Невестка (джен)

Доран светился от счастья. Хоть он и был одет в черное, но теперь сиял даже ярче, чем когда Мелларио увидела его впервые — принца в алом, золотом и оранжевом.

— Ты ему подходишь. Никогда не видел его таким счастливым, как после свадьбы с тобой, — прошептал Оберин ей на ухо, пока Доран строил смешные рожицы, забавляя дочь.

Тихий ответ Мелларио потонул в смехе Арианны.

* * *

Оберин целовал невестке руки, восхвалял ее, именуя зрелищем, отрадным для одинокого сердца, и называл «моя дорогая сестрица». Мелларио была тронута, хотя знала, что на самом деле он тоскует по родной сестре, которая сейчас жила на Драконьем Камне.

Он назвал ее также «королева сердца моего брата», и Доран покраснел, пробормотав что-то бессвязное, но отрицать этого не стал. Мелларио гадала — не сейчас ли заговорить с мужем о том деле, большом деле.

Не сейчас, решила она, поглаживая живот. Это дитя может оказаться еще одной девочкой, сестрой для Арианны.

«Они отсылают своих сыновей, эти жестокие вестеросцы — отнимают младенцев от материнской груди и заставляют жить и расти среди чужих людей», — предупреждал Мелларио отец. Преувеличение, конечно же — Дорану исполнилось девять, когда он отправился на Соленый Берег, едва ли его можно было назвать младенцем, цепляющимся за материнскую грудь.

Но девять лет — все равно рано, слишком рано. Мелларио переубедит его. Если родится сын, она убедит Дорана вовсе его никуда не отсылать. Она не сомневалась, что сумеет это сделать.

* * *

Доран и Оберин обменялись взглядами — мрачными, обеспокоенными.

— Что такое? Он... с ним что-то не так?

«Я буду любить тебя», — яростно поклялась она. — «Я буду любить тебя, даже если ты рожден слепым и немым. Несмотря ни на что».

— Нет, любовь моя. Он — само совершенство, — ответил Доран и нежно поцеловал жену в лоб, а Оберин при этом старательно избегал ее взгляда.

* * *

В тот день, когда мир Мелларио рухнул, Арианна рассказывала младшему брату историю великой любви принца Марона и его невесты-Таргариен.

— Принцесса Дейнерис — королева сердца принца Марона, как мама — королева папиного сердца, — сказала Арианна младенцу в колыбели, глядя при этом на мать и пытаясь выманить на ее лицо улыбку. Мелларио поцеловала дочь в щеку, искренне рассмеялась и ответила:

— Квент еще слишком мал, чтоб понимать твои сказки о великой любви.

Злые вести принес принц Ливен; приехав навестить дом после долгого отсутствия, дядюшка Дорана, служивший в Королевской гвардии, шлепнул внучатого племянника по заду, назвал его крепким парнем и поинтересовался, когда мальчишке придется отправиться к Айронвудам.

Поначалу Мелларио не забеспокоилась, подумав, что он всего лишь шутит.

— Не думаю, что Айронвуды пожелают возиться с младенцем, которому едва две луны минуло, — ответила она с улыбкой, чтоб поддержать шутку.

Ливен Мартелл нахмурился:

— С Айронвудами точно не скажешь. Их гордыня... ну, скажем так, я бы не удивился, если они потребуют Квентина раньше, чем обычно детей отправляют на воспитание.

Мелларио тоже нахмурилась, улыбка вмиг пропала с ее лица:

— Потребуют? С чего бы им требовать такого? Доран не обещал отдать Квента на воспитание — ни им, ни кому-то еще.

— Но ты ведь знаешь. Разве муж тебе не сказал?

Она была слишком ошарашена, чтоб ответить хоть слово.

Дядя Ливен посмотрел на нее с жалостью — и рассказал всю историю: как Оберин затащил в постель любовницу Эдгара Айронвуда, о поединке и о том, что случилось после, о долге крови и о цене, которую Айронвуды потребовали от Мартеллов.

«Моя дорогая сестрица». Мелларио затошнило при одном воспоминании о словах Оберина. Змея. Ядовитая гадина.

А ее муж? Лгун и притворщик. Ложь невысказанная — все еще ложь.

А сама она? О, сильнее всего Мелларио проклинала собственную наивность и глупость. Как она могла ничего не заподозрить?

* * *

Король ее сердца, уже переставший быть королем, не отступил и не попытался отвернуться, когда Мелларио выступила против него.

— Это правда? — потребовала она ответа, стараясь говорить спокойно, удержаться от криков и слез.

Доран кивнул. Он знал, что не стоит ни прикасаться к ней, ни пытаться найти слова утешения. В этот миг Мелларио хотела от него лишь ответов — и ничего больше. По крайней мере, хоть это он о ней знал.

— Наш сын? Но почему наш? Почему не Оберина? Это он преступил закон, не ты. Он должен ответить, а не мы.

— Потому что я — принц Дорна, а он — нет.

— И когда же ты собирался мне рассказать? В тот день, когда отобрал бы у меня сына? Ты думал ждать до того времени?

Дожидаться ответа Мелларио не стала. Само присутствие Дорана ей опротивело, и она выбежала из его кабинета прежде, чем успела услышать, как тот зовет ее по имени.

* * *

— Сестра.

— Я тебе не сестра, — яростно прошипела Мелларио сквозь зубы. «Верни все обратно», — хотелось ей закричать. — «Сделай все, как раньше. Обрати время вспять, когда тебе было шестнадцать, и пусть ничего этого не случится. Ничего!»

Оберин подступил к ее креслу, опустился на одно колено и попытался взять ее за руку:

— Невестка. Мелларио, я...

Она ударила его по лицу, сильно, оставив отпечаток своего кольца на вспыхнувшей щеке. Оберин ничего не сделал в свою защиту, даже не попытался отстраниться — отошла прочь сама Мелларио. Она резко выпрямилась, направилась к окну и повернулась к Оберину спиной.

— Прости меня. Если б я догадывался, что цену заплатит мой брат...

— Не только твой брат. Его сын. Его жена. Стоила она того — девка лорда Айронвуда? Была она лучшей из всех, кого ты пробовал? Скажи мне хотя бы это, — полным презрения голосом процедила Мелларио.

— Есть один способ. Все еще можно исправить, сделать так, чтоб вам с Дораном не пришлось отдавать Квента Айронвудам.

— Не называй его по имени! Не смей называть моего сына по имени.

— Я могу все исправить. Могу, только поверь мне, прошу. Есть средство.

Она обернулась, чтоб посмотреть ему в лицо:

— Какое еще средство?

Оберин подошел ближе, в его глазах, как в черных прудах, плескалось отчаяние:

— Мое средство, — мягко, очень мягко, сказал он.

«Его средство» принесет в Дорн битвы и кровь, Мелларио не сомневалась. «Его средство» развяжет войну с Айронвудами.

И с чего бы ей о том тревожиться? Она не была дорнийкой — всего лишь иноземкой в чужой стране. Мелларио сожгла бы весь Дорн, только бы спасти своего сына.

Но когда Дорн запылает, что будет с принцем Дорна и его детьми? И со всеми остальными детьми?

«Принцу легко созвать копья, но в конце за это заплатят дети», — сказал Доран, впервые показав ей Водные Сады.

Оберин схватил Мелларио за руки:

— Скажи лишь слово, невестка. Скажи, и я все исправлю ради тебя.

В конце за это заплатят дети.

Она оттолкнула его:

— Нет. Ты и так уже натворил бед — больше, чем следовало.