат.

— Ну и живучая ты мразь, пожирательский ублюдок, — тем временем процедил Броули, полыхнув яростным взглядом на выцветшую метку и нервно стискивая палочку в руке. Но дальнейшие угрозы потонули в еще одном хлопке дверью, и появился Сметвик. Он тоже не был особо доволен видеть старого знакомого, но и ненавистью не пылал. Именно он, в свое время, по расчетам Снейпа разработал противоядие и вылечил Артура Уизли после укуса Нагини. Формально он никогда не входил в Орден, но всегда поддерживал Дамблдора и был в курсе кое-каких его тайн.

— Магнус, вы срочно нужны в двенадцатой палате, — спокойно сказал Сметвик, бросив на коллегу проницательный взгляд и словно не замечая перекошенного ненавистью лица и угрожающе нацеленной на Снейпа палочки, — я разберусь тут сам. Идите же. Не заставляйте пациента ждать.

Броули многообещающе прищурился с явной угрозой во взгляде, но не смог возразить и торопливо вышел, раздраженно хлопнув дверью.

— Вот такие дела, Снейп, — небрежно бросил Сметвик, неопределенно махнув рукой, и подошел к окну, игнорируя стул, словно ему претила сама мысль сидеть рядом с преступником. — За этими дверями полно тех, кто мечтает свернуть тебе шею, раз уж ты смог избежать дементоров.

— Я оправдан? — сквозь боль и першение, сухо, словно безразлично, поинтересовался Снейп, хотя его сердце замерло от радости, правда, с изрядной долей неверия.

— Наоборот, тебя еще три недели назад, по закону военного времени, приговорили к «поцелую», но в деле появились новые обстоятельства, и тебя ждет развернутое слушание — похоже, тебе удастся соскочить, — охотно отозвался целитель. — И знаешь, я рад, что мой труд не пропадет даром, хотя, сказать по совести — твое место в Азкабане, несмотря на помощь Ордену.

— Сколько я здесь? — хрипло, с одышкой, прокаркал Снейп, игнорируя оскорбления и усиливающееся першение в горле. — А битва? Кто победил?

— Разумеется, Поттер, — усмехнулся Сметвик и, подойдя к кровати, все же присел на стул, — иначе ты был бы уже мертв. С парнишкой все нормально, если тебе интересно.

А потом Снейп узнал, что лежит в Мунго почти месяц, и его специально вывели из лечебного сна, чтобы он смог присутствовать на завтрашнем повторном заседании.

После разговора с целителем все же осталась некоторая недосказанность, а газеты, которые он попросил, только усилили впечатление.

Поттер победил. Вся страна ликовала. Приемы, интервью, народные гуляния. Вот только выражения лиц Золотого трио на колдофото с каждым номером свежего «Пророка» выглядели все мрачнее, словно герои улыбались через силу и на камеру.

Пожирателей осудили. Имущество конфисковали в пользу победителей. Все, кто имел метку, подверглись поцелую и последующей Аваде. Конечно, это непростительное нельзя использовать, но новая власть нашла отговорку — тело без души уже не есть живое тело, а кусок функционирующей плоти. Тут и Авада сгодилась — якобы в гуманных целях, хотя все понимали, что только для того, чтобы не содержать много лет за счет властей столько лишенных души заключенных.

Поттер смог спасти только Драко Малфоя, засвидетельствовав, что тот поспособствовал победе, как и Нарцисса. Изворотливым Малфоям и на этот раз удалось вывернуться и даже сохранить состояние, за исключением обязательного министерского штрафа. После уплаты которого мать и сын закрыли особняк и уехали жить во Францию. В последнем номере нашлась заметка о помолвке Драко и Астории Гринграсс, семья которой тоже перебралась в летний особняк в Ницце.

Снейп отложил газету и, глотнув воды, прилег, закрыв глаза и устало помассировав переносицу.

Он был рад, что Драко удалось спасти свою жизнь. Но трудно себе представить, что Люциуса больше нет. Этого надменного и удачливого баловня судьбы, искренне верящего, что деньги и связи всегда вытащат из любой задницы.

Они не дружили — слишком неравным было положение в обществе между блистательным аристократом и нищим полукровкой. Но Снейп общался с Малфоем больше и охотнее, чем с остальными коллегами по «цеху». Их сближали взаимные обеты и сделки, да и Снейп приглядывал за Драко в Хогвартсе и страховал по возможности. И вот теперь большинство магов, которых он знал, мертвы, а остальные — хуже, чем мертвы. И завтра Снейпу предстоит разделить их незавидную участь.

Иллюзий он не строил — его обвинят и осудят, несмотря на воспоминания, в отчаянии и минуту слабости отданные Поттеру.

Сейчас это казалось глупостью, и ничем, кроме как временным помрачением ума, не объяснялось. Но тогда ему до дрожи хотелось, чтобы после смерти этот несносный Поттер перестал его ненавидеть, а может быть, и великодушно простил, или хотя бы понял и не осуждал. Пусть хотя бы один человек, пусть даже сын ненавистного Джеймса, помнил его, из всего этого чертового мира, что всегда отторгал и презирал Северуса, и при жизни, и особенно будет — после.

Оставить после себя хоть часть доброй памяти тогда казалось важным. Чтобы его ошибки, вину, раскаяние, служение и смерть хоть кто-то оценил. Чтобы вся его жизнь не оказалась напрасной. Теперь, когда он смог избежать смерти, он жалел о той своей слабости больше, чем о чем-либо.

Сейчас, вспоминая бросок змеи и непереносимую боль разрываемого горла, он внезапно осознал, что хочет жить. Именно сейчас, когда впереди маячит участь куда хуже смерти.

Какая ирония. С самого детства он не дорожил собой, потому совсем не боялся умереть. Рисковал, шел по острию — играя со смертью. Его пустота в душе требовала этого, и, кроме собственной шкуры, у него никогда не было ничего своего, да и она недорого стоила в его глазах.

Позже, когда он осознал свои чувства к Лили — это его преобразило. Ведь у него появилась та, ради которой он был готов умереть. Теперь он принадлежал ей, и его жизнь наконец обрела цену, тем большую, чем совершеннее его возлюбленная. Она освещала тьму и пустоту его души, как лампада, придавая ей смысл и наполненность, которых он был лишен.

Но даже тогда у него не появилось причины жить ради нее — только умереть за свою любовь. Ведь он всегда четко понимал, что как бы всецело он не боготворил Лили, у них никогда бы не получилось быть вместе. Положить за нее жизнь было проще и правильней, чем терять себя и становиться тем, кто ей нужен, но кем он не являлся и не желал становиться даже ради нее. Он, как одноразовый герой, был готов спасти ее от смерти, не колеблясь, предложив взамен свою жизнь и душу, но менять себя, чтобы обеспечить ей достойную, но насквозь фальшивую жизнь, был не способен.

Дамблдор оказался мудрым человеком и понял его истинную природу — натуру жаждущую жертвы и готовую к служению. И сразу после трагедии, когда он раскалывался на куски от боли, не в силах собрать себя из руин, предложил альтернативу его служения. Не возвышенные вечные истины и пафосные речи утешения и исцеления, но то, единственное, в чем он нуждался, к чему привык, что умел, и чем жил все эти годы — с тех пор, как встретил Лили. И место матери, в его никчемной и бессмысленной жизни, заменил ее сын. Храм не может пустовать, службы должны продолжаться и жертвы приноситься…

И вот теперь, когда цена вины до конца оплачена, долги закрыты, и вся любовь и ненависть прошлого сгорели в смертельной агонии, он очнулся белым пустым пергаментным листом без единой записи и пятна. И впервые захотел жить для себя — написать свою историю самому, от начала и до конца. Найти повод для собственной жизни, а не ради кого умереть снова. Хватит, наслужился и наумирался.

Ночью ему приснился кошмар. Змея, бросок, боль, холодеющие конечности, и жизнь, горячими толчками утекающая из рваной раны на шее.

Бесполезное «Посмотри на меня», воспаленный бред холодеющего тела, в желании зацепиться за что-то привычное, отсрочить неизбежное. И равнодушный смертельный приговор зеленых глаз, отчего-то на миг стремительно сменившейся упрямой решимостью карих — словно давая надежду, которой не было…

Утром его даже покормили. Медперсонал провожал его с таким видом, словно желал ему сдохнуть еще в дороге. Чувствовал он себя сносно, и это было странно — по его прикидкам, после такого он должен был, по меньшей мере, восстанавливаться еще очень долго. А так — небольшая слабость, раздражающая хриплость и першение, когда он перенапрягал горло при разговоре — вот и все, что его беспокоило. И еще никогда он не чувствовал себя таким живым и, несмотря на болезненную худобу, здоровым и отдохнувшим. Умереть сегодня было бы особенно обидно. И он дал себе слово, что если чудо случится и его оправдают, то он сразу же уедет подальше отсюда и начнет новую жизнь свободного человека — без обязательств и извечного долга.

Сам процесс прошел словно стороной. Цепи приковали его к креслу посреди зала, распорядитель уточнил имя, как будто его и так не знали, потом наложили на него заклятие немоты, и остальные прения прошли без его участия, словно он уже мертв и не имеет права голоса.

Во главе судилища сидел Кингсли — министр временного правительства, члены Визенгамота — в значительно поредевшем составе, и множество незнакомых, но одинаково злобных лиц.

Этот лицемерный фарс обещал завершиться очень быстро и без всякого участия обвиняемого. Наличие метки гарантировало неутешительный приговор, и Снейп просто закрыл глаза, словно его все это не касалось.

У него тоже неожиданно нашлись защитники. Но их было слишком мало, чтобы их услышали и приняли их слова во внимание — почти все орденцы, кто был в курсе его деятельности, погибли.

Флитвик неохотно признал, что его недолгое директорство охраняло детей в школе от насилия Кэрроу. Макгонагалл замолвила за него слово, и ему даже не нужно было на нее смотреть, чтобы видеть осуждение в ее взгляде. Да, как истинная гриффиндорка она вмешалась из чувства справедливости, наверняка после просмотра его воспоминаний, но так и не простила ему смерти своего кумира. Для нее он так и останется навсегда убийцей, сколько бы добрых дел и спасенных жизней он не противопоставил взамен жертвы Альбуса, впрочем, он и не собирался этого делать.

Предоставили записи директора Дамблдора, свидетельствующие о его службе двойным агентом. Заявки на зелья, что Снейп варил котлами, спасая жизни орденцам, запись в личном дневнике Дамблдора об отсроченной, его стараниями, смерти от проклятья кольца. Подняли даже архив Альбуса, где содержались некоторые сведения о рейдах и операциях Пожирателей, которые он ему приносил, в бытность шпионом Ордена, и которых удалось избежать.

В конце концов его оправдали по всем пунктам, кроме убийства Дамблдора. Поттер рвался показать предсмертные воспоминания, но их решительно проигнорировали — для мастера подделать их не составит особого труда, пусть даже и на пороге смерти, но кто будет разбирать такие тонкости, если все настроены на смертный приговор. Предварительный вердикт — «поцелуй» дементора. Вот и все…

Северус открыл глаза как раз когда к трибуне спускался Сметвик и гриффиндорская выскочка — Грейнджер. Девчонка почти не изменилась со школы. Те же кудлатые волосы и упрямая гриффиндорская решительность. Только, пожалуй, взгляд — не яркий и наивный, светящийся пытливостью, как у детей, познающий мир. А холодное ровное пламя силы, как и у всех, кто прошел войну и выжил, повзрослев слишком рано и увидев слишком много боли. Дети войны…

Видимо, решила замолвить слово за бывшего соратника по Ордену. Гриффиндорка… ей все равно, кого рьяно защищать — домовых эльфов или старого профессора. Но сейчас он был рад любой помощи и даже благодарен, что она решила встать на его сторону.

За разглядыванием Грейнджер он пропустил начало дознания и не сразу понял, что говорит эта ненормальная, но к концу ее речи был готов задушить ее собственными руками.

— Как так получилось, мисс Грейнджер? — в который раз спрашивал девчонку старый председатель, видимо, тоже не в силах вникнуть в ситуацию. После того, как на нее накинули диагностические чары, и Сметвик, дав показания, вернулся на свое место.

— С вашего позволения, теперь миссис Снейп, сэр, — тихо, почти неслышно, возразила девчонка. — Я сама до конца не поняла, как такое произошло, — неожиданно всхлипнула Грейнджер, имея донельзя растерянный вид. — Когда змея Волдеморта напала на профессора и ранила его, я не смогла позволить ему умереть и попыталась помочь — он был очень плох и не дотянул бы до Мунго. Директор Дамблдор ему верил, да и сам профессор не поднял шум, когда нас увидел, чтобы Волдеморт вернулся и прикончил Гарри. Вот я и… — беззвучно заплакала новоявленная миссис Снейп.

— Что именно вы сделали? — уточнил один из обвинителей.

— Я воспользовалась чарами объединения магии и крови, сэр, — скривилась Грейнджер в попытке сдержать слезы. — Директор Дамблдор научил меня этим чарам, чтобы, в случае опасности, я могла спасти Гарри. Но он не говорил, что эта связь брачная.

— Как именно назывался обряд? — прозвучал вопрос через шепотки и гул разговоров.

— Узы Кассандры, сэр, — с готовностью ответила Гермиона. — Понимаете, я думала, это даст силы мистеру Снейпу, чтобы дотянуть до Мунго, и никак не предполагала, что мы стали супругами.

— Но Узы Кассандры — это магия крови, она запрещена в Британии, — сурово попеняла ей одна из присутствующих.

— Дамблдор победил Гриндевальда, боролся с Волдемортом и отдал всю свою кровь и жизнь ради победы, — неожиданно резко ответила Грейнджер и вскинула прямой угрожающий взгляд на свою обвинительницу, что та даже невольно поежилась. — И если он научил меня этим чарам, то, значит, считал их допустимой платой. Если бы Гарри был смертельно ранен, то я могла бы спасти ему жизнь, чтобы он мог сразиться с Волдемортом ради всех нас, и вас, в том числе. И я не жалею, что спасла жизнь мистеру Снейпу, если Гарри эта магия не пригодилась. Просто я не знала, что мне придется заплатить такую цену, — вновь заплакала она, растеряв свой пыл, словно заряд злости в ней закончился, и снова накатило отчаяние.

— Мы это понимаем, миссис Снейп, — мягко ответил ей Кингсли, — никто вас не обвиняет и не умаляет ваших военных заслуг. Мы просто ищем выход, который устроит всех. Мистер Митчел, что мы сможем сделать в этом случае?

— Узы Кассандры нерасторжимы, — прямо ответил старик, — эта магическая связь до самой смерти. «Поцелуй» отменяется — в случае смерти супруга миссис Снейп тут же последует за мужем. Азкабан тоже не выход — он экранирован от магии, а значит, девушка станет сквибом, как и в случае блокировки магии ее мужу. Они должны быть вместе и рядом до самой смерти. Это все.

— Суду нужно посовещаться, — вынес решение председатель.

— Скажите, миссис Снейп, — с некоторой запинкой, обратилась к девушке мадам Боунс, — как вы узнали о связи?

— Рон, мой парень… мой бывший парень, — сглотнула Гермиона и опустила взгляд, — сделал мне предложение. Но магическая связь помолвки не закрепилась, а на руке проявился браслет замужества.

— Ясно… — сочувственно буркнула Боунс и переглянулась с другими дамами, пока Гермиона снова тихо заплакала, украдкой утирая глаза.

«Бедная девочка… Уродливый старик, бывший Пожиратель и убийца…» — раздражающе шептались вокруг.

Снейп, с одной стороны, был рад, что дементоры пролетали мимо, а с другой… ему не нужна жена, тем более, раздражающая гриффиндорская выскочка. Особенно теперь, когда он почувствовал вкус жизни и свободы. А теперь новые обязательства, новые оковы… И новая цена, которую нужно заплатить за жизнь. Нет… только не теперь.

— Суд постановил, учитывая заслуги миссис Снейп перед магическим обществом и весомый вклад в войне с Волдемортом, а также учитывая угрозу ее жизни и магии — Северуса Тобиаса Снейпа условно оправдать с частичным поражением в правах и освободить в зале суда.

Принадлежащий подсудимому счет в Гринготтсе, на сумму тысяча семнадцать галлеонов и шесть сиклей арестовать. Средства направить в пользу пострадавших от Пожирателей смерти. Мистеру Снейпу запрещено свободно колдовать — только внутри его нового места жительства и придомовой территории, при условии защитных чар по периметру, а вне его — только в присутствии его супруги. Запрещено работать в общественных учреждениях и штатным зельеваром в организации или на частное лицо. Запрещено покидать жилище и пределы Британии без сопровождения его супруги или выбранного ею доверенного лица.

Миссис Снейп запрещено занимать должности в Министерстве магии, силовых структурах и образовательных учреждениях. Всю ответственность за супруга она несет сама, и в случае его нового преступления понесет наказание наравне с мужем. Да будет так.

Пораженная решением Гермиона горько зарыдала — видимо, до последнего надеялась, что умудренные годами маги найдут выход и избавят ее от ненавистной обузы. Но тут к ней подскочил Поттер и, приобняв за плечи, быстро увел, бросив растерянный и виноватый взгляд на Снейпа.

Сам Снейп, не менее пораженный приговором, чем его внезапно обретенная жена, так и не смог поймать взгляд Грейнджер и даже не сразу поднялся с места, когда все вышли, и с него сняли чары, а цепи с глухим стуком упали с его запястий на каменный пол.

— Сэр, — подскочил к нему секретарь, — вас зовут, пройдемте.

В кабинете его ждали Кингсли и два свидетеля.

— А ты чертовски везучий сукин сын, Снейп, — невесело усмехнулся министр, подписывая бумаги. — Каково это, знать, что хорошая правильная девчонка будет платить за свою доброту к такому мерзавцу, как ты?

— Я ее не просил, — огрызнулся Снейп, правда, без должного сарказма — мысленно он все еще не отошел от процесса и новостей.

С ним долго не разговаривали — всем своим видом выказывая презрение. Выдали палочку и порт-ключ в его новый дом.

— Ты не должен покидать периметр жилища без разрешения супруги, если не хочешь почувствовать более чем неприятные ощущения, Снейп. И только попробуй обидеть Гермиону — я тебя живьем сгною, — угрожающе добавил Кингсли и проследил, чтобы недавний узник активировал порт-ключ.