Закоулки Пространства (гет)

Партитура давно уже написана, я лишь дирижирую оркестром...

Куратор

Едва пассажирская дверь микроавтобуса успела закрыться, Хромов вздохнул с облегчением и, откинувшись на спинку сидения, опустил стекло водительской двери, после чего легким движением руки отправил торчащую аудиокассету в проигрыватель, выкрутив регулятор громкости практически на максимум, достал из нагрудного кармана куртки сигареты. Закурив, оперативник глубоко затянулся, выпустив дым через нос, и легонько замотал головой под раздающимся из динамиков «запилам» тяжелого металла. Громкая музыка для Хромова была своеобразной точкой после коротких, но порой напряженных рейсов, которые в поручениях профессора Новак и полковника Ковальского, были под особым пунктом, а именно — перевозка дочерей. Каждый раз Хромов убеждался в том, что гораздо безопаснее для нервов перевозка самого профессора и полковника, вместе взятых, да и вообще чего угодно — документов, лабораторных материалов и много чего еще — но только не любимых начальством отпрысков. Поскольку под особым пунктом понималось выполнение любой прихоти любимых дочерей. Как у человека относительно общительного, с противоположным полом у Хромова никогда не было проблем в общении. Однако каждый раз, когда профессор Новак или полковник Ковальский либо кидали сообщения на коннектор, либо звонили напрямую и сообщали, куда или откуда нужно доставить любимых дочерей, Хромов трижды в душе проклинал и начальство, и их отпрысков. Нет, конечно, Хромов уважал полковника и очень ценил общество профессора и общение с ним, однако в отношении их дочерей требовались порой железная выдержка и особая осторожность, и, само собой, нехилое такое умение держать за зубами язык.

Внезапно пассажирская дверь микроавтобуса открылась, и в салон буквально залетели сначала Настя, потом еле успевающая за ней Алиса; захлопнув дверь, последняя обменялась взглядом с Хромовым, который опешил от происходящего, поскольку автомобиль при этом качнуло так, будто в него запрыгнул бегемот в балетной пачке. Почему именно бегемот и почему в балетной пачке, Хромов не мог понять, но ассоциация сложилась именно такая. Убавив музыку, Хромов продолжил наблюдать за девушками. Пока Алиса продолжала смотреть на Хромова, при этом мило и слегка виновато улыбаясь, Настя тем временем принялась копаться в своем рюкзаке, который ранее благополучно был оставлен в микроавтобусе, поскольку никак не подходил к белоснежному платью неприлично короткой длины, в которое она была облачена. Алиса, наоборот, была одета в длинное в пол черное платье с глубокими вырезами, скорее напоминающее танцевальное, нежели вечернее. Однако Хромов уже давно не только по внешнему виду, но и по характерам составил портреты обеих дочерей, и портреты эти были весьма разными, несмотря на то, что девушки были близкими подругами.

— Посмотри, никого нет рядом? — настороженно проговорила Настя, озираясь по сторонам, при этом не переставая копаться в рюкзаке.

— Чисто, — уверенно проговорила Алиса, Хромов молчаливо согласился с ней, посмотрев по зеркалам.

— Ух, еле успели, — продолжила разговор Настя, — а то Романова сразу начала про сигареты с алкоголем спрашивать.

— Ага, — подметила Алиса. — И ты, едва успев от нее скрыться, усугубляешь положение. Гори село — гори и хата?

— А чего она нам сделает? — высокомерно отозвалась Настя, достав из рюкзака приличных размеров фляжку, после чего, ловким движением свинтив крышку, приложилась к горлышку; сделав пару глотков, сморщившись, отложила емкость на сидение и, достав уже из изящной сумочки зеркальце, принялась рассматривать свое миловидное личико, при этом приговаривая: — Крепкая эта зараза, аж глаза слезятся, тушь бы не потекла.

— Так ты меньше пей из горла без закуски, тогда и тушь течь не будет, и румянец не нужно будет припудривать, — язвительно усмехнулась Алиса; усмехнулся и Хромов, особенно наблюдая за тем, как Настя достала из того же рюкзака початую пачку дорогих дамских сигарет, после чего закурила, при этом поглядывая в окна микроавтобуса.

— Не спалят, надеюсь, — проговорила Настя, мелко затягиваясь.

— Стекла тонированные, — констатировала Алиса, с чем Хромов согласился, мысленно, конечно.

Алису и Настю, Хромов знал уже несколько лет, причем знал настолько, что порой сокрушался о том, что он их слишком хорошо знает; и вообще, лучше бы не знал, или знал, но не настолько. Поскольку за время работы перевозчиком драгоценных дочек начальства Хромов наблюдал их взросление, становление как личностей и многое другое. При этом каждый раз убеждаясь в том, что они вроде и близкие подруги, но настолько разные, начиная не то что с характера, а даже с внешности.

Настя Ковальская, ростом около ста шестидесяти пяти сантиметров, голубоглазая, жгучая брюнетка, семнадцати лет, имеющая весьма женственную фигуру и внешность, высокий аристократический лоб, прямой греческий нос, чуть пухлые губы. Длинноногая Настя имела весьма яркий успех среди молодых парней, чем активно пользовалась; при этом низкий альтовый голос, добавляющий в ее образ томность, и папины деньги на дорогую одежду и аксессуары делали из нее гламурную леди. При этом с достаточно спокойным, однако заносчивым характером. Настя являлась частой гостьей в различных кафе и ночных клубов, в которые ее доставлял — и забирал — Хромов. Любительница тусовок Настя, несмотря на всю напыщенность, имела очень добрый характер, однако образ светской львицы накладывал на нее определенный отпечаток.

Алиса Новак, ростом сантиметров сто пятьдесят шесть, может, чуть больше, веселая, огненно-рыжая, голубоглазая девчушка, на вид выглядящая лет на четырнадцать, несмотря на то, что ей, как и Насте, было семнадцать. Со внешностью спортивной девушки-подростка, яркой улыбкой, которая практически никогда не сползала с ее лица, вкупе с небольшим, чуть задранным кверху носиком, Алиса зарекомендовала себя как исключительно положительный человек. И если Настя часто зависала на тусовках, Алиса пропадала в спортзале или на различных спортивных соревнованиях, чем профессор Новак очень гордился, а полковник Ковальский ставил Насте в пример, хотя та имела внешние данные от природы и редко посещала спортзал; разве что бассейн, и то для того, чтобы щегольнуть новым купальником перед однокурсниками.

Обе девушки одевались по последним трендам, в меру разумного, конечно, однако брови у обеих были запиленные; в макияже присутствовали модные "стрелки", однако если Настя предпочитала юбки и платья, то Алиса носила в основном спортивные вещи, иногда даже камуфляжные. Но увидеть обеих в роскошных вечерних нарядах для Хромова было словно получить пару ударов мешком по голове, причем одновременно и беспощадно.

Романова А: Саша, девочек я видела, значит, ты их привез, а сам почему не заходишь?

Хромов взял коннектор, на который упало сообщение от капитана Романовой; прочитав его, быстро отпечатал на клавиатуре ответ.

Змей: Не уверен, что мое присутствие необходимо...

Романова А: Ты шутишь? Сейчас будет решаться судьба человечества, а ты, как всегда, в машине просидишь?

Змей: Да, просижу.

Романова А: Так не пойдет, сейчас приду за тобой.

— Сейчас придет Анна, — закончив переписку, объявил девушкам Хромов, на что Настя слегка взволнованно ответила:

— На коннектор написала? Вот блин.

— А ей голубиной почтой сообщения отправлять, да? — рассмеявшись, проговорила Алиса, на что Хромов невольно улыбнулся, шутка зашла.

— Все, валим! — запаковав улики обратно в рюкзак, выдала Настя, после чего, распахнув дверь микроавтобуса, едва не сбив с ног подругу, шмыгнула наружу.

— Еще увидимся, — проговорила Алиса Хромову.

— Обязательно, — скорчив гримасу, с сарказмом проговорил тот, намекая на то, что ему придется еще отвозить девушек домой; при этом вполне возможно, что Настю придется в прямом смысле тащить, о чем Алиса прекрасно знала, поэтому лишь добавила:

— Не скучай, — после чего, покинув микроавтобус, захлопнула за собой дверь.

Снова выдохнув, Хромов достал очередную сигарету; закурив, прибавил громкость музыки, отмечая для себя тот факт, что петли, салазки и замки пассажирской двери микроавтобуса опять нуждаются в обслуживании, ибо начали греметь; откинулся на спинку сидения и едва успел прикрыть глаза, как в водительскую дверцу демонстративно громко постучали и взору оперативника предстала капитан Анна Романова — во всей красе.

— Чего скучаем? — доставая из своей сумочки пачку сигарет, начала разговор Романова. Капитан была одета в черное вечернее платье, что добавляло загадочности в ее слегка восточные черты лица; огромные черные глаза, смолистые локоны волос, небольшая курносость, выгнутые галочкой брови, прямо принцесса. С такими данными в "Великолепном Веке" сниматься, а капитан Романова тем временем иногда изображала из себя Принца Персии и Ассасина, однако Хромов не стал сильно углубляться в размышления и ровным тоном ответил на вопрос.

— Не скучаем, а ждем окончания мероприятия.

— Оно даже еще не началось, а ты, как всегда, на скорый конец надеешься, — продолжила Романова, тем временем быстро переместившись от водительской двери на переднее пассажирское сидение; Хромов едва успел это заметить, настолько быстро Анна проникла в салон микроавтобуса.

— Мое дело маленькое, — коротко прокомментировал Хромов, давая прикурить Романовой, которая, ловко затягиваясь, принялась выпускать кольца. Как это у нее получалось практически при любой погоде и в любой ситуации, Хромов не мог понять, однако вспоминая классический пример про женскую изюминку, считал, что это именно она, в каком-то смысле.

— Саша, а как же выступление твоего дорогого друга профессора Новак? — продолжила Анна.

— Ага, и комментарии твоего дорогого друга полковника Ковальского, — усмехнувшись, выдал Хромов, на что Романова на секунду надула губы и, уколов его взглядом, добавила:

— Треснуть тебе по голове, да поздно, кто-то это сделал гораздо раньше до меня, — выпустив очередную партию колец дыма, она откинулась на спинку пассажирского сидения и уставилась куда-то вдаль через лобовое стекло микроавтобуса. Хромов хорошо понимал Анну; в данный момент ей было весьма тяжело и волнительно, и поддержка оперативника как друга ей была просто необходима.

С Романовой Хромов познакомился еще раньше, чем с профессором, полковником и их дочками; правда, тогда она была лейтенантом, а сам Хромов не был оперативником, однако их дружба стала весьма крепкой, поскольку знакомство их произошло во время первого конфликта корпораций пространственных колоний. Можно сказать, Хромов несколько раз спас Анне жизнь, за что она была ему благодарна. Несмотря на то, что Анна была старше Хромова года на четыре, она благодарила его раза по два в неделю на протяжении полугода после разрешения конфликта, однако не считала это чувствами. Хромов, напротив, решил, что в тот момент они строят отношения, но ошибся. Сама Романова постоянно чувствовала вину перед ним; во-первых, потому, что периодически его благодарила за спасение и дружбу, во-вторых, потому, что принимала ухаживания полковника Ковальского. Если разобраться, то Ковальский совершенно не умел ухаживать, что нельзя было сказать про Хромова, однако Анна предпочитала близость с полковником, при этом пытаясь сохранять дружеские отношения и с рядовым оперативником. Такая вот система отношений: он знал, что она знает, и злился, а она знала, что он злился и сожалел, однако продолжал.

Тем временем Анна надавила на клавишу проигрывателя, который, выплюнув кассету, замолк; после чего надавила на другую клавишу, активировав радио, которое уже было настроено на местную музыкальную волну, и запилы электрогитары сменились иностранной попсой.

— Седого и Старого видела? — задал вопрос Хромов.

— Нет, но они должны быть, — честно ответила Романова, — кстати, Гоша тоже должен там присутствовать. Вообще сегодня практически все шишки будут присутствовать, так что тебе обязательно нужно появиться.

— Делать мне нечего, — буркнул в ответ Хромов.

— Ты просто не представляешь; ладно, профессор Новак или Ковальский, это же ежегодный съезд Тривиума, тут будут и представители альянса, и представители религиозного ордена, — снова начала уговаривать его Романова.

— Вот зная меня, ты думаешь, мне интересно будет смотреть на верхушки корпораций, благодаря которым и развязался первый конфликт? — многозначительно выговорил Хромов. — Они, значит, свои интересы отстаивали, при этом люди гибли, а я на них смотреть буду? Я не политик, и мне их россказни выслушивать ни к чему.

Внезапно пассажирская дверь микроавтобуса распахнулась, и перед Анной и Хромовым возникла небольшого роста коротко стриженая блондинка с ярко-зелеными глазами, весьма привлекательными формами, одетая в деловой пиджак, под которым была белоснежная блузка, подчеркивающая достоинства девушки. Юбка-карандаш подчеркивала другие достоинства, которые Хромов тоже успел оценить, однако отметил при этом факт, что слишком много вокруг него за последние несколько минут мелькает привлекательных девушек.

— Анна, простите, я еле нашла вас, вы так быстро удалились, — пролепетала девушка.

— Я на минутку за коллегой, — деловито проговорила Романова.

— Хорошо, тогда я буду ждать вас у входа, а то скоро начало конференции, а я еще не увидела всех гостей, — с этими словами девушка развернувшись и начала отдаляться от микроавтобуса, покачивая бедрами.

— Это кто еще? — стараясь не выдавать свой интерес, задал вопрос Хромов, на что Романова, прекрасно зная Хромова, которому за несколько лет общения успела отдать на растерзание всех своих подруг, улыбнулась, после чего ответила:

— Это представитель прессы, Виктория Листопадова, насколько знаю, ей больше девятнадцати, но меньше двадцати четырех...

— Я там разберусь, — перебил ее Хромов. — А ты с ней как пересеклась?

— Я ее сопровождаю, — не снимая улыбки с лица, ответила Романова.

— В таком случае, я сопровождаю тебя, — улыбнувшись краем губ, выдал Хромов, на что Анна облегченно вздохнула, поскольку ей хоть как-то, пусть даже по случайности, удалось выудить Хромова из машины.

Несмотря на то, что перед Анной он высказывал свое недовольство по поводу посещения различных мероприятий, касательно дел Тривиума и пространственных колоний вообще, на самом деле он посещал их достаточно активно. Общение и работа с полковником Ковальским и профессором Новак — в частности, с профессором — имели свои плюсы и минусы. Как минусы, постоянные разъезды по тем или иным поручениям, порой в любое время суток. Как плюсы, посещение различных мероприятий, научных консилиумов, на которых было много заинтересованных лиц, различных политических и научных деятелей, журналистов. Находились среди подобного контингента и молодые красивые девушки и женщины, внимание которых и привлекал Хромов — с весьма эрудированным стилем общения, при этом весьма компетентным в большинстве вопросов. Закос под дурачка и внешняя незаинтересованность в подобных вопросах была лишь средством защиты Хромова. Да и на подобных мероприятиях молодые и красивые девушки приглашались специально, дабы скрасить дебаты и пыл оппонентов. Еще с древней истории Хромов хорошо запомнил, что женщины являлись причиной войн, как пример — Троя, а так же способствовали заключению мира. Тем более многие подобные консилиумы после успешных договоренностей плавно перетекали в рестораны, сауны, дачи, а профессор Новак, будучи человеком воспитанным и щедрым, понимая интерес Хромова, постоянно брал его в качестве сопровождающего, чем Хромов активно пользовался.

Вот и сейчас, находясь в основном помещении, где собирался проводиться консилиум, Хромов чувствовал себя практически как рыба в воде, рассматривая сопровождавших различных заинтересованных в консилиуме лиц игрушек женского пола; при этом зная многих из них, поскольку многие из игрушек лиц заинтересованных уже успели познакомиться с лейтенантом Александром Хромовым, кареглазым брюнетом лет двадцати пяти — тридцати на вид. Хромов выглядел гораздо моложе своего настоящего возраста, да и не особо раскрывал его.

Однако не только поиск возможной цели для охоты интересовал Хромова в данный момент; оперативник начал пристальное, но незаметное изучение локации, начиная с момента подвоза на парковку дочек начальства. Для очередного заседания Тривиума было выбрано интересное место, бывшая резиденция какой-то большой шишки — еще времен до первого конфликта. Все, что Хромов знал о данной шишке: то, что шишка занимала высокий пост в альянсе в период реконструкции и была виновна в начале конфликта. Тогда во время боевых столкновений резиденцию штурмовали несколько дней, но не разбомбили, не сожгли, да и саму шишку, как потом стало ясно, не распяли на воротах или еще где нибудь, не расстреляли в подвале и не повесили на главной площади, а упрятали глубоко и надолго где-то в колониях пространства. Такие шишки слишком значимы, еще со времен древней политики таких людей нельзя было убивать, но нужно было прятать и охранять до тех пор, пока подобная личность не умрет от старости.

Шикарная резиденция, состоящая из нескольких построек; центральное здание в три этажа, со множеством комнат и большим гостевым залом; несколько гостевых домов, огромный бассейн, огромная баня, сад-лабиринт. Это лишь немногое, что попало во внимание Хромова, не говоря уже о парковке, на которой могло поместиться с полсотни машин; в данный момент как раз около полусотни транспортных средств там и находилось. Градировался автопарк по принадлежности к той или иной фракции. Пара лимузинов в сопровождении нескольких броневиков — это товарищи из альянса, как всегда, любящие пафос и роскошь. Стайка микроавтобусов — это свои, из центрального комитета и аналитического корпуса; далее в основной части гражданские легковушки, различного рода заинтересованные лица; и даже на фоне всего этого группа обшарпанных, ржавых внедорожников представителей религиозного ордена смотрелись дико — впрочем, их и называли дикарями, хотя чаще всего фанатиками, сектантами. Хромов имел возможность знакомства с их теперешним лидером, и тот произвел на него весьма хорошее впечатление, поскольку предыдущий был откровенным террористом.

Мимо ворот троица — Хромов, Романова и журналистка Листопадова — миновала огромные кованые ворота, на которых их, как и других гостей, встречали охрана и стандартная процедура удостоверения личности. Далее к главному зданию вела мостовая дорога; вход располагался на каменном крыльце, украшенном античными колоннами, винтажными фонарями освещения и гранитной лестницей. Охрана была практически на каждом шагу, из состава всех трех фракций, однако одетая в черную униформу с белыми повязками вместо знаков отличий. Такая мера безопасности была прежде всего для того, чтобы сама охрана и участники консилиума не напрягались от обилия того или иного рода войск. А так все просто: участники каждый в форме и со знаками различия своих фракций, а охрана одна на всех — и спокойно, и волки сыты, и овцы целы.

Вход в главное здание был выполнен в виде винтажных дверей, высоких, резных, покрытых позолотой; на дверях пара швейцаров в костюмах-тройках — жилет, рубашка, брюки или юбка, в зависимости от пола прислуги. Троице и еще парочке гостей, которые шли параллельно, услужливо поклонились, распахивая двери, и помещение, наполненное людьми, звуками, светом, запахами, буквально поглотило Хромова. Просторное помещение было лишь входом, основное находилось чуть глубже, окруженное балконом, на котором и находились в основном лица второй, третьей и последующих величин, да и охрана услужливо указывала в направлении балкона. Поднявшись по широкой лестнице, Хромов услужливо взял Романову и Листопадову под руки, на что обе отреагировали как на проявление этикета, хотя на самом деле Хромов таким образом старался просто не сбежать. Настолько фальшивые улыбки присутствующих бесили оперативника, словно он очутился в роли персонажа одного из популярных телесериалов, где фракции тоже боролись за власть, при этом на светских раутах улыбались друг другу, а в темных углах резали друг другу глотки, при этом еще и умудряясь заниматься сексом.

— Александр, я забыла представить тебе Викторию, — начала говорить Романова, — Вика — перспективная журналистка с Большой земли.

— Анна, вы преувеличиваете, — застенчиво проговорила Вика. — Я просто журналист, который хочет придать огласке проблему пространственных колоний, поскольку в мире и так много проблем и на проблемы данного региона никто не обращает внимания, хотя благодаря разработкам и открытиям именно в пространственных колониях человечество имеет большинство технологий.

— И считает их магией, поскольку любая неизученная технология автоматически приравнивается к магии, — изрек Хромов, понимая, что в оригинале фраза звучит по-другому, но основной смысл и посыл сохранены.

— А даже если это и есть магия, что в ней плохого? — задала вопрос с нескрываемым интересом журналистка, на что он так же с умным видом выдал.

— Власть и деньги, вот главные причины всего происходящего. Энерголит — это ресурс, а ресурс позволяет зарабатывать деньги; развитие технологий на фоне ресурса — это еще большие деньги, а где технологии, там и жизнь, а где жизнь, там и власть; то есть власть и прогресс неразделимы, если, конечно, власть не строится на диктатуре и стабильном застое.

— Саша, ты загнул, конечно, — с легким смешком проговорила Анна, пытаясь разрядить обстановку, понимая, что Хромов готов взорваться от любого вопроса или слова.

— Прогресс, — настойчиво выдала Вика.

— Выгода, — так же настойчиво выдал Хромов.

— Развитие, — снова изрекла Вика.

— Власть, — не уступил Хромов.

— Будущее!

— Прибыль!

— Шампанского? — появившийся из толпы гостей парень с подносом в руках разрядил обстановку; Виктория взяла бокал, демонстративно осушила его, после чего вырвалась из руки Хромова и скрылась в неизвестном направлении, Хромов тоже, недолго думая, достав из кармана куртки упаковку с таблетками, отправил в рот пару штук, после чего так же молча покинул Анну, которая, отказавшись от шампанского, констатировала:

— Вот и поговорили...

Тем временем Хромов подошел к перилам балкона, где было практически не протолкнуться; тем не менее, отвоевав у полного седого мужчины место, оперативник вжался в перила, рассматривая ситуацию в главном зале для переговоров. Балкон был сделан таким образом, что опоясывал сверху все помещение, поэтому лицам второго и последующих кругов было можно спокойно наблюдать за ходом переговоров, не мешая кругу первых лиц эти самые переговоры вести.

— Ты меня преследуешь? — заметив на плече изящную ладонь Романовой, выдал Хромов.

— Ты зачем журналистку обидел? — начала Анна. — Стоит вон в углу, переваривает.

— Ей полезно, — выдал Хромов, после чего полностью перевел все свое внимание вниз, поскольку переговоры вот-вот должны были начаться и на импровизированной кафедре собирались все главные шишки Тривиума.

— Оу, да тут весь цвет, — прокомментировала Анна Хромову прямо на ухо; ее дыхание немного напрягало, однако было приятно, он чувствовал, как она прильнула к нему всем телом; такая у нее была модель поведения, некая игра, которая, с одной стороны, Хромову нравилась, однако с другой — он не терпел фальши.

— И на ком мне тут следует заострить внимание? — задал он лаконичный вопрос, на что Романова так же томно, однако с интересом и интонацией колыбельной сказки, продолжила говорить.

— Обрати внимание на вон ту парочку, — едва заметным жестом руки Анна указала на сидящих за столом с символикой альянса двух мужчин, сильно схожих по внешности. Один лет пятидесяти пяти, полноватый, одетый в смокинг, с зализанными к затылку волосами; второй гораздо моложе, лет двадцати, больше похожий на студента какого-нибудь дорогущего колледжа, в строгом сером джемпере с длинными рукавами вкупе с черными брюками, с такой же зализанной к затылку прической.

— Это отец и сын Бубновы, представители частной торговой корпорации, папа заправляет в качестве главы гильдии торговцев, а сынок в качестве заместителя, очень удобно устроились, скажу я тебе, прямо семейный подряд.

Про семейный подряд Бубновых Хромову было известно, правда, из своих источников, где Бубнов-старший имел прозвище Бурдюк, а Бубнов-младший именовался Козырем. Несмотря на их чистейшую в кругах альянса репутацию, Бурдюк промышлял торговлей оружия в личной сети магазинов и торговых точек, а Козырь развернул целую сеть борделей в своих ночных клубах, которые, кстати, пользовались весьма недурным успехом как со стороны потребителей, так и с точки зрения рабочих мест. В колониях, несмотря на достаток и относительную простоту трудоустройства, нет-нет да и прибывали новые энтузиасты, и, как водится, хорошей работы не всем хватало; вот и добрые благодетели Бубновы помогали нуждающимся, устраивая мужчин под видом курьеров доставщиками оружия, а девушек под видом танцовщиц — жрицами любви. И что самое интересное, все это прекрасно знали и понимали, но за руку поймать и наказать не решались, поскольку Бубновы при этом пользовались авторитетом и уважением среди глав Тривиума: именно они пришли сюда в период реконструкции, поднимали быт, улучшали благосостояние граждан колоний, вот такая двоякая благодетель.

— Так, в третий с ними — это Северов? — задал вопрос Хромов, рассматривая человека, сидящего за тем же столом альянса, однако чуть в стороне; седого, высокого, в строгом костюме, с надменным видом.

— Да, это профессор Август Северов, — пояснила Романова, — А за его спиной Ацтек, личный телохранитель и глава частной военной корпорации альянса.

— Хех, вот так тандем, никогда бы не подумал, — слегка удивился Хромов, поскольку профессора Северова оперативник знал еще со времен первого конфликта, и знал он его как коллегу профессора Новак, да и сам Новак не раз говорил о дружбе с Северовым, о том, как вместе начинали свою работу в пространственных колониях. Однако, пути-дорожки разошлись, и если Новак всегда работал за идею, то Северов работал за деньги, а альянс платил гораздо больше, нежели центральный комитет.

Ацтека Хромов видел один раз, причем при довольно щекотливых обстоятельствах: этот двухметровый здоровяк с покрытым стилизованными татуировками лицом, за что, собственно, и получил такое прозвище, едва не убил Хромова, так и состоялись и первая их встреча, и первое знакомство. Оперативника аж передернуло, едва он вспомнил те события, да и как специально, Ацтек, в тот же момент осматривая публику на балконе, прошелся взглядом именно по Хромову.

— А вот представители религиозного ордена, — продолжила говорить Анна. — Их новый верховный лидер Агафья и личный охранник Артем Зеленин; красивый мальчик, жаль, что голова повернута не в ту степь.

Хромов уже к тому времени успел рассмотреть и пожилую женщину лет пятидесяти, облаченную в льняное платье, и юношу лет двадцати, стоящего позади нее, и быстро понял, что так зацепило Романову в личном телохранителе Агафьи: высокий, широкоплечий светловолосый паренек, больше похожий на Айвенго, либо на другого какого рыцаря, однако вместо доспехов тот нацепил на себя облачение в духе религиозного ордена, а именно льняную рубаху и камуфляжные штаны.

— Господа, товарищи, братья и сестры! — голос профессора Новак заставил всех присутствующих смолкнуть и заострить на нем внимание. — Если вы позволите, мы открываем очередной съезд Тривиума! — спустя мгновение после его слов из невесть где расположенных динамиков заиграл гимн Тривиума, все присутствующие на кафедре, за исключением тех, кто уже до этого стоял, поднялись со своих мест. Хромов, будучи по своему раннему образованию человеком культурным, еще до начала конференции определил, что и кафедра, и трибуна ораторов оснащены микрофонами, а следовательно, где-то спрятаны и микшерный пульт, и колонки, из которых в данный момент звучал гимн Тривиума. Сам же гимн, насколько Хромов мог знать, был написан еще до периода опустошения, однако в период реконструкции был благополучно забыт, а вспомнили о нем лишь после первого конфликта, только слегка переделали текст да переписали инструментал. Для себя Хромов отметил, что если бы не определенные обстоятельства, скорее всего, переделыванием инструментальной фонограммы да и озвучкой сего мероприятия занимался бы он, но жизнь такова, что вместо микрофона и музыкального инструмента Хромов крутил баранку да периодически стрелял из различного оружия.

— Спасибо! — заключил Новак, едва гимн стих, после чего, дождавшись, пока все представители глав Тривиума займут свои места, продолжил говорить. — Семь лет назад начался период реконструкции, семь лет назад мы снова ступили на земли пространственных колоний, дабы вновь возродить то, что было когда-то оставлено предками, оставлено нами...

Несмотря на то, что речь профессора Новак была услышана публикой впервые, Хромов знал ее наизусть, поскольку профессор часто репетировал ее в поездках, да и будучи человеком, находящимся в доверительных отношениях с оперативником, часто советовался в ее подготовке по тем или иным аспектам. Еще за месяц до съезда глав Тривиума Хромов уже имел представление о вопросах, которые Новак собирался осветить в своем монологе, однако профессор, будучи человеком весьма интеллигентным, образованным и тактичным, при этом весьма идейным, в своей речи делал упор в первую очередь на историю создания пространственных колоний, которую Хромов прекрасно знал как из рассказов самого профессора, так и при изучении некоторых секретных сведений.

— ...Все мы знаем о том, что пространственные колонии впервые были открыты еще в тридцатых годах двадцатого столетия, — продолжал говорить Новак; тем временем Хромов мысленно проговаривал каждое слово профессора: Новак порой допускал некоторые обобщенности и неточности, касательно истории.

В 1935 году как такового термина «Пространственные колонии» еще не существовало, существовал другой термин «Сеть»; он подразумевал под собой сеть пространственных пузырей, закрытых территорий, попасть на которые можно было только через специальные порталы, в простонародье аномалии, и то при соблюдении особых химических и физических условий. Территории эти были богаты полезными ископаемыми, которые стали отличным подспорьем для молодой развивающейся страны Советов; индустриализация, прогресс, расцвет романтизма профессии геологов и исследователей быстро завоевала сердца первых энтузиастов, которые начали колонизировать сеть, однако лишь к сороковому году появилось первое упоминание о пространственных колониях. В период Великой Отечественной Войны колонизация приостановилась, поскольку все силы были направлены на борьбу с фашистскими захватчиками, а поскольку о колониях никто, кроме определенного круга советских лиц, не знал, развитие было отложено на неопределенный срок, тем более, что проходы в сеть можно было открывать и закрывать, будто сундук.

— Речь профессора не слишком утомительна? — задал вопрос Хромову Анна, при этом все сильнее и сильнее повисая на нем, сигнализируя тем самым об усталости, несмотря на то, что речь профессора только набирала обороты.

— ...В сорок девятом году... — тем временем продолжал профессор.

В 1949 году колонизация продолжилась с новой силой, тем более, этому способствовала разработка новых видов вооружений, сброс атомных бомб на Хирасиму и Нагасаки Соединенными Штатами, в конце концов, АК-47 и попытки освоения космоса. Новая волна энтузиастов с рвением принялась исследовать, разрабатывать, заодно и испытывать новые экспериментальные технологии. Пятидесятые и шестидесятые стали пиком развития пространственных колоний, в то время как на Большой земле возделывали целину, закладывали великие стройки, на территории колоний происходило то же самое, однако в более засекреченном ключе и с еще большим усердием. Однако не все было так гладко и просто, и уже к 1969 году количество несчастных случаев и производственных аварий на комплексах колоний достигло неприличного количества, однако люди об этом умалчивали, все работали за идею и созидание.

— ...Энерголит! — выкрикнул тем временем профессор Новак.

— Энерголит... — буркнул себе под нос Хромов.

Энерголит был открыт именно в 1969 году и классифицировался как минерал, однако благодаря исследованиям стало ясно, что это универсальный энергетический ресурс с высоким коэффициентом энергоотдачи. Данный прорыв в науке несомненно сказался на развитии технологий, данный минерал подвергали всевозможным испытаниям как в космосе, так и под землей. Правда, Хромов знал лишь несколько известных случаев данных исследований, а именно: отправка Энерголита на Луну в 1970 году, опускание его под землю, а именно на глубину двенадцати километров на Кольской сверхглубокой скважине в 1989-90 годах, поднятие и изучение Энерголита на Эвересте в 1982 году, а также спуск минерала в Марианский желоб, однако по последнему эпизоду было мало что известно — ни приблизительной даты, ни хронологии событий. А ведь именно многие первооткрыватели и покорители вершин, глубин и полюсов яростно становились добровольцами в изучении и проверке Энерголита на различные среды; многие ученые считали своим долгом раскрытие всего потенциала минерала, что впоследствии привело к катастрофическим последствиям.

— Если ты не прекратишь о меня тереться, я не смогу себя контролировать, — выдал Хромов Анне, которая совсем уже повисла на нем, при этом совершая незаметные для глаз, но ощутимые возвратно-поступательные движения.

— Да брось, тебе же нравится... — прошептала Романова Хромову на ухо, на что тот промолчал и снова углубился в речь профессора.

— В то время, пока советский народ грандиозно проводил Олимпиаду-80, пространственные колонии... — громогласно вещал Новак.

1980 год стал трагическим для пространственных колоний, которые уже к началу семидесятых стали вполне изучены. Всего их насчитывало двенадцать, то есть двенадцать пространственных пузырей, связанных между собой сетью проходов — «порталов»; тем не менее находились и другие пузыри, однако менее пригодные для проживания и исследования; так появилась градуировка первого, второго и последующих порядков. Колонии первого порядка были пригодны для проживания и производства, колонии второго порядка лишь исследовали и проводили на них определенные испытания; существовали колонии и третьего, и четвертого порядка, однако те являлись либо полностью непригодными для любого рода исследований, либо на их территорию вообще не совались, просто обозначая их местоположение на карте сети, которая успела приобрести народное название «паутина».

В 1977 году началось строительство комплекса «Пирамида», первой станции по производству чистой энергии из минерала Энерголит; за три года комплекс в двух экземплярах был построен. Первый находился в главной колонии-12, в пирамидальной шахте; второй был возведен в секретной колонии-13, и если в двенадцатой колонии комплекс так и не был запущен и введен в эксплуатацию, туда даже не завезли Энерголит, то в тринадцатой пирамида была успешно запущена и также успешно рванула в 1980 году. В то время, пока на Большой земле страна Советов проводила олимпиаду, в пространственных колониях пытались выяснить характер катастрофы, поскольку как такового взрыва не было, однако что-то произошло с самой системой сети, начали появляться пространственные, химические и физические аномалии. Хромов хорошо помнил изображения на фотографиях того периода, где вместо домов появлялись пустыри или вместо пустырей появлялись водные пространства; как различные объекты парили над землей, и многое другое. Однако все это не было бы так страшно, если бы система проходов не начала сбоить: уже оборудованные места переходов начинали схлопываться, новые проходы открывались в совершенно неожиданных пространствах. Паника среди населения колоний и полное непонимание происходящего приводили к бунтам и массовому бегству.

— У тебя есть кто-нибудь на сегодняшний вечер или на ближайшее время? — внезапно задала вопрос Романова, от чего Хромов едва не поперхнулся собственной слюной.

— Аня, ты белены объелась или что? — ответил вопросом на вопрос Хромов. — Ты очередную подругу мне подложить хочешь, или сама в романтику поиграть решила?

— Восемьдесят шестой год стал роковым... — тем временем вещал профессор. Было видно, что речь его затянута, однако все не без интереса и не без уважения вслушивались в голос профессора.

В 1986 году, как раз когда рванул Чернобыль, пространственные колонии решено было эвакуировать, пока это позволяли стабильные переходы и средства, тем более, что авария на ЧАЭС стала неким катализатором; многие тогда связывали ее со взрывом Пирамиды, однако это было простым совпадением; слишком много было тогда совпадений, стране Советов оставались считанные года до развала, как и пространственным колониям как таковым. Несмотря на то, что вывезенные с территорий колоний образцы Энерголита продолжали исследовать, в 1989 году сеть была полностью запечатана и забыта, казалось, навсегда: в восемьдесят девятом году на плечи колонистов легло множество потрясений, и в этом же году, как ни странно, появился на свет сам Хромов.

Далее, пока проходила реформация Страны Советов в государство Российское, о пространственных колониях никто не вспоминал, не до этого было, однако спустя годы, в 2006, тихо-тихо на территорию колоний начали проникать уже другие энтузиасты, не идейные, а жаждущие наживы. Начался период реконструкции, правда, официально его так назвали уже в 2013, когда на территории колоний попал Хромов, и попал довольно удачно. Но до этого с 2006 по 2010 год лишь мелкие экспедиции проникали в сеть, пропадали там, а после возвращались с невообразимыми фото- и видеоматериалами и рассказами об оставленцах: тех, кого эвакуировать не успели или те сами не захотели, о брошенных городах с пустынными улицами, о разросшихся лесах, огромных болотах, о брошенных шахтах. И самое главное — о человекоподобных и животных мутантов.

— И вот наступил период реконструкции, великий период, в котором мы с вами находимся и принимаем непосредственное участие... — тем временем речь профессора перешла в кульминацию.

В 2013 году огромная волна людей вновь хлынула в пространственные колонии, которые, как оказалось, полностью устаканились: переходы в сети были относительно стабильны, случаи фиксирования мутантов практически прекратились. Энтузиасты снова ринулись изучать, исследовать и, самое главное, реконструировать, реставрировать и отстраивать дома, дороги, инфраструктуру. Новым колонистам, кроме идеи, требовались и развлечения, и товары общего пользования; так в колониях стали появляться торговцы и другие лица, к другим как раз и относился Хромов; будучи человеком с музыкальным образованием, он стал работать в сфере развлечений. Тем, кто строил дороги и дома, необходимо было и духовное развитие, так молодой учитель музыки Александр Хромов стал преподавать в одной из колониальных школ, но с начала первого конфликта быстро переквалифицировался в солдата. Не было до конца понятно, кто первый начал стрельбу и междоусобицы, но колониальная гражданская война была кровопролитной. Так недолгая реконструкция с 2013 по 2015 переросла в гражданскую войну, которая продлилась целый долгий год, и наконец в 2017 установилось перемирие и враждующие фракции организовали Тривиум, который худо-бедно, но поддерживал мир и баланс сил в пространственных колониях уже третий год. И уже третий год Хромов, окончательно забыв свое прошлое, которое принесло ему немало горя, работал на профессора Новак, окончательно похоронив в себе школьного, романтичного учителя музыки, переродившись в черствого и циничного оперативника корпуса обороны и разведки центрального комитета.

— ...Мы не просто организовали перемирие и союз фракций, — все еще говорил профессор Новак, — Тривиум создан для мирного решения различных конфликтов и развития пространственных колоний, и главная наша цель — не личная нажива, а взаимовыгодное сотрудничество и объединение общих, — наступила пауза.

Хромов окинул взглядом публику, которая редко-редко начала похлопывать в ладоши и окончательно сорвалась в овации. Аплодировали долго, громко, будто Новак не излагал исторический экскурс с идеологическим посылом, а исполнил арию или даже оперный концерт, пара молодых девушек даже робко бросили в сторону кафедры какие-то цветы. Приглядевшись, Хромов разглядел в этих девушках Алису и Настю, отчего невольно улыбнулся. Тем временем профессор Новак покинул ораторскую трибуну, и вместо него поднялся профессор Северов.

— Спасибо коллега, ваш краткий экскурс в историю и смысловой посыл прекрасно ясен и доходчив, — говорил Август Северов, в отличие от Новак, сдержанно, менее эмоционально, но вкрадчиво, стараясь проговаривать каждое слово и интонационно обозначать знаки препинания, — И прежде чем приступить к наиболее наболевшим вопросам касательно развития и проблемных аспектов территорий пространственных колоний, я бы хотел озвучить свои вопрос. Ни для кого не секрет, что современный научный прогресс не стоит на месте, и технологии Большой земли развиваются, несмотря на то, что исследование Энерголита застопорилось еще с начала нулевых...

— Началось, — буркнул себе под нос Хромов, прекрасно понимая, о чем сейчас хочет донести профессор Северов.

— А почему существует строго очерченная граница между пространственными колониями и Большой землей? — голос Листопадовой заставил Хромова повернуть голову; невесть откуда взявшаяся журналистка стояла, изящно облокотившись на перила балкона. — Я это не о пространственных пузырях как таковых, а о мировоззрении и прочем, науке там, развитии, экономике и так далее...

— По сути это два разных мира, — тут же ответил Хромов, поскольку в его голове уже не раз мелькал данный вопрос, и ответ на него нашелся довольно скоро — в личном опыте. — Большая земля — это Большая земля, там свои технологии, свои законы, своя валюта, свои уклады жизни. Здесь, в пространственных колониях, все немного по другому: те же люди, те же отношения, к примеру, но другая структура. Вот у вас есть смартфон, в нем есть связь и интернет, но здесь он не работает, зато у нас есть свой коннектор, который передает информацию. Да, нельзя смотреть кино и картинки, но можно дозвониться до абонента практически в любую колонию, поскольку система ретрансляторов работает на пространственной энергии. Валюта здесь измеряется не в эквиваленте драгоценных металлов, а в трудозатратах.

— Можно сказать, что у вас практически нет денежных отношений, я об этом читала, — прокомментировала Вика, на что Хромов снова дал развернутый ответ.

— Немного не так, у нас другое отношение к деньгам, другая система заработка и растрат. К примеру, вы заработали рубль, на этот рубль вы можете купить часть товара, какого — не важно; к примеру, сто грамм колбасы или коробок спичек...

— Вы так наивно рассуждаете, — рассмеявшись, журналистка перебила Хромова. — Я давно таких цен не видела, особенно в крупных городах.

— Вы не дослушали, — снова продолжил Хромов. — Так вот, наша денежно эквивалентная система распределена немного по-другому. К примеру, я заработал один юнит, так называется наша местная валюта, и на этот юнит я могу приобрести в магазине целый комплекс товаров, не какой-то товар в отдельности, а целый комплекс; к примеру, на один юнит я приобрету буханку хлеба, полкило колбасы, литр молока и упаковку макарон. Это минимальный пакет продуктов питания стоимостью один юнит. За два юнита я могу приобрести уже две буханки хлеба, килограмм колбасы или что-то другое, и так обстоит дело с любым товаром.

— Но я и на Большой земле на тысячу рублей, к примеру, могу купить колбасы, хлеба и макарон, а на две тысячи — вдвое больше, — подметила не без интереса Вика. — Тут нет различий.

— На тысячу рублей вы можете приобрести колбасу и макароны или только макароны, — вступила в полемику уже Анна. — Здесь же вы не можете на один юнит приобрести один конкретный товар, все товары потребления у нас идут в комплексе, единственное различие в том, что от торговца к торговцу, весовой эквивалент товара немного различается.

— А как же тогда, например, с бензином, алкоголем или табаком? — продолжила расспрос Листопадова, на что, к удивлению Хромова, ответила Анна.

— Если мне нужен бензин, я за определенное количество юнитов беру комплект товаров, в который входят талоны на бензин, затем я еду на АЗС и обмениваю талоны на топливо.

— А если ремонт? — снова с каверзными нотками задала вопрос журналистка.

— На СТО есть комплекты товароуслуг; я могу приобрести запчасть сразу с установкой, могу приобрести запчасть с обслуживанием или проведением ТО, — снова заговорила Анна. Хромов, тем временем осознав, что девушки вступили в крепкую полемику, что явно мешало следить за ходом консилиума, ловко выполз из объятий теперь уже Романовой, и сместившись вбок на пару человек, снова углубился в полемику, которая тем временем разгоралась.

— ...Я прекрасно понимаю, что возобновление каких либо исследований Энерголита накладывает определенные риски, — продолжал говорить профессор Северов, — Но в целом от этого все будут только в выигрыше, и здесь я не говорю о каких-то новых технологиях, нам достаточно восстановить старые. Другими словами, наша научная корпорация предлагает расконсервировать комплекс "Пирамида" и повторить эксперимент восьмидесятого года, естественно, с учетом всех положительных и отрицательных аспектов. Спасибо, на этом я жду ваших комментариев, можно прямо с места, — закончив выступление, Северов вернулся на свое место, однако на трибуну больше никто не поднялся, и оппоненты принялись дискутировать у своих микрофонов на местах. Однако Хромов, убедившись в том, что интерес его окончательно угас, поскольку ничего нового он так и не услышал, аккуратно через людей направился к лестнице, после чего, спустившись, направился к выходу. Уже на улице оперативник подошел к одной из колонн, возле которой стояла урна для окурков, закурил, глубоко затянувшись. Он отметил для себя тот факт, что политика — она и в Африке политика, и в пространственных колониях остается та же политика, поскольку какие люди, такая и политика, а люди везде одинаковые.

— Саша, мы видели, как ты вышел, решили тоже подышать, — внезапно появившиеся Настя и Алиса едва не заставили Хромова машинально выбросить окурок, голос Алисы, правда, не звучал грубо или с упреком, однако воспитание оперативника давало о себе знать.

— Мы это... нам, в общем, в фургон надо, — коротко изложила Настя.

— Пошли, — кивнул в ответ Хромов, и они втроем зашагали по гранитной лестнице.

— И снова каждая фракция тянет одеяло на себя, — продолжила разговор Алиса, пока троица шла по мостовой дорожке к воротам, выводившим на парковку. — Папа расстроится.

— Конечно, расстроится, — выдал Хромов, — Он хочет обьединить все фракции, а на деле получается, что центральный комитет события не торопит; альянс хочет запустить пирамиду и возобновить исследование Энерголита, а сектанты продолжают проповедь о том, что минерал — это порождение высшее и ему нужно молиться, а не исследовать.

— По мне, так все это муть такая, — фыркнула Настя.

Тем временем троица вышла на парковку, на которой прибавилось машин, а именно — были припаркованы на краю территории два мусоровоза, однако Хромов не придал этому значение, поскольку охрана вела себя спокойно. Добравшись до микроавтобуса, он открыл пассажирскую дверь, Настя ловко шмыгнула внутрь, видимо, так сильно хотелось покурить и пригубить алкоголь, хотя поделиться сигаретой Хромов мог без проблем, он часто так делал. Видимо, Настя не хотела засветиться с вредными привычками на таком ответственном мероприятии.

— Такими темпами хоть сто заседаний делай в год, с мертвой точки не сдвинемся, — внезапно многозначительно заключила Алиса. Хромов мысленно согласился, затем достал очередную сигарету, после чего добавил:

— Нужен конкретный толчек, можно даже сказать, пинок или оплеуха, тогда дела завертятся, — едва он успел закончить фразу, как окрестности сотряс взрыв, сопровождаемый нехилым таким толчком; у многих машин сработали сигнализации, Алиса качнулась, теряя равновесие, однако Хромов успел поймать девчонку.

— Что это? — едва успела взволновано пролепетать Алиса, как раздался второй взрыв.

— Так, а ну ка... — Хромов силой запихнул дочку профессора в микроавтобус, откуда хотела было выскочить Настя, однако оперативник запихнул и ее. — Сидите, не высовывайтесь, и чтобы ни звука! — с этими словами Хромов осмотрелся и рванул в сторону резиденции, поскольку взрывы доносились именно оттуда; причем насколько он смог понять, взрывались прилегающие постройки, местами вспыхнувшие пламенем. Первая мысль, бросившаяся в голову, о заложенных взрывных устройствах не могла быть состоятельной, поскольку перед началом конференции службы безопасности всех трех фракций не один раз проверяли территорию. Да и резиденция находилась в удалении от населенных пунктов, тем более, еще за месяц до конференции были выставлены посты охраны, периметр прилегающих территорий тоже проверялся, и об этом Хромов знал не понаслышке.

Упав рядом с припаркованной легковушкой, оперативник машинально зажмурился от очередного взрыва, пытаясь перебирать в голове не только возможные просчеты в системе безопасности, но и способы все возможные варианты дальнейшего развития событий. Однако его размышления прервал еле уловимый свист, после которого прогремел очередной взрыв, на сей раз совсем рядом; затем звук повторился, и очередной взрыв прогремел рядом с парковкой, и тут Хромова осенило — артилерийский обстрел. Хотя взрыв — он и в Африке взрыв, но характерный свист могли издавать снаряды на излете; тем более, на обстрел указывало то, что кроме зданий, взрываться начала земля, зелень вокруг резиденции, а закладывать взрывные устройства в землю стал бы разве что идиот.

План действий в голове Хромова выстроился настолько мгновенно, что тело само ринулось его осуществлять, отдавая отчет сознанию за каждое проделанное движение с явным опозданием, однако оперативник полностью осознавал степень риска не только своей жизни, но и жизней доверенных ему лиц. Пробегая мимо припаркованных машин, он едва не был сбит с ног очередным взрывом, грохнувшим совсем рядом. Благо судя по всему калибр орудий не был достаточно крупным для масштабных разрушений, в противном случае сравнять с землей резиденцию хватило бы и полдюжины снарядов хорошего артиллерийского калибра.