Вечер после дежурства (гет)

Невилл устало отряхнул мантию от снега, по привычке огляделся и открыл украшенную венком дверь в Дырявый Котёл. Приятно было нырнуть в пахнущее пирогами тепло после непривычного для Лондона морозца. Невиллу пришлось проторчать на задании больше пяти часов, пять минут из которых заняло собственно сражение, а остальное время, как обычно, ушло на засаду. Он продрог, устал и ужасно проголодался.

Невиллу нравилось, как паб изменился после смены владельца. Небольшие столы теперь стояли по разные стороны от центрального прохода, в котором по субботам устраивались танцы. Не то чтобы Невилл любил танцы — точнее, он их терпеть не мог из-за своей неуклюжести — но мрачная атмосфера старых стен, по-прежнему увешанных старинными портретами, куда-то улетучилась. Нет, паб не потерял своего колорита — дух прошлого всё ещё витал в нём, — но Ханна принесла в него уют и веселье. Большая ёлка с бегающими огоньками стояла в углу, недалеко от бара, а с потолка тут и там свисали усыпанные красными ягодами ветки остролиста. Дырявый Котёл казался ему лучшим пабом из всех, где он успел побывать.

Невилл сел за столик у лестницы и глянул в сторону барной стойки. Отметив с сожалением, что вместо Ханны там стоит тощий круглолицый Стив, Невилл помахал ему рукой и поднял два пальца. Это означало, как всегда: мясной пирог и одно сливочное пиво. Паб закрывался через четверть часа, так что посетителей было немного, и Невилл чувствовал на себе их взгляды: кое-кто с интересом и уважением поглядывал на рабочую тёмно-зелёную мантию аврора, которую Невилл не успел снять. Вероятно, его даже узнали.

Получив свой заказ, Невилл расплатился и спросил у Стива:

— А где Ханна?

— Поднялась наверх, — ответил Стив, недовольно переминаясь с ноги на ногу. — Мы скоро закрываемся, а мне ещё всё прибрать нужно…

Конечно, бармен мог бы быть и повежливей, но Невилл ценил честность.

— У меня дело к Ханне, попроси её спуститься.

— А я уже здесь, — прозвенел молодой женский голос, и Невилл повернулся в сторону лестницы, по которой Ханна спускалась со второго этажа. — Привет, Невилл. Подожди немного, ладно?

Он помахал ей рукой и накинулся на мясной пирог.

Последние посетители уходили, и Ханна вежливо попрощалась с каждым, передавая приветы знакомым, справляясь о здоровье чьих-то родственников. Через несколько минут паб опустел; Стив очень спешил, и Ханна отпустила его раньше обычного, освободив от финальной уборки. Когда за барменом захлопнулась дверь, она повесила на дверь табличку «Закрыто», взяла со стойки две большие кружки и заварник с чаем, наложила запирающее заклинание на камин и подсела за столик к Невиллу. Тот уже успел утолить голод и теперь сидел, вытянув ноги, незаметно следя за каждым её движением. Ханна всегда так ловко призывала тарелки и отправляла в мойку грязные кружки, так мило поправляла свои светлые волосы, так искренне улыбалась, что наблюдать за ней было одно удовольствие.

— Мы сегодня опять вызывали авроров — ты из-за этого пришёл? — спросила Ханна, наливая ему и себе чай.

— Нет, а что случилось? — насторожился Невилл.

— Опять кто-то наложил на витрину и вход злобные силки. Думаю, это племянник Тома — никак не смирится с тем, что Том продал мне паб, не посоветовавшись с ним.

— А кто из наших приходил?

— Двое новеньких, я их не знаю, но с силками они справились быстро.

— Проверили паб на тёмную магию?

— Конечно.

— А как зовут этого племянника? — хмуро спросил Невилл. — Я с ним поговорю.

В прошлый раз, пару недель назад, кто-то испортил фасад паба чарами непристойности, а ещё раньше Невилл помог Ханне восстановить внезапно потёкшую крышу — с этого, можно сказать, и началась их близкая дружба.

— Не нужно, я сама, — она махнула рукой. — Хочу сначала поговорить с ним по-доброму. А какое у тебя дело?

— У меня есть для тебя новости.

— Надеюсь, хорошие? — с надеждой спросила Ханна, бросая взгляд на его грязные ботинки. Невилл спрятал ноги под стол и приосанился.

— Сегодня мы задержали последнего Пожирателя, — он выдержал многозначительную паузу. — Того самого.

— Ты имеешь в виду… — она помрачнела.

— Да, именно он убил твою маму. Я понимаю, что это не повод для радости, но…

— Но это повод выпить что-нибудь покрепче чая! — воскликнула Ханна, решительно вскакивая из-за стола и направляясь к стойке. Через минуту она вернулась с довольно пыльной бутылкой Огденского. Призвав два бокала, она сама разлила виски и, пододвинув один бокал Невиллу, подняла руку. — За справедливость!

— За справедливость, — Невилл опрокинул бокал, чувствуя, как виски неприятно обжигает горло. Он не любил крепких напитков, считая себя достаточно неповоротливым и неуклюжим и в трезвом виде. Но повод был серьёзный — и не единственный.

— Спасибо, что сразу пришёл ко мне. Я вижу, что ты прямо с задания, — Ханна отставила бутылку и отхлебнула из кружки с чаем. — Мерлиновы штаны, надеюсь, он получит по заслугам… К потерям привыкаешь, с ними смиряешься, но с несправедливостью — никогда! Сегодня будет лучшая ночь в моей жизни, — она улыбнулась. — Я усну с мыслью, что правда победила, и буду спать как младенец.

От её слов Невилла бросило в жар — он вдруг с полной ясностью представил, как Ханна лежит на спине, раскинув руки в стороны, разметав свои длинные волосы по подушке, и улыбается — вот так, как сейчас. Эта улыбка стоила риска, которому он подвергал свою жизнь всего час назад.

— Я пришёл, потому что знал, как это важно для тебя. Для меня тоже было важно, что Лестрейндж получила по заслугам. Возможно, её смерть была слишком лёгкой, и она не успела ничего осознать, но… она не пережила моих родителей.

Ханна вытянула руку и накрыла своей ладонью лежащую на столе ладонь Невилла, и у него перехватило дыхание. Они были знакомы много лет, они состояли в ОД, они вместе сражались в Битве и очень много общались последние несколько недель, но за всё это время Ханна впервые прикоснулась к нему.

— Как твои родители? — грустно спросила она. — Гермиона говорила, к ним приезжал целитель из Бразилии.

— Пока ничего не ясно. Честно говоря, я устал от ложных надежд...

— Давай сходим к ним завтра? — она сжала его ладонь. — Нет, лучше в Сочельник. И расскажем, что с их врагами покончено.

Однажды она уже видела его родителей. Почти месяц назад, когда Ханна навещала в Мунго больную подругу, они случайно встретились в больничном кафе и разговорились. Ханна, конечно же, знала, что произошло с его родителями, но в тот вечер Невиллу было особенно одиноко, и он предложил ей вместе навестить их.

— Договорились, — Невилл сжал в ответ её пальцы, словно боясь разорвать невидимую нить, которая их соединяла. — Но это не единственная новость.

— Вторая тоже хорошая?

— Не знаю. Для меня — да. Я ухожу из Аврората.

— Ну что ж… — она кивнула. — Я так и знала. Не думала, что ты задержишься там надолго.

— Почему? — настороженно спросил Невилл.

Несмотря на свалившуюся на него после Битвы славу, он никогда не считал себя героем. В нём не было столь необходимого аврору желания сражаться и проявлять силу. Он по-прежнему считал себя увальнем со средней реакцией и сомнительной скоростью. Конечно же, Ханна тоже об этом знала, и это не придавало ему уверенности. Поэтому её ответ удивил его.

— Ты же всегда любил Травологию! Спраут все уши нам прожужжала историями о том, какой ты способный ученик. И вообще, колючая гортензия, которую ты мне принёс ещё в прошлом году, цветёт не переставая.

Невилл улыбнулся. Ханна старалась видеть в других только хорошее, и его сомнительные аврорские качества её не беспокоили.

— Я поступил на курс профессора Квинкса ещё в прошлом году и договорился о работе в теплицах, — воодушевлённо сказал он, — но всё откладывал стажировку. Мне нужно было закончить с этим… с этими…

Невилл перевернул свою ладонь, и их с Ханной пальцы переплелись. Он тут же умолк, испытывая странное, незнакомое, щемящее чувство страха оттого, что это прикосновение рано или поздно закончится.

— Это чудесно!

Это и правда было чудесно... Хотя Ханна наверняка имела в виду его планы на учёбу.

— Послушай, — пробормотал он, неуклюже меняя тему разговора, — может, мы, ну… сходим куда-нибудь? Поесть или выпить.

— Ты говоришь с хозяйкой паба, где полно еды и напитков, — чуть насмешливо ответила она.

— Ну да, я понял, это глупо… Тогда можем прогуляться — хотя погода сегодня ужасная, мокрый снег и скользко, — он нервно усмехнулся, не зная, как исправить ситуацию. — Я предложил бы проводить тебя до дома, но… ты живёшь этажом выше.

Ханна прекратила его муки встречным предложением.

— Но мы можем потанцевать, — она достала из кармана платья палочку и призвала с барной стойки небольшое радио.

Лёгкий взмах руки — и в пабе заиграла ритмичная музыка в исполнении оркестра.

— Кажется, я не танцевал со школьного святочного бала, — пробубнил Невилл, понимая, что отступать поздно, хотя эксперимент грозил закончиться полным провалом. В танце он будет похож на взрывопотама.

— Ну и отлично, — Ханна протянула ему руку, — значит, ты неиспорченный ученик.

— Заранее прости, если я оттопчу тебе ноги, — ответил Невилл, вставая из-за стола.

Он скинул мантию, быстро очистил от грязи свои аврорские ботинки и взял её протянутую руку. Они вышли на середину паба, стали друг напротив друга, и Невилл машинально прикинул, где находятся предметы, которые легко опрокинуть: ёлка, ваза, стулья…

— Давай сменим мелодию, — Ханна махнула палочкой, и по радио заиграло что-то протяжно-лирическое. — Успех танца заключается в том, что партнёры стоят немного по диагонали, понимаешь? Вот так. Теперь ты можешь ступать между моих ног, не боясь их оттоптать. Все девушки любят танцы, — добавила она, заметив скепсис на его лице, — так что тебе лучше бы научиться.

Самым большим стимулом для Невилла был тот факт, что танцы любила Ханна, хотя он сильно сомневался, что сможет соответствовать. Став по диагонали на небольшом расстоянии друг от друга, они несколько минут ритмично покачивались из стороны в сторону, потом прошлись вперёд и назад, и Ханна одобрительно хмыкнула.

— Главное, что у тебя есть чувство ритма, остальное наживное, — прокомментировала она, становясь чуть ближе. От её волос пахло чем-то сладким, и Невилл почувствовал, что теряет концентрацию. — Так, одна рука в стороне, чуть ниже плеча. Держи мою ладонь уверенно, но не слишком крепко, хорошо? Этой рукой ты будешь меня поворачивать. Вторая — у меня на спине. Ею ты меня придерживаешь. Отлично, — она положила свою руку ему на плечо и спросила: — Как тебе музыка? Нравится?

Певец тоскливо напевал что-то о разбитом сердце. Мелодия была так себе, но Невиллу не хотелось, чтобы Ханна отвлекалась, и он кивнул.

— Ладно. Теперь ты поведёшь, а я буду следовать за тобой. Сначала движемся медленно, а потом ты сделаешь четыре быстрых шага и немного покружишь меня, — заметив его растерянный взгляд, Ханна предложила: — Хорошо, сначала поведу я. Это очень просто. Раз, два, раз, два. Раз — два — три — четыре! — она уверенно потянула его за собой, и они немного покружились. — Теперь ты.

Невилл смог сделать нужные па лишь с третьей попытки, но зато потом всё пошло как по маслу. В конце концов, считать до четырёх было ему по силам, а диагональ, в которой его нога попадала между её ног, оказалась очень удачным решением. Они двигались и кружились, одна мелодия сменяла другую, и Невиллу стало казаться, что он всегда умел танцевать. Ханна одобрительно улыбалась, добавляя простые па с поворотами, и вид её довольного, разгорячённого лица напротив переполнял его давно забытой, детской радостью.

После одного из поворотов Ханна случайно прижалась к нему, и Невилл впервые в жизни испытал полное, неповторимое счастье от соприкосновения с другим человеком. Он вовсе не чувствовал себя тюфяком — наоборот, старался вести, как Ханна его и просила, кружась с ней в разные стороны, а она послушно следовала за ним, прижимаясь всё сильнее. Невилл смотрел на её лицо и желал, во имя всех богов, чтобы она почувствовала хоть часть его душевного подъёма. Заиграла рождественская мелодия, Ханна вдруг подняла голову и обняла Невилла второй рукой. Он тут же последовал её примеру, опуская освободившуюся руку ей за спину, чуть ниже талии. В этот момент ему хотелось лишь одного — держать Ханну как можно дольше и чувствовать, как она обнимает его за плечи.

— У тебя получилось, — она приподняла голову и коснулась носом его шеи. — Ты… от тебя приятно пахнет.

Невилл с ужасом подумал о том, что принимал душ утром, а за день успел и замёрзнуть в снегу, и вспотеть в бою, и снова замёрзнуть, и теперь разогреться так, что его бросило в жар. Он очень надеялся, что в её словах не было иронии.

— А ты… твои волосы… Они сладкие, — Невилл глянул на её губы и подумал, какими сладкими они окажутся, если только он рискнёт побороть свою робость и попросит её о поцелуе. — Ханна, ты согласишься… стать моей девушкой? — спросил он, потому что, по его мнению, так полагалось. Это значило, что между ними никто не стоит, что он ей симпатичен настолько, чтобы гулять с ним, видеться каждый день, оставаться вдвоём и, конечно же, целоваться.

Они всё ещё двигались в такт музыке, но уже без кружений и поворотов.

— С удовольствием, — она приподнялась на цыпочки и осторожно поцеловала его в щёку.

— Ханна, ты… всегда мне нравилась, — начал Невилл, — а в последнее время я много думал…

Она коснулась губами его губ, и Невилл понял, что слова будут только мешать. Закрыв глаза и прижавшись к её губам, он крепко её обнял, продолжая покачиваться, пропуская такты. В голове всё смешалось, будто он выпил не один бокал, а целую бутылку Огденского.

Он ей нравится, это точно, раз она его целует, да ещё так горячо!

Невилл совсем не умел целоваться, но тут, как и в танцах, ему нужны были лишь доверие и поддержка. Это оказалось просто, только дух захватывало так, что трудно было дышать.

Открыв глаза через бесконечно долгую минуту, Невилл вдруг встретился с её взглядом, туманным и немного пьяным. Целовать Ханну, глядя ей в глаза, было ещё приятней, но прижиматься к ней стало ужасно неловко. Музыка сменилась на более быструю, и они наконец отстранились друг от друга. Ханна взяла его за руки и пробормотала:

— Спасибо за танец.

Он судорожно сглотнул.

— Ты пойдёшь со мной на рождественский бал в министерстве? Все сотрудники могут привести с собой пару, и раз ты теперь моя девушка, я подумал…

— Конечно, — она радостно кивнула. — А ты поможешь мне выбрать платье?

— Да, но… — Невилл слегка опешил. — Я не очень разбираюсь в моде.

— Просто скажешь, хорошо ли оно сидит. Можем начать прямо сейчас. Наверху.

Невилл просиял и ощутил такой прилив сил, будто его напоили бодрящим зельем. Подхватив ойкнувшую от неожиданности Ханну на руки, он направился в сторону лестницы и успел подняться на три ступеньки, как произошёл страшный конфуз: по потолку паба словно молния пронеслась, а затем у него над головой появился Патронус в виде золотистой лисы.

— Невилл, всё в порядке? Будешь ли ты к ужину? — произнёсла лиса бодрым старушечьим голосом и медленно испарилась, оставив после себя облачко золотистого тумана.

Невилл чуть не упал от неожиданности. Как только Патронус исчез, он опустил Ханну и сердито выпалил:

— А если бы я был на задании? Мерлин, ну сколько можно?

Он сел на крутую ступеньку, понимая, что самый романтичный момент в его жизни был безнадёжно испорчен. Ханна села рядом и положила руку ему на плечо.

— Тебе кажется, что бабушка слишком тебя опекает, но у тебя опасная работа, а у неё в жизни было достаточно потрясений.

Его всегда поражало, как быстро Ханна находила правильные слова. Всё еще злясь, он с сомнением глянул в сторону камина. Из Дырявого Котла в его дом можно было перенестись за несколько секунд, но ему не хотелось уходить.

— Хочешь, чтобы я распечатала сеть? — спросила Ханна, поймав его взгляд.

— Нет. Я пошлю Патронус и скажу, что провожу свободное время со своей девушкой! — воскликнул Невилл.

Ханна задумчиво нахмурилась.

— А может, лучше так: «Всё отлично, поужинал с друзьями, буду утром». М-м?

Невилл глянул на неё со смесью удивления и благодарности. «Буду утром» радостным эхом звенело у него в голове, когда он достал палочку из бокового кармана своих аврорских брюк. Она хочет, чтобы он остался у неё до утра.

Повторив сообщение Ханны слово в слово, Невилл отправил Патронус, и посмотрел на неубранные столы.

— Хочешь, я помогу тебе с посудой?

Ханна поднялась со ступеньки и ответила как настоящая хозяйка паба:

— Лучше допей чай. Я так наловчилась всё делать с помощью магии, что помощник будет только мешать.

Вероятно, она боялась, что он перебьёт ей всю посуду.

Невилл послушно вернулся за столик, подогрел заварник и стал пить крепкий, ароматный чай, любуясь тем, как Ханна отправляет тарелки в мойку, затем под пар, а потом ровным рядком в сушку. На это у неё ушло всего несколько минут. Затем она отправила щётки чистить столы и пол, и Невилл подумал о том, что по сложности, аккуратности и точности домашние заклинания ничуть не уступают боевым. Ханна подошла к входной двери и запечатала её защитным заклинанием, которое ей когда-то показал Невилл, а затем стала по очереди гасить свечи и новогодние фонарики.

Зачарованные остролисты медленно кружились под потолком, ёлка переливалась огнями. Невилл крайне редко не ночевал дома и очень переживал, что в паб ворвётся лиса с новыми вопросами. Но время шло, а Патронус не прилетал. В конце концов, даже его бабушка должна была понять, что он имеет право на личную жизнь.

Однако теперь, когда радостное возбуждение улеглось, подняться в спальню казалось Невиллу не самой хорошей идеей. У него никогда и ничего не получалось с первого раза: котлы взрывались, заклинания летели мимо, аппарация заканчивалась расщепом… Ему ужасно не хотелось выглядеть идиотом в глазах Ханны. С другой стороны, тренироваться с кем-то другим казалось немыслимым. Впав в лёгкий ступор от этой внезапно возникшей дилеммы, Невилл не заметил, что Ханна сидит напротив него и внимательно смотрит ему в лицо.

— Что-то случилось? — спросила она, пряча палочку в карман платья.

Обманывать Ханну было не так-то просто.

— Наверное, мне всё же стоит пойти домой...

Она замерла в изумлении, а потом так растерянно заморгала, что Невиллу стало ужасно стыдно.

— Прости, если была слишком навязчивой. Просто мне показалось…

Из двух зол — «раскрыть ужасную правду» или «обидеть Ханну» — он всё же решил выбрать первое.

— Нет, это ты меня прости. Понимаешь, — ему было трудно подобрать слова, — я очень сомневаюсь, что смогу соответствовать твоим ожиданиям. Не хочу тебя разочаровывать. Дело в том, что я не только в платьях плохо разбираюсь, но и во всём остальном, — он многозначительно умолк, надеясь, что не придётся ничего говорить прямым текстом.

Ханна выдохнула с облегчением.

— Ну, если мы смогли неплохо станцевать, уверена, всё остальное у нас получится не хуже, — сказала она с еле заметной улыбкой, и Невилл немного приободрился. — Не знаю, как у нас дальше сложится, но… для первого раза я выбрала бы только тебя.

— А я тебя, — выпалил Невилл, не задумываясь.

Ну вот он и сказал правду.

— Тогда начнём с платьев, а дальше, как пойдёт. Если ты передумал нести меня на руках, я могу подняться сама.

Невилл не стал ждать второго намёка. Он обошёл стол и быстро подхватил Ханну на руки.

Её тёплое дыхание приятно щекотало его левое ухо, пока он шёл на второй этаж; над их головами медленно плыл венок остролиста. На верхней ступеньке Невилл остановился, глянул на паб сверху вниз, и вдруг его осенило: его первая, неудачная попытка уже закончилась — на третьей ступеньке, с появлением Патронуса.

— У меня есть одно голубое, в горошек, — прошептала Ханна ему на ухо, — одно чёрное, с глубоким вырезом, и одно тёмно-синее, в пол.

Он счастливо улыбнулся, понимая, что Ханна будет чудо как хороша в любом платье.