Закоулки Пространства (гет)

Когда артиллерия начала лупить по позициям противника на озере, а бронетехника и живая сила союзных войск Центрального Комитета и Альянса рванула в атаку на плацдармы вдоль береговой линии, согласно плану, штурмовые отряды под командованием капитана Романовой и других офицеров начали ломиться в Узловую. Задача была простая, пока основные, наземные силы оттесняют «тринадцатых» к озеру, штурмовые группы должны выбить противника с Узловой и занять ключевые объекты комплекса, а именно электростанцию, железнодорожную ветку направления к нижним уровням «Пирамиды» и подходы к ней, сортировочный узел и станцию пространственного перемещения. Проникновение под землю осуществлялось со всех возможных путей, будь то вентиляционные, технические тоннели, автомобильные проезды, железнодорожные тоннели, коих на подходах к Узловой было великое множество; все они были заблаговременно запечатаны, однако во время подготовки к времени «икс» большинство из них были подготовлены к вскрытию путем подрыва.

Когда поступил общий приказ о начале операции и наземные силы загрохотали пушками, установками, бронетехникой, от чего прилично сотрясалась земля на поверхности, «подземелья» сотрясались от грохота подрывов запечатанных проходов, благо многие из выбранных для штурма подземного комплекса путей оказались не сильно бронированны, да и запечатаны многие были путем вывода из строя механизмов открывания и завариванием подвижных элементов конструкций.

Штурмовые группы состояли в основном из щитовиков и пулеметчиков в тяжелой броне, задача которых была продавливать оборону противника; за авангардом шли более мобильные бойцы, в основном, с короткоствольным оружием, которые должны были зачищать укромные уголки и контролировать фланги, пока грубая сила, словно бульдозером, прокладывала дорогу. Участвовала в штурме и бронетехника, правда, в небольшом количестве и в местах, где это было возможно, поскольку главной задачей было зачистить Узловую, а не развалить ее во время штурма, но в случае невозможности захвата ключевых объектов или их удержания комплекс полагалось уничтожить.

Однако все было просто лишь в теории и на плане, на практике оказалось по-другому. Узловая станция была приличной по размеру, все-таки комплекс включал в себя железнодорожную станцию, узел, веерное депо и стоянку-отстойник, пространство пусть и под землей, но открытое, не тесное, и «тринадцатые», как оказалось, это учитывали, а вот штурмовые группы — нет. Поэтому, когда начался штурм и распределенные по своим путям проникновения группы рванули в комплекс, на подходах сопротивления не встречали, но, оказавшись внутри Узловой, встретили серьезный натиск противника, можно сказать, что попали в засаду, поскольку подвижного состава внутри комплекса как такового не было, десяток вагонов и пара тепловозов не считалось, укрыться бойцам было попросту негде, а «тринадцатые» дождались, пока штурмовые группы проберутся ближе к центру, и принялись поливать их свинцом с флангов, тем самым пытаясь отрезать путь подкреплению и окружить основные силы в котел.

Хромов, облаченный в «Преторианца», наперевес с «Печенегом», снаряженным системой питания «Скорпион», шел в первых рядах штурмовиков, при этом ощущая себя больше штрафником, поскольку Романова для пущей уверенности приставила за спину оперативника двоих автоматчиков; правда, выглядело со стороны это смешно, поскольку бронированный боевой комплекс Хромова спокойно мог выдержать автоматную очередь в упор. Правда, когда началась массированная перестрелка с «тринадцатыми», именно массированная, а не короткие огрызки очередей с патрулями, конвоиры разбежались, да и вообще до этого организованный строй штурмовых отрядов начал беспорядочно перемещаться, пытаясь найти укрытие. По сути своей, это был расстрел с жалкими попытками отстреливаться в ответ.

Хромов прекрасно представлял, какой калибр использует противник, поскольку еще Крюк знакомил оперативника с оружием дружинников, прекрасно представляя, что обычная пуля калибра 7.62 спокойно пробивает бронежилеты, то более крупная пуля попросту их разрывала, вместе с частями тела. Бойцы падали как подкошенные, кричали, пытались отстреливаться, искать укрытие, щиты и броня не спасала, даже Хромов, поливая противника из «Печенега», чувствовал попадания свинца по себе, однако искренне надеялся, что «Преторианец» защитит его жизнь. Проецируемые на внутренний экран забрала шлема данные говорили о незначительных повреждениях, при этом вспомогательная зрительная система позволяла разглядеть дружинников, которые, словно крысы, прячась по углам комплекса, отстреливали союзников, которые, как по заказу, забрались почти в самый центр открытого пространства.

В канале связи была каша из голосов: кто-то отдавал приказы, кто-то запрашивал подкрепление, эвакуацию и медиков, кто-то просто матерился, поскольку Хромов с самого начала перестрелки потерял из виду Горыныча, Седакова и Старикова, и даже Артема, который со своим пулеметом плелся рядом. Вызывать их по связи смысла не имело, так же как и не имело смысла топтаться на одном месте и наблюдать, как с криками отстреливаются и падают бойцы, с ощущением того, что в конце концов ресурс кончится и у «Преторианца». Смысл был простой, двигаться, воевать и прорываться к станции пространственного перемещения, чем Змей и занялся. Пулемет и его система питания в роботизированном боевом комплексе движений не стесняли, вес всей конструкции тоже почти не ощущался, поэтому Хромов рванул со всех ног по широкой дуге прямо через рельсы к сортировочному узлу, от него как раз и уходила одна из веток железнодорожных путей к станции перемещения. При этом лейтенант старался определять противника не по вспомогательным системам, а по вспышкам от оружия, посылая по ним длинные очереди, благо пулемет исправно проглатывал и выплевывал свинец благодаря бесперебойной системе подачи патронов. Грохот выстрелов даже через шлем и устройства, защищающие слух, закладывал уши, вспышки выстрелов то тут, то там начали оказывать эффект стробоскопа, слегка дезориентируя в пространстве комплекса. Для себя лейтенант отметил, что среди голосов в канале связи иногда мелькал и голос Анны, что, с одной стороны, радовало, а с другой — Хромов искренне желал, чтобы все, кто успел ему насолить до времени «икс», оказались сейчас здесь и благополучно и геройски погибли.

Добравшись до сортировочного узла, Хромов вскочил на одну из платформ, попутно расстреливая «тринадцатых», которые находились рядом, при этом те, кто были в зоне прямого рукопашного контакта, умудрились получить смачные удары, от которых попросту отлетали на пару метров, настолько мощь «Преторианца» была страшна, однако Змей хорошо помнил слова пленного Игната, убитого Романовой, о том, что командует дружинниками в Узловой некий Регент, командир отряда в латах, и сомнений не было в том, что латы представляли собой такие же боевые тактические комплексы, как «Преторианец» Хромова. И ладно, если латы этих дружинников были класса «Преторианец» или «Спартанец», здесь еще можно было попробовать свои силы, однако если на пути лейтенанта встретится «Крестоносец», тем более не один...

— Твою мать, вспомни дерьмо, вот и... — выругался Хромов, однако договорить не успел, поскольку на платформу запрыгнула пара «Спартанцев», вооруженные штурмовыми винтовками. И Хромов, и оба бронированных дружинника принялись обмениваться длинными очередями свинца, но в отличие от пулемета, магазины винтовок быстро опустели, однако и «Печенег» неожиданно смолк. — Да чтоб тебя, тварь! — снова выругался Змей, срывая со спины короб под патроны одной рукой, второй перехватывая пулемет за ствол, который был горячий, однако в пылу боя, да и сквозь защищенные перчатки комплекса, жар почти не ощущался. Тем временем один из «Спартанцев» принялся судорожно перезаряжать свою штурмовую винтовку, в то время как второй бросился в рукопашный бой, благо расстояние между Хромовым и противниками было метров десять. Размахнувшись пулеметом, Хромов врезал «Спартанцу» по шлему, от чего приклад оружия буквально разлетелся, а дружинник полетел с платформы, несмотря на защиту головы, переломы никто не отменял; второй «Спартанец» уже перезарядил винтовку и успел сделать пару выстрелов в Змея, который, подскочив к противнику, ухватился за ствол винтовки, отводя его в сторону, при этом пару раз кулаком вдарив по забралу шлема, затем, ухватившись за него, выдрал кусок обшивки вместе со стеклом, после чего ударил третий раз, чувствуя, как хрустят лицевые кости, и ногой отшвырнул уже мертвое тело в броне.

Неожиданный, сильный удар со спины с правого бока свалил оперативника с ног, даже броня «Преторианца» не смогла защитить от тупой боли, однако медблок спустя секунду уже принялся вкалывать в тело лейтенанта определенное количество блокаторов — стероидов и стимуляторов. Сваливаясь с не слишком широкой платформы, Хромов не без юмора разглядел то, чем хорошенько его огрели, затем, быстро поднявшись на ноги, с матом ухватился за металлический мусорный бак и, размахнувшись, отправил его обратно в третьего «Спартанца», который и запустил предмет в Хромова с соседней платформы; бронированный дружинник уклонился, однако Хромов уже на ходу сделал длинный прыжок до опорной колонны, поскольку по нему снова принялись работать стрелки. Схватив с пожарного щита, закрепленного на опоре, лом, Хромов в длинном прыжке запрыгнул на платформу, на которой стоял «Спартанец», замахиваясь для удара, однако оператор комплекса оказался не так прост и несколько раз сумел увернуться от лома, который в руках Хромова вертелся и свистел, словно палка в руках мальчишки, который играл в рыцаря, или самурая. Тем временем к столкнувшимся в рукопашном бою двум бронированным противникам, подскочил третий, «Преторианец», вооруженный встроенным оружием, Змей хорошо разглядел торчащий из запястья ствол вместо бронированной перчатки, который, уставившись на лейтенанта, загрохотал, извергая выстрелы. Ломом Хромов сбил прицел стрелка, затем сумел огреть его по плечу, однако все еще уцелевший «Спартанец» накинулся на оперативника со спины, пытаясь взять в захват, однако Хромов успел согнуться, тем самым взвалив противника на спину, и развернулся к стрелку спиной, который уже успел снова направить на «Преторианца» лейтенанта ствол оружия и открыть огонь, дружинник в «Спартанце» на спине боязливо закричал, после чего задергался от попаданий, отпустил хватку, сполз. Развернувшись, Хромов бросился к стрелку в «Преторианце», размахивая ломом, при этом свободной рукой прикрывая шлем и голову, при этом рука, плечо и часть груди с болью ощущали попадания, а на экране забрала красным шрифтом проецировалась информация о серьезных повреждениях. Удар лома пришелся на ноги, причем такой силы, что стрелок подкосился и упал. Хромов, не теряя времени, наступил на руку со встроенным оружием, после чего принялся, словно копьем, пробивать броню на груди противника до тех пор, пока лом не вошел во что-то мягкое, при этом разбрызгивая по сторонам бурое.

Внимание оперативника привлекли вспышки со стороны ветки тоннеля от общего железнодорожного узла к станции пространственного перемещения, при этом Хромов уже догадался, что это не огненные всполохи огнестрельного оружия — очень яркие, холодного синеватого с фиолетовым оттенком, энергетическое оружие, не иначе. Наверняка Регент или кто-то подобный, в любом случае туда нужно было сунуться, поскольку путь к станции перемещения был только один, и пролегал он именно через источник тех самых вспышек. Вытащив из неподвижного тела лом, Хромов бегом бросился в нужном направлении, не обращая внимания на сообщения о серьезных повреждениях «Преторианца» и нередкие попадания по корпусу из стрелкового оружия.

Тем временем штурм захлебывался, стрельба постепенно стихала, а криков раненых становилось все больше, несмотря на то, что союзнические штурмовые силы были хорошо вооружены и экипированы, тем более подготовлены, дружинники оказались не такими простыми, как на первый взгляд показалось Хромову. Недооцененный противник — самая главная ошибка, за которую придется поплатиться человеческими жертвами, и здесь таился самый главный вопрос, либо командование в лице капитана Анны Романовой и других офицеров Центрального Комитета и Альянса, слишком самоуверенное, либо действительно «тринадцатые» далеко не простые, а хорошо подготовленные солдаты. Хотя вспоминая рассказы Крюка и других людей из того злополучного пространственного пузыря, людей буквально забирали в рекруты и готовили как следует; в противном случае несогласных отправляли в шахты, и тут хочешь не хочешь, станешь хорошим солдатом, за хорошую пайку и своеобразный почет от злополучного Отца Панкрата, с которым Хромов уж очень хотел как минимум поговорить, а как максимум... Змей уже догадался о личности Панкрата, и ему хотелось не сколько с ним разобраться, сколько удостовериться в своих догадках.

На станцию пространственного перемещения из основного пространства Узловой уходило отдельное ответвление однопутной железной дороги в небольшой тоннель, Хромов со всех ног мчался туда, не сколько не пугаясь вспышек энергетического оружия, которые то и дело вспыхивали там, на мгновения озаряя светом пространство комплекса. Кроме холодных синеватых с фиолетовым оттенков вспышек, сопровождающимися необычным звуком стрельбы, из тоннеля вели огонь и из обычного, огнестрельного оружия; видимо, часть штурмового отряда все еще пыталась выполнять задачу и выбивать противника из ключевых точек Узловой. На въезде в тоннельное ответвление располагался грузовой вагон, который, видимо, служил укреплением, поскольку был обложен мешками с песком, за которыми прятались стрелки; заметив Хромова, они перенесли огонь на оперативника в «Преторианце», боковым зрением он успел заметить, что к его стремительной атаке подключилось несколько союзных бойцов, пытаясь подавлять встречный огонь.

Размахнувшись ломом, Хромов буквально снес головы двум стрелкам в авангарде, перескочив через мешки, огрел еще двоих, которые выбежали из-за вагона; не останавливаясь, запрыгнул в вагон, дабы сбить с толку противника. Товарный вагон оказался пуст, спрыгнув с другой стороны, Хромов втоптал в землю очередного дружинника, который в пылу перестрелки не ожидал подобного, бросился дальше вглубь тоннеля, забежав за вагон, едва успел заметить прямо перед собой вспышку холодного, сине-фиолетового оттенка, машинально заслонил голову свободной рукой, однако было поздно.

По ощущениям, Хромова словно обдало током, одновременно сдавило все мышцы, при этом снаружи бросая в жар, а внутри пробирая до озноба; оперативника отбросило назад, хорошенько приложив о торцевую часть вагона, после чего он с грохотом практически разваливающихся элементов брони и механизмов «Преторианца» рухнул на шпалы лицом вниз.

Перегрузка системы! Аварийное выключение!

Едва Змей успел прочитать информацию на экране забрала, как боевой комплекс отключился, и Хромова сковало, поскольку отключившиеся сервоприводы, на самом деле практически неповоротливые без вспомогательных систем, сочленения и места сгибов элементов брони, двигать не представлялось возможным. Зрительные вспомогательные системы, естественно, тоже отключились, однако в тоннеле было аварийное освещение, и Змей мог рассмотреть стрелявшего.

«Крестоносец», боевая тактическая система тяжелого класса, Хромов с такой встречался только в теории и на картинках в методической литературе, которую заставлял штудировать Куратор, однако в натуральную величину данный роботизированный бронекостюм выглядел куда внушительнее. Тяжелыми шагами пилот данного комплекса неторопливо направлялся к Хромову, и если в литературе было изображение штатного «пустого» комплекса, без навесного вооружения и дополнительной защиты, то сейчас перед Хромовым вышагивал полностью оснащенный комплекс, вооруженный до зубов, при этом оружие имелось как на плечевых суставах-платформах, так и на запястьях с внешних сторон рук, так и с внутренних выступали вперед приспособления для ближнего боя.

— Меня предупреждали, что ты появишься, — заговорил громогласным, искаженным голосом обладатель «Крестоносца», — и велели обращаться бережно, даже ласково.

— Сказал бы я тебе пару фраз, да голосовая система отключилась, как и вся эта банка консервная! — выругался скорее сам на себя и на своего «Преторианца» Хромов.

Аварийная перезагрузка систем...

Прочитав информационное сообщение на дисплее уже треснувшего забрала, Хромов невольно улыбнулся, поскольку комплекс пытался сам себя реанимировать, однако сколько это могло занять времени, лейтенант не знал.

— И это все, на что ты способен? — пилот «Крестоносца» небрежно перевернул Хромова на спину, и тот смог разглядеть боевой комплекс тщательней и снова убедился в том, что религиозный фанатизм прислужников Панкрата не имел предела, поскольку «Крестоносец» больше напоминал именно одноименного рыцаря, а не роботизированный, бронированный боевой комплекс. В первую очередь, в глаза бросалась мантия, которая плавно стелилась с могучих, широких плечевых суставов «Крестоносца» за спину и даже волочилась немного по земле, более того, к шлему были неизвестным образом закреплены рога, окрашенные позолотой, настоящие, или из какого-то материала, Хромов определить не мог, но смотрелись эти бычьи рога внушительно. Сама окраска «Крестоносца» тоже бросалась в глаза позолоченными и посеребрёнными элементами брони, суставов, сочленений, при этом оружие было вороненым и само сочетание золотого, серебристого и черного цветов внушало дружинникам страх и уважение, но у Хромова вызывало больше смех, который уже был от состояния отчаяния и беспомощности.

— Ты еще бы кольчугу на себя нацепил! — прокричал Хромов.

Тем временем «драгоценный» «Крестоносец» коротко махнул рукой, и из глубины тоннеля появились два таких же комплекса, только окрас они имели чисто серебристый, шлемы без рогов, и вместо встроенного энергетического и холодного оружия один из воинов держал в руках пулемет, второй — меч, который, судя по габаритам, перековали прямо из строительной сваи.

— Берем его с собой, — снова проговорил пилот «Крестоносца»; те двое с легкостью подняли Хромова за плечи и понесли, при этом оперативник в отключенном «Преторианце» болтался в воздухе, будто суставная кукла, не хилая такая, металлическая, бронированная суставная кукла, — Владыке Панкрату понравится наше подношение.

— Я тебе вещь, что ли?! — огрызнулся Хромов, однако шлем глушил почти все звуки, доносившиеся изнутри, а звуки перестрелки, которая плавно переходила в локальные короткие огрызки, полностью заглушали звук.

* * *

Широкие двери тронного зала, украшенные позолоченными вензелями, стилизованными под виноградную лозу, плодовые грозди которой были выполнены в виде самоцветов, открылись и взору Отца Панкрата, который восседал на позолоченном троне, обшитом красным бархатом, предстал Регент, облаченный в «Крестоносца», который тяжелыми шагами, сопровождающимися воем сервомоторов, прошел по гранитному полу до середины помещения, затем преклонил колено, после чего громогласно, помпезно, но покорно произнес.

— Приветствую, Владыка!

— Регент, надеюсь, ты с добрыми вестями? — задал вопрос глубоким и вкрадчивым голосом Панкрат, одетый в золоченую рясу с красным обрамлением.

— Неверные попались на уловку, как ты и говорил, Владыка, — снова продолжил говорить, не поднимаясь с колена, пилот «Крестоносца». — Так же твои слова снова оказались истиной, когда в ловушку попался и тот, кто нарушал порядок твоего замысла.

— Это отличные вести, Регент, — с широкой улыбкой проговорил Панкрат. — Я снова удостоверился в твоей преданности и истинной вере в Духовный Камень.

— Благодарю, Владыка, — продолжал говорить Регент. — Позволь преподнести тебе дар, как истинному толкователю Веры, и в знак моей покорности и истинному служению.

Панкрат вопросительно посмотрел на роботизированного бойца, который махнул рукой, и в дверь вошли еще два пилота «Крестоносцев», которые за плечи волочили поврежденного «Преторианца» с открытым забралом бронированного шлема, в котором наглым образом торчала физиономия Хромова, который не без интереса изучал обстановку как приемной до этого, так и тронного зала. При этом лицо Панкрата изменилось с благосклонного на удивленное, затем побагровело и исказилось от злобы, однако Владыка молчал, пока Хромов осматривал тронный зал, выполненный в вензелях винограда с позолотой и красным обрамлением. Помимо этого оперативник отметил для себя то, что весь тронный зал был выполнен из гранита, что, соответственно, придавало комнате определенные цветовые оттенки и звуковые эффекты, плюс в помещении было довольно прохладно. Тем временем Змея дотащили до середины тронного зала, посадили на колени — сам Хромов двигаться не мог, поскольку «Преторианец» так и не запустился, и сами конвоиры-носильщики покорно преклонили колени по обеим сторонам от оперативника, который, глядя в безумные от злости глаза Панкрата, через боль, не без труда, но с сарказмом изрек:

— Полагаю, «отче», меня должны были убить?

— Оставьте нас! — отдал распоряжение не без пафоса Панкрат, и троица в «Крестоносцах», дружно поднявшись с колен, под свои же тяжелые шаги и подвывание сервомоторов покинули тронный зал, тем временем Хромов широко улыбался, несмотря на боль в теле. Оперативник имел на это полное право, поскольку его мозаика из событий, фактов и домыслов, которую он так долго и мучительно собирал, в конечном итоге сложилась, и сейчас, несмотря ни на что, Змей чувствовал себя победителем. Другое дело, что текущие обстоятельства складывались таким образом, что раскрытая им тайна могла отправиться вместе с ним в могилу, так и не получив должной огласки, и с этим нужно было что-то делать.

— Вы, падре, решили дать мне личную аудиенцию? — снова не без юмора поинтересовался Хромов, глядя на Панкрата, который, неторопливо поднявшись с трона, медленно начал спускаться по ступенькам к Хромову, при этом делал он это настолько помпезно; еще бы, в данный момент именно Змей стоял перед ним на коленях, а Панкрат был хозяином положения. — Интересно, а профессор Новак и профессор Северов тоже с вами в ролевые игры играют, или мания величия распирает только вас одного?

— Заткнись, лейтенант, — сквозь зубы проговорил Панкрат, спустившись со ступенек на гранитный пол, он подошел к Хромову практически в упор, глядя свысока как в прямом, так и в переносном смысле. — Думаешь, ты один такой герой? Всегда найдется такая надоедливая, вонючая букашка, которая будет мешать созиданию и благоденствию, но деле... Раздавить! — при этом Панкрат показательно ударил ногой по гранитному полу, от чего по тронному залу побежало эхо, а в месте удара образовалось несколько трещин, что не на шутку встревожило Хромова. — И никаких проблем, останется мокрое место.

— Если собираетесь меня прикончить собственноручно, то будьте добры, отче, исполните последнее желание? Сигаретку хочу, — снова с сарказмом проговорил Хромов, однако за его маской черного юмора скрывалась безысходность, поскольку «Преторианец» был уже бесполезен, а выбраться из брони самостоятельно Змей не мог, а для того, чтобы предпринять хоть какие-то действия для спасения положения, нужно было избавиться от этой рухляди. При этом лейтенант заметил, что Панкрата коробит от того, как Хромов к нему обращается — отче, падре — от этих слов Владыка багровел все сильнее, однако злить слишком сильно его не стоило, кто его знает, чем его накачали и какие эксперименты он над собой ставил: от удара ноги гранит трещит, а голова так тем более как арбуз расколется.

Тем временем Панкрат решил выполнить просьбу лейтенанта: на поясе, которым была подпоясана ряса Панкрата, висел небольшой мешочек-сума, из которой Владыка достал позолоченный портсигар, украшенный самоцветными камнями, и такую же зажигалку. Достав сигарету, вложил ее в губы Хромова, затем подпалил кончик; лейтенант глубоко затянулся, стараясь не выронить сигарету. Вишня с шоколадом, очень знакомый вкус дорогих сигарет, изготовленных из темной бумаги с позолоченным фильтром, слишком знакомые сигареты, такие курил только один человек, которого Хромов знал. Точнее сказать, много кто курил вишнево-шоколадные сигареты, однако именно эта марка, которую курил сейчас Хромов — вишня, шоколад и коньячные нотки, позолоченный фильтр — именно эти сигареты курил хорошо знакомый Хромову человек, и именно такие сигареты были у Панкрата, да и смысла не было больше оттягивать момент расставления всех точек, поскольку Владыка и хороший знакомый Хромова являлись одним и тем же человеком.

— Хромов, если бы у тебя была возможность изменить мир к лучшему, но при этом бросить все, что тебе дорого, взамен обретения гораздо большего, ты смог бы отказаться от привычных тебе вещей, привычек, даже людей, ради всеобщего блага? — начал говорить Панкрат, однако Хромов снова не без юмора продолжил «мочить» шутки.

— Отец Панкрат, вы решили провести для меня проповедь?

— Лучше послушай, в противном случае так и помрешь заблудшим в своих размышлениях! — не без злости, но с укором проговорил Владыка; тем временем Хромов затянулся, чувствуя, что сигарета достаточно крепкая, да и Хромов давно уже не курил, поскольку в «Преторианце» это не особо представлялось возможным, и продолжил говорить:

— Я правильно к вам обращаюсь, Отец Панкрат? Владыка? Или, может, вам привычней будет обращаться по уставу, товарищ полковник? Это даже интересно, вот смотришь на одного и того — же человека, и даже не знаешь, как к нему обращаться, то ли Отец Панкрат, то ли полковник Ковальский, то ли начальник службы безопасности Коваленко?

— Так ты сам определись, как тебе удобней, — проговорил Панкрат, и теперь Хромов наконец увидел его истинное выражение лица, без злости, без пафоса, с равнодушным выражением лица. Тем более и самому Ковальскому, который в одном лице являлся и Панкратом, и Коваленко, было уже не до своих ролей, перед Хромовым смысла играть не было.

— Да мне особо без разницы, товарищ полковник, — снова продолжил разговор Хромов, те временем пытаясь придумать план по спасению своей жизни, правда, пока получалось только оттягивать момент не слишком продуктивными разговорами.

— Ты как узнал про Коваленко? — задал вопрос уже Панкрат-Ковальский, или владыка-полковник, Хромов уже принялся перебирать в интересных юморных сочетаниях все звания и регалии человека, стоящим перед ним в данный момент.

— Так ваша фотография на доске почета висела в подземном комплексе, не только, кстати, ваша. Профессор Новак там тоже был, только в качестве лаборанта, да и профессор Северов на фото был гораздо моложе, чем сейчас, а вы, товарищ Коваленко, смотрю неплохо сохранились, — уже с меньшей толикой юмора продолжил говорить Хромов, при этом владыка-полковник сам начал напрягать лицо, чувствуя, что Змей заводит разговор в нужное ему русло.

— Перед тем, как я откручу тебе голову, тебя только на этот вопрос ответ интересует? — равнодушным тоном переспросил Ковальский, на что Хромов, затянувшись уже окурком, смачно сплюнул его, после чего продолжил говорить:

— Знаете, товарищ полковник, я, может быть, и не начал задавать лишние вопросы, интересоваться вашей тайной деятельностью, возможно, воспринял бы все происходящее с должным настроем и сейчас воевал бы, переполненный чувством патриотизма или, вступив в Корпус Особых Полномочий, сбежал бы, но когда-то вы посягнули на мое личное, чем глубоко меня задели.

— Ты про Романову? — в голосе владыки-полковника снова не промелькнуло ни одной эмоции, только спокойствие и равнодушие. — Она жива еще?

— Вам наверняка лучше знать, — проговорил Хромов. — Вы же отправили ее штурмовать Узловую, в то время как оставшиеся войска начали наступление на плацдармы ваших дружинников. Я одного понять не могу, для чего вам все это?

— Ты можешь перечислить все вопросы, интересующие тебя, я отвечу, на какие смогу, потом ты мне расскажешь, как ты обо всем догадался, я, в свою очередь, расскажу свою историю, а потом мы с тобой распрощаемся, договорились? — Ковальский вопросительно посмотрел на Змея, который уже без всякого юмора ответил вопросом на вопрос:

— То есть, после разговора по душам вы открутите мне голову?

— Для тебя неплохая перспектива узнать все перед смертью, ты же этого добивался, в конечном итоге, или я не прав?

— Я больше переживаю за людей, которых вы дурите много лет, прикидываясь бравым полковником в одном месте, при этом проповедуя всякую ересь и выставляя себя властелином мира в другом.

— Так ты будешь задавать вопросы?

Наступила небольшая пауза, Хромов быстро обдумывал интересующие для себя темы, тем не менее, пытаться как-то увести разговор на то, что, мол, неудобно разговаривать, и нужно под каким-то предлогом выбраться из «Преторианца», отпала сразу.

— Я так понимаю, что наша профессура в лице Новак и Северова с вами в сговоре, но ведь, вам сколько сейчас, семьдесят, больше? Как же ваша дочь, Настя, была в курсе того, чем вы занимаетесь? В подземельях я находил журналы распоряжений, именно по вашему приказу были закрыты нижние части комплекса «Пирамида», Узловая станция и многое другое непосредственно после аварии. И конечный вопрос, для чего вам все это? Неужели, как вы говорите, для благоденствия необходима война?

— Да ты, как я посмотрю, много чего знаешь, да и в психушке твою психику не сломали, хотя товарищи доктора очень старались, — уйдя от темы, продолжил говорить Ковальский. — Хорошо, я начну по порядку. Зовут меня Панкрат Коваленко, и да, я был начальником службы безопасности «Пирамиды», точнее, некоторых ее комплексов. Когда произошла катастрофа, нам пришлось запечатать нижние части комплекса, Энерголит начал оказывать на все живое невероятные воздействия, мутации.

— Оживших мертвецов видел, мутантов не видел, — скептически проговорил Хромов.

— А мы их вырезали, периодически создавались команды ликвидаторов, которые спускались в самые загрязненные, опасные участки комплекса и вырезали мутантов, потом вывозили и сжигали; конечно, некоторые образцы оставались для изучения, но, тем не менее, мы смогли предотвратить катастрофу большего масштаба, — Ковальский начал вести рассказ, при этом закурил сам и снова дал сигарету Хромову, который курить не особо хотел, но за разговором это расслабляло и отводило глаза, мол, со всем смирился, на все согласен.

— Мне интересно больше про второй комплекс, который я видел из покинутого городка «Энергетик», да вы прекрасно все знаете, наемник Крюк отправил меня через станцию перемещения прямо в руки ваших психиатров, — не без интереса выдал мысль Хромов.

— А кто тебе сказал, что «Пирамида» существует только в двух экземплярах? — вопрос Ковальского поверг оперативника в шок, лейтенант едва не выронил сигарету и несколько раз глубоко затянулся до горечи во рту и помутнения в глазах. — Ты хорошо изучал историю пространственных колоний, но забыл о том, что историю пишет победитель; на самом деле колонии были заселены людьми еще до нашего появления, в тридцатых годах, когда первые геологи только-только начали робкие шаги, здесь уже существовала жизнь. Записи об этом были уничтожены, но я лично их видел, об этих странных землях было написано еще в царские времена. И люди здесь были обычными, такими же, как остальные, только Энерголит они не добывали, а те образцы, что находили, считали божественными, поскольку минерал обладает определенными свойствами и воздействиями. Вспомни, когда открыли радий, его не считали, конечно, священным, но добавляли в зубную пасту, в свечи от геморроя, даже в презервативы, не говоря уже о лечении им зубов.

— Но, естественно, будучи под красными знаменами, все упоминания о местных племенах были забыты, бога нет — царя не надо, так, кажется? — задал логичный вопрос Хромов.

— Ты знаешь только несколько колоний из целой Сети, или Паутины, как там вы называете пространственные колонии, на самом деле их множество, они разные, начиная от огромных пространств, заканчивая размером с комнату. Да что я тебе объясняю, ты же сталкер, ты был в как там... — владыка-полковник сделал паузу. — Не криминальная, но аномальная Зона? Среди всех физических аномалий там существовали и пространственные, так? Закоулки Зоны, кажется, так это называлось среди подобных тебе искателей приключений? Вот только у нас тут это называется Закоулками Пространства, — Ковальский, он же Панкрат, он же Коваленко, начал говорить с явным презрением. — Не криминальная, но аномальная Зона, да вы все там уголовники, искатели легких денег, за аномальные образования и образцы тамошней флоры и фауны готовы были глотки друг другу грызть.

— И что с того? — задал прямой вопрос лейтенант, чувствуя как владыка-полковник углубляется в собственные рассуждения.

— Я наводил о тебе справки, Хромов, на самом деле ты никакой не учитель музыки, все твое образование — это музыкальное училище да агромеханический техникум. Ты сталкер, хотя на самом деле убийца, хладнокровный, и в пространственные колонии ты пришел не музыке детей учить, а сбежал от прошлого, но оно тебя настигло, и ты выдал сам себя, когда убили твою жену, и ты поодиночке потом отлавливал оставшихся в живых террористов. Ты мстил, хладнокровно.

— Я преследовал исключительно свои цели, — с металлом в голосе и холодным тоном произнес Хромов, — А от ваших действий страдает множество людей.

— Кстати, а каким образом ты раздобыл себе БТС-чип? — лицо полковника снова изменилось, на сей раз он пытливо всматривался в лицо оперативника.

— Ваш Регент и некоторые бойцы тоже обладают подобными устройствами, разве нет? — задал свой вопрос Змей. — Управлять этими консервными банками без вживления данного прибора невозможно, — глазами лейтенант указал на свою консервную банку, из которой уж очень хотелось выбраться.

— Впрочем, это не важно, — отмахнулся Ковальский. — Многое сейчас уже не важно, главное, я начал приводить план в действие и благоденствие вскоре вернется в пространственные колонии, пусть через жертвы, но вернется, на круги своя.

— Был такой не вымышленный персонаж, небольшого роста и с усами, которого не пустили учиться в художественную академию; он обиделся и решил очистить весь мир от грязи и вывести чистую нацию, — снова с сарказмом начал говорить Хромов. — Потом я кино смотрел про уже вымышленного персонажа, огромного, фиолетового, с противным подбородком, тот тоже хотел благоденствия Вселенной и уничтожил половину всех живых организмов. Вы с кого из них пример берете?

— Твои шутки, как всегда. неуместны, лейтенант, — уже без злости, но с презрением продолжил разговор владыка-полковник. — Ты хотел узнать, почему я так молодо выгляжу? Янтарная Кровь, препарат на основе Энерголита, продлевает жизнь организма, силы, много чего еще...

— Вы поэтому сначала Аню начали мусолить, мою Аню, потом и журналистку Вику хотели, да? — снова с юмором продолжил говорить Хромов.

— Да ты заткнешься уже или нет?! — неожиданно взревел окончательно разозленный Ковальский; подойдя к стоящему на коленях Хромову, он схватил его за плечевые суставы «Преторианца», без особого труда оторвал от пола и, встряхнув пару раз, бросил обратно; оперативник, стиснув зубы, с грохотом упал на гранит. — Пойми наконец, благоденствие не бывает просто так! Любая империя выстроена на костях, любые намерения, направленные во благо, имеют под собой кровавый фундамент! Сначала я хотел попросту уйти на покой и править тут, в неизвестных колониях, тихо и спокойно, да пусть с диктатурой, но сам посуди, ты же видел людей. Да, ударились в веру в Духовный Камень, да, мои проповеди слушают, но образованные, здоровые, детей рожают, питаются натуральными продуктами, разве это не благо?! Когда в колонии снова начали заселяться, с Большой земли сюда рванули эти торгаши, менеджеры, политики, дельцы, и народ начал разлагаться! Появилась проституция, люди стали больше пить, хотя при Союзе такого не было, и пусть я не хотел возвращения коммунизма, как до этого было, но хотел сохранения здешнего мира и его самобытности, устоев! — Ковальский сделал паузу, сглотнув слюну. — Я не хочу, чтобы народ колоний превращался в поколение потребления, чтобы, как в городах, застраивали пустыри микрорайонами с муравейниками, где ни школ, ни детских садов, а пивные и закусочные! Я не хочу, чтобы в деревнях здесь разваливались хозяйства, а люди спивались и еле сводили концы с концами! Мне не нужно, чтобы в школах и лицеях детей уродовали современным образованием, сам же преподавал музыку, вспомни, какие учителя здесь, какие прекрасные дети! Но как я ни старался, вместе с полезным прогрессом остального мира в колонии проникала и вся эта зараза, и выход из этой ситуации был только один — война! Первый конфликт разжечь труда не составило, фракции принялись крошить друг друга с великим удовольствием, а границы наглухо закрылись при этом, люди не особо хотят соваться в места, где стреляют. Однако быстро все нашли общий язык, и тогда пришло гениальное решение — организовать общего врага! Все гениальное просто, борьба с общим врагом не только сплотит народ, но и другим пришлым не позволит соваться!

— Ой как удобно, — снова с сарказмом проговорил Хромов. — И все-то вы продумали, товарищ полковник, периодические войны не дадут возможности людям с Большой земли засорять местную самобытность и развитие, а энтузиасты вроде меня будут приходить сюда и ассимилироваться, тем самым пополняя ряды людей, рождая новые поколения, а как снова начнется разложение, раз — и опять война, и опять границы закрыты, а потом снова восстановление и новые потоки идейных людей. Вообще очень удобно, очень практично, а самое главное, выгодно, ведь вы будете спасителем, вас будут воспевать, писать портреты, сочинять стихи, прямо увековечили себя со всех сторон, браво.

— Надоел уже ты мне со своими шутками, в Центральном Комитете тебя терпел, но сейчас терпеть не стану, — внезапно лицо Ковальского снова сделалось равнодушным. — Если переживаешь за профессуру, на Настю, которая, кстати, моя родная дочь, не приемная, все живы, все здоровы, эвакуированы в Радужный, это колония Альянса. А после наступления союзные войска Комитета и Альянса благополучно победят интервентов, а мои подданные, те, кто уцелеет, благополучно вернутся обратно домой с чувством выполненного долга перед Верой и перед Отцом Панкратом, и будут снова мир и процветание, но ты этого, к сожалению, не увидишь.

С этими словами владыка-полковник подошел к Хромову и с силой надавил ботинком на горло лейтенанта, однако тот даже и сообразить о том, что все, конец, не успел, поскольку за дверьми тронного зала раздался грохот и стрельба, короткие вскрики. Ковальский убрал ногу от горла с непонимающим видом, однако спустя несколько секунд все стихло.

Двери в тронный зал разлетелись с такой силой, что буквально рассыпались на мелкие осколки; в поднявшейся пыли, начавшей смешиваться с молочным туманом, который стелился по полу от дверного проема, показался силуэт человека в плаще с капюшоном, в руках которого был окровавленный и покореженный рогатый шлем Крестоносца Регента.

— Ты?! — Ковальский машинально сделал шаг назад, однако Куратор, ловко замахнувшись, запустил шлем в голову владыки-полковника с такой силой, что от удара тот повалился с ног, затем коротко глянул на Хромова и произнес своим спокойным и рассудительным тоном.

— Приветствую вас, Александр, смотрю, решили передохнуть? Как там поживает ваша юная рыжеволосая спутница?

— И вам не хворать, — отозвался хриплым головом Хромов. — Да вот, прилег, что-то устал. Алиса, кстати, в порядке, а как дела у моей супруги?

— Саша, я здесь! — из клубов пыли и тумана, которые начали окутывать часть тронного зала возле дверного проема, выбежала Вероника Хромова. На сей раз супруга лейтенанта была в таком — же одеянии, как и Куратор — плащ из мешковины, больше напоминающий монашеский, только капюшона на голове не было, а за плечами на веревке висела большая сума, из которой Вероника принялась что-то доставать, как только подскочила к Хромову и присела у его головы.

Тем временем владыка-полковник поднялся на ноги и сквозь зубы произнес:

— Я представлял тебя немного по-другому.

— Думал, я весь буду в золоте и дорогих одеждах, как ты? — скептически подметил Куратор. — Что снаружи, не важно, важно, что внутри.

— Ну, это мы в скором времени проверим, — снова со злостью процедил Ковальский и, сжав кулаки, молниеносно бросился в атаку.

* * *

Куратор ловко увернулся от удара, и Ковальский проскользил пару метров по инерции по отшлифованному гранитному полу тронного, после чего с удивлением обернулся и проговорил:

— Я слышал, что подобная тебе сущность обладает интересными способностями, тем будет интереснее с тобой разобраться.

— К сожалению, я не имею права вмешиваться в подобные конфликты, — даже с досадой проговорил Куратор. — А бывает, так хочется, — после чего глянул на супругу Хромова и добавил: — Вероника!

— Я стараюсь! — выговорила та, доставая из сумы интересной формы шприц с оранжевой жидкостью, которая имела отчетливый фиолетовый осадок, и небольшой шар, напоминающий хрустальный, в котором переливалась блестящая синяя и зеленая крошка, похожая на блестки.

— Ника, это что такое? — задал вопрос Хромов, на что Вероника ответила:

— Милый, дорогой мой, потерпи, сейчас станет лучше.

— Так Хромов является твоим цепным псом? — с презрением проговорил Ковальский, на что Куратор ответил:

— Не псом является Александр Хромов, но инструментом.

В это время Вероника прямо в шею вколола оперативнику препарат, предварительно взболтав осадок, после чего замахнувшись, разбила шар-сферу о нагрудную броню «Преторианца». Рассыпавшиеся блестки при этом начали шипеть и искрить, а от укола Хромова пронзила адская боль, от которой он заорал, чувствуя, как препарат растекается по венам, артериям, кровяным сосудам.

— Что за хрень, мать твою, жена?! — не стесняясь в выражениях проговорил Змей, на что Вероника виновато проговорила:

— Прости, милый, но я только учусь, Куратор хороший учитель, и я стараюсь, но...

— Да я смотрю, у тебя и форма одежды уже соответствующая, — процедил сквозь зубы Хромов, но препарат уже ощутимо дошел до сердца, которое принялось отстукивать удары, словно отбойный молоток, отдавая не то что в висках, в ребрах и пояснице. При этом оперативника выгнуло, будто из него изгоняли беса, но для себя он отметил, что разбитый шар-сфера с наполнителем из шипящих и искривших блесток реанимировали «Преторианца», поскольку роботизированные доспехи больше не сковывали движения. Более того, они вообще перестали ощущаться, будто являлись второй кожей, вторым скелетом, панцирем, однако наблюдая за интересным диалогом между Ковальским и Куратором, обратился к последнему, несмотря на то, что говорить было практически невозможно — препарат распространялся по телу с серьезными болями, которые, казалось, пробирали до костей.

— А вы чего, знакомы, что ли?

— Хромов, ты вот строишь глубокие мысли и теории, раскрываешь глобальные заговоры, а про своего наставника узнать подробно и не догадался, — рассмеявшись, проговорил Ковальский, в то время как Куратор сохранял молчание, — Наткнулся один раз на записи геологов о сказаниях местных жителей, в которых упоминались некие божественные существа, которые обитают вне пространства и времени и следят за жизнью, за течением событий, равновесием и иногда являются людям, чтобы предупредить о чем либо, либо помогают в сложной ситуации. А еще они иногда выбирают себе избранных, при помощи которых вершат свою волю, точнее, не свою, а волю, написанную высшим сознанием.

— Куратор? — снова проговорил Хромов, вопросительно всматриваясь в собеседника, который лишь утвердительно кивнул в ответ и многозначительно изрек:

— Пусть продолжает.

Ковальский продолжил.

— Так вот, это высшее сознание или создание, как композитор, пишет бытие людское, все события, действия и так далее, а твой наставник — это дирижер, а люди — это оркестр, который играет партитуры высшего сознания, а дирижер руководит и следит за тем, чтобы партитура исполнялась правильно.

— А ты, судя по всему, тоже решил попробовать себя в роли дирижера? — обратился Куратор к владыке-полковнику.

— Нет, я скорее гроссмейстер, правда, который начал партию не с классического «Е2-Е4».

— По-вашему, все это шахматная доска с фигурами?! — проговорил Хромов, которого внезапно начала отпускать боль, взамен чудовищного прилива сил и чувства необыкновенной эйфории, что было немного странно.

— Мы все с вами, господа, страшные циники и лицемеры, вершим судьбы людей, называя все происходящее спектаклем, шахматной партией, концертом, мы с вами по сути все одинаково погрязшие в шпионских и политических играх, — голос Ковальского приобрел совсем маниакальные, безумные нотки, взгляд был обращен куда-то в пустоту; казалось, владыка-полковник никого не замечает за высказыванием своих мыслей. — Игры со временем и пространством затянули нас настолько, что выбраться из них невозможно, и с какой стороны ни смотри и как все это ни называй, мы одним миром мазаны!

— Вероника, Хромов готов? — задал вопрос Куратор, на что супруга оперативника, все это время не сводившая с него глаз, ответила:

— Готов, — после чего провела рукой по лицу Хромова и обратилась уже к нему: — Будь осторожен, больше помочь мы не сможем.

— Идите, я справлюсь, — спокойным тоном проговорил лейтенант, затем, рывком поднявшись на ноги, обратился уже к на повышенных тонах в Ковальскому: — Ну что, товарищ полковник, а вот сейчас поговорим, пришло время!

Хромов и сам не ожидал, настолько молниеносным окажется выпад в сторону Ковальского, настолько «Преторианец» был послушен и легок, но при этом быстр; два мощных удара пришлись прямо по лицу владыки-полковника, который отлетел метра на два, при этом смачно грохнувшись на мраморный пол тронного зала, проскользил по инерции еще с метр. Однако Змей не ожидал, что Ковальский окажется настолько крепким; ощущения от ударов были такие, будто лейтенант только что бил гранитную статую, а не живого человека.

Тем временем Куратор и Вероника привычным для себя образом испарились, а в тронный зал начала сбегаться охрана, однако стрелять и ввязываться в схватку она не спешила, видимо, по каким-то иерархическим устоям либо еще по не ведомо какой причине.

— Думаешь, фокусы твоих союзников тебя спасут? — поднимаясь на ноги, процедил сквозь зубы Ковальский, при этом доставая из своей сумы шприц с жидкостью, очень похожей на ту, которую Вероника до этого вколола Хромову, затем рывком разорвал на себе рясу, обнажая атлетическое тело, облаченное в синтетический комбинезон, больше напоминающий спортивное термобелье. — Ты вкусил лишь часть живительной энергии и потенциала, который открывает Энерголит перед человеческим организмом, — продолжил говорить владыка-полковник, затем, с силой вонзив иглу себе в шею, ввел лекарство, выбросил шприц, пошатнулся, и добавил, процедив сквозь зубы: — А я долгое время познавал на себе эту силу, сейчас ее познаешь и ты!

Лицо Ковальского побагровело, затем кожа начала приобретать фиолетовый оттенок, а вены и жилы постепенно наливались оранжевым свечением, что выглядело довольно эффектно и одновременно страшно.

— Да у вас мания величия, товарищ полковник, — снова пытаясь перевести все в сарказм, проговорил Хромов, однако скрыть одновременно удивление, испуг и теперь уже реальное чувство безвыходного положения не удавалось.

— Я проведу для тебя небольшую экскурсию, пока мы решаем нашу маленькую проблему, постарайся выжить до конечной остановки, — эту фразу Ковальский сказал уже почти не своим нормальным голосом, при этом оперативник усмотрел на его запястьях небольшие браслеты, больше напоминающие смарт-часы, только если бы они были выполнены в советском и техно-панк стиле, которые начали светиться, при этом внутри небольшой синеватой ауры каждого из приборов засверкали зеленые молнии с явным, хорошо различимым треском.

Атака Ковальского была неожиданной и болезненной, при этом достаточно быстрой, Хромов даже не успевал ставить блоки, настолько владыка-полковник молниеносно принялся молотить Змея кулаками, при этом Хромов мигом лишился забрала на шлеме, одного плечевого элемента брони «Преторианца» и наколенника, однако пару раз все-таки успел пойти в размен. Ковальский крепко схватил лейтенанта, сбивая с ног, при этом браслеты на его руках издали короткий шипящий гул, после чего яркая вспышка ослепила Хромова, и упали противники уже на песчаное дно огромного карьера с отвесными склонами, при этом Ковальский хорошенько приложил Хромова о твердь, сам же отпрыгнул в сторону, широко расставив руки, и произнес:

— Ну как тебе, нравится?!

— Прогулка по пространству? — задал вопрос Хромов, поднимаясь на ноги и чувствуя, как его «Преторианец» снова начинает разваливаться, пусть даже после починки при помощи неизвестной технологии, больше похожей на магию. Хотя Хромов хорошо помнил фразу о том, что любая неизвестная технология воспринимается именно как магия

— А ничего, свежий воздух...

Договорить Хромов не успел, поскольку владыка-полковник снова бросился в атаку, и даже встречные удары Змея не смогли хотя бы замедлить напор Ковальского, который, продолжая по кусочкам разбирать броню оперативника, при этом яростно кричал.

— Это прекрасный, дивный мир! Мир, который приятно изучать и в котором не нарушены законы мироздания, развития и справедливости! Были не нарушены до прихода таких, как ты! — при этом Хромов пару раз умудрился наградить Ковальского парой ударов, однако лишился уже части нагрудной брони, щитка на голени, и снова Ковальский обхватил Хромова, и снова браслеты загудели и яркая вспышка ослепила глаза, и на этот раз оба упали уже посреди груды строительного и промышленного мусора, которой, казалось, не было видно конца. При этом Хромов отметил для себя, что если в карьере было солнечно и воздух был настолько опьяняющий и чистый, то сейчас на небе плыли низкие, свинцовые тучи, а от запаха сырого бетона и ржавого железа вкупе с вонючим пластиком раздирающе першило в горле. — А вот это создали уже вы! — раскинутыми руками в стороны, показывал владыка-полковник. — Весь ваш прогресс, грандиозные стройки и благостная жизнь скрывает за собой вот это!

— Вы такой интересный, товарищ полковник, — снова поднимаясь на ноги, только теперь слегка пошатываясь, проговорил Хромов. — Люди не райские жители и радугой не какают, да и сами вы человек, пусть даже накачанный препаратами и обладающий невиданными силами и возможностями, но человек.

— Ты не понимаешь и не осознаешь даже толики того, что здесь происходило, и что стало с приходом сюда людей, которое относится ко всему лишь с культурой потребления! — снова заговорил Ковальский, пока Хромов осматривал пространство огромной свалки, понимая, что подобное он видел в колониях второго и третьего порядка, только не в таких грандиозных масштабах. Одно было ясно, Ковальский уже долгое время путешествовал по пространственным колониям, много чего видел и много чего знал, при этом знал то, что и хочется узнать, но и то, о чем лучше не узнавать никогда. И самое страшное было то, что многие действительно знающие об этом люди тщательно скрывали истинное происходящее; от осознания этого разум настолько был шокирован, что всякое желание драться отпадало напрочь.

— Может, просто мне все покажете, без избиений? — предложил Хромов, на что Ковальский ответил:

— При других обстоятельствах — возможно, но не теперь, когда ты спутал все планы!

В очередной атаке Ковальский сразу сбил Змея с ног, поскольку тот не сопротивлялся, лишь закрывая лицо руками, в то время, как владыка-полковник снова хорошенько отмолотил оперативника, который уже прилично чувствовал каждый удар и урон «Преторианца», который лишался уже не только брони, но и подвижных частей и сочленений. Во время очередного перемещения Хромов сумел ловко высвободиться из стальной хватки Ковальского и упал на землю гораздо мягче, чем до этого, поскольку владыка-полковник не сумел приложить его при приземлении.

— Вот теперь посмотри, что здесь было задолго до нас! — снова стоящий недалеко от лежащего лейтенанта владыка-полковник раскинул руки, давая возможность Хромову окинуть взглядом место, в которое оба переместились, а место было поистине удивительным.

Находились оба противника посреди небольшой площади деревушки, которая напоминала больше декорации к фантастическому либо к приключенческому фильму о других мирах и цивилизациях. Полусферические хижины были выполнены из глины с наполнителем из какого-то синтетического материала, по крайней мере, так казалось: круглые окна, арочные дверные проемы, при этом ни малейшего намека на заборы, ограждения, как и на предметы быта или какие-либо транспортные средства. Деревушка была абсолютно пустая, покрытая желтоватой пылью и частично занесенная серым песком, окруженная пустынными холмами из смеси той самый желтоватой пыли и серого песка.

— Это остатки местной цивилизации? — задал логический вопрос Хромов, на что Ковальский уже без ярости, с интонацией преподавателя, начал говорить.

— Посмотри на формы, никаких квадратов и прямоугольников и других геометрических фигур, здешний народ использовал только те формы, что давала природа, жил он в процветании и благоденствии, пока не пришли вы и не начали вносить свои коррективы.

— А разве вы не были среди тех, кто пришел в этот идеальный, как вы его называете, мир, с окружностями и не начали привносить сюда свои прямоугольники, треугольники, пирамиды? — слово «пирамиды» Хромов имел в виду как многозначное, подразумевая одновременно геометрическую фигуру и научный комплекс.

— А с чего ты взял, что мы изобрели пирамиду? — Ковальский рукой указал куда-то в сторону от деревушки, где за небольшой грядой холмов возвышалась огромное полусферическое сооружение, выполненное, правда, из какогото неизвестного материала темного цвета, и по общим габаритам это сооружение уж очень напоминало «Пирамиду» как комплекс. Хромова открытие и домыслы сильно не удивили, поскольку он предполагал подобное развитие событий, неожиданным было только то, что узнать это ему приходится при текущих обстоятельствах. — Ученые, наши светлые головы, лишь скопировали технологии и привнесли в них аскетизм нашей культуры и упрощенность геометрических форм, остальное уже было изобретено до нас.

— И что, внутри полусферы такой же Энерголитовый реактор? — снова задал логичный вопрос Хромов, на что Ковальский ответил:

— Представь себе, да, вот только товарищи профессора изучали его поверхностно, и соответственно копировали криво, отвлекаясь на ассимиляцию местного населения. Человеческая природа потребления и размножения всегда брала верх над разумом, а долгое время жившие в изоляции местные с удовольствием восприняли возможность близости с другими народами, таковы у них были устои, в итоге получилось то, что получилось.

— Внебрачные связи, полукровки; получается, есть люди, поколения которых имеют смесь из местных и народов Большой земли? — снова задал вопрос Хромов, жаждущий познаний новых открытых горизонтов, ему уже не хотелось ни воевать, ни восстанавливать справедливость, а изучать, расшифровывать, познавать. Отчасти оперативник понимал свихнувшегося не только от мании величия Ковальского, но и от возможностей новых открытий, познания чего-то большего, что мы привыкли видеть в привычном нам мире. Главное и самое досадное, что чувствовал сейчас Хромов, то, что не смог узнать об этом раньше, именно жажда познания нового когда-то привела его не в криминальную, но в аномальную Зону. Именно это чувство привело его и в Пространственные Колонии, и, быть может, при другом развитии событий и обстоятельствах, Хромов с удовольствием присоединился бы к Ковальскому, но...

— Все, пора заканчивать! — выдав фразу, владыка-полковник снова бросился на Хромова, который уже не сопротивлялся ни ударам, ни тому, что ему уготовано, поскольку именно такое развитие событий было для Змея истинным, и даже БТС-чип, который до этого пытался работать, помогая отражать удары владыки-полковника, видимо, отключился.

На сей раз парочка переместилась на огромных размеров мост, который соединял две скалы, частично окутанные молочным туманом, на небе крупными сгустками висели черные грозовые тучи, однако ни дождя, ни ветра не было, но раскаты грома и вспышки молний сотрясали мост из неизвестного темного минерала постоянно; материал которого очень сильно напоминал Хромову виденную ранее огромную полусферу. Молнии били как по мосту, так и по скалам, однако под конструкцией раскаты и вспышки были еще ярче, поскольку, казалось, там развернулся настоящий торнадо. Черные до невозможности облака внизу образовывали уходящую глубже воронку, а длинные молнии били из всего потока завывающего вихря длинными извилистыми разрядами.

Ковальский схватил Хромова за плечи и подтащил к краю моста, так что Змей едва касался носками конструкции, широко улыбнувшись, спросил:

— Ну что, теперь готов умереть?

— Я готов, а вы, полковник? — как всегда, со своим сарказмом Хромов перекрестил руки, ухватываясь за запястья Ковальского, при этом с силой раздавливая браслеты, которые, издав электрический треск и пару вспышек, развалившись, спали с рук владыки-полковника, взгляд которого сменился на удивление и страх, настоящий страх. — Вам страшно умирать, полковник, у вас планы, замыслы, а я после смерти воссоединюсь с супругой, как и обещал Куратор, так что для меня это не конец, а очередная ступень, — после сказанного Хромов ухватил за плечи Ковальского, который попытался высвободиться, однако Змей вложил все свои силы, перетягивая на себя вес и отталкиваясь от края моста.

— Ты не посмеешь! — выкрикнул в лицо Ковальский, пытаясь сохранять равновесие.

— Еще как посмею, — неожиданно спокойным тоном добавил Хромов, что еще больше испугало Ковальского.— Я долго к этому шел, вот только жаль, что не успел прийти раньше, возможно, и все происходящее тогда бы не имело смысла, все эти войны, заговоры...

— Ты дурак, мы просто сдохнем оба, и все! — снова с явным испугом прокричал в глаза Хромову Ковальский, на что тот снова спокойно ответил:

— Вполне возможно, но я готов, я обещал... — наконец равновесие было потеряно, владыка-полковник начал заваливаться на лейтенанта, а тот — в пропасть с беснующимся вихрем грозового торнадо. При этом Ковальский сдавил плечи Хромова уже от безысходности, при этом яростно крича, сам же оперативник прикрыл глаза, отпуская руки, поскольку не было больше ни сожалений, ни ярости, ни чувства вселенской справедливости, только спокойствие и образ супруги перед глазами. И пусть, возможно, Куратор и обманул Хромова и вместо Вероники тот наблюдал один большой фокус, но тогда, перед ее могилой, он дал обещание, которое наконец будет выполнено.