Дело без трупа (джен)

Сложнейшее дело было завершено. Мейсон одержал в суде блестящую победу. Невинный обвиняемый был оправдан, а хитрый негодяй угодил за решётку.

— Я думаю, после такой напряжённой работы вы с Деллой имеете право на выходной, — сказал Пол Дрейк и чуть заметно подмигнул Мейсону. За последние двадцать лет гениальный адвокат и его верная секретарша не продвинулись в своих отношениях ни на сантиметр, и Дрейк решил их чуть-чуть к этому подтолкнуть. Ещё утром он подбил друга отослать телефонистку, чтобы не стреляла тут глазками.

— Возможно, ты прав, Пол, — кивнул Мейсон. — Иногда надо и отдыхать. Пойду куплю удочки и посижу на берегу. Делла, ты тоже свободна. — И он направился к выходу.

— Стоп, Перри! — сказал Дрейк. — Так нельзя. Если Делла сейчас уйдёт домой, она тут же начнёт стирать, убирать, мыть посуду и ещё сильнее устанет. По-моему, было бы отличной идеей пригласить её в ресторан.

Делла улыбнулась и посмотрела на Дрейка сияющими глазами.

— Пол, неужели я это слышу от тебя? — восторженно спросила она.

— Вот и сходите, — добродушно усмехнулся Мейсон. — Вы красивая пара. А я за удочками.

И он опять взялся за ручку двери, но Дрейк снова его остановил.

— Я имел в виду не себя, Перри.

— А кого? — нахмурился адвокат, и на его мужественном лице отразилась недюжинная умственная работа.

— Да пригласи же её уже на ужин, Перри! — крикнул Дрейк, и у Деллы опустились уголки рта.

— Хорошая идея, Пол. Делла, не сходить ли нам в ресторан?

— Отлично, Перри, — согласилась секретарша, умело скрывая за улыбкой своё разочарование, и подошла к шефу. У самой двери она оглянулась и бросила короткий, но многозначительный взгляд на Дрейка. Тот ослепительно улыбнулся, думая, что сделал счастливыми двух человек.

И тут затрещал телефон. Делла бросилась к аппарату с таким видом, словно у неё свалился с плеч тяжкий груз.

— У нас выходной, — напомнил Мейсон, но секретарша уже приступила к работе. Она всегда брала на себя переговоры с клиентами в отсутствие телефонистки.

— Алло… — Делла произнесла обычный в таких случаях набор слов, давно набивший Мейсону оскомину, записала имя клиента и, бесцветно глянув на Дрейка, сказала: — Не кладите трубку, мисс О’Лит. Мистер Мейсон здесь, я сейчас узнаю, готов ли он вас принять. — И обратилась к шефу: — Перри, женщина в безвыходном положении. Родной брат выгнал её из дома на необитаемый остров. Она чудом оттуда выбралась, но теперь ей грозит суд и тюрьма. Лишь ты можешь ей помочь.

— Конечно, Делла. Я приму её, — ответил Мейсон, радуясь, что не надо идти ни в ресторан, ни на рыбалку, а можно спокойно поработать.

— В таком случае я её позову. Она за дверью, — шепнула Делла и сказала в трубку: — Заходите, мисс О’Лит. Мистер Мейсон ждёт вас.

Дрейк вздохнул и воззрился на дверь в предвкушении появления таинственной мисс О’Лит. Он давно сотрудничал с Мейсоном и знал, что все женщины, которые сюда приходят, юны и ослепительно красивы.

Дверь бесшумно отворилась, и вошла посетительница. Все замерли, а Дрейк поперхнулся. Мисс О’Лит оказалась костлявой дамой лет пятидесяти, причём с хвостиком, причём с большим. Одета она была в серую блузку с кружевами и старомодную чёрную юбку в пол, а её волосы, высоко взбитые химической завивкой, дерзко торчали из-под широкополой соломенной шляпы. Дама опиралась на зонтик-трость, который, учитывая выражение лица хозяйки, вполне мог стать оружием.

— Мисс Барбара О’Лит, — представила посетительницу Делла.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Дрейк. — Бывай, Перри. — И удалился, думая: «Напьюсь. Сегодняшний день состоит из одних разочарований».

Но на лице адвоката не дрогнул ни один мускул.

— Пройдёмте в кабинет, мисс, — невозмутимо сказал Мейсон и открыл дверь перед Барбарой. Делла проводила их дежурным вежливым взглядом.

В кабинете, усадив гостью и усевшись сам, Мейсон сходу предложил:

— Давайте приступим к делу, мисс О’Лит. Пожалуйста, изложите вашу проблему. В чём суть?

— Да везде! — завопила дама, закатив глаза. — И на кроватях, и на полу, и на ковре, и в углу! А стоит взяться за веник — братец начинает орать: «Не тронь моих зверюшек». Он их полный дом натащил! И если б только кошек, а то и собак, и коров, и антилоп, и волчиц, даже бегемота приволок!

— Выпейте воды, мисс.

— Благодарю, но я предпочитаю виски. — Барбара вытащила из кармана фляжку, приложилась пару раз и уже более спокойно продолжала: — Эйб превратил дом в гадюшник. Огород стал полигоном для скотины. Из-за моего драгоценного братца я так и не вышла замуж! Кому нужна невеста, чьё платье пропахло навозом и псиной? А когда я попыталась навести порядок, он выгнал меня из дома и через суд отправил на необитаемый остров. Добрые люди помогли мне вернуться на материк, но теперь мне негде жить.

— Ваша история поразительна. Но давайте по порядку. Откуда у вашего брата склонность подбирать живность?

— Эйб по профессии ветеринар, но вместо того чтобы делать деньги, лечит чужое зверьё бесплатно. Всех подброшенных оставляет у себя. Для скотины у него есть место, а для родной сестры — нет! А недавно взял моду лечить и диких животных. Вы представляете, как это опасно? Мы чудом не заразились бешенством.

— Действительно, кошмар. А на что вы жили?

— Я продавала на рынке зелень с огорода, а зимой вязала синие чулки. Ну и животные кое-что приносили: кто капусту, кто свёклу. Свой-то огород затоптан. Так и перебивались с хлеба на воду.

— Значит, ваши зверюшки травили не только ваш огород, но и чужие?

— Нет, что вы! — Барбара запуталась. — Ничего они у соседей не травили, они на дороге подбирали, что с машины упало. У меня в хозяйстве всё идёт в ход. Мы люди бедные.

— Сочувствую вам.

— Нет, вы не подумайте, что я прошу бесплатной услуги! Мне удалось кое-что скопить, — и она, порывшись в ридикюле, извлекла потёртый синий чулок, набитый чем-то тяжёлым. Мейсон намётанным глазом определил содержимое как черепки битой посуды, но не подал виду.

— Я ни в коей мере не подвергаю сомнению вашу платежеспособность, — заверил он хитрую тётку. — Уточните, в чём обвинил вас брат, что суд избрал столь суровое наказание.

— В выметании котиков из дома метлой, и в результате меня приговорили к ссылке! Но я никого не выметала, это чистой воды клевета. Так, пару раз махнула веником. Да и котики были морские, но кого это волнует? В общем, теперь я хочу восстановить справедливость, снять с себя обвинения и отсудить у непутёвого брата свою часть жилья. И наконец-то оформить бизнес-лицензию — надоело уже прятаться на острове от проверок.

— Разве вас туда не сослали?

— Ну… Не совсем так, — заюлила Барбара, — в первый раз меня действительно сослали, но брат подал апелляцию, и меня вернули… Там, на острове, оказалось вполне неплохо. Я сплела хижину из тростника, научилась ловить рыбу и варить компот из манго. Я женщина слабая, беззащитная, мне трудно заработать денег на оформление документов, проще отсидеться.

— Я смотрю, вы разносторонняя личность, — прищурился Мейсон. — Что, так и удирали на остров при каждой проверке?

— Да. Представляете, какая беспокойная у меня жизнь?

— Билеты на самолёт стоят дороже, чем лицензия, — возразил Мейсон.

— Какой самолёт! Я их боюсь. На остров и обратно меня бесплатно возят знакомые.

— Те самые добрые люди?

— Да. Сомалийские пираты. У них главарь с такими нечёсаными усами, у него ещё кличка смешная. Как же его — Барладап, что ли. Запамятовала. Если бы не они, сидеть бы мне в каталажке, — мисс О’Лит утёрла слезу рукавом.

— Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы вас восстановили в правах на недвижимость, — твёрдо пообещал Мейсон. Если раньше он готов был взяться за работу, чтобы увильнуть от выходных, то теперь дело заинтересовало его по-настоящему. Он захотел разобраться в этой сложной ситуации и расставить точки над i. Чутьё подсказывало ему, что болтливая старуха — ниточка, потянув за которую, он вытащит на свет нечто грандиозное.

— Я так вам благодарна! — воскликнула Барбара и снова отхлебнула из фляжки.

— Но будьте добры, перестаньте вводить меня в заблуждение. В ваших словах слишком много путаницы. Сначала вы сказали, что вам негде жить, но через пять минут выяснилось, что проблема в вашем левом бизнесе.

— Это у меня от волнения всё в голове перемешалось! Клянусь, я чиста перед законом. Вот только документы оформлю — и буду совсем чиста.

Вдруг за дверью кабинета раздались грохочущие шаги и успокаивающие, рассудительные крики Деллы. Кто-то открыл дверь с ноги, и на пороге появилась полицейская группа захвата.

— Мисс Барбара О’Лит, вы арестованы по подозрению в убийстве! Сопротивление бесполезно. Пройдёмте с нами.

Гостья сдвинула косматые брови и встала в боевую позицию, выставив зонтик как шпагу.

— Убийство? — удивился Мейсон. — Вы мне рассказали совсем другое, мисс О’Лит.

— Да она всем врёт, — сказал из предбанника лейтенант Трэгг.

— Но это не повод отправлять за слабой беззащитной женщиной целую группу, — ответил адвокат.

— Вы её не знаете! Вчера эта слабая женщина своим зонтом отдубасила троих наших.

— А вы ко мне первые полезли! — крикнула Барбара, потрясая зонтиком.

— Мейсон, не мешай, пусть её забирают, — приказал Трэгг. — У нас свежий труп, и все улики указывают на неё.

— Я никого не убивала! — крикнула Барбара.

— Значит, так, мисс О’Лит, — жёстко сказал Мейсон. — Немедленно сдайте ору… зонт и позвольте полицейским препроводить вас в камеру. Если вы невиновны — обещаю вас вытащить.

— Ну если обещаете… — Барбара вздохнула и протянула копам зонтик ручкой вперёд.

* * *

— Зачем ты меня сюда приволок? — страдальческим голосом спросил Дрейк, зажимая нос.

— Мы должны выяснить, в какой обстановке жила моя подзащитная, и расспросить этого Эйба О’Лита. Я подозреваю, что Барбара сказала не всю правду. А вот и сам хозяин!

Из покосившейся лачуги вышел бодрый лысеющий старичок в давно не стиранной медицинской форме, когда-то зелёной, а ныне серо-буро-козявчатой, и помахал им рукой, приглашая. Мейсон и Дрейк мужественно перешагнули через ужа, обошли медитирующую гориллу и, сопровождаемые тремя тявкающими гиенками, добрались до порога, по чистой случайности не наступив в коровью лепёшку.

— Проходите, проходите! — суетился старичок. — К стенам в коридоре не прикасайтесь — спугнёте летучих мышей. Вы будете чай или кофе? Не наступите на хвост. Пожалуйте на кухню. Осторожно, здесь тоже хвост. Вот сюда, по коридору и налево, мимо клетки. Я бы вас в гостиную пригласил, но у меня там слон.

Усадив гостей на единственную свободную лавку, хозяин согнал с плиты стаю голубей и под хлопанье их крыльев водрузил на огонь старинный медный чайник.

— Чем могу служить? К жирафам на дом не выезжаю, сразу говорю.

— Мистер Эйб О’Лит, — обратился к хозяину Мейсон. — Моя фамилия Мейсон, а это мистер Дрейк, частный детектив. Я представляю в суде интересы вашей сестры Барбары.

— Так она нашлась? — всплеснул руками мистер О’Лит. — Вот счастье-то! Я уже с ног сбился. Приходится самому стирать, самому готовить, самому доить корову… — Тут снаружи раздалось громкое мычание, и в открытую форточку просунулась пыхтящая коровья морда. — Подожди, Мэгги! Не видишь, я разговариваю с гостями? — он сунул корове полбуханки белого хлеба, и животное убрало морду из кухни. — Я безумно рад, что Барбару нашли. Когда она возвращается?

Гости переглянулись.

— Ваша сестра утверждает, что вы через суд выслали её из страны, — деликатно заметил Мейсон.

Старичок так и сел.

— Это… Это… — Тут засвистел чайник, и старый Эйб снова засуетился, расставляя чашки и насыпая заварку прямо в них. — Простите, у меня нет заварника, обезьяны разбили. — И вдруг хлопнул по столу ладонью: — Никого я никуда не высылал! Я бы никогда не стал подавать в суд на родную сестру, какой бы мегерой она ни была. Десять лет назад было дело, горилла переоделась человеком и засудила мою сестру, но потом правда раскрылась. За Барбарой выслали вертолёт, но оказалось, что она уже вернулась сама — на каком-то задрипанном паруснике в компании подозрительных личностей. Так что от меня не было никаких обвинений, всё подстроила горилла. А сейчас, видимо, опять кто-то из животных решил покуролесить. Они у меня такие проказники! — он погладил по чешуйчатой башке комодского варана. — Барбара пропала две недели назад, и за эти две недели я чуть не окосел! — он утёр пот со лба и плюхнулся на трёхногую табуретку. К нему на колени тут же прыгнул сурикат и начал вылизываться.

— А вы обращались в полицию? — спросил Дрейк.

— Да звонил… Вы же знаете, как они отвечают: может быть, она просто погулять пошла, или к родственникам поехала, и вообще мы на бытовуху не выезжаем. Вот будет труп — тогда и звоните.

— Надо было записать звонок на магнитную ленту, — прокомментировал Мейсон. — Тогда у вас были бы доказательства недобросовестного отношения дежурного.

— Помилуйте, мистер Мейсон, откуда у бедного сельского ветеринара магнитофон? По правде говоря, с тех пор Барбара стала часто отлучаться надолго без предупреждения, так что в словах полиции был свой резон... — Эйб двумя пальцами выудил из ближайшей к Дрейку чашки голубиное перо и налил кипяток. По кухне разлился аромат заварки, смешанный с чем-то ещё. — Вам с сахаром или без?

— Без, — процедил Дрейк, отодвигаясь. Мейсон ограничился отрицательным жестом и сделал отвлекающий манёвр, переключив внимание хозяина на чайник:

— Откуда у вас эта антикварная вещица, мистер О’Лит?

— О, это единственное, что осталось от наследства моего деда, Эйба Дулитла. Если бы не полуглухая и безграмотная переписчица, я и сейчас носил бы нашу исконную фамилию. Вот печенье к чаю, — и он, согнав с блюда белку, поставил его на стол.

— Благодарим вас, мистер О’Лит, но нам пора. Я выяснил всё, что нужно, и теперь нам нельзя терять ни секунды.

— Но ведь она вернётся, правда же? Без сестры я как без рук.

— Это видно, — сказал Дрейк, вставая и отряхивая комки шерсти с брюк.

— К сожалению, сейчас она под стражей. Я делаю всё возможное, чтобы снять с неё обвинения, — заверил его Мейсон.

— Ох ты ж… — старичок протёр лысину салфеткой. — Говорил я ей: оформи лицензию. А ей всё денег жалко было. Вот и доигралась.

— Увы, всё гораздо сложнее — её обвиняют в убийстве. Но я твёрдо намерен её вытащить.

— В убийстве? — перепугался старик. — Да она и мухи не обидит!

— Барбаре повезло, что у неё лучший в округе адвокат, — ввернул Дрейк, пробираясь к выходу сквозь тявкающий, урчащий и шипящий чешуйчато-меховой ковёр. — Вот посмотрите, Перри Мейсон не только вытащит её из-за решётки, но и повернёт дело так, что перед ней все будут виноваты.

— Мне приходилось распутывать и не такие дела, — добавил Мейсон, и они с Дрейком покинули этот гостеприимный рассадник. Вслед им неслось мычание, гавканье, блеяние, тявканье, свист, уханье, кудахтанье и какие-то совсем уж дикие звуки, которые мог издавать только динозавр.

— Кто это орёт? — спросил Дрейк.

— Впервые слышу, чтобы у животного был такой голос, — ответил Мейсон, шагая по непрополотой картошке.

Вдруг у них на пути возник прямо из воздуха четырёхголовый дракон высотой с небоскрёб и человеческим голосом закричал:

— А ну пошли отсюда! Брысь, окаянные!

Детективов не нужно было просить дважды — со всех ног они ломанулись обратно в хижину. Дрейк выхватил пистолет и на ходу отстреливался, но дракон плевал на пули. И в прямом, и в переносном смысле. Не успели они добежать до спасительного убежища, как оттуда выскочил хозяин.

— Не бойтесь! — крикнул он. — Нет никакого дракона, это удав-гипнотизёр балуется. Прекрати, паршивец! Взял моду — пугать гостей. — Старик нагнулся и за хвост вытащил из травы двухметровую жирную змею. Дракон тут же исчез.

— Нормально, — сказал Дрейк. — Милые у вас тут зверюшки.

— Ага! — расплылся в улыбке Эйб. — Хоть кто-то меня понимает. А Барбаре вот не нравятся…

— Чтоб я ещё раз пошёл с тобой в поле, Перри, — проворчал Дрейк, садясь за руль.

— Брось, Пол, ты же сыщик. Тебе и не такое приходится видеть по долгу службы.

— Хибара этого самаритянина даже для моих железных нервов оказалась тяжёлым испытанием. Брат и сестрица друг друга стоят. Ещё никто и никогда не пытался напоить меня чаем с перьями! — Мотор взревел, и машина двух детективов рванула с фермы старого Эйба О’Лита.

— Будем в городе — притормози у морга, — попросил Мейсон. — Нам нужно осмотреть труп.

— А кого убили-то?

— Какого-то бродягу. Личность уже установили. Трэгг рассказывал, что убийство было совершено зонтиком, а рядом с трупом на песке кто-то написал букву «Б».

— С этой буквы начинается имя твоей подзащитной. Не завидую тебе — оправдать её будет сложно.

— Я не берусь за лёгкие дела, — загадочно ответил Мейсон.

* * *

Лязгнул открываемый засов.

— Уверены, что не нуждаетесь в сопровождении, мистер Мейсон?

— Уверен.

— Ну-ну. Я вас предупредил — старушка боевая, может и в глаз дать, — сказал охранник, и Мейсон понял, откуда у него фингал. Из камеры предварительного заключения раздались проклятья:

— Какая я вам старушка? Мне тридцать девять! — и о железную дверь ударилась миска.

— Это я, ваш адвокат, — сообщил Мейсон, и шум прекратился. — Всё в порядке, — кивнул он охраннику, — можете нас оставить.

Тот хмыкнул, пропустил его в камеру и задвинул засов.

— Доброе утро, мисс О’Лит.

— И это вы называете добрым? — она обвела рукой тюремные стены.

— Вы сами приложили руку, чтобы здесь оказаться. И если хотите выйти, будьте любезны рассказать мне всё — на этот раз без утайки.

— Да вы уже и так всё знаете, — упавшим голосом ответила Барбара и плюхнулась на нары. — Выживала, как могла, продавала чулки да зелень…

— А бизнес-лицензию оформить забыли?

— Запамятовала, — виноватым голосом ответила она. — Что поделаешь, старость, склероз.

— Минуту назад вы утверждали, что вам всего тридцать девять.

— Сорок один, — сухо уточнила Барбара.

— Вот как? А в документах записано, что вам пятьдесят шесть.

— Враньё! — взорвалась мисс О’Лит.

— Значит, вы живёте по поддельным документам? Любопытно…

Барбара вскочила и забегала по камере. Остановившись перед Мейсоном, она вперила в него умоляющий взгляд и протараторила:

— Мистер Мейсон, я открою вам правду. Документы действительно поддельные. На самом деле мне шестьдесят два, но я прошу вас сохранить это в тайне. Я получала паспорт сорок лет назад, в другой стране, и немного приврала. Там было не так строго, как в Штатах. До сих пор жалею, что убавила себе только семь лет, а не десять. Дело давнее и ни на что не влияет, а у меня и так полно неприятностей.

— Понял, — иронично улыбнулся Мейсон. — Можете быть уверены: о вашем маленьком секрете не узнает ни одна живая душа. А теперь перейдём к тому, что действительно важно. Это вы убили бродягу Джона Смита зонтиком? Я был в морге и убедился, что полиция верно установила орудие убийства.

— Нет, конечно! — замахала руками Барбара. — Да у меня и зонтик сломался бы. И вообще, зачем мне кого-то убивать? Тем более бродягу без единого цента.

— Окей, я вам верю. Теперь нужно прояснить второй вопрос: вы действительно каждый квартал сбегали на остров от налоговой? Не отпирайтесь, Эйб рассказал мне о ваших отлучках.

Клиентка замялась.

— Видите ли, мистер Мейсон… У каждой женщины есть свои личные тайны, которые ей не хотелось бы обнародовать.

— У вас с Бармалеем роман? — в лоб спросил адвокат.

— Пфф, как у вас язык повернулся? — фыркнула она. — Как вам не стыдно, какие романы в мои годы? И как вы догадались?

— Я адвокат, моя работа — сопоставлять факты. Частые поездки на остров, бесплатное место на корабле. Отсутствие бизнес-лицензии как отговорка. Ну и наконец — попытка скрыть возраст, это тоже говорит в пользу моей догадки.

— Ребята из его команды нас так и называют: Барри и Барби… Он моя последняя любовь! Но мне бы хотелось сохранить наши отношения в тайне. Барри не спешит звать меня замуж, а портить свою репутацию я не желаю.

— Я понимаю вас. Но мне вы должны довериться.

— Легко сказать — довериться! Я одной ногой в тюрьме. Обвинение в убийстве — не шутка.

— Не шутка? — странным тоном повторил Мейсон. Он задумался, и его лицо просияло. — А что, если это именно… шутка?

— Теперь вы говорите загадками, — нахмурилась Барбара.

— Считайте, что дело выиграно. Мне осталось лишь наведаться в морг ещё раз.

— Но ведь вы там уже были.

— Я должен всё выяснить наверняка, чтобы не оставить Бюргеру ни единого шанса.

* * *

— Прошу всех встать! Суд идёт!

Все встали. Прокурор Бюргер окинул собрание ледяным пронизывающим взглядом. Обычно от этого взгляда люди начинали дрожать, заикаться и признаваться даже в том, чего не совершали. Иногда один взгляд Бюргера заменял собой целое расследование: оказавшись под прицелом холодных серых глаз окружного прокурора, преступник терял волю, раскалывался и был готов на любой приговор, лишь бы Бюргер перестал на него смотреть. А смотрел Бюргер прямо в душу. Его взгляд, подобно разделочному ножу, беспощадно срывал покровы, кожу и плоть, оставляя от бедняги лишь голый скелет, в котором ничего не утаишь.

— Объявляю суд открытым! — провозгласил судья Камерон. — Слушается дело Барбары О’Лит, обвиняемой в незаконной торговой деятельности, сопротивлении полиции активными действиями зонтиком, выметании котиков и убийстве.

— Протестую! — воскликнула Барбара со скамьи подсудимых. — Дело о котиках закрыто.

— Протест принимается. Слово предоставляется окружному прокурору Гамильтону Бюргеру.

На лице Бюргера промелькнула садистская ухмылка. Все присутствующие заметно побледнели, даже Мейсону на миг стало неуютно, но храбрый адвокат быстро взял себя в руки. Он вспомнил, что всегда уделывал Бюргера, и это придало ему уверенности, к тому же он хорошо поработал над защитной речью. Барбара посмотрела из-под кружевной вуали на своего адвоката, и Мейсон ободряюще улыбнулся. Делла пометила что-то в блокноте.

— Вызываю в качестве свидетеля Дьюка Фулла, безработного, — объявил прокурор. Из зала вразвалочку вышел мрачный детина со следами попойки на лице. — Мистер Фулл, в каком состоянии вы обнаружили тело?

— Ну, оно лежало. — Фулл поскрёб затылок и добавил: — Горизонтально.

— Где именно вы его обнаружили?

— Напротив фермы О’Литов.

— Какие повреждения были на трупе?

— Оно было проткнуто насквозь. Через дыру виднелся асфальт.

— Не заметили ли вы вокруг тела каких-либо знаков или надписей на земле?

— Кто-то нацарапал на песке букву «Б». Хорошо, что не какую-нибудь из середины алфавита, а то я только первые три знаю.

— Благодарю. Имею сообщить собранию, что экспертиза установила орудие убийства — это был зонт-трость. И, как мы все знаем, с буквы «Б» начинается имя обвиняемой. Есть все основания предположить, что Барбара О’Лит оставила на месте преступления свои инициалы. Свидетель ваш, мистер Мейсон.

— Мистер Фулл, были ли возле тела следы борьбы? — спросил Мейсон.

— Не помню, — свидетель почесал нос, потом пятку. — Я бухой был.

— Ничего страшного. В моём распоряжении есть фотографии с места преступления. Делла, подай конверт, пожалуйста… — адвокат взял у секретарши большой конверт и вынул пачку фотографий. — Здесь прекрасно видно, что возле тела нет ни следов борьбы, ни чьих-либо отпечатков обуви. Создаётся впечатление, что труп прилетел по воздуху. Единственный след, который мы видим — узкая волнистая линия на песке. У меня всё.

— У кого есть ещё вопросы к свидетелю? Ни у кого? Свидетель свободен, — сказал судья. Фулл потопал обратно, чуть покачиваясь и загребая ногами.

— Вызываю в качестве свидетеля Эйба О’Лита, частного ветеринара, — сказал Бюргер.

Раздались шаги и скрип новой обуви. Мейсон не узнал своего недавнего знакомца: сегодня Эйб О’Лит был в цивильном сером костюме-тройке, приличных ботинках и с аккуратно подстриженной бородой. Из жилетного кармана виднелась золотая цепочка от часов. Единственное, что выдавало в нём подбирателя животных, это сидящая на плече жирная серая белка.

— Мистер О’Лит, — обратился к нему прокурор, — ваша сестра действительно занималась незаконным предпринимательством?

— Помилуйте, что может быть незаконного в продаже лука на улице?

— Ага, значит, занималась. Противозаконное предпринимательство в сфере пищевой промышленности.

— Почему только пищевой? Барби ещё носки продавала.

— Чулки! — поправила его сестра.

— Вам не давали слова, — строго сказал судья Камерон.

— Прошу прощения, ваша честь, — поджав губы, извинилась подсудимая и гордо задрала нос.

— Итак, — продолжал Бюргер, — ваша сестра также подрывала государственную экономику нелицензированной деятельностью в сфере лёгкой промышленности. А почему вы её не остановили?

— А на что бы мы тогда хлеб покупали?

— То есть, вы были осведомлены об отсутствии бизнес-лицензии и в сговоре с сестрой осуществляли противозаконную деятельность. А вы знаете, на сколько лет тюрьмы это тянет?

— Протестую! — громко сказал Мейсон. — Обвинение оказывает давление на свидетеля.

— Протест принимается. Бюргер, не оказывайте давления.

— Продолжаю допрос свидетеля, — недовольно оглянувшись на судью, сказал Бюргер. — Мистер О’Лит, где ваша сестра проводила фехтовальные тренировки с зонтиком?

— Не знаю, — растерялся старик. — А она разве тренировалась? Я думал, просто мух отгоняет. У нас на ферме тучи мух.

— Потому что ты запретил мне травить их репеллентом! «Божьи твари, божьи твари…» — визгливо спародировала брата возмущённая Барбара.

— Мисс О’Лит, вам не давали слова, — одёрнул её судья. — Продолжайте, Бюргер.

— Продолжаю. Насколько мне известно, мистер О’Лит, ваша собственная лицензия в порядке. Почему вы, вместо того чтобы жить на свои доходы, эксплуатировали сестру? Ведь лечение животных — весьма прибыльный бизнес.

— Видите ли, господин прокурор, у меня сложилась своя клиентура, немного специфическая, но постоянная…

— Нищеброды к тебе ходили! — опять не сдержалась Барбара. — Ты даже шприцы на мои деньги покупал!

— Мисс Барбара, ещё одно замечание с места, и…

— Молчу, молчу, — закивала подсудимая и незаметно погрозила брату кулаком. Эйб в ответ показал ей дулю.

— Кстати, касательно обвиняемой. Ваша сестра проявляет агрессию к вашим питомцам?

— Ну, ворчит на них. Ей же приходится варить кашу на всю эту ораву и трижды в день за ними чистить.

— Были ли с её стороны угрозы?

— Удаву один раз сказала: «Убью, зараза».

— Как видите, ваша честь, налицо агрессивное поведение и намерение убить. Пока, правда, лишь по отношению к животным, но все серийники так начинали. Мне всё ясно: обвиняемая подрывала государственную экономику, разработала секретную технику фехтования зонтом, впоследствии использованную против полиции, и вынашивала мысли об убийстве. Свидетель ваш, мистер Мейсон.

Адвокат обратился к старику:

— Скажите, мистер О’Лит, ваша сестра помогает вам по бытовой части?

— Не просто помогает, а весь дом на ней. Она и варит, и стирает, и убирает.

— То есть, всеми силами способствует процветанию вашей клиники и трудится ради здоровья и благополучия животных?

— Да, так и делает, хоть и ворчит порой.

— Ваша сестра, несмотря на усталость и раздражение, никого из ваших питомцев не убила, а наоборот, в поте лица ухаживает за ними?

— Так и есть, — кивнул Эйб.

— Прошу отметить самоотверженный труд мисс Барбары и её любовь к животным, ваша честь, — Мейсон повернулся к судье. Камерон скривился, Делла опять записала что-то в блокноте. Мейсон вновь обратился к свидетелю: — Когда мы с Полом Дрейком посещали ваше жилище, я не заметил на вешалке ни одного женского плаща с капюшоном. Означает ли это, что мисс О’Лит предпочитает укрываться от дождя зонтом?

— Да, она всегда с зонтиком ходит. В холод от дождя прячется, в жару от солнца.

— Прошу суд отметить, что обвиняемая использует зонт не как оружие, а исключительно как укрытие от неблагоприятных погодных условий. Зонт — разрешённый аксессуар, на его ношение не требуется документов.

— Протестую! — заявил лейтенант Трэгг. — Она своим зонтом орудует как монтировкой. Трое полицейских покрыты синяками.

— Протест принимается, — скучающе проговорил судья.

— Минуточку, — сказал Мейсон. — Лейтенант Трэгг, в котором часу полицейские пострадали от зонта Барбары?

— В начале десятого вечера.

— Где?

— В переулке между первым и вторым домами на Делл-стрит.

— В означенное время в этом переулке темно, — сказал адвокат, — и моя подзащитная не могла видеть, кто на неё напал. Она подумала, что вы — уличные хулиганы, и всего лишь оборонялась, защищая свою честь и достоинство. Я прав, мисс О’Лит?

— Да! — звонко ответила старушка. — Если бы я знала, что это полицейские, то ни за что не стала бы сопротивляться. Я законопослушная.

— Так мы вам же кричали: «Именем закона!»

— Не расслышала, — бодро парировала подсудимая. — Я глуховата. Мой брат подтвердит.

— Точно! — крикнул с места Эйб. — Я ей, бывалоча, со двора ору: принеси шприц на 22, для слонов, а она мне: «Сам такой!»

— А ты и есть сам такой! В доме ступить негде.

Судья постучал по столу, призывая к порядку.

— Мистер Мейсон, вы закончили? Вызывайте свидетелей защиты.

— Благодарю, ваша честь. Мистер О’Лит, вы свободны. Вызываю Тома Томба, работника морга. — К кафедре вышел утонченный молодой человек с поволокой в глазах и с длинными волосами, крашенными в чёрный. — Мистер Томб, это вы проводили вскрытие?

— Да, сэр, — чуть дрогнувшим голосом ответил тот. У него был высокий тенор.

— Не показалось ли вам что-нибудь подозрительным?

— Затрудняюсь ответить… — молодой человек замялся, нервно сцепив музыкальные пальцы. — Это моё первое вскрытие… Я пошёл в патологоанатомы назло маме…

— Не отвлекайтесь, — судья глянул на часы.

— В общем, труп был какой-то странный. Словно пластмассовый, — свидетель сделал неопределённый жест рукой и манерно повёл плечом. — И совершенно не разлагался!

— Благодарю вас, это именно то, что я хотел услышать, — подытожил Мейсон. — У вас есть что ещё сказать?

— Всё тлен, — пискнул Том.

— Вы свободны.

Трупорез убрался.

— А теперь — внимание! Вызываю своего главного свидетеля. Мистер Джон Смит, прошу вас выйти сюда.

По собранию прошёл ропот, и Делла с гордостью посмотрела на Мейсона. А тем временем к кафедре уже вышагивал косматый бородач в новом костюме, который сидел на нём как деревянный. Видно было, что Смит привычен к более свободному стилю в одежде.

— Но позвольте, этот человек фигурирует в деле не как свидетель, а как жертва! — воскликнул Бюргер. — Мы разбираем дело об убийстве Джона Смита!

— А я вот он собственной персоной, — заявил бородач, вытер нос галстуком и помахал всем рукой. Поднялся шум, и Камерон снова постучал.

— Труп, вам слова не давали! Мейсон, как вы это объясните?

— Объясню не я, а дежурный по моргу. Перед заседанием я распорядился, чтобы его привезли сюда, и он может свидетельствовать, — Мейсон кивнул Дрейку, сидящему вблизи от выхода, а тот дал знак охраннику. Впустили нового свидетеля — невзрачного мужчину средних лет. — Мистер Спектер, расскажите суду о том, что вы сегодня видели в вашем заведении.

Невзрачный мужчина откашлялся, встал в позу оратора и преобразился.

— Смеркалось, — хорошо поставленным голосом начал он. — Я словно почувствовал, что сегодня судьба приготовила для меня сюрприз, и задержался на работе. Мой труд неблагодарен и суров, но я терпеливо несу свой крест, зная, что эта работа необходима и кто-то должен охранять бренные тела усопших до той поры, как они упокоятся в последней гавани, обретя вечную благодать. Начальник, уходя, похлопал меня по плечу со словами: «Работа не волк, в лес не убежит!» Я рассмеялся, ответив неуклюжей шуткой, и скрылся за дверью морга.

— Протестую! — перебил его Бюргер. — Вы не могли сами видеть, как вы скрылись.

— Протест принят. Продолжайте, свидетель.

— А? Что? А, ну да. Захожу я в этот, как его, в морг, а там на столе жмур лежит. Свежачок, значит. Ну, я хотел ему номерок с ноги на шею перевесить, чтоб не свалился, а он, гад, вдруг начал извиваться. Не номерок, а покойник. Я как заору! Чуть остальных покойников не перебудил. А этот, скотина, съёжился и превратился в змею. И уполз. Ну, я с люстры спрыгнул и домой бежать. А дома жена встречает со скалкой…

— Благодарю вас, достаточно, — сказал Мейсон. — У обвинения есть вопросы к свидетелю?

— Есть, — ответил прокурор, потирая руки. — Скажите, уважаемый, какие наркотические вещества вы принимали в тот день?

— Виски, сэр. Как домой пришёл, сразу бутылку выдул. Вы бы тоже выдули, если бы у вас на глазах трупак превратился в змею. Я теперь понял, что означает выражение «спокойный как удав».

— А ДО того вы ничего не пили? Таблетки там, или порошки?

— Нет, сэр, я вообще не пью, и дурью не балуюсь. Мне незачем, у меня на работе такое творится, что не требуется ни вино, ни кино.

Бюргер недовольно покачал головой и отошёл в сторону.

— Свидетель свободен, — с затаённым злорадством произнёс Мейсон. Дежурный по моргу пригладил остатки волос и с видимым сожалением покинул сцену.

— Ваша честь, прошу отметить неадекватность свидетеля, — не сдавался прокурор. — На моём веку ещё ни один труп не превращался в змею.

— А он и не превращался, — невозмутимо сказал адвокат. — Трупа вообще не было!

— А это кто?! — вскипая, показал на Смита прокурор. Смит пожал плечами. Бюргер понял, что получилось глупо, но отступать было поздно. — Экспертиза установила, что труп принадлежит Джону Смиту!

— Я нищий бродяга, мне ничего не принадлежит, — сказал Смит и неловко повёл плечами: ему жал новый пиджак.

— Но позвольте, если мистер Смит стоит здесь перед нами, то чьё тело лежало в морге? — спросил Камерон.

По залу прошла волна ропота. Судья постучал молотком, и воцарилась тишина.

— Чтобы прояснить этот вопрос, я должен вызвать ещё одного свидетеля, — сказал адвокат. — Но, к сожалению, он не умеет говорить, поэтому мне понадобится помощь мистера Эйба О’Лита — единственного человека, который понимает его без слов.

Старый вет снова вышел и встал возле судейской кафедры. По его удивлённому лицу было видно, что он точно так же, как и все остальные, не знает, что задумал Мейсон. Двери открылись, и здоровенный детина внёс клетку с удавом. Раздались женские визги. Кто-то из мужчин выругался.

— Мейсон, что вы себе позволяете? — прошипел Бюргер. — Кто дал вам право превращать зал заседаний в зверинец?

— Это мой свидетель! — скрывая улыбку, ответил Мейсон.

— Но зачем он принёс с собой змею?

— Вы не поняли, Бюргер. Змея и есть свидетель!

— Протестую, — угрюмо буркнул прокурор и отошёл подальше.

— Отклонено, — устало сказал привыкший ко всему судья. — Ну и что у вас на этот раз, Мейсон?

— Это ручной удав с фермы О’Литов. Когда мы с Дрейком туда приехали, то увидели огромное множество зверюшек. Все они были очаровательны, но больше всего нам понравился трёхголовый дракон.

— Четырёх, — с места поправил его Дрейк.

— Протестую! — сказал прокурор. — Ни трёх, ни четырёхголовых драконов не бывает. Драконов вообще не бывает! У меня возникли сомнения в адекватности адвоката и частного детектива.

— Принято, — безразличным тоном произнёс Камерон и украдкой глянул на часы. — Мейсон, объясните, откуда на ферме взялись драконы.

— А их там и не было, ваша честь! Так же как и трупа. И тело, полностью копирующее внешность мистера Смита, и дракон были всего лишь галлюцинациями, которые мастерски умеет внушать эта милая змейка. Учёные доказали, что некоторые виды рептилий обладают гипнотическим даром. Мистер О’Лит, подтвердите способности вашего питомца к гипнозу.

— Подтверждаю, — сказал старик, просунул руку сквозь прутья клетки и погладил чудовище. — Нокки у меня озорник.

— Ничего не понимаю, — ничего не понял судья.

— Мой удав — гипнотизёр, ваша честь. Любит наводить на людей галлюцинации. Может прикинуться чем угодно — хоть драконом, хоть грузовиком. Иной раз такой вид принимает, что перед соседями стыдно. Но если его дёрнуть за хвост, сразу же становится собой.

— Подтверждаю! — крикнула Барбара. — Он сто раз превращался в кучу грязного белья, а когда я брала его, чтобы отнести в стирку, принимал свой обычный вид. Представляете, что мне пришлось вытерпеть на этой ферме? И меня же ещё и обвиняют.

— Получается, что никакого трупа не было, а был всего лишь удав-гипнотизёр? — спросил судья.

— Именно так, ваша честь, — ответил Мейсон.

— А ещё он прикидывался ведром с морковью! Соседских кроликов ловил, гад, а я из-за него штрафы платила, — добавила Барбара, неприязненно косясь в сторону клетки.

— Требую следственного эксперимента! — потребовал следственного эксперимента прокурор. Ему очень хотелось засадить кого-нибудь за решётку.

— Мистер Мейсон, вы можете предоставить собранию неопровержимые доказательства наличия у удава гипнотических способностей?

— Легко, — ответил адвокат. — Майк, перетащи клетку поближе к скамье подсудимых и поставь так, чтобы удав был мордой к Барбаре.

Детина выполнил приказание, и змей, увидев мисс О’Лит, мигом превратился в кучу грязного белья с дерзко торчащей наверху розовой подвязкой. Что тут началось! Все зашумели и вскочили с мест, судья начал стучать молотком и на всех орать, а Барбара, перекрывая этот гвалт, вопила:

— Я же говорила! А вы мне не верили! Верните мне свободу и зонтик!

Эйб дёрнул змея за хвост, и шоу прекратилось.

— А кто написал букву «Б» на песке? — выкинул последний козырь Бюргер.

— Нокки и написал. Он у меня грамотный, — смущённо признался Эйб. — Иногда хвостом такое у входа пишет…

— А почему именно эту букву? И почему сымитировал убийство не чем-нибудь, а зонтиком?

— Ясно же — хотел подставить мою сестру. Не может ей простить того высказывания.

— Требую следственного эксперимента. Пусть удаву принесут грифельную доску!

Требование прокурора было тотчас исполнено, в клетку просунули доску и кусок грифеля. Удав тут же взял его хвостом и написал с ошибкой неприличное слово. Собрание загудело — одна часть осуждающе, другая — одобрительно.

— У кого-то и теперь остались сомнения? — спросил Мейсон.

— Тоже мне, грамотный, — скривился Бюргер. — Вместо «U» написал «A».

— Вы слишком многого хотите от рептилии! — встал на защиту питомца Эйб.

— Подождите, — судья Камерон впервые с начала заседания проявил к делу живой интерес. — Значит, всю эту кашу заварил обидчивый удав, чтобы отомстить сестре своего хозяина? И мы потеряли столько дней, расследуя пустышку? — Собрание зашумело, Камерон ещё раз для верности треснул молотком и вынес вердикт: — Нет тела, нет дела. С мисс О’Лит снимается обвинение в убийстве. Прочие обвинения будет рассматривать соответствующая инстанция. Все свободны.

— А сопротивление полиции? — не унимался прокурор.

— Это было недоразумение, — напомнил Мейсон.

— А незаконная продажа зелени и носков?

— Чулков! — крикнула Барбара.

— Не наше ведомство, — ответил судья. — Бюргер, уймитесь. Дело закрыто.

— А недопустимое обращение с животными?

Тут вперёд выбежала дама средних лет и затараторила:

— Я прошу слова! Я представляю общество защиты животных. Пока шло разбирательство, наши активисты собрали несколько миллионов долларов на развитие клиники мистера О’Лита. Есть предложение отделить клинику от зверинца. Стройматериалы уже оплачены, сотня волонтёров готова работать бесплатно. Для клиники построят новое здание, под зверинец отведено несколько гектаров, а старая ферма вместе с огородом должна остаться в личной собственности мисс Барбары, которая с таким усердием столько лет ухаживала за животными. Мы сделаем всё, чтобы власти приняли такое решение. Мы призовём общественность! Мы — сила!

— Ну наконец меня хоть кто-то услышал! — закричала Барбара. — Спасибо вам большое. И даю торжественное обещание, что у меня на ферме не будет ни единой скотины. Хватит, натерпелась. Я даже от птиц сетку поставлю! Я даже насекомых вымету! Я даже бактерий и микроорганизмов...

Судья, зажав уши, покидал зал заседаний. Барбара обнималась с представительницей зоозащиты, Эйб обнимался с удавом (сквозь клетку), Мейсон торжествующе переглядывался с Деллой, Джон Смит запихивал в урну свой новый пиджак, купленный Деллой на деньги Мейсона. Два фотографа, наконец-то впущенные в зал, ожесточённо щёлкали вспышками.

— Балаган, — фыркнул Бюргер и с каменным лицом вышел.

Мейсон проводил его насмешливым взглядом.

* * *

Позже, когда они втроём — Делла, Мейсон и Дрейк — отмечали в кафе успешное завершение дела, Дрейк невзначай вынул из бумажника два билета и сказал:

— Делла, у меня для тебя сюрприз! Два билета в оперу.

— Пол, это замечательно! Я так счастлива! — просияла Делла, глядя на детектива восхищёнными глазами. Она будто сбросила десяток лет.

Дрейк вручил билеты Мейсону со словами:

— Думаю, вам с Деллой понравится «Принцесса Турандот». А мне пора! — и, сделав ручкой, удалился.

Делла посмотрела на Мейсона, не меняя выражения лица — выдержки и умения владеть собой ей было не занимать, но сброшенные десять лет тут же вернулись.

— Похоже, на этот раз мы не отвертимся, — сказал Мейсон. — Ты ничего не имеешь против Пуччини?

— Всегда мечтала, — ответила Делла и украдкой вздохнула.