Настоящая гриффиндорка (джен)

За мутным окном хижины уже темнело…

— Собери… собери, — хрипло шептал лежащий навзничь мужчина, намертво вцепившись в рукав заторможенного от неприглядного зрелища Поттера, в чьих глазах ясно плескался ужас пополам с отвращением.

— Давай же, Гарри, — поторопила Гермиона, наколдовав флакон и всунув его в безвольную ладонь друга.

Парень дрожащей рукой поднес склянку к уголку глаза умирающего, и тягучая субстанция, похожая на сжиженный голубоватый воздух, лениво, словно нехотя, потекла в горлышко.

— Посмотри на меня, — требовательно захрипел мужчина и напрягся, словно все оставшиеся силы вложив в непроницаемый взгляд черных глаз, скрестившийся с зеленым и растерянным.

Поттер неуклюже помялся, словно колеблясь, и немного склонился к умирающему.

— Ладно, достаточно, — внезапно вмешалась Гермиона, решительно оттолкнув Поттера и прерывая зрительный контакт, набрасывая на Снейпа чары стазиса, и тут же — магической диагностики. — Что? — угрожающе нахмурилась она на возмущенный взгляд Рона. — У нас нет времени на сантименты. Да и профессору нужна помощь.

— Ты хочешь попробовать его спасти? — возмутился Уизли и подскочил к Гермионе, пытаясь не дать ей колдовать, но та досадливо сбросила его руку со своего плеча и на пару секунд отвлеклась, бросив на него предостерегающий взгляд. — Ты чего? Он же предатель, Гермиона — сволочь слизеринская. Он нам всю учебу жизни не давал и чуть не убил Джорджа…

— Перестань, Рон, — холодно прервала его Гермиона. — Прежде всего, он человек. Я не могу просто так бросить умирающего без помощи. И Дамблдор ему верил, а значит, и я ему верю тоже.

— Но Дамблдор ошибался и поплатился за это, — с раздражением вмешался Гарри, все еще под впечатлением от увиденного, с силой сжимая в руке флакон с воспоминаниями.

— Значит, Снейп ответит перед законом, если выживет, — твердо ответила Грейнджер, досадливо передернув плечами и все еще водя над Снейпом палочкой, изредка сверяясь с записями в блокноте, который призвала из сумочки. — Но, как по мне, будь он предателем, то не стал бы тратить последние минуты жизни на бесполезные вещи: взгляды и воспоминания, а попытался спасти себя или убить Гарри.

Пока парни размышляли над ее словами, она уже закончила с диагностикой и медицинскими чарами и решительно развернулась к ним.

— Гарри, Рон, думаю, вам нужно торопиться. Тебе, Гарри, еще и воспоминания смотреть. Наверное, там что-то важное для победы, раз профессор так хотел тебе их отдать. Идите в замок, а я пока его подлатаю.

Рон упрямо насупился и уже собрался возразить, но тут, усиленная заклинанием, по округе разнеслась речь Волдеморта, проникая, казалось, под кожу и вымораживая кровь. И когда она стихла, Гарри поднял на друзей решительный взгляд.

— Она права, Рон, нам нужно разделиться, — уверенно сказал он, — у нас не так много времени. Давай, Гермиона, я верю, у тебя получится.

— Я найду вас в замке немного позже, — кивнула Гермиона и, ободряюще улыбнувшись Рону на прощание, вновь склонилась над раненым.

Когда мальчишки неслышно скрылись в лазе, она поднялась, и ее усталый взгляд зажегся азартом и предвкушением. Теперь, когда никто не мешал, можно было и поколдовать…

Сейчас, когда Снейп уже был под чарами, и первая помощь была оказана, можно было не особо торопиться — на его состояние лишнее промедление уже никак не влияло, но ей еще многое предстояло сделать.

Она привычно накинула на помещение защитные чары, чтобы ей не помешали, наколдовала флаконов и, с помощью заклинания, собрала с пола всю кровь, до капли. Конечно, она была отравлена ядом, но лекари прекрасно ее очистят, как сделали это в свое время с кровью мистера Уизли. И ей повезло, что кровь не свернулась — яд имел свойство препятствовать коагуляции, потому и раны от укуса тоже не заживали, а швы расходились.

Теперь можно было отправлять профессора в Мунго, но Гермиона медлила. Ее взгляд, направленный на Снейпа, приобрел задумчивое и оценивающее выражение, сменившееся упрямой решимостью.

Она опустилась на колени рядом с ним и уверенно начертала над телом первую литорею древних чар. Достала из сумочки серебряный нож и точным движением разрезала на Снейпе мантию и рубашку, оголив впалую грудину.

На мгновение замерев и поморщившись, надрезала себе обе ладони. Они легли на мужской торс естественно, словно Гермиона всю жизнь занималась Магией крови, а не изучала теорию втайне от всех. Но она, бесспорно, была хорошей ученицей и сильной колдуньей.

Завораживающие красные разводы, под ее руками завивающиеся причудливыми яркими рунами на белой коже, перед тем, как впитаться в чужую плоть, смотрелись до невозможности реалистично.

Магия взметнулась, время словно приостановилось, и магическая связь начала образовываться. Кровь и магия под мелодичный речитатив древних ее желанием перетекали через ладони в бесчувственное тело, отгоняя от Снейпа смерть и наполняя своей живой и живительной силой.

«Этого хватит, чтобы доставить профессора к лекарю и не дать умереть», — удовлетворенная результатом, подумала она, когда последняя искра магии под ее руками погасла, мигнув перед тем, как исчезнуть.

Гермиона залечила себе порезы, достала зачарованный пергамент и написала целителю, описав проблему, не забыв упомянуть Артура Уизли и магическую змею.

Когда на пергаменте появилась ответная надпись, она сняла чары с помещения и надежно закрепила на запястье Снейпа наколдованный мешочек, куда сложила флаконы с кровью.

Потом, накинув на Снейпа кулон, снятый с собственной шеи, активировала порт-ключ. Тело исчезло в голубоватом мареве портала, а Гермиона устало вздохнула, но встрепенулась и неохотно полезла в лаз — ее снова ждали дела, война и крестражи. И дай бог выжить…

* * *

Когда Северус Снейп пришел в себя, то не сразу открыл глаза. Мысли текли вяло, ничего не болело, а теплый сквознячок доносил запах травы после дождя и нежный аромат первоцветов. Уже давно он не ощущал такого умиротворения и тишины, прямо сказать — никогда.

«Я умер», — отстранено констатировал он и глубоко вздохнул, отчего поперхнулся и закашлялся, отгоняя морок спокойствия.

Его согнуло, боль неожиданно вернулась, особенно распирало легкие и ныли рубцы на шее.

— О, Снейп, надо же, очнулся, — дверь хлопнула, и над головой раздался смутно-знакомый голос.

Подняв слезящиеся после приступа кашля глаза, он увидел целителя Броули. Взгляд лекаря не обещал ничего хорошего — и неудивительно, его сестру и брата пару месяцев назад зверски убили Пожиратели. Снейп давно знал этого человека, еще по тем временам, когда варил зелья для больницы. Судя по безумному взгляду, мужчина заявился его убить и отомстить за семью.

«Значит, я в Мунго», — заторможенно подумал Снейп, и обессиленно откинулся на подушку — все равно на сопротивление сил не было, даже если его сейчас прикончат.

— Ну и живучая ты мразь, пожирательский ублюдок, — тем временем процедил Броули, полыхнув яростным взглядом на выцветшую метку и нервно стискивая палочку в руке. Но дальнейшие угрозы потонули в еще одном хлопке дверью, и появился Сметвик. Он тоже не был особо доволен видеть старого знакомого, но и ненавистью не пылал. Именно он, в свое время, по расчетам Снейпа разработал противоядие и вылечил Артура Уизли после укуса Нагини. Формально он никогда не входил в Орден, но всегда поддерживал Дамблдора и был в курсе кое-каких его тайн.

— Магнус, вы срочно нужны в двенадцатой палате, — спокойно сказал Сметвик, бросив на коллегу проницательный взгляд и словно не замечая перекошенного ненавистью лица и угрожающе нацеленной на Снейпа палочки, — я разберусь тут сам. Идите же. Не заставляйте пациента ждать.

Броули многообещающе прищурился с явной угрозой во взгляде, но не смог возразить и торопливо вышел, раздраженно хлопнув дверью.

— Вот такие дела, Снейп, — небрежно бросил Сметвик, неопределенно махнув рукой, и подошел к окну, игнорируя стул, словно ему претила сама мысль сидеть рядом с преступником. — За этими дверями полно тех, кто мечтает свернуть тебе шею, раз уж ты смог избежать дементоров.

— Я оправдан? — сквозь боль и першение, сухо, словно безразлично, поинтересовался Снейп, хотя его сердце замерло от радости, правда, с изрядной долей неверия.

— Наоборот, тебя еще три недели назад, по закону военного времени, приговорили к «поцелую», но в деле появились новые обстоятельства, и тебя ждет развернутое слушание — похоже, тебе удастся соскочить, — охотно отозвался целитель. — И знаешь, я рад, что мой труд не пропадет даром, хотя, сказать по совести — твое место в Азкабане, несмотря на помощь Ордену.

— Сколько я здесь? — хрипло, с одышкой, прокаркал Снейп, игнорируя оскорбления и усиливающееся першение в горле. — А битва? Кто победил?

— Разумеется, Поттер, — усмехнулся Сметвик и, подойдя к кровати, все же присел на стул, — иначе ты был бы уже мертв. С парнишкой все нормально, если тебе интересно.

А потом Снейп узнал, что лежит в Мунго почти месяц, и его специально вывели из лечебного сна, чтобы он смог присутствовать на завтрашнем повторном заседании.

После разговора с целителем все же осталась некоторая недосказанность, а газеты, которые он попросил, только усилили впечатление.

Поттер победил. Вся страна ликовала. Приемы, интервью, народные гуляния. Вот только выражения лиц Золотого трио на колдофото с каждым номером свежего «Пророка» выглядели все мрачнее, словно герои улыбались через силу и на камеру.

Пожирателей осудили. Имущество конфисковали в пользу победителей. Все, кто имел метку, подверглись поцелую и последующей Аваде. Конечно, это непростительное нельзя использовать, но новая власть нашла отговорку — тело без души уже не есть живое тело, а кусок функционирующей плоти. Тут и Авада сгодилась — якобы в гуманных целях, хотя все понимали, что только для того, чтобы не содержать много лет за счет властей столько лишенных души заключенных.

Поттер смог спасти только Драко Малфоя, засвидетельствовав, что тот поспособствовал победе, как и Нарцисса. Изворотливым Малфоям и на этот раз удалось вывернуться и даже сохранить состояние, за исключением обязательного министерского штрафа. После уплаты которого мать и сын закрыли особняк и уехали жить во Францию. В последнем номере нашлась заметка о помолвке Драко и Астории Гринграсс, семья которой тоже перебралась в летний особняк в Ницце.

Снейп отложил газету и, глотнув воды, прилег, закрыв глаза и устало помассировав переносицу.

Он был рад, что Драко удалось спасти свою жизнь. Но трудно себе представить, что Люциуса больше нет. Этого надменного и удачливого баловня судьбы, искренне верящего, что деньги и связи всегда вытащат из любой задницы.

Они не дружили — слишком неравным было положение в обществе между блистательным аристократом и нищим полукровкой. Но Снейп общался с Малфоем больше и охотнее, чем с остальными коллегами по «цеху». Их сближали взаимные обеты и сделки, да и Снейп приглядывал за Драко в Хогвартсе и страховал по возможности. И вот теперь большинство магов, которых он знал, мертвы, а остальные — хуже, чем мертвы. И завтра Снейпу предстоит разделить их незавидную участь.

Иллюзий он не строил — его обвинят и осудят, несмотря на воспоминания, в отчаянии и минуту слабости отданные Поттеру.

Сейчас это казалось глупостью, и ничем, кроме как временным помрачением ума, не объяснялось. Но тогда ему до дрожи хотелось, чтобы после смерти этот несносный Поттер перестал его ненавидеть, а может быть, и великодушно простил, или хотя бы понял и не осуждал. Пусть хотя бы один человек, пусть даже сын ненавистного Джеймса, помнил его, из всего этого чертового мира, что всегда отторгал и презирал Северуса, и при жизни, и особенно будет — после.

Оставить после себя хоть часть доброй памяти тогда казалось важным. Чтобы его ошибки, вину, раскаяние, служение и смерть хоть кто-то оценил. Чтобы вся его жизнь не оказалась напрасной. Теперь, когда он смог избежать смерти, он жалел о той своей слабости больше, чем о чем-либо.

Сейчас, вспоминая бросок змеи и непереносимую боль разрываемого горла, он внезапно осознал, что хочет жить. Именно сейчас, когда впереди маячит участь куда хуже смерти.

Какая ирония. С самого детства он не дорожил собой, потому совсем не боялся умереть. Рисковал, шел по острию — играя со смертью. Его пустота в душе требовала этого, и, кроме собственной шкуры, у него никогда не было ничего своего, да и она недорого стоила в его глазах.

Позже, когда он осознал свои чувства к Лили — это его преобразило. Ведь у него появилась та, ради которой он был готов умереть. Теперь он принадлежал ей, и его жизнь наконец обрела цену, тем большую, чем совершеннее его возлюбленная. Она освещала тьму и пустоту его души, как лампада, придавая ей смысл и наполненность, которых он был лишен.

Но даже тогда у него не появилось причины жить ради нее — только умереть за свою любовь. Ведь он всегда четко понимал, что как бы всецело он не боготворил Лили, у них никогда бы не получилось быть вместе. Положить за нее жизнь было проще и правильней, чем терять себя и становиться тем, кто ей нужен, но кем он не являлся и не желал становиться даже ради нее. Он, как одноразовый герой, был готов спасти ее от смерти, не колеблясь, предложив взамен свою жизнь и душу, но менять себя, чтобы обеспечить ей достойную, но насквозь фальшивую жизнь, был не способен.

Дамблдор оказался мудрым человеком и понял его истинную природу — натуру жаждущую жертвы и готовую к служению. И сразу после трагедии, когда он раскалывался на куски от боли, не в силах собрать себя из руин, предложил альтернативу его служения. Не возвышенные вечные истины и пафосные речи утешения и исцеления, но то, единственное, в чем он нуждался, к чему привык, что умел, и чем жил все эти годы — с тех пор, как встретил Лили. И место матери, в его никчемной и бессмысленной жизни, заменил ее сын. Храм не может пустовать, службы должны продолжаться и жертвы приноситься…

И вот теперь, когда цена вины до конца оплачена, долги закрыты, и вся любовь и ненависть прошлого сгорели в смертельной агонии, он очнулся белым пустым пергаментным листом без единой записи и пятна. И впервые захотел жить для себя — написать свою историю самому, от начала и до конца. Найти повод для собственной жизни, а не ради кого умереть снова. Хватит, наслужился и наумирался.

Ночью ему приснился кошмар. Змея, бросок, боль, холодеющие конечности, и жизнь, горячими толчками утекающая из рваной раны на шее.

Бесполезное «Посмотри на меня», воспаленный бред холодеющего тела, в желании зацепиться за что-то привычное, отсрочить неизбежное. И равнодушный смертельный приговор зеленых глаз, отчего-то на миг стремительно сменившейся упрямой решимостью карих — словно давая надежду, которой не было…

Утром его даже покормили. Медперсонал провожал его с таким видом, словно желал ему сдохнуть еще в дороге. Чувствовал он себя сносно, и это было странно — по его прикидкам, после такого он должен был, по меньшей мере, восстанавливаться еще очень долго. А так — небольшая слабость, раздражающая хриплость и першение, когда он перенапрягал горло при разговоре — вот и все, что его беспокоило. И еще никогда он не чувствовал себя таким живым и, несмотря на болезненную худобу, здоровым и отдохнувшим. Умереть сегодня было бы особенно обидно. И он дал себе слово, что если чудо случится и его оправдают, то он сразу же уедет подальше отсюда и начнет новую жизнь свободного человека — без обязательств и извечного долга.

Сам процесс прошел словно стороной. Цепи приковали его к креслу посреди зала, распорядитель уточнил имя, как будто его и так не знали, потом наложили на него заклятие немоты, и остальные прения прошли без его участия, словно он уже мертв и не имеет права голоса.

Во главе судилища сидел Кингсли — министр временного правительства, члены Визенгамота — в значительно поредевшем составе, и множество незнакомых, но одинаково злобных лиц.

Этот лицемерный фарс обещал завершиться очень быстро и без всякого участия обвиняемого. Наличие метки гарантировало неутешительный приговор, и Снейп просто закрыл глаза, словно его все это не касалось.

У него тоже неожиданно нашлись защитники. Но их было слишком мало, чтобы их услышали и приняли их слова во внимание — почти все орденцы, кто был в курсе его деятельности, погибли.

Флитвик неохотно признал, что его недолгое директорство охраняло детей в школе от насилия Кэрроу. Макгонагалл замолвила за него слово, и ему даже не нужно было на нее смотреть, чтобы видеть осуждение в ее взгляде. Да, как истинная гриффиндорка она вмешалась из чувства справедливости, наверняка после просмотра его воспоминаний, но так и не простила ему смерти своего кумира. Для нее он так и останется навсегда убийцей, сколько бы добрых дел и спасенных жизней он не противопоставил взамен жертвы Альбуса, впрочем, он и не собирался этого делать.

Предоставили записи директора Дамблдора, свидетельствующие о его службе двойным агентом. Заявки на зелья, что Снейп варил котлами, спасая жизни орденцам, запись в личном дневнике Дамблдора об отсроченной, его стараниями, смерти от проклятья кольца. Подняли даже архив Альбуса, где содержались некоторые сведения о рейдах и операциях Пожирателей, которые он ему приносил, в бытность шпионом Ордена, и которых удалось избежать.

В конце концов его оправдали по всем пунктам, кроме убийства Дамблдора. Поттер рвался показать предсмертные воспоминания, но их решительно проигнорировали — для мастера подделать их не составит особого труда, пусть даже и на пороге смерти, но кто будет разбирать такие тонкости, если все настроены на смертный приговор. Предварительный вердикт — «поцелуй» дементора. Вот и все…

Северус открыл глаза как раз когда к трибуне спускался Сметвик и гриффиндорская выскочка — Грейнджер. Девчонка почти не изменилась со школы. Те же кудлатые волосы и упрямая гриффиндорская решительность. Только, пожалуй, взгляд — не яркий и наивный, светящийся пытливостью, как у детей, познающий мир. А холодное ровное пламя силы, как и у всех, кто прошел войну и выжил, повзрослев слишком рано и увидев слишком много боли. Дети войны…

Видимо, решила замолвить слово за бывшего соратника по Ордену. Гриффиндорка… ей все равно, кого рьяно защищать — домовых эльфов или старого профессора. Но сейчас он был рад любой помощи и даже благодарен, что она решила встать на его сторону.

За разглядыванием Грейнджер он пропустил начало дознания и не сразу понял, что говорит эта ненормальная, но к концу ее речи был готов задушить ее собственными руками.

— Как так получилось, мисс Грейнджер? — в который раз спрашивал девчонку старый председатель, видимо, тоже не в силах вникнуть в ситуацию. После того, как на нее накинули диагностические чары, и Сметвик, дав показания, вернулся на свое место.

— С вашего позволения, теперь миссис Снейп, сэр, — тихо, почти неслышно, возразила девчонка. — Я сама до конца не поняла, как такое произошло, — неожиданно всхлипнула Грейнджер, имея донельзя растерянный вид. — Когда змея Волдеморта напала на профессора и ранила его, я не смогла позволить ему умереть и попыталась помочь — он был очень плох и не дотянул бы до Мунго. Директор Дамблдор ему верил, да и сам профессор не поднял шум, когда нас увидел, чтобы Волдеморт вернулся и прикончил Гарри. Вот я и… — беззвучно заплакала новоявленная миссис Снейп.

— Что именно вы сделали? — уточнил один из обвинителей.

— Я воспользовалась чарами объединения магии и крови, сэр, — скривилась Грейнджер в попытке сдержать слезы. — Директор Дамблдор научил меня этим чарам, чтобы, в случае опасности, я могла спасти Гарри. Но он не говорил, что эта связь брачная.

— Как именно назывался обряд? — прозвучал вопрос через шепотки и гул разговоров.

— Узы Кассандры, сэр, — с готовностью ответила Гермиона. — Понимаете, я думала, это даст силы мистеру Снейпу, чтобы дотянуть до Мунго, и никак не предполагала, что мы стали супругами.

— Но Узы Кассандры — это магия крови, она запрещена в Британии, — сурово попеняла ей одна из присутствующих.

— Дамблдор победил Гриндевальда, боролся с Волдемортом и отдал всю свою кровь и жизнь ради победы, — неожиданно резко ответила Грейнджер и вскинула прямой угрожающий взгляд на свою обвинительницу, что та даже невольно поежилась. — И если он научил меня этим чарам, то, значит, считал их допустимой платой. Если бы Гарри был смертельно ранен, то я могла бы спасти ему жизнь, чтобы он мог сразиться с Волдемортом ради всех нас, и вас, в том числе. И я не жалею, что спасла жизнь мистеру Снейпу, если Гарри эта магия не пригодилась. Просто я не знала, что мне придется заплатить такую цену, — вновь заплакала она, растеряв свой пыл, словно заряд злости в ней закончился, и снова накатило отчаяние.

— Мы это понимаем, миссис Снейп, — мягко ответил ей Кингсли, — никто вас не обвиняет и не умаляет ваших военных заслуг. Мы просто ищем выход, который устроит всех. Мистер Митчел, что мы сможем сделать в этом случае?

— Узы Кассандры нерасторжимы, — прямо ответил старик, — эта магическая связь до самой смерти. «Поцелуй» отменяется — в случае смерти супруга миссис Снейп тут же последует за мужем. Азкабан тоже не выход — он экранирован от магии, а значит, девушка станет сквибом, как и в случае блокировки магии ее мужу. Они должны быть вместе и рядом до самой смерти. Это все.

— Суду нужно посовещаться, — вынес решение председатель.

— Скажите, миссис Снейп, — с некоторой запинкой, обратилась к девушке мадам Боунс, — как вы узнали о связи?

— Рон, мой парень… мой бывший парень, — сглотнула Гермиона и опустила взгляд, — сделал мне предложение. Но магическая связь помолвки не закрепилась, а на руке проявился браслет замужества.

— Ясно… — сочувственно буркнула Боунс и переглянулась с другими дамами, пока Гермиона снова тихо заплакала, украдкой утирая глаза.

«Бедная девочка… Уродливый старик, бывший Пожиратель и убийца…» — раздражающе шептались вокруг.

Снейп, с одной стороны, был рад, что дементоры пролетали мимо, а с другой… ему не нужна жена, тем более, раздражающая гриффиндорская выскочка. Особенно теперь, когда он почувствовал вкус жизни и свободы. А теперь новые обязательства, новые оковы… И новая цена, которую нужно заплатить за жизнь. Нет… только не теперь.

— Суд постановил, учитывая заслуги миссис Снейп перед магическим обществом и весомый вклад в войне с Волдемортом, а также учитывая угрозу ее жизни и магии — Северуса Тобиаса Снейпа условно оправдать с частичным поражением в правах и освободить в зале суда.

Принадлежащий подсудимому счет в Гринготтсе, на сумму тысяча семнадцать галлеонов и шесть сиклей арестовать. Средства направить в пользу пострадавших от Пожирателей смерти. Мистеру Снейпу запрещено свободно колдовать — только внутри его нового места жительства и придомовой территории, при условии защитных чар по периметру, а вне его — только в присутствии его супруги. Запрещено работать в общественных учреждениях и штатным зельеваром в организации или на частное лицо. Запрещено покидать жилище и пределы Британии без сопровождения его супруги или выбранного ею доверенного лица.

Миссис Снейп запрещено занимать должности в Министерстве магии, силовых структурах и образовательных учреждениях. Всю ответственность за супруга она несет сама, и в случае его нового преступления понесет наказание наравне с мужем. Да будет так.

Пораженная решением Гермиона горько зарыдала — видимо, до последнего надеялась, что умудренные годами маги найдут выход и избавят ее от ненавистной обузы. Но тут к ней подскочил Поттер и, приобняв за плечи, быстро увел, бросив растерянный и виноватый взгляд на Снейпа.

Сам Снейп, не менее пораженный приговором, чем его внезапно обретенная жена, так и не смог поймать взгляд Грейнджер и даже не сразу поднялся с места, когда все вышли, и с него сняли чары, а цепи с глухим стуком упали с его запястий на каменный пол.

— Сэр, — подскочил к нему секретарь, — вас зовут, пройдемте.

В кабинете его ждали Кингсли и два свидетеля.

— А ты чертовски везучий сукин сын, Снейп, — невесело усмехнулся министр, подписывая бумаги. — Каково это, знать, что хорошая правильная девчонка будет платить за свою доброту к такому мерзавцу, как ты?

— Я ее не просил, — огрызнулся Снейп, правда, без должного сарказма — мысленно он все еще не отошел от процесса и новостей.

С ним долго не разговаривали — всем своим видом выказывая презрение. Выдали палочку и порт-ключ в его новый дом.

— Ты не должен покидать периметр жилища без разрешения супруги, если не хочешь почувствовать более чем неприятные ощущения, Снейп. И только попробуй обидеть Гермиону — я тебя живьем сгною, — угрожающе добавил Кингсли и проследил, чтобы недавний узник активировал порт-ключ.

Портал вынес Снейпа в большой светлый холл с камином для перемещений. Первым делом бросив чары обнаружения и убедившись, что в доме, кроме него, никого нет, он решил обследовать свою новую тюрьму, где ему теперь предстоит жить до конца его дней, и не исключено, что и сдохнуть гораздо раньше.

Особняк, довольно внушительных размеров и явно на магическом источнике, оказался, признаться, довольно уютным и хорошо обставленным добротной мебелью в классическом стиле. Но в магической ауре дома не чувствовалось отпечатка хозяев, словно новые владельцы его приобрели совсем недавно уже с обстановкой, но еще не успели в нем пожить. Личные вещи, фото и другие безделушки тоже отсутствовали.

По периметру дом закрывал высокий кованый забор с чарами отвлечения — по крайней мере, магглы, что изредка проходили мимо, ни разу не посмотрели в его сторону и не откликнулись на его негромкий окрик. Большой цветник и плодовый сад с газоном и скамейками тоже прилагались.

Честно сказать, сам Снейп всегда мечтал о таком доме, если бы, конечно, надеялся дожить до старости, но его деятельность двойного шпиона до недавнего времени не предполагала мирной кончины в собственной постели. Но он все равно откладывал монету-другую, на случай, если ему предстоит выжить, пока министерские крысы сегодня не конфисковали его сбережения. Хорошо еще, у него имелось кое-что про запас. Да и подобный особняк для него одного… — зачем? Ему и небольшого скромного коттеджа хватило — главное, чтобы лаборатория была.

Такой домишко явно стоил не менее пяти тысяч золотом, даже если располагался в смешанном полу-магическом поселении. И интересно — откуда у магглокровки Грейнджер такие деньги?

Хотя ей, как героине войны, могли предоставить особняк одного из казненных Пожирателей — после массовой расправы новой власти с последователями Темного Лорда и их наследниками свободного жилья появилось навалом.

Большинство слизеринцев седьмого и шестого курсов, что под давлением отцов успели принять метку, после казни родителей засажены в Азкабан на три-пять лет, с полным поражением в правах и конфискацией имущества и счетов в пользу властей. Ладно хоть, на верхних уровнях — без дементоров. Но страшно подумать, что будет с этими вчерашними детьми, когда они выйдут… Если выйдут — еще неизвестно, в каких условиях их там содержат.

В полуподвальном помещении цокольного этажа нашлась добротная и просторная зельеварня с выходом в светлую и большую лабораторию. А в кабинете-библиотеке на первом располагались стеллажи с ровными рядами старинных фолиантов, древних, редких и далеко не светлых. Книги находились под чарами, и прикоснуться к ним без допуска было невозможно.

Так же на первом этаже обнаружилась кладовая, полная еды, кухня, столовая и пара гостиных — большая и малая, и что-то наподобие большой закрытой веранды — оранжереи с выходом в сад.

На втором — спальни хозяев с общей гостиной и три комнаты для гостей. И в самом конце широкого коридора — небольшой зимний сад, пока еще пустой, но даже сейчас было легко представить себя сидящим вечерком в уютном кресле, в окружении зелени и рассеянного закатного солнца за чашкой чая.

Вид со второго этажа открывался изумительный. Сам дом стоял на холме, и сквозь панорамные стекла зимнего сада взгляд охватывал обширную пустошь, тянущуюся до самого горизонта, разбавленную стальными бликами озера или реки, примерно в миле отсюда, с запада — большое поселение, а с севера к ограде подступал лес. Тихое и красивое место.

Но никакой предполагаемый комфорт и удобство не стоили навязанной ему судьбой глупой девчонки в жены, что теперь будет диктовать ему, как жить.

Пошатавшись по дому в ожидании Грейнджер, он испытал весь спектр эмоций — от кратковременной благодарности — при воспоминании о дементорах и возможной ужасной смерти в пасти рептилии — до отчаяния и ярости от мысли, что вожделенная свобода опять ускользнула от него, и ему снова предстоит подчиняться и служить, как в прежние времена, но теперь уже до самой смерти.

К вечеру он уже достаточно успокоился, решил быть вежливым и предложить девчонке компромисс, который бы устроил всех — все же она спасла ему жизнь, не пожалев для ненавистного профессора собственную кровь и магию.

От мысли, что ему придется спать со своей бывшей ученицей, его передернуло, и настроение резко упало — он почти снова возненавидел Грейнджер, из-за которой навалилось столько неразрешимых проблем. Было бы многим проще, если бы девчонка была хотя бы лет на десять старше — нимфетки никогда не прельщали его в плане секса. Особенно если он помнил их в сопливом возрасте. Он насмотрелся на малолетних идиотов и идиоток в школе, и, кроме изжоги и раздражения, они ничего в нем не вызывали.

Но потом он вспомнил, что девушке всегда нравился этот рыжий недоумок, и она даже собиралась за него замуж. А теперь, вместо молодого, хоть и тупого ленивого увальня, ей всю жизнь придется делить постель со старым, уродливым и ненавистным бывшим профессором. Да еще изгоем и предателем. И злость испарилась. Он даже посочувствовал ее незавидной участи. Как, впрочем, и своей — ведь нормальной семейной жизни при таком раскладе у них не выйдет. Да и что может получиться из навязанных и не нужных никому отношений? Ничего путного…

Грейнджер не появилась и на завтрашний день. Что взбесило его еще больше. Но потом он подумал, что девчонке, видимо, страшно остаться наедине с мужем, а по сути чужим и неприятным мужчиной, тем более когда над ними обоими висит обязательство закрепить брак физически. Девушки обычно чувствительны и принципиальны в таких вопросах. Неудивительно, что она пытается до последнего оттянуть момент.

Он не знал, как далеко зашло у нее с рыжим недоразумением до того, как она решила облагодетельствовать спасением старого профессора, но сомневался, что такая правильная гриффиндорка сможет легко прыгнуть к нему в постель ради долга или даже под угрозой смерти от магического отката за неисполнение брачных клятв. Не исключено, что она уже в ужасе забилась в какой-нибудь неприметный угол и решила романтично умереть ради любви и верности своему Уизли.

Брачные узы пока не чувствовались, но, возможно, им обоим все же суждено сдохнуть, если девчонка не вспомнит о наличии здравого смысла и чувства самосохранения. Хотя… быть навечно привязанной к нелюбимому и отвратительному старому мужу… — перспектива, безусловно, страшнее смерти для юной да еще влюбленной в другого девчонки. И Снейп не сможет ни на что повлиять, пока эта дуреха не вернется. Если она вообще вернется…

В винном шкафу в гостиной нашлись запасы вина, и к вечеру он бесстыдно напился, чего никогда в жизни себе не позволял, когда понял, что Грейнджер и сегодня тоже не вернется. Похоже, ему предстоит провести в одиночестве последние дни жизни. Насколько он помнил о брачных ритуалах, в их распоряжении был месяц, три недели из которого он пролежал в Мунго. У них осталось, при хорошем раскладе, что-то около пяти дней. Только бы девчонка вернулась.

На следующее утро он маялся жутким похмельем, не в силах помочь себе зельем — в доме не нашлось ничего, кроме еды. К обеду рвал и метал и был готов сам прикончить Грейнджер, как только она переступит порог дома. Но, перебесившись, остыл и весь вечер маялся скукой, не зная, чем себя занять, если даже книги ему недоступны. А перед сном, уже лежа в постели, откинув эмоции, впервые серьезно и хладнокровно подумал — как все же он будет строить их совместную жизнь, если его жена соизволит вернуться?

Поразмыслив, он пришел к выводу, что все не так уж плохо сложилось. Он взрослый человек, за ним многолетний опыт притворства и манипуляций, и он не позволит собой помыкать какой-то соплячке, даже если его обязал к этому суд. Просто нужно взять все в свои руки, не идти напролом, а действовать уверенно, но мягко. И тогда, со временем, она станет смотреть ему в рот, и все будет так, как он захочет. Он просто воспользуется ее наивностью и доверчивостью, раз судьба вручила ее ему в руки. Ведь нашла же она в нем что-то, раз попыталась спасти, а на этом можно неплохо сыграть. Но от мысли, что придется приспосабливаться и сдерживаться вместо того, чтобы резко обозначить свою волю, снова поднялось раздражение.

Наконец, на четвертый день, к вечеру, когда он уже извелся от безделья и волнения, Снейп услышал сработавший камин в холле. Выхватив палочку, он, мягко ступая, спустился вниз и замер, неслышно скользнув за открытые двери столовой — стоило убедиться, что это Грейнджер, а не наемники, узнавшие его новое место жительства и пришедшие прикончить. Он узнал ее голос, когда она с явной печалью обронила:

— Вот я и дома, — и Снейп уже хотел показаться, но замер, поняв, что девушка не одна. Видеть ее рыжего дружка желания не возникло. Этот придурок непременно затеял бы ссору, и ему пришлось бы ответить.

— Спасибо, что проводил, Гарри, — грустно добавила Грейнджер, и Северус облегченно выдохнул. — И за поддержку. Не знаю, что бы со мной было, если бы не ты.

— А как же теперь Рон, Гермиона? — помявшись, неуверенно спросил Поттер. — Неужели наша многолетняя дружба вот так и закончится?

— Он не хочет меня видеть, — устало вздохнула Грейнджер. — Прости, но, думаю, мы с ним не сможем общаться после всего, что случилось. Он винит во всем меня, считает предательницей и больше не желает ни видеть, ни знать.

— Но ты ведь придешь на свадьбу к нам с Джинни? — разволновался Поттер. — Приходи, Гермиона, даже если с профессором, или одна.

— Я постараюсь, Гарри, — мягко ответила она. — Ты ведь мой единственный друг. До твоей свадьбы еще почти три месяца, а меня пока волнуют совсем другие вопросы, — добавила она, и ее голос дрогнул. Поттер шумно сглотнул, словно представил, какие именно вопросы волнуют сейчас его подругу.

— Гермиона, — решительно сказал он, — ты только знай, что можешь мне верить. Я всегда тебя поддержу… и помогу. Что бы ни случилось, не решай все сама — у тебя есть я. А Рон… он поймет, и вы обязательно помиритесь. Просто дай ему время — ты же знаешь, какой он упрямый.

— Спасибо, Гарри, — явно растроганно ответила Грейнджер, — я запомню. Не обижайся, но я бы хотела побыть в одиночестве какое-то время и закрою камин от посещений. Не теряй меня, ладно? Если что срочное — присылай сову. А сейчас тебе пора — не стоит огорчать Джинни, вы и так сделали для меня очень много. Пока, Гарри.

— Пока, Гермиона. Держись, — нервно ответил Поттер и поторопился убраться.

Стоило камину погаснуть, как Грейнджер с явным облегчением вздохнула и вышла в коридор, направляясь в сторону лестницы.

— Рад вас наконец видеть, миссис Снейп, — негромко окликнул Северус, неслышно появившись за ее спиной, — спасибо, что наконец почтили присутствием своего супруга.

Он не хотел начинать с претензий и сарказма, но не смог сдержать свою натуру. Стоило ее увидеть, как в нем всколыхнулась злость, что копилась и не имела выхода все эти дни сомнений и неизвестности.

Девчонка ойкнула и торопливо обернулась, судорожно вцепившись в столбик лестницы одной рукой, а другой выхватив палочку, с которой посыпались искры, и направив ее точно ему в сердце. В ее глазах плескался страх. Но стоило ей его узнать, как страх исчез, сменившись на растерянность и некую неловкость. Казалось, она и сама не знает, как себя теперь с ним вести.

— Мистер Снейп, — отмерла она, — вы меня напугали. Пожалуйста, не подкрадывайтесь ко мне больше. Мне это не нравится.

— Разумеется, — усмехнулся он, — я запомню. Ведь угождать вам и беспрекословно подчиняться теперь для меня закон, за номером — две тысячи четыреста два.

— Зачем вы так? — на миг смутилась Гермиона, но быстро взяла себя в руки и подняла на него прямой взгляд. — Просто я еще не отошла от войны и могу случайно вас покалечить. Давайте пройдем на кухню. Я голодна, да и нам следует поговорить. — И, не дожидаясь его ответа, она развернулась и, убрав палочку, обогнула лестницу и пошла по коридору, ни разу не оглянувшись.

Снейп просто поразился, как быстро девчонка навязала ему свою волю и заставила поступить по-своему. На языке уже вертелась парочка оскорбительных реплик, но он решил смолчать — не стоило становится врагами теперь, пока еще оставался шанс взять все под свой контроль.

— Простите, мистер Снейп, я была занята, — как он и предполагал, начала оправдываться девчонка, хлопоча на кухне, организуя две чашки чая и тарелку с бутербродами, усиленно избегая его взгляда. — Требовалось уладить дела в Министерстве и подключить камин к сети. Я не рассчитывала так задерживаться, потому не сообразила вас предупредить. Да и защита дома пока не пропускает почту. Завтра я планирую наладить защитные чары и пройтись за покупками — нужно закупиться одеждой и приобрести сову. Надеюсь, вы мне поможете сделать хороший выбор, ведь у меня никогда ее не было, и я не очень в них разбираюсь, — нервно частила она, пытаясь заполнить напряженное молчание между ними.

— Вы, миссис Снейп, как показала ваша последняя выходка, вовсе не отличаетесь особой сообразительностью, — съязвил он, начиная напирать авторитетом, чтобы усилить впечатление и углубить в ней чувство вины, дабы взрастить послушание. — Вам пришло в голову, что вы можете распоряжаться моей жизнью и свободой. Решать за меня мою судьбу. Жить мне или умереть… Желание помочь и незнание всех нюансов вас ни в коей мере не оправдывает.

Но его слова произвели на Грейнджер совсем другое впечатление, нежели он ожидал. Нет, сначала она предсказуемо поникла под его инквизиторским взглядом и обвинительной речью и даже судорожно вздохнула, но потом опять вцепилась в надкусанный бутерброд и не торопясь его доела. Запила чаем и, только отставив в сторону чашку и вытерев губы салфеткой, подняла на него тяжелый взгляд. И Северус опешил.

Ее взгляд — прямой и уверенный, словно из них двоих это именно он тут сопливая малолетка, а она — умудренная жизнью женщина. Никаких сомнений и угрызений совести, робости и страха — ничего, на что он так рассчитывал.

— Похоже, мистер Снейп, вы решили начать нашу семейную жизнь с ссоры, — грустно усмехнулась она. — Что же, я это предполагала.

Она призвала сумочку и достала из нее маленький флакончик.

— Я вовсе не хотела вас ни к чему принуждать, сэр, — спокойно сказала она, прежде чем небрежным взмахом руки магическим посылом подвинуть по столешнице флакон в его сторону. — Не отрицаю, я преследовала свои цели, но и заодно решила дать вам шанс.

— Шанс? — переспросил Снейп, не сводя глаз с этой невозмутимой незнакомки, чья выдержка не уступала его собственной в бытность работы на Лорда.

— Да, — кивнула она, — шанс на жизнь. Вы умирали, там, в хижине, и Волдеморт вам этого шанса не дал, а я позволила себе эту вольность. Но только вы решаете — жить вам или умереть. Это справедливо, на мой взгляд, учитывая, сколько вы сделали для победы.

— Что это? — спросил он, на мгновение переводя взгляд на флакон и уже догадываясь, хоть еще не в силах поверить.

— Яд, — спокойно ответила Грейнджер, словно говорила о погоде. — Если вас так напрягает ситуация, то я вас не неволю. Вы уже более чем взрослый мальчик, а я вам не мамочка. Так что выбор за вами, мистер Снейп. Надеюсь, это навсегда избавит вас от желания меня обвинять, сэр, — не без издевки добавила она, проницательно прищурившись, — я вовсе не собираюсь вам этого позволять.

И, черт побери, она была права, и они оба это знали. Снейпу ХОТЕЛОСЬ сделать ее виноватой — так было проще взять верх и привычней манипулировать.

— Вы предлагаете мне совершить самоубийство? — поневоле усмехнулся он, теряясь в абсурдности ситуации и пытаясь сохранить ускользающий контроль. Но он сам загнал себя в угол, и даже не заметил этого, может, потому, что не ждал от гриффиндорки слизеринских речей и поступков.

— Просто даю выбор, — невозмутимо ответила она и расслабленно откинулась на стуле. Похоже, лично ее ничего не беспокоило. — Я не в ответе за вашу жизнь, профессор, потому и не обязана ее хранить. Вы должны были умереть дважды — в хижине от зубов Нагини и от поцелуя дементора. Потому охотно возвращаю вам вашу смерть, если мысли о жизни и браке с грязнокровной выскочкой вас настолько угнетают.

— Но разве вы не последуете за мной в таком случае? — после продолжительного молчания спросил он, уже будучи уверен, что эта продуманная особа, с которой он не знаком, наверняка нашла способ избежать отката.

— О, вы волнуетесь за меня, профессор? — оживилась она и немного зарделась от смущения, став на мгновение похожа на ту Грейнджер, что он знал. Но тут же вернув себе безмятежность и спокойствие новой личины. — Не переживайте, со мной ничего не случится.

— А вы не боитесь, что я отравлю вас? — беззлобно усмехнулся он, добавив в голос мягкости. Ему не хотелось, чтобы она восприняла его слова, как угрозу, а скорее, как словесную игру. Девчонка оказалась не так проста, и ему азартно захотелось выведать все ее тайны, прояснить, что она ему приготовила, хоть она все еще его бесила. Но побеситься можно будет и позже. А умереть… умереть он всегда успеет.

— Нет, не боюсь, — уже более свободно улыбнулась она. — Вы не циничный убийца, а я ничего плохого вам не сделала. К тому же вы обязаны мне кровью и магией — Долг Жизни, профессор, плюс — Брачная магия. Даже если сразу не умрете от отката, что сомнительно, то потеряете здоровье и магию — стоит ли жить в таком случае? Не думаю, что вы пойдете на такое только затем, чтобы от меня отделаться. Особенно при возможности портить мне жизнь целую вечность.

— Вы правы, — фыркнув, ответил он, и, подхватив флакончик, спрятал его в карман мантии. На лице Грейнджер на миг проступило разочарование. Она явно не ожидала, что он выберет смерть, и теперь была огорчена, хотя, скорее раздосадована.

— Не переживайте за меня, я пока не собираюсь умирать, — откровенно усмехнулся он. — И обязательно выясню, зачем вам так понадобилась моя персона. И да, вы правы — портить вам жизнь гораздо интереснее.

— Все не так просто, сэр, — усмехнулась она и поднялась с места. — Уже поздно. Пожалуй, я пойду наверх.

— Так не терпится оказаться в моей постели? — уже не таясь, осклабился он, потянувшись через стол в ее сторону и пристально гипнотизируя взглядом, пытаясь сбить с нее спесь и вызвать неловкость перед предстоящим действом, и хоть какое-то подобие девичьего стыда и робости. По крайней мере, она должна уяснить, что в их общей постели он будет главным, как более старший и опытный, и ей, как его жене, придется подчиниться. Но девчонка его удивила.

Она немного отпрянула, впрочем, без проблеска страха и отвращения. А потом… рассмеялась. Громко и заливисто, до слез.

Снейпа словно окатило ледяной водой. Последний раз он чувствовал себя подобным образом, когда ему было восемнадцать. Малфой, по случаю успешно завершенной миссии затащил его в бордель, где он оскандалился через минуту, стоило ему впервые увидеть резинку чулка и черные короткие кудряшки на лобке шлюхи, когда она полностью задрала юбку.

Снейп побледнел, отшатнулся и вскочил, стремясь побыстрее покинуть это место, словно девчонка могла прочитать мысли и увидеть его позор. Случай у озера, что подсмотрел Поттер, был далеко не единственным стыдным эпизодом в его жизни.

— Постойте, сэр, — подорвалась Гермиона, ухватив его за руку и, слава Великой, перестав смеяться. Хотя и сейчас на ее ресницах еще висели слезинки. — Простите меня, я смеялась вовсе не над вами, а над собой. На меня слишком многое навалилось, а тут еще ваш сарказм, и вот… Это нервное. Давайте пройдем в гостиную, и я вам все расскажу, — просительно добавила она, настойчиво потянув его за собой. И Снейп сдался — ни к чему возлагать досаду за свои эмоции и мысли на эту девчонку, когда ей и так досталось.

— Знаете, — тарахтела она, увлекая его за собой по лестнице и постоянно оглядываясь, словно он планировал сбежать, — думаю, мы оба лишены чувства юмора. Предлагаю оставить между нами этот саркастичный тон и вернуть в разговор серьезность, ну, пока не научимся отличать издевки от дружеского подтрунивания. Уверена, всем станет легче.

— Согласен, — отозвался Снейп, выдирая свой рукав из цепких ручек Гермионы и замирая на ступеньке. — Я не сбегу, мисс Грейнджер. Не нужно меня волочь, как собаку на поводке. Я вполне способен последовать за вами самостоятельно.

— Миссис Снейп, если позволите… Простите, сэр, — впервые по-настоящему смутилась Гермиона, немного покраснела и потупилась. Но, не дав насладиться приятным зрелищем, стремительно отвернулась и поторопилась наверх.

Их общая семейная гостиная на втором этаже была очень уютной, особенно в это время суток. «Почти романтическое свидание с почти женой», — иронично подумал Снейп, усаживаясь в удобное кресло возле камина.

— Думаю, вы не откажетесь составить мне компанию, — обронила она, взмахом палочки зажигая огонь и накладывая защитные чары против жара, что было кстати — начало июня не способствовало дополнительному теплу и духоте. — Живой огонь меня успокаивает, — понятливо улыбнулась она на его неприкрытое удивление, призывая бутылку со столика у стены и плеснув в толстостенные стаканы на два пальца алкоголя.

— Маггловский виски? — опознал Снейп, легко крутанув бокал в руке и почти сунув в него нос.

— Самый лучший, — охотно отозвалась она, присаживаясь в соседнее с ним кресло, и теперь их разделял только маленький чайный столик. — Мой отец большой ценитель хорошего алкоголя.

— Так что вы хотели мне рассказать? — первым прервал затянувшееся молчание Снейп, в два глотка осушив бокал, тогда как Грейнджер, после первого, так и баюкала свой в ладонях, гипнотизируя камин. — Все — слишком расплывчатая формулировка, хотелось бы конкретики.

— Конкретики? — отстраненно повторила Грейнджер и задумчиво прикусила нижнюю губу, бросив на него оценивающий взгляд. — Ладно. Но только то, что касается вас. Я не вижу смысла исповедоваться, когда вы завтра примете решение умереть, — добавила под его удивленный взгляд.

Грейнджер посмотрела на него очень серьезно и пристально, словно решала — достоин ли он ее доверия.

— Не скрою, я нуждалась в вас, мистер Снейп, — прямо сказала она без тени насмешки, — настолько, что не дала умереть. Я даже немного приврала, когда на суде назвала обряд «Узами Кассандры», чтобы спасти вас от «поцелуя». Все магические брачные чары похожи по магическим проявлениям и разнятся только узором на браслете и условиями выполнения. Но, как я и думала, никто не стал вдаваться в такие мелочи, и судьи поверили мне на слово. На самом деле чары, что я применила к вам, личная разработка Мебсуты Блэк. Да, — лукаво улыбнулась она, — не все гоняли пикси и разбирали хлам на Гриммо, кто-то успевал и в библиотеке посидеть.

— Однако, — обмолвился Снейп. — В таком случае, вы и про Дамблдора солгали? — спросил он. — И с самого начала знали на что шли, когда взялись меня спасать?

— Разумеется, — уже не таясь, довольно улыбнулась девчонка и отпила из бокала. — Авторитет Дамблдора куда предпочтительней, чем запрещенная Магия крови от самого темного семейства в Британии, изученная самостоятельно магглокровкой. Вы не находите?

Снейп не ответил и даже сохранил невозмутимый вид, но внутренне никак не мог успокоиться. И это гриффиндорская заучка? Захотелось выхватить палочку и проверить девчонку на Оборотное.

— О Боже, профессор, это точно я, не сомневайтесь, — закатила глаза Гермиона, которая уже немного опьянела и вела себя все более раскованно. Ее неожиданная реплика заставила Снейпа вздрогнуть от неожиданности и подозрительно прищуриться. — Да ладно… вы напрягли спину и потянулись к палочке, — поторопилась объяснить она с пылом, с каким отвечала на заданные им на уроках вопросы. — Просто все вовсе не такие, какими кажутся или хотят казаться. Вы не такой черный, а я, быть может, не такая белая, вот и все, — сумбурно подытожила она и одним глотком допила из стакана, впрочем, тут же доливая себе вторую порцию.

— Мне кажется, вам уже достаточно, — мягко возразил Снейп, решительно отбирая у нее бутылку. — Завтра у вас будет болеть голова.

— К черту, — резко ответила та, раздраженно сдувая локон с лица, выпавший из прически, — разве у меня муж не зельевар? И потом, сегодня праздник — имею право.

— Какой? — поинтересовался мужчина.

— Так официальная регистрация брака, — нервически хохотнула она и взмахом руки призвала к себе сумочку, а из нее нужные документы. — Им пришлось его подписать и занести в реестр, — с восторгом частила она, пока Северус мельком просматривал бумаги, не в силах уразуметь — чему она так рада?

— Вы так хотели стать миссис Снейп? — удивленно все же спросил он, внутренне содрогаясь, что сейчас последуют слезы и сопливые признания в любви. Случалась в его карьере учителя парочка странных особ, которых заводили его методы преподавания. Эти дуры, несмотря на его отталкивающую внешность и тяжелый характер, видели в нем загадочного героя печального образа, подсовывали бездарные стишки собственного сочинения и забрасывали валентинками в День влюбленных. И им и мысли не приходило, что все, что он хотел, получая эти возмутительные записульки — передать идиоток в руки мистеру Филчу, чтобы он, не жалея розги, щедро добавил им ума через седалище, раз в голове пусто. Благо им хватало осторожности не докучать ему лично. Только от Грейнджер ему преследования не хватало… Хотя от нее как раз ему уже не никуда не сбежать — если только прямиком в могилу. Да и в их случае подобное обстоятельство, как влюбленность девчонки, многое для него упрощало. — Только не говорите, мисс, что воспылали ко мне чувствами?

— Вы сдурели? — откровенно и грубо удивилась она, и ему на мгновение стало даже как-то обидно за себя. — Но миссис Снейп, в моих обстоятельствах, вполне подходящая фамилия, поверьте на слово, — неожиданно добавила она и нахмурилась. — У нас с вами, по крайней мере, есть шанс. И я не хочу об этом говорить, — резко вскинулась она, — по крайней мере, не сегодня.

— О чем же вы хотели поговорить? — осведомился он, почти игриво, словно неловко флиртуя. Стоило ее разговорить, пока она немного пьяна. Получить лишний рычаг давления на эту девчонку не помешает.

— О нас, — помолчав, ответила она. — Я вам расскажу, как сложится ваша жизнь, если вы примете наши отношения.

— Любопытно будет послушать, — мягко усмехнулся он и непринужденно откинулся на спинку стула, — и как же, мисс Грейнджер?

— Миссис Снейп, сэр, — серьезно ответила она и так холодно улыбнулась, что его прошиб озноб, — теперь я останусь миссис Снейп, даже если это будет наша последняя встреча. Вот в чем и дело. Остаться вдовой в моем положении даже предпочтительнее — проблем меньше. Но все же вы мне нравитесь, и я не против попробовать. Вам следует знать, что любой мой поступок есть ни что иное, как результат планирования и расчета. Я выбрала вас осознанно, потому что точно знаю, что у нас есть шанс стать настоящей семьей. И наши отношения, если они случатся, станут основываться на взаимном уважении. На взаимном — прошу заметить и запомнить.

— А как же влюбленность? — осмелился возразить Северус. — Все барышни вашего возраста грезят ею, а я для этого совсем не подходящий объект.

— Соглашусь, — опять прямо ответила Грейнджер, даже не попытавшись смягчить правду и не заботясь о чувствах собеседника, — вряд ли я когда-либо воспылаю к вам романтическими чувствами, сэр. Влюбленность подразумевает идеализацию партнера, когда наделяешь его достоинствами, которыми он не обладает, и не замечаешь недостатки, которые у него имеются. Это явно не наш случай. Но я ценю ваш острый ум, надежность, силу духа, и безмерно вас уважаю. И смогу когда-нибудь полюбить, если вы окажетесь достойным моих чувств.

— Боюсь, узы не дадут нам столько времени, миссис Снейп, — грустно усмехнулся он, — вряд ли за пару отпущенных нам дней я смогу пробудить в вас подобные чувства. Может случиться, что мы оба умрем гораздо раньше.

— Вы о консумации брака? Можете не переживать, наш обряд этого не требует, — ничуть не смутившись, отмахнулась она. — У нас полно времени, чтобы привыкнуть друг к другу. А пока я вижу нашу совместную жизнь, как взаимовыгодное партнерство. Мы можем вместе работать, делать открытия, ездить на конференции, путешествовать, да просто жить, в конце концов. Мы оба устали от этой войны и хотим покоя и свободы.

— Звучит заманчиво, — признал Северус, — но, боюсь, не все фантазии и ожидания хорошо заканчиваются.

— Я вам совсем отвратительна? Вы считаете, что я не смогу вам понравиться? — откровенно спросила девчонка без всякого смущения.

— Скорее наоборот, — ответил Снейп. — Зачем вам, молодой девушке, такой старик, как я?

— Ну, меня всегда привлекали мужчины постарше, особенно если они умны, — весело фыркнула Грейнджер, — хочется, чтобы рядом был сильный и надежный человек. Надоело вечно подтирать носы и за всех думать. Тоже, знаете ли, хочется, чтобы тебя опекали, заботились, баловали.

Но она тут же нахмурилась, и ее тон похолодел.

— Но если вы думаете иначе, то вам лучше будет воспользоваться тем флаконом. В общем, так, мистер Снейп, я вас не неволю. У вас вся ночь на размышление. Завтрак в девять. Если вы к нему спуститесь, значит, согласились на все условия. А если нет… что же… вызову Сметвика на освидетельствование вашего бездыханного тела и, когда пойду за покупками, прикуплю вдовью мантию. Обещаю навещать вашу могилу и приносить цветы, что тоже неплохо, для того, кто должен был умереть в одиночестве, всеми презираемый и забытый, не имея даже надгробного камня. Мне не нужны сомнения. В этом доме вы мужчина, и только вам решать нашу судьбу — для себя я уже все решила, — цинично подытожила она и поднялась, а он поднялся следом. — Спокойной ночи, сэр.

Грейнджер немного повело, и он хотел ее поддержать, чтобы не упала, но она протестующе махнула рукой и, запинаясь о ковер, ушла в смежную с гостиной спальню. Лязгнул засов и наступила тишина.

Снейп подошел к камину и облокотился на лепнину, глядя на тлеющие угли — его ждала долгая ночь…

* * *

Утром он спустился вниз слишком рано — супруга, по-видимому, еще спала. И не мудрено — он не сомкнул глаз всю ночь.

Помаявшись бездельем, решил приготовить омлет, сделал салат и нарезал хлеб, а потом долго стоял у окна, глядя на прекрасное летнее утро его новой жизни.

— Ум-м… как вкусно пахнет, — отвлек его звонкий женский голос, и Снейп обернулся. — Здравствуйте, Северус. Какая прекрасная погода, самое то, чтобы прогуляться после завтрака. Не представляете, как я рада вас видеть — черный мне абсолютно не идет и, признаться, ужасно старит.

— Тогда советую надеть именно его, когда мы соберемся за покупками, а то нас примут за отца и дочь. Доброе утро, Гермиона, — чуть запнувшись на ее имени, беззлобно съязвил он, разглядывая её, пока она, фыркнув от смеха, откровенно улыбалась, словно и впрямь была рада его видеть.

Женщину, а уж тем более жену, Снейп в этой девчонке пока не видел совершенно. Но, надо признать, что светлое летнее платье необычайно ей шло, придавая непривычную легкость и женственность. Как и крупные завитки волос, заколотых на затылке в небрежный пучок, с редкими локонами, выпавшими из прически, спадающими на шею и возле виска.

На привычную взгляду серьезную студентку в темной ученической мантии эта девица не походила совершенно, что радовало. Но ее юношеский энтузиазм и живость несколько напрягали — Снейп не привык, чтобы на него реагировали подобным образом. Он давно отвык от чужих улыбок и слабо представлял, что может вызвать в ком-то позитивные чувства. Особенно с утра, когда его собственное настроение ни к черту. Хотя он сам согласился на ее условия, так чего удивляться, что Грейнджер идет на сближение с неотвратимостью тарана, да еще пытается язвить — видимо, ему под стать. — Я позволил себе приготовить нам завтрак. Не знаю, любите ли вы омлет…

— Вижу, — улыбнулась она, присаживаясь на стул, соседний занял подошедший Северус, — выглядит потрясающе. Я неприхотлива в еде и совсем не умею готовить. Ум-м… как вкусно, — добавила она с довольным видом, зажмуривая глаза. — Надеюсь, Северус, вы будете иногда меня баловать своей готовкой.

— Я опасался, что вы теперь обяжете меня готовить всегда, — подколол он, чуть изогнув губы в довольной улыбке. Ему нравилась ее непосредственность. Странно, но он всегда считал Грейнджер скрытной на эмоции девушкой, хотя, как выяснилось, он понятия не имеет, какая она на самом деле. В любом случае, ему предстоит узнать ее поближе.

— Ни в коем случае, — живо возразила она, уплетая салат, — вы слишком талантливы, чтобы возиться на кухне. После завтрака я решу эту проблему.

Она сама вызвалась сварить им кофе, который вышел вовсе недурно, хоть Снейп и не привык к такому вкусу. Обычно он пил черный, а тут его обоняния коснулась нотка корицы, кардамона и чего-то острого и неуловимого.

— Мускатный орех, — улыбнулась Гермиона. — Я научилась варить такой кофе, когда мы с родителями отдыхали на востоке — его очень полюбила мама. Но вообще я предпочитаю хороший чай.

Они немного поговорили, перебрасываясь редкими фразами, и неожиданно приятно провели время. И это было странное и новое ощущение для Северуса — сидеть с кем-то, неспешно разговаривать и смаковать еду. Просто никуда не торопиться.

— Теперь надо решить проблему с домашними делами, — сказала Грейнджер, когда поблагодарила за завтрак, и они поднялись. — Северус, скажите, у вас в Хогвартсе был домовик?

— Да, его звали Трикс, — удивленно ответил тот.

— Вы были им довольны?

— Да. У меня тяжелый характер, и он прекрасно под меня подстраивался.

— Отлично. Значит, вы не против, если он и дальше будет вам служить? Тогда приступим, — добавила она, дождавшись ответа. — Я собираюсь призвать домовиков и привязать их к дому, — пояснила Гермиона, заставляя магией кусок мела рисовать два круга, один в другом, на полу холла. Потом, начертав в нескольких точках рунные цепочки, соединившие оба круга в пятиугольник, она выпрямилась.

Снейпу понравилось смотреть за ее уверенными и выверенными движениями. Пусть в зельеварении она не блистала, хоть и четко следовала инструкции, но тут действо завораживало не меньше кипящего котла.

После нескольких непонятных фраз, сказанных низким горловым тембром, от которого разбегались мурашки, как от напевов шаманов, внутренний круг засветился, и в нем появилась домовушка.

— Риса, я призываю тебя на службу, — сказала Гермиона. — Лори, Шеву и Квики я тоже беру. И передай Триксу, который служил мистеру Снейпу в Хогвартсе, что мистер Снейп предлагает ему пойти к нему в услужение.

Домовушка радостно кивнула и что-то ответила, но Северус не услышал — связь, видимо, была односторонняя, как в парных зеркалах.

Через пару минут в круге появилось несколько существ. Риса опять что-то сказала, и Гермиона снова затянула речитатив. Зрелище завораживало. Одухотворенное лицо Гермионы словно светилось, а в волосах пробегали искорки магии. Бесспорно, эта девушка была очень сильной ведьмой. Даже вне круга Снейпа потряхивало от остаточных волн силы.

Минут через семь оба круга погасли, и перед ними оказалось пять домовых эльфов в белоснежных тогах. Гермиона, не переставая читать, прикоснулась к голове каждого, делясь силой и призывая к служению, и на их тогах проявился герб — ворон на ветке цветущей вишни.

Наконец магия стихла и все закончилось.

Эльфы на секунду замерли, а потом устроили радостный галдеж — вопя и пританцовывая вокруг новых хозяев.

— Хозяюшка… Хозяин… — голосили они вразнобой и на одной ноте. Гермиона, устало улыбаясь, бросила на Снейпа больной взгляд. Видимо, призыв ее вымотал. И он откликнулся.

— Так, всем молчать, — приказал он тоном, каким усмирял разговоры в классе, и домовики послушно замерли, молча и с восторгом неотрывно смотря на нового хозяина в ожидании приказов.

— Займитесь уборкой, обедом и садом, — приказал Снейп, — и никаких громких разговоров и шума. Узнаю, что вы себя наказываете — лишу работы. Свободны. — Существа закивали и с тихими хлопками исчезли.

— Здорово вы с ними, — вяло улыбнулась Гермиона и оперлась на каминную полку.

— Вам плохо? — обеспокоенно поинтересовался он и подошел ближе, наколдовав из подсвечника уютное кресло, и помог девушке сесть.

— Спасибо, — поблагодарила она, откидываясь на спинку и блаженно прикрывая глаза. — Просто слабость. Заклинание призыва и привязки очень выматывают. Вы не могли бы призвать мою сумочку — там тонизирующее, а то, боюсь, не смогу пока колдовать.

Мужчина немедленно призвал просимое и даже понюхал зелье под короткий смешок Гермионы.

— Не переживайте, я сама варила. Не уровень мастера, но сойдет. Через полчаса буду в порядке.

— Качество довольно приличное, — сухо похвалил Снейп, наколдовывая кресло и для себя. Можно ведь провести время с пользой и задать пару вопросов.

— Вы же боролись за освобождение эльфов, — спросил он, — а теперь дали им работу?

— После войны многие эльфы потеряли дома и хозяев, — охотно ответила она, не открывая глаз, — и они стекаются в Хогвартс, но мечтают о доме. Конечно, не могу помочь всем, но некоторым — вполне в моих силах. Что касается ГАВНЭ, то это была просто спланированная акция. Мне тогда нужно было привлечь внимание к себе одних людей и отвлечь других. Вам не меньше моего известно, что эльфа нельзя освободить найденной при уборке вязаной шапкой. Я обычно очень ответственно подхожу к сбору информации, сэр, и стараюсь не совершать глупости, если они мне невыгодны. Хотя все еще считаю и даже настаиваю, что маги жестоко и недопустимо относятся к домовикам. И теперь, после приобретения магического дома, я могу помочь хотя бы пятерым.

— Выходит, это ваш дом, Гермиона, а не предоставленное, как героине войны, Министерством жилье? — удивленно спросил он.

— Министерством? — настолько удивилась Гермиона, что подняла голову и открыла глаза. — Министерство оценило мои заслуги весьма своеобразно — отправило в «Нору» к Уизли. Видимо, это лучшее, чем они могли меня порадовать. Вот я и порадовала себя сама.

— Но этот дом стоит не менее пяти тысяч. Даже боюсь предположить, где вы могли раздобыть такие деньги. Простите, если мои вопросы покажутся вам некорректными.

— Вы можете задавать мне любые вопросы, Северус, — просто ответила она, — вы мой муж, и от вас у меня нет тайн. И наш дом стоит семь тысяч — он на нейтральном источнике, потому дороже, и защита на нем не чета сегодняшней, одобренной Министерством — не хуже, чем в свое время на Гриммо. Что до остального… Я продала василиска, — добавила она и тихо фыркнула от смеха — видимо, больно шокированное у него было лицо.

— Вы обокрали Поттера? — отмер он. — Это же его трофей, по праву.

— А при чем тут Гарри? — удивилась она. — Я бы никогда не взяла чужого. Эта туша и сброшенные шкуры лежали в подземелье много лет, и Гарри вовсе не сдались, ни тогда, ни сейчас. Я просто успела раньше Рона. Так что я не считаю это воровством. Просто достойной компенсацией за участие в войне. Но, могу признаться, что это я на первом курсе подожгла вам мантию, а на втором выкрала шкуру бумсланга — когда варила Оборотное. Разочарованы? — лукаво улыбаясь, спросила она, ничуть не смущаясь.

— Не предполагал в вас настолько криминальных наклонностей, — откровенно признался он, — я подозревал, что ваш бунтарский дух проявляется исключительно мирно — встревать с Поттером в авантюры и бродить ночами по замку. Но уж тем более я не разочарован. И, можно сказать, восхищен вашей предусмотрительностью. Вы оказались дальновиднее меня. Как вы смогли продать целого василиска втайне от гоблинов, чтобы Министерство не наложило на него лапу?

— Очень просто, — заговорщически улыбнулась она и подобралась, склонившись к нему, словно доверяла тайну. — Пока вы находились в Мунго, я ездила в Японию. Только там я могла продать его целиком, вместе с мясом, а не только яд и шкуру. Мне дали за него совершенно сумасшедшую цену. Представляете, оказывается, за время жизни малые следы яда пропитывают все тело василиска, потому он даже не портится, а под влиянием времени в нем вырабатываются особые ферменты, что делают его еще вкуснее и ценнее. Японцы нарезают мясо тонкими ломтиками под специальную нейтрализующую заливку и едят. Не поверите, сколько стоит порция такого деликатеса и какими целительными свойствами обладает. А когда сделали экспертизу, и узнали, что ему больше тысячи лет, то там такой аукцион развернулся. В общем, нам теперь на три жизни хватит. Но я оставила для вас часть железы, немного шкуры и флакон яда — для исследований. А оплату попросила в золотых слитках, и теперь они лежат в Швейцарском маггловском банке на нашем общем счете. Так, в случае надобности, проще и незаметнее их будет поменять на галлеоны, да и курс золота к галлеону выгодней, чем маггловской валюты. Тем более что гоблинскому банку при нынешней власти верить нельзя.

— Но до меня доходили слухи, что вы ездили к родителям, в Австралию, возвращать им память, — отмер шокированный Снейп. Эта новая незнакомая Грейнджер совсем не укладывалась в голове.

— Я еще не сошла с ума, чтобы так поступить с собственной семьей, — досадливо нахмурилась она. — Я для этого слишком люблю и уважаю родителей. Просто до всей этой заварухи они, по моей просьбе, сняли дом в другом районе Лондона, а за два месяца до финальной битвы уехали в трехмесячный круиз — отсюда подальше. Вот и все. Название клиники никто из магов не знает, а Грейнджеров в Англии полным-полно. Вы представляете, что значит перевести бизнес в другую страну? Да и начинать все с нуля, нарабатывать клиентуру… В общем, я устроила родителей на новом месте, зачаровала их новый дом всеми доступными способами и распустила слух, что стерла им память и отправила в Австралию. Во избежание, так сказать — на случай, если среди орденцев затесался еще один Петтигрю. Я предпочитаю учиться на чужих ошибках.

Снейп просто диву давался от новостей. Вот это Грейнджер — шкатулка с сюрпризом.

— Ну все, я уже в порядке, — оживилась тем временем та и легко поднялась с кресла. — Дайте мне десять минут, Северус, и я буду готова.

И девчонка, тряхнув волосами, побежала наверх, оставив Снейпа размышлять над услышанным. И сдавалось ему, это были далеко не последние тайны мисс Грейнджер, в замужестве — Снейп. И шокированному супругу хоть и удалось сдержать на лице невозмутимое выражение, но интуиция шпиона подсказывала, что он крупно попал со своей женитьбой.

Девушка, как и обещала, долго себя ждать не заставила. Она легко сбежала с лестницы, в светлом платье с полоской кружева у шеи, тонкой вязаной кофте и мягких туфельках на толстой подошве. А внизу подхватила сумочку, с которой, похоже, не расставалась, и, бросив взгляд в зеркало, обернулась к нему.

— Северус, вы не против, если я поколдую над вашей одеждой? — спросила она и, дождавшись кивка, достала палочку и в пару взмахов трансфигурировала его сюртук и брюки в летний льняной костюм светло-серого цвета, а туфли — в более легкие, на странной ребристой подошве, как у нее самой.

— Тут очень непростая дорога — то в горку, то с горки, и почва каменистая — с непривычки легко устать.

— А где мы находимся? — поинтересовался он, незаметно поглядывая на себя в зеркало. Странно, но вышло довольно неплохо — он бы сам не выбрал лучше.

— Пустошь на юго-востоке Корнуолла, — ответила Гермиона, отпирая дверь и выходя на крыльцо, — наш дом единственный магический в этой стороне. Остальные располагаются далеко, выше — за этим лесом, ближе к соседнему Девону. Фон в лесу, конечно, не такой силы, чтобы единороги водились, но растений и животных достаточно. Всегда удобно иметь под рукой свежие ингредиенты, не правда ли?

— Безусловно, Гермиона, — ответил он, невольно испытав благодарность. Ему на долгое мгновение показалось, что она специально выбрала этот дом, учитывая его вкусы. И это было приятно, хоть и маловероятно. Никогда еще никто не проявлял к нему участия — это и нравилось, но и, одновременно, немного раздражало, заставляя сомневаться.

— Кстати, чуть не забыла. Вот, держите, — спохватилась она и достала из сумочки пластиковую карточку. Снейп часто видел, как магглы расплачивались похожими в магазинах в Коукворте, где он жил летом. Только эта была цвета золота, а те не такие яркие, просто цветные. Сам он, конечно, никогда такой не пользовался. Но Гермиона доступно все объяснила. Конечно, он сразу почувствовал себя крайне неловко, словно какой-то жиголо, хотя сама мысль об этом была смехотворна. Но с другой стороны, ему понравилось, что Гермиона тактично отдала карточку сейчас — еще не хватало, чтобы она оплачивала его покупки в магазине.

— Гермиона, я бы хотел, чтобы вы как-нибудь уделили мне час и аппарировали со мной в одно место, — обронил он, пока они спускались по петляющей дороге в деревню. — Мне нужно кое-что забрать.

— Сегодня? — только лишь спросила она, бросив на него внимательный взгляд.

— Не обязательно, — пояснил он, — в моем родительском доме в Коукворте остались некоторые книги, оборудование и спрятаны деньги. Сумма, конечно, не так чтобы очень большая — тридцать тысяч галлеонов. Мне бы не хотелось тратить ваши.

— Мне казалось, что вчера мы обо всем договорились? — упрямо нахмурилась она. — С чего они мои, я их не зарабатывала, как вы помните. Или вам все же претит пользоваться краденым? — с усмешкой, в которой явственно ощущалась обида, спросила она.

— Я вовсе не возражаю, Гермиона, раз согласился на ваши условия. Но мне бы хотелось купить вам обручальное кольцо на свои деньги, — твердо ответил он, — как и положено мужчине и мужу. Конечно, если вы примете подарок от бывшего Пожирателя купленный на деньги от варки запрещенных зелий для Темного Лорда.

— Простите, Северус, я вас не сразу поняла, — пролепетала девчонка и неожиданно смутилась, после чего отвернулась и всю дорогу рассказывала о легендах этих мест, пока он с удовольствием лицезрел кусочек покрасневшего уха, когда локон у шеи мягко сдувало ветром. Ему неожиданно понравилось ее смущать, даже больше, чем бесить и осаживать, когда она раздражала его на уроке своей неуемной деятельностью и всезнайством, словно она одна в аудитории.

— Может, стоило применить оборотное? — с сомнением спросил Снейп, когда они подошли к поселению, оказавшемуся довольно большим и шумным городом, хоть и ужасно провинциальным, — нас могут узнать, а у меня много врагов. Не хотелось бы, чтобы вы пострадали.

— Это маггловский городок, Северус. Не думаю, что он будет интересен волшебникам, — невозмутимо возразила Гермиона. — В этих краях нет больше мест силы — только миль за десять отсюда, за пустошью, зато полно достопримечательностей для магглов, и, соответственно, вечные толпы туристов. Среди незнакомых людей будет легко затеряться, — добавила она и потянула его в одну из лавок. А потом наступил личный ад Снейпа.

Они исходили все лавки, не расставаясь ни на миг. Набрали себе кипу вещей, причем все, от рубашек и трусов для него и белья для нее, выбирали вместе, по крайней мере, он всегда находился неподалеку, пока она перебирала вешалки. Когда она говорила, что у них не будет тайн друг от друга, он не ожидал, что это коснется всего и начнется так сразу.

Но он на удивление быстро привык. Сначала онемел от шока, а потом смирился — время было упущено, и как-то поздно стало возражать, тем более при посторонних. Кто их знает, этих магглов — может, так принято в современном обществе? А выглядеть старомодным и привлекать внимание к своему возрасту, имея молодую жену, не хотелось.

Да и девчонка действовала слишком буднично, не придавая этому значения, словно они в браке уже вечность, и для нее это привычно. Не исключено, что ее родители так делали покупки, и она переняла эту манеру у них.

Гермиона, как оказалось, прекрасно разбиралась в одежде и радовалась как ребенок, подбирая им обновы, быстро, с первого раза определяя, что могло бы ему понравиться, не мучая примерками и сложностью выбора. У них оказался схожий вкус. Правда, он решил тоже не стесняться и выяснить границы обещанного «равноправия» — обмолвился, что брюки на девушках ему не нравятся. Она кивнула и выложила пару джинсов, заменив их умеренно короткими юбками и ворохом платьев. Зато прикупила ему парочку современных молодежных льняных пижам, хотя он предпочитал спать в традиционных ночных рубашках. И он смолчал — уступки должны быть с обеих сторон.

Продавцы были ненавязчивы, предупредительны и смотрели так, словно только его одного и ждали. И совсем не обращали внимание на его непрезентабельную внешность и некоторую худобу. Он подозревал, что все дело в карточке. Может, цвет этого прямоугольника что-то для них означал? Да еще наличие рядом молодой девушки, видимо, добавляло ему пару очков в копилку.

Через пару часов Северуса уже ничего не шокировало — он просто отводил глаза магглам и уменьшал вещи, складывая свертки в один пакет. Хотя набрали они не особо много — Гермиона предпочитала одеваться во Франции, а за мантиями решено было послать домовика — все равно требовалось заказать недостающее оборудование для лаборатории и закупиться ингредиентами.

Потом они перекусили в кафешке и выпили местного эля. В целом, нужно признать, что, проведя с Гермионой большую часть дня, Северус был совсем не раздражен. С ней оказалось на редкость легко, несмотря на некоторое многословие — когда она принималась что-то рассказывать, то увлекалась и перечисляла все мелочи.

На обед они решили не возвращаться. Требовалось купить сову, и Гермиона, сложив их покупки в свою маленькую сумочку, которая, похоже, была бездонной, накинула на них чары личины, и аппарировала с ним в Девон.

Магического квартала там не было, зато как раз проходила июньская фермерская ярмарка. Так что они напробовались колбас, окороков, меда, сыра и домашнего вина. И заключили несколько договоров на поставку продуктов.

Заказали мебель для оранжереи, приобрели мягкие пледы, скатерти, посуду.

Был вызван Квики, он и утащил все покупки и сову, которую выбрал Северус. Потом домовик возвращался несколько раз, забирая горшки с цветами, лианами и другой зеленью для зимнего сада и оранжереи. А они еще долго гуляли, разглядывая предложенный товар и советуясь, что может им пригодиться. Было решено вернуться сюда снова — ибо за один раз выбрать все нужное не представлялось возможным.

Снейп никогда не думал, что его так увлечет проблема выбора обычных бытовых вещей, — раньше, кроме покупки ингредиентов и проверки качества котлов, его ничего не интересовало. А теперь, перебирая в руке мягкость шерстяного пушистого пледа, он представлял себя зимой сидящим у камина с чашкой глинтвейна, сквозь полуприкрытые глаза смотрящим на игру пламени в камине, кутая ноги в этот теплый плед, и слушающим, как Гермиона читает ему выдержки из очередной книги.

Был ли это результат его решения измениться и начать новую жизнь или ненавязчивое, но настойчивое влияние Гермионы, он не знал. Но понимание, что теперь он никогда не будет один, хоть и удивляло, но отторжения уже не вызывало.

Перед ужином они разошлись по спальням и отдохнули пару часов. У Снейпа разболелась голова — на субъектов, что все свободное время, не видя солнца и вдыхая испарения, проводят время у котла в холодном подземелье — обилие свежего воздуха действует угнетающе.

После того, как он переоделся в новый домашний костюм, то подошел к зеркалу и впервые на себя посмотрел непредвзято.

Он никогда не любил свое отражение, особенно в подростковом возрасте. На что там смотреть, когда поношенная одежда с чужого плеча и не по размеру? Да и как ни следи за собой, в его случае это бесполезно. Подростковая угловатость, сутулость и худоба, а особенно огромный, словно клюв ворона, нос, никуда не денутся. Это кого посимпатичней отмой, наряди — и вот, он, готовый красавчик. А его, Снейпа, хоть в шелка кутай, все равно будет смотреться, как облезлый помоечный кот или потасканная жизнью ворона. И он навсегда поставил на своей внешности крест, как и на своей личной жизни.

С возрастом у него появились деньги, и он стал хорошо и дорого одеваться. Правда, всегда предпочитал строгость и лаконичность вычурности и лоску того же Малфоя. Черный цвет не отвлекал, придавал стиля, а вкупе с приталенными сюртуками и классическими брюками прекрасно подчеркивал его фигуру. В отличие от лица, природа щедро поработала над его телом.

Он был высок, с ровной прямой осанкой фехтовальщика, сильными длинными ногами и изящными подвижными пальцами. В стане Лорда он уступал только Долохову, по стремительности и навыкам боя, да и то, Антон был доволен своим учеником, сравнивая его с ястребом.

Но, несмотря на необременительные любовные связи и развлечения, принятые среди Внутреннего круга, он так и не смог доверять женщинам настолько, чтобы завести долгосрочную интрижку. Использовать — да, строить отношения — нет.

Не мог представить, что любовницами движут искренние чувства, хотя по праву считался умелым и чутким любовником, не уступая ловеласу Люциусу.

Это были недолгие, но насыщенные три года — время истинного наслаждения. Тогда Темный Лорд был в шаге от власти, каждый рейд, каждое задание, каждая вылазка, оборачивалась успехом и приближала общую победу, и каждый из них был причастен, яростно, не жалея себя, вносил свою лепту в их общее дело.

А после, каждый триумф праздновался шумными пьяными вечеринками в приватном кругу. Никогда еще — ни до, ни после — он не чувствовал себя таким живым, таким нужным. Выпустить свою силу и тьму — откровенно, полно, среди таких же, как он сам. Без лжи, притворства и лицемерия — ведь остальные горели и существовали тем же Адовым огнем, упиваясь вседозволенностью.

Само будущее сулило эту славу и власть рядом с их кумиром, а похожие чувства и мысли транслировались в других взглядах, передавались силой чистого экстаза через метки, что придавало общности и равенства избранным, как единому организму на службе великому. Тогда его происхождение и безденежье совсем не волновало, сменившись гордостью, что его отметили, оценили, признали достойным. Внимание и признание — то, что его манило. И стоило этому случиться, как обнаружилось немало женщин, что нашли привлекательным — третьего, по значимости и силе, мага рядом с Темным Лордом.

Хотя, он бы все равно не женился в любом случае, если только по прямому приказу Лорда — семейная жизнь его не привлекала, а чужие чувства только раздражали и обременяли. Но недостатка в любовницах у него никогда не было.

К нему льнули всегда только взрослые женщины, знающие вкус жизни и удовольствия и по достоинству ценившие его общество. Но у своих сверстниц он не вызывал ничего, кроме страха и отвращения.

После падения Лорда и гибели Лили ему стало не до любовных связей. И он, тем более, никогда вообразить не мог, что будет женат на молодой девушке, которая, к тому же, сама его выберет. Он совершенно не умел любить, а то немногое, что он мог ей дать, она не могла бы оценить теперь, в силу неопытности и наивности.

В общем, Северус дал себе слово заняться своей внешностью. Он уже примерил пару маггловских вещей на пробу и был, признаться, более чем доволен. Ему необычайно шли джинсы, подчеркивая длину ног, а футболка, как вторая кожа обнажила весь рельеф его не выдающихся, но крепких мускулов. Неудивительно, что он чувствовал себя голым. Но все портило лицо — изможденное и, прямо сказать, не молодое, хотя ему и сорока еще не было.

Гермиона обмолвилась, что хотела познакомить его с родителями к Рождеству, а ему не хотелось выглядеть старше Грейнджера, который был его ровесником. Зелья ему в помощь…

После ужина чай пили они в зимнем саду на втором этаже. Как и предполагал Снейп, закатное солнце, проникающее сквозь листву и зелень, настраивало на позитивный лад.

— И все же, Гермиона, — осмелился затронуть он неприятную тему, — почему я? Не совсем понимаю, почему вам было так важно носить мою фамилию? Вы, как героиня войны, могли бы выбрать любого мужчину постарше, и не менее умного. А от меня вам одни проблемы. Теперь вам перекрыты пути в политику и Министерство.

— А кто сказал, что меня вообще волнует политическая карьера? — серьезно ответила Гермиона. — Все почему-то думают, раз я шастала по лесам с Поттером, помогая избавить мир от Волдеморта, то и дальше обязана вкалывать на благо страны. Да пошли они к черту, — все больше распалялась она, но потом громко выдохнула и сбавила тон. — Знаете, за то время, что мы прятались с Гарри и Роном, мне некогда было думать о будущем — нам нужно было выжить. Я не представляла, что буду делать позже, когда война закончится и настанет мирное время, если, конечно, повезет, и меня не прикончат. И вот не успели мы еще отойти от победы, как я с удивлением узнаю, что моя жизнь уже давно расписана. Готово место замминистра по связям с общественностью, а в ближайшем будущем маячит перспектива брака с Роном. Меня просто поставили перед фактом и сообщили дату свадьбы, — нервно хохотнула Грейнджер, пока Снейп смотрел на нее в недоумении.

— Представляете! Венец карьеры — светить улыбками на камеру и читать заготовленный другими текст по бумажке. А еще жить в «Норе» и рожать каждые два года по ребенку, дабы компенсировать стране послевоенную убыль законопослушных граждан. Это все, что они мне уготовили. Обхохочешься, — и она снова засмеялась, каким-то жутким, холодным смехом.

С таким обычно Темный Лорд кидал Авады.

— Риса, — внезапно приказала она, и перед ней тут же появилась домовушка, — принеси бутылку виски из шкафа в гостиной. Не волнуйтесь, Северус, — улыбнулась она, — я не сумасшедшая и не алкоголичка. Просто, когда вспоминаю все это… меня трясти начинает. А успокоительная настойка после года скитаний уже не лезет.

Гермиона хотела разлить виски по бокалам, но Снейп молча забрал у нее бутылку, вручая уже наполненный бокал.

— Спасибо, Северус, — тепло улыбнулась она и отпила. — Спрашивайте, я же вижу, что вас снедает любопытство.

— А разве у вас не было чувств к Уизли? — осмелился спросить он, тоже для вида пригубив алкоголь.

— Были, — кивнула она, — но недолго. Да и, честно говоря, я сама их придумала, от неуверенности. Просто я люблю быть во всем первой, но была область, где я уступала даже прыщавой Маргарет с Хаффлпаффа. Я совсем не нравилась парням. Им не было до меня никакого дела, и это, признаться, очень било по женскому самолюбию. А Рон… что Рон — он всегда был под рукой, а потом, когда его взяли в команду, стал популярным парнем. И меня бесило, что он совсем не видит во мне девушку и волочится за этой Лавандой. Я знаю, что после бала стала ему нравиться, вот и… Надо же было на ком-то тренировать женственность, а он слишком невнимательный, чтобы заметить, даже если я ошибусь и оплошаю, и слишком неуверенный в себе, чтобы настаивать на чем-то большем, чем поцелуи. Да и ревновал меня очень мило — это так будоражило… Вы не думайте, он неплохой парень, просто не в моем вкусе, — торопливо зачастила она.

Она всегда, как заметил Северус, начинала торопиться, когда нервничала. Сейчас она боялась, что он ее осудит. Но он ее не осуждал и даже понял. Ее жизнь не назовешь простой, а война ломала людей и покрепче — должны же и у нее быть ее маленькие, но такие важные, слабости и радости. Он даже уважал ее смелость — не бежать от проблемы, а признать и решить ее. И ему было приятно ее доверие, хоть и невольно раздражали ее разговоры об Уизли.

— Мне нравилось то, с какой легкостью Рон относится к жизни, — продолжила она мечтательным тоном, — это удивительно и лично мне непонятно — как это, жить без всякого плана, просто плыть по течению? Надеяться на «авось все наладится» — и ведь действительно налаживается. А еще, он веселый и классно целуется. И это, пожалуй, единственное, что мне в нем нравилось. Но поцелуи не повод выходить замуж, — посмурнела она. — Вот как-то так.

— А брак со мной…

— А брак с вами решил все мои проблемы, — охотно подхватила она, словно уловив его нервозное настроение. — Магический брак не предусматривает разводов и измен, значит, Рон точно пролетает. А к Министерству меня теперь и вовсе не подпустят. И я могу заниматься чем хочу.

— А чего бы вам хотелось? — вкрадчиво и мягко спросил он, немного успокаиваясь от ее слов.

— Исследования меня привлекают больше всего. Мне нравится анализировать рецепты зелий, комбинировать составы и чары, придумывать что-то новое. Моя мечта — совместить магические наработки и маггловские. Придумать лекарство от неизлечимых болезней. Трансплантология. Например, волшебники выращивают новые зубы за сутки, почему бы не адаптировать эту технологию к магглам? Или вырастить новую кость?

— Это похвально, — признал Снейп, смотря на Гермиону с интересом. С ее рвением, как он думал, у нее все получится.

— Для меня магия и наука — это стороны одного и того же. Взять Алхимию — та же химия, но не линейная, а более многогранная. Изучает преобразование молекул в нечто с совершенно другими свойствами. Магглы считают ее шарлатанством — призраком средневековья, ведь они не ощущали магию трансмутации, как, например, от преобразования стола в свинью. Но они тоже экспериментируют с атомом. Зелья — более сильны по свойствам, чем маггловские лекарства, но и наука не стоит на месте и движется в том же направлении. Теперь и у магглов полно лекарств, влияющих на сознание, вызывающих любовь, или боль, как при Круцио, вынуждающих говорить правду, как Веритасерум. А воздействие на геном, чтобы вызвать мутацию… Простите, я, наверное, много болтаю, — смутилась она. — Я люблю науку и могу говорить о ней часами.

— Мне нравятся ваши идеи, Гермиона, — ответил он. — Думаю, что с удовольствием присоединюсь к вашим исследованиям, если позволите.

— Буду рада и рассчитываю на ваш опыт, — оживилась она.

— Но вас не смущало, когда вы меня спасали таким чудным образом, что я предатель и убийца и могу не оправдать ваших ожиданий? — прямо спросил он, резко переводя тему. Его давно занимал этот вопрос.

— Нет, — не раздумывая, ответила она. — У каждого есть прошлое, Северус. Но тем и хорошо, что оно уже в прошлом. Глупо давать ему власть над настоящим и лишать себя будущего. Что касается Дамблдора… На тот момент я уже знала вашу историю, — добавила она и достала из выреза платья часы, что висели у нее на шее.

И Снейп моментально их узнал.

— Маховик… — протянул он, и все встало на свои места, хотя вопросов прибавилось. Похоже, они теперь проговорят всю ночь.

Гермиона мягко улыбнулась и спрятала часики обратно.

— Как он к вам попал? — живо и требовательно спросил Снейп.

— Мне дал его Дамблдор, еще на третьем курсе.

— Но Маховики запрещены, — возразил он.

— Знаю, — грустно улыбнулась Гермиона, — но, видимо, у директора был план, и я в него чудесным образом вписалась. В начале четвертого курса он вызвал меня к себе в кабинет и после чашки чая и беседы отдал мне его снова, загадочно улыбнулся и сказал: используй его с умом, дитя мое. Единственное ограничение — не использовать маховик помимо учебы. Поттеру были нужны мои знания. Я показала верность и преданность делу, лояльность к светлой стороне и некоторое пренебрежение школьными правилами — ради всеобщего блага. В будущем Дамблдор посчитал это весьма полезным. Тем более, что директор был очень умен и подозревал, что Гарри может всецело рассчитывать именно на меня, а не на Рона. И время показало, что он был прав. К счастью, обет, данный директору, спал с его смертью, и я смогла позаботиться и о себе, и о вас.

— Но вы должны были накрутить себе лишний год к возрасту, — все еще не мог успокоиться Снейп.

— Пять, — возразила она, — я накрутила около пяти лет, Северус. Именно потому, что использовала его с умом.

— Но как? — не выдержал Снейп. — Почему так много?

— Знаете, когда я попала в Хогвартс, то думала, что попала в сказку. Волшебство… метлы… привидения, — с ноткой ностальгии протянула Гермиона, уходя от темы. — Но быстро поняла, что сказка от реальности ничем не отличается. Мне хотелось завести друзей, проявить себя, стать настоящей волшебницей. Но — увы, мое магглокровное происхождение мешало.

— Вас травили на факультете? — спросил он.

— Нет, скорее не замечали, а многие завидовали моей успеваемости, и друзей я так и не нашла. А учителя не давали мне проявить себя на занятиях — их раздражало всезнайство магглорожденной.

— Может, им просто не нравилась ваша навязчивая манера отвечать? — аккуратно возразил Снейп, вспомнив, как его самого раздражала Грейнджер в школе.

— Я вас умоляю… — с издевкой ответила она и гадко ухмыльнулась. — Малфой получал баллы за любое брошенное слово, ведь ходил у вас в любимчиках. Флитвик просто пищал от Гарри, падая с книг, восторгаясь любой мелочью, сравнивая его с талантливой матерью. Макгонагалл мне только раз улыбнулась, на первом уроке, а когда у Гарри стало получаться, то не забывала восторженно напоминать всякий раз, что он весь в отца. И Слизнорт, позже, восторгаясь, тоже сравнивал его с матерью, которой, похоже, был очарован. А мне рта раскрыть не давали, не вызывали, не замечали моей поднятой руки, пока над стулом не подпрыгну, до тех пор, пока я с Гарри и Роном не подружилась. Вот вы помните, как выглядит Келла Коган? Мэри Смитт? Стивен Марли?

— Имена знакомые — это явно ученики Хогвартса, а вот на лица… вряд ли, — сосредоточенно нахмурился Снейп.

— А это, Северус, такие же магглорожденные, как я. Мы с одного потока, а с Келлой делили спальню. Но они тихо учились и так же тихо исчезли из магического мира после пятого курса. А знаете, почему? Потому что были магглокровками и никому до них не было дела — отучили, дали базовые навыки и до свидания — продавцов в магических лавках и посудомоек в кафе всегда недобор. Магическому миру грязнокровки не нужны, чтобы с ними теплые рабочие места не делить.

— Но в Хогвартсе руководство не разделяет учеников по этому признаку, — возразил Снейп, но уже не так уверенно — слишком реалистично выглядели ее доводы.

— Ладно вам, — еще шире улыбнулась Гермиона. — Да, программа школы одна на всех, но вы же понимаете, что на шести заклинаниях в год далеко не уедешь и карьеру не сделаешь. А учителя не советуют всем подряд нужные книги, не поощряют детей к учебе. Просто выбирают любимчиков и работают с ними, а остальные ученики валяют дурака — все равно на СОВ наскребешь, или перелопачивают литературу самостоятельно. Библиотека большая — пользуйтесь. А разве много там нароешь без подсказки, среди тысячи талмудов? Как найти Фламеля, если не знаешь, кто это? — хоть год в книгах ройся, пока не подскажут. Разве с вами не так было?

Снейп промолчал. Он хорошо помнил, что ему приходилось выклянчивать название нужных дополнительных книг у старших, покупать за услуги старые эссе, а иногда просить, и не задаром, книги из частных библиотек. Поэтому чистокровки всегда были лучше подготовлены — ведь все требуемое было им доступно. Им не приходилось ждать нужную книгу неделями, когда ее всегда можно было доставить из дома, как и специфические справочники, которых не было в школе.

Макгонагалл его терпеть не могла — всегда придиралась, снижала баллы, недовольно кривила тонкие губы. Свою манеру преподавать он списал с нее, просто добавил от себя сарказма и издевки. Да и Слизнорт его не привечал. Он выбрал себе Эванс в любимчики и беспрестанно ею восторгался, хотя именно он, Снейп, всему научил свою подругу. Но Северус был счастлив, что ей повезло найти покровителя. А Макгонагалл заметила Лили многим позже, курсе на пятом, когда она проявила себя, как правильная гриффиндорка, что всегда бесстрашно лезет вперед за правду, и порвала с ним, с Северусом. А потом Эванс и вовсе стала ее любимицей, когда начала встречаться с таким же правильным гриффиндорцем — Джеймсом, к которому декан благоволила с его первого курса. Неужели с Гермионой было так же?

— Судя по вашему лицу, вы вспоминали ваши чудесные школьные годы, — хохотнула Гермиона, когда он поднял на нее взгляд. — Вот видите, в Хогвартсе ничего не поменялось с тех пор. В нем до сих пор грязнокровки идут только в комплекте с чистокровными, ну или с героями магического мира.

— Хотите сказать, что дружили с Поттером из расчета? — немного резко поинтересовался Снейп. Ему не понравилось, что она читает его, как раскрытую книгу. Хотя это мог быть побочный эффект от брачной связи.

— Поначалу может быть, — не соврала она. — А потом я узнала его лучше, и теперь он мне дороже всего на свете. Вы не представляете, какой это необыкновенный и цельный человек. Я не колеблясь убью за него и умру за него. Он всегда будет особенным в моей жизни.

— Что же вы, Гермиона, не вышли замуж за него, в таком случае? — поддел он. Только не хватало выслушивать восторги о мальчишке Поттере от собственной жены. Но она ничуть не обиделась.

— Он для меня как сын, — прямо ответила Гермиона на его удивленный взгляд. — Я, Северус, слишком долго и давно о нем забочусь, опекаю, защищаю, наблюдаю, как он растет и мужает. Направляю и слежу, чтобы он не сошел с пути, и прикрываю ему спину, рискуя своей жизнью. Согласитесь, это не те чувства, что способствуют женской влюбленности. И потом, пойти против клана Уизли… Даже если бы я и испытывала к Гарри чувства — там без вариантов. Мне это стало понятно еще на втором курсе, когда Джинни из ревности натравила на меня василиска только за то, что я была рядом с ее кумиром. А когда мы с Гарри сблизились во время подготовки к Турниру, мне пришлось позже переключить ее ревность на Чанг, чтобы снова не попасть под подозрение. Я даже дала втихаря Гарри несколько дельных советов, чтобы у них с Чанг срослось хотя бы на время, и эта рыжая собственница про меня забыла. А позже я просто изображала симпатию к Рону. Но не это главная причина. Я уже говорила, что мне надоело всех опекать. А спокойной жизни рядом с Гарри не получилось бы — его война не закончится с победой над Волдемортом, а продлится всю жизнь, а я не готова к таким подвигам и хочу только покоя и безопасности… Знаете, у меня была сестра-близнец, — внезапно перевела она тему.

— Никогда не слышал, — отозвался Снейп. Он просто не мог прийти в себя от такой Грейнджер.

— Она умерла за два года до моего поступления в Хогвартс. Джейн была неизлечимо больна и не выходила из дома, а я была ее единственной подругой, не считая няни. Потому никогда не ходила в школу. У нас был репетитор, и каждый семестр я сдавала экзамен в школу «Святой Софии». И, в принципе, была довольна своей жизнью, но у меня совсем не было друзей и общения со сверстниками. Я все время проводила только за учебой и с сестрой — развлекала, читала ей. Может, потому так люблю книги и учиться — это все, что я умела, — грустно улыбнулась Гермиона. — А потом ее увезли на очередную плановую операцию, и она не вернулась.

— Соболезную, Гермиона, — Северус протянул по столу руку и пожал ее безвольную ладонь.

— Ничего, все давно в прошлом, — ответила она, глянула с благодарностью, но, высвободив руку, взялась за бокал, хотя так и не отпила. — Честно говоря, я почувствовала облегчение, когда ее не стало. И можете меня презирать, — зло вскинулась она.

Но Снейп сохранял невозмутимость, и она, не увидев в нем осуждения, успокоилась, и снова пригубила виски. Он действительно ее не осуждал — не с его прошлым. Да и, чисто по-человечески, ее можно понять — эта ноша — неизлечимого больного в семье, не для ребенка, и ломала даже взрослых.

— Потом начались проблемы с мамой. Она впала в депрессию, начались проблемы с памятью. Отец был целыми днями в клинике. Именно мне приходилось ее утешать, следить за ней, чтобы случайно не наглоталась таблеток, контролировать, чтобы она поела. Я очень ее любила, но не понимала, почему она так убивается и не замечает меня? Ведь я и Джейн… у нас одно лицо — мы одинаковые. Меня бесило, что все всегда воспринимали меня, как дополнение к больной сестре, даже теперь, когда ее уже нет. А однажды я разозлилась, и у меня случился магический выброс. И мама забыла о Джейн, словно ее никогда не было. А мы с папой молчали, чтобы она не вспомнила, и все не вернулось обратно.

«Это ужасно», — подумал Снейп. Но, по крайней мере, теперь понятно, откуда в ней такая недетская ответственность и серьезность.

— Вы ведь теперь понимаете — у меня совсем не было детства, я постоянно о ком-то заботилась, и наблюдала чужую жизнь только за окнами комнаты. Потому я и хотела выделиться в Хогвартсе, чтобы узнать, на что я способна сама по себе, чтобы другие узнали меня саму, а не как дополнение к сестре. Завести друзей, которых у меня никогда не было, и жить своей жизнью, никого не опекая. Но на меня свалились Гарри и Рон. Представляете, что бы меня ждало, если бы я вышла за одного из них замуж?

— Да уж, — невесело фыркнул Снейп.

— Потому мне и не нравились одногодки. Они эгоистично требуют внимания, а мне хотелось самой побыть ребенком, а не решать чужие проблемы, когда они никогда не заканчиваются. Думаете, Гарри и Рон хоть раз озаботились, что есть, пить, во что одеться, как зачаровать палатку, куда переместиться? Они только говорили, без конца муссируя одно и то же, пока я решала текущие проблемы. Думаете, они были благодарны и хоть раз что-то сделали для меня? Им это и в голову не пришло. Даже от дежурств не освободили. Правда, когда Рон свалил, Гарри немного изменился — видимо, что-то понял и стал больше ценить. Вот тогда мы и до конца осознали — кто мы друг другу. А потом Рон вернулся, покаялся и стал вести себя как ни в чем не бывало. Про любовь вспомнил.

— И вы простили? — поинтересовался Снейп. Теперь ему отчего-то было неприятно слушать о любви Рыжего к Гермионе.

— Простила, — ответила она, — потому что меня не удивила его вспыльчивость, слабость и трусость. Но я не забыла его предательства и больше не смогла доверять. Он нужен был Гарри, и я притворилась, что все по-прежнему. И, конечно, не собиралась поддерживать иллюзию этих отношений больше положенного, и избавилась от него так быстро, как было возможно.

— Вы упоминали, Гермиона, что все планируете заранее. Значит ли это, что вы и дружбу с Поттером спланировали? — поинтересовался Северус, четко сознавая, что не удивится, если это окажется правдой.

— Не совсем, — охотно ответила Гермиона. — До Хэллоуина об этом и речи не шло. А потом случился тролль, набежали учителя, и, что бы вы думали? Декан с порога устроила мне разнос и сняла баллы, словно находиться в туалете — нарушение школьных правил. Она даже не дала мне объяснить, как я там оказалась. Зато когда она услышала мое откровенное вранье, то сразу подобрела и наградила мальчишек по пять баллов каждому — за героизм, достойный гриффиндорца. Вы же сами там были, разве не помните?

Снейп не ответил, но теперь эта история предстала в другом свете.

— И вы…

— И я подружилась с Гарри и Роном. Декану до моего вранья дела не было, а пацаны прониклись и приняли меня в компанию. А я пыталась быть им полезной и получила доступ к знаниям и подход к профессорам. Ведь когда берешь книгу для Гарри, в благородных гриффиндорских целях: сварить Оборотное, чтобы остановить ужас подземелий — это одно, а когда для себя, в целях общего развития — то совсем другое. Я просто поняла, что мне позволено все, если в деле замешан Гарри. Мне прощали любую авантюру, если речь шла об Избранном, да еще и баллами награждали и наконец допустили до знаний. А как же иначе, когда сам Гарри учиться не особо рвется, а страховать его нужно? Да и домашку проверять — читай исправлять, дописывать и указывать список литературы в конце свитка, даже если он о ней и не слышал никогда. Вы думаете, Гарри сам пошевелился, когда к первому Туру готовился? Три раза ха. Я половину библиотеки перерыла, чтобы его натаскать. И чем закончилось? Он обрадовался метле и полетел — ему так проще.

— И это того стоило? — поинтересовался Снейп.

— Конечно, — уверенно ответила Гермиона, — иначе я бы сейчас крошила ингредиенты в подсобке аптеки за десять галлеонов в неделю, а вы были бы мертвы.

— Это больше похоже на хладнокровное использование и расчет, — все же осмелился ей возразить Снейп. Ему не понравилась ее продуманность, больше смахивающая на цинизм.

— В каждых отношениях, Северус, присутствует доля расчета, — спокойно возразила она. — Вы общаетесь с человеком, который вам приятен, и позволяете ему вас использовать. Он, в свою очередь, так же использует вас. Мы так устроены, что платим добром за добро. Уступаем друзьям в их просьбах, и они тоже ради нас меняют планы, помогают. Вы же не позволяете этого с неприятными для вас людьми, пресекаете на корню — значит, платите своим вниманием за хорошее отношение, но только к тем, кто вам приятен. Просто расчет в таких отношениях не главное, и идет в комплекте с удовольствием от дружбы и сохранением дальнейшего общения — разве не так?

— Может быть, — задумчиво ответил Снейп, невольно вспоминая свою дружбу с Лили. Сейчас чувства уже притупились, но, если подумать, она тоже его использовала, в своем роде, как и он ее. Они были нужны друг другу. Странно, что Гермиона дошла до этих выводов в еще в детском возрасте. Хотя ей не мешали чувства.

— А дальше?

— Дальше?.. Дальше я нашла в школьном альбоме заметку о Барти Крауче — он сдал двенадцать СОВ, и тоже захотела повторить его подвиг. Ну или скорее решить, что из дополнительных предметов следует взять. Не могла же я отказаться от предмета, не получив о нем представления? И пошла к декану. Думала, учитывая прошлогоднее происшествие с василиском, я тоже имею право на некоторую лояльность руководства. Уизли, например, поехали всей семьей в Египет. С отцом Колина заключили долгосрочный контракт на поставку продукции — он фермер. Кристалл взяли личным помощником в Министерство, А Джастин… честно говоря, про него не знаю…

— Ему обещали прямую протекцию к мастеру чар — Дюбуа из французской академии, учитывая произошедшее и его близкое родство с короной. В отличие от вас всех, его тогда отправили прямиком в Мунго, и вылечили сразу, а потом отправили домой, отдыхать, — усмехнулся Снейп.

— Ну вот, — кивнула Гермиона. — Я тоже рассчитывала, что для меня сделают исключение и поменяют расписание, подкорректируют его — это не так сложно, если раскидать дополнительные предметы по одному на пятидневную неделю, а не ставить два предмета в один день. А мне, вместо этого, Маховик выдали. Видимо, впечатлились тем, что я единственная догадалась о василиске, и решили, что я буду полезна Гарри.

— И вы, вот так просто использовали незнакомый артефакт? — разозлился Снейп.

— Нет, конечно, — живо возразила она. — После окаменения я, в отличие от того же Гарри, летом наведалась в Мунго и провела полную диагностику — мало ли как на меня повлияло столько месяцев неподвижности. Мои родители врачи, и проводить раз в год профилактическую проверку собственного здоровья у нас в порядке вещей. Целитель Сметвик тогда все у меня выпытал, а потом посоветовал купить порт-ключ до Мунго — так, на всякий случай. Он, кстати, вам потом пригодился.

— Пользуясь случаем, Гермиона… Я вас так и не поблагодарил за спасение, — тут же добавил Северус, чувствуя себя несколько неловко и скованно. — Вы чудесная девушка и очень умная. Спасибо, что не бросили такого…

— Перестаньте, — перебила она громким шепотом, наклонившись через стол и приложив пальчик к его губам, — не нужно. Я все понимаю. Не все слова стоит произносить вслух, Северус…

Ее теплое дыхание пахло виски и мятой, а жест вышел на диво чувственным. Правда, она быстро отстранилась, иначе Снейп вряд ли сам смог прервать их затянувшийся зрительный контакт.

— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжила она, поднявшись с места и подойдя к окну прислонившись бедром к подоконнику, — когда мне неожиданно выдали Маховик, я написала Сметвику и все разузнала, включая последствия его использования. Но цена меня вполне устроила. Первый год пришлось трудно. Приходилось, кроме уроков, еще и на сон, и дополнительное чтение время отматывать. Года полтора я себе тогда прибавила.

— Но вы теперь вовсе не выглядите старше, — осмелился возразить Северус.

— А обратный отчет начнется позже, когда мне двадцать пять исполнится. Вот тогда я сразу на пять лет постарею — так лекарь сказал. Но, надеюсь, в этом возрасте изменения не так сильно на внешности отразятся.

— Ладно, третий курс, — поднялся Снейп и встал рядом, — а остальные три года откуда? Вы же, вроде, отказались от лишних уроков?

— Да, — согласилась она, — но Маховик у меня не забрали, а список литературы выдали и постоянно обновляли. Вот я ее и изучала. Вы же понимаете, что я не могла отказаться от новых знаний? У меня самой никогда бы не появилось такой библиотеки, вот я и изучала все, до чего смогла дотянуться. А потом Дамблдор посодействовал моим дополнительным урокам по рунам, нумерологии и даже у мадам Помфри — он уже тогда знал, что нас ждет, и любые знания в этих странствиях нам бы пригодились. Так что пока парни дурака валяли, я за всех училась рук не покладая. И когда я на Гриммо попала, то и там все время маховик крутила и в библиотеке проводила. А потом договорилась с Кричером, и теперь библиотека Блэков у нас на полках стоит.

— Вы и библиотеку украли? — искренне поразился Снейп.

— Нет, конечно, — засмеялась она, — кто бы мне позволил. У нас с Кричером магический договор был. Я помогаю ему вещи Блэков спасать, а он мне на сохранение библиотеку дает — пока наследник не появится, который попадет на Слизерин и согласится семейную магию изучать. А за это время наши домовики книги аккуратно перепишут — и будет у нас своя собственная библиотека.

— А как вы ее спрятали и где хранили? — спросил Северус. Предприимчивость этой особы, как оказалось, не знала границ.

— Так в доме зачарованные сундуки были, туда и сложили. Кричер и не терял ничего. Сириус намеревался все выкинуть, включая книги, а я их спасла, еще и обратно потом верну. Да и все время ценности для домовика собирала, пока никто не видел, а он в сундуки прятал и в тайное место в подземелья стаскивал — сохраняла богатства Блэк для следующих поколений. Против хозяина он пойти не мог, а вот уже выброшенное прибрать — запросто, а я как раз мешки с мусором уничтожала. Правда, я не сразу в дом приехала, и Флетчер кое-что уволок, но с маховиком мы почти все ценное вернули. Правда, в Министерство за медальоном пришлось самим идти — слишком много времени прошло, проще было самим сходить, чем годы себе наматывать. Может, чаю? — неожиданно спросила она. — А то от долгих разговоров у меня в горле пересохло. Или, может, тогда в гостиную пойдем и у камина посидим? — предложила Гермиона. — Там все же удобнее.

— Я не против, — кивнул Снейп, — но только недолго. Вы на ногах не стоите, а договорить можно и завтра.

Они прошли в комнату и зажгли камин, а домовик принес чай и бутерброды.

— Я иногда ем по ночам, — смущенно призналась Гермиона, вгрызаясь в третий бутерброд. — Это после того, как мы с Гарри в наших странствиях голодали. Еда, что я с собой брала, закончилась, а Пожиратели обложили, и не выйти никуда. На одной рыбе печеной жили, и чай без сахара… Вот и отъедаюсь иногда, особенно, когда волнуюсь. Проснусь ночью от голода, и страшно так, словно все вокруг сон, и мы до сих пор с Гарри в палатке прячемся, а вокруг враги, смертью и кровью пахнет. Потом поем, и вроде легче. Никак от войны не отойду.

— Значит, вы за время учебы всю библиотеку выучили? — перевел разговор Снейп. Он не стал заострять внимание на тревожащих ее вещах и решил сменить тему.

— Ну, всю не всю, но в августе на мастера рунолога сдаю. А в ноябре на нумеролога, — удивила девчонка. — Да и диплом младшей медсестры у меня имеется. Хотя я хотела ритуалистом стать, но в Британии это не получится. Вот уедем в Швейцарию, и я посмотрю.

— Однако вы полны сюрпризов.

— Что вас удивляет, Северус? Разве я не самая умная ведьма за сто лет? — без всякой скромности ответила она, словно констатировала очевидную вещь.

— Несомненно, — в тон ей ответил Снейп и улыбнулся. — И это общественность не знает и малой доли ваших заслуг. Но даже самым умным ведьмам нужен сон. Спокойной ночи, Гермиона, — добавил он, провожая до двери, ведущей на ее половину.

— Доброй ночи, Северус, — ответила она, и тепло улыбнулась, закрывая за собой дверь. И засов привычно щелкнул.

Утром, сразу после завтрака, они решили отправиться в Коукворт.

— М-м-м… Северус, я вам сегодня еще нужна? — спросила Гермиона, пробежавшись быстрым взглядом по закрытым ставнями окнам, когда он аппарировал их к дому. — Вам помочь собраться?

— Не стоит, Гермиона, — несколько сухо ответил он, пытаясь скрыть напряжение, — я сам вполне справлюсь. Но вы можете подождать меня в гостиной, — добавил он, открывая замок. И, приоткрыв дверь, хотел было уже зайти, но Грейнджер перехватила его руку, заставив оглянуться и удивленно вскинуть бровь.

— Если вы не против, Северус, то я, пожалуй, отлучусь по своим делам. Это будет лучше, чем сидеть без дела. Хочу навестить родителей, — с просительной ноткой сказала она, виновато улыбнулась и медленно отдернула руку с его предплечья.

— Мне потребуется не больше пары часов, Гермиона, — ответил он и шагнул в темноту.

— Здорово, Северус, я как раз успею… Спасибо, — послышался веселый голос и хлопок аппарации.

Снейп привычно прошел в темноте мимо нагромождения старой мебели и устало сел на продавленный диван. Спрятал лицо в ладонях и замер так на какое-то время. Тишина комнаты разбавлялась поскрипыванием расшатанных половиц в коридоре, потревоженных его шагами, и дребезжанием оконных стекол в рассохшейся раме.

Эта девчонка… Гермиона…

Игнорировать ее заботу уже не получалось. Ясно же, что она проявила деликатность, подумав, что ему будет неприятно, если она увидит его дом. Ее зрелость и несвойственная юности мудрость пугала. Словно она легко чувствовала то, что он старался спрятать всю жизнь, и за что стыдился, хотя бедность — единственное, в чем не было его вины. Он, как закрытая книга на полке, всегда отделял себя от мира, но Гермиона читала его суть, не обращая внимания на обложку. Не спрашивая, решительно достала книгу его жизни и раскрыла, и он был не уверен, что готов к такой откровенности. Он не привык обнажать душу и показывать слабость, давая повод для уязвимости.

Северус встрепенулся и с силой растер ладонями лицо. Пора приниматься за дела и успеть, прежде чем Гермиона вернется, иначе все ее ухищрения будут напрасны. А он не хотел ее смущать… не в этом случае.

За работой время пролетело незаметно, а монотонные действия привели мысли в порядок. Оглянувшись, Северус увидел пять больших коробок, большую часть которых занимали книги — все, чем он мог обзавестись за почти сорок лет. Он такой же старый и потрепанный жизнью, как этот дом, который он всегда ненавидел. С тех пор, как понял, что, кроме боли и унижений, в нем его не ждет ничего хорошего. И теперь, оглядывая в последний раз эти унылые стены, впервые ужасался своей судьбе. Эта глупая и отважная девчонка даже не догадывалась, с каким демоном связалась и какого монстра пригрела.

Северусу с малых лет не было нигде места в этом огромном мире. Отец, и так от природы обладая крутым нравом и тяжелым характером, из-за проблем на работе пристрастился пить, и вымещал зло на жене и сыне.

Снейп не знал, почему мать-волшебница из древней семьи ушла в маггловский мир. Но еще больше его поражало, почему она позволяет презренному магглу — мужу так с собой обращаться. Ведь она волшебница. Но Эйлин словно искупала какую-то свою вину. Так же, как он потом всю жизнь искупал свою.

Он, по малолетству, не видел ее внутренний надлом, не мог понять ее пассивной покорности. Северус был ребенком — ему нужен был защитник, но его у него не было, как и безопасности в собственном доме. Между ним и враждебным миром не стояло никого, кроме него самого.

И однажды, лет в семь, он возненавидел и свою мать тоже, как всегда ненавидел отца, поставив их обоих на один уровень. Нет, он по-детски любил мать, но с долей какой-то презрительной жалости, как облезлую приблудную кошку, что отогрел и хотел защитить, но она все равно раз за разом упорно уходила в ночь к побоям и боли, словно добровольно стремясь к гибели.

Он действительно пытался ее защитить, кидался под руки разъяренного отца, закрывая собой и принимая удар на себя, вис на руках, не давая размахнуться, и униженно умолял мать уйти из этого дома вместе — сбежать.

Она плакала, прижав к себе, гладила по грязным волоса и кивала — соглашаясь. Но потом всегда оставалась, и он ненавидел и презирал мать за эту ее недостойную матери слабость.

Эйлин безусловно любила сына, но ее любовь была жалкой, словно она все время извинялась и выпрашивала ее. Она обесценивалась порочным бездействием и бессилием, не могла встать щитом на пути зла и защитить своего ребенка, как это сделала Лили Поттер для своего сына. И потому для Северуса любовь к матери с каждым годом трансформировалась в обузу. Ведь при всем равнодушии он не мог сбежать и бросить ее на растерзание отцу. Но к тому времени как он поехал в Хогвартс, его привязанность к матери сменилась на полное равнодушие, и ее смерть летом пятого курса он воспринял с облегчением, как для себя, так и для нее самой. С той поры любые человеческие привязанности для него перестали существовать.

Главным чувством его детства была ненависть.

К добротным большим и светлым домам с той стороны парка и к счастливым семьям, что в них живут. Потому, что они улыбались всегда, даже в проливной дождь и промозглую сырость.

Не мерзли зимой в тонком пальтишке и осенних ботинках с дыркой на подошве и подложенной для тепла газетой, вместо вышорканной стельки, когда он прятался за сараем, чтобы не пропустить момент, когда погаснет свет в доме, означающий, что отец уже напился и уснул, и можно, наконец, проскользнуть домой и отогреться.

Не голодали, потому что отец пропил все деньги и в ярости разнес кухню, опрокинув и без того скудный ужин. А Северус, глотая злые слезы, в темноте ползал возле ног отца, что пьяно заснул прямо за столом, чтобы собрать с пола кусочки печеной картошки, ибо это был его единственный ужин, и не исключено, что и завтрак.

Ненавидел полицейских, потому что они, приходя по вызову соседей, никогда не вмешивались в семейные склоки, и ни разу не защитили ни Северуса, ни его мать, даже видя, как Тобиас грубо толкает избитую женщину в дом. Все, что их интересовало — это тишина и правила.

Ненавидел чопорных старух с соседней улицы, которые возвращались после воскресной службы домой к праздничному столу и говорили о высоком — Боге и милосердии, но не хотели замечать зла и несправедливости у себя под носом. И еще больше ненавидел, когда они, с жалостливыми лицами, пытались сунуть ему леденец, чтобы потом вечерами судачить о его незавидной участи и перемывать кости его семье. А их отпрыски снимали вычурные костюмчики и шли бить его, Северуса, за то, что он донашивал мамины блузки и отцовы обноски. Просто так, за сам факт его существования, за то, что он был один, а их много, и они могли себе это позволить.

Весь этот мир задолжал Северусу, и он был не против утянуть его за собой во тьму и адовый огонь — чтобы не гореть там одному, пока они радуются жизни. Что он с неуемным рвением совершал на службе у Лорда. Тогда он считал это правильным и справедливым — возвращал обществу то, что получил от него сам. И делал он это с упоением. Его демоны не знали жалости и усталости, и он кормил их досыта… Пока он не потерял Лили…

«Интересно, — подумал он и грустно ухмыльнулся, — спасла бы его Грейнджер, если бы знала, какая он мразь на самом деле?»

Он вызвал домовика и приказал ему забрать коробки, а сам вышел из дома. Когда раздался хлопок аппарации, он не обернулся — неотрывно смотрел на пожарище, укрытое магическим щитом.

— Оу, пикник, — нарочито удивилась Гермиона, подойдя и встав рядом. — Могли бы сказать, Северус, я бы принесла мяса и плед. Провели бы день на природе. Красиво горит…

— Это мое личное чистилище, Гермиона, — ровно ответил он. — Мои ворота в Ад. Полагаю, их следовало сжечь, чтобы не было искушения вспомнить и вернуться.

Он сказал это скорее себе — в ответ своим мыслям, чем ей. Прозвучало не совсем понятно, но она, казалось, поняла.

Гермиона устало вздохнула и, выйдя вперед, бросила пару заклинаний, от которых пламя взвилось еще выше и тут же осело пеплом, без всякого признака полуобгоревшего остова. Еще одним взмахом она уничтожила пепел и сняла щиты, а потом что-то прошептала, взмах палочкой, и на месте дома образовалась зеленая поляна с луговыми цветами — слишком яркая и неуместная для этой серой пыльной местности.

— Вы слишком много думаете о прошлом, Северус, — обернулась она к удивленному Снейпу и, убрав палочку в ножны, спокойно и уверенно на него посмотрела, — жизнь гораздо проще, если ее специально не усложнять. Конечно, вы, в прошлом, набросали в свое озеро много камней, и они лежат на дне грузом, а по водной глади пошла рябь. Но она никогда не исчезнет, если вы и дальше будете ворошить камни. Их невозможно оттуда убрать, но просто оставьте их в покое — пусть они станут частью донного ландшафта. Не поднимайте муть, и тогда, со временем, она станет основой для роста прекрасных водных растений — вода очистится и, глядишь, уже и рыбки заведутся. Спокойствие водной глади к вам обязательно вернется, не сомневайтесь, Северус.

Снейп, все это время удивленно таращившийся на Гермиону, громко расхохотался, но оборвал себя и жестко, до боли, притиснул девчонку к себе.

— Вы понятия не имеете, кто я, — с угрозой процедил он, сжимая ее запястья. В его глазах полыхала тьма. — Вы даже не представляете, каким демонам я давал волю. Мните себя в безопасности? Читаете проповеди, как престарелая квакерша? Думаете, что знаете все на свете? Что можете меня поучать?

— Отпустите, мне больно, — на удивление спокойно ответила она, не сводя с него прямого взгляда. Он чувствовал, что она напряжена, но в глазах не было страха, как и удивления — только спокойствие и понимание, что взбесило его еще больше.

— Больно? — издевательски процедил он и усилил давление на запястья, словно всерьез хотел их сломать. — Что вы знаете о боли, девчонка?

— Достаточно, — сухо ответила она и неожиданно саданула его ногой по голени, а потом ловко опрокинула прямо на зеленую траву в куст ромашек. Не прошло и мгновения, как она уселась ему на бедра, придавив его к земле и уперев руки ему в грудь. При этом она даже не попыталась достать палочку, как и он, впрочем, не пытался сопротивляться.

— Мне надоели ваши душевные метания, Северус, — холодно процедила она. — Сколько бы демонов в вас ни обитало, они имеют право на жизнь, если будут служить на благо нашей семьи. Вы думаете, я не понимаю, что вы за человек? Думаете, не понимаю, какое именно прошлое у вас было? Так вот, спешу вас разочаровать, я все это прекрасно знаю. Даже истинную цену вашего шпионства на Орден. Это только наивный и светлый Гарри, перечеркнув ваши прошлые деяния, восхищается вашим подвигом двойного шпиона, считая, что вы мастерски водили Лорда за нос, рисковали собой, собирая для нас сведения и приближая победу. А я думаю, что ваши свершения звучат далеко не так благозвучно. Чтобы быть полезным и близким к Лорду, вам приходилось приносить реальные сведения об орденцах. Лорду нужен был результат, и пустые сведения его бы не привлекли. Сколько семей погибло в тот год, помимо Поттеров? — гнусно ухмыльнулась она, и Снейп вздрогнул. — С тех пор, как прозвучало пророчество и Поттеров спрятали под Фиделиусом? Сколько, Северус?

— Гермиона… — неуверенно прервал ее Снейп и попытался подняться. Эта безжалостно вынимающая ему душу девчонка с горящим взором сейчас до дрожи напомнила ему Беллатрикс.

— Лежать, — коротко приказала она и тычком в плечо отправила его обратно в траву. — Я еще не закончила. Вы так же предавали Лорда и своих соратников, как и товарищей по Ордену, что стояли с вами плечо к плечу, вверяли вам свои жизни и жизни своих близких. Вы наверняка их пытали, убивали, глядя им в глаза — до конца отыгрывая свою роль. Несли смерти в обе стороны, в надежде остановить войну и предотвратить еще больше смертей. Не знаю, сами ли вы планировали, кто умрет, или вместе с Дамблдором, но дело сделано и победа за нами. Так что прекратите себя жалеть и приписывать мне блаженное неведение от того, что я не знала, кого спасаю. Я возвращалась за вами трижды, и, несмотря на ваше прошлое, считаю, что вы достойны жизни… нормальной жизни, понимания и прощения. И я вам их дарую, хотя не мне вас судить и прощать. Я уважаю вас за вашу тяжелую ношу, которую вы ни с кем не могли разделить и пронесли до самой смерти, исполнив долг до конца. И я приняла вас таким, какой вы есть, вместе с тем, чем вы являетесь, чего стыдитесь и о чем сокрушаетесь. Просто за то, что вы — Северус Снейп, родились и живете на свете, — смиритесь и заканчивайте играть в трагедию.

Она пошевелилась и одним слитным движением поднялась с места, в то время как Снейп безвольно лежал, глядя в небо. Полностью опустошенный и потрясенный.

— Поднимайтесь, Северус, — поторопил его привычно-бодрый голос, — у нас сегодня еще полно дел. Я принесла каталог — не терпится заказать недостающее и собрать вашу лабораторию.

* * *

С тех пор в их отношениях произошел заметный сдвиг, не в сторону романтических переживаний, а в доверии и эмоциональной близости. Никогда и ни с кем Снейп не чувствовал себя так свободно и… спокойно. Даже с Лили. При ней он, наоборот, скрывал свою суть, боясь увидеть отвращение в ее глазах, притворялся тем, кем он не являлся. А с Гермионой он оставался самим собой — ведь она знала о его демонах и приняла их, как часть его самого, его прошлого. И он с удивлением увидел, как они теряют свою значимость, силу и власть, истаивая, превращаясь в призрачные тени под спокойным напором его жены.

Гермиона оказалась для него неразрешимой загадкой. С первого взгляда она была проста и прямолинейна, как всякая гриффиндорка. Но он быстро заметил, что она амбициозна и хитра, как слизеринка. Трудолюбива и ответственна, как хаффлпафка, умна и зациклена на знаниях, как рэйвенкловка. В ней словно жили несколько личностей, и одну из них — порожденную войной — циничную, смеющуюся холодным, леденящим кожу смехом, бьющую в цель без жалости и промаха — он бы предпочел никогда больше не видеть. Такая Гермиона пугала, но не его мужскую гордость, а за уверенное подозрение, что в ней тоже живут демоны, которых она, в отличие от него самого, крепко держит на поводке. И страшно подумать, что бы получилось из девчонки, если бы она дала им волю. Она была достаточно умна, амбициозна и упорна, чтобы захватить мир, если бы он был ей нужен.

После сборки оборудования они занялись исследованиями, и Северус часто думал, что и тут Гермиона оказалась права. Он терпеть ее не мог из-за Поттера — с того первого урока, когда она, своими подпрыгиваниями на табуретке, послужила невольной причиной насмешки над ним — учителем, и сразу попала к нему в список раздражающих выскочек.

Эта Гермиона была любознательна, точна и послушна. Она беспрекословно исполняла его поручения, и он мог быть уверен, что она все сделает безупречно — от нарезки ингредиентов до подсчета таблицы компонентов.

Ей откровенно нравилось наблюдать, когда он работал, хотя она была лишена таланта к варке зелий. Зато подкинула ему несколько идей — ей прекрасно давался теоретический анализ процессов, происходящих в котле.

В начале августа они поехали на конгресс зельеваров, где представили удешевленную версию умиротворяющей настойки — без побочного эффекта сонливости и рассеянности. О Снейпе снова заговорили в Европе, как о мастере, ученом и новаторе в зельеварении. И эти разговоры оказались необычайно приятны.

О прошлом они больше не вспоминали… о его прошлом. Хотя сама Гермиона никогда не отказывала ему в ответах и охотно говорила о своих победах.

— Простите, Гермиона, — как-то за ужином задал он волнующий его вопрос, — но как вы смогли меня спасти? Ведь я, по идее, почти умер к вашему появлению.

— Да. Первые два раза я не успела, — призналась та, — когда мы с парнями покидали хижину, уже было поздно. Но потом я вернулась в прошлое раньше на час, и написала о вас в зачарованном свитке Сметвику. Он подсказал, что нужно делать. А я переписала все в свой блокнот, — добавила она и призвала из сумочки потрепанную книжку. — Он зачарован на кровь, и только я могу там писать или что-то увидеть. Я просто написала себе самой о том, что случится после победы, и о вас. К тому времени, как я вернулась в свое время, за час до этого события, в блокноте Гермионы появилась надпись, и она сама вас спасла.

— Удивительно, — признал восхищенный Снейп, — но как вы смогли вернуться так далеко в прошлое? Разве маховик не отматывает время максимум всего на пять часов.

— Я так и делала — отматывала на три часа, а потом еще на три, и еще. Главное, не отмотать больше, чтобы искажения не повлияли на физическое тело, ибо тогда оно начнет стареть, а не взрослеть. И думаю, я не одна до такого додумалась. В ночь смерти Поттеров туда явно кто-то возвращался из будущего.

— Почему вы так думаете? — вскинулся настороженный Снейп. — Я просил у Дамблдора, но он мне отказал.

— Потому что такая же ситуация возникла в 1899 году, когда Элоиз Минтамбл оказалась в ловушке времени, — ответила Гермиона с видом отличницы. — Она отмотала время сразу на пять дней, что стало причиной огромных искажений, да и само время было повреждено таким серьезным нарушением его законов. Вторник после её возвращения длился двое с половиной суток, в то время как четверг пролетел за четыре часа. Если судить по датам, то Гарри, до того как его забрал Хагрид, пробыл в разрушенном доме больше суток, хотя его забрали сразу после трагедии. Это явный временной парадокс, случившийся спустя два дня от этой даты. Думаю, если это был директор, то он хотел узнать подробности, а не исправлять ход истории. Он был умен и великодушен, но не стал бы рисковать убийством Темного Лорда, даже если бы все его соратники положили за победу свои жизни. Его задачей было победить зло, и цена каждого из нас не имела значения, — с горечью и долей презрения добавила она.

— Вы его осуждаете? — осмелился спросить он.

— Осуждаю? — удивилась она и грустно усмехнулась. — Я его ненавижу, почти так же сильно, как и восхищаюсь, и преклоняюсь перед его силой и мудростью. И горжусь, что пригодилась в его планах и поучаствовала в эпохальных событиях. Служить гению-миротворцу Света — есть высшая доблесть. Но все же я ненавижу его за многочисленные жертвы, многих из которых можно было вполне избежать. И, честно говоря, я рада, что он умер и не увидел конца этой войны и во что превратили страну. Клянусь, я бы сама послала в него Аваду, только чтобы сохранить покой и чистоту этого великого человека, верящего в любовь, дружбу и мир.

Странно, но и сам Снейп думал так же. Он боготворил Альбуса и любил как отца и наставника, но, также и ненавидел, и с наслаждением его убил, словно поставив точку — карая за то, что тот не спас Лили, как обещал. Что позволил ей умереть, когда он отдал ее судьбу и свои жизнь и душу в его руки. И то, что они с этой правильной девчонкой, что не оборвала за всю войну ни одной жизни, думают одинаково, сильно его потрясло.

19 лет спустя. 7 Июня.

Гарри

Международный портал мгновенно и почти без перегрузки перенес мужчину в пункт прибытия Парижского транспортного Министерства, а как только он зарегистрировал свой допуск, его переправили на один из островов Сен-Брие. Это закрытая магическая территория, располагающаяся на группе небольших островов, связанных каналами, в восьми милях от острова Бреа, была надежно скрыта от магглов и защищена всеми известными чарами от магов не хуже правительственного объекта с ограниченным доступом. Попасть туда можно только по прямому приглашению владельцев.

Формально остров относился к Франции, но по сути был полностью автономен, хотя результаты исследований, новые технологии и другие наработки исследовательского центра представлялись мировому сообществу как достижения именно французских магов.

Острова, довольно небольших размеров, если судить по карте, были расширены с помощью пространственной магии домена. Так что никто, кроме властей, не представлял их размеров, и они, по слухам, все еще разрастались внутри защитного контура. По крайней мере, ему выдали путеводитель с картой местности, расположением домов и объектов, где схемы некоторых зданий близ береговой линии без конца сдвигались, словно там все еще шла стройка. Именно здесь вот уже почти пятнадцать лет жила его подруга с семьей.

— Советую вам, мистер Поттер, захватить зонт, — вежливо обронил работник таможни, кивая на подставку, полную разнообразных зонтов. — Центр погоды заказал на сегодня пятнадцатиминутный ливень над зоной семь, а чары против него бессильны. Приятного отдыха, — и он, дождавшись, когда гость выдернет один из зонтов, с вежливой улыбкой активировал портальный круг.

Гарри шел мимо аккуратных каменных коттеджей в деревенском стиле, разбросанных по округе и плавно выступающих из-за поворота петляющей дорожки из серого камня, поросшей травой. Низкие каменные ограды увиты плющом, ухоженные цветущие участки с синими и лиловыми нотами и сочными зелеными хвойниками, высаженными вдоль всего пути. Близость воды наделяла этот уголок покоя и зелени насыщенно-зеленым цветом, подобно холмам Ирландии, или лугам Хогвартса в весеннюю пору.

Гарри не виделся с Гермионой уже довольно давно. Она перестала появляться на ежегодном праздновании победы как только шестнадцать лет назад окончательно перебралась жить во Францию. Хотя, конечно, они часто переписывались, да и фото супругов Снейп постоянно мелькали в зарубежных газетах.

Поттер давно хотел навестить подругу, но работа никогда не заканчивалась, а в короткий отпуск всегда находились дела поважнее, и он обычно проводил его в окружении жены и троих сыновей, старший из которых в этом году уже заканчивал Хогвартс.

Они с Гермионой сохранили и на расстоянии теплые отношения, но их общение постепенно свелось к редким письмам.

После войны все закрутилось. После судов, приемов и наград, срочного восстановления Хогвартса к новому учебному году, после затяжной войны им всем хотелось простой, спокойной и сытой жизни. Они мечтали пожениться, дружить семьями, ходить друг к другу в гости, стать крестными детям друг друга, чтобы стать еще ближе — одной семьей.

Известие, что Гермиона и Рон не смогут пожениться, и подруга уже замужем за Снейпом, прозвучало громом среди ясного неба и внесло раскол в их дружбу. Даже Джинни, что поначалу поддерживала Гермиону и сочувствовала ей, со временем отвернулась и постаралась о ней забыть. И Гарри ее понимал — ей тяжело было идти против родного брата, да и Снейп, сколько бы ни сделал для победы, но все также для большинства остался злобным профессором, убившим Дамблдора и незаконно избежавшим казни. Так что принимать его в «семью» и общаться никто не хотел. И даже Гарри, на волне всеобщего осуждения друзей и будущей родни не смог устоять против всех и свел встречи с подругой к минимуму, отговариваясь работой и занятостью, хотя они оба знали, что это ложь. Но он, переживший многое и мечтавший о семье, не мог отказаться от родни, а Гермиона даже взглядом не дала понять, что обиделась.

Супруги Снейп пропали из страны внезапно — просто однажды не вернулись с очередного конгресса зельеваров в Испании. Приняли французское гражданство и обосновались на купленном ими острове, потрясая этим фактом всю Британскую общественность. Кингсли даже требовал выдать их как военных преступников, но только лишь добился запрета на въезд официальных делегаций волшебников от Британии, в страны, входящие в МКМ.

С тех пор фамилия Снейп прогремела не только в магическом, но и в маггловском мире, а их исследовательский центр ничем не уступал научному конгломерату Развития Нации в Швейцарии.

Сам Гарри в свои почти сорок давно устал от жизни. Должность начальника Аврората забирала из него все силы, а он не мог, как Рон, относиться к работе со здоровым пофигизмом.

После войны страна оказалась погружена в хаос. Все получившие доступ к власти только брали, ничего не давая взамен. Никто не хотел ничего восстанавливать и структурировать — ведь на растерянности и панике как раз можно было хорошо нажиться и незаметно подмять чужой бизнес. На этот раз охоту на ведьм начали сами маги, и против своих же.

Кингсли оказался неудачным министром, хотя и продержался пять лет. Он не мог найти баланс, чтобы устроил всех, но хотя бы не допустил перекоса в сторону Тьмы и вспышки новых волнений. Он был силовиком, а не дипломатом, и все усилия направил на борьбу и отлов оставшихся Пожирателей и тайных сочувствующих прежней власти. Но после его правления появилось еще больше недовольных среди обычного мирного населения, чем во времена войны с Лордом.

Экономика страны оказалась в руинах. Чистокровок, что спонсировали со своих производств Министерство и страну в целом, уничтожили, а те, кто присвоили их богатства и дома, делиться не собирались. Как и те, кто под шумок во времена смуты отжали у лавочников их лавки.

Кингсли сменил Перси Уизли, занимающий пост министра до сего времени. Удивительно, но его холодный педантизм и дотошность, при силовой поддержке Аврората и Героя Магического мира, сдвинули дело с мертвой точки и остановили коррупцию. Ситуация, хоть и медленно, сдвинулась в сторону стабильности. Но на восстановление страны требовалось еще немало лет. Иногда Поттеру казалось, что они только вдвоем с Перси тащат этот неподъемный груз — магическую Британию.

Перси, к слову, женился на Сьюзен Боунс, а не на Пенелопе, как все думали. Как подозревал сам Гарри, когда узнал Перси поближе, тут сыграл роль расчет, но супруги были довольны друг другом, воспитывали сына и навещали тещу на Рождество.

Рон стал замом Гарри и возглавлял группу реагирования, хоть среди недовольных и ходили шепотки, что Поттер собрал вокруг себя всех своих родственников. Но после войны пересуды завистников звучали для него не громче комариного писка.

Несмотря на обиду, Рон как-то быстро забыл Гермиону и, всего год спустя, после многочисленных непродолжительных романов, женился на Кетти Браун. Саму Лаванду в последнюю битву загрыз оборотень, а ее сестра с Хаффлпафф, на пару лет младше них, оказалась очень милой домашней девушкой — копией Лаванды, и очень понравилась Молли. Куда больше, чем Гермиона в свое время. Теперь Рон — законченный циник, со склонностью к дракам и вспышкам ярости, профессиональный и хладнокровный боевик и при том примерный семьянин и отец шести сыновей. Кетти как раз ждет седьмого — говорят, что долгожданная дочка. Они единственные из всех детей Уизли живут в «Норе» и поддерживают Молли, с тех пор, как два года назад от удара умер Артур, и Рон с семьей, из своего коттеджа в Глостершире, тут же переехал к матери.

Билл сразу после войны и похорон брата перебрался с женой во Францию и воспитывает дочь, сейчас ждут вторую, и возвращаться не собираются. Тесть устроил его на теплое место в Министерство — подальше от опасностей и поближе к семье, что вполне всех устроило.

Чарли так и остался в Румынии и приезжал в Британию только два раза — на похороны брата и отца. Женился на местной румынской девушке и растит сына. Что там произошло в прошлом между ним и остальными Уизли, Гарри не знал, но общаться более тесно Чарли не стремился, как, впрочем, и Билл.

Джордж так и не отошел от смерти брата. Замкнулся в себе, пробовал спиться, но родня поднялась в едином порыве и не дала. Через два года закрыл лавку приколов и устроился к невыразимцам. Женился на вдове значительно старше себя с семилетней дочкой от ее прежнего брака. Общих детей у них нет. С семьей, после скандала, устроенного ему матерью по поводу неподходящей женитьбы, почти не общается, хотя раз в год — в день смерти брата, приходит к Гарри ночью, чтобы напиться. Но работа у него секретная и серьезная, так что попойка и саможалость ограничиваются одной-единственной ночью в году.

Гарри подозревал, что Джордж пытается вернуть брата с помощью Арки смерти. Но, потеряв многих, он не смог бы его осудить в этом желании, хоть и не одобрял идею. Мертвые, те, кого он не смог спасти, все еще стояли перед его глазами, возвращаясь в кошмарах, пусть и не таких ярких, как в первое время, а словно выцветшая от времени фотография. И он бы вернул каждого, если бы мог.

Когда Гарри очнулся от эйфории победы и женитьбы на Джинни, то поразился, как изменился окружающий мир и он сам в нем. Быстрая карьера, патрули, облавы на оставшихся Пожирателей, бумажная волокита, рождение первого ребенка, через два года — второго, потом третьего. Джинни мечтала о дочке, но он был не готов становиться многодетным отцом, как Рон, и трое детей — это даже больше, чем он рассчитывал.

Сама Джинни сначала работала в «Пророке» спортивным корреспондентом, а после появления первого сына — Джеймса, осела дома, строча заметки в женский журнал про домоводство и материнство и давая умные советы поклонницам. Вела светскую хронику, возглавляла женское общество и тщательно светилась в прессе, копируя покинувшую Британию Нарциссу Малфой, что частенько появлялась в мировой прессе вместе с новым мужем — аристократом Пьером д`Эстен — магглокровкой. Люциус в гробу перевернулся от такого мезальянса, не говоря уже про блэковскую родню. Но вдали от Англии Нарциссу, видимо, перестал волновать вопрос чистокровности. Да и шли слухи, что у Малфоев на самом деле оказалось не так много денег, как они рассчитывали. А Пьер был сказочно богат, чертовски красив и бесконечно влюблен в свою снежную английскую красавицу. Настолько, что на радостях нарек первенца Люциусом — по просьбе супруги. Общественность пребывала в шоке, но самого счастливого родителя это совсем не беспокоило, и через три года у Драко Малфоя появилась еще и сестра — Белла.

Как бы то ни было, но самому Гарри необычайно повезло с женой. Джинни оказалась очень понимающей и неконфликтной. Не лезла под кожу, не истерила, добровольно взяла основную заботу о детях. Конечно, яркая искрометная страсть между ними со временем притупилась, но они не отдалились и остались друзьями, и самыми близкими людьми. Правда, некоторые проблемы доставила Молли — после смерти Артура ей стало скучно в доме и она повадилась каждый день бывать у них и лезть с советами. Это раздражало, но он терпел — памятуя, как много эта женщина для него сделала. А вот Джинни, в отличие от него самого, восприняла все в штыки, и быть бы скандалу, но Рон, узнав о проблеме, все решил, и мир был восстановлен. Как ни крути, но Гарри повезло с родней.

Так что все у них было нормально — дела потихоньку делались, дети росли, вот только опасения за подругу все чаще занимали его мысли. Гарри чувствовал себя предателем. Словно бросил Гермиону в самый трудный для нее момент. Конечно, она всегда говорила, что у нее все в порядке, но его мучила совесть — что он ни разу не проверил сам, а только верил ей на слово. И, чтобы успокоить тревогу, решил ее навестить и убедиться, что с ней все в порядке. Хотя, если быть честным, она была ему нужна.

Тропинка вывела к большому дому, на заднем фоне которого, вдалеке, на соседнем острове, виднелся огромный современный комплекс, переливающийся стеклом. Но тут его отвлек звонкий смех, и, обогнув большую ель, он увидел цветущий сад. Взгляд выхватил двоих детей — черноволосый мальчик лет десяти и белокурая семи-восьмилетняя девочка азартно гоняли по газону большую кудлатую черную собаку.

— Блэк, апорт, — крикнул мальчик, кидая палку с флажком, заставляя Поттера вздрогнуть от неожиданности при звуке забытого имени.

Собака, громко радостно лая, погналась за ней и, подхватив, ринулась со всех ног в противоположную от детей сторону. И все это под восторженные визги девочки и негромкий смех и переговоры взрослых, которых скрывал от него большой куст гортензии. Он немного передвинулся и увидел недалеко от ограды, в тени, чайный столик и несколько плетеных кресел. В паре из них, спиной к нему, сидели мужчина и женщина.

— Касси, он опять не слушается. Лови его. Окружай, — кричал мальчик своей сестре, и они на пару стали преследовать собаку, которая накручивала петли по поляне, запутывая своих преследователей. Это выглядело так забавно, что Поттер засмотрелся и чуть не засмеялся. Но тут мужчина в кресле немного повернул голову к собеседнице — что-то сказал на французском, и Гарри с удивлением узнал в резком профиле характерный снейповский нос.

— Папа, Блэк опять не слушается. Не хочет приносить мне палку, — с явной досадой пожаловался подбежавший мальчик и уткнулся мужчине в плечо. — Он ни на что не годен, кроме игр и шалостей.

Снейп явственно фыркнул и с намеком посмотрел на женщину, к которой как раз подбежала девочка и, выхватив с тарелки кусочек яблока, плюхнулась в соседнее кресло, болтая ногами и прислушиваясь к разговору.

— Ты очень требователен, Филипп, — ответила женщина смутно-забытым голосом Гермионы, — зато он очень сообразительный пес. Держу пари, что ты сам не заметил, как гонялся за ним столько времени, чего он, собственно, и добивался. Просто он еще щенок, и ему скучно учиться и хочется поиграть.

— Хотя я бы не стал ждать многого от пса с подобной кличкой, — с легким сарказмом обронил Снейп, и женщина недовольно шикнула, но тут же тихонько хихикнула.

Что это были именно Снейп и Гермиона, Поттер теперь не сомневался. Только вот его бывший профессор оказался совсем седым.

Тут к столу подбежал пес, которому, видимо, стало скучно одному, внезапно выхватил у девочки ее яблоко и отбежал, припадая на передние лапы и виляя пушистым хвостом, словно прося поиграть. И дети сорвались с места и бросились за ним.

Вдруг Снейп напряг спину и исчез, словно растворился в воздухе, чтобы через секунду появиться за спиной Поттера, с силой перехватывая локтем горло, не давая пошевелиться и прижимая палочку к его шее. Проделал он все это так молниеносно и бесшумно, что бегающие дети даже не всполошились. А вот женщина сразу развернулась и вскинула взгляд. И Гарри с трудом узнал Гермиону, вернее, совсем не узнал, ведь эта цветущая женщина никак не могла быть той его подругой.

— Кто ты такой, — с угрозой прошипел холодный голос у него над ухом, но он не успел ответить.

— Гарри? — неверяще прошептала она и вскочила, радостно блеснув глазами. — Гарри, ты наконец приехал!

Когда она поднялась, сразу стало видно, что она ждет ребенка, и Гарри почему-то это необычайно смутило, словно он застал ее в постели со Снейпом. Ему всегда казалось, что они с профессором живут как брат и сестра. Он не мог себе представить, что Гермиона могла подпустить этого человека настолько близко, несмотря на его весомый вклад в победу. Они представлялись ему кем-то вроде Макгонагалл и Дамблдора — верными соратниками, волей обстоятельств вынужденных делить один дом, но никак не любовниками. Конечно, все эти глупые мысли ни на чем не основывались, и были данью его подростковой глупости, но они все равно промелькнули, оставив после себя царапающее чувство стыда и долю разочарования.

— Северус, может, уже отпустишь нашего гостя и пригласишь в дом? — тем временем игриво спросила Гермиона, все еще не сводя сияющего взгляда с Гарри, но и без того Поттер заметил, что захват ослаб и его отпустили. — Ты не забыл, что в три обещали ливень?

— Поттер, — чопорно обратился к нему незнакомец, по странной случайности зовущийся Снейпом, и вышел вперед, — прошу прощения. Буду рад принять вас в МОЕМ доме. Пройдемте, если не хотите промокнуть, — добавил он, бросив взгляд на дорогие маггловские часы, и решительно пошел вперед. Махнул палочкой на ограду и в ней образовался проход.

— Прошу, — махнул он рукой, пропуская Гарри вперед и возвращая заграждение обратно, — в обход будет далеко.

Гермиона тут же пошла к нему навстречу, а Снейп, обменявшись с ней быстрым взглядом, обогнул их обоих, ушел вперед, подзывая детей и уводя их в дом.

— Боже мой, Гарри, ты так вырос и возмужал, — отмерла Гермиона и робко, маленькими шагами подошла ближе, а потом резко подалась к нему и обняла поперек живота.

Поттер, все больше чувствуя неловкость, бросил, наконец, дурацкий зонт и нерешительно приобнял эту незнакомку в ответ. Он никак не мог совместить в мозгу тот образ, что помнил, с этой реальной чужой женщиной, типа Молли Уизли, только моложе и стройнее.

— Пойдем в дом, — отпрянула она и отерла слезинки. — Не представляешь, как я тебе рада, Гарри, — подхватила его под руку и уверенно увлекла через газон в дом.

Там ему стало полегче. Пока Снейп запирал собаку, а Гермиона организовывала чай, он познакомился с их сыном и дочкой. Дети всегда к нему тянулись, и когда Гермиона вернулась, они уже сидели возле него и бойко разговаривали о своих детских делах, вызывая улыбку на лице матери.

Потом за окном неожиданно начался обещанный ливень, а его ждал полноценный семейный обед, где он, как никогда, чувствовал себя лишним, особенно, когда уже в самом конце, стоило им перейти к чаю, пришел Малфой, чтобы забрать дочь.

— Поттер, — знакомо протянул высокий загорелый мужчина со стильной растрепанной прической и небольшими залысинами, одетый в маггловскую футболку и льняные брюки. Его метка поблекла, но он вовсе ее не стеснялся и не пытался прятать, и только улыбнулся краешком рта, когда Гарри кинул на нее взгляд. Затравленный вид и холод из его глаз, как их запомнил Гарри, исчезли без следа. Малфой излучал спокойствие и уверенность, без примеси высокомерия, как того стоило ожидать от сына Люциуса. — Какими судьбами к нам?

— Проездом, — сухо ответил Гарри, кинув взгляд на Гермиону, которая прощалась с девочкой.

— Ты слишком бледен для этих мест, — заметил Малфой. Прозвучало так, словно — ты здесь чужой и нам не подходишь. А потом добавил, тоном, словно ему все равно. — Как там в Англии?

— Дожди и туманы, — огрызнулся Гарри. Его напрягало общество старых знакомых, так непохожих на свой прошлый образ. Сам он вырос и изменился, но принять это в других оказалось чертовски сложно. Его предубеждения не хотели сдавать позиций, и общаться с Малфоем ему было неприятно, несмотря на то, что это именно он поспособствовал его спасению от Азкабана. Но Малфой, казалось, не замечал его напряжения.

— Я живу в пятнадцатом коттедже — три дома отсюда по правой стороне, — сказал Малфой, беря дочку за руку и улыбаясь Поттеру так ясно и приветливо, что тому захотелось оглянуться, чтобы убедиться, что эта улыбка точно предназначалась ему, — если ты к нам надолго, буду рад пообщаться. Счастливо, Поттер. Миссис Снейп, — добавил он и галантно поцеловал Гермионе руку. — Северус, я планирую завтра со Скорпиусом пойти под парусом. Корра, с вашего позволения, заберет Филиппа в девять утра, — он кивнул, и они вышли. Снейп извинился и, забрав мальчика, тоже их покинул, тактично оставив жену с гостем.

— Я думал, это девочка твоя дочь, — сказал Поттер, чтобы разбавить неловкую тишину.

— О нет, Гарри, — улыбнулась Гермиона и незаметно погладила живот, — я с трудом решилась и на второго ребенка, а уж третьего… Просто очень захотела дочку. Я ритуалист-нумеролог, и просчитать пол ребенка мне не сложно.

— Жаль, Рон не идет в ногу со временем, — фыркнул Гарри, — он всегда хотел двух дочек-близняшек, а в итоге у него шесть пацанов. Хорошо, что последняя будет девочкой, а то они с женой переплюнули бы Артура с Молли в попытках обзавестись дочкой.

— А у тебя?

— У меня три парня, — ответил он и немного расслабился, они снова замолчали.

— Гарри, я очень рада, что ты наконец выбрался меня навестить, но ты ведь приехал не просто так? — спросила Гермиона, устремив на него проницательный взгляд.

— Ты покинула Британию уже давно, — ответил Гарри, после продолжительного молчания, — и не приезжала много лет. В следующем году будет двадцатая годовщина, и я бы хотел… Думал… может, ты захочешь вернуться…

— Давай пройдемся, Гарри, — неожиданно перебила Гермиона и поднялась. Направилась к двери, и ему ничего не оставалось, как последовать за ней.

Они вышли на мокрую дорожку и стали подниматься в горку, хотя Поттер думал, что они, наоборот, спустятся в бухту — Гермиона любила воду, говорила, что она ее успокаивает.

По дороге им встретились пара человек, в одном из которых он с удивлением узнал Нотта. Он улыбался, любезно поздоровался с Поттером и вел себя с Гермионой непринужденно, как со старой знакомой. А одна полноватая женщина, что возилась в саду и приветливо помахала издалека Гермионе, чем-то напомнила ему Булстроуд, хотя он не был уверен — на ней была большая панама. Но Гарри не успел спросить, прав ли он.

Они почти не разговаривали, только Гарри изредка разбавлял монолог подруги вопросами. Гермиона показывала ему окрестности, рассказывала о комплексах, садах и теплицах. О защитных чарах, лабораториях, производствах, развивающем центре для дошкольников.

Наконец они добрели до площади. С этой высоты окрестности были видны как на ладони, и масштабы острова потрясали.

Они присели на удобную лавочку, Гермиона развернулась к нему с немым вопросом, и он, помедлив, стал говорить…

Про то, что Британия, хоть уже восстановилась в экономическом смысле, но уже совсем не та. Потерялся ее дух и самобытность.

Что в Хогвартс с каждым годом поступает все меньше детей, настолько меньше, что в спальнях теперь живут по трое, и через десяток лет, если ситуация не поменяется, легче будет закрыть Хогвартс, чем содержать такую махину ради десяти первачков. И все потому, что старшее поколение, хоть и остаются в стране, держась за свой бизнес, но их дети — выпускники Хогвартса, не хотят работать в Британии и ищут лучшей жизни в других странах, там и оседают.

Что не хватает профессоров и, вообще, профессионалов, и магов, кому можно доверить важные посты. И как он, именно теперь, сильно в ней нуждается — в ее уме, верности и знаниях. И как виноват перед ней, что за решением собственных проблем ни разу не выбрал время с ней поговорить, просто посидеть и пообщаться, и полностью признает, что он гад и сволочь.

Что в Англии теперь очень редко встретишь знакомое лицо. А в стране появились эмигранты со своей культурой и магией, что сулит проблемы куда серьезней неприязни чистокровок к магглорожденным.

Он еще много чего говорил, обещал золотые горы, если она вернется, и делился наболевшем и самым сокровенным. И только сейчас осознал, как бесконечно устал воевать с этой неубиваемой гидрой, чьи головы всегда отрастают и никогда не заканчиваются.

Когда он высказался, ему стало легче, словно он избавился от части груза. Ее молчаливая спокойная поддержка всегда действовала на него ободряюще. А потом они долго молчали, собираясь с мыслями и глядя вдаль. И наконец Гермиона отмерла.

— Гарри, прости, но я не приеду. И не останусь с тобой… Тут теперь мой дом. Все, что ты видел — это мое детище, и я не могу его бросить. Я знаю, что нужна тебе, но не покину это место… Не хочу… Мне это совсем не интересно. Моя война давно закончилась, и все, что я ищу — покоя для себя и своих детей.

— Ты хочешь все забыть, Гермиона? — вскинулся Поттер, не ожидавший, что его отвергнут после того, как он раскрыл ей душу. — Забыть, как дорого нам обошлась победа? Все эти смерти? Все, ради чего мы старались?

Его тон вышел несколько резким, чем он хотел, и он тут же пожалел об этом, но она не обиделась.

— Мне не нужно их помнить, Гарри, — мягко ответила она, не сводя с него прямого и спокойного взгляда. — Это вы вспоминаете мертвых только второго мая — в день памяти. А я вовсе не хочу вспоминать смерть. Но я каждый день спасаю жизни, взамен тех, что отняла война. И собираюсь и дальше это делать — столько, сколько смогу.

— Гермиона, — замялся он, — я не хотел…

— Оставь, Гарри, — улыбнулась она. — Я читала газеты, ты молодец. Конечно, Британия уже никогда не будет прежней, но ты справишься и построишь государство, которым будешь гордиться.

— Но без тебя, — грустно усмехнулся он. И только сейчас понял, насколько рассчитывал на помощь подруги. Насколько был уверен, что она согласится.

— Без меня, — согласно кивнула Гермиона, и поднялась.

— Тебе удобно здесь, жить в неведении, среди слизеринцев, — с горечью и долей обиды все же добавил он.

— Здесь нет слизеринцев, — спокойно возразила она, — тут свободная зона для всех, кто начал новую жизнь, невзирая на прошлое и факультетскую нашивку.

— Ладно, прости, меня занесло, — помолчав, сказал он. — Просто я на тебя рассчитывал. Но это, безусловно, твой выбор, и если ты счастлива…

— Счастлива, — торопливо ответила Гермиона и пожала его ладонь. — Кстати, надеюсь, ты к нам надолго? Просто хотелось бы, чтобы ты у нас погостил и все посмотрел. И тебя очень хотел видеть Невилл.

— Невилл? — удивился Поттер. — А разве он не преподает в Шармбатоне?

— Он читает там лекции старшим курсам три раза в неделю, но живет и работает у нас, — ответила она и улыбнулась. — Невилл — гений в гербологии. Заведует экспериментальными теплицами и радует нас внезапными дождями. Он занимается магической селекцией. Ты же слышал о сыворотке Прусса? — это он ее выделил из одного из своих генетически измененных монстров. Маггловские кардиологи на него молятся. Группе Нотта, под руководством моего мужа, удалось частично вернуть разум его родителям. Конечно, их прежние личности были полностью стерты, но их восстановили по воспоминаниям Августы. Правда, процесс не быстрый, и Фрэнк пока считает себя мальчиком двенадцати лет, а Алиса и вовсе на время стала другой личностью: ее родня умерла, и воспоминаний о ней в детском возрасте не осталось — теперь она десятилетняя девочка Хелена. Но, это лучше, чем лежать подобно мертвым. А так они радуются жизни и вполне обучаемы. Тем более что эксперименты по замещению ложных воспоминаний вовсю идут, и есть реальный шанс на полное восстановление. Невилл доволен, как и Августа.

— Кто еще из наших нашел приют в вашей обители покоя? — с грустной иронией усмехнулся Поттер.

— Я помогла всем, кому смогла, — прямо ответила Гермиона, и ее тон похолодел. — Но у нас не богадельня, и в «нашей обители покоя» живут и работают только те, кому есть что предложить этому месту.

— Помогла даже слизеринцам и бывшим Пожирателям? — напирал он, хотя знал, что не имеет право ее судить. Но ради этих магов, с кем они когда-то сражались, она отказала ему, и это вызывало злость и досаду.

— Всех, кого ты перечислил, Гарри, — твердо ответила она, — больше не существует. Все, в чем ты можешь их обвинить, имело отношение только к Британии, там же и похоронено. Эти люди не имеют прошлого и начали свою жизнь с нуля. Иных тут нет. Ты строишь свою страну сам, как считаешь нужным, а я распоряжаюсь на своей территории так, как считаю нужным только я. И я имею на это право, Гарри, потому что тоже чего-то стою, даже если не в одной связке с тобой.

Между ними повисло напряжение — невысказанные обиды и претензии. Они оба были упрямы и неохотно признавали ошибки, хотя им, по сути, нечего было делить — слишком в разных мирах они жили. Все, что ими двигало — взаимное разочарование от долгожданной встречи.

— Гарри, давай не будем спорить, — попросила она, — мы так давно не виделись. Я не хочу ссориться…

Они неспешно вернулись, но выяснилось, что им почти не о чем говорить. Настоящее не интересовало ни одного из них. Она ясно дала понять, что мало заботят его проблемы, а ему было все равно, каких успехов достигла она. В прошлом была война — табу для них обоих. Так что они повспоминали немногие веселые вещи, что происходили с ними в Хогвартсе. Но и те несли за собой ноту печали — Блэк, Фред, Тонкс… и нужно было быть очень внимательными, чтобы не вспугнуть эти тени смерти. Оттого веселость отступала, и общение приобрело горький привкус печали и напряженности.

Потом они нашли, как им казалось, идеальную тему. Ее хватило надолго, чтобы на время заполнить ту пустоту, что образовалась между ними и ширилась с каждой увеличивающейся паузой — перешли на своих детей: и тоже, шалости, школа, смешные происшествия.

Гермиона не спрашивала о Джинни, не интересовалась, как там все — Рон, Джордж… Он тоже ни разу не спросил ее о Снейпе и о ней самой. Они стали чужими, и все, что их объединяло — это прошлое — война и боль потерь. Приехать сюда было самой большой ошибкой Гарри Поттера, а ожидание его приезда — самым большим разочарованием Гермионы.

За ужином, он наконец нашел развлечение — наблюдал за семейством Снейп.

Сначала они удивительно напомнили ему семью Дурсль, может, потому, что он чувствовал себя тут лишним, чужеродным элементом, на фоне их семейной сплоченности, хотя его и на минуту не оставляли в покое, пытаясь ему угодить и предвосхитить желания дорогого гостя. Но он чувствовал, что как бы Гермиона ни была рада его видеть, но стоит выйти за дверь, здесь ничего не поменяется — о нем забудут.

Снейп на первый взгляд почти не изменился. Не помолодел и красавцем не стал, да и его здоровый нос никуда не делся. Но короткая стрижка шла ему гораздо больше его сальных патл, несмотря на седину. А загар и вовсе сделал из него незнакомца — вальяжного ухоженного человека лет пятидесяти со смешинками в глазах, словно его забавляла вся эта ситуация. Скорбные складки у губ разгладились, как и вертикальная морщина на лбу, зато добавилось мелких морщинок возле глаз. Говорят, они образуются у тех, кто много улыбается. Но этот Снейп не улыбался, хотя имел весьма спокойный расслабленный вид, взамен привычной холодной бесстрастности, от которой за милю несет угрозой. Да и видеть это взгляд без ненависти и раздражения было непривычно.

Гермиона… Гермиона просто выросла. Увидеть в подруге привлекательную женщину было странно, и он решил на этом не зацикливаться. А еще, глядя на Снейпов, его внезапно потянуло домой. Он понял, что его душили покой и неторопливость существования царящие на острове. Словно он пришел с войны в город, где о ней никогда не слышали, а он теперь и не знал куда себя деть, не в силах приспособиться к местному ритму и мирной жизни.

За чаем он сообщил, что может задержаться только на один день и послезавтра утром уже должен быть в Британии. Как всегда ему не хватило духу признаться прямо, особенно под проницательным взглядом Снейпа, и он привычно отговорился делами. Хозяева сделали вид, что поверили.

Назавтра за ним зашел Невилл и устроил экскурсию. Лонгботтом покинул Британию семь лет назад, уйдя в отставку с поста профессора Гербологии. Сказал, что появилась возможность излечить родителей, и Гарри не посмел его уговаривать, хотя уже тогда с учителями была напряженная ситуация.

После убийства Нагини Поттер изменил свое отношение к этому стеснительному и неловкому недотепе, хотя друзьями они так и не стали — ему и Рона хватало. Но Невилл был одним из немногих, кому Гарри доверял.

Но и общение с бывшим приятелем не принесло облегчения. Невилл стал таким же незнакомцем, как и все остальные. Никакого стеснения и робости. Это был признанный мировым сообществом молодой ученый с кучей званий и наград, чья открытая улыбка могла бы посоперничать с улыбкой Локхарта. Весь его вид излучал уверенность, а в голосе проскальзывали властные ноты, и в том, как он рассказывал о своей работе, Гарри углядел откровенное бахвальство. Словно это камень в его, Поттера, огород — мол, смотри, чего я добился здесь, а ты считал, что я достоин только профессорства, и не больше.

После трех часов прогулки Гарри неимоверно устал и был раздражен как никогда, хотя еще держался, пытаясь это скрыть. И даже первая искренняя радость от встречи с другом давно сошла на нет. Все, чего хотел Поттер — это быстрее покинуть остров и вернуться в Британию, подальше от этой слащавой звенящей тишины.

Это было странное место, где все люди были словно отлиты из одной формы. Были загорелы, улыбчивы, безмятежны, никуда не торопились, горели идеями, жили исследованиями. Даже в кафе, общаясь, они обсуждали какие-то фазы, процессы и стадии. За все время Гарри не увидел ни одного хмурого лица. Бледный, настороженный и раздраженный Поттер, как прямо заметил Малфой, не подходил этому месту совершенно, и чувствовал себя инородным предметом — ножкой стула, упавшей в аквариум с тропическими рыбками.

А что окончательно его добило — это наследники Пожирателей. Невилл, когда рассказывал о работе центра, упомянул многих, которых Гарри знал, и это окончательно вывело его из себя. Ему было все равно, кого и сколько они там спасли. Но это было несправедливо, черт возьми, что они живут тут, в покое и сытости, когда как ему и его помощникам, приходится вкалывать день и ночь, чтобы сохранить то немногое, что осталось после того, как они устроили Британии Судный день.

Он, с трудом сдерживаясь, сославшись на усталость, простился с другом и заторопился обратно.

Гермиона нашлась в саду. При взгляде на его воинственный вид она поднялась и торопливо направилась в его сторону. Ее лицо приняло тревожное выражение.

— Что-то случилось, Гарри? — спросила она с искреннем беспокойством.

— Случилось? — усмехнувшись, ответил он. — Это ты мне скажи, подруга. Как ты могла, Гермиона? Предать наши идеалы, забыть все зло, что нам причинили? Непоправимый ущерб, что нанесли нашему миру? Ты отказалась от нас и нашей борьбы, и пригрела возле себя тех, с кем мы сражались, чьи отцы нас убивали и унижали. Какая же ты гриффиндорка после этого?

Гермиона устало вздохнула и незаметно погладила живот, бросив беглый взгляд на веранду дома, где моментально материализовался Снейп. Вид у него тоже был напряженный. Но Гермиона бросила на него предостерегающий взгляд и улыбнулась, и тот снова скрылся в тень комнаты.

— Пойдем, Гарри, — решительно сказала она, тряхнув кудрями, и молча вышла за калитку.

Они прошли совсем немного — перешли дорожку, и Гермиона зашла в сад соседнего дома. Там она жестом показала ему на садовую скамью, а сама стала молча ходить рядом, словно собираясь с мыслями. Наконец она остановилась напротив, вперив в него прямой взгляд.

— Сколько лет мы знакомы, Гарри? — спросила она. — Наверное, можно сказать, наша дружба началась с того Хэллоуина, когда ты сражался с троллем. Признаться, это было фантастическое зрелище, почти такое же захватывающее, как и страшное. Я тогда была очарована твоей храбростью. Это словно ожившая сказка, где отважный герой сражается с ужасным чудовищем.

— Гермиона, — попытался смущенно возразить Гарри, но она предостерегающе вскинула руку, призывая к молчанию.

— Я тогда очень захотела стать твоим другом, — улыбнулась она. — И с тех пор была всегда рядом. Мы вместе спасали Философский камень, сражались в Министерстве, противостояли Амбридж и искали крестражи. Я всегда была рядом. И когда, на втором курсе, от тебя шарахались, как от прокаженного, думая, что ты наследник Слизерина. И когда на четвертом травили всей школой, полагая, что ты сам кинул свое имя в Кубок. И когда презирали и насмешничали, веря, что ты — то ли псих, то ли лгун с манией величия, убивший Седрика.

— Гермиона, не надо… — начал было он, но под ее тяжелым взглядом снова сник.

— И когда Рон нас бросил, я тоже была с тобой. Я была с тобой всегда. Прикрывала спину и поддерживала, была готова умереть за тебя, как ты умер за всех нас. Но потом война закончилась, наступили мирные времена, и ты меня бросил одну.

Он поднял на нее больной взгляд, хотел сказать про работу, но под ее прямым и понимающим взглядом не смог этого сделать.

— Ты не был рядом, когда был мне нужен, Гарри. Когда все отвернулись от меня. Ты выбрал всех, но не меня, а свою семью, и я приняла твой выбор. Осталась в Британии на четыре года, еще на что-то надеясь — ты был мне нужен. Но ты был слишком озабочен собой, чтобы помнить обо мне. Так чего ты теперь удивляешься, что я покинула Англию и забрала с собой все, что в вашем новом мире вам было не нужно? Что я нашла ради кого жить, а не ради кого умереть?

— Гермиона, прости, я вспылил, — ответил Поттер, уже пожалев, что не сдержался. Гермиона всегда была честна и прямолинейна, когда отстаивала справедливость.

— О нет, Гарри, — холодно улыбнулась она, — мне еще есть, что сказать. За эти годы ты ни разу не поинтересовался — как я? Чем живу? Нужна ли мне помощь? И вернулся только потому, что я тебе понадобилась. Этот дом, — она небрежно махнула себе за спину, — был построен одновременно с моим. Это твой дом, Гарри. Ты тоже был мне нужен все эти годы — твоя поддержка и сила. Он ждал тебя пятнадцать лет. Но ты заявился только затем, чтобы уличить меня в предательстве. Ты простил Рона, легко простил себя, но обвиняешь меня только за то, что я строю свою жизнь так, как считаю нужным, без оглядки на тебя.

— Гермиона, ты права, — вскочил пристыженный Поттер, хватая подругу за руку, но слова были уже сказаны и услышаны.

— Знаешь, я спокойно приняла твои обвинения, Гарри, — холодно ответила она, одергивая руку. — Просто, зная тебя, подозревала, что так может случиться, и заранее тебя простила, и уже очень давно. Но есть то, что меня, неожиданно, задело. Ты засомневался, что мое поведение достойно гриффиндорки. Так вот, гриффиндорец, это не тот, кто кидается в гущу войны, Гарри, а тот, кто сохраняет мир и жизнь для тех, кто его любит. И если мне придется хитрить, как слизеринке, быть расчетливой — как равенкловке, и вкалывать, как хаффлпафке — то я это сделаю. Я — львица Гриффиндора, сохраню и сберегу всех, кто входит в мой прайд, если они стали моей семьей. Я — настоящая гриффиндорка, Гарри!

Она замолчала, переводя дыхание, ведь последние слова произнесла с пылом. Между ними простерлась огромная холодная пропасть, которую уже никто из них не смог бы заполнить — никакие извинения и прощения.

— Думаю, мне стоит уехать, — после продолжительного молчания сказал Поттер.

— Так будет правильно, — ответила Гермиона и взмахнула палочкой.

В небо взлетел большой черный ворон и исчез из виду. Они проводили его взглядом и повернули к дому. — Я отослала разрешение, тебя ждет порт-ключ.

— У тебя сменился Патронус, — обронил он.

— Этот остров называется — «Последний приют ворона», — равнодушно ответила она.

— Это в честь Снейпа? — криво усмехнулся он.

— Это не важно, Гарри, — сухо ответила она. — Ты не захотел знать о моих больших делах, чтобы я исповедовалась тебе в малых.

Когда они вернулись, он прошел в комнату и быстро собрал вещи.

В гостиной его уже ждали. У Снейпа пропали смешинки из глаз, и взгляд был серьезен, но он не был рассержен. Да и Гермиона не выглядела расстроенной или злой — спокойной и почти равнодушной.

— Я рада, что ты смог приехать, Гарри, — сказала она, вручая ему порт-ключ. — Надеюсь, что у тебя все будет хорошо.

— Я тоже рад был с тобой встретиться, — не совсем искренне ответил он. Эта женщина уже не была его подругой Гермионой — но миссис Снейп. И он не хотел иметь с ней дел, впрочем, как и она с ним. И он, кивнув на прощание, сжал порт-ключ.

Стоило голубоватому мареву исчезнуть, как Гермиона охнула и схватилась за живот.

— Гермиона, что с тобой? — подхватил ее муж и бережно усадил в кресло, с тревогой вглядываясь в лицо жены. Он еле сдержался, чтобы не проклясть Поттера, который и через года все еще портит им жизнь, одним своим присутствием.

— Ничего, — устало улыбнулась Гермиона, и Снейп немного расслабил напряжение, — просто Роуз не терпится появиться на свет.

— Как ты? — кратко спросил он, присаживаясь на подлокотник ее кресла и легонько прижимая ее к себе.

— Это были самые долгие полтора дня за всю мою жизнь, — хмыкнула Гермиона и улыбнулась, но тут же нахмурилась. — Он совсем не повзрослел, Северус. Все такой же мальчишка и герой. Он абсолютно не подходит этому месту.

— Избранный — это навсегда, — вздохнул Снейп. Ему не было дела до Поттера, но тот огорчил Гермиону, и он порадовался, что агония не затянулась надолго и гость своевременно уехал. — Так бывает, Гермиона, что друзья расстаются — новые интересы и взгляды на жизнь…

— Я не расстроена, не переживай, Северус. Просто… жаль — я дорожила этой дружбой, а теперь мы словно чужие друг другу. Пожалуй, пойду прилягу перед ужином, — отстранилась Гермиона и поднялась с места, — я так устала, словно выпотрошила целую бочку рогатых жаб. На ногах не стою.

Она легко дотронулась губами до его виска и направилась на выход, но тут же вернулась.

— Знаешь, Северус, я так перед тобой и не извинилась, — сказала она, поднимая на него виноватый взгляд. — Тогда мне пришлось солгать. Я не могла признаться всем, что ты мне нужен. Была не готова к осуждению и травле. Посчитала, что жалость в моем случае выгоднее. Поставила тебя под удар, и вся злость и негодование достались тебе одному.

— Чш… Не стоит, Гермиона, — мягко улыбнулся он и приложил ей к губам указательный палец, — не все нужно говорить вслух. Я был счастлив оказаться тебе полезным. Это то немногое, что я мог тебе дать.

— Вы глупец, мистер Снейп, — ухмыльнулась Гермиона и игриво прикусила кончик пальца. — Ты дал мне поддержку, семью и детей. Выше этого нет ничего в мире, — она небрежным жестом растрепала ему волосы, сладко потянулась и, позевывая, вышла.

Северус проводил ее взглядом и подошел к окну, вглядываясь в далекий морской пейзаж у горизонта. Он молчал, но постепенно напряжение ослабевало, плечи расслабились, взгляд принял задумчивое выражение.

Вся эта давнишняя затея Гермионы с приездом Поттера была провальной с самого начала, и, как ни странно, но они оба это знали. Этот мальчишка и повзрослев не набрался ума — так же рубил сплеча и требовал, словно ему обязаны. Эгоист и эгоцентрик, склонный к тирании. Ему было тут не место. И сколько раз Снейп хотел, отринув законы гостеприимства, выгнать наглеца вон. Но не мог вмешаться — Гермиона его бы не поняла, а меньше всего он бы хотел огорчить свою жену. Да и она сама разобралась с проблемой. И Снейп не завидовал Поттеру, если тот смог довести Гермиону — право, было бы гуманнее просто самому указать ему на дверь. Он еще помнил тот гриффиндорский напор и слизеринскую ярость этой незаурядной ведьмы — его жены, тогда, в Коукворде.

* * *

Они задержались в Британии почти на четыре года. Первый год Гермиона часто появлялась на светских мероприятиях — по требованию Кингсли. Но Снейп понял, что Гермиона не просто так «светит лицом на камеру и читает готовый текст». Как героине войны и публичному лицу ей было позволено вмешиваться в некоторые дела. Ее рвение было оценено, как желание служить новому правительству в обход запрета, даже при неблагонадежном муже. И Министерские часто пользовались ее знаниями и поддержкой. Официально она не могла работать в Министерстве, но как общественное лицо… Это всех устроило.

Но Снейп только потом понял масштабы и продуманность ее замыслов.

Она за это время добилась нормальных условий для заключенных, участвовала в восстановлении Хогвартса, внесла несколько поправок в законы об оборотнях и других угнетенных магических тварях.

Потом оказалось, что она переманила из Хогвартса эльфов. На их острове теперь была самая большая колония — больше сотни помощников. Конечно, те, кто изначально служили Хогвартсу, остались на месте, но эльфы из разоренных домов не хотели служить убийцам своих хозяев и с радостью согласились покинуть школу — да и она была не предназначена для такого наплыва волшебного народа.

Но главное — книги. Когда взламывали дома Пожирателей, то все артефакты и книги подлежали уничтожению. Без этого новый дом нельзя было зарегистрировать на нового хозяина — власти старались искоренить тьму в зародыше, дабы не дать новому поколению свернуть с пути. Среди авроров не было достаточно специалистов, чтобы отделять темные книги от разрешенных, да и времени, при таком объеме работы, тоже не было — новые владельцы торопили, не желая ждать.

Но авроры, как всегда, были не прочь подзаработать, и толкали книги перекупщику в Лютный. Гермиона наняла посредника и скупила у него все книги, что могла, потратив приличную сумму денег и даже, возвращаясь, пару раз воспользовалась маховиком. Многие фолианты были бесценны и того стоили. У них обоих тряслись руки, когда они перебирали такое богатство.

Один стандартный мешок с расширением стоил пятьсот золотых. Он покупался целиком, не глядя, и разобрать эти мешки у них нашлось время только на острове. Теперь у них одна из самых больших магических библиотек во Франции. Особенно когда Малфой напросился к ним в общину и преподнес в дар свою.

Драко оказался очень полезен. Он имел доступ в высший свет и мастерски манипулировал отчимом — не без помощи матери. Вся документация, связи с министрами и деловые вопросы были на нем. И именно он перетащил в общину большинство своих знакомых.

Гермиона всегда сама решала, кого принять — анкеты от желающих приходили каждый день. Маги из многих стран хотели работать в их центре.

Но она очень серьезно относилась к отбору. Например, Забини отказала, несмотря на его высокую квалификацию в ядах и противоядиях. Зато приняла бесталанного Гойла. Из этого увальня получился отличный фермер, снабжающий продуктами весь остров. Они с Миллисентой поженились и не нарадуются на двоих дочек.

Она отказала Захарии Смиту и Паркинсон — желающей быть поближе к Малфою, но зато приняла Филча, когда он ей написал. Старик заведовал инвентарем детского центра. Но, сказать по правде, его должность была чисто номинальная, и старик грел старые кости на солнце, потягивал вино и наслаждался жизнью, вместе со своей кошкой. В прошлом году его не стало — не смог смириться со смертью миссис Норрис и сильно сдал. Но перед кончиной он поблагодарил и признался, что эти тринадцать лет были самыми спокойными и счастливыми в его жизни.

Все, кто попал на остров, были люди без прошлого, в чем-то сломленные и потерянные. Они лишились всего и начали жизнь заново, найдя себе цель в жизни, интересную работу, спокойствие и безопасность.

С ними работали психологи — нанятые маги, что консультировали волшебников для работы с магглами. Снейп полагал, что они заодно шпионят на магическое правительство, не выпуская из вида такую большую колонию англичан. Но Гермиона не придавала этому значения: для нее главное было — не допустить агрессии в этой обители покоя. И до сих пор все удавалось.

Настоящими супругами они стали только через два с половиной года после заключения брака. Все это время они потихоньку сближались и привыкали друг к другу. Она ему нравилась, и тем больше, чем больше он ее узнавал.

Гермиона не была красивой, но весьма привлекательной и ухоженной девушкой. Но особую прелесть ей придавал внутренний свет — обволакивающий и надежный, как рождественская свеча — согревающая и освещающая душу.

А как-то в Венеции, прогуливаясь вечером в гондоле, их немного качнуло, и Гермиона мягко упала ему в объятья, не стремясь отпрянуть. Они замерли, глядя друг другу в глаза, и он счел это разрешением, и поцеловал. Их первый поцелуй тогда не перерос ни во что большее, но вечером, когда он провожал ее в спальню, она опустила взгляд и не закрыла за собой дверь.

Из них получилась на диво прекрасная пара — тот случай, когда в партнере тебя ничего не раздражает, и вы удивительно друг другу подходите. Их секс был скорее чувственный, чем страстный или нежный. Гермиона изначально не была страстной натурой — скорее рассудочной. А он, в силу возраста, давно перестал пылать. Она подошла к их отношениям привычно — через призму книжных знаний, и с удовольствием познавала все на практике, усиливая и развивая в них обоих чувственность, так успешно, что даже он открыл для себя много нового. Хотя романтичные барышни сочли бы это влиянием чувств.

То, что между ними происходило, нельзя было назвать даже любовью. Обычно такие отношения наступают у любящей пары через много лет совместной жизни. Когда о любви уже не говорят и настолько растворяются друг в друге, что это становится чем-то большим, чем какие-либо чувства. Он не знал, было ли это результатом их магической связи или чем-то другим, но она понимала его без слов, а он улавливал малейшее изменение ее настроения. Правда, наблюдая за родителями Гермионы, он понял, что его жена просто копирует среду, в которой выросла.

Но Гермионе тоже была свойственна влюбленность — в науку. Вот там она эмоционально горела и пылала. Сначала, по незнанию, Снейп заподозрил, что она влюбилась в него — так горели ее глаза восторгом и затуманивался взгляд, когда она наблюдала за его работой. Но, узнав правду, не обиделся — Гермиона оказалась на редкость правдивой, когда сказала, что влюбленность ей не свойственна. Она так же смотрела и на то, как Нотт препарирует мозг, и как Лонгботтом показывает схемы совместимости своего нового детища и рассказывает о его свойствах, и как Малфой мастерит новый артефакт. Новые знания привлекали ее превыше всего на свете.

Их ребенок появился довольно поздно — когда у многих на острове уже родились вторые дети. Гермиона с самого начала сказала, что равнодушна к детям, и если когда-нибудь решится, то только чтобы подарить сына любимому человеку, и рождение сына он воспринял, как прямое проявление ее любви. Они никогда не говорили о чувствах — только полунамеки и язык тела. Гермиона права — некоторые вещи не стоит говорить вслух, дабы не обесценить их банальным словом.

Пожалуй, появление наследника больше всего потрясло Северуса. Он только теперь, держа на руках своего ребенка, ощутил связь поколений: как это — оставить после себя на земле материальную память. То настоящее и правильное, проверенное веками предков. Чем ту лживую и никому не нужную замену, что он попытался в свое время всучить Поттеру.

Мальчик пошел в его породу, но грубые черты были скрашены мягкими линиями жены. Хотя, подрастая, он стал копией отца, что доставляло Снейпу тайного волнения. Он проклинал свой огромный нос и нестандартную внешность, и очень переживал за сына — что тому придется теперь страдать из-за некрасивого лица.

Но его прогнозы не оправдались. Мальчик был всеобщим любимцем и вовсе не обращал внимания на свой внушительный нос, как и другие. Его уверенности в себе позавидовал бы и взрослый, а от друзей не было отбоя.

И Северус с удивлением понял, что если бы он родился в нормальной семье у любящих родителей, то стал бы точно таким же — уверенным в своем гении любознательным веселым мальчишкой, открытым миру и общению. А не закомплексованным мрачным одиночкой, обиженным на весь мир.

Сейчас ему как никогда захотелось жить вечно. Видеть, как его дети и внуки вырастут, и чего добьются. Чтобы его род увеличивался и процветал. В их лаборатории сейчас проходит клиническая апробация омолаживающего организм эликсира — и он обязательно к нему прибегнет — силы ему понадобятся: слишком многого он хочет добиться. А теперь пора приняться за зелье, продлевающее жизнь. Он искренне был благодарен своей судьбе за то, что дала ему Гермиону — его неукротимую львицу. Ведь только настоящая гриффиндорка с ее напором и желанием защитить, даже если против его воли, смогла наполнить жизнь смыслом и теплом даже у такого побитого жизнью слизеринца.

Часы в холле пробили семь. Он оторвал взгляд от сада, на который уже спускались сумерки, и встрепенулся. Увидел, как по тропинке к дому поднимается Малфой с его сыном. Снейп улыбнулся и пошел встречать гостей, думая, что пора бы ответить на последнее письмо Фламеля.