Закоулки Пространства (гет)

Наваристый куриный суп оказался весьма кстати. Хромов несмотря на то, что совсем недавно принимал пищу у Глафиры, наворачивал за обе щеки, тем более учитывая обстоятельства, не было исключено, что в последующем перекусить вообще не удастся, поэтому оперативник набивал брюхо, насколько это было возможно. За столом, кроме Змея, сидели сам староста, скромная Глафира и хозяйка дома, женщина возраста Степана, немного полноватая, но все еще в красках, а конвоиры волшебным образом испарились после того, как хозяйка принялась накрывать на стол.

— ...Антип давно всей деревне не нравился, задиристый был, завидовал всем, с гнильцой, — тем временем, пока Хромов черпал ложкой суп, закусывая при этом хлебом, печеным яйцом и луком, староста вел разговор. — Еще мальчишкой его гоняли за всякое, а как взрослеть начал, так вообще оскотинился. А когда в дружину вступил, как с цепи сорвался, на людей средь бела дня кидаться мог, за любую провинность плеткой по спине, и я сделать не мог ничего, хотя и староста: дружина — она ведь людям Панкрата подчиняется.

— Смотрю, ваш этот Панкрат прямо деспот, — прокомментировал, едва успев прожевать, Хромов.

— Он сан священный имеет высокий, а как вся возня с шахтами закрутилась, он быстро там власть заимел, вот тебе и весь сказ. А бунт поднимать, если ты об этом говорить хочешь, так не выйдет, у нас вон, видишь, лампочки да вилы, а у них там машины ваши, приборы, оружие посерьезнее наших винтовок, техника, видел я это все, да и про ваши пузыри эти знаю, но разговаривать об этом не велено.

— И много у вас таких деревень? — задал очередной вопрос Хромов.

— Десятка два, если не больше, — ответил староста. — Мы, старосты, в совете состоим, оттуда и знаем побольше люда простого. Но дело в другом, — Степан снова вернулся к основной теме. — Сын у меня есть, Остап, красавец, все лучшее от матери и меня вобрал, я его воспитывал как надо, так что вырос парень хоть куда. И была у нас красавица Оксана, девица кровь с молоком; все парни за ней табуном ходили, подруги завидовали. И случилось так, что Остап и Оксана дружиться начали, дело к свадьбе шло, но тут, на свою дурь, Антип на Оксану засматриваться стал, мало ему было вдов да разведенок, — последнюю фразу староста проговорил с мрачными нотками. — И в один день все случилось, Панкрат к Оксане пришел, на Остапа напоролся, сын-то силой в меня вышел, отделал подлеца, как скалкой тесто, а тот, слюни да сопли брызгая, подмогу позвал, Остапа тем же делом повязали да без суда в шахты свезли. А этот... Оксану снасиловал, девка руки на себя наложить хотела, да спасли ее, а Панкрат ее следом отправил за сыном моим. Думал, пропали оба, но вот весточку люди добрые прислали: жив он, и Оксана жива, только после гадюки этой подколодной брюхатая стала, но жива.

Степан, сделав паузу, махнул горячительного из стакана, затем, стукнув кулаком по столу, продолжил:

— Сил нет терпеть, взять бы да и вытащить сына, но деревню потом пожгут, а народ в шахты, грех на душу не возьму. А ты парень не простой, вон как хитро можешь все обставить, тем более, как ты говоришь, устройство у тебя военное есть.

— Вы хотите, чтобы я освободил невесту и вашего сына? — задал прямой вопрос Хромов.

— Не так, — буркнул Степан, затем снова приложился к стакану и продолжил: — Вернее, так, но по-другому; нужно бунт устроить, и под шумок... Я, чем смогу, помогу; люди свои в шахтах есть, да и пришлые, те, что раньше пойманы были, от свободы не откажутся. Дело нехитрое, но продумать нужно грамотно, а ты, судя по всему, сумеешь, а там как все провернется, я уж своих спрячу подальше, и пусть живут себе в мире и согласии. А попасть домой вы сможете — рядом с шахтами городок есть, правда, туда не ходят ни каторжане, ни дружина, гиблый он, но машина для перемещения там есть, уж не знаю, пользуются ей или нет, но солдат туда отправляют, сам видел, солдаты необычные.

— Что за солдаты? — задал не без интереса вопрос Хромов.

— Наши что дружина, что солдаты простые, шинели, винтовки, сапоги, из техники подводы гужевые, а эти прямо необычные, защита у них, каски, нательники, оружие на ваше похоже, да и перевозят их на машинах, — пояснил староста.

— А в город почему не пускают? — задал следующий вопрос оперативник.

— Пускать-то пускают, вот только оттуда полоумными возвращаются или того хуже, как из могил восставшие, — ответил Степан.

— А что мне мешает сразу отправиться в этот городок и попасть домой? — с сарказмом выдал Змей, на что староста ехидно улыбнулся и произнес.

— Лихой ты парень, но вот условия диктовать тебе не получится. Тут выбирай, либо помогаешь мне вызволить сына, а заодно и своих, либо мы тебя сдаем дружине — и дальше расхлебывай как знаешь.

— Моими козырями кроете, — снова с сарказмом изрек Хромов.

— А у меня выбор не велик, тем более раз ты тут такой попался; но не спеши, я не один такой бунт устроить намерен, у многих семьи без кого-то остались, так что дело благое.

— По здравому уму, мне сейчас следует сбежать и самостоятельно найти этот городок, вы все, что мне нужно, выдали, но, будучи сумасбродом, я впереди планеты всей за справедливость, — многозначительно изрек оперативник.

— Ты, конечно, загнул, но я понял, что ты согласен, — подвел итог староста.

— Так вы мне выбора не оставили, — снова с сарказмом выдал Хромов.

— А у тебя, солдат, судьба такая, по крови идти, но тут уже на твой выбор, либо кровь врагов, либо невинных, — фраза Степана заставила Хромова задуматься, причем настолько, что тот потерял даже дар речи, настолько прямо и точно описывалась не только текущая ситуация, но и ситуация в целом. Хромов даже привел сравнение старосты со своим дедом и другими мужиками из детства, которые умудрялись в двух-трех словах описать то, на что сам оперативник применил бы слов с "Войну и Мир".

— Я выбираю кровь врагов, — коротко и четко выдал лейтенант. — Тем более если враг моего врага мой друг, да и выбора особо нет.

— А ты не на выбор смотри, а спускайся иногда на землю, — неожиданно сменил тему Степан. — Не дремучие мы, видали таких, как ты. Взгляд у тебя больно умный, но вот и без этого всего твоего красноречия все видно и все понятно, да и не первый год на свете живу, вижу, не плохой ты, убиваешь не по удовольствию; от этого и помощи попросил, а что условия поставил, это для уверенности.

— Вы очень странно говорите о многих вещах, — честно признался Хромов имея в виду разную степень повествования старосты касательно различных вещей: то он становился полностью похожим на обычного крестьянина, то во взгляде прослеживался четкий и просчитывающий каждый свой ход и слово человек.

— Говорить-то и бестолковый может, — неоднозначно выдал Степан, на этом их разговор, как и трапеза, были окончены.

Хромов не стал углубляться в размышления и дальнейшие расспросы, поскольку вытащить еще хоть несколько слов из старосты оказалось затеей бесполезной, да и слишком мутным выглядел этот Степан, много недоговаривал, и это оперативника изрядно выводило из себя. Хотя с другой стороны, кто он такой, чтобы первый встречный выкладывал ему всю душу и положение дел; староста — он здесь в своем мире, а Хромов лишь пришлый, случайно оказавшийся в не нужное время в не нужном месте. Вопрос о том, каким образом Змей оказался в в данном месте, по-прежнему оставался открытый, однако и без каких либо дополнительных расследований и мероприятий Хромов вполне уже мог составить картину произошедшего, оставалось только разложить все по логическим полочкам.

Ночевать Хромова оставили в доме старосты, причем именно оставили, поскольку не под конвоем, но под присмотром мужиков на хозяйстве Степана оперативника увели в комнату на втором этаже; ею оказалась небольшая спаленка со скрипучей сетчатой кроватью, небольшим окном, которое выходило на улицу, и небольшим шкафчиком для вещей. У дверей часового не оставили, но один из мужиков занял соседнюю комнату. Вообще расположение комнат в избе старосты было весьма интересным: первый этаж был отведен для большой прихожей, кухни и столовой, на втором располагались жилые комнаты; кроме того, Хромов приметил во внутреннем дворе пару крохотных избушек дальше по усадьбе, видимо, в них и проживали батраки и прислуга. По поводу прислуги Змей не сомневался, поскольку несколько женщин он заметил возле печки, во время ужина и разговора, да и подавала еду на стол явно не жена или родственница Степана.

Оставшись в комнате, Хромов раздеваться не решил, лишь снял плащ и телогрейку, во всяком случае спать полноценным сном он не собирался, да и заснуть при таком круговороте событий мешали чувство тревоги и сомнительные мысли. Развалившись на кровати прямо в сапогах, Змей крепко задумался: пистолет у него не отобрали, но присматривали, конкретного плана действий касательно бунта или, как окрестил для себя Хромов, спецоперации, оговорено не было. Степан, конечно, обмолвился о своих связях и желании вытащить сына и его невесту, но каким образом это планировалось осуществить, оставалось загадкой. Вполне возможно, что старосте нужно было связаться со своими людьми, разведать обстановку, но уж слишком туманно и гладко эта затея выглядела. Не дураки же на шахте находились, наверняка и системы безопасности, охраны; да и каким образом Хромову удастся отыскать среди каторжан именно сына Степана, тоже оставалось загадкой.

Стук в дверь заставил Хромова выхватить из-под подушки пистолет, к тому времени оперативник уже успел разобраться с его системой, несколько раз разряжал и заряжал магазин из дюжины патронов, дергал затвор. Несмотря на массивные сапоги, к двери Змей подкрался практически бесшумно; медленно распахнув ее, он буквально оторопел от стоящей в одной ночной рубашке молодой девушки. Молодая, лет двадцати, с длинными распущенными волосами, она робко держала на руках поднос с графином горячительного, двумя рюмками и зеленью на закуску.

— Тебе чего? — задал вопрос Хромов, отмечая для себя тот факт, что, несмотря на пухлую фигуру девушки, та была весьма недурна собой, прямо русская красавица — пухленькие щечки, округлые плечи и бедра, длинные ноги; пришла, кстати, девица босиком, видимо, таким образом Степан решил задобрить Хромова, или, что не лишено логики, усыпить его бдительность.

— Пустишь? — томным голосом проговорила девушка. — Одному спать, поди, одиноко да холодно.

— А ты никак постель мне греть собралась? — не скрывая улыбки, выдал оперативник, глядя прямо в большие смородиновые глаза девушки.

— И постель греть, и тебя ублажить, — с явным недвусмысленным намеком выдала в ответ красавица.

— Давай-ка, красна девица, иди своей дорогой, не в настроении я сегодня, — понимая, что с одной стороны, совершается большая ошибка, с другой — не лишняя предосторожность, изрек Змей.

— Староста велел прийти, рассердится, если откажешь, — чуть тише проговорила девушка.

— Не рассердится, если спросит, так и скажи, что отказался я, — доброжелательным тоном ответил оперативник, после чего, не дожидаясь слов девушки, захлопнул дверь в комнату, на всякий случай закрыл ее на крючок, после чего, прислушиваясь к удаляющимся шагам, снова чуть слышно прошагал до кровати, но прежде чем упасть на нее, выглянул в окно. Деревня уже тем временем спала, во многих избах в окнах не было света; могло показаться, что деревня не жилая, однако свет осветительных фонарей и лай собак напоминали о том, что в деревне есть люди. Плюхнувшись на кровать, Хромов убрал пистолет под подушку, задул керосинку, стоящую на подоконнике в качестве освещения, при этом комнату моментально окутала темнота. Уже на ощупь оперативник забрался на скрипучую кровать, все-таки стянув сапоги, после чего закрыл глаза, стараясь не мучить голову мыслями, а поставив установку о решении проблем по мере их поступления, и постепенно заснул.

* * *

— Твою мать, не может быть! — Хромов, сам того не подозревая, выругавшись вслух, рывком вскочил с кровати, услышав сквозь сон писк коннектора, поскольку аппарат не подавал признаков жизни вообще, касательно как подключения к сети, так и поступающих сообщений соответственно. Однако Змей прекрасно знал все функции своего устройства, а коннектор славился тем, что принимать и отправлять сообщения, а также совершать сеансы голосовой связи он мог и без наличия сети. Практически в полной темноте Хромов схватил свой плащ, в кармане которого покоилось устройство, после чего, выхватив его, уставился на экран, где была отображена иконка конвертика, обозначающая полученное и не прочитанное сообщение. И это Хромова весьма насторожило, поскольку у коннектора была одна интересная функция: при потере связи с сетью устройство автоматически переключалось на аварийную частоту, при наличии двух или нескольких приборов на аварийной частоте в зоне досягаемости, они создавали свою локальную сеть, своего рода это можно было представить аналогом радиосвязи. Поскольку до этого момента прибор молчал и тут вдруг на него упало сообщение, о чем он незамедлительно начал сообщать, следовательно, в зоне досягаемости появился второй прибор, с которым коннектор Хромова автоматически создал локальную сеть связи.

Куратор: Саша, натворил ты дел однако. Надеюсь, ты жив и читаешь это сообщение, если да, то знай, тебя обнаружили, несмотря на то, что это было непросто. Еще сложнее будет тебя вытащить, но что бы ни происходило, старайся не сопротивляться и не наломать лишний раз дров. Помни, мои люди есть и там, где ты оказался, так что обнаружить тебя — это лишь вопрос времени. Не скучай.

Прочитав сообщение, Хромов присел на кровать, слегка шокированный, поскольку отправить вдогонку ответ не получилось, локальная сеть была потеряна, о чем сигнализировала соответствующая иконка. Но больше всего оперативник никак не ожидал сообщения именно от Куратора, хотя ранее он мог бы отдать все, чтобы получить подсказку на дальнейшие действия. И вот, подсказка получена, а что делать дальше, пока не ясно. С другой стороны, Куратор будучи существом властным над пространством и частично над временем, мог бы явиться лично, как обычно он и любил делать в ситуациях, грезящих интересными поворотами событий. О том, что Куратор — именно существо в человеческом облике, Хромов знал давно, от этого и проявлял в нему должное уважение, от этого и вел двойную, тройную и еще пес знает какую игру по его указаниям, от этого и боялся послать подальше и делать поступки по справедливости. Оперативник многому был обязан Куратору, и тем более, хотя в это мало верилось, Куратор обещал нечто ценное, сокровенное, в обмен на продолжительную и порой опасную работу, нечто желанное Хромовым с момента самой страшной трагедии в его жизни.

Закурив сигарету и запалив керосинку, он уселся на кровать, погрузившись в мысли, поскольку пытался связать полученные от Куратора сведения с информацией Старосты, видимо, и тому, и тому в ходе глобальных событий, а Куратор вершил именно глобальные события, на данный момент задуманное Степаном было выгодно, однако с этим спешить не стоило, нужно было дождаться утра и дальнейшего развития событий.

Однако события начали развиваться, едва Хромов успел докурить сигарету; в окне, что было в его комнате и выходило на улицу, заревом ворвался свет фар и еле слышный рокот двигателя. Погасив керосинку, оперативник, пригнувшись, осторожно приоткрыл ставни и, упершись носом в подоконник, принялся следить за происходящим. К дому старосты тем временем неторопливо подкатила пара автомобилей: потрепанный, видавший виды грузовик с бортовым кузовом, покрытым тентом, и открытый внедорожник времен если не царя Гороха и батьки Махно, но точно выпуска времен Великой Отечественной Войны или чуть позже. Из калитки дома быстро вышел один из батраков старосты, пригибаясь и семеня; дождавшись, пока оба автомобиля припаркуются, он замахал руками; с переднего пассажирского сидения внедорожника и с задней лавки на землю ступили трое вооруженных солдат неизвестной принадлежности; однако на что обратил внимание Хромов — это на их экипировку: она была странной, на вид практически кустарного производства, но ничуть не современнее той, что использовали и ЧВК, и Центральный Комитет. Тем временем батрак и бойцы о чем-то тихо переговорили и быстрыми шагами прошли через калитку во внутренний двор. Хромов было схватился за пистолет, однако, вспомнив просьбу Куратора не ломать дров, от этой мысли отказался, лишь принялся наматывать портянки и обувать сапоги, поскольку интуиция подсказывала, что весь этот кортеж прибыл по его душу.

Спустя пару минут по лестнице застучали тяжелыми шагами несколько пар сапог, при этом ступеньки поскрипывали, а эхо разносило удары подошв, придавая им должный объем и басовитость. Хромову сразу вспомнился один старый фильм про времена революции и работников ЧК, которые с подобной озвучкой в подобное, ночное время суток шатались по квартирам, забирая очередных жертв своих репрессий. Змей даже на секунду представил эту картину, как высокие, молодые мужчины, вооруженные пистолетами и винтовками, облаченные в кожаные куртки и плащи с краснознаменными фуражками, сейчас поднимутся по лестнице, и так же, под грохот сапог и скрип половиц, в полном молчании войдут к нему в комнату.

— Эй, как тебя там, лейтенант, спишь еще? — раздался после непродолжительного стука в дверь голос старосты.

— Да нет, уже собираюсь, обуваюсь, одеваюсь, — честно признался Хромов, поднявшись на ноги, затем нацепив на себя телогрейку и плащ, при этом на всякий случай нажав на аварийную кнопку на коннекторе, которая активировала блокировку устройства, а при попытке взлома как физического, так и электронного, автоматически стирала все данные и программное обеспечение.

— Это хорошо, — снова заговорил Степан. — Ты только давай без глупостей, ладно? Пистолетик свой спрячь, а лучше на пол положи или под дверь просунь.

— Под дверь не получится, — выдал в ответ оперативник. — Я его под подушкой оставил, так и не трогаю.

— Вот и не трогай, а мы заходим, только ты веди себя спокойно, слышишь? — в голосе старосты слышался явный испуг, видимо, те, с кем он успел связаться ночью, предупредили его о том, какую опасность для окружающих представляет наличие у Хромова БТС-чипа, или возможно, что сам Степан поинтересовался о приборе у своих знакомых. В любом случае было ясно: дверь держали на прицеле, и шансов спастись, даже при всех вспомогательных функциях и системах чипа, было в подобной ситуации невозможным.

— А чего вы не заходите? — с сарказмом поинтересовался Хромов, однако ответ последовал через секунд десять, за это время оперативник успел глянуть в окно, где увидел у грузовика двух солдат, которые под прицелом винтовок держали оконный проем.

— Заходим, хлопчик, заходим, а ты стой спокойно и не шелести, — после слов старосты дверь с силой вышибли, правда, массивная деревянная конструкция выдержала, однако крючок выбило из петли и дверь всем своим весом и инерцией грохнула о стену, распахнувшись настежь. Первым в комнатку вошел экипированный солдат в каске, бронежилете, с рюкзаком наперевес и с винтовкой в руках, ствол которой тут же уставился в сторону оперативника, затем следом вошел сам староста, осторожно, не сводя глаз с оперативника, на полусогнутых ногах, готовый к действиям в любую секунду, хотя Хромов не без ухмылки успел догадаться, что в случае чего, Степан бросится наутек, а ведь еще вечером за столом он производил впечатление смелого, серьезного и уверенного мужчины.

— Пистолет где? — обратился к Хромову в приказном тоне солдат, на что тот спокойным тоном ответил:

— Ствол под подушкой, можете взять.

— Ты только давай, парень, без глупостей, — осторожно проговорил староста, робко обходя Хромова. Со стороны это выглядело комично, поскольку Степан габаритами был гораздо крупнее, и в честной схватке наверняка зашиб бы лейтенанта одной рукой. Пройдя у кровати, Степан выудил из-под подушки оружие, затем быстро вернулся обратно к двери, после чего с улыбкой добавил: — Смотри-ка, не обманул.

— Я только одно узнать хочу, — не отрывая взгляда от старосты, выдал Хромов. — Зачем нужно было разыгрывать весь этот спектакль с восстанием, сыном, придумывать эту историю, от которой я чуть не прослезился, в конце концов, девушку в постель подсылать?

— А кто сказал, что я все придумал? — рассматривая пистолет, затем плавно направив его на оперативника, ответил Степан. — Просто ты человек пришлый, есть ты, нет тебя, все равно, а нам тут жить, детям нашим жить, понимаешь? Вот и выходит, что обменять тебя на сына и невесту его выгодней, чем бунты и восстания поднимать, тем более, как выяснилось, птица ты не простая.

— А людей предать, тех, кто бунт поднимать планирует, это тоже выгодней? — с явным презрением к старосте задал очередной вопрос Хромов, на что Степан побагровел от злости, при этом взгляд его сделался таким мелким, что стала видна вся его сущность. Оперативник не раз пользовался своей способностью по мимике различать людей в экстремальных и сложных ситуациях, и даже густая борода Степана не могла скрыть его шакальего оскала.

— А ты меня не суди, хлопчик! — при этом Степан потряс пистолетом. — Ты мне в душу не лезь, мне жить охота, внуков воспитать!

— Хватит базар разводить! — раздался из коридорчика громогласный командный голос, и в комнатку вошел его обладатель, невысокого роста, но крепкий мужчина в офицерской форме. То, что форма была офицерская, Хромов определил сразу, она отличалась от формы солдата: вместо каски на голове была фуражка, а пояс вместо ремня с подсумками украшала портупея,

— Так, ты! — офицер уставился на Хромова холодным взглядом, при этом, видимо, пытаясь смерить его возможности в рукопашном бою, хотя сам оперативник на такой исход не рассчитывал, гораздо большей вероятностью было получить охапку свинца, прежде чем попытаться хоть раз достать кулаком до офицера. — Назови свое полное имя и звание, откуда прибыл, цель прибытия?

— Лейтенант корпуса обороны и разведки Центрального Комитета Александр Хромов, проживаю и несу службу в городе Озерск, попал к вам случайно, цель прибытия — найти способ вернуться, — не чеканя, но четко произнес Хромов.

— А отсюда не возвращаются, — снова выдал офицер. — Так, ладно, тебя выводить или сам пойдешь?

— Сам пойду, — тут же выдал оперативник и протянул руки перед собой, на случай, если его будут связывать, но вязать его не стали; спокойно дождались, пока лейтенант выйдет в коридор, где у нему приклеился солдат, ожидавший у лестницы; тот, что первым вошел в комнату, приклеился следом, далее шел офицер. Так они спустились по лестнице со скрипучими ступенями, прошли по первому этажу избы, вышли на улицу, миновали калитку.

Тем временем на улице понемногу начинало светать, и Хромов хорошо разглядел кортеж; возле грузовика его встречала пара бойцов, что ранее контролировали окно, во внедорожнике сидел водитель и курил, других участников процессии не наблюдалось, видимо, из грузовика привлекли всего двух солдат.

— Назад садись, — в приказном тоне выдал Хромову офицер, и тот послушно устроился на задней лавке, которая, несмотря на обитую искусственной кожей с подобием наполнителя, по ощущениям была именно лавкой; сам командир устроился на переднем пассажирском, двое солдат составили кампанию лейтенанту сзади, причем сидение оказалось настолько небольшим, что Хромова буквально выдавили в пространство между передними сидениями и задней лавкой.

— Любезный! — из калитки выбежал староста, едва не падая в ноги перед внедорожником. — А как же сынок мой? Невеста?

— Ты Степан, выполнил свою часть сделки, — так же жестко начал ответ офицер. — Теперь мы свою выполним, так что жди, вернутся твои отпрыски. Но за то, что двух дружинников профукал, накажу.

— Так это не я, это этот вот, — рукой указав на Хромова, продолжил староста, — он и баба местная, Глафира, ух я ей всыплю!

— Ты староста или кто?! — задал вопрос командир, и Степан мгновенно замолчал. — Тебя для порядка на этот пост утвердили, так порядок и держи.

— Будет исполнено, — при фразе староста чуть не отвесил земной поклон офицеру, и Хромов едва не сплюнул, настолько ему стало противно, при чем не от конкретного случая, а от осознания того, что неважно, какое измерение пространства, перед тем, у кого сила, всегда найдутся те, кто широко раздвигает ягодицы и глубоко лезет языком.

— Поехали! — офицер махнул рукой, и водитель внедорожника завел двигатель, следом запустился и грузовик, и колонна, неторопливо развернувшись, поплелась по местным ухабам и рытвинам.

Покинули деревню быстро, дорога уходила на подъем в большой бугор, с которого было видно все поселение, не такое и большое, как Хромову сначала показалось; дальше машины углубились в лес где дорога стала до того узкой, и деревья подступали настолько, что ветки елок и берез едва не цеплялись за сидящих во внедорожнике так, что приходилось уворачиваться, и с характерным металлическим звуком били по крыльям и дверям машин.

— Закурить можно? — поинтересовался Хромов, поскольку по лесу, судя по всему, они ехали уже минимум полчаса, а к сигарете оперативник не прикладывался с самого дома Степана.

— Сейчас, — сухо выдал офицер, затем достал из кармана гимнастерки пачку папирос и спички, затем протянул Хромову папиросу, помог прикурить, правда, с первого раза на ветру и от тряски этого сделать не получилось. При этом Хромов на очередной ухабе почувствовал, как тряхнуло в кармане плаща коннектор, при этом лейтенант поймал себя на мысли о том, что его совсем не обыскивали, да и вообще само задержание было каким-то странным. Офицер, конечно, спросил Хромова о звании, роде войск, но дальше дело не пошло; по идее, он должен был записать данные, сообщить о том, что задержание прошло успешно, однако ничего подобного не происходило, Хромова просто забрали у старосты и везли в неизвестном направлении.

Наконец лес закончился спустя минут сорок, дорога вышла на небольшую открытую полянку, впереди которой находились насыпь и бетонное ограждение, при этом дорога круто забирала вверх и вправо. Поднявшись в гору, колонна пошла по покрытой щебнем дороге, а Хромов не верил свои глазам, поскольку вид, который открывался, просто поражал. Бетонный парапет был частью дамбы, которая спускалась к огромному озеру, у самой воды которого рос дикий кустарник и кое-где были участки песка. Справа от парапета и дороги внизу шел глубокий ров, заполненный водой, но от времени начавший мелеть и превратившийся местами в болота с камышом и илистые отмели. Однако самое главное было на противоположном берегу озера, а именно огромный холм, на котором раскинулся город, причем, насколько позволяло Хромову зрение, он сумел разглядеть однотипные дома в два и три этажа.

Тем временем уже порядком рассвело, свинцовые тучи, висевшие на небе, придавали окружающему пейзажу серый оттенок, однако оперативник мог видеть, что городские дома выкрашены в желтый цвет. Этот цвет Хромов помнил еще с детства, как и подобные дома, подобная архитектура встречалась в том районе, где располагалась больница, в которой оперативник, будучи ребенком, часто лежал. В детской памяти хорошо отложились эти кирпичные дома с арками крылец и планировкой, напоминающей общежития, постройки годов примерно пятидесятых, выкрашенные в едкую желтую краску, от вида которой тошнило. Если и выбирать в советской архитектуре, то оперативнику были по душе панельные многоэтажки восьмидесятых и деревенские пейзажи, которые от времени не менялись, чем эти дворики из желтой краски, которые наводили тоску и безысходность.

— Что за город? — задал вопрос Хромов, на что офицер незамедлительно ответил:

— Рабочий поселок городского типа "Энергетик", — затем командир закурил папиросу и добавил: — По крайней мере он так назывался во время активности.

— А сейчас он не активен, что ли? — задал очередной и логичный вопрос Змей, на что офицер не без смеха изрек:

— Активен, только раньше эту активность вели люди, а теперь...

— А теперь? — снова выдал Хромов, несмотря на то, что офицер при упоминании города, сменил взгляд и интонацию, они стали мрачными.

— А теперь сам скоро увидишь, — после чего офицер хлопнул по плечу водителя и обратился уже к нему.

— Газуй, сержант, — водитель повиновался, надавив на педаль, вой мотора внедорожника усилился, и тот начал отрываться от следующего за ним грузовика.

— Гражданин капитан, не положено, — глядя в зеркало заднего вида, озадаченно проговорил сержант. Тем временем впереди показался автомобильный мост, который пересекал озеро от дамбы и заканчивался у подножия холма, где и начинался город.

— Ничего страшного, — так же мрачно, но со смехом выдал офицер, звание которого наконец было озвучено, поскольку каких-либо знаков различия ни на нем, ни на солдатах не было. — Пусть наш гость посмотрит достопримечательности, бесплатная экскурсия, чтобы знал.

— Чтобы знал что? — уже с наглостью проговорил Хромов, на что капитан не без язвительной улыбки ответил:

— Из шахт есть только два пути, либо в город, либо на болота. И если на болотах сам сгинешь, утонешь или мы пристрелим, то в городе неизвестно, что с тобой может произойти. Там не умирают, но и назад не возвращаются, а если и возвращаются, то не людьми, а тут опять мы пристрелим и на болота выбросим, так что печальная у тебя перспектива.

— Так шахта за мостом, на том берегу? — снова не без наглости проговорил Хромов, чувствуя, что поддевает капитана.

— Шахта, она здесь, на этой стороне, а мы сейчас по мосту прокатимся.

— Гражданин капитан, у нас инструкции, — снова заговорил водитель-сержант, на что офицер громко рявкнул:

— А я тебя за неподчинение старшему офицеру вместе с пленным в забой отправлю, хочешь?! Или хуже, отправлю за мост в патруль, посмотрим, как говорить будешь! А то привык только машину мыть да с кухарками языком чесать!

— Виноват, — еле слышно произнес не без испуга сержант. — Прикажете ехать к мосту?

— Приказываю! — рявкнул капитан, после чего закурил очередную папиросу и, скрестив на груди руки, уставился вперед, откинувшись на спинке своего сиденья и насупившись. Тем временем Хромов с явным интересом наблюдал за происходящим, поскольку офицер начал вести себя странно, а оторвавшийся от грузовика внедорожник тем временем подкатывал к началу моста, возле которого располагался небольшой КПП, отделявший мост от остальной части дороги.

* * *

Миновав КПП без каких либо задержек, внедорожник выехал на мост; конструкция выглядела уставшей, с проржавевшими пролетами, с побитым асфальтом, из которого то тут, то там выступали металлический конструкции стыков, однако проезд был полностью свободен. При этом, пока сержант-водитель так же стремительно давил на педаль газа, разгоняя машину, при этом озабоченно озирался по сторонам и на капитана, офицер сделался мрачным как туча. Вода озера выглядела спокойно, при этом абсолютно черной, однако не это волновало Хромова, а протяженность моста — по прикидкам километра три, не меньше; получалось, что озеро достаточно большое, но тут возникал логичный вопрос, для чего строить мост, если можно построить дорогу по берегу, как на примере дамбы?

— Стой! — внезапно выдал капитан, и водитель с визгом шин остановился, при этом оперативник едва не приложился подбородком о спинку переднего сидения, но солдаты из конвоя вовремя придержали его. При этот офицер вынул из кобуры пистолет; передернув затвор, развернулся лицом к Хромову; оружие он держал в левой руке, в правой невесть откуда появился кортик.

— Гражданин капитан, вы чего? — задал вопрос ничего не понимающий сержант-водитель, на что тот промолчал, глядя на оперативника холодным взглядом, но с мрачным лицом маньяка, который решается на первое в жизни убийство, причем на нечто, связанное с удушением или утоплением, и, как выясняется в итоге, очень грязным и неудачным.

— Капитан, если выбираешь между, тогда лучше пистолет, — выдал Хромов, сглотнув слюну, понимая, что с капитаном происходят явно нездоровые вещи. — Не хочу боль испытывать.

— Закрой глаза, а лучше лицо, — холодным голосом проговорил офицер, направляя на оперативника ствол пистолета, на что Хромов зажмурился что было силы, при этом руки машинально ухватились, вывернувшись, за спинку задней лавки, поскольку сдаваться лейтенант не собирался, и пусть его пристрелят, то точно при попытке сопротивления.

Обычно в подобные моменты все лучшие моменты проносятся перед глазами, но такое работало только в кино, на самом деле перед глазами не появлялось ничего, кроме пустоты, непробиваемой черной стены, которая ознаменовывала собой конец истории, конец жизни, однако Хромов встречаться с этой стеной не хотел до последнего. С закрытыми глазами оперативник ждал какого-либо сигнала к действию: щелчка затвора, курка, любого постороннего звука, понимая, что с расстояния двадцати сантиметров не удастся увернуться от пули, но удастся побороться. Внезапно сержант вскрикнул как-то по-детски. Сигнал. Хромов, упершись ногами в спинку переднего сидения, рванулся назад, помогая себе руками, толчок получился одновременно с выстрелом пистолета, в лицо чем-то брызнуло, ноги два раза кого-то зацепили, фаза свободного полета, удар затылком и лопатками о твердое покрытие моста, спиной он умудрился проехаться по задней крышки борта и запасному колесу внедорожника. Раскрыв глаза, Хромов молниеносно запрокинул ноги за голову, коряво изобразив кувырок назад, оказался на четвереньках, поднявшись, так и замер от увиденного.

Сержант-водитель сидел, откинувшись на спинке сидения с запрокинутой головой, с кортиком в горле, солдат, что был слева, почти вываливался через спинку и задний борт с простреленным лицом, от чего красное разбрызгалось по униформе и стекало с затылка из-под каски. Солдат, что сидел с Хромовым справа, боролся с офицером, который никак не мог направить пистолет ему в лицо, однако борьба была недолгой: уперев ствол в живот, капитан в упор сделал несколько выстрелов, от чего конвоир перестал дергаться. Ловким движением офицер свалил солдата с лавки на асфальт, после чего, глянув на Хромова с непонятным выражением лица, выдал:

— Я же сказал — лицо руками закрой! — дальше ногой он спихнул с водительского сидения тело сержанта, предварительно вытащив из сквозной раны кортик. — Лицо в крови!

— Я сейчас не понял, — оторопело пробормотал Хромов, в который раз уже практически не удивляясь повороту событий.

— Чего ты не понял?! — огрызнулся офицер. — Быстрее садись!

Недолго думая, Хромов запрыгнул через задний борт на заднюю лавку внедорожника, при этом отправив на асфальт бойца слева, не забыв при этом выхватить у него из рук винтовку, и едва не вылетел сам, когда капитан сорвал машину с места, стремительно набирая скорость.

— За нами хвост! — сообщил Хромов, заметив приближающийся грузовик, а затем и услышав одиночные выстрелы.

— Это ненадолго! — огрызнулся в ответ капитан. — Дальше развилки не сунутся, ни на болота, ни в город дружина нос не сует!

— А мы, значит, сунем? — задал вопрос оперативник, но что, с хрустом втыкая очередную передачу, капитан выдал:

— Сунем-сунем, и сунем, и вынем!

Тем временем грузовик сокращал расстояние, однако не настолько, чтобы стрелок мог произвести прицельный выстрел; внедорожник почти пересек мост, впереди взору и вправду открылась развилка: дорога упиралась в бетонный бруствер, который держал холм от обрушения, образовывая т-образный перекресток; в левое ответвление дорога уходила к КПП, за которым начинался город, в правое уходила куда-то за холм, где местность почему-то была окутана туманом. С визгом шин капитан завернул машину к КПП, который оказался брошенным, даже шлагбаум опустить не удосужились, поэтому его быстро проскочили, устремляясь по небольшому спуску дороги вдоль парапета, который практически соприкасался с водой. Впереди уже начинались городские застройки, небольшие домики в один этаж, больше напоминающие бараки, с порядком облупившейся и потускневшей желтой краской, в местах отсутствия которой вместе со штукатуркой, была видна красная кирпичная кладка.

Завернув за один из домов, в небольшой дворик с детской площадкой и рядом металлических гаражей, капитан направил машину в один из них, тот, что был с распахнутыми створами, при этом Хромову пришлось пригнуться, поскольку высота ворот была небольшой, а задняя лавка возвышалась над передней, и сидящие сзади пассажиры, само собой, оказывались выше по посадке на голову передних. Остановив внедорожник и заглушив двигатель, офицер выскочил из — за руля, на бегу бросил Хромову.

— Ворота! — оперативник соскочил следом, оба не без труда закрыли металлические створки с лязгом до рези в ушах ржавых петель, после чего офицер достал фонарик, осветив под машиной смотровую яму, выложенную кирпичом, схватив Хромова за плечо, втащил в нее, от чего лейтенант едва не приземлился лицом вниз, после чего прыгнул сам и, выключив фонарь, не без одышки, скорее от волнения, выдал: — Вот и все, дышим глубже.

— Да, план неплохой, — согласился Хромов, тем временем прислушиваясь к происходящему снаружи гаража. — Вот только найти нас труда не составит, и даже если мы отстреливаться будем, нас легко закидают гранатами.

— За КПП не сунутся, — уже более спокойным тоном выдал капитан. — Так что можешь успокоиться.

— Как-то успокоиться не получается, — с сарказмом выдал Хромов. — За пару дней меня уже несколько раз разменивают, как монету, и хотелось бы знать, для чего.

— Я тебя не сразу узнал, лейтенант, — заговорил капитан, закуривая папиросу, оперативник достал свои и закурил следом, а офицер, глубоко затянувшись, продолжил: — А как догадался, кто ты такой, решил, что взять тебя будет не лишним.

— Я тебя в первый раз вижу, если что, — настороженно проговорил Хромов, пытаясь вспомнить лицо капитана, однако для себя он отметил тот факт, что офицер разговаривал на родном, современном сленге, без всяких старинных словечек и оборотов.

— Не в первый, — снова продолжил капитан. — Вместе присутствовали на первом совете Тривиума, но я тебя хорошо запомнил, почти герой войны.

— Странно это, — озадаченно изрек оперативник, выпуская горьковатый дым через нос. — А что ты тогда тут забыл, тем более в дружине?

— А я выживал, — коротко с мрачными нотками бросил в ответ капитан. — Попали мы сюда целым отрядом, выжили немногие, а потом после плена выбор был невелик: либо гнить в шахтах, либо идти в дружину, здесь тоже люди не дураки и ценными кадрами не разбрасываются.

— И ты дослужился по карьерной лестнице до капитана? — задал логичный вопрос лейтенант.

— Начнем с того, что я и был в звании капитана у наемников, — не без мрачности и досады говорил офицер. — Пришлось мне быстро и не всегда честно продвигаться по карьерной лестнице до командира.

— Я это понял, — заключил Хромов, вспоминая то, как капитан расправился со своими дружинниками. — И сколько ты уже здесь служишь? — последнее слово Хромов произнес с явной язвой в голосе.

— Год почти, — честно признался офицер. — И не служба это, а каторга не меньше той, что в шахтах, поверь, повидал я. Здесь либо ты, либо тебя.

— Это я уже понял, а от меня-то что нужно? — задал логичный вопрос оперативник. — Опять кого-то спасать? Или обмениваться на благостные перспективы?

— Пока я тут служил, много чего выяснил, про шахты, город, болота, план побега подготовил, но одному не справиться, а тут ты подвернулся, как раз вовремя, — снова честно признался офицер.

— Да я, судя по последним дням, вообще нарасхват, — выдал не без сарказма лейтенант, на что капитан слегка огрызнулся:

— А ты мне не сарказмом не плюй! Я там в Затонске семью оставил и кодекс нарушил, меня что Ацтек, что остальные к стенке за предательство поставят! А с тобой у меня шанс есть все исправить, и доверие синдиката вернуть, и к семье вернуться.

— Спасти меня, значит, решил, — заключил Хромов, затягиваясь очередной порцией дыма. — А как отсюда выбраться, знаешь?

— Знаю, разведал, — проговорил офицер. — Я же говорю, много чего тут разведал, и скажу тебе, что дела творятся нешуточные. Это в деревнях у них крепостные, старосты, религия, а ближе к шахтам уже другое государство, и по развитию не хуже всех пространств, а может, даже лучше.

— Тебя не Остап Сулейман Берта Мария Бендер Бей, часом, зовут? — вспоминая произведение Ильфа и Петрова, не без ухмылки проговорил Хромов.

— Крюк меня зовут, — коротко ответил капитан. — А хрень, которая тут творится, гораздо интереснее стульев с брильянтами.

— Крюк — это позывной? — переспросил Хромов.

— И позывной, и фамилия, — ответил офицер. — А ты вроде тоже что-то...

— Змей. Позывной Змей, — ответил Хромов, прислушиваясь к звукам снаружи, однако кроме завывающего ветра и какого-то металлического дребезга других звуков не доносилось.

— Так вот, Змей, — снова заговорил Крюк. — Город — это остров на озере, и мост — это единственный к нему путь. Правда, есть еще болота, вроде как суша, да не простая. Но за нами, как я уже говорил, никто не сунется.

— И как нам отсюда выбраться, если мост перекроют? — задал логичный вопрос Хромов.

— Мост, конечно, перекроют, но нам нужна машина для перемещения в пространстве, портал; такие есть у местных вояк, они в пространственные колонии отряды отправляют и грузы, какие нужно, — говорил Крюк настолько увлеченно, что Змей начал задумываться о том, сколько голов положил этот наемник, пока поднимался по служебной лестнице, при этом разведывая всю накопленную информацию. — Но кроме тех порталов, которыми местные пользуются, есть и другие, брошенные, в паре шахт, где лаборатории вместо добычи, здесь в городе, в здании института, тоже есть, и в комплексе "Пирамида", соответственно.

— Где-где? — от услышанного Хромов едва не проглотил уже потухший окурок, затем машинально закурил следующую папиросу, настолько услышанное было неожиданно.

— Тут на острове есть комплекс, внутри холма, это не просто холм, гора почти, так вот там и оружие производят, и технику старую совершенствуют, и минерал этот энергетический в шахтах для лабораторий добывают, — продолжал рассказ офицер. — Они там уже целую армию собрали, что-то готовят.

— Я когда с дамбы на город смотрел, что-то масштабов таких не представил, — честно признался лейтенант.

— Остров большой, город большой, комплекс еще больше, а не видел ты этого потому, что туман с болот это скрывает; там дальше прямо с шахт к комплексу фуникулер ходит, снабжение и все такое. Но дружину туда не пускают, ей только по мосту в патрули ходить разрешается.

— Капитан Крюк, "Пирамида", прямо "Питер Пен", "Остров Сокровищ" и "Мумия возвращается" в одном флаконе и без закуски, — не без сарказма выдал Хромов, на что Крюк сурово произнес:

— Насчет мумий я бы не шутил; трупы с шахт и неудачных экспериментов в болота сбрасывают, тех, что в город свозят, в могильниках хоронят, а они потом обратно приходят и мстят, орут, скребутся, особенно когда туман выползать начинает. Лучше в такие моменты укрыться поглубже, уши ватой забить и оружие из рук не выпускать. Те, кто вовремя не спрятался, их с собой утаскивают, а по ночам крики тех, кто еще не до конца изменен, слышишь.

— Ты специально на меня страх нагоняешь? — теперь уже не без серьезной ноты задал вопрос оперативник.

— Просто предупреждаю, — коротко буркнул Крюк. — Ладно, не дрейфь, ты у нас боец особый, с тобой не пропаду, главное, до института добраться и машину для перемещения запустить.

— А ты эту машину сам сидел? — задал логичный вопрос Змей.

— Эту не видел, другие видел, и институт знаю где, так что дело за малым, — снова углубился в основную тему капитан.

— А идти предлагаешь с пустыми руками? — намекая на небольшое количество оружия и скудный боезапас, изрек лейтенант.

— Чуть дальше в городе я тайник заложил, все нужное припрятал, оружие, медикаменты, из брони пару вещей; так что если и нарвемся на патруль или измененных, проблем быть не должно, — в голосе Крюка явно чувствовалась уверенность в предстоящей операции.

— А ты этих измененных-то видел? — задал на сей раз уже последний вопрос Хромов, поскольку, судя по разговору, на каждый вопрос выпадал очень неожиданный ответ.

— И измененных видел, и "Пирамиду" видел, много чего видел, да лучше бы этого не видеть.