Twig / Твиг (джен)

Как наши дела? Первый урок, что знают даже непосвященные. Чтобы жизнь процветала на самом базовом уровне, необходимы четыре элемента. Углерод, кислород, азот и водород.

В этом отношении у нас все было хорошо. Воздух вокруг нас был затхлым, но все еще хватало кислорода. Вода текла позади и под нами, текла по нашим босым ногам, перенаправляясь из водостоков внутрь здания.

То, что когда-то было сараем, было превращено в склад, а затем заброшено после третьей серии изменений. Пол из старых деревянных реек доходил до середины старой достройки, которая когда-то была сеновалом. Мы стояли на краю, смотрели на пол внизу и видели неровные половицы поверх уплотненной грязи. Оригинальная дверь сарая все еще стояла на роликах. Я наклонился, чтобы получить лучший обзор. Увидел стол, разбросанные бумаги, книги и доску. Единственным светом был тот, который проникал через окна. Беспорядок был на верхнем этаже и еще больше на нижнем.

Кроме нас четверых, на этом сеновале присутствовало еще и оно. В тусклом свете, проникавшем через окно, было трудно разглядеть это, как угря в темной воде, и если бы оно не двигалось, мы бы, вероятно, вовсе не заметили бы этого. Гладкий, четвероногий и достаточно высокий — я не смог бы дотянуться до его плеча, если бы стоял на носках — он был обвит вокруг столба, как змея. Однако в отличие от змеи у этого было четыре длинных конечности, каждая с четырьмя длинными пальцами с когтями на концах. Голова переходила в шею, которая переходила в плечо и тело без выступающего гребня, выпуклостей от кости или мускулов, чтобы прервать симметрию.

Оно развернулось, вцепившись когтями в пол, и старые половицы не издали слышимого скрипа. Каким бы большим он ни был, ему удавалось распределять вес очень равномерно, он использовал свой хвост, чтобы удерживать часть своего веса.

Его перемещение больше походило на скольжение, чем на ходьбу. Каждая ступня опускалась впереди последней, когда он проходил в трех футах от нас. Его широкий рот приоткрылся, обнажив лишь намек на узкие белые зубы.

Не было никакого прикрытия, ничего, что могло бы нас от него скрывать.

Я видел, как его ноздри раздуваются. Он открыл рот, чтобы ощутить воздух на ощупь тонким языком.

Судя по тому, как все шло, мы были очень близки к тому, чтобы оказывать эффект, противоположный «благоуханию».

Это было трудно выразить словами, но когда я об этом думал, это было забавно.

Я ухмыльнулся, и хлопья воска упали с моего лица при движении. Я смотрел, как тварь продолжает двигаться вперед, к задней части сеновала, повернув голову, обнюхивая окрестности. Он отмотал свой длинный хвост от деревянной колонны, которая поддерживал один конец нависающего сеновала, и двинулся с медленной осторожностью.

Я уставился на его глаз и увидел, что тот не двигается, когда голова мотнулась из стороны в сторону; щель радужки едва изменилась в ответ на слабый луч света из окна, ниспадающий над его головой.

«Он слепой», — прошептал я.

Движение существа остановилось. Он застыл с широко раскрытыми ноздрями.

Гордон, слева от меня, протянул руку, прикрыв мне рот. Он был напряжён, морщинки на его шее выделялись. Он пытается сделать смелое лицо, как положено нашему лидеру. Гордон — сильный, красивый, симпатичный, талантливый. Воск покрыл его лицо, как и все наши. Почти прозрачный, потрескавшийся и белый в уголках его губ, где он изменил свое выражение. Воск сходил хлопьями по линии роста волос, где его волосы были покрыты им.

Существо повернулось, при этом его хвост двинулся вокруг, пока не коснулся внешнего края импровизированного желоба, в котором мы все стояли, тонкие изумрудные чешуйки царапали дерево.

Тогда Гордон прошептал, и я едва мог услышать, как он произнес: «Он не глухой».

Я кивнул, и он убрал руку от моего рта.

Я мельком взглянул на девушек. Хелен и Лилиан. Такие же разные, как день и ночь. Лилиан наклонилась; капюшон был надвинут на ее голову, она прятала лицо, руки сжимали ремни сумки, костяшки пальцев побелели. Она была в ужасе, и это было правильно. Воск, покрывавший ее лицо, сильно шелушился.

У её противоположности, Хелен, на лице не было ни тени эмоций. Ее золотистые волосы, обычно ухоженные, собранные в тугие завитки, были влажными и ниспадали хаотично. Вода стекала по ее лицу, брызгая через ту сторону окна, где проходил импровизированный водосточный желоб, и падающие на неё капли не вызывали ни малейшего содрогания или хотя бы трепета ресниц. Она могла быть статуей, и ее лицо оставалось достаточно неподвижным, чтобы воск, покрывающий его, не сломался, что только усиливало эффект.

Неподвижные и молчаливые, мы наблюдали, как существо двигалось в дальний угол амбара.

Оно издало щелчок, и четыре изогнутых клыка, которые были шире карандаша, видимые только мгновение, мелькнули, прежде чем голова исчезла в обломках, сложенных в углу. Что-то мохнатое немного поборолось, прежде чем это существо подняло голову с добычей в челюстях. Никакого глотания как такового. Гравитация сделала свою работу, когда зубы разошлись и добыча упала в длинное горло.

Второй укус позволил ему собрать еще одного, маленького и достаточно молодого, чтобы тот даже не мог сопротивляться. Совсем крошки.

«Кошечки», — прошептала Лилиан, в выражении ее лица страх сменился ужасом.

Я подумал, что мама котят не должна была рожать детей в одном здании с монстром. Закон Уоллеса в действии.

Гордон подтолкнул меня. Он указал на окно.

Я кивнул.

Импровизированный желоб был немногим больше желоба, с небольшим вниманием к утечкам здесь и там, и он подавался в деревянные бочки на краю верхнего этажа, с большим количеством каналов и желобов, ведущих в подсобные помещения и резервуары внизу. Он работал достаточно долго, чтобы накопились мусор и грязь, сочетание ила и накипи, собирающейся на самом дне; это делало его опасным. Наше продвижение было медленным, и мне пришлось напомнить себе, что все, что движется быстрее, грозит наделать шума или рискует упасть.

Словно следуя этой мысли, нога Лилиан заскользила по дну корыта, и она накренилась вперед, прямо в объятия Хелен. Существо прекратило свое медленное поглощение кошачьего помета.

Мы замерли в ожидании, пока существо принюхивалось к воздуху.

Оно вернулось к своей трапезе.

Когда мы выбрались, все, кроме меня, надели капюшоны, чтобы защититься от дождя. Я позволил каплям упасть туда, куда они должны были упасть — на волосы, которые отказывались укладываться под толстым слоем гидроизоляционного воска, и за шиворот.

За окном не было никакого выступа, только настоящий желоб. Более крупный и прочный, хотя и опасный из-за сезонов накопившейся грязи. Козырёк крыши нависал над нами, скорее, вверх, чем над нами, как обычно бывало на крышах амбаров. Красные листья были собраны тут и там.

— Я остаюсь, — пробормотала Хелен.

Не было никаких возражений, никаких аргументов. Мы не могли позволить себе шуметь, и это имело смысл.

— Я пойду первым, — вызвался я, немного вытянув шею, чтобы увидеть путь вниз. Амбар, превращенный в склад, а потом превращенный во что-то еще, был высоким, с длинным расстоянием до дна. Водосточный желоб в углу был направлен к земле и прикреплен к кирпичной стене в правильных точках с помощью металлических отрезков. Она работала как лестница, но пользоваться ею было не так легко. «Ступеньки» были слишком далеко друг от друга, слишком близко к стене.

Кто-то схватил меня за руку. Я думал, что это будут Гордон или Хелен, так как для них это было характерно. Я ошибся.

— Ты пойдёшь вторым, — прошептала мне Лилиан. — Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы знать, что если ты пойдешь впереди меня, то заглянешь мне под юбку.

— Я? — я изобразил саму невинность.

Гордон ткнул меня пальцем. Выражение его лица было серьезным, его зеленые глаза под капюшоном стали серо-стальными, впитывая цвета облаков над головой. Его рот сжался в мрачную линию.

— Хорошо, — уступил я.

— Я возьму твою сумку, — прошептал Гордон. И снова не было никаких возражений. Лилиан передала рюкзак, набитый инструментами и припасами.

Она приняла поддержку Гордона в спуске к водосточной трубе и начала свой медленный спуск.

Я заерзал. Мой взгляд блуждал по окрестностям, зданиям, разбросанным так, словно их разнесло сильным ветром и посадило там, где они стояли. Старые сооружения обладали очарованием, простотой и характером, которые приходили с возрастом и легким износом.

Самые старые и самые новые здания были укреплены спланировано выращенными растениями; ветви вплетались в поврежденные участки и проходили через них, дополняя каменную кладку, вокруг кирпичей и опор. Самые новые наросты имели характерный красный оттенок листьев. Остальные были мертвы и оставлены для дальнейшего окаменения.

Академия возвышалась над всем этим, она обладала теми же самыми элементами, доведенными до крайности. Когда-то это была старая коллекция зданий. Стремительный рост и удовлетворение растущего спроса привели во многом к такому же бессистемному росту.

Все это имело запах. Были запахи, которые стали второй натурой, и были запахи, которые укоренились в психике как неприятные запахи. Те, которые говорили о смерти, о длительной болезни и насилии. Жир, распад и кровь. Каждый из них был тяжелым в воздухе.

Ирония судьбы в том, что такие заросшие и пахнущие разложением места были частями города, заряженными прогрессом.

Можно было подумать, что дождь смоет этот запах.

Я проверил. Лилиан спустилась на одну ступеньку ниже. Я раздраженно переминался с ноги на ногу.

Она не была одной из нас. Она была новенькой. Нужно было дать её поблажку.

Это был не первый раз, когда я говорил себе что-либо из этого. Я слышал это и от Гордона. Это не делало его менее раздражающим.

Я наклонился, заглядывая через край желоба на дорогу внизу. Я мог видеть окна, коробки дальше внизу.

— Сай, — прошипел Гордон, — что ты делаешь?

Ухватившись за выступ, я перемахнул через него.

Я отпустил его и наслаждался моментом полного ужаса и испуганным вздохом Лилиан, прежде чем мои пальцы ухватились за оконную раму внизу.

Моя правая нога поскользнулась на влажном подоконнике, соскребая облупившуюся краску, прежде чем я снова поднял ее на подоконник. Внизу брызнули хлопья воды и краски.

Когда я поднял глаза, голова Гордона высунулась из-за края и смотрела на меня сверху вниз.

Он повернул голову, и я услышал, как он очень терпеливо сказал Лилиан:

— Продолжай. Не обращай на него внимания.

Вглядываясь в окно, я мог видеть интерьер, нижний этаж. Письменный стол, записи об эксперименте. Другой стол был заставлен рядами разбросанных бутылок, флаконов, кувшинов и еще большего количества бумаг.

Вощеный водонепроницаемый капюшон и короткий плащ защищали мою рубашку. Дождь лил на меня, просачиваясь по загривку под рубашку, и я вздрогнул от этого ощущения.

Я проверил окно и был крайне удивлен, обнаружив, что оно заперто на задвижку. Я вытащил ключ из кармана, пытаясь вставить его в щель, надеясь поднять защелку, но она оказалась слишком толстой.

Ключ вернулся на место. Я убирал руки с подоконника по одной, чтобы вытереть их о подмышки, а затем поменял хват.

Взявшись за подоконник, я напрягся всем телом, потянувшись вниз и вправо к дверному косяку обрамлявшему большую раздвижную дверь, но остался вне досягаемости...

Я свесился спиной к стене. Держась левой рукой за подоконник, вытянул правую ногу вниз, коснулся рамы большим пальцем ноги. Я нашел опору и воспользовался ею, чтобы лучше расположиться. Пальцы правой руки впились в пространство между кирпичами, где вода стерла раствор, и я приподнялся, используя пальцы ноги, чтобы взгромоздиться на верхнюю часть дверного проема.

Будь это любая другая дверь, я бы не стал суетиться, но я все еще был достаточно высоко над землей, чтобы иметь причины для беспокойства. Это был сарай, и эта дверь была из тех, что пропускают внутрь повозки или тяговых лошадей.

Я стал двумя ногами на верхней части двери, вытирая руки от влаги и песка.

— Наблюдая за тем, как ты это делаешь, я начинаю нервничать, — сказала Лилиан, глядя на меня сверху вниз. Она продвинулась еще на две «ступеньки». Она была самой низкорослой из нас, около моего роста, и ей от этого было не легче.

Я одарил ее улыбкой, и еще больше водоотталкивающего воска, который покрывал мое лицо, треснуло.

Я опустился на корточки, все еще стоя на двери, затем соскользнул вниз, прислонившись грудью к самой двери. Позволил себе упасть вниз, приземлившись босыми ногами в грязь.

Я не мог согнать улыбку с лица, когда проходил под водосточной трубой, косясь на Лилиан, которая, в свою очередь, делала то же самое, глядя на меня сверху вниз, очень явно раздраженная.

— У тебя была аудитория, — произнес мягкий голос.

Я обернулся.

Среди пустых ящиков и снятой с петель двери, сваленной в кучу в виде мусора и обломков, я смог разглядеть пятого члена нашей группы. У Джейми на коленях лежала книга, наши собранные ботинки и туфли были аккуратно разложены вокруг него, и у него была компания. Чернокожий мальчик в плаще с капюшоном, слишком большим для него, достаточно изодранным, чтобы, вероятно, быть подарок для того человека, которому плащ принадлежал ранее. Глаза мальчика были широко раскрыты.

— Я думал, ты на стрёме, — сказал я.

— Так и есть.

— Весь смысл стоять на стрёме в том, чтобы сообщать нам, если возникнут проблемы.

— Он проблема? — спросил Джейми.

— Я не доставляю никаких хлопот, — он говорил, стоя чуть позади Джейми, говорил легко и без колебаний. — Проблема внутри.

— Змееподобная штука, — сказал я.

— Ты видел это? — спросил он. Его глаза расширились. — Тогда вы должны знать, что если вы собираетесь что-то украсть, вам не следует красть оттуда.

— Мы не воруем — сказал я. — Мы просто смотрим.

Мальчик не ответил. Он наблюдал за медленным спуском Лилиан.

Я встретился взглядом с Джейми. Если бы не Хелен, которая была особым случаем, я мог бы назвать Джейми тихоней. Он носил очки, хотя существовали всевозможные способы исправить или заменить плохие глаза, и его волосы под капюшоном были длинными. Не из какого-либо стиля или притворства. Ему просто никогда не нравилось, как они выглядели, когда были короткими. Его лицо было узким, глаза большими, когда он перевел взгляд с меня на Лилиан. Его руки крепко сжимали книгу, лежавшую у него на коленях.

— Хелен? — спросил он.

— Осталась наверху.

Кивок.

Я хотел, чтобы он понял, как поступить с нашим свидетелем, учитывая, что он не смог предупредить нас о мальчике с самого начала, но Джейми молчал.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Я?

— Его я знаю, — сказал я, указав на Джейми подбородком, стараясь казаться таким же раздраженным от этого вопроса, каким себя чувствовал.

— Томас. Мои друзья зовут меня Том.

— Вы слышали о плачущем человеке с Мясной улицы?

— Сай, — сказал Джейми, внезапно обратив внимание на проблему. Имя было предупреждением.

Но Том ответил:

— Шытый, сошедший с ума. Помню.

— Да. А помнишь Мать-Наседку?

Том кивнул.

— Та медсестра, которая… с младенцами...

Теперь он выглядел довольно встревоженным.

— Правильно, — сказал я, стараясь звучать спокойно, успокаивающе. — Медсестра. Да. Оба были пойманы, верно? Их повязали.

— Да, — ответил Том. Он не нашел в себе сил встретиться с моим взглядом, поэтому сосредоточился на Лилиан. — Власти из Академии получили их.

— Точно, Том, — сказал я. — Но кто сказал властям?

Его глаза двигались. Ко мне, потом к Джейми, к Лилиан, а потом он перевел взгляд на сарай, превращенный в склад.

Я кивал, прежде чем слово вышло из его уст.

— Вы.

— Ты умный, — похвалил я его.

— Почему?

Я сделал универсальный жест для денег, потирая большой палец о два пальца.

— Действительно?

Я кивнул.

В его голове крутились шестеренки. Обработка, расчет.

— Я кое-что слышал, — сказал он.

— Держу пари.

— Полезные вещи.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал я.

— Я могу получить за это деньги? За то, что делюсь тем, что знаю?

— Если вы знаете, кому рассказать и как это продать, — сказал я.

Выражение его лица изменилось, он нахмурился. Разочарование.

Тик, тик, поворот. Шестерни в его голове все еще двигались.

Он не был глупым, даже если он не был актером. С другой стороны, ему было всего десять лет или около того.

Я мог догадаться, о чем он собирается спросить, и я знал, что могу потерять его, если отказывать ему слишком много раз.

Мой разум перебирал возможные варианты. Что мне было нужно, что я должен был сделать.

Прежде, чем он успел задать вопрос, я прервал его.

— Ты хочешь войти?

— Внутрь? — спросил он. Теперь он насторожился.

Я сунул руку под плащ и выудил кошелек с монетами. Два пальца погрузились внутрь и вытянули два доллара монетами, зажатые между подушечками пальцев.

Его настороженность утихла.

— Я дам тебе это по доброй воле. Целых восемь долларов, если ты доведешь дело до конца. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.

Он без колебаний потянулся за деньгами, и я спрятал их в кулак.

— Ты сказал, что у тебя были друзья? — спросил я.

— Конечно.

— На крыше бакалейной лавки. Угол Оксбоу и Пустой. Подождите там. По очереди приглядывайте. Вы ищете черную карету, ведомую двумя шитыми лошадьми, направляющуюся в Академию. Вы поймете, что они шиты, потому что на них плащи. Ждать придется не больше двух часов.

— Ага, и?..

— Там наверху есть дождевая бочка. Им придется остановиться и подождать, пока путь освободится, прежде чем они смогут продолжить свой путь. Что ты должен сделать, так это опрокинуть бочку. Отправь воду с края крыши на лошадей, если сможешь. Возможно, вам захочется кое-что приподнять вокруг ствола, чтобы убедиться, что это произойдет.

Он слегка нахмурился.

— Десять долларов, тебе и твоим друзьям, за одну дневную работу. Довольно выгодная сделка. Думаешь, сможешь это сделать?

— Я могу это сделать, — сказал Том.

— Ты уверен?

— Я могу это сделать, — сказал он твердым голосом.

Я изучал его с головы до ног, учитывая все.

Вернув руку под плащ, я достал из кармана банкноту и вложил её ему в руки.

Он ошеломленно посмотрел на деньги.

— Если вы не доведете дело до конца, вы больше не получите такой сделки, — сказал я. — Подумай хорошенько, прежде чем пытаться обмануть меня. Большая часть того, что мы делаем, — это находим людей.

Он молча кивнул.

— Иди, — сказал я.

Он побежал, шлепая ногами по лужам воды.

Лилиан была примерно на полпути вниз.

— Ты солгал ему, — сказал Джейми.

— Ты бы предпочел, чтобы я сказал правду? — спросил я.

— Если ты собираешься втянуть его в это.

Я покачал головой.

— Что заставляет меня спросить... Что ты задумал? — спросил Джейми. — Ты не просто избавлялся от него или создавал проблемы.

— Я иду внутрь, — сказал я, направляясь к двери. — Скажи остальным, если им интересно.

— Я не об этом спрашиваю, — сказал Джейми.

Но он не сдвинулся с места, а я уже ушел.

Я снова прошел под Лилиан, заглядывая ей под юбку во второй раз, больше чтобы подколоть ее, чем из какого-либо затянувшегося любопытства. Большая дверь, как оказалось, была заперта, и я не смог обойти большой висячий замок так же, как не смог обойти защелку окна наверху. Но дверь была на колесах, и колеса вписывались в колеи — длинные, неглубокие каналы.

Я направился к концу двери напротив замка и навалился на нее всем весом своего тела. Замок загремел — тяжелый.

Я попробовал надавить немного сильнее, толкнул, и дверь накренилась; нижний угол, ближайший ко мне, выпал из канала. Схватившись за дверь, я потянул ее вверх и в сторону; дерево заскребло по бетону, когда я создал треугольную щель.

Я проскользнул внутрь, мой взгляд сразу же устремился на сеновал, на верхний этаж.

Хелен была там, сидела, подперев одну ногу, положив обе руки на колени, чтобы юбка не задралась. Ее лицо по-прежнему ничего не выражало. Половина ее внимания была прикована ко мне. Половина была на существе. Рядом с ней стояла дождевая бочка, устроенная так, что она свисала с края сеновала, собирая воду, которая стекала через импровизированный желоб, подавая непрерывный поток в контейнеры внизу. Сток из этих контейнеров стекал в угол здания. Водосток, оставшийся с тех времен, когда здание было складом, чтобы товары оставались сухими.

Я изучил бумаги на столе. Вода из одного из окон наверху брызнула вниз. Едва ли достаточно большие, чтобы их можно было назвать каплями, ее частички усеивали одну бумагу, заставляя чернила растечься. Наброски зверя. Примечания по строению и анатомии.

Один из текстов на столе рядом со столом был написан вручную. В страницах были дырки, и через них был продет шнур, привязывающий их к тяжелой кожаной обложке. С осторожностью я пролистал его.

Одно существо, созданное из соединённых нескольких вместе. Лучшие черты каждого, все вместе взятые. Ссылки на тексты Уолстона, на соотношения жизни и на тома генетического кода для Felidae и Eunectes Murinus.

Целая глава о пищеварительных ферментах. Диаграммы клыков твари, которые я мельком видел, когда она пожирала мать-кошку, описание яда в резервуарах, который не был ядом на самом деле. Это были ферменты, очень похожие на те, которые жуки использовали для растворения пищи перед ужином. Заметки предполагали, что эта функция помогает с перевариванием любой пищи.

Не было сомнений в том, для чего была спроектирована эта штука.

Мой палец провел по этикеткам стеклянных контейнеров, бутылок и флаконов. Кровь, желчь, мозговая жидкость…

Яд. Я ожидал, что он будет зеленым, но он был прозрачным, в стеклянном контейнере с мутной поверхностью, примерно такой же высоты и ширины, как винная бутылка, хотя и более цилиндрической формы.

За дверью послышался шум, и я сделал большой шаг в сторону, к тени рядом с одним из больших деревянных контейнеров для воды.

Только Лилиан, за которой следовал Гордон, прошла через щель. Гордон был самым крупным из нас, и ему было особенно тесно.

Я продолжил листать текст.

Диета.

Мой взгляд скользнул по списку. Время приема пищи, источники питания, размеры еды.

Туша свиньи.

Собачья туша.

Туша свиньи.

Поглощенная еда. Неизвестного типа.

Туша свиньи.

Туша свиньи.

Поглощенная еда. Собака.

Он не был полностью взрослым, но был близок к этому и рос быстро. Два раза в неделю.

Я вспомнил, что он съел кошку, а затем снова посмотрел на записи.

Сорок фунтов, шестьдесят фунтов, сорок фунтов, и тому подобное, сто фунтов… Я отметил цифры и попытался найти закономерность между этими цифрами и едой.

Я перелистнул на несколько страниц вперед, пока не добрался до первой неполной страницы. Осталось место для новых записей.

Последний прием пищи, чуть более двух дней назад, туша козы. Он уже был голоден. Вполне возможно, что мы готовились к последнему рывку роста. Более поздние приемы пищи были больше.

Гордон присел на корточки, всматриваясь в этикетки на бутылках. Он увидел, что я смотрю, и постучал по носу, а затем указал на бутылки.

Я кивнул.

Я постучал по книге, привлекая его внимание, и отошел, пока он читал записи.

Возможности почитать ему не представилось.

Снаружи раздался жесткий звук падающих вещей. Хаос.

Я мог представить себе укрытие Джейми по тому, как дверь была подпёрта. Это было предупреждение.

— Спрячься, — прошептал Гордон.

«Тебе не нужно говорить мне», — подумал я, но прикусил язык.

Очень осторожно я закрыл книгу. Я сдвинул угол, чтобы вернуть его в то положение, в котором он находился. Мой взгляд пронесся над комнатой.

Вода на полу. Имело ли это значение?

Нет. Кроме того, времени не было.

Я скользнул в темную щель между резервуаром для воды и стеной. Гордон и Лилиан уже ушли. Хелен, которая была наверху и наблюдала за всем, теперь тоже исчезла. Без сомнения, она пряталась за бочкой с водой, в шаге от того места, где была.

Прошло четыре секунды, прежде чем я услышал, как заскрипел замок.

Колесо двери со стуком вернулось в колею, когда ее сдвинули в сторону, но не было никаких признаков беспокойства или подозрений.

Он закрыл за собой дверь, и звук чего-то, что тащили, присоединился к шуму твердых подошв по деревянному полу, отмечая его продвижение по своей импровизированной лаборатории.

— Проклятое чудовище, — пробормотал он. — Где ты есть?

Он издал шорох и шелест, убирая со стола, а затем опустил на него свою ношу.

Я услышала его ворчание, и воздух наполнился запахом крови.

Количество света в комнате изменилось. Я решил, что это туша зверя заслоняет свет из окон наверху.

— Вот ты где, — сказал он.

Быстрыми шагами он подошел к резервуару с водой, возле которого я присел на корточки. Он не терял времени даром, погружая руки внутрь, брызгая водой, когда со свистом погружал руки внутрь. Часть воды, выплеснувшейся из бака, попала на меня сверху.

Я был достаточно близко, чтобы коснуться его.

Послышалась возня и глухой стук, когда существо, похожее на кошку-змею, коснулось земли, стремясь добраться до своей еды. Его создатель уже сидел за столом, отбирая флаконы, слегка прикладывая их к запястью, а затем потирая запястья друг о друга.

Я подумал о жесте Гордона. Касание к носу.

Запахи?

Феромоны.

Так он управлял созданным им зверем.

Я видел, как он приводил в порядок бумаги, лишь время от времени оглядываясь через плечо. Он напевал. Если бы не щетина на подбородке, он выглядел как джентльмен: в жилете на четырех пуговицах под мясницким фартуком и плаще до щиколоток. Его волосы были песочного цвета, разделенные пробором на одну сторону.

Я видел, как существо подняло голову.Еда была у этого во рту, и он запрокинул голову, чтобы все это соскользнуло ему в глотку.

Его создатель щипцами собрал окровавленный мешок. Я решил, что это мешок, в котором была еда. Возможно, еще одна свинья.

Он исчез из поля зрения.

Шорох.

Затем щипцы со звоном упали на пол. Зверь изменил угол наклона головы.

— Ребенок? — в голосе мужчины звучало неверие.

Послышался шум, скрежет стали по бетону, когда чья-то нога задела щипцы.

Я остался там, где был.

Они боролись перемещаясь, потом остановились между столом с бумагами с одной стороны и столом с бутылками — с другой. Человек приставил разделочный нож к горлу Гордона. Предположительно, тот же самый, которым он воспользовался, чтобы разрезать еду существа и привлечь его внимание.

— Вас двое. Есть еще кто-нибудь?

Гордон молчал.

— Я тебя спрашиваю! — мужчина был зол, возмущен. — Есть еще? Девочка! Сколько вас? Скажи мне, или я его порежу!

— Несколько, — сказала Лилиан. — Четверо.

— Шум снаружи. Это был один из них?

— Пять, если считать его, — сказала она тихим голосом.

— Не играй со мной в игры! — прорычал мужчина. — Покажитесь! Каждый из вас!

Я медленно выдохнул.

Вышел из нычки у бака с водой.

Хелен была наверху, на сеновале. Стоя у края. Лилиан была ближе к двери. Они с Гордоном прятались в мусорном баке или рядом с ним.

Чудовище расслабилось, только что насытившись.

— Дети? — недоверчиво сказал мужчина.

Он не ошибся. В тринадцать лет Лилиан была самой старшей из нас. Гордону в прошлом месяце было всего двенадцать.

— Ага, — сказал Гордон напряженным голосом. Его шея была зажато в сгибе руки, обнажая нижнюю часть горла.

— Ах, зараза, — сказал мужчина. — Мой эксперимент не убрал вас?

Его взгляд прошелся по каждому из нас по очереди. Я увидел, как между его бровями появилась едва заметная складка.

Казалось, он пришел к пониманию.

— Ты чем-то себя прикрыл. Так что он не может тебя учуять. Это было преднамеренно.

Я встретился взглядом с Лилиан и дернул подбородком. Шевельнул рукой в её направлении.

Простые, естественные жесты и коммуникации, исходящие из лет совместной работы, происходившей без Лил. Она была новенькой. Недавнее пополнение в группе.

Я почти подумал, что она неправильно поняла, пока она не заговорила.

— Да, — сказала она. — Мы... слышали о тебе.

— Слышали что?

— Что в трущобах что-то завелось. Оно ело домашних животных. Съело человека, который спал снаружи.

— Нет, — сказал мужчина.

— Да, — сказала Лилиан. — Есть свидетели.

— Свидетели ошибаются, — сказал мужчина.

— Ты позволил ему отправиться на поиски собственной пищи, — сказал Гордон все еще сдавленным голосом. — Вы не могли позволить себе кормить его, когда он вырос таким большим. Ты позволяешь ему питаться бездомными животными. Что он и сделал. За исключением того, что один из этих бродяг был человеком. Это есть в книге. Еда неизвестного типа.

Я немного обошел мужчину.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Я изучил его остатки, — сказал мужчина, игнорируя упоминание его собственной заметки. — Ничего человеческого.

— Ты имеешь в виду, ничего определенно человеческого, — сказал Гордон. — Но вы не в состоянии определить все, что он съел.

— Ты! — мужчина повысил голос. Его голос звучал более эмоционально, чем раньше. — Там, наверху! Девочка! Оставайся на месте.

Хелен застыла на месте.

— Ты убийца, — сказал Гордон более настойчиво. — Мы называли тебя заклинателем змей.

Я придвинулась ближе к столу.

Я не издал ни звука, но заклинатель змей почувствовал беду еще до того, как я что-либо сделал. Он повернулся ко мне, нож был в опасной близости от горла Гордона.

Я тоже сделал свой ход, схватив большую бутылку. Яд. Я высоко поднял его.

— Тебе все равно, что с ним случится? — спросил заклинатель змей.

— Мне не все равно, — сказал я. — Вот почему, если ты порежешь его и если будет похоже, что с ним не все будет в порядке, я собираюсь бросить это в вас обоих.

Глаза заклинателя змей забегали по сторонам. Он не мог наблюдать за всеми нами сразу.

— Двигайся! — сказал он. — Обойди вокруг. Я хочу, чтобы вы были группой.

Я не сдвинулся с места.

— Двигайся!

— Нет, — сказал я.

— Все кончено, заклинатель змей, — сказал Гордон.

— Это не мое имя!

— Это имя они тебе дадут, — сказал Гордон. — Они сделают из тебя монстра. Это то, чем занимается Академия. Обесчеловечивает опасных. Вы не можете захватить всех нас, не сейчас, не здесь. Кто-то обязательно сбежит. Они расскажут людям, и они найдут вас. Вы знаете, какими ресурсами располагает Академия.

— Нет, — сказал заклинатель змей.

— Вы не знаете? — спросил Гордон.

— Это не моя вина, — сказал заклинатель змей. — Академия… это на их совести, а не на моей. Вы не можете записаться, не продемонстрировав своего мастерства, и вы не можете показать свое мастерство, не поэкспериментировав, а они не позволяют этого, не так ли?

— Есть способы, — сказала Лилиан.

— Нет! — рявкнул мужчина. — Нет! Не достаточно. Мир меняется, и они выбирают курс. Они ставят нас в такую ​​ситуацию, когда приходится идти на риск. Надо делать ставки, иначе история будет повторяться. Чьи имена будут связаны с великими открытиями и всеми остальными? Если нам повезет, мы останемся на обочине. Если нет, то мы — просто топливо для достижения их целей.

— Я там учусь, — сказала Лилиан. — Я только начала, но... Я зачислена. Первый год обучения. Не они. Только я.

Я видел, как его покоробило. Неверие. Понимание, которое было почти хуже. Ненависть к тринадцатилетней девочке.

Затем возникла ярость, не чистая, а такая, которая только загнала его в угол.

Его рука сжалась на рукоятке ножа.

Я понял, куда скатывается его мысль, раньше него, пришел в себя, собрал яйца в кулак и намеренно хрюкнул, швыряя бутылку с кислотой в заклинателя змей.

Но и Гордон услышали меня. Когда внимание заклинателя змей переключилось между Лилиан и мной, Гордон нашел возможность защитить свое горло, не давая ножу перерезать его.

Бутылка лениво полетела по воздуху. Гордон пригнулся, опустив голову, и заклинатель змей отпустил его.

Мужчина схватил бутылку мёртвой хваткой.

Он уставился на контейнер.

Все те же эмоции, которые он испытывал к Лилиан, теперь были направлены на меня, и на этот раз они развивались гораздо быстрее. Неверие, понимание, ненависть, ярость.

Он шагнул на меня.

Я попятился, спотыкаясь, падая. Когда он замахнулся, я закрыл лицо, используя водонепроницаемую ткань, чтобы попытаться защитить свое тело.

Он бросил бутыль не в меня, а на пол. Шанс, что я поймаю яд, был невелик, но бросив его на пол, он мог гарантировать, что бутылка разобьется вдребезги, от чего я, возможно, не смогу защититься полностью.

Боль была острой, сначала капельки касались кожи, сразу же разрушая ее. Потом началось жжение.

Ужасный холод был еще хуже, потому что наводил на мысль об умирающих нервах. Он прошел по моим рукам и одной стороне лица.

Я закричал.

Существо повернуло голову, но не пошевелилось.

Мужчина повернулся, бросаясь на остальных. Гордон был готов, уже приближаясь, воспользовался коротким моментом, который потребовался заклинателю змей, чтобы перехватить нож, после метания в меня бутыля.

Гордон врезался плечом ему в живот, пользуясь меньшим размером и хорошим телосложением, и оттолкнул заклинателя назад.

Гордон был героем, золотоволосым, благородным, симпатичным. Одарённым.

После столкновения заклинатель змей отступил на два шага, восстанавливая равновесие, а нож оказался в руках у Гордона.

Зверь поднялся на ноги. Понюхал.

Мне удалось перестать кричать, сделавшись как можно тише.

Он все еще приближался ко мне. Проявляя интерес.

«Все еще голоден», — заметил я.

Хелен опрокинула бочку сверху, пропитывая заклинателя змей, смывая с него запахи и феромоны.

— Сопляки! — заклинатель змей буквально выплюнул это слово. — Ах вы, маленькие засранцы! Вы думаете, что контролируете эту ситуацию?

— Ваш эксперимент пытается решить между вами и Сильвестром вон там, — сказал Гордон. — Сильвестр в ферментах, а ты вымыт. И то, и другое заманчиво.

Заклинатель змей издал бессвязный звук.

— Дело в том, что если у тебя начнется кровотечение... — сказал Гордон, становясь тише. — Ты станешь намного более соблазнителен.

— Попробуй, — сказал заклинатель змей.

Гордон так и сделал. Он приблизился, и заклинатель змей попытался схватить его.

Руки мужчины схватили одежду. Капюшон и плащ, предназначенные для защиты от дождя. Гордон позволил ему это и нырнул ниже, одежда свернулась вокруг его шеи и верхней части груди. Он полоснул живот заклинателя змей, оставив неглубокий надрез.

Тот захватил его руку с ножом; Гордон попытался продавить силой и захватил еще одну руку заклинателя. Нож выпал из руки Гордона, попав в его другую ладонь.

Прогнувшись вниз, он полоснул заднюю часть левого колена мужчины, и тот упал крича. Гордон порезал другое колено. Отпрыгнул назад, когда заклинатель змей перекатился по полу.

Тварь зашевелилась, ее внимание больше не было на мне.

Я видел, как заклинатель змей вспомнил то же самое, что я узнал сам несколько минут назад. Он знал свой эксперимент. Он знал, как оно охотится. Знал, что оно рылось в мусоре, вынюхивая добычу. Слепой, он реагировал на шум и запах. Сведение к минимуму производимого шума было жизненно важно.

Однако, учитывая ситуацию, молчание означало гибель этого человека. Его творение уже вынюхивало его. От него пахло кровью.

— Феромоны, — сказал он, зная, как опасно говорить, что каждый звук помогал ему потерять перетягивание каната, которое позволяло существу выбирать между пожиранием его и пожиранием меня. — Позволь мне... Я пойду с тобой. Ты можешь взять меня. Ты победил.

Никто не пошевелился и не ответил.

Он использовал руки, чтобы подтянуться вперед, продвигаясь к столу. Каждое движение привлекало все больше внимания его зверя.

Фут за футом он полз к столу, и каждый звук был сродни удочке рыбака, подманивающей зверя.

Он добрался до стола, напрягаясь, приподнялся, используя одну руку, чтобы вытянуть ногу вперед, подпирая ее под себя. Потянулся через стол...

Гордон с силой пнул ножку стола. Стол сдвинулся на фут, и заклинатель змей рухнул.

— Нет. Пожалуйста.

Заклинатель змей посмотрел на нас. На Гордона, затем на Хелен, которая возвышалась над нами, взгромоздившись на сеновал. На меня, когда я посмотрел на него — мое лицо горело. На Лилиан, которая сидела в углу, обняв себя руками за шею.

Которая не была одной из нас.

— Пожалуйста, — сказал он. — Не так.

Выражение лица Хелен не изменилось. Гордон сдвинул свое положение, поставив себя между заклинателем змей и столом, сложив руки на груди. Я остался там, где был, приподнимаясь и тяжело дыша.

Я видел, как до этого человека дошло осознание, с чем он имеет дело.

Змея схватила человека за ноги и начала очень медленный процесс проглатывания.

Крики заклинателя змей стали неистовыми.

— Лилиан, — сказал Гордон, повышая голос, чтобы его было слышно сквозь крики.

— Я не хочу видеть.

— Тогда закрой глаза. Но ваша работа — держать нас в целости. Сай ранен. Сконцентрируйся и убедись, что он не умрет.

Я почувствовал, как жжение прекратилось, пока Лилиан ухаживала за мной. К тому времени, как она закончила, крики прекратились. Порошок, которым она меня присыпала, мешал мне видеть, но это было нормально. Меня подняли на ноги.

— Я должен сказать, что мне очень интересно, какого хрена ты делал, притворяясь, что упал, подставляя себя, чтобы получить травму прямо сейчас, — сказал Гордон. — Тебе придется рассказать мне позже, когда ты снова сможешь говорить.

Мне удалось кивнуть.

— Поехали, — сказал он.

Я услышал, как открылась дверь.

Хелен заговорила впервые за долгое время. Ее голос был... милым.

— Академия шлет вам свои наилучшие пожелания, мистер Заклинатель Змей.