Взгляд с другой стороны (джен)

На волнах голубого эфира

Родилась на Востоке звезда —

Дивный светоч спасения мира,

Не светивший еще никогда.

Рождество — семейный праздник. В этот день все члены семьи собираются вместе, дарят друг другу подарки, смеются, радуются встрече. В этот день они забывают про многолетние обиды и вражду. Праздник считается волшебным, когда на елке загораются огни, а на праздничном столе появляются вкусно пахнущие блюда. Дети с восторгом в глазах смотрят на подарки, взрослые вспоминают пережитые года.

Обычно в этот день не встретишь одинокого человека, который идет по дороге с серьезным выражением лица. Обычно это время люди тратят на близких и родных, но слово «обычно» явно не подходило Элайдже.

Первородный вампир. За его плечами многовековой опыт, жизнь полная радости и печали. Многие, кто боится смерти, хотели бы прожить его жизнь. Увидеть, как падают империи, как появляются государства, как изменяется жизнь. Каждый раз, когда он видел в глазах смертных эту жажду бессмертия, он все больше разочаровывался в жизни.

Он медленно шёл по улице, иногда заглядывая в окна похожих друг на друга домишек. По другую сторону стекла люди радовались жизни. Обычные люди, считающие существование вампиров и оборотней мифом. Элайджа им немного завидовал. У них короткая жизнь, но именно ее они проводят с родными. Он же покинул Америку, чтобы исчезнуть из поля зрения родного брата.

Никлаус с каждым годом все больше сходил с ума. И если раньше старший Майклсон верил, что внутри одного из могущественных вампиров еще есть человечность, то теперь эта вера угасла.

Он смотрел ему прямо в глаза, и насмешливо, скучающе, словно это обыденная вещь, говорил, что выбросил гробы с их братьями и сестрой в море. В тот момент, надежда Элайджи, что перед ним стоит все еще его брат, умерла. Но он ничего ему не ответил. Элайджа развернулся и ушел, закрыв за собой дверь, попрощавшись с мечтой о хороших взаимоотношениях с их семьей.

Он ушел, не заметив отчаяние в голосе того, кого боялись все вампиры. Элайджа не заметил колющую боль внутри своего брата, акцентировав всё внимание на собственной. Впрочем, разве не этого добивался сам Клаус? С тех пор прошло много лет, но Элайджа все еще чувствовал ту боль, то разочарование. Он не хотел больше ничего знать про брата.

Именно поэтому он покинул Америку, отправившись в другие страны. Туда, где ничего не будет напоминать ему о Никлаусе Майклсоне. И эта улочка, с похожими друг на друга домами, с порядком и с обычными людьми совершенно не напоминала ему о нем. До одного момента.

Казалось, дети должны быть со своими родителями и открывать подарки, а не сидеть на качелях в поношенных джинсах и старом свитере, в холодную зимнюю ночь. От такого диссонанса Элайджа даже остановился и пригляделся, думая, что ему показалось. Хотя вряд ли вампирское зрение и слух могли ошибаться. Он отчетливо слышал стук сердца ребенка, который был совсем один в этот праздничный вечер.

Ребенок, словно почувствовал его взгляд, поднял голову, с болью и грустью посмотрев на замершего вампира яркими зелеными глазами.

И этот взгляд приклеил первородного вампира к земле.

«Этого не может быть» — пронеслась в голове мысль, а память услужливо предоставила воспоминания.

— Смотри, как я могу, Элайджа! — веселый паренек с блондинистой шевелюрой, достающей ему до плеча, и с яркими зелеными глазами размахивал небольшим кинжалом. Заметив, что брат обратил на него свое внимание, он сосредоточился, и одним точным движением бросил кинжал, попадая прямо в цель.

Элайджа улыбнулся, смотря в радостные глаза младшего брата.

— Ты молодец, Н… — он замолчал, видя, как радость в глазах брата стремительно исчезает, уступая месту грусти и страху.

— Этого недостаточно, мальчишка! — грозный крик был ответом Элайдже на его незаданный вопрос. Отец…

Маленький ребенок смотрел на него такими же зелеными глазами и с такой же грустью во взгляде.

Повинуясь внутреннему порыву, вампир подошел к мальчику. Ребенок молча следил за каждым его шагом, не прерывая зрительного контакта и не пытаясь убежать. Если честно, Гарри больше не хотел бегать. Сегодня Дадли решил устроить себе и своим друзьями праздник, еще больше избив кузена и бегая за ним с самого утра, прерываясь лишь на поглощение пищи. После того, как он сумел спрятаться под каким-то деревом в лесу, Гарри понял, что ему чертовски надоело бегать. Именно поэтому, когда время близилось к вечеру, он сидел на качелях один, не желая возвращаться в дом тетушки, чтобы снова бегать от кузена, или же сидеть взаперти в чулане.

Элайджа едва не зарычал, когда почувствовал исходящий от ребёнка запах крови. Он искренне не понимал, что этот малыш делает в такое позднее время один на безлюдной детской площадке в Рождество. И он не понимал, почему от него пахнет кровью.

— Где твои родители? — мальчик грустно улыбнулся.

— Их нет.

— Ты сбежал из приюта? — Гарри отрицательно покачал головой.

— Расскажи мне все. — зрачки вампира на мгновение расширились, и Гарри начал свой рассказ.

С каждым новым произнесённым словом, Элайджа понимал, что его брат не сущий дьявол. По крайней мере, он никогда не причинял детям вред. Даже Марселя спас.

Ярость внутри вампира клубилась и призывала прямо сейчас пойти в дом этих людей и растерзать их на части, но как он мог оставить ребенка одного?

— Пойдешь со мной? — Элайджа протянул ему руку, замечая, как парнишка опускает голову, прерывая их зрительный контакт, но через мгновение снова смотрит на него.

— Ты меня не будешь обижать? — Элайджа на мгновение замер, увидев болезненно-доверчивый взгляд ребенка, смотрящего на него с неподдельной надеждой.

— Нет. — и Гарри уверенно сжал протянутую ему ладонь.