Взгляд с другой стороны (джен)

На волнах голубого эфира

Родилась на Востоке звезда —

Дивный светоч спасения мира,

Не светивший еще никогда.

Рождество — семейный праздник. В этот день все члены семьи собираются вместе, дарят друг другу подарки, смеются, радуются встрече. В этот день они забывают про многолетние обиды и вражду. Праздник считается волшебным, когда на елке загораются огни, а на праздничном столе появляются вкусно пахнущие блюда. Дети с восторгом в глазах смотрят на подарки, взрослые вспоминают пережитые года.

Обычно в этот день не встретишь одинокого человека, который идет по дороге с серьезным выражением лица. Обычно это время люди тратят на близких и родных, но слово «обычно» явно не подходило Элайдже.

Первородный вампир. За его плечами многовековой опыт, жизнь полная радости и печали. Многие, кто боится смерти, хотели бы прожить его жизнь. Увидеть, как падают империи, как появляются государства, как изменяется жизнь. Каждый раз, когда он видел в глазах смертных эту жажду бессмертия, он все больше разочаровывался в жизни.

Он медленно шёл по улице, иногда заглядывая в окна похожих друг на друга домишек. По другую сторону стекла люди радовались жизни. Обычные люди, считающие существование вампиров и оборотней мифом. Элайджа им немного завидовал. У них короткая жизнь, но именно ее они проводят с родными. Он же покинул Америку, чтобы исчезнуть из поля зрения родного брата.

Никлаус с каждым годом все больше сходил с ума. И если раньше старший Майклсон верил, что внутри одного из могущественных вампиров еще есть человечность, то теперь эта вера угасла.

Он смотрел ему прямо в глаза, и насмешливо, скучающе, словно это обыденная вещь, говорил, что выбросил гробы с их братьями и сестрой в море. В тот момент, надежда Элайджи, что перед ним стоит все еще его брат, умерла. Но он ничего ему не ответил. Элайджа развернулся и ушел, закрыв за собой дверь, попрощавшись с мечтой о хороших взаимоотношениях с их семьей.

Он ушел, не заметив отчаяние в голосе того, кого боялись все вампиры. Элайджа не заметил колющую боль внутри своего брата, акцентировав всё внимание на собственной. Впрочем, разве не этого добивался сам Клаус? С тех пор прошло много лет, но Элайджа все еще чувствовал ту боль, то разочарование. Он не хотел больше ничего знать про брата.

Именно поэтому он покинул Америку, отправившись в другие страны. Туда, где ничего не будет напоминать ему о Никлаусе Майклсоне. И эта улочка, с похожими друг на друга домами, с порядком и с обычными людьми совершенно не напоминала ему о нем. До одного момента.

Казалось, дети должны быть со своими родителями и открывать подарки, а не сидеть на качелях в поношенных джинсах и старом свитере, в холодную зимнюю ночь. От такого диссонанса Элайджа даже остановился и пригляделся, думая, что ему показалось. Хотя вряд ли вампирское зрение и слух могли ошибаться. Он отчетливо слышал стук сердца ребенка, который был совсем один в этот праздничный вечер.

Ребенок, словно почувствовал его взгляд, поднял голову, с болью и грустью посмотрев на замершего вампира яркими зелеными глазами.

И этот взгляд приклеил первородного вампира к земле.

«Этого не может быть» — пронеслась в голове мысль, а память услужливо предоставила воспоминания.

— Смотри, как я могу, Элайджа! — веселый паренек с блондинистой шевелюрой, достающей ему до плеча, и с яркими зелеными глазами размахивал небольшим кинжалом. Заметив, что брат обратил на него свое внимание, он сосредоточился, и одним точным движением бросил кинжал, попадая прямо в цель.

Элайджа улыбнулся, смотря в радостные глаза младшего брата.

— Ты молодец, Н… — он замолчал, видя, как радость в глазах брата стремительно исчезает, уступая месту грусти и страху.

— Этого недостаточно, мальчишка! — грозный крик был ответом Элайдже на его незаданный вопрос. Отец…

Маленький ребенок смотрел на него такими же зелеными глазами и с такой же грустью во взгляде.

Повинуясь внутреннему порыву, вампир подошел к мальчику. Ребенок молча следил за каждым его шагом, не прерывая зрительного контакта и не пытаясь убежать. Если честно, Гарри больше не хотел бегать. Сегодня Дадли решил устроить себе и своим друзьями праздник, еще больше избив кузена и бегая за ним с самого утра, прерываясь лишь на поглощение пищи. После того, как он сумел спрятаться под каким-то деревом в лесу, Гарри понял, что ему чертовски надоело бегать. Именно поэтому, когда время близилось к вечеру, он сидел на качелях один, не желая возвращаться в дом тетушки, чтобы снова бегать от кузена, или же сидеть взаперти в чулане.

Элайджа едва не зарычал, когда почувствовал исходящий от ребёнка запах крови. Он искренне не понимал, что этот малыш делает в такое позднее время один на безлюдной детской площадке в Рождество. И он не понимал, почему от него пахнет кровью.

— Где твои родители? — мальчик грустно улыбнулся.

— Их нет.

— Ты сбежал из приюта? — Гарри отрицательно покачал головой.

— Расскажи мне все. — зрачки вампира на мгновение расширились, и Гарри начал свой рассказ.

С каждым новым произнесённым словом, Элайджа понимал, что его брат не сущий дьявол. По крайней мере, он никогда не причинял детям вред. Даже Марселя спас.

Ярость внутри вампира клубилась и призывала прямо сейчас пойти в дом этих людей и растерзать их на части, но как он мог оставить ребенка одного?

— Пойдешь со мной? — Элайджа протянул ему руку, замечая, как парнишка опускает голову, прерывая их зрительный контакт, но через мгновение снова смотрит на него.

— Ты меня не будешь обижать? — Элайджа на мгновение замер, увидев болезненно-доверчивый взгляд ребенка, смотрящего на него с неподдельной надеждой.

— Нет. — и Гарри уверенно сжал протянутую ему ладонь.

В заботливых руках прекрасный дом

Не дрогнет перед натиском зимы,

И никогда не воцарится в нем

Дыханье смерти, холода и тьмы.

Впервые увидев дом Элайджи, Гарри замер, смотря на открывавшуюся перед ним картину. Высокие зелёные деревья окружали белый двухэтажный особняк, в классическом стиле, подчеркивающий изысканный вкус владельца дома. И хотя шестилетнему Гарри было понятно, что мужчина, стоящий перед ним в дорогом черном костюме вряд ли будет страдать нехваткой денег, внешний вид дома не мог не поразить. Тетушка с дядей не брали Гарри в свои многочисленные поездки, оставляя на попечение местной кошатнице, поэтому единственные дома, которые он когда-либо видел в жизни — это домишки в Литтл Уингинге, которые ничем друг от друга не отличались.

Симметричная архитектурная композиция, предпочтение светлых цветов и даже неброский декор привлекали внимание. Взгляд Гарри пробежался по изысканным колоннам, которые украсили вход в особняк, прошелся по рельефным стенам, и наконец остановился на арочных окнах.

Мысли шестилетнего мальчика путались, и только, крепко державшая его руку, ладонь Элайджи, доказывала, что это не игра воображения и все происходит на самом деле. Сам Элайджа, терпеливо дождавшись пока Гарри все осмотрит, мягко потянул его за собой внутрь, раздумывая над происходящим.

Забрать ребенка, сидящего на качелях в холодный вечер с собой показалось правильным решением, однако сейчас, подымаясь по ступенькам и проводя мальчика в дом, Элайджа пытался понять, что ему делать дальше и какие строить планы. Клаус стопроцентно вскоре вспомнит про старшего брата и будет его искать. Не в его привычках было просто отпустить Элайджу и забыть. И если раньше старший Майклсон совсем не беспокоился на этот счет, то сейчас, глядя на вертящего в восторге головой малыша, Элайджа чувствовал беспокойство. Он сможет защитить себя, но сможет ли он защитить еще и ребенка?

Моргнув, вампир понял, что не прошло и часа, как он забрал Гарри, но он уже начал беспокоиться за его безопасность. Неужели он так быстро смог привязаться к этому ребенку? И если да, то что послужило причиной? Жесткое и несправедливое обращение родственников с единственным племянником? Одиночество, которое ощущал мальчик на протяжении всей своей жизни? Или его поразительная схожесть с его маленьким младшим братом, который спустя тысячу лет превратился в монстра? А может все сразу?

Элайджа провел ребенка в ванную, ответив на заданные ему вопросы, дал ребенку новое полотенце и ушел на кухню, поставив чайник. Заглянув в холодильник, Элайджа понял, что ему пора в магазин. Гарри не питался кровью — ему была необходима обычная человеческая еда, как и одежда. В доме вампира не было детских вещей, как, собственно и ничего другого, что было необходимо шестилетнему ребенку.

Дверца холодильника с хлопком закрылась, а вампир не удержался от желания потереть переносицу.

«Нужно оформить опекунство» — пронеслась мысль, и Элайджа кивнул сам себе. Так он и поступит, а уже потом разберется с причиной быстро пришедшего решения забрать с собой Гарри.

Или… нет?

* * *

Гарри сидел на подоконнике и прижавшись щекой к коленке, смотрел на звезды, мерцающие серебряным светом. Его немного потряхивало после приснившегося кошмара. Некоторое время назад, резко проснувшись от визга тетушки Петунии в своем сне, Гарри с перепугу принял темноту своей комнаты за чулан и закричал. Судя по грохоту, в глубине комнаты что-то упало, но Гарри этого даже не заметил. Ему понадобилось пара минут, чтобы осознать все происходящее, и попытаться успокоиться. Повертевшись на кровати, он понял, что не сможет заснуть и вышел из комнаты в поисках Элайджи. Когда он не смог найти того в доме, то вернулся к себе на единственный освещенный участок комнаты — подоконник.

Прошло два месяца с тех пор, как он позволил незнакомому человеку забрать его от родных. Хотя, вряд ли Гарри когда-нибудь назовет семью Дурслей родней. Он не был тем, кто спокойно принимал побои и несправедливость по отношению к себе, как должное. Гарри прекрасно видел отношение старших Дурслей к Дадли, как и заботу других родителей о своих детях в соседних домах. Он не понимал, почему так не относятся к нему, а когда спрашивал, то вместо ответа получал ярость со стороны Дурслей и захлопывающуюся дверь чулана.

Соседи смотрели на него с презрением, уводили своих детей подальше от него, запрещая с ним дружить. Наверное, поэтому он ушел с незнакомым для него человеком. Он не смотрел на него с яростью или презрением. Когда Гарри впервые посмотрел ему в глаза, он увидел лишь спокойный и ничего не выражающий взгляд. Впрочем, за эти два месяца, он видел его постоянно и успел привыкнуть.

Элайджа никогда не злился. Не кричал, не бил, не запирал в чулане. Если он что-то запрещал, то после запрета следовало логическое объяснение. Гарри никогда не слышал от него упреков или того, что Гарри приносит ему проблемы. Нет, Элайджа жил и заботился о мальчике, словно делал это всегда, словно не они встретились всего два месяца назад. И все это подкупало Гарри.

Мальчик прислонился лбом к холодному стеклу. Почему я ему доверяю?

С каждым новым днем, ему всё больше нравилось находиться здесь. Он любил просыпаться в этой комнате. В своей комнате. Любил заставать вечно спокойного Элайджу за чтением книги ранним утром. Любил вид из окна. И с каждым днем он все сильнее боялся, что все это мираж или сон. Боялся, что откроет глаза и увидит темный чулан.

Поэтому, он стал еще больше не любить темноту.

Одна звезда засияла ярче других, помигала несколько раз, и вдруг, покатилась вниз. Гарри наблюдал за ней, не замечая, как по щеке покатилась слеза. Вытерев ее ладонью, он со страхом посмотрел на влажные пальцы. Каждый раз, когда у него появлялись слезы, дядя Вернон злился, и для Гарри начинался кошмар. Он резко встряхнул головой. Дяди здесь нет.

— Почему ты не спишь?

Внезапно раздавшийся голос со стороны двери напугал Гарри, и тот, подскочив от неожиданности, стал падать вниз. В тщетной надежде ухватится за что-нибудь, что позволило бы ему не упасть, он нелепо взмахнул руками, хватаясь за воздух. Воздух остался безучастным к попыткам мальчика удержаться, поэтому, не найдя точки опоры, Гарри зажмурился, морально приготовившись к тесному знакомству с полом.

Однако, вполне ожидаемого свидания с поверхностью не состоялось, а Гарри оказался на руках Элайджи, крепко державших мальчика.

— Тебя хоть на час оставить одного дома можно? — с небольшим укором поинтересовался вампир, заглядывая в зеленые глаза. Те ответили ему маленькими лукавыми искорками, которые говорили сами за себя — К чему эти риторические вопросы? Только, несмотря на радость в глазах, которая резко вспыхнула стоило только Майклсону оказаться возле Гарри, меткий взгляд вампира заметил небольшую влагу в уголках глаз и покраснения вокруг глазных яблок. — Ты плакал?

Гарри смущенно отвел глаза, зарываясь лицом в ворот рубашки Элайджи, от которой пахло лимоном, лесом и какими-то травами. Этот неразборчивый аромат успокаивал Гарри лучше всяких успокоительных. Вцепившись в рукава черного пиджака, он что-то неразборчиво пробубнил и снова замолчал.

— Гарри?

— Мне приснился кошмар.

Элайджа вздохнул и поудобнее перехватил ребенка на руках, мысленно проклиная некоторых ведьм, которым он так срочно понадобился, знал же, что Гарри страдает от кошмаров. Хотя срочность действительно была — Никлаус решил отыскать брата и задействовал ведьм. Видимо, он даже не догадывался, что его старший брат постоянно поддерживал если не дружеские, то нейтральные отношения с парочкой сильнейших ведьм Америки.

— Сейчас полночь, Гарри. Тебе нужно поспать. — Элайдже и так пришлось давать ему свою кровь в первое время, чтобы вылечить неправильно сросшиеся кости и недавние раны, и он даже представлять не хотел, что будет с иммунитетом Гарри из-за отсутствия сна.

— Ты побудешь со мной? — широко распахнутые зеленые глаза уставились на Элайджу, ожидая ответа. Майклсон только кивнул, не в силах отказать, когда Поттер так на него смотрел. И почему-то вампир был полностью уверен, что маленький интриган это прекрасно понимал.

Удобно устроившись на руках Элайджи и чувствуя его спокойное дыхание над ухом, Гарри быстро уснул спокойным и умиротворенным сном, в то время как вампир поставил себе в уме напоминание поинтересоваться у ребенка, почему комната выглядела так, словно по ней прошелся ураган.

И далеко не первой категории.

Примечания:

Хочу сказать спасибо всем тем, кто оставляет отзывы ♡

Приятно знать, что работа кому-то нравится и не уходит "в никуда"

P.S. Никакой Айрис Беннет не существовало в каноне, если вдруг кому-то станет интересно. Так как по требованию автора заявки Гарри должен обучиться природной магии, то логично предположить, что обучить его могут только американские ведьмы, которые ею и пользуется. Честно, мне просто нравится род Беннет, и я решила добавить ОЖП, которая отличается от своей семьи.

У сердца с глазом — тайный договор:

Они друг другу облегчают муки,

Когда тебя напрасно ищет взор

И сердце задыхается в разлуке.

Темное небо плотным одеялом постепенно отступало от небосклона, ночные тучи будто растворялись в нем и открывали взору небесную красоту. Слегка мутная дымка, нависшая над землей, постепенно рассеивалась в воздухе, а потом вовсе исчезла. Лучи солнца, словно играя с природой, кокетливо пробивались сквозь толщи неба.

Один лучик, отскочив от своих братьев, резво проник через оконное стекло и принялся гулять по комнате. Он перебрался на темно-коричневый шкаф, поигрался с листками на столе, нарисовал фигуры на обоях и наконец добежал до мальчика, уютно утроившегося на большой кровати.

Черные волосы растрепались и лежали на мягкой подушке, почти полностью закрывая мальчишеский лоб и знаменитый шрам. Вполне возможно, если бы Гарри увидел сейчас себя в зеркале, то он бы обрадовался — шрам в виде молнии ему не нравился. Хоть он и выглядел слегка необычно, не как простые шрамы, и по идее должен был привлекать внимание своей необычностью, он только раздражал мальчика. Очень много раз он слышал от Дурслей рассказы о его приобретении. Особенно не скупилась на подробности тетушка Мардж, весьма красочно описывая подробности гибели старших Поттеров в автокатастрофе, словно лично видела данный инцидент. Неудивительно, что Гарри терпеть не мог видеть эту молнию на своем лбу.

Что-то сонно пробубнив он перевернулся на другой бок, разворачиваясь лицом в сторону комнаты. Озорной лучик решил воспользоваться предоставленным ему моментом и живо заскользил по лицу Гарри, отчего тот поморщился и зажмурился. Не стерпев такого неуважения к своей персоне, лучик стал еще напористее выписывать узоры на лице Поттера. Гарри же решительно был настроен победить в этом поединке, и все еще находясь в обители сна, спрятал голову под подушку, оказавшись в блаженной темноте.

Лучику осталось только поскользить по поверхности белой подушки, но его это занятие не удовлетворило, и он, покружив еще раз по столу, скрылся на улице в поисках новой жертвы.

От нехватки воздуха Гарри пришлось вылезти из-под подушки. Разлепив глаза он с возмущением уставился на окно, словно ожидая, что тот самый лучик обрел физическую форму и с усмешкой наблюдал за Поттером. Однако бестелесное создание уже покинуло место обитания Гарри и летало где-то вдали. Поттер раздосадовано вздохнул и повертел головой, не совсем понимая, где находится.

Он помнил как уснул на руках Элайджи, вдыхая лесной аромат вперемешку с лимоном и травами. Он бы еще понял, если бы проснулся на кровати в своей комнате. Ну, не будет же Элайджа всю ночь его на руках держать? Почувствовав внутри приятное покалывание на этот вопрос, Гарри понял, что против бы он ничего не имел. Покрутив головой, он откинул эту мысль и попытался сосредоточиться. Однако, как бы он не старался, понять, почему он не у себя, у него не получилось, поэтому, резво вскочив с кровати, он выбежал из комнаты.

Пробежав по коридору, чуть не упав на лестнице, Гарри оказался в светлой гостиной. На кресле возле окна, как всегда, сидел Элайджа с книгой в руке. Его темные глаза сосредоточено переходили со строчки на строчку. Гарри на носочках начал приближаться к увлеченному чтением Элайдже. На его лице появилась озорная улыбка.

Читающий про реформы 17 века Элайджа попытался скрыть улыбку. Он услышал Гарри, как только тот проснулся, а уж его бег по коридору мог бы беспроблемно услышать и человек, про вампира и говорить не надо. Бьющееся сердце и учащенное дыхание выдавали Гарри с головой, поэтому Элайджа прекрасно знал, где находится ребенок.

Решение подыграть пришло неожиданно, но Майклсону понравилось. Поэтому, скрывая улыбку, он делал вид, что увлекся чтением настолько, что не замечает ничего вокруг. Стук сердца послышался совсем рядом и Элайджа одним резким движением схватил мальчика, закинув того в кресло к себе.

— Ты хотел меня напугать? — карие глаза с весельем наблюдали, как не ожидавший такого поворота событий Гарри, складывает руки на груди и принимает вид обиженного на все и вся ребенка.

— И тебе добро утро. — Элайджа тихо засмеялся — надувающий губы Гарри выглядел до неприличия смешным.

— Не смейся.

Гарри стукнул своим маленьким кулачком по груди вампира и удовлетворившись такой маленькой местью, устроился поудобнее на коленях Элайджи. Сам Майклсон тепло удивился, пытаясь вспомнить, когда к нему так спокойно относились и не шарахались от страха, безуспешно пытаясь от него скрыться. В последний раз это было около пятисот лет назад, когда юная Катерина Петрова гордо поднимала подбородок и со смелостью смотрела ему в глаза. Она не боялась его ауры и слухов об опасности. Она лишь смеялась, когда дочка губернатора пыталась ее предупредить об опасности, исходившей от первородных вампиров. Она верила ему.

Наверное поэтому ему было больно видеть в ее взгляде первобытный страх за свою жизнь и ярость от его предательства.

Откинув печальные мысли, он перевел свое внимание на Гарри. Ребенок с энтузиазмом переворачивал страницы книги, залипая на цветные картинки, содержащие краткое представление одеяний англичан в 18 веке.

— Интересно? — Гарри отвлекся и с непониманием посмотрел на вампира, явно прослушав его вопрос. — Спрашиваю, тебе интересно или нет?

— А. — глубокомысленно заключил Поттер. — Мне понравились картинки. Кстати, кто это?

Вампир обратил внимание на потрет известного ученого, заинтересовавшего Гарри.

— Исаак Ньютон. Знаменитый учёный, математик, один из основателей классической физики, астроном и механик. Он изложил закон всемирного тяготения, объяснил 3 закона механики, разработал теорию цвета и еще математических и физический теорий. Ещё будучи ребёнком он соорудил водяные часы, которые точно отмеряли время. Был страстным любителем книг и сочинял стихи о которых, правда, не хвастался. Именно он придумал делать края монет ребристыми, чтобы мошенники не могли срезать с них кусочки металла. Технология, кстати, используется и по сей день, правда, уже скорее по традиции.

— Ого. А он еще жив? — Элайджа подивился такой наивности ребенка, наградив того изумленным взглядом.

— Конечно же нет, Гарри. Он родился в 17 и умер в 18 веке. — Если подумать, Элайджа ему не соврал. Ну и что, что Исаак выжил во время эпидемии чумы только благодаря Колу Майклсону, которому так понравилось пить с ним в лондонском кабаке и, в частности, его крови, которая спасла жизнь известного физика? Если судить строго, то Ньютон и правда мертв, только проводит время где-то в жарких странах, полностью удовлетворившись собственной известностью.

— А, точно. — Гарри с искренним сожалением вздохнул и закрыл книгу, уставившись на Элайджу. — А где я сегодня проснулся?

— В комнате. — иронично ответил Элайджа, забирая уже ненужную книгу из рук мальчика и перекладывая ее на журнальный столик.

— Да, в комнате, но не в своей. Почему?

— А вот это я должен спросить у тебя. Почему твоя комната выглядит так, что по ней пробежались звери, разрушив все кроме кровати на своем пути?

Гарри нахмурился, не понимая, и стараясь в деталях вспомнить прошлый вечер. Память услужливо предоставила картинки: кошмар, резкое пробуждение, его собственный крик и… грохот? Точно, Гарри вспомнил, что что-то с шумом упало, но находясь под впечатлением от сна, не обратил на это внимание.

Элайджа говорит, что комната разрушена. Гарри помнит грохот. Значит…

— Ой. — пискнул ребенок от озарения. Ему было страшно, а когда ему становилось страшно или больно происходили нехорошие или ненормальные, как любила повторять тетушка, вещи, за которое Гарри оказывался в чулане без воды и еды и иногда избитый. От понимания всей ситуации и страха Гарри попытался слезть с колен Элайджи и скрыться в неизвестном направлении, но вампир, прекрасно услышавший вмиг изменившийся ритм сердца и быстро разгадавший намерения ребенка, схватил его покрепче, не давая уйти.

— Что случилось, Гарри? — от его теплого и ласкового тона Поттер немного успокоился, но все равно посмотрел в глаза Элайджи со страхом.

— Ты будешь сердиться. — прошептал ребенок и в его глазах начали появляться слезы.

— Помнишь, я обещал, что не буду тебя обижать? — Гарри кивнул и отвел глаза, начиная успокаиваться. Элайджа мягко взял за подбородок мальчика и поднял его вверх, возвращая зрительный контакт. — Я всегда сдерживаю свои обещания. Так что там произошло, Гарри?

Элайджа внимательно следил за эмоциями ребенка. Он отчетливо видел его страх и искренне не понимал, в чем его причина. Он точно знал, что ребенок не выходил из дома той ночью — Вампир уходил, когда он спал. Могли ли в его дом проникнуть вампиры Клауса и случайно напугать ребенка? Нет, исключено — Элайджа озаботился этим вопросом в первую же минуту нахождения Гарри в его доме. Айрис Беннет закрыла дом от посторонних вампиров, которые не смогут перейти порог без разрешения Элайджи. Юная ведьма, скрывшаяся от своей семьи, выполнила просьбу Элайджи без возражений, как только узнала, что в доме есть невинный и беззащитный ребенок. Айрис любила детей, и старший Майклсон об этом прекрасно знал.

Так в чем причина страха ребенка? И как он разрушил комнату?

Гарри думал. Дядя и тетя всегда наказывали и сильно ругали его за такие вещи. Они не верили ему, когда Гарри честно говорил, что он тут не при чем, что оно само так происходит, что в этом нет его вины. Он боялся этого. Он боялся, что ему будет больно. Но ведь это не дядя и не тетя, это Элайджа.

Элайджа, который забрал его от нелюбящей семьи. Элайджа, который приходил к нему по ночам, когда Гарри снилось что-то очень плохое. Элайджа, который с улыбкой наблюдал, как Гарри гуляет во дворе. Это человек, который ни разу не сделал для него ничего плохого. Он ни разу его не обидел, и Гарри хотел, чтобы он всегда был рядом. Мальчик хотел ему поверить. И он поверил.

С каждым его тихим словом, каждое из которых, без сомнения, Майклсон услышал, идея отомстить родственникам Гарри казалась Элайдже все более привлекательной. Ответ на вопрос о причине появления страха Гарри появился сам собой — люди боялись силы маленького мага, которым оказался Гарри, они боялись его и ругали ребенка, постепенно заставляя самого Гарри бояться и ненавидеть свою силу. Элайджа боялся даже представить, каким бы вырос Гарри в такой семье.

— Так значит, ты у нас маленький маг. — проговорил Элайджа с веселыми нотками в голосе. Да, обычный ребенок вряд ли бы сидел на качелях в рождественскую ночь.

— Маг? У меня есть магия? Она существует? А как это возможно? Значит, сказки правдивы? — Гарри, который не заметив и тени злости или ярости на лице Элайджи, окончательно успокоился, осыпал вампира вопросами, глядя на него изумленными глазами.

Вампир рассмеялся и, потрепав юного мага по голове, отправил его приводить себя в порядок, клятвенно пообещав, что за завтраком все расскажет. Когда предвкушающий рассказ про волшебство ребенок убежал в ванную, Элайджа достал телефон. Перебрав контакты он остановился на одном.

Айрис Беннет.

Как страшно жизни сей оковы

Нам в одиночестве влачить.

Делить веселье — все готовы:

Никто не хочет грусть делить.

С каждой минутой утро вступало в свои права, освещая холодные улицы Лондона солнечным светом. По асфальтированному тротуару шел человек. Не по погоде надетый длинный плащ был застегнут на все пуговицы, кроме верхней. Девятисантиметровые каблуки звонко стучали по асфальту, ловко перешагивая препятствия в виде луж, оставленных недавним дождем. Черные волосы до лопаток, закрученные в тяжелые крупные пряди, поднимались и опускались на ее спину в такт движениям.

Из раскрытого окна ближайшего дома вдруг с громким криком вылетел какой-то пушистый предмет белого цвета. Летящее пушистое создание, сделав кульбит, начало стремительно падать в направлении небольшой, но довольно грязной лужи, как женская рука с изящным маникюром, который могли себе позволить люди с большим кошельком, перехватила белого пушистика.

Белый пушистик после тщательного рассмотрения оказался милым мишкой, держащим такую же, как он сам, мягкую бочку меда. Бездушные большие глаза смотрели на девушку, крепко державшую игрушку в ладонях. Большим пальцем она провела по мягкой шерстке и подняла глаза, чтобы посмотреть в сторону открытого окна.

С небольшим испугом на нее смотрела девочка лет четырех, с карими блестящими от недавних слез глазами. Коротенькие волосы были заплетены в хвостики по бокам, а маленькие ручки тянулись к мишке. Улыбнувшись, девушка с силой кинула игрушку ребенку. Мишка, сделав двойное сальто, приземлился прямо в руки девочки, от чего на лице той появилась искренняя и счастливая улыбка.

Казалось, ребенок и забыл про то, что белое пушистое создание чуть не упало в лужу. Девочка радостно подпрыгнула, слезая с подоконника и до вампирского слуха донесся счастливый смех.

Она отвернулась от окна, отгоняя мысли о своей дочери. Пытаясь не представлять, что у ее дочери была такая же игрушка, такие же хвостики и счастливая улыбка от возвращения любимого мягкого медвежонка. Помотав головой, она посмотрела вперед и увидела переходящего дорогу мужчину, спешащего на работу.

А вот и завтрак.

На красивом лице возникла ухмылка, не предвещающая переходящему дорогу человеку ничего хорошего. За секунду она оказалась рядом с прохожим, а через еще одну они оба пропали с дороги, оказавшись в темном переулке. Уже через минуту обескровленное тело упало на асфальт. Она улыбнулась. Он не успел даже понять, что произошло.

Ей понравился этот город.

* * *

Айрис Беннет была потомственной ведьмой в энном поколении, поэтому шагая по Министерству Магии она, как и подобает чистокровным аристократам, не обращала ни на что внимания, чего нельзя было сказать об остальных находящихся здесь, которые с восхищением и завистью смотрели ей в след. Как же, Беннет отличалась не только огромной силой, но еще и притягательной внешностью. Короткие темно-каштановые волосы красиво сочетались с темной кожей и карими глазами.

За столько лет жизни она привыкла к подобным взглядам и уже давно не принимала их близко к сердцу. Будучи темной волшебницей, она на раз-два понимала, чего хотел от нее тот или иной человек. Первому понравилась внешность, второму — ее голос, третьему — ее темная сила. И спустя какое-то время ей это надоело.

Наверное поэтому она спокойно общалась с Элайджей, сохраняющим маску вселенского спокойствия и абсолютно не обращающим на ее внешность и силу никакого внимания. Он был первый вампир, которого она встретила на своем пути после принятого решения жить самостоятельно без семейной помощи.

Когда ее старший брат решил стереть с земли всю деревушку под Вашингтоном, где предположительно находились вампиры, она впервые не выдержала и пошла против семьи. Ее не устраивало, что погибнут невинные люди, а после слов брата про вынужденные потери верхний этаж их дома превратился в мелкие камешки, которые со скоростью кометы разбежались по земле и исчезли в неизвестном направлении. Каким образом семья Беннет восстановила второй этаж Айрис не волновало — она оглушительно хлопнула за собой дверью, яснее ясного обозначая свое мнение на этот счет.

Переехав в другую страну, она занялась тем, что любила больше всего — экспериментами. Уходя из дома, она успела захватить свои записи и мемуары семьи. Айрис интересовало, почему ведьма теряет свою силу, когда превращается в вампира. Миллионы теорий, тысяча экспериментов, скрещивание крови ведьм и вампира, разработки, формулы… Она была так близка к своей цели, когда немецкая бомба упала недалеко от ее маленького домика, ударной волной разрушив ее дом и то, над чем она старалась столько времени. Очнулась она на развалинах вся в крови и со сломанной рукой. Зато живой. Относительно живой. То ли волей судьбы, то ли благодаря находящимся в ее доме жидкостях, то ли предки решили так подшутить, но Айрис очнулась ни ведьмой, ни вампиром и ни человеком, а каким-то совершенно новым существом. Хотя она склонялась к тому, что стала еретиком: бессмертие и магия, однако, это было бы совсем не логично, ведь при жизни сифоном она не являлась. Правда, раскрыть тайну ей так и не удалось.

Она покрутила головой, отвлекаясь от воспоминаний пятидесятилетней давности и обратила внимание на входящий звонок. Не обращая внимания на подозрительные и удивленные взгляды магов вокруг нее, она взяла трубку.

— Элайджа, не говори, что твой брат обзавелся своей армией ведьм, которые разорвали мои чары.

— Зная моего брата и его отношение ко всем вокруг, эта армия ведьм скорее разорвет его, чем притронется к твоим чарам. — небрежным тоном отозвался вышеупомянутый вампир, но Айрис всем сердцем чувствовала, что ему что-то надо, и она была права. — Не заедешь на чай?

— С ромашкой? — у Элайджи всегда были необычные просьбы, которые выполнять было более чем интересно.

— Я думал, ты больше любишь мяту.

— Скоро буду. — улыбнувшись ответила ведьма, нажимая на кнопку министерского лифта и сбрасывая трубку.

Айрис предполагала, что Элайдже нужна помощь в дополнительной защите на дом или в каких-то лечебных травах. Но она совсем не ожидала, что он попросит научить магии Гарри Поттера.

* * *

— Ты серьезно не знаешь, кого забрал с улицы?! — когда она впервые увидела шестилетнего мальчика, уплетающего блины с шоколадом, она умилилась. Но когда заметила известный на всю Британию шрам в виде молнии — впала в шок. Она полчаса пересказывала трагически-известную историю смерти Джеймса и Лили Поттеров, причину их смерти, рассказала про сумасшедшего мага, решившего убить ребенка, упомянула Великого Светлого мага Дамблдора (на этом моменте Элайджа усмехнулся, услышав неприкрытый скепсис в ее интонации) и объяснила наличие шрама.

— То есть, родителей Гарри убил сумасшедший магический маньяк, поверивший в пророчество и разорвавший свою душу на несколько кусков? И когда он за неимением остатков разума случайно создал еще один кусок и превратился в пепел, Гарри стал, как ты это назвала, крестражем? — намеренно сделав вид, что не услышал вопрос ведьмы, уточнил Элайджа.

— Именно. — ведьма с умилением наблюдала за Гарри, спокойно попивающего какао и не обращающего внимания на разговоры взрослых.

— Очаровательно. — Элайджа проследил за взглядом Айрис и улыбнулся оперативному исчезновению запасов какао и блинов. — Ну и как убрать эту гадость?

Они посмотрели друг на друга и Элайджа заметил, как на лице ведьмы появляется говорящая сама за себя улыбка, а в глазах вспыхивает блеск и жажда ученого, у которого на столе появилась нерешенная задача. Если бы на его месте был бы кто-нибудь другой, он бы непременно запаниковал, но Майклсон знал Айрис Беннет и знал о ее любви к детям — ведьма никогда не станет причинять вред ребенку ни случайно, ни специально.

Проснись, любовь! Твое ли острие

Тупей, чем жало голода и жажды?

Как ни обильны яства и питье,

Нельзя навек насытиться однажды.

Гарри было шесть, когда Айрис Беннет, подключив знакомого некроманта и малефика, вытащила крестраж из его головы. Впервые Гарри почувствовал свободу. Все шесть лет он даже не осознавал того, что дрянь в его голове поглощает его силы и магию. С той поры он научился дышать.

Гарри было шесть с половиной, когда Элайджа начал рассказывать и объяснять ему элементарные вещи. Майклсон превратил учебу в игру. В саду, в магазинах, на детских площадках, дома перед телевизором, он понемногу рассуждал и высказывал свое мнение, основываясь на фактах.

Гарри было семь, когда он впервые назвал Элайджу отцом.

— А кто это?

— Это? Императрица Екатерина. Она правила в Российской империи в 18 веке.

— Она красивая.

Элайджа рассмеялся.

— Гарри, это актриса. Но должен признать — Екатерина и правда отличалась красотой.

— Ой, пап, а это ее сын?

Слово… оно вырвалось неосознанно, не специально. Элайджа замер, впившись взглядом в черноволосую макушку. Гарри, кажется, даже не заметил, что что-то произошло. Он смотрел на экран телевизора, поглощенным русским сериалом и интригами императрицы. А внутри Элайджи его мертвое сердце сделало кульбит. Мальчик, этот ребенок, он проник глубоко в душу. В тот момент Элайджа понял, что уже давно привязался к Гарри. Привязался к его улыбке, непослушным волосам, зеленым пронзительным глазам. Он больше не напоминал ему Никлауса. Элайджа полюбил его. Полюбил, как сына, как часть себя.

— Пап? — Гарри, не дождавшись ответа, повернулся к Элайдже, смотря на него своим детским наивным взглядом. Потом он понял, что сказал. Но внутри него ничего не препятствовало этому. Он признал его своим отцом. Он откинул жизнь с Дурслями в самую глубокую часть своих воспоминаний. Он жил здесь и здесь — его дом. Элайджа Майклсон — его отец. — Пап, а ты меня не бросишь, как она бросила сына? — указал он на телевизор, где Екатерина отправила своего второго сына в другую страну.

— Нет. Никогда. — он обнял ребенка, поцеловав его в макушку. И осознал, что и правда больше никогда не сможет оставить Гарри. Сам Гарри подумал, что не хватает мамы. Но он это когда-нибудь исправит, решил он, — улыбка расцвела на мальчишеском лице.

Теперь он понял привязанность Никлауса к Марселю.

И совсем не понимал своего родного отца, который охотится на своих детей.

Гарри было семь с половиной, когда его семья стала больше, а его идея найти маму воплотилась в жизнь.

Это был обычный день.

Воскресенье. В такие дни семьи выбирались на улицу гулять, развлекаться и просто проводить время вместе. Кто-то включал фильм, наслаждаясь семейным просмотром, а кто-то, как Элайджа и Гарри, ехали в зоопарк.

Гарри понравился тигр. Это гордое животное привлекло его с первого взгляда. Но единственная обитательница лондонского зоопарка, которая запала ему в сердце, была огромной зеленой змеей. Поттер просидел час напротив террариума, общаясь с новой подругой. Словами не передать изумленное выражение лица древнего вампира, который обычно умел держать лицо. Но позже Элайджа лишь улыбнулся, понимая, что его сын имеет много талантов, а это — один из них. Когда он решил, что пора закругляться и идти на обед, судьба решила его огорошить во второй раз за день.

Он не знал — благодарить или корить свою судьбу за то, что он обернулся влево, а не вправо. Потому что стоило ему повернуть голову, как он встретился с родными серыми глазами. Ее кудрявые темные волосы рассыпались по плечам и словно светились в солнечном свете. Черное пальто облегало изящную фигуру, а улыбка завораживала каждого прохожего. Сначала Майклсон не поверил своим глазам. Ну разве возможно то, что эта девушка, которая за секунду может лишить жизни невинного человека, а потом даже не корить себя за это, просто гулять по зоопарку?! Но глаза ему не врали — Катерина Петрова (он не признавал ее новое имя, даже слышать о нем не хотел!) — мило разговаривала с мужчиной, стоящим рядом с ней, кокетливо улыбаясь. Ну точнее, она улыбалась, пока не заметила Элайджу. Стоило их взглядам пересечься, как притворное счастье исчезло из ее глаз, уступая месту страху.

Ее сопровождающий ничего не заметил, продолжая рассказывать какую-то совершенно неинтересную ей историю. Элайдже захотелось вырвать ему сердце в эту же секунду. Этот высокий блондин напоминал ему Стефана Сальваторе — одного из ее любовников, с которыми она проводила время. Элайдже хотелось убить их всех. Потому что они могли держать ее за руку, а он — нет. Он задумывался тысячу, а то и больше раз, почему он влюбился в нее? Но он не мог найти ответа. Катерина Петрова покорила его сердце и оставила в нем огромный след.

Кэтрин уже почти додумала очередной план побега, как Элайджа просто отвернулся, обратив внимание на своего сына.

— Папа! — Гарри бежал к отцу с восторженным выражением лица. — Той змее так скучно! Давай ее заберем?

Он держал его за руку, умоляя своими зелеными, по-детски наивными глазами забрать змею с собой. Элайджа улыбнулся, отвлекаясь.

— Куда мы ее денем, Гарри?

— Она будет жить со мной! На кровати! Пап, ну пожалуйста, она согласна!

Элайджа еле сдержал желание закатить глаза, но в его голове уже строился план, как забрать змею домой из зоопарка. Обманывать Гарри, покупая другую змею, Элайджа даже не собирался. Во-первых, он никогда не лгал. Во-вторых, Гарри заметит разницу, что зря они целый час разговаривали о… А, кстати, о чем? Он решил узнать это позже, направляясь к смотрителю зоопарка. В конце концов, это не волк, а всего лишь змея.

Он не заметил, как серые глаза постоянно следили за ним.

Когда он внушил смотрителю, что змеи здесь никогда не было, а сама она уютно устроилась в рюкзаке сына, он снова наткнулся на Катерину.

Все это время она стояла на одном и том же месте. Она не исчезла, не сбежала, она даже не дернулась. Ее настолько покорила семейная сцена, что она просто не смогла уйти. Она даже представить не могла, что у Элайджи Майклсона будет сын. Она понимала, что он ему не родной, но наблюдая, как он просто забрал змею, лишь того пожелал мальчик, наблюдая, как он крепко держал его за руку, чтобы не потерять в толпе, в ее сердце и мыслях была лишь старая мечта о семье. О той семье, которую она смогла создать. Для осуществления которой ей не хватило сил. Она так долго бежала от смерти, что стала терять себя. И сейчас, видя того, кого она так и не смогла разлюбить за 500 лет рядом с ребенком, который называет его папой, она лишь хотела оказаться рядом с ними. Старая добрая и наивная мечта невинной девушки заполнила все ее сердце.

Ее сопровождающий куда-то ушел, оставив ее одну, а они стояли посреди зала с террариумами, не замечая проходящих мимо людей. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, и только тепло маленькой ладошки Гарри напоминало Элайдже, что это реальность. Он думал, что Катерина уже далеко за пределами города, а она просто стояла на месте.

— Пап, это мама? — Гарри переводил глаза с отца на незнакомую женщину, крутя головой. Он заметил, каким взглядом они смотрели друг на друга — также смотрели на друг друга влюбленные из старого фильма, на который Гарри наткнулся буквально пару дней назад. Он был ребенком, но «устами младенца глаголет истина».

Элайджа с изумлением посмотрел на сына, не понимая, почему ребенок так решил. А сердце Катерины застучало настолько сильно, насколько только могло стучать сердце вампира.

Она, позабыв о страхе перед Элайджей, подошла ближе и села на корточки перед малышом. Она улыбнулась, глядя в его большие глаза. Она снова спросила себя, какого цвета глаза были у ее дочери? Почему в этой стране ей так часто напоминают про ее давно умершую дочь?

— Нет, ребенок, я не твоя мама.

Гарри вмиг поник, загрустив. Но потом он резко поднял голову, улыбнулся и сказал:

— Папа тоже когда-то был не папой, ты сейчас не мама, но потом будешь.

И он, схватив ее за руку, потянул обоих на выход.

Катерина беспомощно смотрела на Элайджу, который пытался понять, что сейчас произошло. Но оба, не сговариваясь, не стали вырывать свои руки и просто пошли вслед за мальчиком. Им обоим нравился такой поворот событий.

Тогда она осталась. Она не сбежала, он даже не предпринял попытки ее убить, чего она боялась. Первые дни никто из них не произнес и слова в сторону друг друга. Они просто вместе завтракали, обедали, ужинали, играли и учили Гарри. Петрова задавалась вопросом, что она тут делает и почему не уходит. Элайджа спрашивал себя о том же. Но оба молчали, не отвечая на свои же вопросы. Они просто жили. Она хотела быть здесь. Он не хотел, чтобы она уходила.

Так прошла неделя. Гарри не замечал толстую стену между двумя влюбленными, которые пытаются не показать свои чувства, словно ее не было. Но он понял, что что-то изменилась, когда однажды утром он застал обоих сидящих слишком близко к друг другу, а нового телевизора, как и стола в гостиной не было. Просто он крепко спал, когда оба взрослых не выдержали и решили выяснить отношения. Итогом стала разгромленная гостиная, бурное примирение и решение оставить прошлое в прошлом. Но семилетнему ребенку никто рассказывать ничего не стал. Ребенок сам все понял.

Что примечательно, Айрис Беннет, на минутку посетившая их дом, чтобы предупредить, что не сможет провести занятие с Гарри сегодня, только закатила глаза, восстанавливая стены и диван, отправляя не подлежащих починке стол и телевизор в мусорку, с помощью магии, и лишь попросила:

— На свадьбу не зовите, не хочу потом возвращать свидетелей к жизни, если вам церемония не понравится.

Элайджа усмехнулся. Катерина закатила глаза.

Гарри было восемь, когда он пошел в школу.

И Гарри было одиннадцать, когда ему пришло письмо из Хогвартса.

Как оказалось, жизнь состоит из маленьких частей, которые потом, как пазл, собираются в полную картину. И сейчас, у одиннадцатилетнего Гарри появились новые кусочки пазла, а картина стала больше. Осталось разобраться, как правильно ее сложить.

И пусть счастья пока не видно без вина,

Я обещала маме, что счастливой буду я.

Гарри сидел на кровати, смотря в раскрытое окно. Было ранее утро, и слегка прохладный летний ветерок проникал в комнату, играясь со шторами. Мягкая ткань мятного цвета крутилась то в правую, то в левую стороны, принимая причудливые формы. В руках мальчика было письмо с билетом на Хогвартс-экспресс. Золотистыми буквами был написан номер платформы. На распечатанном конверте царила надпись:

«Гарри Поттеру-Майклсону,

Комната на втором этаже,

19, Кортни-Авеню,

Лондон.»

Два дня назад сова, принесенная Айрис, улетела в сторону Хогвартса с просьбой назначить Гарри Поттеру-Майклсон провожатого на Косой переулок. Конечно, Айрис могла бы сама сводить всю семью на волшебную аллею и даже провести увлекательную экскурсию, однако Элайджа решил, что увидеть хотя бы одного из профессоров — а что приходят к первокурсникам именно профессора им сообщила Айрис — не помешало бы. Вампир хотел сразу понять с кем Гарри придется иметь дело.

Впрочем, сам Гарри был совсем не против такого варианта событий, полностью соглашаясь с мнением своего отца.

— Ты уже встал? — Элайджа стоял в дверном проходе, как всегда, в костюме и облокачивался на дверной косяк. На часах было 8 утра, через час к ним придет профессор из школы, и Элайджа уже собирался разбудить мальчика, когда застал его сидящим на кровати, с конвертом в руках, и беспрерывно смотрящего в окно.

— Да, пап. — односложный ответ говорил о том, что Гарри летает где-то в своих мыслях.

Элайджа вздохнул и присел рядом с ребенком.

— Не волнуйся. В этой школе учились твои биологические родители, скорее всего там будет много твоих родственников. Ты же сам изучал древо Поттеров и видел со сколькими магическими семьями связан твой род.

— Но моя семья — вы.

Элайджа улыбнулся и взъерошил непослушные волосы на макушке сына.

— Значит, ты точно никогда не останешься один. Если что-то случится, мы с мамой сразу приедем.

— Обещаешь?

— Конечно он обещает, дорогой. А теперь, если вы прекратили разводить сырость, прошу пройти в столовую, так как один маленький соня еще даже не завтракал. — мягкий, но с нотками строгости, женский голос послышался с коридора.

— Мам! Я встал полчаса назад! — встрепенулся ребенок, возмущенно глядя на женщину, сложившую руки на груди.

— И до сих пор не собрался? — левая бровь вопросительно поднялась вверх.

Гарри вскочил и побежал в ванную со скоростью ветра. Катерина одобрительно усмехнулась и кинула мужу взгляд: «видишь, как я могу?».

Элайджа лишь улыбнулся.

* * *

США, штат Вирджиния, Мистик Фоллс, больница, 1980 год.

— Хейли, ну же, ты справишься, родная. — нежный голос блондинки пытался подбодрить подругу, которая лишь громко кричала и сильно сжимала руку Кэролайн.

Хейли Маршалл, девушка, не знавшая родительской любви. Сирота, оставшаяся одна в огромном мире. Жизнь обошлась с ней чересчур жестоко, кидая ее в разные стороны, в каждой из которых ее ждала лишь боль. Знала ли она тогда чем все обернется? Знала ли, что тогда, в баре, выпив несколько бокалов вина и бутылку виски, она переспит с одним из могущественных гибридов в истории? Знала ли, что через два месяца после памятной ночи она узнает, что носит под сердцем дитя, в силах которого изменить мир? Хейли закричала. Ей говорили, что роды — это тяжело и больно, но она все равно верила и надеялась на какое-нибудь чудо. Надеялась, что хотя бы в этот раз жизнь не ударит ее исподтишка и позволит быть счастливой.

— Еще немного, милая. — послышался голос врача.

Хейли закричала. Боль словно сжигала ее изнутри, но она еще надеялась.

Крик. Через секунду Хейли поняла, что принадлежал не ей. Звонкий крик новорожденного разнесся по палате, вызывая на измученном лице молодой матери улыбку.

— Это девочка. — послышался шепот Кэролайн.

— Дайте ее увидеть. — Хейли чувствовала, как ее жизнь утекала, как песок сквозь пальцы. «Надежда умирает последней». В голове прозвучала цитата старой монахини, которая пыталась направить девушку на «путь истинный». Хейли усмехнулась. Монахиня была права — сначала умирает человек.

Врач осторожно положила ей на грудь маленький сверток, из которого выглядывало лицо маленькой девочки с пронзительно зелеными глазами. Как у ее отца. Чудо все-таки свершилось. И это чудо — ее дочь, которая когда-нибудь изменит этот мир. Жаль, Хейли этого не увидит. Она подняла голову, глядя на единственную подругу — Кэролайн.

— Возьми ее. — блондинка осторожно забрала ребенка, вопросительно смотря на подругу. — Обещай, что позаботишься о ней.

Голос Хейли становился все тише, она уже почти не чувствовала собственного тела, дышать становилось сложнее.

— Нет, Хейли, ты сама сможешь…

— Обещай, Кэр. Обещай! — Кэролайн смотрела на нее с отчаянием и болью.

— Обещаю.

— Ее зовут Хоуп. — Хейли ласково посмотрела на дочь в последний раз. — Хоуп Майклсон, дочь Никлауса Майклсона.

Глаза молодой матери закрылись. Она уснула навсегда, раскрыв тайну лишь одному человеку, которому доверяла больше всего. Оставив свое чудо, свою дочь, с той, кто безутешно любила отца малышки. Хейли была уверена — Кэролайн позаботься о ней. Кэролайн Форбс сможет стать идеальной матерью для ее дочери.

А она будет за этим наблюдать.

* * *

День Северуса Спейпа начался с вызова в кабинет директора. Когда он шел по длинным коридорам волшебной школы, единственное чего хотел зельевар — это вернутся в свою спальню и спать. Каникулы, которые подходят к концу, он провел за изучением магических свойств растения, которое случайно обнаружил на севере Шотландии. Вычислить название этого таинственного растения Северус до сих пор не смог. Несколько ночей без сна и еды очень сильно отразились на его и без того скверном характере. Поэтому, к директору Северус шел в плохом, если не сказать в ужасном, настроении.

— Вы что-то хотели, директор? — Альбус Дамблдор, внимательно читающий письмо, которое несколько дней назад пришло Минерве от героя магической Британии, посмотрел на зашедшего в кабинет человека. Старый волшебник сразу заметил прескверное настроение профессора зельеварения, однако виду не подал.

— Да, Северус, присаживайся. У меня к тебе разговор и, более чем вероятно, он тебе не понравится. — Альбус дождался пока Северус сядет в кресло напротив и продолжил. — Речь пойдет о Гарри Поттере.

Сразу же в кабинете словно похолодало, а настроение Северуса испортилось еще больше, перейдя к отметке «отвратительно».

— И при чем здесь я, директор? — голос совершенно не выражал те настоящие эмоции, которые бушевали внутри профессора. Невозможность узнать вид растения и его свойства, сильнейшее желание спать и новость о небезызвестном Гарри Поттере вызывали только ярость.

— Мальчик вырос в Лондоне, как я понял, в приемной семье, судя по его двойной фамилии. Недавно пришло письмо, что ему требуется провожающий на Косой переулок, так как он там ни разу не бывал. Послушай, Северус. — в голосе директора появились стальные нотки, когда он заметил резкую перемену Снейпа, который уже хотел вскочить с кресла и выбежать из кабинета, громко хлопнув дверью, поняв к чему именно ведет разговор. — Я хотел сначала отправить Минерву, однако она вчера уехала к попавшей в больницу племяннице в Австрии и вернется не скоро. Я прошу тебя, Северус, проводи мальчика за покупками к школе. И, Северус, я прошу тебя обратить внимание на людей, что будут его окружать. Меня немного беспокоит вторая часть фамилии Гарри, ведь я оставлял его у сестры Лили…

— У кого вы его оставляли, директор? — глаза обычно спокойного декана Слизерина полезли на лоб. — Вы с ума сошли?!

— Северус…

— Вы хоть понимаете, что это за человек, Петунья Эванс…

— Дурсль.

— Без разницы. Она с детства ненавидела Лили и магию, вы думаете, что эта женщина смогла бы воспитать ее ребенка, который к тому же маг?!

— Я хотел, чтобы Гарри вырос в немагической семье, в которой есть кровный родственник Лили, которая поставила на ребенка сильнейшую защиту.

— Вы ошиблись, директор. — Северус прикрыл глаза, вспоминая поведение и повадки Петунии Эванс. — В любом случае, вы сказали, что у него другая фамилия?

— Да. Поттер-Майклсон. Ты когда-нибудь слышал об этой фамилии?

Сердце зельевара замерло. По спине пробежались мурашки, и Северусу показалось, что подул сильнейший холодный ветер. Он слышал эту фамилию. Он знал об этой семье. Он видел на что способны обладатели этой фамилии. Поэтому, он не мог понять, каким образом у ребенка ненавистного Джеймса Поттера такая фамилия и почему вообще он еще жив? И он прекрасно осознавал, что Альбусу Дамблдору об этом знать пока что не стоит. Ему необходимо самому все узнать.

— Нет. Так и быть, директор. Я проведу Поттера на Косой переулок.

Примечания:

Спасибо огромное тем, кто оставляет комментарии!!!! ? Ваши слова безумно приятны ? Отдельное спасибо за 114 лайков, это самый лучший подарок на новый год ❤❤❤

Однажды всё проходит безвозвратно…

И чувства, и надежды, и мечты.

Всё то, что от души — всегда бесплатно,

От нежности до тёплой доброты…

Северус шел по Кортни-Авеню среди богато ухоженных домов. Каждый дом словно кричал о хорошем достатке хозяев. Идеально подстриженный газон, клумбы, качели или диваны посреди сада, большой гараж, в котором помещалось несколько машин — все это бросалось ему в глаза, напоминая о бедном детстве.

Наконец, он подошел к нужному ему дому. Двухэтажный особняк возвышался над профессором в черной мантии, скрывая зловещие секреты жителей за стенами. Коротко вздохнув, он прошел вперед и нажал на дверной звонок. Послышался стук женский каблуков. Щелкнул замок, и перед Северусом показалась красивая девушка, которой на вид можно дать лет двадцать пять. Каштановые волосы до середины спины свисали локонами, карие глаза с усмешкой наблюдали за гостем, а на губах была вежливая улыбка.

— Добрый день. Вы из Хогвартса? — приятный голос дополнял ее образ обычной англичанки. Однако, Северус видел скрытую в ней угрозу. Ее спокойный тон, никак не подходящий маггле, которая недавно узнала о магии, подтверждал догадки декана Слизерина. Эта девушка прекрасно знала о Хогвартсе и совершенно не боялась магии.

— Верно. Позвольте представиться. Северус Снейп, профессор зельеварения и декан факультета Слизерин.

— Катерина Майклсон. Добро пожаловать, проходите. — она отступила в сторону, предоставляя проход в светлый коридор. С замершим сердцем Северус переступил порог, пытаясь отвлечься от воспоминаний, связанных с этой фамилией. — Чаю?

Северус кивнул, краем глаза следя за движениями вампира, а то, что перед ним не человек, Северус уже понял. Он знал мало об этой семье, однако, когда он был в Америке, ища довольно редкое растение, которое было ему необходимо для зелья, он услышал достаточно, чтобы сложить кое-какое внешнее впечатление. В Америке у ведьм было столько же власти, сколько и у оборотней и вампиров. Здесь, в Англии вампиров и оборотней считали низшими существами, в то время как в Америке, некоторые из ведьм даже боялись вампиров. Особенно боялись Майклсонов — первородных вампиров, самых первых и самых опасных. Северус не знал их всех, но он слышал о Клаусе Майклсоне, на фоне которого Лорд Волдеморт показался Северусу не таким уж и страшным. Также он слышал об Элайдже Майклсоне, вампире, всегда носящем костюм и умеющем держать свое слово. Но он никогда не слышал о Катерине, однако, все равно с опаской следил за вампиршей, которая наливала ему чай.

— Добрый день. — Элайджа возник бесшумно, и в оглушающей тишине, которую нарушал лишь стук часов, висящих в гостиной, его голос был сродни грома посреди чистого неба. Снейп поднял глаза, на входящего в комнату человека и кивнул. Значит, это Элайджа Майклсон — прозвучало в его мыслях. — Прошу простить Гарри, он задерживается. Пока мы его ждем, не могли бы вы больше рассказать о школе, в которую в сентябре поедет учиться наш сын?

Показывая лишь заинтересованность, Элайджа внимательно наблюдал за гостем. Молодой человек в черной мантии, в которой иногда к ним заходила Айрис, явно знал о их истинном происхождении. Хотя внешне он держал спокойное выражение лица, за что Майклсон начал его немного уважать, ускоренный от страха стук сердца выдавал его с головой.

Северус чуть не поперхнулся, когда услышал в вопросе «наш сын». Его глаза метнулись с мужчины на женщину, пытаясь найти хоть что-то, что могло помочь разобраться в сложившейся ситуации. Картина в голове Снейпа никак не хотела складываться воедино. Он никак не мог понять, почему вдруг вампиры, один из которых точно первородный, вдруг заинтересовались сыном Поттера, да и еще приняли его как сына?

Решив попозже разобраться во всем, когда у него будет больше информации, Северус начал рассказывать о школе. На середине рассказа в комнату вошел мальчик одиннадцати лет. Когда зельевар впервые увидел ребенка сначала ему показалось, что он ошибся домом. Ну не мог сын Джеймса, в его понимании, выглядеть как аристократичный Драко Малфой, чьим крестным он являлся. Ровная осанка, уложенные волосы, спокойное выражение лица с небольшой детской заинтересованностью в глазах, на которых не было очков.

Однако, все-таки Северусу пришлось признать в нем Гарри Поттера. Внешне он напоминал Джеймса, яркие зеленые глаза, цвета Авады Кедавры, были явно от Лили. Гарри извинился за задержку и сел рядом с отцом, внимательно слушая профессора.

И тогда Северус понял почему настоящий Гарри Поттер отличается от нарисованного в его мыслях Гарри Поттера. Этот ребенок вырос рядом с первородным вампиром, а не неуравновешенным негодяем, каким, по мнению Снейпа, был Джеймс Поттер.

Когда он закончил рассказ и предложил прямо сейчас отправиться на Косой переулок, Элайджа задал ему вопрос.

— Профессор Снейп, будьте добры, расскажите, откуда вам известно о нас?

Катерина изумленно уставилась на мужа, а потом перевела взгляд на зельевара. Северус же тихо вздохнул, понимая, что строить из себя незнайку явно не стоит.

— Был в Америке по работе, мистер Майклсон. О вас там мало кто не знает.

Элайджа кивнул. Гарри вертел головой, смотря на взрослых и пытаясь понять, можно ли доверять профессору.

— Надеюсь, ваше знание не стало распространенной информацией? — мило спросила Катерина, но Северус прекрасно уловил нотки угрозы в ее голосе.

— В Англии не уделяют особого внимания другим расам.

Катерина улыбнулась и кивнула, вставая с дивана и направляясь на выход. После за ней пошли остальные.

На Косом переулке спутники практически молчали, разглядывая витрины. Гарри, беря пример с отца, спокойно шел рядом, лишь иногда останавливаясь возле некоторых магазинов и с восхищением глядя на лежащие на полках волшебные предметы.

— От Джемса и Лили Поттеров для Гарри осталось наследство. Предлагаю сначала зайти в банк Гринготтс. Магическое опекунство вы не оформляли? — подал голос Северус.

— Оформляли. — ответил Элайджа. Когда Гарри было девять, о магическом опекунстве их усведомила Айрис, после чего Элайджа и Катерина написали заявление. Беннет, имея особую репутацию и власть в Министерстве, быстро убрала с опекунства Альбуса Дамблдора, вписав на его место их имена. Хоть Элайджа и был вампиром, все-таки его мать была ведьмой, а Катерина изначально была магическим существом — двойником, поэтому особых проблем не возникло. Благо, Айрис также совершила обмен и принесла им недавно целый мешок галлеонов, поэтому они вполне могли обойтись без посещения банка. — О наследстве нам также известно, мы решили, что Гарри будет им распоряжаться при достижении совершеннолетия, поэтому предлагаю не терять время и заняться покупками.

— В таком случае, нам стоит пойти за палочкой.

В лавку Олливандера они зашли вчетвером. Гарри сразу уставился на невообразимое количество длинных прямоугольных коробочек, лежащих на, казалось, тысячи полках.

— О, мистер Снейп, добрый день. Помню-помню вас. Давно вы ко мне не заходили. Неужто что-то случилось с вашей палочкой?

— К счастью, нет, мистер Олливандер. Я здесь как сопровождающий. — указал он Гарри.

— О, да. — Старичок покивал головой. — Да, Я так и думал, что скоро увижу вас, Гарри Поттер. — Это был не вопрос, а утверждение. — У вас глаза, у вашей матери. Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую палочку. Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, сделанная из ивы. Прекрасная палочка для волшебницы.

Мистер Олливандер приблизился к Гарри почти вплотную. Гарри ужасно захотелось отвернуться или хотя бы просто моргнуть. От взгляда этих серебристых глаз ему стало не по себе.

— А вот твой отец предпочел палочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов. Тоже очень гибкая. Чуть более мощная, чем у твоей матери, и великолепно подходящая для превращений. Да, я сказал, что твой отец предпочел эту палочку, но это не вовсе так. Разумеется, не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника.*

— Прошу прощения, но я совсем не помню тех людей, о которых вы сейчас говорите, мистер Олливандер. — подал голос Гарри. — Мои родители стоят сейчас рядом со мной.

Старичок поднял взгляд на Майклсонов, закивал головой и пробормотал извинения.

— Конечно-конечно, вы совершенно правы, мистер Поттер. Думаю, стоит подобрать вам палочку.

Старичок начал измерять правую руку Гарри. Сначала расстояние от плеча до пальцев, затем расстояние от запястья до локтя, затем от плеча до пола, колена до подмышки, и еще зачем-то измерил окружность головы.

— Внутри каждой палочки находится мощная магическая субстанция, мистер Поттер, — пояснял старичок, проводя свои измерения. — Это может быть шерсть единорога, перо из хвоста феникса или высушенное сердце дракона. Каждая палочка фирмы «Олливандер» индивидуальна, двух похожих не бывает, как не бывает двух абсолютно похожих единорогов, драконов или фениксов. И конечно, вы никогда не достигнете хороших результатов, если будет пользоваться чужой палочкой.*

Гарри внимательно слушал, наблюдая за действиями волшебной линейки, которая сама измеряла его части тела.

— Что ж, мистер Поттер, для начала попробуем эту. Бук и сердце дракона. Девять дюймов. Очень красивая и удобная. Возьмите ее и взмахните.

Гарри взял палочку в правую руку и, чувствуя себя полным дураком, немного помахал ей перед своим носом, но мистер Олливандер практически тут же вырвал ее из его руки.

— Эта не подходит, возьмем следующую. Клен и перо феникса. Семь дюймов. Очень хлесткая. Пробуйте.

Гарри попробовал — хотя едва он успел поднять палочку, как она оказалась в руках мистера Олливандера.

— Нет, нет, берите эту — эбэн и шерсть единорога, восемь с половиной дюймов, очень пружинистая. Давайте, давайте, попробуйте ее.

Гарри пробовал. И снова пробовал. И еще раз попробовал. Он никак не мог понять, чего ждет мистер Олливандер. Гора опробованных палочек, складываемых мистером Олливандером на стул, становилась все выше и выше. Но мистера Олливандера это почему-то вовсе не утомляло, а, наоборот, ужасно радовало. Чем больше коробочек он снимал с полок, тем счастливее выглядел.

— А вы необычный клиент, мистер Поттер, не так ли? Не волнуйтесь, где-то здесь у меня лежит то, что вам нужно… а кстати… действительно, почему бы и нет? Конечно, сочетание очень необычное — остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая прекрасная палочка.

Гарри взял палочку, которую протягивал ему мистер Олливандер. И внезапно пальцы его потеплели. Он поднял палочку над головой, со свистом опустил ее вниз, разрезая пыльный воздух, и из палочки вырвались красные и золотые искры, яркие, как фейерверк, и их отсветы заплясали на стенах.

— О, браво! Да, это действительно то, что надо, это просто прекрасно. Это совершенно точно ваша палочка, мистер Поттер. Пользуйтесь ей аккуратно.*

— Спасибо. — ответил Гарри. Хотя Гарри привык колдовать стихийной магией без проводников, палочка ему действительно нравилась.

— Благодарим вас, мистер Олливандер. — впервые подал голос Элайджа. — Сколько с нас?

— Семь галлеонов, мистер…

— Майклсон. — Элайджа отсчитал нужное количество золотых монет и передал старичку.

— Спасибо-спасибо, мистер Майклсон.

— Сейчас, наверное, стоит пойти за школьной формой. И чтобы не терять много времени, посещая все магазины вместе, советую разделиться, чтобы купить все быстрее. В магазине мадам Малкин мистеру Поттеру-Майклсон придется остаться на длительное время для примерки. — предложил Снейп, как только они вышли из лавки.

— Согласен с вами.

— Пап, купишь сову? — Гарри посмотрел на отца. Хотя Гарри не особо хотел сову, ему вполне хватало одного домашнего питомца дома — змеи Саахши, однако в магическом мире сова была средством связи, поэтому она была им необходима.

— Давай я зайду за твоим питомцем, Гарри, а папа сходит в книжный. В книгах он хорошо разбирается. — в голосе Катерины слышалась неприкрытая обида на те вечера, которые Элайджа проводил за чтением книг, не обращая ни на кого внимания.

Элайджа сдержал желание закатить глаза.

— Профессор, если вы хотите, то можете заниматься своими делами. Вы нам уже показали главное, а список нужных предметов у нас есть. Выход мы запомнили, домой доберемся без труда — предложил Элайджа, заметив желание Северуса покинуть их компанию.

Снейп с радостью согласился и, попрощавшись, отправился в Хогвартс, чтобы как следует проанализировать знакомство с приемными родителями Поттера.

Примечания:

* — фрагменты, взятые из книги "Гарри Поттер и философский камень".

Не беден я, не слаб, не одинок,

И тень любви, что на меня ложится,

Таких щедрот несет с собой поток,

Что я живу одной ее частицей.

Гарри открыл дверь в магазин с яркой вывеской «Мантии на все случаи жизни». Честно говоря, саму мантию Гарри носить не хотел. Эта длинная до пола верхняя одежда казалась ему максимально не удобной, ему по душе были маггловские, как их бы назвали здесь, куртки и пальто. Однако, мантия была обязательна, поэтому с грустным вздохом, мальчик зашел в магазин.

В магазине уже был посетитель. На небольшом возвышении стоял мальчик лет одиннадцати с платиновыми волосами. Гарри с вежливым интересом посмотрел на него и приветливо улыбнулся. Незнакомец в ответ также изучающе глядел на вошедшего Гарри и ответил зеркальной улыбкой. Они не отводили от друг друга взгляда, пытаясь узнать друг о друге по внешним признакам. Одинаково вежливые улыбки царили на лицах мальчишек, одинаково пристальные взгляды глядели друг на друга. Через пару минут, когда дети осознали, что практически копируют друг друга, они весело рассмеялись, снимая маски.

— Меня зовут Драко. — блондин спрыгнул со скамейки и протянул руку для рукопожатия. Он никогда раньше не видел этого мальчика, но сейчас, внутри, он чувствовал будто знал его всю жизнь. Стоящий напротив него брюнет вызывал в нем интерес. Он не был похож на вечно холодную Дафну, не обладал вздорным характером, как Пэнси, и наверняка был умным в отличие от Крэба и Гойла. Он был похож на него самого.

— Гарри. — он ответил на рукопожатие и улыбнулся уже более веселой и непринужденной улыбкой, возможно, новому другу.

— Ах, вы тоже на первый курс? — послышался женский голос, отвлекший мальчиков от знакомства. — Мистер Малфой, вернитесь на прежнее место, примерка еще не закончилась. А вы, мистер…

— Поттер-Майклсон. — продолжил негромко Гарри, заметив, как поднимающийся Драко чуть не споткнулся, услышав его фамилию, но уже через секунду он взял над собой контроль. Мадам Малкин же сначала замерла и с огромными, как блюдца, глазами, смотрела на героя. — Мадам Малкин?

— Ах, да, простите, мистер Поттер-Майклсон. Проходите, становитесь сюда. Вам полный комплект?

— Да.

Она покивала и рукой указала помощнице заняться делом. Вскоре Гарри и Драко снова остались одни, ожидая вдвоем, когда закончится примерка, и они получат свои мантии.

— Значит, ты — Поттер?

— Поттер-Майклсон, вообще-то. — Драко кинул на него полный непонимания взгляд. — Эта фамилия моих приемных родителей, которые стали моей семьей.

— Поздравляю. — теперь настало время Гарри не понимать слова Малфоя. Блондин отвел глаза, глядя в окно. Он с детства слышал о Гарри Поттере, великом герое, который в год победил Темного Лорда и выжил после смертельного заклятья. Но в отличие от остальных, кто или мечтал стать другом героя или завидовал его славе, Драко всегда помнил какова была цена его победы. Когда ему было страшно ночью, рядом с ним всегда была его мама — она читала ему сказки и оставалась с ним, пока он не уснет. Когда ему нужна была помощь, рядом всегда был отец. Поэтому, он искренне сочувствовал Гарри Поттеру, который этого лишился. Драко рос умным мальчиком, который всегда старался увидеть начинку, а не обложку. И сейчас, услышав про приемных родителей, он искренне порадовался за него. — Я просто рад, что у тебя есть семья, ведь нет ничего ее дороже.

— Ты прав. — Гарри искренне улыбнулся и уже решил, что обязательно должен подружиться с ним. Драко отзеркалил его улыбку, поставив себе заметку найти его в поезде.

— Мистер Малфой, ваша форма готова. — помощница мадам Малкин передала блондину сверток с одеждой.

— Спасибо, мисс Эллен. — Малфой забрал одежду и направился к выходу из магазина. Обернувшись, он решил сделать первый шаг навстречу их дружбе. — До встречи, Гарри.

— До встречи, Драко. — Поттер сделал шаг навстречу.

Они поняли друг друга практически без слов. В маггловской школе у Гарри было много знакомых, но никто их них не знал его тайну. У Драко также было много друзей, но ни один из них не понимал его. И сегодня, в этом магазине, мальчики нашли друг друга, нашли того, кто смог бы понять и кому они могли доверять.

Драко вышел, а через пару минут Гарри получил свою форму и покинул ателье, направившись в сторону книжного магазина.

Встретив там своего отца, он рассказал о новом знакомстве. Элайджа задумался и ответил:

— Если ты чувствуешь в нем родство, то сделай все, чтобы не потерять его, Гарри.

Закончив с покупками, они направились домой уставшие, но полные впечатлений от этого дня.

* * *

США, штат Вирджиния, Мистик Фоллс, 1985 год.

Теплый летний ветер слегка качал зеленые листья, растущие на ветках деревьев, полукругом стоящих в саду дома Форбс. На деревянном крыльце стояла молодая женщина, в руках которой дымилась чашка горячего кофе. Время от времени она делала глотки, наблюдая за пятилетней девочкой, играющей во дворе.

Малышка бегала по газону, пытаясь словить белую бабочку, которая летала от цветка к цветку. Рядом лежали белые листки бумаги, разбросанные по всему двору. Ветер поднял один из них, и листок с каким-то рисунком полетел в сторону девушки. Легко его поймав, Кэролайн посмотрела на рисунок.

Яркими красками был нарисован пляж. Недалеко стоял белоснежный дом с красной дверью. Солнце, уходящее за горизонт, ярко освещало небо, а на самом пляже виднелись три силуэта. Самый маленький держал на руках бабочку и протягивал ладони с насекомым в сторону остальных двух. Кэролайн заметила, что у одной из них были светлые, как у нее, волосы. Третий силуэт был нечетким. Он был нарисован темными красками.

Форбс закрыла глаза. Хоуп было всего пять, но она уже умела красиво рисовать. На ее детских рисунках были четко прорисованы детали так же, как у ее отца. Чаще всего она рисовала пейзажи, но Кэролайн еще никогда не видела этот рисунок. Любой бы понял, что здесь она нарисовала семью. Маленькая девочка — она сама, девушка со светлыми волосами — Кэролайн, а темная фигура, стоящая рядом без лица, тот, о ком девочка спрашивала редко, но каждый раз с надеждой.

— Мам? — Хоуп стояла рядом, оставив бабочку в покое, и наблюдала за Кэролайн. Когда Хейли передала ей свою дочь и умерла, Кэролайн не смогла отдать девочку в приют. Хотя она была совершенно не готова стать матерью, она взяла ребенка к себе. И каждый раз, когда она смотрела в ее зеленые глаза, каждый раз, когда видела рисунки Хоуп, она вспоминала последние слова Хейли. Дочь Никлауса Майклсона.

Сначала Кэролайн не поверила. Она списала слова Хейли на бред умирающего человека, но с каждым днем она замечала их сходство. Хоуп, как и Клаус, любила шоколад и апельсины. Так же как и ее отец, она имела талант к рисованию. Так же как у чертова Майклсона, который прочно поселился в сердце Кэролайн, у нее появлялись ямочки, когда она улыбалась.

Форбс потратила два года на поиски ответа на вопрос: Как это возможно? Лишь потом, когда она узнала от старой ведьмы, что от гибрида оборотень может родить ребенка, она окончательно поверила Хейли.

Однако, все равно не предприняла никаких попыток найти отца ее дочери. А спустя пять лет Хоуп стала для нее дочерью, за безопасность которой она была готова отдать жизнь.

Наклонившись вниз и взяв дочь на руки, она ласково спросила:

— Не пора ли нам спать, милая? Уже поздно.

Девочка в ответ зевнула и положила голову на плечо матери, обхватив маленькими ручками ее шею.

Кэролайн унесла девочку наверх, умыла и уложила спать. Прочитав сказку про принцессу, она поцеловала ребенка в лобик и включила ночник.

— Мам?

— Да, милая?

— А где мой папа?

Кэролайн вздохнула и обратила внимание на торчащий уголок листка, который сложила на пороге и спрятала в карман.

— Твой папа… — раньше Кэролайн всегда переводила тему, но сейчас… сейчас она этого не хотела.

«Он — твоя первая любовь, а я намереваюсь стать последней. И не важно, как много времени это займет»

И он стал ее последней любовью. Она влюбилась, как девчонка, и уже много лет не может его забыть. Кэролайн посмотрела на засыпающую дочь и твердо пообещала и себе и ей:

— Очень скоро ты увидишь своего папу, Хоуп.

Она — Кэролайн Форбс, и она будет бороться за счастье и своей дочери, и за свое собственное.

Мне надо успеть песню допеть,

зиму согреть собой.

Снег будет кружить.

Надо спешить

Вечность прожить с тобой.

Гарри сидел на крыльце, носком ботинка пиная землю. Была середина августа. В Лондоне уже немного похолодало, на небе все чаще стали появляться тучи, и до девяти утра на улицах стоял еще легкий туман. Приоткрылась дверь и на улицу выползла среднего размера змея. Саахши колцами обвилась вокруг талии своего хозяина и, потянувшись, положила свою голову ему на колени. Машинально Гарри погладил змею, продолжая летать в своих мыслях.

— От тебя пахнет грустью, хозяин. — прошипела змея, греясь.

— Я не хочу уезжать далеко от своей семьи, Саахши. — мальчик смотрел на собирающиеся тучи на небе. Пасмурная погода, казалось, отражала настроение Гарри.

— Тебе пришло письмо, милый. — Катерина, как всегда, бесшумно появилась рядом с сыном, передавая конверт, принесенный Буклей. — Я вижу, знакомство с будущим однокурсником грозится превратиться в дружбу.

— Драко интересный, мам. Мне с ним было спокойно общаться. Он не обращает внимания на мою славу. Мне кажется, в первую очередь, он хотел увидеть меня, а не великого Гарри Поттера.

— И это хорошо, Гарри. — она поцеловала его в висок и, взяв теплый плед, лежащий на перилах, накинула его на плечи сына. — Долго не сиди, скоро обед.

— Хорошо, мам.

Катерина пошла обратно в дом и уже на пороге обернулась. Она смотрела на дорогу, по которой несколько часов назад уехал Элайджа. Целую ночь он сидел в гостинной, и Катерина не успела даже понять, что произошло, как Майклсон сорвался к машине и на огромной скорости уехал вдаль. Ей оставалось лишь посмотреть ему вслед.

Несмотря на то, что он — первородный вампир, она чувствовала беспокойство. Катерина точно знала — скоро их жизнь кардинально изменится, а в какую сторону: плохую или хорошую, пока понять было сложно. Она с любовью посмотрела на сына, который шипел со своей змеей, и поняла, что как бы жизнь не повернулась, она сделает все, чтобы сохранить свою семью, для создания которой понадобилось пятьсот горьких и полных боли и предательств лет.

* * *

США, штат Вирджиния, Мистик Фоллс, 1985 год.

Идея отыскать Клауса и рассказать ему правду на следующее утро уже не казалась Кэролайн хорошей идеей. Готовя кашу для дочери, Форбс нервно кусала губы, пытаясь найти в себе вчерашнюю уверенность.

Поставив подогреваться молоко, она прислонилось лбом к прохладному оконному стеклу. Когда-то она считала минуты, мечтая о том, чтобы ненавистный Клаус Майклсон покинул их маленький городок. Сейчас же, спустя почти шесть лет, она придумывала план как его найти.

Блондинка усмехнулась. Судьба любила шутить. Когда-то она его ненавидела. Ненавидела за горе, причиненное ее друзьям, ненавидела его уверенность, что она обязательно полюбит его, ненавидела за то, что он оказался прав. А сейчас она воспитывает его дочь, которую любит, как родную.

Выключив молоко, она медленно поднялась на второй этаж и зашла в комнату Хоуп. Малышка обнимала желтого зайца, прижав его к груди. Рыжеватого цвета кудряшки рассыпались по всей подушке. На ее умиротворенном лице застыла мягкая радостная улыбка. Кэролайн вспомнила рисунок.

Нет, она его найдет.

* * *

— Бонни, есть минутка? — вампирша заглянула в комнату, где за столом разбирая бумаги сидела Беннет. Ведьма подняла глаза и улыбнулась вошедшей.

— Для тебя всегда, Кэр. Что стряслось? Что-то случилось с Хоуп? — Бонни полюбила малышку с первого взгляда и всегда была для нее доброй тетей. Кэролайн усмехнулась про себя. Если бы Бонни знала родословную Хоуп, вряд ли она также относилась к девочке.

— Нет, ничего страшного. Я хочу найти старого друга, но у меня нет никаких данных о его местоположении. Не сможешь сотворить заклинание поиска, пожалуйста?

— О, я бы с радостью помогла, но ты же знаешь, что для заклинания поиска нужна кровь… — Кэролайн молча протянула склянку с кровью Хоуп. — Откуда?

— Он знает про вампиров, оборотней и ведьм. Сам мне ее дал на прощанье. Сказал, что так смогу его найти. — раньше Кэролайн было бы стыдно врать подруге, но она знала точно — Бонни ее не поймет. Бонни и Елена всегда ненавидели Клауса, их ненависть все еще жива, а ненависть Кэролайн давно превратилась в любовь.

— Кого ты ищешь, Кэр? — Бонни нахмурилась.

— Тайлера. — очередная ложь, так легко слетевшая с языка.

— А, понятно. — Беннет понимающе улыбнулось, и всего лишь на секунду Форбс стало стыдно. Но, когда ведьма передала ей карту, на которой было местоположение Клауса, она забыла об этом. — Интересно, что он делает в Новом Орлеане?

— Видимо, путешествует. — заторможенно ответила блондинка. — Я поеду, Бонни, пока он не уехал. Спасибо тебе большое.

Обнявшись на прощание, Кэролайн поспешила домой. Первый шаг сделан. Тогда она не знала, что видит подругу в последний раз.

* * *

США, штат Луизиана, Новый Орлеан, 1985 год.

В Новом Орлеане было весело. Каждый вечер здесь устраивались веселые праздники, на каждой улице звучала живая музыка. Рай — для любого туриста, и большое количество еды для вампиров. Побывав здесь два дня, Кэролайн поняла, почему большинство вампиров рвется в этот город. Пропадет турист — поищут его пару дней, а потом решат, что уехал, только невоспитанный и не попрощался. Никто его не найдет обескровленным и закопанным в земле, а может и сожженном, где-то на окраине города.

Блондинка сидела на скамейке, украшенной цветами разных видов и цветов. Приехав в этот город, она не бросилась сразу на поиски Клауса Майклсона, как планировала. Все эти дни она лишь гуляла с дочерью по улицам города и наблюдала за жизнью людей. И вот, сейчас, когда Хоуп сидит недалеко возле фонтана, рисуя пейзаж, она смотрела на влюбленную пару. Они шли, держась за руки, смеясь и наслаждаясь своим миром на двоих. Кэролайн задавалась вопросом, почему же она, приехав сюда с конкретной целью, остановилась? Почему до сих пор не нашла его? Не рассказала ему о девочке, спрашивающей о своем отце, который даже не знает о ее существовании?

— Кэролайн. — вампирша замерла. Бархатный голос с британским акцентом… Наверняка, если она обернется, увидит знакомые ямочки. В тот же миг в ее сердце кольнула игла — вдруг в знакомых глазах нет того родного взгляда, наполненного той яркой и жаркой любовью, которую она так долго отрицала? Вдруг она опоздала?

Закрыв глаза, она вздохнула. Почувствовала теплые мужские руки на своих плечах. Над ухом тихо прозвучало:

— Что ты здесь делаешь, дорогуша?

Да что, черт возьми, с ней происходит?! Она — Кэролайн Форбс, мисс Мистик Фоллс и дочь шерифа, которая всегда шла к своей цели напролом! Неужели из-за того, что в ее сердце любовь к этому гибриду, она не дойдет до конца? Ни за что! Резко встав, она обернулась. Даже если все его слова о любви были ложью, даже если он разлюбил, она вернет Хоуп отца!

— Наслаждаюсь видом, а вот, что ты здесь делаешь, Клаус? — спокойный голос, ноль эмоций. Гибрид усмехнулся.

— Живу, дорогуша.

— То есть выпиваю до суха все, что движется, и строю для себя империю? — ехидная улыбка. Она его хорошо знает.

Он наклонил голову влево и уже хотел ответить, как…

— Мам, я кушать хочу. Когда мы пойдем домой? — Хоуп взяла Кэролайн за руку, обращая на себя внимания. Девочка посмотрела на Клауса. — А вы кто?

Он замер, глядя на девочку. Он смотрел в эти зеленые глаза, на рыжеватые волосы, на тонкий ровный носик.

— Это… — все слова вылетели из головы, но он как-то выдавил из себя вопрос. — Это твоя дочь?

— Да. — Кэролайн крепко держала дочь за руку, изучая реакцию гибрида. — Нам пора, Клаус.

Молча она ушла, уводя за собой ребенка. Чувствуя пристальный взгляд гибрида, она медленно шла по улице, не оборачиваясь. Внезапно, она развернулась. Он стоял на том же месте, не отводя от них взгляд, и задаваясь вопросом, кого ему напоминает эта девочка?

— Нам нужно серьезно поговорить, Никлаус. — твердо произнесла, смотря в его глаза и зная, что он слышит. — Завтра, в отеле «Maison de la Luz». Думаю, ты без труда найдешь мой номер.

И не дожидаясь ответа, она свернула, исчезнув из его поля зрения. Придет — значит, не все потеряно, и он все узнает. Не придет… Что ж, билеты купить не сложно.

Клаус еще пару минут постоял на одном месте, глядя на дом, за которым скрылась Кэролайн с ребенком.

Невозможно! Откуда у нее дочь? Он был уверен, что девочка ему кого-то напоминает, но никак не мог вспомнить. Ему казалось, что вот-вот и поймет, но каждый раз ответ ускользал…

— Клаус, у нас проблемы с ведьмами. — Марсель отвлек его от мыслей. Клаус обернулся, глядя на приемного сына. Теперь и у Кэролайн есть приемная дочь…

— Идем. — он кивнул и двинулся вперед, но его взгляд зацепился за витрину магазина цветов. В стекле он увидел свое отражение и замер, пораженный. Эта девочка с яркими зелеными глазами и рыжими кудрями напоминала ему… его.

Как это возможно?!

Я не хочу говорить о любви своей,

Не скажу, что не могу без тебя ни дня.

Просто быть хочу с тобой в комнате твоей,

Просто ты сейчас мое небо и земля.

Так хочу не болеть, не падать, не забывать

Наши с тобой секунды, минуты вечности.

Так хочу последней тебя назвать

В нашей на двоих нулевой бесконечности.

Англия, Бирмингем, 1991 год.

Клаус стоял во дворе дома, наблюдая за рассветом. Гибрид не спал всю ночь, размышляя о жизни. Кто-то бы рассмеялся, если бы узнал, что самый страшный гибрид вдруг решил заняться философией. Даже самому Клаусу казалось это странным, однако, за несколько лет он изменился…

Казалось, он уже должен был привыкнуть к проблемам, которые постоянно шли за ним, находя его во всех уголочках земли, однако, каждый раз, когда он в очередной раз решил проблему, внутри рождается надежда. Надежда на то, что она была последней.

Майклсон усмехнулся. Надежда — это то самое чувство, которое настолько назойливо и обманчиво, что начинаешь терять себя. Каждый раз, когда надежда оказывается ложной, он чувствует себя птицей, разучившейся летать во время полета.

— Еще рано, Клаус, пошли спать. — ее сонный голос ласкал его сердце.

— Рассвет красивый. — она обняла его за спину, кидая взгляд на проснувшееся солнце.

— Тебе тысяча лет, Ник.

— Это делает рассвет менее красивым? — он усмехнулся и обернулся, захватывая ее в объятия. В голубых глазах виднелись искры радости. — Пойдем наверх.

Она кивнула, направляясь в дом. На пороге Клаус развернулся и снова посмотрел на рассвет. Когда же его жизнь так изменилась? Когда он наконец понял насколько Элайджа был прав, говоря о семейных узах, которые невозможно разорвать?

* * *

США, штат Луизиана, Новый Орлеан, 1985 год.

Одинокий вечер Кэролайн украшала бутылка вина. Хоуп уже спала, на часах было десять вечера. Она до последнего надеялась на то, что он придет. Считала минуты, сидела на диване, ожидая стука в дверь. Но его не было. Она вскакивала каждый раз, когда слышала шаги по коридору, но это оказывались или уборщица или сосед по номеру.

К вечеру от ее надежды не осталось и следа. И теперь она пила красное полусладкое, пытаясь абстрагироваться от невыносимой боли от разбитого на осколки сердца. Вампирша усмехнулась. Собственно, чего она ожидала? Прошло столько лет… Он уже давно забыл все слова, что ей говорил.

«Дура, какая же я наивная дура.»

Допивая второй бокал, она снова услышала шаги, однако, в отличии от прошлых разов, осталась на месте. Какой смысл? Он не придет. Возможно, это снова соседи или администратор… но стучались в ее дверь. Не веря ушам, она встала и подошла к двери. Неужели? Нет, это галлюцинации. А если нет? Если он пришел? Положила руку на дверную ручку и замерла. Прислушалась. Но кроме дыхания ничего не было слышно, только угадывался запах явно дорогих мужских духов. Она открыла дверь.

— Ты все-таки пришел. — она пыталась сказать непринужденно, но в ее голосе было слышно облегчение.

— Конечно, ждала? — он прошел в номер, не дожидаясь приглашения. Прошел по гостиной, обратил внимание на опустевшую на половину бутылку вина и кинул на нее ироничный взгляд. Закатив глаза, Кэролайн закрыла дверь. Клаус всегда такой… Клаус. — Ты говорила о серьезном разговоре. Но прежде… Я хочу тебя спросить, дорогуша. — он подошел к ней и остановился лишь когда между ними была пара сантиметров. Стоя почти вплотную, он спросил. — Почему твоя дочь похожа на меня?

В ее глазах мелькнуло удивление.

— Присядь. — кивнула она на кресло, отходя от гибрида. Оставив его вопрос без ответа, Кэролайн достала стакан, бурбон и налила его до краев. Передала Майклсону, который сел на кресло и теперь внимательно наблюдал за ней. Взяв свой бокал, она подошла к окну, глядя на вечерние огни города. — Помнишь Хейли Маршалл? — гибрид кивнул. — До того, как ты покинул город, вы переспали в баре.

— Вот это познания. Ревнуешь, дорогуша?

— Заткнись и слушай. — Клаус усмехнулся и поднял руки вверх. — Елена и Бонни всегда были лучшими подругами, а я была третьей лишней, хотя они старались. Правда, старались, пытались стать мне близкими подругами. Но, недавно я поняла, что даже не скучаю по Елене, уехавшей пять лет назад из Мистик Фоллса. За Гилберт бегали братья Сальваторе, Бонни занималась магией, а я… я была одна. В один вечер я гуляла по парку и встретила там Хейли. Это было семь лет назад, и мы напились. Мы никогда не показывали свою дружбу, мы редко виделись, но, когда одной из нас было плохо, она брала бутылку и ехала к другой. Нам не нужны были слова, мы просто пили. Она стала для меня лучшей подругой, с которой потом я делилась секретами. Мы никогда не осуждали друг друга. Шесть лет назад Хейли пришла ко мне в дом с тестом на беременность. Срок — два месяца. Сколько раз я не спрашивала, она не называла имя отца ребенка. Но на девятом месяце, когда приближался день родов, на нас напали ведьмы.

— Ведьмы? На беременную женщину? — Клаус не любил ведьм, но он никогда не слышал, чтобы они нападали на беременных.

— Да. Они не хотели, чтобы ребенок Хейли родился. — Кэролайн закрыла глаза, вспоминая тот вечер, ту ночь, когда в обычно ярких глазах Хейли померк свет. — Мы сражались. Долго. Победили, но одна из ведьм кинула нам вслед заклинание. В эту же ночь Хейли родила, и… и умерла, оставив Хоуп мне.

— Почему они хотели убить ребенка?

— Потому что, оказалось, оборотень может забеременеть от гибрида. — Кэролайн обернулась и посмотрела в глаза Клауса, до которого, кажется, дошло, что она собирается сказать. — Потому что родная мать Хоуп успела дать ей имя перед смертью. Потому что настоящее имя моей дочери — Хоуп Андрея Майклсон. Дочь самого беспощадного гибрида во всем мире. Твоя дочь, Клаус.

Стакан с бурбоном упал на ковер. Но никто из них этого не заметил — они смотрели друг другу в глаза. Клаус не мог поверить в ее слова, но в памяти были глаза девочки. Копия его глаз.

— Мама? — Хоуп стояла в дверях. Гибрид посмотрел на нее. На девочке была милая ночнушка с единорожками. Она потирала слипшиеся от сна глаза, переводя взгляд с Кэролайн на него.

— Милая, почему ты проснулась? — Форбс кинулась к дочери, беря ее на руки.

— Мне приснился кошмар. — она обняла маму за шею, смотря на незнакомого человека. — Мам, кто это?

— Это… — Кэролайн замялась. Она не знала, что сказать. Врать не хотелось, но поверил ли ей Клаус? Гибрид решил все за нее, поднялся с кресла и подошел к ним.

— Я твой папа, Хоуп.

Где-то далеко в эту минуту одна нить судьбы сплелась с двумя другими, принимаясь плести еще неизвестную паутину новой истории жизни.

* * *

Англия, Бирмингем, 1991 год.

Ему было сложно принять правду, но Хоуп была похожа на него. Тогда он просто поверил Кэролайн, а потом и сам понял, что она — его дочь. Впервые он учил кого-то рисовать. Впервые читал сказку, глядя в детские глаза. Впервые оборачивался на крик «папа!». Он стал счастливым.

В тот вечер, после того, как Кэролайн уложила Хоуп спать, она спросила у него:

— Что ты выберешь, Клаус? Власть или нас?

Он выбрал их. Кэролайн и Хоуп не вернулись в Мистик Фоллс. Она даже не попрощалась. Просто собрала вещи, и на утро они покинули Новый Орлеан. Клаус впервые бросил свою империю. Он отдал власть приемному сыну, о чем до сих пор не пожалел. Втроем они уехали из страны, надеясь на обычную жизнь. Они выбрали Бирмингем, потому что вампирша всегда хотела его посетить. Но спустя шесть лет спокойной жизни, Клаус понял, что проблемы найдут их везде.

И главная их проблема сейчас — тетушка Далия, которая проснулась от столетнего сна и хочет забрать их дочь. Клаус был намерен сражаться с ней до самой смерти, но забрать дочь он не позволит.

Ребекка и Кол, которых он давно освободил, приедут завтра. Финн с Эстер, которая опять воскресла, на другом континенте, к счастью для них самих. Клаус вздохнул и вошел в дом. Фрея, их, оказывается, живая старшая сестра еще спала, как и Хоуп. И единственным, кто ничего не знал и о ком Клаус ничего не слышал уже много лет, был Элайджа.

Старший брат, который всегда верил в него. Брат, который верил в их семью. Единственный из Майклсонов, который не знал о племяннице. И которого Клаус был полон решимости найти. Найти чтобы сказать всего три слова: Ты был прав.

Но поверит ли Элайджа на этот раз? Его ложь ранила старшего брата в самое сердце. Сможет ли он его простить?

* * *

Небольшие волны моря каждую секунду покрывали белый песок, и, возвращаясь обратно в море, оставляли за собой ракушки и цветные камни, напоминающие изумруды и рубины. Женщина с длинными до пояса светлыми волосами наклонилась и подобрала один из камней, покрутив его в ладони.

Ветер развевал полы ее длинного белого платья, которые она так любила. Синие, практически ни чем не отличающиеся от цвета моря, глаза наблюдали за полетом чаек, кружающих над скалой. Птицы делали круг, садились на камень, а потом снова взлетали и летали над морем.

Стая птиц, не способные друг друга предать. Они не покидали друг друга, как влюбленные лебеди, которые не могут прожить без своей второй половинки, если вдруг она исчезнет. Лебеди — верные птицы, чайки — дружные.

Но всю жизнь она любила скворцов, агрессивно настроенных по отношению к другим видам птиц.

Камень выпал из ладони, а на пляже не осталось даже намека на недавнее присутствие человека.

Я не попадал в плохую компанию.

Я понял, что плохая компания — это был я

В ту ночь Элайджа не спал. Гарри уже давно видел десятый сон, Катерина тоже решила поспать, а он сидел на кресле возле окна и снова читал. На самом деле, книга его совсем не интересовала, но внутри Майклсон чувствовал, как их спокойная жизнь подходит к концу. И дело было даже не в школе Гарри. Что-то другое, более серьезное, поднимало свою голову в темноте, готовясь напасть.

Прозрачное нечто давило со всех сторон, медленно образуя вокруг них круг, который был готов сомкнуться. Это чувствовал не только Элайджа. Гарри немного загрустил, но отвлекался на письма от Драко Малфоя и чтение магических книг. Катерина переделывала по десять раз прическу за день, ходила через каждые три дня на маникюр. Вчера даже решила сама в доме убраться, лишь бы перестать чувствовать это давление.

Изменения всегда приходили в их жизнь, но сейчас… Сейчас никто из них не был к ним готов. Все трое хотели жить так же, как жили все эти счастливые годы. Элайджа хотел, чтобы каждое утро они все сидели за столом, смеялись, завтракали, обсуждали новости. Он хотел всегда просыпаться рядом с Катериной, наблюдать за спящим сыном. Он не хотел, чтобы все это заканчивалось.

Когда поверх книги, повинуясь магии, упал зачарованный листок, Элайджа понял — игра, правила которой он еще не знал, уже началась.

«Я не знаю, где ты, но ты должен знать. Я солгал. Они давно проснулись. Я бы никогда не посмел выбросить их в океан. Прошу, прости. Мне нужна помощь. Англия, Бирмингем, ул. Саттон, 15. Клаус.»

Элайджа усмехнулся. Краткость — сестра таланта. Он не знал верить ли написанным знакомым почерком словам. Впервые в жизни, он сомневался. Раньше он делал все для их семьи, но сейчас у него была своя… У него есть жена, есть сын, и они для него стали дороже, чем вера в Никлауса, слова которого могут оказаться очередной ложью.

Мог бы он измениться? Элайджа закрыл глаза, зажмурился до боли в висках. Столько лет он тратил на брата, стараясь вернуть того Никлауса, который умел искренне улыбаться. Который еще знал, что такое жизнь.

Рискнет ли он? Поверит ли сейчас? Поверит в то, что все еще не потеряно? Что все еще можно вернуть? Если он не солгал, значит есть шанс.

Он встал. Отложил книгу и кинул листок бумаги в горящий камин, запомнив адрес. Он попробует. Он даст последний шанс. Выйдя из дома и заводя машину, он не заметил карих, наполненных тревогой, глаз.

* * *

Бирмингем отличался от Лондона не только температурой и размером. Проходя по улице, Элайджа заметил, что именно в этом городе люди намного добрее. Они были более открыты. Если в Лондоне в разговорах между соседями царила фальшь, то здесь они выражали искренние эмоции.

Элайджа подошел к дому, прошелся по маленькому саду и остановился у входной двери. Кого он увидит: брата или монстра, окончательно сошедшего с ума?

— Элайджа? — женский голос сзади отвлек его от раздумий. Элайджа помнил ее. Светлые волосы, голубые, как небо, глаза, которые светились радостью. Она была смелой, решительной. Такие как она заслуживали уважения, такие как она всегда шли к своей цели. Элайджа смотрел на Кэролайн, которая держала за руку девочку. Элайджа замер. Этот ребенок… Эта девочка была копией его брата. — Ты пришел.

В ее голосе слышалось облегчение. Кэролайн до последнего не верила, что он придет. Последний раз она его видела, когда он пообещал спасти Елену. Он хотел отомстить, но Клаус нашел его быстрее. Кэролайн до сих пор помнила их ссору, став случайной свидетельницей. Помнила, как Клаус врал ему в лицо, отталкивая последнего, кто верил в его человечность. Тогда Элайджа все бросил. Он помог спасти Елену и исчез со всех радаров. Передумав мстить, он просто ушел.

Хоуп смотрела на незнакомого человека с интересом. Она слышала, как взрослые упоминали его имя. Тетя Бекка с печалью, дядя Кол с уважением, а папа… Папа говорил о нем, чувствуя вину.

— Брат. — Клаус появился за его спиной бесшумно, и лишь почти не слышимый скрип входной двери позволил Элайдже понять, что он выходит. Старший Майклсон обернулся. Клаус смотрел прямо на него, иногда переводя взгляд за его спину, ловя полный поддержки взгляд жены.

— Элайджа! — женский крик, толчок в сторону, и на шею Элайджи бросился сумасшедший вихрь со светлыми волосами. Ребекка повисла на нем, крепко обнимая. — Как же я скучала…

— Бекка. — с радостью и облегчением Элайджа обнимал сестру, вдыхая клубничный запах ее духов. Значит, Никлаус не соврал — он не бросал гроба с их семьей в море. Элайджа отодвинулся от сестры и посмотрел на младшего брата. — Ты солгал.

— Ну, я вроде упоминал это в письме… — Клаус почесал затылок, отводя взгляд.

— Никлаус! — вечно спокойный Элайджа начал выходить из себя. Да как вообще он посмел ему соврать о таком?!

— Давай я все объясню в доме? — предложил Клаус. Меньше всего Ник хотел, чтобы брат сейчас, на глазах его дочери, пришел в ярость. Он снова кинул взгляд на жену с ребенком. Элайджа проследил за взглядом брата. Вздохнув, он согласился. Ему бы тоже не хотелось, чтобы Гарри видел разборки древних вампиров.

Гарри… В сердце вампира приятно закололо. Впервые, он был уверен, что его ждут дома. Идя вслед за братом в гостиную, он понимал, что не сможет здесь остаться. Дома его ждала его маленькая семья. Ждали карие глаза вампирши, ждали зеленые глаза сына, который постоянно ходил по дому с этим зеленым питоном, пролезающим во все щели, которые только можно найти.

В небольшой гостиной, впрочем, дом тоже не был таким большим, как у Элайджи, Клаус сел на кресло, прихватив с собой стакан с виски. Ребекка прислонилась к подоконнику, а Элайджа встал возле стенки, пристально глядя на брата. Кэролайн и Хоуп остались во дворе.

Посмотрев на Элайджу, Клаус начал рассказ. Он говорил без остановки, не придумывая оправдания. Рассказывал о том, что соврал, потому что считал любовь слабостью. Считал своих родных своей слабостью. Говорил о том, что ошибочно решил, что одиночество сделает его сильнее. Рассказал о ночи с Хейли, о появлении Кэролайн в Новом Орлеане, о понимании, что у него есть родная дочь. Элайджа его не прерывал, лишь удивленно поднял брови, когда узнал о родной племяннице. На рассказе о Далии, о Фрее и о том, что их тетушка хочет забрать Хоуп, он закатил глаза и потер переносицу.

— То есть, ты соврал мне, потому что был идиотом, который выбрал одиночество. Мало того, ты не рассказал о дочери и решил найти меня, когда всем нам угрожает опасность от тетушки, которая еще более сумасшедшая, чем наша мать?! Я все правильно понял?

— Ну если вкратце, то да. — Клаус улыбнулся.

— Ты правда удивлен, Элайджа? Наш брат всегда был идиотом с манией величия. — Ребекка кинула на Клауса обиженный взгляд, на что тот ответил поднятием стакана с алкоголем.

— И умением находить проблемы на одно место. — добавил Элайджа, налив уже себе виски. — Ладно, тут надо подумать. Подумать и найти способ устранить Далию.

— Вот теперь я узнаю своего брата! — воскликнул Клаус.

— Элайджа, ты же останешься с нами? Ты нам очень нужен, и не только из-за Далии, ты просто один из тех редкий людей, которые могут повлиять на нашего братца. — Ребекка не хотела снова терять самого благоразумного из них.

— Я не могу остаться. — как бы не рад был Элайджа помириться с семьей, но его ждали в другом месте.

— Я понимаю, брат, что я натворил дел, и ты на меня злишься, но сейчас ты нам правда нужен. Ты нужен мне. — Клаус это сказал. Сказал то, что так давно хотел.

— Не в этом дело, Никлаус. — Элайджа смотрел на брата. — Я женат и у меня есть сын.

Стакан с бурбоном выпал из рук Никлауса. Ребекка раскрыла от удивления рот, изумленно уставившись на брата.

— Чего?! — Кол стоял в дверном проеме в глубочайшем шоке. — А, ну раз у нас тут всех признания, то я влюбился в Давину и сделал ей предложение.

— Да вы издеваетесь! — Ребекка что-то думала о благоразумии? Забудьте. — Тогда я выйду за Марселя!

— Ребекка!

Кэролайн, зашедшая в дом, рассмеялась. Кажется, в их жизни что-то стремительно меняется.

— Этот человек еще один мой дядя? — Хоуп указала на Элайджу.

— Да, волчонок, это твой дядя Элайджа. — Клаус пытался прийти в себя от новостей.

— А если он мой дядя, то его сын — мой брат?

— Да, милая.

— Ура, у меня есть брат! — Хоуп подпрыгнула от радости. Наконец-то она не будет одна среди взрослых. — А когда мы встретимся?

Все переглянулись. Хоуп своей детской непосредственностью разрядила обстановку.

— Если Клаус пообещает не приходить в ярость и не пытаться убить мою жену, то можем прямо сейчас поехать в Лондон ко мне. — Элайджа посмотрел на потолок, принимая решение. — У меня дом побольше.

— Давина поедет с нами. — вставил свои пять копеек Кол.

— Да кто такая эта Давина?! — Ребекка уже ничего не понимала.

— Воспитанница Марселя.

— Она едет с нами. — Ребекка проговорила серьезным тоном, уже придумывая план по возвращению Марселя.

— Элайджа, ты за кого меня принимаешь? — Клаус уставился на брата. — Я и пальцем не трону ни твоего ребенка, ни жену! Я уже знаю, что значат эти люди…

Клаус посмотрел на улыбающуюся Кэролайн и на светящуюся от счастья Хоуп. Элайджа же иронично усмехнулся, представив реакцию брата, когда он узнает, кто его жена. Он сделал глоток виски и понадеялся, что Катерина не прибьет его за новых жителей их дома.

* * *

Черная машина пересекла границу города, въехав в холодный Лондон. Сидящий за рулем Элайджа старался не представлять встречу семьи с его женой и сыном. Клаус изменился, это правда. Но ненависть к двойнику, которая обставила его пятьсот лет назад еще жива. Объект его раздумий сидел рядом, глядя в окно. Иногда он оборачивался, чтобы посмотреть на заснувшую на руках Кэролайн дочь, читающую книгу заклинаний Фрею и наблюдающую за пейзажем за окном Ребекку.

Зазвонил телефон и Элайджа взял трубку.

— Где тебя носит? — голос Айрис раздался из динамиков. — Почему я должна терпеть твою нервную жену, которую очень заботит твое местоположение?

— Скоро буду. Минут через двадцать мы уже подъедем. — Элайджа резко крутанул руль. — Передай ей, что я помирился с Клаусом, и буду вместе с ним.

— Что, прости? Ты моей смерти хочешь?

— Ты бессмертна.

— Твоя жена найдет способ меня убить!

— Ты знаешь Далию?

— Ты про стерву, у которой черные волосы и скверный характер, напоминающий твоего блондинистого брата?

— У меня не скверный характер. — проворчал Клаус, вызвав «ага, конечно» от Ребекки.

— Подожди, ты хочешь сказать, что эта ведьма, которая стоит у истоков черной магии, гоняется за твоей семьей? — Айрис решила не отвечать на реплику Клауса.

— Если быть точнее, то за старшей сестрой, которую я считал мертвой тысячу лет, и за племянницей, которая родная дочь Клауса.

— Майклсон, где у вас крепкий алкоголь? Твой муж сломал мне мозг! — прокричала Айрис в сторону Катерины, которая уже пила второй бокал вина, слыша весь разговор. Новость о приезде Клауса она приняла, мягко говоря, неспокойно.

— Буду через пятнадцать минут. — сказал Элайджа и отключился.

— Это кто был? — задала вопрос Ребекка.

— Айрис Беннет. Вампир с силами ведьмы, которой уже несколько сотен лет. Она учила моего сына магии.

— Мой брат — маг? — Хоуп уже проснулась.

— Да, малышка. — улыбнулся ей Элайджа.

— Круто!

— А где дядя Кол?

— Он приедет с невестой чуть позже, милая. — Фрея отвлеклась от книги, заинтересовавшись Айрис Беннет.

Майклсоны продолжили говорить, превратив дорогу в бесконечный поток вопросов и ответов. Хоуп была в предвкушении от встречи с братом, который еще и маг, как и она. Фрея расспрашивала Элайджу об Айрис, Ребекка спорила с Клаусом, а Кэролайн думала о том, что живет в дурдоме.

Наконец, машина заехала на ухоженный двор, и все вышли.

— А ты не мелочишься, братец. — Ребекка придирчиво оглядела дом.

— Папа! — Гарри выбежал из дома, прыгнув на руки к отцу. — Тебя долго не было, мама начала переживать и позвала Айрис. Ой, а кто это? — он заметил незнакомых людей.

— Это твои дяди и тети, Гарри. И твоя кузина — Хоуп. — девочка вышла из-за спины Кэролайн с интересом уставившись на мальчика. Клаус смотрел на Гарри, как на восьмое чудо света, все еще привыкая к тому, что у него есть племянник.

— Привет, ребенок. Я твоя тетя Бекка. — у Ребекки сомнений не было, она присела рядом с Гарри, который уже стоял на земле, и протянула руку. Гарри ей улыбнулся и ответил на рукопожатие, разглядывая новых родственников.

Открылась входная дверь, и на улицу вышла Катерина. Ребекка замерла, глядя на вампиршу. Кэролайн ахнула. Фрея нахмурилась на реакцию родственников, а Элайджа сместился немного в сторону жены, готовясь к вспышке ярости Клауса.

Никлаус стоял и смотрел на вампиршу. С одной стороны, он видел перед собой девушку, которая разрушила его планы. С другой — жену брата и мать его сына. Раздумывая как поступить, гибрид закрыл глаза. Он дорожил пока что еще хрупким примирением с братом, но сможет он просто так забыть про Кэтрин Пирс, которую так долго ненавидел? Сможет ли сделать еще один шаг вперед навстречу счастью их семьи?

Сделав выбор, он открыл глаза.

Я расплывусь в улыбке — ну и что, что весь в крови?

Я пришел сюда безликим, чтобы с лицом уйти.

Если бы кто-нибудь сказал Айрис двадцать лет назад, что она будет сидеть в гостиной дома Майклсон и пить ромашковый чай, собственноручно приготовленный Кэтрин Пирс, которая теперь называлась Катериной Майклсон, она бы послала этого сумасшедшего в психо-неврологический диспансер.

Но, жизнь сложилась так, что теперь это стало привычным для нее делом. Поэтому, она молча пила чай и наблюдала за попытками Майклсонов привыкнуть к жене Элайджи и решить проблему под кодовым названием «любимая тетушка Далия». Спустя два часа, прошедших с приезда Элайджи и его родственников, они не продвинулись ни на шаг вперед.

Единственное, что они сделали — это отправили смотреть мультики детей и поставили сильнейшую магическую защиту на весь дом.

— У Хоуп завтра день рождения. — перевела тему Кэролайн, сидящая рядом с Айрис.

— Устроим вечеринку? — Ребекка принялась опустошать запасы сладкого.

— Какую еще вечеринку, Бекс? У нас тут проблемы.

— Мы всегда были в опасности, и что, Ник? Это повод не устраивать праздник для твоей дочери?

— Значит так. Я пойду с Айрис в библиотеку и попытаюсь найти что-нибудь нужное, а вы подготовите праздник. И позвоните Колу, где он вообще? — заявил Элайджа.

— Кэтрин, пошли в торговый центр? — обратилась к брюнетке Ребекка.

— Элайджа, а где кредитка? — подняла глаза на мужа Катерина.

— Я с вами. — встала Кэролайн.

— Называется, решили проблему с Далией. — фыркнула Айрис, поднимаясь и направляясь на выход. — Фрея, пойдешь с нами?

— С удовольствием. — старшая из Майклсонов отвлеклась от книги.

Элайджа и Клаус переглянулись.

— Мне показалось, или Кэролайн, Бекка и твоя жена сейчас собрались вместе в торговый центр?

— Ты тоже не понимаешь, как это произошло?

— В отличие от некоторых, мы не отличаемся пятисотлетней ненавистью и обидой. — Катерина забрала карту и, развернувшись на каблуках, пошла к выходу. — Гарри, мы ушли в торговый центр, тебе что-то надо?

— Нет, мам, спасибо, а можно я познакомлю Хоуп с моей змеей?

— У моего племянника есть змея? — Клаус обернулся к брату.

— Он их понимает.

— Элайджа, твой сын — маг и разговаривает со змеями. Что еще мы о нем должны знать? — решила уточнить на всякий случай Ребекка.

— Он в год убил темнейшего мага.

— Я уже говорила, что ты не мелочишься?

— Бекс, ты вроде в магазин собиралась?

— Чувствую, будет весело. — поставил точку Клаус.

— Ты даже не представляешь насколько. — прокричала Айрис из коридора.

Стоявшие на втором этаже и слыша весь разговор, дети переглянулись. В глазах обоих отражалась жажда приключений и веселья. Они были согласны: будет весело. Улыбнувшись друг другу, они взялись за руки и пошли в комнату Гарри.

* * *

Праздник был в самом разгаре. Непонятно как, но к утру был приготовлен праздничный ужин, появился шоколадный торт и много подарков. Сидящая на диване рядом с Гарри и открывающая подарки, Хоуп искренне радовалась. Впервые на ее дне рождении был ее сверстник. Несмотря на то, что она была добрым и милым ребенком, у нее никогда не было друзей.

В Мистик Фоллс она редко выходила за пределы дома Форбс — Кэролайн всегда боялась нападения на дочь, в этом плане она была настоящим параноиком. Поэтому, выходила на улицу она только с Кэролайн. Когда они переехали в Англию, Кэролайн, уже ставшая Майклсон, более-менее успокоилась, и Хоуп ходила в школу, как обычные дети. Однако, и в школе у девочки не получилось завести друзей. Она правда старалась, предлагала помощь, но дети сторонились американки, а когда она, желая привлечь их внимание, создала бабочку из ничего, они испугались и с криками убежали. В тот день, Хоуп сидела одна на детской площадке, где ее нашел отец. Выслушав рассказ, еле сдерживающей слезы, дочери, он сказал:

— Они настолько примитивны, что никогда не смогут понять такую особенную, как ты, волчонок. — он вытер слезу и заглянул в ее глаза. — Запомни, настанет день, и ты найдешь тех, кто будет с тобой всегда. Тех, кто будет бороться с тобой до конца. Тех, кто пойдет за тобой куда-угодно, кто будет верить в тебя до последнего.

Хоуп улыбнулась и запомнила слова, чтобы сейчас сидеть рядом с кузеном и разбирать подарки. Достав небольшой кулон в виде бесконечности, она положила его на ладонь, разглядывая. Гарри накрыл ее ладонь своей, закрыл глаза, и что-то прошептал.

— Посмотри. — Хоуп поднесла кулон ближе к глазам и увидела надпись: «semper et in saecula»*. — Если я не ошибаюсь, это девиз нашей семьи.

— Спасибо. — девочка обняла кузена, привязываясь еще сильнее к тому, кто так похож на нее.

Хоуп до сих пор не знала, что, говоря те слова, Клаус вспоминал Элайджу. Не знала, что именно тогда Клаус решился найти брата.

Когда дети подошли к столу, чтобы незаметно украсть еще по кусочку вкусного торта, в раскрытое окно влетела сова. Покружив под потолком, птица села напротив Хоуп и с царственным видом протянула лапку с письмом.

Осторожно отвязав письмо, девочка посмотрела на конверт:

«Хоуп Майклсон,

Синяя комната на втором этаже,

19, Кортни-Авеню,

Лондон.»

— Ты тоже поедешь в Хогвартс?! — воскликнул Гарри, с восторгом в глазах глядя на сестру. — Мам, пап, Хоуп пришло письмо из Хогвартса!

— Какое письмо? — Клаус взял конверт у дочери, не обратив внимания на ее нахмуренное от недовольства лицо, открыл и принялся читать. — Волшебная школа-пансион?!

— Гарри туда едет в сентябре. На первый курс. Туда принимают в одиннадцать лет. — спокойно ответил Элайджа.

— Ник, немедленно отдай Хоуп письмо. — грозно сказала Кэролайн, после чего Клаус сразу же вернул ребенку письмо. Ребекка хмыкнула, прошептав «подкаблучник», за что Клаус кинул в сестру лежащую рядом подушку. Увернувшись, блондинка показала брату язык.

— Вы можете вести себя, как взрослые люди? — закатила глаза Кэролайн.

— Это был риторический вопрос? — подала голос Катерина.

— Успокойтесь. — зашла в гостиную Фрея. — Я что-то слышала о Хогвартсе. Вроде как лучшая школа Великобритании для волшебников.

— Кто-то произнес слово «Хогвартс»? — пришла Айрис. Обратив внимание на письмо в руках девочки, она присвистнула. — О, так Гарри поедет не один.

— Хоуп не поедет в незнакомую школу, к тому же в школу-пансион, куда мы не сможем попасть в случае опасности! — чуть ли не зарычал Клаус.

— Ты предлагаешь держать нашу дочь взаперти всю жизнь? Не ты ли говорил, что ей нужно общение со сверстниками и, что я — параноик, помешанный на безопасности? — посмотрела на него Кэролайн.

— Тогда была другая ситуация. Тогда не было маячившейся на горизонте тетушки, которая хочет забрать нашу дочь в свой чокнутый ковен.

— Может мы обсудим все спокойно? — налил себе чай Элайджа.

— С твоей-то семейкой?

— Ты, вообще-то, теперь часть этой «семейки», Пирс. — усмехаясь, ответил Ник.

— Тогда почему ты до сих пор называешь меня «Пирс»? — копируя его усмешку, парировала Катерина.

— Если кого-то интересует мое мнение, я считаю что, Хогвартс — это выход. — прервала начинающуюся ссору между Клаусом и Катериной Айрис.

— В каком смысле?

— Хогвартс строили четыре величайших волшебника, в честь которых названы факультеты. Они же и ставили защиту на школу, чтобы обеспечить безопасность своим ученикам. Каждый из этих волшебников равен по силе Далии. Для узко мыслящих поясню, — Беннет кинула выразительный взгляд на Клауса, — защиту школы Далии не сломать, потому что защиту, можно сказать, ставила Далия в четвертой степени.

— Далия в четверной степени? — рассмеялась Ребекка. — Не хотела бы я такое встретить.

Айрис развела руками, словно говоря «не знаю, как еще объяснить».

— Первокурсникам и второкурсникам запрещается покидать пределы школы. Им можно выходить за границу Хогвартса только в каникулы, когда они отправляются домой. Поэтому, Хоуп будет в полной, повторяю, полной безопасности в Хогвартсе. Я думаю, до Рождества мы уж справимся с вашей тетушкой.

— Так я еду в Хогвартс с Гарри, или нет? — Хоуп надоело слушать препирания взрослых.

— Да, волчонок, ты едешь в Хогвартс. — подумав, согласился Клаус. Он не доверял Беннет, но ей доверял Элайджа, а он доверял брату.

— Ура! Пойдем я тебе покажу все-все книги! — Гарри потащил сестру на второй этаж.

— Вам не кажется, что наши дети — настоящие заучки? — невзначай спросила Кэролайн, наблюдая как два ребенка с горящими глазами побежали смотреть на книги.

— Они просто оба в Элайджу пошли. — подмигнул брату Клаус.

— Ты про Фрею забыл. — добавила Катерина.

— Что? — оторвалась от книги Фрея. — Простите, я, кажется, немного зачиталась и отвлеклась.

В гостиной раздался смех. Айрис, наблюдающая за этой картиной, поняла — сколько бы они не ссорились, как бы сильно не хотели друг друга убить, они по-своему дорожили друг другом. И, если хотя бы одному из них грозит опасность, Майклсоны встанут стеной, защищая.

* * *

Северус, которого Дамблдор попросил снова провести на Косой переулок еще двоих детей, всунув ему листок с последними детьми, живущими в маггловском районе, кому этим летом исполнилось одиннадцать лет, и даже не посмотрел на имена, встал со стола с глубоким вздохом, обреченно смотря на имя «Хоуп Майклсон».

Его чутье подсказывало, эта Хоуп непосредственно связана с приемными родителями героя магической Британии. И, если эта девочка, поступающая с Поттером-Майклсон на один курс, хоть немного похожа на него…

Ему стоило запастись большим количеством успокоительного зелья. Отправив письмо на имя Элайджи Майклсона с вопросом, стоит ли ему приходить или они сами справятся с повторным походом на Косой переулок, он сел в кресло, захватив по пути бутылку крепкого виски.

Поставив ее на стол, он сидел и сверлил взглядом янтарную жидкость. Он настолько задумался, что не заметил появления Люциуса Малфоя, который решил навестить друга.

— Северус? Что-то случилось? — голос Малфоя привел Снейпа обратно в реальный мир.

— Ты знаешь Майклсонов, Люц?

— Ты про первородных вампиров, чья мать создала темную магию?

— Верно. В этом году в школу поступают Гарри Поттер-Майклсон и Хоуп Майклсон — Люциус чуть не упал.

— Скажи, что это — тупая шутка. — прохрипел блондин.

— Если бы.

— То есть, наш герой под защитой самых страшных существ на земле, о которых в Англии почти никто не знает? — уточнил Люциус, наливая два стакана и протягивая один из них другу.

— Скорее, не помнит. Я почитал историю — в последний раз они были в Англии в 1586 году. Задолго до того, как вампиры здесь стали считаться вторым сортом. Ты-то откуда о них знаешь?

— Отец как-то упоминал некую Ребекку Майклсон, которую встретил, когда путешествовал по миру. Сказал, что больше не видел кого-то, кто мог бы сравниться с ней. Я спросил почему же он не завоевал ее, раз она ему так понравилась.

— А он что?

— Рассказал про ее брата — Клауса Майклсона, который лишает жизни всех, кто подходит к его сестре. Когда он умирал, он рассказал мне, что они — первородные вампиры и что так и не смог забыть Ребекку. Вот тогда я и почитал книги по истории, много чего интересного узнал.

Два друга замолчали. Каждый думал о своем: Северус пытался понять, каким же вырастет герой, а Люциус уже мысленно потирал руки, находя выгоду в начинающейся дружбе между его сыном и Гарри Поттером. Точнее, Поттером-Майклсон, поправил он себя и улыбнулся — Темный Лорд явно не ожидает такого врага.

Влетевшая сова разрушила тишину и передала декану Слизерина письмо от Элайджи Майклсона с благодарностью и вежливым отказом.

Примечания:

*semper et in saecula — с лат. означает "всегда и навечно"

Примечания:

Очень многие просили проду, и... я решила выложить пораньше)

Нам всем так нужны люди, что убьют за нас.

Нам всем так нужны люди, что умрут за нас.

Гермиона сидела на своей кровати, смотря на стенку перед собой. Горькая правда с привкусом сладкого меда оказалась настолько оглушающей, что девочка не могла до сих пор в нее поверить. Она всегда знала, что отличается от других. Нормальный ребенок не взрывал окно на мелкие осколки, когда злился. И вряд ли перемещался случайно из школы домой за секунду. Гермиона к этому привыкла, как и к тому, что у нее нет друзей.

Никто не любил заучек. Детей интересовали игрушки и кино, ее — книги. Она пыталась найти с ними общий интерес, пыталась подружиться, но тщетно.

Но к открытию такой правды, она была не готова. Когда пришло письмо, она радовалась, и не заметила, что вместо фамилии «Грейнджер» стояла совсем другая. Ей хватило слов «Гермионе» и «Хогвартс». Но потом, увидев грустные лица родителей, она обратила внимание на надпись на конверте.

Конверт выпал из ее онемевших рук.

— Это не мне? — осипшим голосом спросила она родителей.

— Нет, милая. Это твое письмо.

В тот день Гермиона узнала, что ее любимые родители ей не родные. Узнала, как однажды утром, открывая дверь, Джейн Грейнджер, страдающая бесплодием, увидела корзинку с ребенком и письмом, скрученным в трубочку. Молодые супруги обрадовались и с радостью удочерили малышку, воспитывая и любя ее, как родную. Но они всегда знали, что придет то время, когда их маленькая дочурка узнает правду.

Будь на то воля Джейн, она бы никогда не рассказывала дочери правду, но в письме было четко сказано, что девочка — ведьма. Она бы списала все эти слова на шутку, но как не поверить в магию, когда ребенок волшебным образом поднимает вверх игрушки?

«Гермиона Беллатриса Лейстрендж».

Ее настоящее имя. Дочь самой страшной пожирательницы смерти. Гермиона прочитала все книги о Второй Магической войне. Она выучила все имена тех, кто умер или пострадал от рук ее биологической матери. Гермиона знала точно — чтобы выжить, она обязана сделать все, чтобы поступить на Слизерин. Она снова попрощалась с мечтой найти друзей.

Всем будет все равно, какая она на самом деле. Девочка знала, все дети будут видеть в ней, в первую очередь, дочь той, кто приговорен на пожизненное в Азкабане, про который она тоже успела прочитать.

Гермиона еще не знала насколько сильно ошибается.

* * *

Хогвартс — школа-пансион для волшебников, где маленьких ведьм и колдунов на протяжении семи лет обучают волшебству. Для кого-то это совершенно новый мир, напитанный тайнами и загадками. Для кого-то понимание, что подошел конец родительского контроля и теперь его черед обзавестись связями и доказать родителям, что воспитание пошло на благо.

Гарри вместе с Хоуп спокойным взглядом осматривали красный поезд и студентов с чемоданами и совами. Хотя с виду Гарри не подавал признаков удивления, внутри него горел самый настоящий огонь. Он восхищался такому явному проявлению магии, ведь с детства он скрывал от своих школьных друзей свои таланты. Лишь за стенами дома он мог, смеясь, изменить форму игрушки на новую или превратить молоко в какао. Лишь, когда появилась Хоуп, он мог с кем-то колдовать.

Его сестра, как он ее уже привык называть, за две недели успела занять место в его сердце. Милая девочка, внутри которой был скрыт настоящий монстр, стала той, которую он хотел защищать. Впервые он почувствовал то, что чувствовали старшие братья — ответственность за нее. Гарри не нравилось, если она грустила. Он радовался, когда она смеялась. Последние две недели августа каждую минуту они были рядом. С утра читали, бегали по дому, колдовали без остановки, даже ночью, когда их уже покидали силы, они могли заснуть вдвоем на полу.

Взрослые еле успевали следить за их приключениями. Однако, несмотря на то, что они были вампирами, никто из них и понять не смог, каким образом дети, готовя зелье, взорвали целую комнату.

Сейчас перед ними был новый мир — и брат с сестрой были готовы его покорить.

Гарри шел рядом с отцом и матерью, чувствуя всем телом, исходящую от них безмолвную поддержку. Элайджа и Катерина Майклсон не привыкли показывать свои настоящие эмоции и чувства на людях, но Гарри научился читать по жестам. Катерина слишком часто бросала на сына взгляд, Элайджа держал руки в карманах, скрывая напряженно сжатые кулаки.

Клаус и Кэролайн шли за Хоуп, с точно такими же хмурыми лицами. У них не было выбора, им пришлось отправить дочь в эту школу, чтобы защитить от семейных дрязг.

Фрея уменьшила прямо на платформе их сундуки и отдала детям, которые закинули их в карманы, благодаря тетю.

— Так, мелкие шалунишки, прошу вас, не взрывайте школу. — улыбнулась детям Кэролайн.

— Ведите себя достойно. — вставил Элайджа, кинув на сына выразительный взгляд.

— Если кто-то будет обижать, вспомните мои заклинания. — не смогла промолчать Фрея.

— Или просто напишите нам, мы разберемся. — добавила Катерина.

— И прикроем. — подмигнула Ребекка.

— Если все таки что-то или кого-то взорвете, напишите, мы решим. — кровожадно улыбнулся Кол.

— Они в школу едут, вы не забыли? — посмотрел на всех Элайджа.

— Брат, они едут в незнакомое место. К тому же они — Майклсоны. — отмахнулся от единственного разумного из них всех Клаус и посмотрел на Гарри. — Племянник, если кто-то будет приставать к моей дочери, сразу решай все радикально.

— Никлаус!

— Папа, мне всего одиннадцать!

— Хорошо, дядя Клаус.

— Моя школа. — дал пять ребенку Клаус, уворачиваясь от подзатыльника Кэролайн.

Гарри и Хоуп переглянулись, прочитав в глазах друг друга свои мысли, и улыбнулись — они вольны делать, что хотят. Для них это было очередное увлекательное приключение — отправиться в неизвестное место. И если раньше Гарри грустил, ведь рядом не будет семьи, то сейчас его грусть растворилась, как вода под солнечными лучами. Он не один — рядом Хоуп.

— Вам пора. — Катерина и Кэролайн поцеловали детей, Элайджа и Клаус послали ободряющие улыбки, и дети исчезли в вагоне поезда.

— Вы уверены, что это лучший выход? — Кэролайн впервые расставалась с дочерью надолго.

— У нас был другой? — Элайджа провожал глазами отъезжающий красный поезд, все дальше увозящий его сына и племянницу от него.

— Они вернутся на Рождество. — Катерина пыталась сдержать слезы, отпускать сына она не хотела.

— Тогда до Рождества нам нужно устранить угрозу в виде Далии. — Клаус был серьезно настроен решить проблему с тетушкой. — Кстати, может нам нашу мать отыскать?

— Зачем? — Элайджа прищурился.

— Пусть сама разбирается со своей сестричкой! В конце концов, это ее вина. Вот пусть ее забирает с собой в ад, а я с радостью им помогу.

— Никлаус. — вампир закатил глаза. — Если хочешь выплеснуть злость, то лучше отремонтируй комнату Хоуп, в которой наши дети готовили зелье.

— Я бы на это посмотрела. — рассмеялась Катерина. — Великий и ужасный Никлаус Майклсон и ремонт. Да это же событие века.

— Не иронизируй, Пирс.

— Прекрати меня так называть.

— Может мы продолжим разговор дома? — прервала очередные разборки между этими двумя Фрея.

— Дельное предложение. — согласился Элайджа и, взяв жену под руку, двинулся на выход.

* * *

Свободное купе Гарри и Хоуп, сколько не искали, найти так и не смогли. В каждом было уже по несколько человек, поэтому, когда они открыли очередную дверь и увидели только одну девочку, приблизительно их возраста, вздохнули с облегчением.

— Привет, извини, что так ворвались, но мы с сестрой не можем найти свободное купе, ты не против нашей компании? — обратился к незнакомке Гарри.

Гермиона отвлеклась от книги и посмотрела на вошедших. Мальчик с иссиня-черными волосами и зелеными глазами, как и у девочки рядом с ним, мило улыбался.

— Не против, тут места много, проходите. Если, конечно, вы не убежите с криками, узнав мое имя.

Гарри и Хоуп, уж сидящие напротив девочки, переглянулись, а потом кинули на нее изучающий взгляд. Крупные каштановые локоны были распущены, карие глаза смотрели на них с какой-то грустью и обреченностью.

— Тебя зовут Волдеморт?

— Нет. — Гермиона нахмурилась.

— Далия?

— Эм, нет, а кто это?

— Может, Эстер или Елена Гилберт?

— Елена Гилберт? — Гарри непонимающе посмотрел на сестру. — А она тут причем?

— Она много крови у папы выпила. Как комар, реально. — ответила Хоуп, закатывая глаза. Гарри рассмеялся, а Гермиона переводила взгляд с одной на другого, ничего не понимая. — Так как тебя зовут?

— Гермиона Лейстрендж. — скрывать смысла не было, на распределении все узнают. И лучше чтобы эти двое странных детей узнали сразу, и не обвиняли ее потом во всех грехах. Она уже услышала от одного рыжего паренька много «хорошего».

— Приятно познакомиться, я — Хоуп Майклсон, а вот этот брюнет с милой улыбочкой, которой, кстати, не верь, он тот еще змей, Гарри Поттер-Майклсон.

— Я не змей. — возмутился Гарри.

— Ты с ними разговариваешь, значит змей.

— Что за логика?

— Женская. — улыбнулась Хоуп.

— Ты тот самый Гарри Поттер, о котором написано столько книг, и родители которого были убиты темным магом, которому служила моя мать? — Гермиона спросила спокойно, уже понимая, что они сейчас сразу выйдут за дверь.

— Ага. — безразлично кивнул Гарри. — А что за книгу ты читаешь? Я ее еще не видел.

— Кстати, да. — обратила внимание на книгу Хоуп. — У нас такой нет.

— Вы серьезно? — не поверила ушам Гермиона. — Я вам сказала свою фамилию, вы узнали, что мои родители — убийцы, но вместо того, чтобы сразу выйти, вы спрашиваете меня о книге?

— Ты хочешь, чтобы мы ушли? — серьезно спросил Гарри.

— Нет. — подумав, ответила Гермиона. Внутри нее еще были остатки надежды встретить друзей.

— Тогда вообще проблем не вижу. — пожал плечами мальчик.

— Но как же…

— Послушай, Гермиона. Нам все равно, какие у тебя родители, какая родословная и так далее. Мы вообще считаем все эти предрассудки — чушью. Наши родители — американцы, у нас другие взгляды. К тому же, в Америке нас с Гарри назовут «демонами», если не хуже, ведь американские ведьмы ненавидят и боятся наших родителей. Единственное, что меня волнует, это как у тебя получилось так завить волосы и что за книгу ты держишь в руках. Ну а Гарри наверняка интересует только книга, он еще не дорос до того, чтобы оценить женскую прическу.

— Хоуп Андрея Кэролайн Майклсон. — чуть ли не прорычал Гарри.

— Гарри Джеймс Элайджа Поттер-Майклсон. — ответила Хоуп. — А мы решили наши полные имена озвучить, да?

Они так долго пристально смотрели в глаза друг друга, словно играли в гляделки. Не выдержав, Гермиона рассмеялась.

— Вы всегда такие странные?

— Мы просто Майклсоны. — развел руками Гарри. — Так расскажешь про книгу?

Гермиона улыбнулась. Возможно, она была не права. Вполне вероятно, у нее все-таки будут друзья. Она очень надеялась, что сидящие напротив нее дети говорят правду и им все равно, кто ее родители.

Гарри же радовался, что нашел еще одного человека, который не тычет в него пальцем и не спрашивает почему у него двойная фамилия. Он переглянулся с Хоуп и понял — сестра не упустит эту девочку, как и он не собирался упускать дружбу с Драко. Они оба знали что такое одиночество, и теперь были полны решимости изменить свою жизнь.

Обсуждая книги, трое детей потеряли счет времени. Гермиона окончательно откинула свои страхи и переживания. С одной книги они переходили на другую, обсудив практически все прочитанные ими книги, найдя плюсы и минусы в каждом факультете Хогварста, они перешли на разговоры о жизни. Гарри начал хвастаться змеей и рассказывал о их первом знакомстве. Хоуп вспомнила их последний эксперимент, вызвав веселый смех новой подруги. Гермиона в деталях рассказала, как разбила окно и трансгрессировала. На этом моменте Гарри удивленно воззрился на Лейстрендж, и загорелся идеей научиться трансгрессии.

В этот момент отрылась дверь купе и в проеме показался Драко.

— Вот ты где. — обратился он к Гарри. — Я ищу тебя по всему поезду!

— Привет, Драко. Проходи. Это моя сестра Хоуп. — указал он на кузину. — Это она дописывала письма, вырывая их у меня из рук. А это — Гермиона Лейстрендж.

— Всем привет. Меня зовут Драко.

— А можно называть тебя Дракошей? — не упустила возможность Хоуп.

— Нет!

— А вот и да!

— Это надолго. — заключил Гарри, а Гермиона снова рассмеялась. Слушая препирания Хоуп и Драко, они с Гарри начали обсуждать зелья.

Четверка друзей настолько увлеклась разговором и спором, что совершенно не заметила, как пролетело время, и очнулись только тогда, когда машинный голос объявил о приближении к школе. Быстро по очереди переодевшись, они снова заговорили и дали друг другу обещание обязательно поступить на один факультет.

Когда остановился поезд, они вместе вышли и подошли к остальным первокурсникам. Идя по узкой тропинке за Хагридом, Хоуп споткнулась и чуть не упала, но ее вовремя подхватил Гарри. После послав все правила на четыре стороны, Майклсон наколдовала яркий светящийся шарик, заявив, что хочет учиться, а не умереть по дороге к школе. Взяв с нее пример, Гарри, Драко и Гермиона также наколдовали свет, озарив всю тропинку и вызвав смущение полувеликана, который не додумался осветить дорогу сам.

Остановившись у озера, хранитель ключей сказал всем сесть в лодку по четверо, и, не сговариваясь, четверо друзей сели сразу в одну, наколдовывая теплый воздух. Именно поэтому только они не ежились от холода плывя по озеру к замку, когда остальные дети оказались не настолько дальновидны.

Вступив на берег, они зашли в холл, где их ждала старая волшебница с мантией до пола и остроконечной шляпе на голове.

— Это профессор Макгонагалл. Она приходила ко мне, чтобы провести в Косой переулок. — прошептала Гермиона.

— А ко мне приходил профессор Снейп. — в ответ шепнул Гарри.

— Он мой крестный. — добавил Драко.

— Так у тебя тут связи, Дракоша?

— Не называй меня так. — прорычал Малфой, но Хоуп в ответ лишь усмехнулась.

Гарри и Гермиона одновременно закатили глаза и начали изучать остальных однокурсников.

— Это правда, что с нами будет учиться Гарри Поттер? — послышалось откуда-то слева, и Гарри сразу метнулся назад, скрываясь от любопытных глаз.

Первокурсники зашептались и начали искать героя, когда Хоуп и Драко, забыв про свой спор, вместе прикрывали Гарри, а Гермиона стояла напротив них, создавая видимость разговора.

Северус Снейп, наблюдавший за этой картиной, представлял, как отреагирует Дамблдор, узнав в какую компанию попал его Избранный. Драко Малфой, Гермиона Лейстрендж, которые уже практически стали его друзьями. А о его кузине профессор зельеварения даже говорить не хотел, зная о ее родословной, к которой уже несколько лет принадлежал и сам Избранный.

Вздохнув он скрылся в коридоре и прошел в Большой зал, сев за стол для преподавателей. Вскоре открылись двери, и шеренга, состоящая из первокурсников, зашла в зал. Зельевар кинул взгляд на Распределяющую шляпу, гадая куда попадет странная компания. Впрочем, его интуиция уже подсказывала ответ, который он никак не желал принимать.

И только ветер мне навеет

Воспоминания о тебе,

И слезы душу мне согреют

Тебя уж нет в моей судьбе.

Переступив порог и входя в Большой зал, Гарри ощутил, как в книге судеб перевернулась страница, и в его жизни начинается новая глава. Новые кусочки пазлов упали на руки, ожидая, когда их сложат. Впереди — знакомство с новыми людьми, известность и уроки, палочковая магия, которой он и Хоуп не умели пользоваться от слова совсем, привыкнув к совершенно другому. Им было легче пользоваться, как здесь называли, «беспалочковой» магией.

Гарри всегда равнялся на приемного отца, который умел разбираться в мотивах тех или иных людей, чему учил и сына. Поэтому герой магической Британии знал, что от него всегда будут ожидать геройских подвигов и поступления в Гриффиндор, но он не собирался оправдывать чьи-то ожидания. И теперь ему необходимо всем это показать. Особенно тем, кто в коридоре громко кричал о том, куда и почему должен поступить Гарри Поттер. В тот момент Рон Уизли впервые взбесил Гарри. Поттер-Майклсон был намерен показать, что он будет жить только так, как этого хочет он.

Дети подняли головы и восхитились магическим потолком Большого зала, отражающим погоду.

— Давай также в нашей комнате сделаем? — шепнула Хоуп, дернув брата за рукав мантии. В ответ Гарри улыбнулся и подмигнул. Прочитав уже почти все учебники за первый курс и не найдя там ничего интересного, они решили сами для себя найти занятия по душе. И они нашли первое — понять, как наколдовать такой потолок. Ведь это так прекрасно — лежать и смотреть в бесконечный поток звезд.

Остановившись возле старой шляпы, гордо стоящей на стуле, первокурсники смотрели на заместителя директора в ожидании начала распределения. Когда шляпа начала петь, Майклсоны переглянулись. Двум детям, ищущим знания, было интересно как можно заколдовать неодушевленный предмет, чтобы он говорил и пел.

Северус, пристально наблюдающий за их переглядками, обреченно закрыл глаза. Уже несколько лет он видел подобные переглядки между близнецами Уизли. Вот и новое поколение подошло. А уж, если они найдут общий язык с близнецами…

«Хоть бы не на мой факультет. Мерлин, пожалуйста»

Началось распределение. Каждый новый ученик подходил к табурету и надевал шляпу, которая отправляла его на факультет. Директор Дамблдор изучал новопришедших, ища глазами Поттера. Он остановил взгляд на мальчике с темными волосами и зелеными глазами. Альбус Дамблдор видел внешнее сходство с Джеймсом и Лили Поттерами, но уже сейчас, старый волшебник понимал — Гарри полностью отличается от своих биологических родителей. Он был серьезен, собран, смотрел на всех с холодом в глазах, не показывая своих истинных эмоций.

Директор вздохнул, перед его глазами появился образ другого мальчика в слизеринской форме — точно такого же собранного и холодного, с прямой осанкой и надменностью в глазах. Том Реддл, ставший Темным Лордом. До сих пор он упрекал себя за то, что не доглядел, упустил тот момент, когда запуганный и одинокий мальчишка стал монстром. Старый волшебник избрал неверный путь — надо было поговорить с ребенком, найти решение, а не обвинять, не отталкивать от себя, как это делал он. Тогда, возможно, можно было предотвратить столько смертей и загубленных жизней. Неужели Гарри такой же?

Альбус внимательнее посмотрел на мальчика. Он не отводил от него взгляд, надеясь хотя бы на какой-нибудь намек, который даст понять, что Гарри не следующий Том Реддл. Который позволит надеяться на спасение выживших. Дамблдор знал, что ничего еще не закончилось, знал, что настанет день, когда в Англии снова раздадутся крики ни в чем не повинных людей, лишь из-за прихоти Темного Лорда. И вот, всего секунда, но какая же нужная и важная для старого волшебника. Гарри посмотрел на девочку, стоящую справа от него. Дамблдор заметил в его взгляде тепло и вздохнул с облегчением.

«Все еще не потеряно. Но кто эта девочка?»

Чуть рыжеватые волосы и зеленые глаза, смотрящие на остальных с усмешкой. Она держалась, как истинная аристократка. Даже Пэнси Паркинсон, стоящая неподалеку, на фоне незнакомки казалась обычным ребенком. Альбус прищурился, впившись взглядом в ее маленькую фигуру.

— Лейстрендж, Гермиона.

Несколько злобных взглядов, больше всего с факультета Гриффиндора, посмотрели в спину девочки. О Лейстренджах знали все, кто жил в магическом мире. Они хорошо помнили Беллатрису Лейстрендж, правую руку Темного Лорда. Ожидая такой реакции, Гермиона не позволила выставить себя на посмешище. Она выпрямила спину и, гордо подняв подбородок, подошла к шляпе. Когда она сидела на табурете, а шляпа еще не закрыла собой обзор, Лейстрендж успела заметить три ободряющих взгляда. В душе потеплело — неужели она и правда не одна?

Она не заметила, как, стоящий позади всех, мальчик вздрогнул, а в его глазах на минуту появились искры злости и обиды, смешанной с невыносимой болью ребенка, потерявшего родителей.

— Слизерин!

— Майклсон, Хоуп. — громко прозвучал голос профессора Макгонагалл, и к шляпе пошла та самая девочка, за которой внимательно наблюдал директор. В этот момент его осенило, и Дамблдор вспомнил вторую часть фамилии Поттера, фамилию его приемных родителей. Майклсон. Так эта девочка его сестра? Кузина? Кто такие эти Майклсоны? Директор решил сразу же после ужина найти необходимую информацию. Если в этой семье есть ведьма, значит их фамилия где-то упоминалась.

— Так-так, ведьма, оборотень и вампир в одном лице. Такого я еще не встречала. Кто же ты? — прозвучало в ее голове.

— Тебя слышит весь зал?

— Только ты, а что?

— Моя семья была бы не в восторге, если бы мой секрет раскрылся так скоро.

— Опять угрозы, да что за день? Ты не ответила на вопрос.

— Я — трибрид. Единственная в своем роде.

— Единственная? — шляпа замолчала. Будучи магическим предметом, ей было доступно то, что не было досягаемо многим волшебникам. Она могла видеть моменты из будущего детей, которые надевали ее на себя. Будущее могло меняться, было несколько путей, которые могли выбрать дети. Шляпа изучала их пути и отправляла на тот факультет, в котором, по ее мнению, ребенку будет лучше всего. И сейчас, перед ней снова приоткрылась завеса будущего, позволяя узнать то, что изменит жизнь Хоуп. — Ладно, это еще рано. Обещай прийти ко мне, когда все случится.

— Что случится?

— Узнаешь.

— Но…

— Слизерин! — шляпа больше не была намерена ничего говорить, она и так проговорилась.

Хоуп присоединилась к сидящей за столом Слизерина Гермионе и задумалась. Что имела ввиду шляпа? Что должно произойти? Майклсон нахмурилась.

— Все в порядке? — заметила ее состояние Гермиона.

— Да, просто задумалась. Все хорошо. — в любом случае, чтобы ни произошло, Хоуп с этим разберется.

— Малфой, Драко.

Девочки сжали кулачки. Гарри считал секунды.

— Слизерин!

И Драко сел напротив девочек.

— Остался Гарри. Хоть бы он попал на Слизерин. — прошептала Гермиона.

— У него выбора нет. — хмыкнула Хоуп. Она была уверена — Гарри ее не оставит. Просто не сможет. Сделает все, что угодно, но будет рядом с ней. Он обещал.

— Поттер-Майклсон, Гарри. — наконец в череде еще не знакомых фамилий, трое слизеринцев услышали нужную.

Уверенным шагом Гарри подошел к профессору, слыша, как по всему залу разносятся вопросы «Она сказала Поттер?», «У него двойная фамилия?», «А почему он еще и Майклсон?», «Он родственник Хоуп Майклсон, которую только что распределили?», «Это тот самый Поттер?», «А вы видели его шрам?». Гарри выдохнул, немного кривясь — ему не нравилась такая популярность. Почему все считают его героем, но не задумываются над тем, что ему было всего год? Профессор надела на него шляпу.

— Еще один Майклсон. Ты тоже не человек?

— Я маг, уважаемая шляпа.

— Какой вежливый, далеко пойдешь, молодой человек. Что ж тут и так все ясно, в других факультетах ты себя не сможешь реализовать. Слизерин!

Зал пораженно замер, а трое за столом Слизерина начали хлопать. Они все вместе. Гарри снял шляпу и передал ее шокированной Макгонагалл. Спустя минуту, когда Гарри практически дошел до стола, все отошли от шока, и послышались апплодисменты: Пуффендуй и Когтевран хлопали безразлично, Гриффиндор — вяло, а Слизерин — громко. Факультет змей был изгоем, но сейчас, когда герой поступил на их факультет, они знали — все изменится. А вот в какую сторону, это змеям еще предстояло выяснить.

Гарри сел за стол рядом с Драко, оглядывая сидящих рядом однокурсников. Знакомиться никто не спешил — было шумно, к тому же у них будет полно времени в гостиной, да и учиться они все будут минимум пять лет. Время от времени Гарри ловил на себе любопытные взгляды слизеринцев, но делал вид, что не замечает. Пялиться в ответ на них было бы неприлично, поэтому он тихо переговаривался с Драко. Оказаться в таком людном месте и пытаться сохранить спокойное выражение лица для Гарри было немного сложно, но он прикладывал все усилия, чтобы скрыть свои истинные эмоции.

Наконец, последний первокурсник был распределен на Когтевран, и был подан ужин. Хоуп и Гарри плотно поели дома, Катерина с Кэролайн приготовили их любимый яблочный пирог ночью, поэтому на утро дети не смогли выйти из-за стола, не съев его полностью. Кол Майклсон, приехавший пару дней назад с Давиной под ручку, которая еще не привыкла к такому большому скоплению Майклсонов, смеялся до колик над детьми, быстро поедавших пирог, и шутил над их аппетитом, за что получил подзатыльник от Ребекки, умиленно наблюдающей за детьми.

Ребекка, всегда мечтавшая о материнстве, все две недели наслаждалась обществом двух гиперактивных магов. Катерина и Кэролайн, заметив ее желание почувствовать себя матерью, не сговариваясь отошли в сторону, дав ей возможность реализовать себя. Две матери целыми днями гуляли по городу, все больше привыкая к друг другу и сваливая на Бекку все свои обязанности. За эти дни Кэролайн наконец-то перестала видеть в Катерине Елену, за что сама Катерина была ей очень благодарна, ненавидя сходство с, как она ее называла, «неудачной копией».

Выпив чай, дети дождались окончания ужина, и отправившись за старостой, направились в гостиную своего факультета. Выходя из Большого зала, Гарри почувствовал пристальный взгляд в спину и обернулся. На него, не отводя взгляда смотрели два преподавателя: Северус Снейп и какой-то профессор с тюрбаном на голове.

Нахмурившись, Гарри отвернулся и догнал Хоуп, которая уже оглядывалась, потеряв брата из поля зрения.

— Ты где был? — спросила она.

— Потом. — прошептал в ответ Гарри, поставив заметку обговорить этот случай с сестрой. То, что на него смотрели оба профессора, ему не нравилось. Он успел заметить, что профессор Снейп смотрел на него с интересом и какой-то беспомощностью, но второй… В его взгляде была неприязнь и расчетливость. К счастью, отец настоял на исправлении его зрения, и теперь Гарри мог без проблем замечать подобные вещи. Мальчику совершенно не понравился этот профессор, который, казалось, хотел его пронзить своим пристальным взглядом.

За размышлениями Гарри не заметил, как они уже подошли к входу в гостиную. На голой стене висел портрет красивого мужчины средних лет. Черные волосы до плеч обрамляли бледное аристократичное лицо, на котором ярко выделялись зеленые глаза. Он пронзительно посмотрел на подошедших первокурсников и надменно хмыкнул, стукнув нарисованной тростью зеленого цвета по нарисованному полу.

— Чистая кровь. — произнес пароль староста. Рядом идущая Гермиона презрительно хмыкнула. Ей не нравилась ярко выраженная фанатичность аристократов чистой крови. Выросшая среди магглов, она относилась к ним более чем доброжелательно. Мужчина с портрета закатил глаза, а после сама картина отодвинулась, открывая проход в гостиную факультета.

Когда все первокурсники зашли, Флинт привлек их внимание:

— Скоро будет отбой, но наш декан каждый вечер 1 сентября приходит к нам поприветствовать новых учеников. Поэтому, прошу не расходиться.

— Эй, Поттер. — привлек к себе внимание один слизеринец.

— Поттер-Майклсон. — серьезным и холодным тоном ответил ему Гарри, кидая на него безэмоциональный взгляд.

— Никогда не слышала об этой фамилии. — Пэнси Паркинсон кинула иронический взгляд на Хоуп, намекая на ее маггловское происхождение.

— Они из Америки. — ответил Малфой, на что сразу обратила внимание Пэнси. Паркинсон понимала, что Малфой не станет врать, и наверняка слышал об этой фамилии.

— Значит все ваши родственники — волшебники? — уточнила Дафна.

— Да, и не советую искать с ними встречи. Ладно, если с тетей, но вот с бабушками… Они весьма… — замялась Хоуп.

— Своебразны. — продолжил Гарри. Он наслышался об Эстер от отца и матери, а разговоры о Далии в последние две недели в их доме вообще не стихали. На несколько минут в гостиной повисла тишина, лишь некоторые старшекурсники тихо переговаривались, все время поглядывая на выход.

— А кто нарисован на портрете? — неожиданно, для себя самого, спросил Гарри.

— Никто не знает. — ответил староста. — Он всегда молчит, а портрет не подписан. Многие пытались узнать его имя, но он лишь отворачивался. Как-то помню, я еще первокурсником был, как вы, некоторые ребята перерыли всю библиотеку, но ничего не нашли. Не было ни одной записи или хотя бы пометки, которая могла пролить свет на тайну его имени. Ну а спустя какое-то время, все уже привыкли и прекратили поиски.

Открылась дверь, и в гостиную вошел декан. Черными глазами он строго посмотрел на сидящих, а сам Гарри задумался. Ему показалось важным узнать имя неизвестного.

— Я — Северус Снейп, декан этого факультета, добро пожаловать. Хочу сразу сказать, что все ссоры мы не выносим за стены нашей гостиной. Факультет — ваш дом на семь лет, поэтому не советую сразу портить отношения с теми, кто будет жить рядом с вами целые семестры. За стенами вы должны выглядеть, как одна семья, и заступаться друг за друга. Если у вас возникнут проблемы, обращайтесь или к Розали Розье, или к Маркусу Флинту, которые являются вашими старостами. Если вдруг они не в силах решить вашу проблему, попросите показать дорогу в мой кабинет. Так же хочу сказать, что в школе не рекомендуется портить жизни ученикам. — Северус кинул в Майклсонов многозначительный взгляд. — Всем спокойной ночи, и у меня большая просьба к старшим курсам поставить заглушающее, я не имею никакого желания слышать вашу вечеринку, как в прошлом году.

Закончив свою речь, он развернулся и вышел. В прошлом году Северус долго не мог заснуть из-за громкого смеха, доносящегося из гостиной. Снейп знал о традиции устраивать вечеринку в честь первого сентября, он и сам был студентом, поэтому разрешал старшекурсникам веселиться. Легче было разрешить, чем каждый год давать им отработки. Все равно они будут устраивать вечеринку, хоть запрещай, хоть нет. Декан лишь назвал два условия: первое — никто не должен их слышать, второе — на следующее утро все должны появиться на занятия в обязательном порядке. Глупцов поспорить не нашлось. Как только за деканом закрылась дверь-картина, старосты сразу же повели первокурсников к их спальням, а потом спустились вниз.

Гарри и Драко, оказавшиеся в одной комнате, выглянули из-за двери, чтобы увидеть, как какой-то пятикурсник достал ящик огневиски. Мальчики переглянулись, усмехнулись и вошли в спальню. Через несколько лет они окажутся на их месте, а пока что им пора ложиться спать — поездка оказалась немного выматывающей.

Уже лежа в своей кровати, Гарри вспомнил, что не написал письмо, и встал обратно. Написав парочку слов от себя и Хоуп, он решил завтра утром отправить сову с письмом, и лег обратно спать.

Завтра новый день и первые занятия.

* * *

Несмотря на позднее время, в доме Майклсонов до сих пор горел свет. Кэролайн, Катерина и Ребекка пили чай и вспоминали веселые моменты, связанные с детьми. Помимо этого, Ребекка через каждую минуту смотрела на экран телефона, за что Клаус кидал на нее подозрительные взгляды. Элайджа и Фрея сидели в библиотеке, пытаясь найти хоть какие-нибудь новые заклинания, которые могли бы помочь в борьбе против Далии. Кол и Давина наслаждались обществом друг друга, глядя на рассыпанные звезды на ночном небе. Клаус же, кроме наблюдения за сестрой, делал глоток дорогого виски, пытаясь решиться.

Он посмотрел на жену, сестру и невестку. Он не отводил взгляд от ее улыбки и слушал звонкий смех. Заметил, как экран телефона сестры засветился, а на ее лице появилась улыбка, напоминающая солнце. Посмотрев на двор, он увидел призрачные фигуры детей еще вчера игравших на этом же дворе.

Никлаус поставил бокал на стол. Он должен защитить свою дочь и племянника.

Он сделает это. Найдет ее. Ту, которую тысячу лет ненавидел. Ту, которая делала все, чтобы он ненавидел ее больше. Женщину, в сердце которой, как он надеялся, остались хотя бы отголоски светлой и чистой любви.

Ведь сильные люди встают, отряхнувшись и идут дальше,

Как бы не было больно от всей этой фальши.

На протяжении первого месяца обучения в школе Гарри пришлось постоянно терпеть косые или восторженные взгляды в его сторону. Некоторые даже, забыв о приличиях, указывали на него пальцем, но это ладно — подобное Гарри мог стерпеть. Больше всего его выводили те смельчаки, которые подходили и прямо просили показать его шрам. Хоуп в такие моменты мысленно смеялась, глядя как Гарри отгонял ледяным взглядом всех подходящих к нему. Внутри он пытался побороть ярость и не убить случайно таких индивидумов.

— Чувствую себя вещью на выставке. — как-то сказал Гарри, когда они вчетвером сидели в библиотеке, разбирая домашнее задание по трансфигурации.

— Только очень редкой и дорогой. — добавила Хоуп.

— Точнее сказать, единственной. — засмеялась Гермиона.

— Какая от вас хорошая поддержка, сразу легче стало. — съязвил Гарри, положив голову на раскрытую книгу. Если честно, ему уже стало надоедать такое внимание к своей персоне. Ему казалось, что скоро он все-таки не выдержит и проклянет того, кто еще хоть раз подойдет с просьбой показать шрам или расскать, как он убил Того-кого-нельзя-называть. Будто Гарри знал, как он это сделал!

За один месяц четверо слизеринцев еще больше сблизились, практически став лучшими друзьями. Сначало их объединяло только знакомство в поезде и в Косом переулке, но потом они нашли общие интересы и завели собственные тайны.

Однако, несмотря на то, что Хоуп и Гарри начали немного доверять новым друзьям, о семье они говорили лишь образно, не вдаваясь в подробности. Для младших Майклсонов семейные тайны были на первом месте, этому обоих обучили их отцы. Предавать их доверие дети не хотели, и сразу раскрывать семейные секреты никому не собирались. Да, с Малфоем и Лейстрендж они общались хорошо, даже очень, но доверять им они пока не могли.

К слову, Гермиона и Драко не настаивали на незамедлительных ответах и после одной неудачной попытки не подымали тему о семье. Малфою было на самом деле все равно, его больше интересовали их редкие дискуссии с Гарри по ночам, когда они обсуждали недавно прочитанную книгу, а потом спорили на разные темы.

Гермиона же до сих пор не отошла от правды о родных родителях. Она старалась казаться сильной, пыталась показать, что ее это не волнует, но иногда ночью она не сдерживалась и тихо плакала в подушку. Девочка, как и Гарри, была в центре внимания. Только если на Гарри смотрели восторженно, она ловила на себе откровенно злые взгляды. Слишком многим принесли боль ее биологические родители.

— Если будешь кого-нибудь проклинать, позови меня. — вдруг сказала Хоуп, обращаясь к брату.

— Обязательно, сестренка. — промычал Гарри, не поднимая головы.

В библиотеку зашла группа гриффиндорцев. Гермиона посмотрела на идущего сзади Невилла, пытавшегося не выделяться из толпы, и вдруг поджала губы и зажмурилась. Она никогда не смотрела на них со злостью и ненавистью, не проклинала, но, не смотря на это, все гриффиндорцы были резко настроены против нее. Для них было достаточно ее фамилии — Беллатрису Лейстрендж ненавидели все. Но Невилл… Он прострадал больше всех, однако никогда не вступал с ней в конфликт. Он даже не смотрел в ее сторону и разворачивался, когда она шла ему навстречу.

— Ты чего? — обратила на нее внимание Майклсон.

— Его родители. — Гермиона кивнула на пухлого мальчика в форме Гриффиндора. — Они лежат в Мунго.

— А ты-то тут причем? — не понял Драко.

— Из-за моей матери. — с тех пор как она узнала правду о своих родителях, она винила себя в том, что натворила ее мать. Разумом она понимала, что ее вины нет, но каждый раз, когда она вспоминала вырезки из газет, не могла перестать чувствовать вину. Сколько людей погибли от рук ее биологической матери?

— Так это не твоя же вина. — нахмурился Малфой. — Мой отец вообще пожиратель смерти, и что дальше?

— Твой отец не запытал до потери личности двух ни в чем не повинных людей.

— Вы еще на весь Хогвартс это прокричите. — прокомментировал Гарри. — У всех нас есть в семье преступники и убийцы, и что, нам теперь покончить с собой надо? Заканчивайте это самобичивание и пойдемте гулять. Не знаю как вам, а мне лично надоело превращать спичку в иголку, поднимать перо в воздух и слушать профессора Квиррелла, который постоянно зло смотрит на меня, словно дырку просверлить хочет. Может, по тортику?

Гарри знал, кто такие Майклсоны. Как бы отец и мама не старались отгородить его от их темных дел, правда всегда всплывает наружу. Как-то Арийс пришла к ним растроенной и решила осушить бар родителей. Гарри лишь пожал плечами и сел рядом с ведьмой, читая книгу. Родители тогда ушли то ли в театр, то ли в оперу, Гарри так и не понял, однако, их отсутствие пошло ему на пользу. В тот вечер Беннет напилась так, что рассказала ребенку о темной стороне Майклсонов, обо всех их злодействах.

Всю ночь после ее рассказа, Гарри не мог заснуть и думал. С одной стороны, Айрис не было смысла лгать, и правда оказалась ужасающей, но с другой… С другой Элайджа и Катерина были всегда рядом, они его поддерживали и защищали. Тогда, вспоминая ласковый голос отца, который читал ему сказку, успокаивая после кошмара, вспоминая теплые руки мамы и ее поцелуи на ночь, он сделал выбор. В ту ночь Гарри решил — ему все равно, что делали его родители. Они были его родителями, и мальчику этого было достаточно.

Он принял их такими, какими они были, и не обращал внимание на их прошлое. Гарри знал о скелетах в шкафу их семьи, но в отличие от Гермионы, он не принимал это близко к сердцу.

— Замечательная идея. Нам надо отвлечься. — Хоуп захлопнула книгу и посмотрела на хмурое лицо Лейстрендж. — Причем срочно.

— С вами не поучишься. То обследовать подземелья, то подняться на Астрономическую башню в час ночи вместо того, чтобы спать. — несмотря на ворчание, Драко сдался, сам не имея никакого желания читать книгу по зельям.

— Но весело же! — парировала Хоуп, подмигнув Гарри.

— Ого, посмотрите, сынок пожирателей учится. — вдруг прозвучал злобный голос. — Хочешь стать лучшим учеником, чтобы служить Тому-кого-нельзя-называть?

— Заткнись, Уизли. — ответил Драко. — В отличие от некоторых индивидов, я понимаю, что знания крайне важны. И будь я на твоем месте, я бы ставил учебу на первое место, чтобы помочь выбраться своей семье из той дыры, в которой она сейчас находится.

Рон Уизли сжал кулаки и с яростью посмотрел на Малфоя. Он всегда приходил в ярость, когда ему указывали на бедное положение его семьи. В библиотеке сразу воцарилась тишина, все начали прислушиваться к начинающейся ссоре. К великому счастью для любопытных и любителей сплетен, мадам Пинс вышла из библиотеки минуту назад по личным делам.

— Мистер Уизли, почему бы вам не пойти и не заняться своими делами вместо того, чтобы начинать никому не нужную и бессмысленную ссору? — вмешался Гарри, которому совершенно не хотелось наблюдать как представители двух враждующих семей устраивают драку в библиотеке. Во-первых, он не хотел терять драгоценное время, а во-вторых, для него библиотека была чуть ли не святым местом, где, по его мнению, устраивать разборки было верхом неприличия.

Уизли замер и посмотрел на слизеринца, а Гарри скучающим взглядом глядел в ответ. В основном, его раздражал именно этот рыжий парень. В первые дни учебы он постоянно подходил к Гарри и кричал на него, обзывая предателем. Гарри в ответ никак не реагировал на мальчишку и молча уходил, не имея никакого желания что-либо доказывать незнакомому человеку. Рон, поняв, что не дождется нужной ему реакции от Поттера-Майклсона, начал приставать к Драко, чем доводил слизеринца до ярости.

И если Гарри мог держать себя под контролем, то Драко подобным самообладанием не владел, и за четыре недели Гарри, Хоуп и Гермиона были наблюдателями трех драк между этими двумя. Для Хоуп было странно, что их родителям еще не сообщили об этих происшествиях, словно все только поощряли вражду между факультетами. Впрочем, Гарри как раз так и считал. Майклсоны уже нашли заброшенную комнату, где вдвоем делились впечатлениями и своими планами, и эту тему они обсуждали чаще всего.

Уже привычную тишину разрушила Гермиона, которая громко отодвинула стул и начала складывать учебники и эссе в свою сумку.

— Так мы идем? — спросила она, как будто ничего не произошло. Гарри кивнул, забрал вещи и направился на выход. Хоуп взяла вещи Малфоя и потащила самого Драко на выход из библиотеки. Растерянный и злой Рон Уизли смотрел им вслед.

— Пойдем, Рон, нам нужно сделать домашнее задание по трансфигурации. — отвлек рыжего Невилл, беря его за локоть и направляясь к стеллажам с книгами. Рон откинул его руку и, краснея от злости, пошел за книгой. Он пообещал самому себе, что отомстит. Особенно этому Поттеру, который совсем не обращал на него, Рона Уизли, внимания!

Драко Малфой также злился и свою злость не скрывал, шипя себе что-то под нос.

— Может, хватит? — прервал его Гарри. — Вы как Монтекки и Капулетти, честное слово.

— Но между ними же нет жаркой и глубокой любви. — заметила Хоуп.

— Между кем? — не понял Драко.

— Между тобой и Роном. — смеясь, ответила Гермиона, вспомнив трагедию Шекспира.

Драко застыл с раскрытыми от удивления и шока глазами, а потом скривился так, словно съел лимон.

— Да никогда в жизни! — крикнул Малфой, вызвав смех остальных. — А что это за книга?

Отсмеявшись, Гарри принялся пересказывать сюжет трагедии «Ромео и Джульетта». Все четверо начали спускаться в подземелья. Они хотели закинуть вещи в свои комнаты и пойти на кухню. Завтра — выходной, все домашние задания давно были сделаны, поэтому со спокойной совестью они хотели посетить кухню. Саму обитель вкусной еды и домовиков они нашли, исследуя Хогвартс по ночам.

Это стало их традицией. В третий день учебы Гарри и Хоуп, уже привыкшие к расписанию Хогвартса, сбежали ночью из гостиной и двинулись к озеру. Брат с сестрой гуляли по берегу уже холодного озера, использовав заклинание невидимости, которое им перед отъездом показала Айрис Беннет. Наслаждаясь прохладным ветром и тишиной, они вместе писали письмо родителям, рассказывая про волшебную школу. Гарри не забыл упомянуть в письме рассказ о пристальном взгляде одного из профессоров, за что Хоуп обозвала его параноиком.

Отсуствие двух первокурсников никто из старост или преподователей не заметил, только Драко, проснувшийся от жажды и увидев пустую кровать соседа по комнате, устроил утром Гарри допрос, после которого Малфой и Лейстрендж обиделись на Майклсонов.

— Вы могли позвать нас с собой. — заметила Гермиона, складывая руки на груди.

— Хорошо, давайте сегодня все четвером отправимся гулять по подземелью? — сдалась Хоуп, которая не хотела портить начинающуюся дружбу.

С тех пор, каждые выходные они не спали по ночам, а бегали по школе, прячась от преподователей и старост. То, что их до сих пор не поймали, было заслугой Майклсонов, обучивших новых друзей полезному заклинанию. И, если у Драко и Гермионы возникли вопросы о заклинании, которое не проходят в Хогвартсе, то они промолчали, уважая их тайны.

Но их планы разрушились, когда, поворачивая налево и направляясь к лестнице, чтобы спуститься вниз, они услышали женский крик. Остановившись, дети переглянулись, а потом тихо пошли на звук. После Гарри проклинал себя за то, что не остановился сам и не остановил друзей. Возможно, если бы они проигнорировали крик и просто вернулись в гостиную, им бы не пришлось потом разбираться с не самыми приятными последствиями. Однако, они были детьми, и им хотелось приключений.

В коридоре, из которого дети услышали крик, было темно и холодно. Кое-где были разбиты окна, на потолке и в углах висела паутина. Драко, изучающий коридор, даже насчитал пять пауков, и удивился. В школе были домовые эльфы, следящие за чистотой и ненавидящие беспорядок и грязь. Но этот коридор был настолько запущенным, что, казалось, здесь не было никого уже вечность.

— Такое чувство, будто я на кладбище. Так же жутко. — тихо сказал Гарри.

— Ты сказал так, как будто был на кладбище. — взглянула на него Хоуп.

Вдруг рядом возникла какая-то тень в белом одеянии. Она появилась перед глазами детей и исчезла настолько стремительно, что они не успели даже лица разглядеть. Единственное, что заметил Гарри — это черные длинные волосы до пола. Дети отшатнулись и одновременно сделали несколько шагов назад.

— Это. Что. Было? — по слогам спросила Гермиона, в страхе глядя на место, где только что было что-то.

— Может, Пивз? — охрипшим голосом предложила Хоуп.

— Нет. У Пивза нет черных длинных волос. — не согласился Гарри, пытаясь собрать мысли в кучу и думать здраво.

— Пойдемте отсюда. — проговорил Драко, ежась.

— Там кто-то кричал. — возразила Гермиона.

— По тебе Гриффиндор плачет, Лейстрендж.

— Что ты сейчас сказал, Малфой? Значит, если я думаю о ком-то кроме себя, то сразу гриффиндорка?

— Хватит. — перебил их Гарри. — Драко прав — нужно уходить отсюда. Лично у меня нет никакого желания здесь больше находиться.

— Может сказать декану?

— Мы даже лица не увидели, Герм. Может, это вообще галлюцинация была.

— Только если групповая. Пойдемьте кухню искать, я хочу шоколадный торт.

— Тебе лишь бы поесть, Майклсон. — закатил глаза Драко.

— У меня растущий организм, ничего не знаю. — развела руками Хоуп. — А после такого, — кивок в сторону коридора. — Мне просто необходима доза сладкого, для того, чтобы восстановить нервные клетки.

— Они таким образом не восстанавливаются, ты в курсе?

— Отстань, Гарри.

Когда они заходили на кухню, Гарри почувствовал пристальный взгляд между лопаток. Обернувшись, он заметил как за поворотом скрылась призрачная ткань белого цвета, напоминающая женское платье. Он побежал вперед, но когда оказался за поворотом, его встретил пустой коридор. Возвращаясь на кухню, мальчик решил непременно узнать, кого они встретили в коридоре.

* * *

Бежевые свечи, горящие огнем, были расставлены по всей комнате. Легкий ветерок, проникающий через щели, разгонял запах шалфея и других трав, развешанных по стенам небольшой комнаты. На полу была начерчена кровью какого-то животного, принесенного в жертву, пентаграмма. Иногда символы, нарисованные по краям рисунка, светились ярко-желтым цветом с оттенком белизны. Такой реакции Клаус раньше не видел, хотя много раз наблюдал за колдующими ведьмами.

Темные волосы девушки рассыпались прямыми прядями по плечам. Глаза были закрыты, а губы шептали неизвестные гибриду слова. Ее тихий шепот разносился по всей комнате, словно она кричала или говорила громким голосом. Ведьма читала заклинание на латыни, обращаясь к силам природы. Она чувствовала как магия вокруг нее кружила с неистовой силой, воздух становился плотнее с каждой секундой. Ведьма пыталась пробраться через поставленный барьер.

Вдруг ярко запылали свечи, огонь достал почти до потолка. Из-под черных ресниц полились капли крови, и она открыла глаза, тяжело дыша.

— Не могу. — прошептала, сглатывая ком. — Она намного сильнее меня. Я пыталась пробиться через ее барьер, но мне не хватило сил.

— Можешь попытаться еще раз? — сидящий напротив нее гибрид не хотел сдаваться просто так.

— Ты с ума сошел?! Если бы я не была бессмертна, ты бы уже относил мое мертвое тело на кладбище! — она вскочила на ноги и подошла к окну. — Я не уверена, что смогу. Если она слабее Далии, я не представляю как мы справимся с твоей тетушкой, Майклсон.

— Айрис. — Клаус также встал и подошел к ведьме. — Сейчас не время сомневаться. Нам необходимо найти ее. Ты права, Далия сильнее многих, если не всех, и именно поэтому нам нужна ее помощь.

— С чего ты вообще взял, что она согласится тебе помочь? Даже если я смогу и найду ее, где гарантия, что она поможет?

— А кто ее спрашивать будет? — поднял левую бровь Ник. — Послушай, Беннет, ты уже связалась с нами, и это останется с тобой навсегда. Я знаю о твоей слабости. Ты никогда не бросишь детей в беде, а Далия угрожает одиннадцатилетней девочке. Помоги мне. Найди. Эту. Ведьму.

Она вздохнула. Найти ведьму, которая в миллион раз сильнее тебя, да еще и не хочет быть найденной — самоубийство. Но Клаус прав — дети ее слабость, как она может отказать? Выхода нет, к тому же Айрис знала заклинание, которое могло бы помочь ей раскрыть местоположение нужной им ведьмы, но очень давно, когда еще была обычной ведьмой, она зареклась не использовать его.

Беннет обернулась лицом к вампиру. Он прав — она никогда не сможет разорвать ту невидимую связь, образовавшуюся между ней и Майклсонами. Она — ведьма Беннет, предательница собственной семьи. Она — одна из сильнейших ведьм. Девушка, неспособная умереть и отправиться на покой. И если она сможет с помощью этого заклинания найти ту, которая так нужна этому гибриду, то пора наплевать на клятвы, которые больше никому не нужны.

Девушка подняла подбородок. Ей давно нужно было признать — она изменилась не тогда, когда очнулась бессмертной много лет назад. Она изменилась, когда впервые встретила Элайджу. Тот, кто связывается с Майклсонами, спустя время меняется и становиться другим. Кто-то мертвым и сломленым внутри, а кто-то, как Айрис, превращается в одного из сильнейших.

— Есть еще одно заклинание. Очень сильное и требующее много сил. Но для этого мне нужна твоя кровь и…

— И что, Беннет?

— Жертва. Магия такого уровня не дается бесплатно.

— Согласен.

Примечания:

В каноне были пары лгбт (фрея и ее жена или джози и пенелопа (поймут те, кто смотрел наследие), еще вроде какие-то были, но я их не помню ахахах). Вообщем, именно поэтому хочу предупредить: вполне возможно, в моей фике будут две такие пары. Они будут не ярко выражены и практически останутся, так сказать, «за кадром», да и на сюжет они особо не повлияют. Однако, я решила, что стоит вас предупредить (если что в предупреждениях есть такие метки, если кто-то не заметил). Никаких откровенных сцен (кроме упоминания поцелуев, уж простите) здесь не будет, говорю на всякий случай сразу! Это все-таки джен)))

Спроси у Жизни строгой

Какой идти дорогой,

Куда по Свету Белому

отправится с утра…

Целый месяц после «происшествия в заброшенном коридоре», как назвали это дети, Гермиона и Гарри практически ночевали в библиотеке. Хоуп и Драко, оказавшиеся менее впечатлительными и просто не вспоминающие данное событие, постоянно вытаскивали обоих на обед, ужин и в гостиную, спать. Хотя, даже в спальне Гарри сидел над книгами, практически лишив себя сна.

Почему-то странный случай никак не выходил из его головы. Хоуп, первая заметившая синяки под глазами от недосыпа, прочитала ему лекцию. Поттер-Майклсон отмахнулся от слов кузины, и будто под проклятьем, продолжал искать информацию про призраков с длинными волосами. Он начал пить по несколько чашек кофе в день, на его счастье, школьные эльфы полюбили каждого из четырех ребят, ворвавшихся на кухню.

Когда это заметил Драко, он присоединился к Хоуп, а после вовлек в процесс «заставить Гарри ложиться спать, а не читать по ночам книги про виды призраков, которые никому не сдались» подключил и Гермиону, которая относилась к поиску информации не так фанатично, как Гарри.

Однако, Гарри всегда был упрямым и не слушал друзей, продолжая заниматься своим делом. Он пошел на уступки лишь тогда, когда Хоуп не выдержала и пригрозила, что напишет его отцу. Тогда Гарри понял, что сестра настроена серьезно и перестал заниматься по ночам. Он прекрасно знал, что его отец не одобрит подобного поведения, а его расстраивать, тем более злить, он не имел никакого желания.

Наступил Хэллоуин и три дня выходных, которые решили устроить по случаю праздника. За два месяца учебы четверо слизеринцев стали одними из лучших учеников. Перегнать по знаниям и умениям всех четверых не смог никто из первого курса. Все они безупречно знали теорию за первый и второй курсы благодаря интересу к знаниям. Хотя, Гермиона сначала отставала, но за пару недель она догнала ребят. Гарри и Хоуп, часто использовавшие магию, которую знали с детства, оставили позади даже второкурсников.

Причем выяснилось это забавным, для Майклсонов, и не особо приятным, для второкурсника Кормака МакДональда, способом. Лидер второкурсников Гриффиндора, заработавший себе репутацию и внимание, не смог стерпеть известность Гарри, завидуя.

Однажды, в коридоре, где стояли первокурсники и второкурсники Слизерина и Гриффиндора, Кормак решил задеть Поттера-Майклсона, во весь голос сказав, что Гарри — самый настоящий предатель, ведь его родители учились на Гриффиндоре, а он — неблагодарный сын, который предал их память, выбрав сторону змеиной семьи. Смеясь и чувствуя поддержку своих дружков, он продолжил говорить. Кормак совершенно не следил за своими словами, в итоге, завелся и оскорбил семью Гарри и Хоуп.

— Советую тебе выбирать выражения, ведь я могу ответить. — в этот раз Гарри не смог промолчать и ответил. Если на Рона Уизли ему было совершенно плевать, так как рыжий никогда не затрагивал его семью, то сейчас он не смог сдержаться.

— Да что ты можешь? — усмехнулся МакДональд. — Или ты думаешь, что если ты герой, то сильнее всех? Может проверим?

Кормак еще больше засмеялся и отправил в Гарри заклинание, которое откинуло слизеринца в стену. Однокурсники Гарри достали палочки, подошедшая в этот момент Хоуп, которая задержалась на завтраке, сжала кулаки, собираясь отомстить за брата. Но Гарри, поднявшись, сказал лишь два слова, которые остановили сестру:

— Я сам. — МакДональд и гриффиндорцы все больше засмеялись, а в глазах слизеринцев появился интерес. Раньше они относились к победителю Темного лорда нейтрально, но сейчас им дали возможность оценить, каков герой на самом деле.

Смех Кормака прервало заклинание Гарри. Поттер-Майклсон, не использовав палочку, направил в гриффиндорца небольшой ураган, который унес второкурсника прямо к окну. Еще чуть-чуть и Кормак бы выпал с пятого этажа школы. Все остальные перестали смеяться, когда до них дошло, что Гарри не шутит. Все замерли и хранили молчание, наблюдая за его действиями. Дождавшись момента, когда МакДональд полностью осознал в каком положении оказался и когда в его глазах появился страх за свою жизнь, в полной тишине Гарри четко произнес холодным тоном:

— Еще раз оскорбишь мою семью или моих друзей, я не остановлюсь.

Переживший шесть лет унижений и боль, которую причинили Дурсли, Гарри ценил обретенную семью. Он знал, что его родители любили его по-настоящему. Элайджа, забравший его к себе в холодную ночь Рождества заботился и оберегал его все эти годы. Катерина подарила ему теплую материнскую любовь, которой он по воле рока был лишен. Гарри не позволит никому оскорблять их. Он был не только Поттером, он был Майклсоном, которые никогда не прощали обидчиков.

Об этом инциденте вскоре узнал весь Хогвартс, и с тех пор многие из учеников школы относились к «серебряному квартету», как их прозвали, с осторожностью. Герой, о котором писались книги и гремела слава, оказался не таким слабаком, как предполагали некоторые.

Захлопнув книгу, Гермиона оглянулась. В библиотеке почти никого не осталось — приближалось время ужина. Тихо отодвинув стул, она встала и положила на полку книгу о темных заклятьях. Быстро сложив вещи, он вышла из обители книг, чуть не столкнувшись с Хоуп.

— Ты не видела Гарри? — спросила после приветствия Майклсон.

— Я последний раз видела его на обеде. Он же потом пошел отправлять письмо вашим родителям.

— И с тех пор я его не видела. — нахмурилась Хоуп. Она знала — брат может за себя постоять, однако он все-таки не всесилен и никогда не пропадал на несколько часов.

— Может, он на кухню пошел? — в последнее время Гарри часто ходил на кухню за разными пряниками и сладостями.

— Без нас?

— Иногда нужно побыть одному и привести мысли в порядок. — пожала плечами Гермиона.

— И часто ты этим занимаешься? — усмехнувшись, спросила Хоуп.

Гермиона закатила глаза и взяла подругу за руку, потянув в сторону выхода из школы.

— Если Гарри не на кухне, то, скорее всего, он опять собрал вокруг себя змеек, ползающих возле совятни, и болтает с ними о чем-то философском. — предположила Гермиона. Хоуп засмеялась, когда и вправду увидела брата, сидящим на ступеньках совятни и шипящим с тремя зелеными змеями.

— Бедные совы. Они в шоке. — заключила Хоуп. — Уважаемый человек-змей, будьте так добры оставьте пресмыкающихся в покое и составьте нам компанию на ужине, посвященному в честь Хеллоуина.

— Человек-змей? Серьезно, Хоуп? Тебе подарить книгу с шутками на Рождество, а то теряешь хватку? — засмеялся Гарри и попрощался со змеями, отправившись на ужин с подругой и сестрой. Обсуждая недавно прочитанное заклинание по чарам с третьего курса, они почти дошли до Большого зала, как Гарри решил отойти в туалет. — Не ждите, я сам скоро приду.

— Хорошо. — Хоуп и Гермиона зашли в Большой зал и сели рядом с Драко, который уже успел съесть пару пирожных и спорил с Тео. — Ты хоть нам пирожное оставил, сладкоежка?

— Для тебя пирожных всегда будет мало. — отмахнулся Драко. — А Гарри где?

— Сейчас подойдет.

Выйдя из мужского туалета, Гарри направился в сторону Большого зала, как боковым взглядом заметил движение справа. Резко повернувшись, он никого не увидел. Лишь из окна виднелся лунный свет, но признаков живого существа Гарри не нашел. Он уже подумал, что ему просто показалось и развернулся в сторону Большого зала. И замер.

Напротив него висело что-то. Темные длинные волосы скрывали лицо, а полы белого платья развевались словно от ветра. Гарри сделал пару шагов назад, не отводя взгляд от странного существа напротив. Опустив взгляд, первокурсник обомлел.

От ужаса он замер — такого ему еще никогда не приходилось видеть. Гарри словно парализовало — он не мог даже сдвинуться, хотя мозг отчаянно подавал команды бежать. Но тело не слушалось, и Гарри оставалось лишь наблюдать как расстояние между ним и чем-то стремительно сокращается.

Вдруг оно исчезло, словно его никогда и не было. Это было похоже на аппарацию, только без звука. Через пару минут, когда сердце мальчика перестало стучать, как заведенное, Гарри смог нормально выдохнуть. Оказалось, все это время он даже не дышал. Только он сделал несколько шагов на дрожащих ногах в сторону Большого зала, до его слуха донеслось:

— Петрификус Тоталус! Депульсо! — в любое другое время Гарри бы отреагировал мгновенно — уклонился, поставил щит, как учила Айрис, и направил на нападавшего ответное заклинание, но сейчас он был в шоковом состоянии, и не успел среагировать, как надо.

Его снова парализовало, а потом заклинание откинуло мальчика прямо в стену. Пролетев пару метров и ударившись головой о каменную стену школы, Гарри почувствовал сильную головную боль и потерял сознание. В его голове промелькнула мысль:

«Второй раз за два месяца бьюсь об стену.»

* * *

В Больничном крыле царила тишина. Мадам Помфри делала короткие записи в блокноте, внимательно следя за состоянием мальчика, лежащего без сознания на кровати. Прошло два часа с того момента, как в Больничное крыло ворвался Северус Снейп, неся на руках без признаков жизни Гарри Поттера-Майклсона.

Еще никогда Поппи не видела такого ужаса в глазах декана Слизерина. С предельной осторожностью он положил мальчика на кровать и приказным тоном поторопил Поппи заняться лечением. Первичная диагностика выявила сотрясение мозга тяжелой степени. Школьная медсестра оказала первую помощь и наказала Северусу приготовить нужные зелья.

Сейчас мадам Помфри внимательно следила за состоянием студента, каждые десять минут делая повторную диагностику.

— Сотрясение мозга в таком юном возрасте. — сокрушенно покачала головой пожилая женщина. — Кто же тебя так ненавидит?

— Почему сразу ненавидит, Поппи? — послышался голос директора. Альбус Дамблдор узнал о нападении на студента лишь десять минут назад, от Хоуп Майклсон, которая ворвалась в его кабинет и попросила связаться с их родителями. Старый волшебник отправил письмо Элайдже Майклсону, а сам, отправив юную особу в гостиную, пошел в Больничное крыло.

— Его обездвижили, Альбус. Он не мог двигаться, а потом применили заклинание «Депульсо», кинув в стену. За пару минут до этого, он испытал настоящий ужас. Я уж не знаю, что его так напугало, но то, что на него напали и хотели убить, это несомненно.

— Поппи, ты преувеличиваешь.

— Да раскрой же ты глаза, Альбус! Его ударили с силой в стену, у него сотрясение! Если бы его друзья не подняли вовремя тревогу, он бы умер в том коридоре. Перестань наконец-то верить в то, что все вокруг добрые и хорошие, и давать постоянно всем свои вторые шансы. Сними розовые очки, Альбус. Это реальная жизнь. — не выдержала медсестра. Одно дело, когда дети ломают конечности или получают травмы во время игры в квиддич, которая ей категорически не нравилась, и совсем другое, когда на студентов нападают поздно вечером с целью убить.

Старый волшебник тяжело вздохнул и посмотрел с печалью на лежащего мальчика. Гарри был бледен, он лежал неподвижно, и единственное, что доказывало, что он еще жив, это его тихое и медленное дыхание.

Альбус не понимал эти разборки и ссоры между факультетами. Поппи права — он носит розовые очки, но если он не будет верить в добро, то кто тогда? Он пытался подать пример, делал все, чтобы помочь людям. Но этого было недостаточно. Несмотря на все его старания изменить этот мир в лучшую сторону, всегда были те, кто в дребезги разбивал надежды на счастливую жизнь.

— Я согласен с тобой, Поппи, но как я могу перестать верить в любовь? — перевел он на волшебницу взгляд. Она вздохнула и покачала головой.

— Я не прошу тебя не верить в любовь! Я тебе уже прямо говорю, Альбус, сделай что-нибудь с этой межфакультетской враждой. Когда-нибудь, помяни мои слова, эта вражда приведет к ужасным последствиям.

— Если бы я знал как, Поппи. Я уже столько пробовал, но тщетно. Каким образом мне сделать жизнь лучше?

— Оставьте свои философские вопросы на потом, директор. — в Больничное крыло зашел Северус в сопровождении Хоуп. — Держите зелья, Поппи.

— Благодарю. — Поппи забрала зелья и послала декану Слизерина вопросительный взгляд, намекая на присутствие девочки, которая уже сидела рядом с Гарри и держала его за руку.

— Не смог отвязаться. — прошептал ей Северус. — Директор, вы сообщили его родителям?

— Да, Северус.

Снейп вздохнул, наблюдая за братом и сестрой. Он даже не хотел представлять реакцию древних вампиров на известие о нападении на их сына. Зельевар надеялся, что школа сможет устоять и выдержит ярость Майклсонов.

— Что с моим сыном? — прозвучал холодный голос, вырывая Северус из водоворота мыслей. В дверях стоял Элайджа Майклсон, и в его глазах Снейп видел ярко выраженное беспокойство.

— Дядя Элайджа! — крикнула Хоуп. По ее лицу катились слезы, и она бросилась в объятия дяди. Элайджа, не дождавшись ответа от профессоров, подошел к кровати, на которой лежал его сын, и прижал к себе, не сдерживающую слезы, Хоуп. Девочка страшно испугалась за брата, и видеть его в таком состоянии для нее было невыносимо.

Послышался стук каблуков, и в Больничное крыло зашла Катерина. Вампирша сразу оказалась рядом с сыном и, не обращая ни на кого внимания, села рядом, с ужасом в глазах глядя на сына и вслушиваясь в равномерный стук его сердца.

— Я спросил, что с моим сыном?

* * *

— Я сделала это, Клаус. — Айрис зашла в полупустую гостиную. В ее руках была карта, на которой было указано точное местоположение нужной им ведьмы. Волосы Беннет были растрепаны, на лице читалась усталость, но в глазах сверкали искры. Она впервые в жизни нарушила собственный обет, окончательно выбрав сторону. В крови бурлил адреналин — заклинание было одним из самых сложных и темнейших. В отличие от своей семьи, она никогда не брезговала пользоваться темной магий.

Айрис считала, что темная магия не делает волшебника злым. Только сам человек и его поступки делают его злым или добрым, но никак не магия. Айрис была доброй, но пользовалась темной магией. Разве это не являлось доказательством?

— Прекрасно. — ответил Клаус, взяв в руки карту. — Спасибо большое, Айрис.

— Обращайся.

Ты ушла, оставив след за собой

И теперь ты стала яркой звездой.

Ты ушла, подарив нам весь мир.

Что для нас он как отчаянный миг,

Но зачем же такою ценой?..

Мы хотели пойти за тобой..

Черная машина ехала на полной скорости по безлюдной дороге. Блондин за рулем нажимал на газ со всей силой, гоня машину как можно быстрее. После вампирской скорости передвижения, поездка на машине казалась ему слишком медленной. Клаусу было все равно, что ему могли выписать штраф обычные люди, на то, что нарушает правила дорожного движения.

Он должен доехать до нужного дома как можно скорее. И на это было несколько причин. Во-первых, ведьма, местоположение которой было указано на карте, может переехать, и Клаус снова останется ни с чем. Во-вторых, он хотел это сделать, пока не передумал. Пока еще он готов к этой встрече, готов разобраться мирно, что вообще не было на него похоже.

Он несколько лет наблюдал за взрослением Хоуп. Рядом с ним в последние года была любимая Кэролайн. Ребекка и Кол тоже не оставили его, простили. Элайджа вернулся, даже познакомил с сыном. Впервые в жизни Клаус осознал, что он всегда был сильнее всех не только потому, что был единственным гибридом, а еще, потому что за его спиной всегда стояли родные. И пусть ему для осознания этой правды понадобилось около тысячи лет, главное — он осознал это, когда еще не было поздно. Он успел. Успел понять, о чем ему тысячу лет говорил Элайджа, о чем кричала, срывая голос, Ребекка, чего пытался добиться Финн.

Да, ему понадобилась тысяча лет. Но он это сделал.

И теперь Никлаус Майклсон гнал машину на полной скорости, желая добраться до нужного места как можно быстрее. Впервые в жизни он ехал к этой ведьме не с целью убить и отправить ее обратно в ад. Он ехал к ней, чтобы вернуть. Гибрид усмехнулся — если бы кто-нибудь хотя бы двадцать лет назад ему сказал, что он будет такое делать, Клаус убил бы умалишенного в тот же миг. Двадцать лет для гибрида — это ничто, но Майклсон изменился за какие-то пять.

За окном мелькали разные пейзажи: то зеленые деревья, то синее море. Клаус вспомнил реакцию Хоуп, когда она впервые увидела море. За тысячу лет он не разучился видеть прекрасное, он был художником и всегда находил красивое в том, на что обычный человек даже не обратил бы внимание. Но реакция Хоуп была в миллион раз прекраснее всего, что он видел за всю свою жизнь.

Девочка, которая была так похожа на него, сначала удивленно смотрела на море. Она медленно подошла к пляжу и потрогала воду, потом отшатнулась. Клаус и Кэролайн тогда только наблюдали за ней, не решаясь нарушить момент. Через несколько минут Хоуп с визгом бросилась в море, весело смеясь. На ее лице были такие искренние эмоции, что у Клауса заслезились глаза.

Вспоминая, гибрид улыбнулся, думая о дочери. Он скучал по своей малышке, но Клаус понимал, что у них не было выбора. Хогвартс был самым безопасным местом для его дочери на данный момент. Да, и с ней был Гарри. Уже сейчас Клаус видел в племяннике своего старшего брата. Гарри не был похож на Элайджу внешне, но повадки, характер были от Элайджи. Клаус сразу заметил во взгляде Гарри на Хоуп тот самый взгляд, который кидал на него Элайджа. Гибрид знал мальчика пару недель, но уже был уверен — Гарри не даст обидеть Хоуп. У него характер Элайджи.

К тому же, Хоуп росла, и ей нужно было общение не только со взрослыми вампирами, но и с детьми. Майклсон видел, как обрадовалась Хоуп, увидев Гарри. Два ребенка не отлипали друг от друга, наслаждаясь обществом. А как они взорвали комнату, пытаясь сварить какое-то зелье? Дети тогда пытались сделать виноватое выражение лица, но в их глазах были искры. Клаус в тот момент еле сдержал смех, слушая, как Катерина и Кэролайн читают им лекцию о безопасности.

Тогда гибрид переглянулся с Элайджей, который держал спокойное выражение лица, но мысленно смеялся. Два брата поняли друг друга без слов. Впервые за столько лет в их доме было весело и радостно. Больше не было криков и ругани, были смех, подколы и счастье.

Клаус остановил машину возле небольшого домика. Зеленая крыша и полностью белые стены. Во дворе был небольшой заброшенный садик. А на большом дереве, стоящим прямо возле окна, сидела стая скворцов. Гибрид ухмыльнулся — она не изменяет своим привычкам.

Открыв дверь, он, не скрываясь, вышел из машины и направился в сторону дома. Клаус открыл калитку и спокойным шагом начал подходить к порогу, как дверь с силой открылась, и из дома вышла женщина. Она держала перед собой руки, готовясь применить магию.

— Уходи отсюда, Клаус. Нам обоим не нужны проблемы. Оставь прошлое в прошлом. — проговорила она, не сводя взгляда с гибрида. Тот спокойно спрятал руки в карманы и улыбнулся.

— Здравствуй, мама. У меня все хорошо, спасибо, что спросила. А у тебя как дела? — непринужденно поинтересовался Клаус, ввергая Эстер в шок. Она слегка наклонила голову влево, удивленно смотря на сына. На первый взгляд, он даже не собирался нападать. Эстер не видела в нем ярости или злости. Не было никакого намека на намерение ее убить. Она не понимала, что происходит. Слишком давно они были семьей, слишком давно любили друг друга. В последнее время они только пытались друг друга убить.

— Зачем ты сюда пришел? — спросила она, убирая руки. Внутри женщины начала возрождаться надежда, что они смогут стать семьей. Она была матерью, но совершила слишком много ошибок. Сначала она считала, что главной ее ошибкой было обращение их в вампиров. Она винила себя в том, что они стали монстрами. Она не замечала, как ее детей ломали изнутри, как они страдали, сходили с ума. Не она сделала их монстрами, а ее безразличие. Когда она это поняла, было уже слишком поздно что-то менять. Эстер удивилась, что Клаус не преследовал их с Финном, потом привыкла, смирилась, что рядом с ней будет только один сын. Распрощалась с мечтой увидеть дочерей, попросить прощение у Фреи, обнять сыновей. А тут появляется Клаус и вроде бы не собирается ее убивать. Эстер снова начинала надеяться.

— Соскучился. — просто ответил Клаус, не сводя глаз с матери. С одной стороны, она пыталась их убить. Но с другой, она была их матерью. Она была той, кто шил им вещи, кто стирал их, кто готовил им еду. Она была той женщиной, которая когда-то была готова на все, чтобы они были счастливы. Когда-то Клаус любил ее. Когда-то в ее объятиях он чувствовал себя в безопасности. Сможет ли он снова полюбить мать? Сможет ли поверить в чудо и вернуть ее в семью?

— Не издевайся, Никлаус. — в ее тоне появились нотки строгости и еще кое-чего. Клаус нахмурился, пытаясь понять. Он слишком давно не слышал ее голоса, чтобы понять ее тон. В последнее время она лишь кричала на них с яростью и ненавистью. Клаус повторил ее слова в уме и вдруг уставился на мать удивленным взглядом. Она говорила с усталостью.

В этот момент он понял. Эстер Майклсон устала от всех этих лет, напитанных обидами, злостью, ненавистью и жаждой убийств. Она тоже хотела, как и все они, просто счастливо жить.

— Ладно, я по делу, мам. — сделал первый шаг Клаус. Он впервые за тысячу лет назвал ее не «Эстер», а «мамой». Он сделал шаг навстречу их примирению. Теперь ход за ней.

Эстер пошатнулась. Ее сердце забилось еще сильнее. Казалось, еще чуть-чуть и оно выпрыгнет из груди и поскачет по дорожке заброшенного сада. Ведьме было откровенно лень приводить сад в порядок. Она не хотела считать этот домик своим домом. Сейчас, услышав «мама» от того, кто не произносил такого столько лет… Она не верила своим ушам. Разве такое могло случиться? Неужели и правда есть надежда, что они станут семьей? Ведьма схватилась за дверь, второй рукой держась за сердце. Одно простое слово, но намного сильнее, чем любое из ее заклинаний.

— Мам? — поднял брови Клаус, подходя, собираясь помочь ей, но замер. Он не знал, как реагировать. Что если она все-таки хочет его убить? Что если он ошибся, и она не хочет возвращать утерянное? Эстер заметила его реакцию и резко выдохнула. Теперь она не верила глазам — он действительно хотел помочь ей?! Мысли перемешались в голове, ведьма уже не знала, что и думать.

Она подняла глаза на сына и впилась в него взглядом, ища хоть какой-нибудь намек. Намек на ненависть к ней, намек на злость. Но в его глазах она видела лишь спокойствие, и… надежду?

— Я сплю? — вдруг вырвалось у нее.

— Мам, я проехал за три часа огромное расстояние, стою тут и жду, пока ты меня пригласишь в дом, потому что нам нужна твоя помощь, а ты думаешь, что спишь? — не выдержал Клаус.

Эстер сглотнула и встала ровно, уже придя в себя и спокойно глядя на сына.

— Входи. — ответила она. В конце концов, женщина решила для себя, если он хочет помириться, она пойдет ему навстречу. А если нет и это все игра… Что ж, давно нужно было все решить и поставить точки над «и». Гибрид начал подходить, как в кармане куртки у него зазвонил телефон.

Он остановился и ответил на звонок.

— Ник, где тебя носит? — послышался голос Ребекки. Клаус закатил глаза.

— Бекс, чего тебе надо? Ты вроде к Марселю собиралась, вот и вали, пока я не злой. — ему нужно еще уговорить их мать помочь им в борьбе против Далии, а Ребекка решила включить заботливую сестру, которая контролирует каждый его шаг.

Эстер опять удивленно посмотрела на сына. Она знала, как он относился к ухажерам сестры, да, впрочем, все знали — все парни Ребекки были в могиле. А тут Клаус и отпускает к какому-то мужчине сестру?

— Во-первых, я запомню эти твои слова и обязательно навещу Марселя… — начала отвечать Ребекка.

— Только без своих закидонов, замуж за него ты не пойдешь!

— Ник!

— Что, Ник?

— Он твой приемный сын!

— Тем более! Он мой приемный сын, у него же мой характер, хочешь второго меня? — Эстер поперхнулась воздухом.

— Да ну тебя! — фыркнула Ребекка. Она прекрасно знала, что на самом деле Клаус любил Марселя. В конце концов, он его воспитывал. — Я вообще-то звонила по поводу Гарри.

— Что с моим племянником? — Эстер опять чуть не поперхнулась. Ей все больше казалось, что она просто спит. Приемный сын? Племянник? Сколько же она пропустила?

— Он в Больничном крыле.

— Где, прости?

— Ник, собери мозги в кучу! Больничное крыло — это что-то вроде больницы в школе. — закатила глаза Ребекка. — Так где ты? Элайджа с Катериной поехали к сыну, я думала ты захочешь тоже поехать, Хоуп навестить.

— Как Гарри там оказался? — не понял Клаус.

— Как я поняла, на него напали со спины.

— Что?! И кто этот самоубийца? — Клаус разозлился. Кто посмел вредить члену их семьи?

— Пока неизвестно. Как узнаю, обязательно тебе сообщу. — на полном серьезе ответила Ребекка. Она тоже была готова разорвать на части любого, кто хоть подумает навредить их детям. — Так где ты?

Клаус замолчал и бросил взгляд на мать. Решив, что терять нечего, да и не хотел он уже скрывать, он ответил:

— У мамы.

Минуту или больше ему никто ничего не отвечал, только разбился где-то стакан на заднем фоне. Клаус усмехнулся — это скорее всего Кол опять решил истребить запасы алкоголя Катерины и все слышал. Ребекка все еще молчала, а вот Кол, посмотрев под ноги на осколки стакана, подошел к сестре и взял трубку.

— Это прикол? — спросил он у брата, не веря ушам.

— Нет. В общем, я перезвоню, нам поговорить надо. — и отключился. Кол и Ребекка переглянулись и неверующе посмотрели на экран телефона.

— Айрис! — закричала Ребекка. — Можешь найти нашу мать?

— Опять?! — крикнула в ответ Беннет.

— В смысле, опять… — округлила глаза Фрея, которая только что зашла в дом. Ребекка вздохнула и принялась рассказывать старшей сестре, что произошло.

А в этот момент в почти что другой стране, Клаус повернулся к матери, которая не сводила с него ошарашенного взгляда. Эстер откашлялась и спросила:

— У тебя есть приемный сын и племянник?

— Еще дочь. — добавил Клаус. — Родная. Может, все-таки поговорим? А то на моего племянника напали, надо этого самоубийцу отыскать.

Эстер отошла в сторону, пропуская сына в дом. Гибрид спокойно вошел, все-таки он получил пару минут назад приглашение, прошел в гостиную и сел за стол, оглядывая помещение. Пустые полки и голые стены. Не было того домашнего уюта, который царил в доме Элайджи. Дома всегда были заставлены полки или книгами, или фотографиями, или Катерина закинет на полку пилочку для ногтей, которую Элайджа потом уберет на место. В доме Эстер не было ничего, что могло бы указывать на то, что здесь вообще кто-то живет. Создалось впечатление, что дом давно покинули хозяева.

Эстер зашла вслед за сыном, прошла к небольшой кухне и поставила чайник.

— Чай будешь?

— Да. А где Финн?

— Решил увидеть мир. Он уехал еще два месяца назад.

— Понятно.

Обычный разговор, без криков и оскорблений. Они говорили, как будто никогда и не ссорились. Эстер разлила чай по чашкам и поставила их на стол, сев напротив Клауса.

— Так что ты хотел, сын? — теперь она сделала шаг навстречу, подмечая, как Клаус вздрогнул от неожиданности. Давно он не слышал такого обращения в свою сторону. Сделав глоток чая, он ответил:

— Далию помнишь? Сестра твоя. — Эстер замерла. Она перевела взгляд на чашку с чаем. Далия… Это была ее больная тема. Ведьма поняла, зачем пришел ее сын. Приняв решение, она заговорила:

— Я была бесплодна. Далия дала зелье взамен потребовав каждого первенца, хотя ты, наверное, это и так знаешь. — Клаус согласно кивнул, Фрея уже поведала все детали. — Я выбрала Майкла, а не сестру. Бросила ее ради любви. Далия осталась одна. Она не смогла меня простить.

— Она хочет забрать мою дочь. — Клаус посмотрел на мать. — Ты можешь помочь нам?

Эстер перевела взгляд с чашки на сына. Он пришел к ней за помощью, а не убивать. Он назвал ее мамой, растопив ее ледяное сердце. В ее глазах появилась теплота, направленная на своих детей. Клаус, не веря, смотрел, как в ее глазах появлялась та самая любовь, которую он видел в глазах Кэролайн и Катерины. Материнская любовь. Та самая любовь, которую ничем не купишь. Самая сильная в этом мире.

Его мертвое сердце снова застучало. Неужели все это правда? Братья, сестры, жена, сын, дочь, племянник и теперь мать. Неужели это случилось с ними и впервые они снова вместе счастливы?

— Я сделаю все, чтобы остановить Далию. — приняла решение Эстер. Она хотела вернуть их любовь. Хотела снова быть для них матерью. Клаус посмотрел на нее с улыбкой. С доброй улыбкой, той самой улыбкой, которую он ей дарил, когда был еще ребенком.

— Поехали домой, мам?

Месяц по небу одинокий ищет солнце, но жестокий

Рок на счастье не дал право — солнце ему не пара.

Так не пара — ты и суша, расставание мне сердце душит.

Жертву принесу Богам, за жизнь твою все отдам.

Катерина сидела возле постели с Гарри, не отрывая от него глаз. Прошло уже два дня, но ее сын не очнулся, он все также лежал с закрытыми глазами. Хоуп приходила к ним сразу после уроков, вместе с друзьями. Трое слизеринцев постоянно приносили какие-то конфеты, рассказывали, как прошел школьный день, будучи уверенными, что Гарри их слышит. Иногда мадам Помфри и Гермиона с Драко немного удивленно поглядовали на черноволосую женщину. Им казалось странным, что она за два дня не сомкнула глаз и не выглядела сонной. Но вопросов они не задавали — сейчас не время.

Элайджа же целыми днями разбирался с директором, пытаясь вычислить, кто напал на его сына, однако в расследовании они не продвинулись ни на шаг вперед. Единственное, чему радовался вампир, это звонку от Клауса, который клятвенно заверил его в том, что приведет сильную ведьму, которая подымет его сына на ноги.

— Я не понимаю, директор, почему вы считаете, что это не ученик? — в который раз спросил вампир у старого волшебника. Альбус ему уже почти сто раз сказал, что на Гарри напал не ученик, но свою уверенность до сих пор ничем, кроме слов, не подтвердил.

— Понимаете, мистер Майклсон… — Дамблдор постоянно отворачивался от сидящего напротив вампира. Альбус понятия не имел, что компанию ему составляет первородный вампир, но уже сейчас чувствовал исходящую от него ауру опасности. Внешне он был красив, обаятелен, вежлив и в костюме, но Альбус нутром чувствовал угрозу. И дело было даже не в Северусе, который сжимался от страха в углу кабинета, глядя на Элайджу, и даже не в Люциусе Малфое, который иногда бросал на Майклсона испуганные взгляды, стоя рядом с Северусом, нет, дело было в его взгляде. Часто говорят, что глаза отражают душу человека. И пронзительно-спокойные карие глаза смотрели прямо, уверено, пробирая до дрожи. — Вы, наверное, не знаете, но у нас был волшебник… Темный волшебник, он…

— Назывался Темным Лордом и пытался убить моего сына, я в курсе. — перебил его Элайджа. — Вы хотите мне сказать, что это его рук дело? Или его приспешников? — Элайджа изогнул вопросительно правую бровь, а Люциус с Северусом испуганно переглянулись.

Им бы очень не хотелось, чтобы Элайджа Майклсон искал приспешников Водеморта, коими являлись они. И хотя взгляды Темного Лорда они уже не разделяли, за свои прошлые ошибки они до сих пор платили. Северус каждый день проклинал себя, вспоминая рыжеволосую Лили Эванс, в смерти которой он был виновен не меньше Волдеморта, а Люциусу пришлось потратить практически все свои деньги, чтобы их семья не оказалась в Азкабане, а потом бороться с недоверием со стороны волшебников в министерстве.

Дамблдор уже хотел ответить, что скорее всего это сам Волдеморт, как загорелся камин, впуская в кабинет Министра магии. В котелке на голове и новой и дорогой мантии Корнелиус Фадж отряхнул порох с рукава мантии и посмотрел на всех надменным взглядом.

— Корнелиус, какими судьбами? — встретил его Альбус. Министр оглядел компанию, ослепительно улыбнулся Люциусу Малфою, денежки которого часто сыпались в его карман, и посмотрел на пожилого директора.

— Я узнал о нападении на первокурсника. Что происходит в твоей школе, Альбус? — идея выгнать Альбуса Дабмлдора с поста директора Хогвартса появилась у него уже давно. И сейчас появилась возможность надавить на Попечительский совет, рассказав о том, что в школе умирает первокурсник, которую Фадж не хотел упускать. Он был не глуп и прекрасно знал, что в руках у директора сосредоточена серьезная сила — он способен влиять на детские умы.

— Я подозреваю, что это Волдеморт. — сразу начал Альбус. Он знал о желании Фаджа сместить его со всех постов, но отрицать истину, даже если она обернется против него, он не собирался. Дамблдор уже два месяца чувствовал что-то темное в школе, но никак не мог понять что именно и где оно находится. Каждый раз, когда он вроде бы нападал на след, существо или темный волшебник исчезал.

— Он мертв! — возразил Корнелиус, внутри радуясь, ведь Дамблдор только что допустил стратегическую ошибку, и теперь он мог убедить весь мир, что старый волшебник сошел с ума.

Но не успел Фадж нарадоваться, как камин снова загорелся и в кабинете появились новые гости. Люциус Малфой чуть не упал, а Северус прислонился к стене, стараясь слиться с темнотой в углу. Даже Элайджа не смог сдержать спокойное выражение лица и удивленно поднял брови, не веря своим глазам. Он пару раз моргнул, но странная компания, состоящия из его брата и матери, никуда не исчезла.

— Прошу прощения за беспокойство, но где Гарри, которого вы никак не можете вылечить за два дня? — нарушила тишину Эстер Майклсон, улыбаясь Элайдже. Когда Клаус приехал домой с ней, многое изменилось. Во-первых, у них появился план, как быстро победить Далию. Во-вторых, Эстер окончательно поверила Клаусу и поверила в свое счастье. Узнав, что сын Элайджи болен, она сразу предложила свою помощь. В конце концов, чтобы бесповоротно наладить отношения с семьей, нужно что-то делать.

Несмотря на то, что она никогда не видела своего внука, ей был дорог Элайджа. Ее второй сын, который, в отличие от Финна, всегда следил за младшими. Он был серьезным с самого детства и всегда ценил семейные узы.

Люциус, Северус и Альбус непонимающе смотрели на вошедших. И если Снейп и Малфой понимали, что один из пришедших — Клаус Майклсон, то Альбус не понимал совершенно ничего.

Спустя пару минут молчания, Элайджа решил, что узнает все позже. Распросит Клауса, мать и поймет, каким образом они нашли общий язык. Сейчас, главное — вылечить его сына. Все остальное подождет, единственное, чего хотел Элайджа больше всего — снова увидеть зеленые глаза Гарри.

Он прекрасно знал, что их мать — одна из сильнейших ведьм мира. И теперь Элайдже стало немного страшно — если вылечить Гарри не сможет Эстер, то не сможет никто. Мадам Помфри даже не понимала, что происходит с мальчиком. Диагностика показывала обычное сотрясение, но ребенок так и не очнулся, а его жизненные показатели начали падать.

Элайджа вздохнул, здороваясь кивком с братом и матерью. Пока что, он не знал как относится к Эстер. В отличие от брата, он никогда не относился к ней с ненавистью. Все-таки вампир всегда ставил семью на первое место, и он еще помнил, какой была их мать. Он помнил, как она взяла вину на себя за смерть Татии, оберегая Элайджу. Помнил, как она пела колыбельные, убаюкивая Клауса и Ребекку. Все эти годы он, не признаваясь себе, надеялся, что когда-нибудь увидит в ее глазах тот самый взгляд, который она бросала на них по вечерам, укладывая спать.

Но он все равно не понимал: как такое возможно? Как Эстер и Клаус, находясь рядом, еще не поубивали друг друга? Элайджа, вежливо кивнув на прощание сидящим в кабинете, вышел в коридор вместе с матерью и братом. Всю дорогу они молчали, одновременно решив поговорить дома, а не на на виду у всех. Правда, старший Майклсон иногда кидал вопросительные взгляды на брата, но тот лишь усмехался в ответ, а в его глазах виднелись смешинки, на что Элайджа мысленно закатывал глаза, понимая, что несмотря на то, что прошла тысяча лет, Клаус иногда ведет себе как ребенок.

— Папа! — послышался голос Хоуп, когда они почти дошли до Больничного крыла. Девочка подбежала к отцу, обнимая, а Клаус взял дочь на руки, прижав к себе. Поцеловав ее в висок, он заметил взгляд матери. Эстер внимательно смотрела на внучку, словно пыталась разгадать загадку. Собственно, она действительно пыталась понять, как Хоуп могла родится, но причинять ей вред Эстер не собиралась. — Что вы здесь делаете?

— Мы пришли лечить Гарри, волчонок. — на лице Хоуп расцвела надежда. Она уже несколько ночей не спит из-за кошмаров, в которых видит умирающего Гарри.

Вчетвером они зашли внутрь и, не обращая внимание на мадам Помфри и удивленный взгляд Катерины, Эстер подошла к мальчику. Проведя рукой по его лбу, она слегка нахмурилась, а потом начала читать шепотом заклинание. Вокруг них заискрилась магия, повиснув в воздухе.

Катерина, уже узнавшая все детали от мужа, задержала дыхание, держась за Элайджу, который старался сохранить маску спокойствия. Вполне вероятно, что в любой другой ситуации, он бы не доверил их матери что-либо делать с его сыном, но он своими глазами видел ее вместе с Клаусом. Элайджа был уверен — Клаус не причинит вред Гарри, в конце концов, он даже не тронул Катерину, приняв его выбор. А раз Эстер пришла с Клаусом, и они вполне мирно прошлись вместе по коридору, значит сейчас Эстер — не враг. Именно такими мыслями и надеждами, что их мать пришла с добром, успокаивал сам себя Элайджа, пристально наблюдая за ее действиями.

Закончив читать, ведьма отошла от ребенка. Он все также не подавал признаки жизни, лишь дышал, но Эстер была уверена, что с ним все будет в порядке. Она прочитала сильнейшее заклинание, и мальчик должен очнуться. Она обернулась, встретив взгляд Элайджи, и кивнула сыну, молча уверяя того, что все хорошо. Элайджа вздохнул и перевел взгляд на сына, ожидая его пробуждения.

В Больничное крыло ворвалась компания: впереди шел Министр, за ним директор, Люциус Малфой и зельевар. Причем, на лице директора было прекрасно видно, как он был «рад» компании Министра.

— Прошу прощения, миссис, но кто вы? — спросил Министр, обращаясь к Эстер. У Фаджа стремительно портилось настроение — мало того, что приструнить Альбуса не удалось, так в Хогвартсе еще находится сильная колдунья, которая стояла рядом с Гарри Поттером. А то, что она сильная, Корнелиус был уверен. В конце концов, не каждая ведьма так легко будет пользоваться беспалочковой магией. Министр не знал, что в Америке — это обычная практика.

— Эстер Майклсон. — холодно ответила Эстер, отворачиваясь от Фаджа. Она видела много таких людей, как он, — считающих себя самыми умными и не признающих авторитетов. И каждый из них заканчивал плохо.

Северус Снейп, услышав ее имя, поперхнулся воздухов и выпучил глаза. Ладно, Элайджа Майклсон, он с лета уже привык и осознал, что Гарри Поттера воспитывают первородные вампиры. Ладно, Хоуп Майклсон, к квартету, в который втиснулся его крестник, он тоже привык. Все-таки эти четверо всего за два месяца стали самыми лучшими учениками курса, поднимая рейтинг Слизерина все выше и выше, поэтому Северус не жаловался. Но Эстер Майклсон? Та самая, которая стоит у истоков черной магии? Ведьма, сотворившая вампиров? Она была одной из самых могущественных. Смотря на нее, Северус начал понимать — Волдеморт по сравнению с ней никто.

— Если Альбус прав и на Поттера напал Волдеморт… — задумался Северус, когда немного пришел в себя. По крайней мере, он смог натянуть свою обычную маску безразличия, скрывая эмоции, которые бурлили внутри него, как лава в вулкане. — …и если он возродиться, то попытается убить мальчишку. А за спиной героя будут Майклсоны. Пора переходит на сторону сильнейших, определенно. И Люциуса за собой затащить. А может, эта ведьма сможет убрать темную метку? Так, Северус! Надо думать…

В аналогичном состоянии находился Люциус Малфой, который чуть не уронил свою излюбленную трость, когда услышал имя ведьмы. После разговора с Северусом, он поднял все свитки, все книги, в которых была информация о Майклсонах, и сейчас перед его глазами были строки из этих книг:

Эстер Майклсон создала темную магию. Она способна убить вас щелчком пальцев…

Клаус Майклсон — абсолютное зло. Для него не существует рамок… Если вы перешли ему дорогу, можете даже не бежать, это бесполезно…

Ребекка Майклсон самая красивая женщина, которую я когда-либо видел… Она без сожаления убила служанку, выпив ее досуха…

Элайджа Майклсон — самый благородный из благороднейших… Всегда сдерживает свои обещания… Ради семьи убьет любого…

Кол Майклсон настоящий психопат… Вырезал деревню…

Мало кто решался писать о Майклсонах и было не так просто найти даже мизерную информацию о первородных, но все вампиры и оборотни знали о их существовании. Совсем недавно в баре, где водятся вампиры, Люциус спросил одного из них — знает ли он про Майклсонов. Услышав фамилию, вампир побледнел, хотя казалось побледнеть еще больше невозможно. Он даже отошел от Люциуса на два шага назад и в страхе оглянулся. Подобной реакции Малфою вполне хватило для того, чтобы сделать верный вывод — переходить дорогу Майклсонам точно не стоит.

И сейчас он смотрел на Эстер Майклсон, с которой до сих пор никто не смог сравниться. Люциус еще не знал, что семья Майклсонов за последнее время стала еще больше, чем когда-либо. Он даже не догадывался о существовании Фреи Майклсон, которая пошла в мать, как и о Катерине Майклсон, более известной как Кэтрин Пирс, которая не знает, что такое «жалость».

Узнать об этом ему еще предстояло.

Из мыслей всех вырвал вздох со стороны кровати Гарри. Мальчик резко сел на кровати и распахнул глаза, глотая воздух. Катерина сразу бросилась к сыну, прижимая его к груди. За эти дни страх потерять ребенка охватил ее полностью. Она уже потеряла дочь, потеря сына убила бы ее изнутри. Она прижимала сына и постоянно целовала его в висок, отчего Гарри стал морщиться, не привыкнув к такому обилию чувств на людях. Но сейчас Катерине было плевать на то, что рядом есть незнакомые люди.

Элайджа вздохнул с облегчением и благодарно посмотрел на мать, которая вытащила Гарри практически из могилы за считанные секунды. Клаус просто улыбнулся, опуская дочь на пол, которая побежала к брату. Девочка села с другой стороны и обняла Гарри, который оказался зажат между матерью и сестрой.

Сам Гарри, чувствуя объятия и слезы обеих, ничего не понимал. Последнее, что он помнил — они идут в Большой зал, а дальше — темнота. Когда все немного успокоились, Альбус выгнал Министра вместе с Малфоем из Больничного крыла, аргументируя это тем, что Гарри в порядке, им здесь не место, рядом с больным должны быть родные, а не незнакомые люди, которые его могут испугать. Ну а на самом деле Альбусу надоело смотреть на лицо Фаджа, а Малфоя он выгнал просто за компанию.

Поппи, глядя на выходку Альбуса, удивленно подняла брови. Она еще не видела, чтобы директор так переполошился и начал выгонять магов из школы с таким рвением. Обычно, волшебник был добрым и ко всем относился одинаково: со старческой улыбкой и лаской в глазах, а тут взял и выгнал, да еще и как стремительно!

Элайджа подошел к сыну и вопреки всей своей обычной сдержанности, обнял сына, вдыхая его запах. Потихоньку Элайджу стало отпускать. Его сын был в порядке, был жив. Элайджа осознал, что все это время даже не дышал. Конечно, для вампира это не проблема, но впервые вампир задержал дыхание от страха за жизнь сына.

Гарри обнял отца в ответ, все еще ничего не понимая, но радуясь встрече с родителями. Все-таки за два месяца он успел по ним соскучиться, письма не передавали объятия и поцелуи. Поттер-Майклсон заметил недалеко еще дядю Клауса, который подмигнул племяннику, поймав его взгляд, и незнакомую женщину со светлыми волосами. Она ему напоминала тетю Ребекку и тетю Фрею. Гарри удивленно посмотрел на нее, неужели это его бабушка? Или еще одна тетя?

— Пап, а что произошло? — решил узнать в чем дело Гарри. Элайджа отошел от сына и немного недоуменно на него посмотрел. Катерина нахмурилась.

— Милый, это мы хотели узнать, что произошло. Нам пришло письмо от директора, что ты в Больничном крыле. — проговорила Катерина, держа сына за руку. Чувствуя его тепло, ее материнское сердце постепенно успокаивалось.

— Я ничего не помню… — пробормотал Гарри, вызвав пораженный взгляд от всех присутствующих. Они надеялись, что сейчас мальчик пройлет свет на произошедшее в ночь Хэллоуина. Северус решил подать голос.

— Мистер Поттер-Майклсон, что последнее вы помните?

— Я, Хоуп и Гермиона идем в Большой зал на ужин в Хэллоуин.

— Это было два дня назад. — Гарри оцепенело посмотрел на всех. Судя по их лицам, они не шутили. — Но это вполне понятно. — продолжил Северус, привлекая к себе внимание. — У вас было сотрясение мозга, после которого возможна частичная амнезия.

— Гарри, ты сказал, что тебе нужно отойти в туалет, а после этого мы тебя увидели только в Больничном крыле. — рассказала Хоуп.

— Я не помню… — нахмурился мальчик. Он чувствовал, что забыл что-то важное, то о чем стоит рассказать прямо сейчас, но как бы он не напрягал мозг, вспомнить не получалось. Ему казалось, что кто-то поставил стенку между его воспоминаниями, не давая их посмотреть. Гарри совершенно не нравилось, что он что-то забыл. Появилось чувство бесполезности и отчаяния, ему очень хотелось рассказать! Только вот он не знал о чем именно.

— Гарри. — обратился к нему Элайджа, присаживаясь на кровать. Он посмотрел в глаза сына и спокойно проговорил. — Не переживай. Придет время, и ты вспомнишь, главное — ты поправился.

Гарри кивнул, а Элайджа снова обнял сына, погладив того по спине. Разговаривая с сыном, он не использовал вампирское принуждение, но Гарри успокаивался, чувствуя незримую поддержку отца. Майклсон использовал принуждение на сыне только один раз — в их первую встречу, когда хотел узнать, почему ребенок один в крови сидит на детской площадке. Но с тех пор — ни разу, Элайджа боролся за доверие сына и использовать принуждение казалось ему непростительным.

Обнимая ребенка, вампир решил для себя — когда он найдет того, кто посмел напасть на его сына, ему не жить. И не важно будет ли это Темный Лорд или кто-то другой. Переглянувшись с Клаусом и Катериной, Элайджа понял — один он мстить точно не будет.

Примечания:

Мои дорогие, уважаемые и любимые читатели! Я приношу свои искренние извинения за то, что не отвечала на ваши комментарии в последнее время. Если честно, несколько прошлых глав были написаны мною заранее и выкладывались автоматически, а я сама уже не помню когда появлялась на фикбуке в последний раз до этого дня. Из-за некоторых событий (думаю, вы поняли о чем я) я немного выпала из жизни, но сейчас вроде как уже вернулась в строй, так что с этой главы буду обязательно вам отвечать!

А пока... огромное СПАСИБО ВСЕМ ВАМ за ваши шикарные отзывы! Я очень рада, что этот фик стал настолько интересен. И просто отдельное огромное-огромное спасибо тем, кто пользовался публичной бетой и помог отыскать незамеченные мной ошибки.

Хотелось бы немного ответить на многочисленные вопросы по поводу Дамблдора. Он у меня НЕ гад, боюсь разочаровать. Но и не тюфяк, как могло показаться изначально) Скоро вы все поймете и увидете, обещаю!

И я видела несколько комментариев про Гарри. Ребят, ему 11 лет... Я честно стараюсь писать более реалистично, ну как 11-летний ребенок может владеть сильнейшими заклинаниями? Он еще малыш, вспомните себя в 11. Вот когда подрастет, увидете то, что хотите)))

С тобою можем мы друг друга

Без слов всегда, всегда понять,

Ведь может быть сестра подругой

Подруге же сестрой не стать.

Спустя три дня с того момента, как Гарри выпустили из Больничного крыла, признав его полностью здоровым, четверка друзей пробиралась по ночным коридорам волшебной школы, двигаясь в сторону библиотеки. Как обычно, накинув на себя заклинания невидимости, они старались идти как можно тише, каждый раз заглядывая за угол, чтобы узнать идет ли кто-то им навстречу. Они еще не нашли заклинания, которое могло помочь скрыть шум, в виде топота ног и тяжелого дыхания, но у Гарри с Хоуп, собственно таких проблем не было. Они привыкли ходить тихо и бесшумно, живя в доме с вампирами.

— Напомните, почему мы не могли пойти в библиотеку днем? — шепотом спросил Драко, планировавший сегодня ночью поспать. Прошлую ночь он переписывал конспекты, которые пропустил, сидя у Гарри в Больничном крыле, и не выспался от слова совсем. Но отказать друзьям в прогулке он не смог.

— Потому что днем в Запретную секцию нас никто бы не пустил. — ответила Гермиона, посмотрев на полную луну через оконное стекло. Лунный свет проникал в коридор яркими синими волнами, освещая коридор намного лучше факелов, висящих на стенах.

— Кстати, а зачем нам туда? — задал закономерный вопрос Гарри, который хотел ночью почитать книгу заклинаний, которую ему вручила бабушка. Эстер Майклсон, с которой он познакомился пару дней назад, как и Хоуп, была настроена к ним более чем положительно.

Она была рада видеть внуков, видеть тех, кто смог изменить ее детей в лучшую сторону. Тех, кто подарил их семье радость и надежду. Поэтому, она отдала им свою книгу, помня все заклинания наизусть. Клаусу и Элайдже это не очень понравилось, но Эстер им подмигнула, а потом тихо сказала, что убрала все опасные заклинания. Гарри хотел, как обычно, почитать ее с Хоуп, но сестра в последнее время была очень задумчивой.

Хоуп перестало многое интересовать, она даже не захотела читать книгу заклинаний, подаренную от бабушки. Целыми днями она ходила нахмуренная, а на вопросы, что случилось, отвечала простым и односложным: все в порядке. Поэтому, когда она предложила пробраться в Запретную секцию, Гарри с радостью согласился, надеясь, что сестра пришла в себя.

На самом деле Хоуп интересовало не само приключение, как раньше. Сегодня у нее была определенная цель, которую она собиралась достигнуть, чего бы ей это не стоило. Она еще помнила детство, которое проводила в одиночестве. Родители, конечно, уделяли ей время, но со сверстниками ей подружиться не удавалось. Гарри стал первый другом за всю ее жизнь, а потом настоящим братом.

Гарри понимал ее, выслушивал и давал советы. В его глазах она видела любовь, а не безразличие. Потом появились Гермиона и Драко, которые скрасили их обучение в волшебной школе. За два месяца они стали близкими друзьями и то, что все четверо до встречи друг с другом не могли найти друзей по душе, только поспособствовало скорейшему развитию дружбы.

Гермиона, как и Хоуп, не имела друзей до школы Хогвартс. Никто не любил заучек, а Гермиона любила читать и делиться знаниями. Она ехала в школу, думая, что станет изгоем, но Майклсонам было все равно на ее фамилию и ее биологическую мать, они так же, как она, любили читать, и с ними Гермиона спокойно обсуждала прочитанное. С новыми друзьями ей было даже легко нарушить правила, о чем раньше она даже думать боялась.

Драко же до школы общался много с кем. В их мэнор постоянно приходили гости со своими детьми, часто проводились балы, но, находясь с детьми, которые стремились копировать своих родителей, Драко чувствовал дискомфорт. Чистокровные маги, обученные этикету, были слишком чопорны. Они разговаривали на настолько скучные темы, что каждый раз Драко засыпал. Кроме этого, он прекрасно знал, что на самом деле думают эти дети. Мальчики завидовали деньгам отца Драко, а девочки хотели за него выйти замуж, вот и все. Малфой терпел их только из-за этикета и репутации семьи, но дружить с ними категорически не хотел. Когда он встретил в магазине Гарри, внутри у него родилась надежда на настоящую дружбу на появление друга, которого не волнует сколько монет у него в банке.

Собственно, все они были одиночками до встречи друг с другом. Но для Хоуп Гарри был не просто другом, она воспринимала его как старшего брата, который учил ее разговаривать со змеями. Жаль, не вышло. Когда Гарри попал в Больничное крыло, Хоуп испугалась. Ей постоянно снились кошмары, в которых Гарри умирал. То он тонул в озере и ему не хватало сил выплыть. То падал с крыши, разбиваясь на смерть. Но больше всего ее испугал последний сон, приснившийся ей прошлой ночью, который и сподвиг ее на посещение Запретной секции.

Во сне она шла по темному коридору, ища брата. Тьма сгущалась со всех сторон, и была она не доброй, не ласковой, а холодной и чужой. Девочка шла вперед, не видя ничего перед собой и чувствуя могильный холод, пробирающий до костей. В один момент появился свет, и Хоуп увидела в конце коридора брата, лежащего на полу. Она побежала к нему, но несмотря на быстрый бег, не приблизилась к нему ни на сантиметр. Казалось, что он только все дальше отдалялся от нее. Подняв глаза, девочка увидела, как белое нечто без ног с длинными черными волосами нависает над ее братом. Оно подходило все ближе и ближе, пока Гарри просто не растворился в воздухе, а на его месте остался лишь серый песок, который был очень похож на прах.

Девочка проснулась от собственного крика в холодном поту. В эту же минуту Хоуп решила действовать. Своего брата она собиралась защитить, ведь он был слишком ей дорог и терять его она была не намерена. У нее возникала эта мысль и раньше, но ни в книге тети, ни в книге бабушки, которую она все-таки быстро просмотрела, не было того, что она искала. Она облазила всю библиотеку, но также не добилась успеха в поисках.

Пока не вспомнила про Запретную секцию. Она наткнулась на нее месяц назад. На входе было заклинание, да и библиотекарша зорко следила за всеми учащимися. Дождавшись, когда она отвернется, Хоуп быстро обследовала заклинание. Узнав, как его незаметно сломать, она отложила идею пробраться в Запретную секцию на потом.

И сейчас, она шла туда в надежде найти то, что так ищет. Найти хоть что-то, что станет залогом безопасности жизни Гарри. Она не была из тех, кто сдается, и даже если ничего не найдет в Запретной секции, будет искать в более опасных местах. Хоуп решила для себя не останавливаться.

— Хочу кое-что найти. — ответила Хоуп на вопрос брата.

— Что именно?

— Секрет. — улыбнулась Хоуп Гарри, который вопросительно поднял левую бровь. У них не было секретов друг от друга раньше, и секрет Хоуп его немного начал напрягать. Заметив его негодование и дождавшись, когда Гермиона и Драко окажутся впереди, она тихо ему прошептала. — Я потом тебе расскажу, обещаю. Как найду. Это сюрприз.

Гарри облегченно улыбнулся и кивнул головой. Слово «сюрприз» ему понравилось намного больше, хотя он даже не подозревал во что выльется этот самый сюрприз.

Дойдя до библиотеки, Гермиона взмахнула палочкой, открывая дубовую дверь. Она открылась бесшумно, пропуская слизеринцев в темную библиотеку. Ночью здесь ничего не освещалось, ведь предполагалось, что дети будут спать, а не лазить по ночам в библиотеке. Хотя, профессора прекрасно понимали, что не все спят в своих гостиных, именно поэтому коридоры школы патрулировалось. Но от серебряного квартета удача не отворачивалась, и они еще ни разу не попадались.

Тихо зайдя и также тихо закрыв за собой дверь, чтобы никто из патрулирующих даже не заинтересовался библиотекой, ведь открытая дверь точно привлечет внимание, они подошли ко входу к Запретной секции.

— И что дальше, Ванда Максимофф? — пошутил Гарри, обращаясь к Хоуп.

— А дальше я сделаю дыру в заклинании, через которую мы пролезем, а потом зашью обратно, Локи. — не смогла не пошутить в ответ Хоуп.

— Я польщен, дорогая. — Гарри сделал шутливый поклон, Хоуп знала, что Локи — любимый персонаж Гарри из фильмов, вызывая смех у Гермионы. Драко не понимающе на них посмотрел.

— Вы о чем? — тройка посмотрела на Малфоя, который ни разу не видел фильмов про мстителей и даже не знал о существовании комиксов.

— Драко, приглашаю тебя в гости для просмотра мстителей. — проговорила Гермиона. — И да, отказ не принимается.

— Кузина, ты не обнаглела? — Драко, конечно, был совершенно не против, но как объяснить родителям, которые не особо любили магглов до сих пор, что он собирается в гости к Гермионе Лейстрендж, чтобы заниматься маггловскими делами, он совершенно не представлял. Хотя, наверное, именно так он и скажет.

— Нет, кузен. — подмигнула ему Гермиона. Она лишь неделю назад узнала, что Драко — ее кузен, но ей уже нравилось называть его кузеном.

Хоуп и Гарри переглянулись и засмеялись.

— Что смешного? — обернулась к ним Гермиона.

— Просто вы сейчас были очень похожи на нас с Хоуп. — улыбаясь, пожал плечами Гарри.

— Мы не такие токсичные. — возразила Гермиона.

— Со стороны виднее, подруга. — напевая, ответила Хоуп, уворачиваясь от шутливого подзатыльника от Гермионы.

— Может, делом займемся? Пошутим мы и в гостиной можем. — прервал их Драко. Ему нравились их шуточные перепалки, но он все еще хотел спать. Поэтому, чем быстрее они зайдут в эту Запретную секцию, тем быстрее он окажется в своей кровати.

— Согласна.

Хоуп обернулась ко входу с защитным заклинанием и принялась распутывать магические нити, делая небольшой проход. Майклсон не использовала палочку, к которой так и не привыкла, она пропускала магию через себя, формируя в голове ясное желание, как много раз им с Гарри говорила Айрис и тетя Фрея. Через минуту, заклинание поддалось, и нити магии раздвинулись, образовывая маленький проход в Запретную секцию. Взрослый человек явно не пролез бы в такой проход, который был слишком узким, и обязательно бы задел заклинание, вызвав тревожную сирену, на которую потом сбежались бы все старосты и преподаватели вместе с директором, но одиннадцатилетние дети пролезли без проблем, оказавшись в Запретной секции.

— И что дальше? Обратно спать? — не оставлял надежды выспаться Драко. В конце концов, они ведь добрались, верно? Значит, достигли конечной точки приключения. Даже любовь к книгам сейчас не смогла победить его желание спать.

— Можешь поспать на столе, я лично почитать хочу. — ответила Хоуп и двинулась к стеллажам, полностью отключившись от внешнего мира. У нее не так много времени на поиск, нужно как можно скорее найти нужное заклинание.

Гарри пожал плечами и тоже пошел к книгам, рассматривая названия. Гермиона уже взяла три книги, села за стол и принялась читать, светя себе Люмосом. Драко обреченно вздохнул и взял первую попавшуюся книгу. Ему нравилось читать, но Малфой больше всего хотел спать, однако выбора нет — не спать же на столе, как предложила Хоуп?

Открыв книгу, Малфой принялся читать про темные ритуалы. Через пару страниц он понял, что книга на самом деле очень интересная, и зачитался настолько, что даже сон пропал.

Прошло полчаса, за которые Гермиона успела прочитать все три книги, Хоуп — осмотреть все книги, так и не найдя то, что искала. А Гарри все это время сидел на подоконнике и читал книгу заклинаний от бабушки, не заинтересовавшись книгами из Запретной секции.

Драко же все еще читал книгу про темные ритуалы, полностью забывшись и не обращая внимания на окружающий мир. Он даже не услышал, как Гермиона трижды назвала его имя, пытаясь привлечь его внимание. Когда Хоуп положила руку ему на плечо, отвлекая от чтения, он от испуга подпрыгнул.

— Вы чего? — выдыхая спросил Драко.

— Ты что, испугался? — поддела его Хоуп.

— Нет, это было просто неожиданно. Я зачитался.

— А что читал-то?

— Про ритуалы. — отмахнулся от нее Драко, успокаиваясь.

— Какие?

— Темные, Майклсон, мы в Запретной секции, какие еще тут могут быть заклинания? — съязвил Драко, а Хоуп закатила глаза. — Кстати, там есть ритуал побратима.

— Он бывает темным? — спросил Гарри, спрыгивая с подоконника и пряча книгу заклинаний Эстер в пространственный карман, который создала им тетя Фрея, предоставив волшебные кольца.

— Ага. Я тоже удивился. — закивал Драко, а Хоуп нахмурилась. Ей казалось, что вот-вот и она поймет, что нужно делать. Какая-то мысль все витала в голове, но Хоуп никак не могла ее сформулировать.

— И чем оно отличается от обычного? — заинтересовалась Гермиона.

— Оно не просто создает связь брата или сестры между теми, кто проводит ритуал. Оно делает их полностью одинаковыми, то есть энергетическими близнецами. Смешивается не только кровь, но и все способности.

— Способности? — подала голос Хоуп, которая почти догадалась.

— Да, именно. Все способности, то есть эти люди станут абсолютно идентичными. У них будут одна на двоих кровь и одни и те же способности. Кстати, они даже смогут общаться мысленно.

— Почему же оно темное? Там нужна жертва? — спросила Гермиона

— Нет, только добровольно отданная кровь проводящих ритуал и вино. — ответил Драко, а потом продолжил. — Оно темное, потому что, если хоть один из близнецов умрет, умрет и другой. Они будут связаны навечно и не смогут жить друг без друга.

— Да уж, но ведь если об этом предупреждать, все будет в порядке. К тому же, каждый волен решать сам за себя. Возможно, они будут настолько близки, что и сами не захотят жить друг без друга. Так зачем его присвоили к темным? — задал логичный вопрос Гарри.

— А я откуда знаю? — развел руками Драко, а Хоуп наконец-то поняла. На ее лице расцвела улыбка — она нашла.

— Пойдем в гостиную? — предложила Гермиона, и все согласились, особенно Драко, к которому вернулось желание лечь спать.

Выйдя из Запретной секции, Хоуп вернула все на место, чтобы никто не догадался об их маленьком приключении в Запретной секции. Добравшись без проблем в гостиные, они попрощались друг с другом и отправились в свои спальни.

Гермиона и Хоуп быстро привели себя в порядок и, пожелав друг другу спокойной ночи, скрылись за балдахином. И лишь тогда, когда она осталась одна, Майклсон достала из пространственного кармана старую книгу, которую в Запретной секции читал Драко.

Она зажгла маленький огонек на ладони и принялась листать книгу, ища ритуал, о котором рассказывал Малфой. Когда она долистала до середины, ей улыбнулась удача. Перечитав ритуал, Хоуп улыбнулась.

То, что нужно.

И нам с тобой некуда бежать

Мы два патрона с одного ружья

И нам с тобой некуда бежать

Мы капли крови с одного ножа

Хоуп сидела на подоконнике, в ожидании мотая ногами. Она смотрела на квиддичное поле, которое было видно через окно в заброшенном кабинете, которое стало для нее с Гарри «секретным место только для двоих». Они дорожили дружбой Гермионы и Драко, но все равно старались проводить время и вдвоем. Тем более, Гермиона и Драко также были кузенами и тоже старались стать друг для друга больше чем просто друзья.

Открылась дверь, и в кабинет зашел Гарри. Он бросил сумку на стол и со стоном упал прямо на парту.

— Ты с ума сошел? — удивилась такому поведению Хоуп.

— Нет, но я устал. Представь, опять этот Уизли пристал со своими «ты змей» и «ты предатель». Мне интересно, когда ему уже надоест?

— Он просто еще ребенок. — спрыгнула с подоконника Хоуп.

— А мы нет?

— Ну, я придерживаюсь мнения, что мы все-таки ментально старше других. — ухмыльнулась девочка. — Не считая Гермионы и Драко, конечно.

— Кстати, да. — согласился с ней Гарри, поднимая голову и опираясь на локти. — Гермиона и Драко отличаются от других, я это еще в магазине заметил.

— Какой ты внимательный. — поддела Хоуп.

— Завидуй молча, сестренка. — улыбнулся ей Гарри и спрыгнул с парты, когда Хоуп кинула в него его же сумку. — Мазила. Так что ты хотела?

Гарри поднял сумку с пола и закинул ее в пространственный карман. Они старались не прятать вещи в кольца-пространственные карманы на виду у всех, именно поэтому, как и все, ходили с сумками по школе, хотя могли просто закинуть учебники в пространственный карман. Когда их спрашивали, что за кольца они носят, они просто говорили, что это фамильные. Чистокровных слизеринцев это вполне утраивало, и никто не задавал лишних вопросов. А лишние вопросы — последнее, что нужно было Майклсонам. Гарри и так хватило того внимания, которое ему оказывали, после нападения.

Хоуп, услышав вопрос брата, прикусила нижнюю губу. Она была уверена в своих чувствах и желаниях, но захочет ли Гарри? Согласиться ли он с ней? Хоуп немного волновалась на этот счет, ведь заставлять брата ей не хотелось. Да и главное в ритуале — добровольное согласие. Гарри всегда с ней соглашался, но в этот раз она собирается предложить не спать всю ночь и не гулять по ночному замку, а что-то посерьезнее. Поэтому, была вероятность, маленькая, но все-таки вероятность, что он откажет. Гарри заметил ее переживания и подошел ближе.

— Эй, Ванда Максимофф. — позвал ее Поттер-Майклсон, используя прозвище, которое прилепилось к Хоуп после посещения Запретной секции. Собственно, девочка была не против. Хоуп посмотрела на брата. Он взял ее ладони в свои, согревая, и смотрел прямо в глаза своим добрым и внимательным взглядом. — Ты же знаешь, я во всем тебя поддержу.

Хоуп улыбнулась и обняла Гарри. Она вздохнула и набралась сил, все-таки ей необходимо это сказать, нужно узнать у брата. Майклсон отошла от Гарри и достала из пространственного кармана книгу. Гарри нахмурился. В последний раз он видел эту книгу в руках Драко, и не понимал, что она делает у Хоуп.

— Ты что стащила книгу из Запретной секции?

— Ну да. А что? — Гарри закатил глаза. В принципе, ничего удивительного, да и Гарри был уверен, что Хоуп вернет книгу на место. Сама Хоуп набрала в легкие воздуха и выпалила. — В общем, мне страшно.

— Не понял. — он сразу стал серьезным. — Чего ты боишься?

Хоуп закрыла глаза и вздохнула. Три раза выдохнув, она сжала ладони в кулаки. Потом открыла глаза и посмотрела на брата. В его глазах она видела беспокойство. Он так стремился ее защитить, но сейчас была ее очередь. Хоуп отвернулась и посмотрела на книгу, лежащую на парте. Страшные слова вырвались сами по себе:

— Твоей смерти. Окончательной и бесповоротной. — наконец-то она призналась. Несколько дней кошмаров уже стали для нее проклятьем.

Гарри же открыл от удивления рот. Такого услышать он не ожидал, все-таки умирать в ближайшее время он не собирался. А Хоуп тем временем продолжала:

— Знаешь, на распределении Шляпа задала мне странный вопрос. Когда я сказала ей, что я — единственная в своем роде, она спросила: «Единственная?». Позже я попыталась узнать у нее, что она имела ввиду, но она ответила, что еще рано. Однако, после того, как я увидела эту книгу, я поняла, что она имела ввиду. — Хоуп обернулась к брату. — Должно быть два трибрида.

— Что? — спросил Гарри. Он уже начал понимать, к чему вдет Хоуп. В голове проносились слова Драко, который рассказывал про ритуал. Неужели…

— Я хочу провести этот ритуал с тобой. — выпалила Хоуп. — Если ты, конечно, не против.

Они не отводили от друг друга взгляда. На третий день знакомства они пообещали всегда быть вместе. «Всегда и навечно» — девиз их семьи.

Для Хоуп секунды превратились в часы. Ей казалось, что прошла целая вечность перед тем, как Гарри ответил:

— Я согласен.

* * *

Яркие свечи слегка освещали круглое темное помещение. В центре странной комнаты стояла обычная деревянная чаша с разными вырезанными рисунками по краям. Рядом стояла бутылка красного вина.

Гарри и Хоуп пришлось долго упрашивать домовиков дать им вино. Маленькие эльфы категорически не хотели давать детям спиртное, ведь это же алкоголь, а им всего лишь одиннадцать лет, и лишь, когда они пять раз пообещали, что вино им нужно для ритуала, эльфы смиловались и отдали им бутылку красного вина. К счастью для детей, они не спросили какого ритуала.

Они пытались провести ритуал в тайне ото всех. Гарри и Хоуп понимали, что скорее всего родителям не понравится их самоуправство, ведь, допущение ошибки во время ритуала, повлечет за собой страшные последствия.

Дети стояли рядом с чашей, взявшись за руки. В левой руке Хоуп блестел нож. Они считали минуты, начать нужно было ровно в полночь. Наконец, стрелки на часах Гарри, отсчитали последние секунды до полночи.

— Ты готова? — спросил Гарри, не отрывая взгляда от чаши, которая изменит его жизнь.

— Как никогда. А ты?

— Конечно.

Гарри налил в чашу вино. Встав напротив друг друга, дети нашли в глазах напротив поддержку. Они рядом, они вместе, значит все получится.

— Помнишь слова?

— Да.

Четко проговаривая каждое слово, они одновременно начали читать заклинание на латыни. Дети привыкли к латыни еще с детства, когда впервые начали заниматься магией. Но никогда прежде им не было так страшно неправильно произнести слово. Они до ужаса боялись допустить ошибку. Ритуал был слишком важен для них.

Сначала были слышны лишь их голоса, которые эхом разносились по всей комнате. Эту комнату Гарри и Хоуп нашли еще в сентябре, когда впервые сами вышли ночью гулять. Она была полностью круглой и заброшенной. Лишь потом Гарри прочел в Истории Хогвартса 1639 года издания, что комната предназначена для ритуалов.

А комната для проведения ритуалов им как раз и была нужна. В тот момент, Гарри понял всю полезность их ночных вылазок.

Вскоре, тени от свечей заплясали в танце в такт их словам. Они преобразовывались в разные фигуры, крутясь по всей комнате. Вокруг детей засветилась ярким светом магия. Она аккуратно укутывала их в круг, светясь разными цветами и образуя разноцветные искры. Стараясь не отвлекаться, хотя посмотреть на светопредстваление им было очень интересно, они продолжали читать заклинание, чувствуя, как по комнате прошелся ветер.

На полу появились трещины, из которых потянулись зеленые ростки неизвестного растения. Они росло до тех пор, пока не дотянулись до потолка, а потом на них начали расти яркие красные цветы, будучи внешне похожими на маков. Дети словно оказались в джунглях. Ветер все больше набирал силу, но они продолжали читать.

Вдруг вокруг них зажегся огонь. Яркими всполохами он сделал вокруг них круг, красно-оранжевым светом смешиваясь с потоками магии. Дети от неожиданности подпрыгнули и уже у обоих возникла идея прекратить, как они поняли, что огонь не причиняет им никакого вреда. Образовав круг, он больше не стремился разжигаться дальше, а оставался на одном месте.

Дочитав до конца заклинание, они перешли к действиям. Хоуп взяла нож и порезала левую ладонь. Капли крови начали капать в чашу с вином. Когда чаша заполнилась еще на два сантиметра, она передала нож Гарри. Он повторил те же действия.

Первую секунду ничего не происходило, и Гарри с Хоуп уже подумали, что сделали что-то не так, где-то допустили ошибку и ничего не выйдет, но вскоре алая жидкость в чаше забурлила. Она словно начала кипеть, как вода на плите, только сама чаша оставалась холодной.

Огонь стал ярче, ветер сильнее, а магия засветилась настолько ярко, что Гарри и Хоуп зажмурились, не выдержав такого яркого освещения. В ту же секунду они почувствовали сильную боль во всем теле. Казалось, будто ломались все кости одновременно, а внутри все полыхало ярким и жарким пламенем. Чаша выпала из рук Хоуп. От боли они закричали, упав на пол и не заметив, как пропал огонь и ветер, как странные зеленые ростки сами по себе уменьшились и снова спрятались в земле, а трещины на полу срослись обратно.

Комната стала обычной, как и раньше, только свечи потухли, и все погрузилось в темноту.

А вдалеке в небе прогремела гроза. Яркая молния красно-оранжевого цвета рассеяла ночную мглу. Духи ведьм негодовали, вампиры и оборотни не понимали, но все откуда-то знали: что-то изменилось.

* * *

А в это же время в Лондоне на Кортни-Авеню появилась женщина. Распущенные черные прямые волосы скатывались по спине, а длинные каблуки на сапогах громко стучали, соприкасаясь с асфальтом. Она спрятала руки в карманы черного пальто и, не спеша, шла по безлюдной улицы.

Подойдя к дому под номером 19, она усмехнулась.

— Эстер, твои чары, как всегда, убоги. — громко сказала она, прекрасно видя переплеты магии защитного заклинания вокруг дома. На самом деле, заклинание было сильным, и если бы Далия не была сердита на сестру за ее предательство, она бы оценила его по достоинству.

Открыв входную дверь, Клаус вышел во двор с улыбкой на лице.

— Ну здравствуй, тетушка. — наконец-то все решится. Клаусу уже надоело ждать.

Следом за ним показались другие Майклсоны. Элайджа, Кол, Катерина, Кэролайн, Ребекка, Давина и Фрея вышли не спеша, но будучи полностью готовыми к битве. Они прекрасно знали, что Далия сильна, но надеялись, что численность все-таки имеет значение. Под конец вышла Эстер в длинном белом платье.

Она тихо спустилась с порога по маленькой лестнице и обошла всех. Не обращая ни на кого внимания, ведьма двинулась вперед, подходя к сестре. Остановившись у самого края заклинания, Эстер заглянула ей в глаза.

— И какого оно? — тихо спросила. Далия нахмурилась.

— О чем ты? — Эстер ухмыльнулась. Она была уверена — Далия поняла намек, просто продолжает играть роль стервы, которой ничего не нужно.

— Об одиночестве, которое ты выбрала.

— Не я его выбрала, это ты оставила меня! — разозлилась Далия. Всего лишь одна фраза, но настолько меткая, что пронзила стрелой сердце, раскрыв не до конца зажившую рану.

— Я полюбила. — ответила Эстер. — Ты не смогла принять мой выбор, но знаешь, несмотря на то что Майкл оказался чудовищем, каким его описывала ты, я не жалею. А знаешь почему? — Далия выгнула бровь, а Эстер подошла к ней еще ближе, выйдя за границу защитного поля. Сзади нее все сразу пришли в движение, оказавшись радом с ней, но не выходя за границу. Они внимательно следили за разговором сестер, готовясь, если что, сразу защитить Эстер и дать отпор. — Потому что за моей спиной мои дети. Если бы я не вышла за Майкла, их бы не было. Зачем тебе моя внучка, Далия? Скажи честно, зачем?

Эстер делала шаги вперед, а Далия все отступала. Она была намного сильнее Эстер, но сейчас она видела перед собой не ту ведьму, которая умоляла ее дать зелье от бесплодия. Она видела женщину, которая готова бороться, сражаться до победного конца. И сейчас Эстер была намного сильнее ее ментально.

Далия не ожидала, что Эстер помирится с детьми, это портило ей план, но видимо даже первородным вампирам нужна мать. Ведьма кинула взгляд на Фрею, которая также выбрала их сторону, предав ее. Племянница смотрела на нее со злостью и ненавистью. Далия усмехнулась — Фрея так и не смогла простить ей свое разбитое счастье.

Осмотрев всех и оценив ситуацию, брюнетка поняла — даже если она устранит Эстер, проклянет ее детей, Фрея нападет на нее. Да, и вторая девушка рядом с одним из Майклсонов, казалась сильной ведьмой. Как бы сильна Далия не была, она не сможет победить, ее просто раздавят числом. Возможно, Далия заберет с собой кого-то из них, но своей цели она точно не добьется.

Далия посмотрела в глаза сестры. Эстер смотрела на нее без страха, в ее глазах была уверенность и решительность. Глядя на сестру и думая, как выйти из сложной ситуации и получить желаемое, Далия не заметила, как один из вампиров за спиной Эстер исчез. Не заметила, как он оказался за ее спиной. Она лишь почувствовала боль в груди от кинжала. Резко выдохнув, ведьма обернулась, чтобы увидеть Никлауса Майклсона.

Клаус смотрел на нее без капли сочувствия в глазах, эта женщина собиралась забрать у него его дочь, а прощать подобное Клаус был не намерен. Далия осознала — это был их план: Эстер должна была ее отвлекать, пока кто-то из них не окажется сзади. Все было продумано. Причем, их план сработал идеально.

— Умно. — прошептала она и упала на землю. Она смогла бы легко победить их и добиться своей цели, если бы не одно «но». И этим «но» была ее младшая сестра, в которой проснулась мать, готовая биться за своих детей до смерти.

— Минус одна проблема. Остался лишь тот, кто напал на Гарри. — произнес Клаус, когда Далия окончательно умерла.

— Только без свидетелей, Гарри там еще учиться. — ответил Элайджа.

— Знаю, я же не дурак. — закатил глаза Клаус, а в ответ получил скептические взгляды от всех.

Добились всего, не потому что стали лучшими

Пройдены огонь и вода

Мы не стали лучшими, мы всегда ими были

В круглую комнату в подземельях Хогвартса начал пробиваться солнечный свет. Настойчиво он преодолел преграду в виде маленького окошка в стене и начал гулять по помещению, озаряя темные стены. Солнечные лучи окончательно прогнали тени, которые до самого утра плясали по комнате, наблюдая за сном двух детей. Они лежали на холодном полу, а по их жилам быстро-быстро текла преобразованная кровь. Внешне не меняясь, они менялись изнутри.

Гарри словно рождался заново. Видя сладкие сны, он не чувствовал, как в его организме появились новые клетки, как забурлила кровь, превращая обычного мага в одного из самых сильнейших существ на свете. Обычный ритуал, который применяли маги в древности, чтобы предотвратить предательство и быть увереным в том, кто прикрывает тебе спину. Простой ритуал побратима, изменивший за одну ночь судьбу мира.

Солнечный лучик добрался до лиц детей. Он пробежался по их закрытым глазам, пощекотал за щеки и погладил по волосам.

Пытаясь разбудить двух трибридов.

Первой проснулась Хоуп. Со стоном она поднялась, принимая сидящее положение. Потерев сонные глаза, она с непониманием оглядела помещение, находясь в полном неведении почему она лежит на полу в какой-то странной комнате, а не в кровати под теплым одеялом и балдахином серебряно-зеленого цвета. Зевнув, она посмотрела наверх — лучи солнца все также сражались с оконным стеклом и пробирались внутрь. Повернув голову вправо, она увидела все еще спящего Гарри и сразу все вспомнила. Как только перед ее глазами пронеслись картинки вчерашнего вечера, желание спать и непонимание исчезли мгновенно.

— Гарри! — толкнула брата в плечо. Брюнет замычал в протест, не желая покидать царство Морфея. — Гарри, Саахши собака съела!

Услышав последнюю фразу сестры, Гарри вмиг подскочил с криком и оглядел помещение, пытаясь отыскать взглядом неизвестную собаку, которая посмела напасть на его змею. Не найдя животное в круглой комнате, он повернулся к Хоуп, которая еле сдерживала смех.

— Хоуп! — крикнул Поттер-Майклсон, когда до него дошло, что Саахши в полном порядке и ждет их дома.

— Что? Я не могла тебя разбудить!

— Это повод так пугать?

— Прости. — улыбнулась Хоуп без капли раскаяния. — Больше не буду трогать твою змею.

— Что произошло? — спросил Гарри, переводя тему, прекрасно зная, что больше от Хоуп ничего не добьешься.

— Мы вроде провели ритуал.

— Вроде? — хмыкнул Гарри, вспоминая, как болело все тело.

В комнате не было ни намека на то, что здесь был проведен ритуал. Искры магии, которые они видели, исчезли, как и зеленые ростки до потолка. Лишь деревянная чаша, в которой было вино и их кровь, лежала по полу, качаясь то в одну, то в другую сторону, словно кто-то ее двигал. Бутылки вина нигде не было, лишь пробка лежала рядом с чашей.

— Это значит, у нас получилось? — спросила Хоуп, когда подняла с пола чашу, оказавшуюся полностью пустой. — Или нам все приснилось?

— Давай попробуем мысленно поговорить? — предложил Гарри. — Таким образом и проверем.

— Отличная идея. — вдруг прозвучало у него в голове. Гарри уставился на Хоуп.

— Это ты сейчас сказала?

— Да, ты услышал?

— Ага.

— Значит, сработало! — от радости Хоуп даже подпрыгнула вверх. Гарри засмеялся, глядя на реакцию сестры. Теперь сестры по крови.

Осознав, он замер.

Он теперь не просто приемный сын Элайджи и Катерины Майклсон.

Он отныне по крови Майклсон. Он — Майклсон. Навсегда.

Элайджа Майклсон теперь его дядя по крови и приемный отец. А Клаус Майклсон — биологический отец, как и покойный Джеймс Поттер.

Благодаря Элайдже, Гарри никогда не чувствовал себя чужим, но он всегда знал, что он приемный.

Поттер-Майклсон все еще помнил жизнь с Дурслями. Конечно, некоторые воспоминания уже стали нечеткими и размыленными, но общее впечатление осталось. Родная тетя, которая ненавидела своего племянника. Он еще помнил частые побои и темный чулан. Но спустя несколько лет, тяжелые воспоминания о раннем детстве уже не причиняли такой боли, как раньше.

Родительская любовь смогла залечить все его душевные раны. Совместное чтение с отцом и теплое какао, приготовленное мамой, как пластырь постепенно заклеивали все его раны, нанесенные Дурслями.

Одна ночь перевернула всю его жизнь, в корне изменив его самого. Больше он не запуганный Гарри Поттер из чулана. Больше он не «ненормальный», больше не младший кузен Дадли.

Теперь Гарри — второй трибрид, полная копия сестры-близнеца Хоуп Майклсон, сын Элайджи и Катерины Майклсон. Племянник Никлауса Майклсона.

Дети посмотрели друг другу в глаза. Брат и сестра. Всегда и навечно.

Они никогда не останутся одни.

Если умрет один, активируется ген вампира, обратив обоих. Они будут жить вечно. Ритуал связал их настолько сильно, что не представляло никакой возможности когда-нибудь разорвать их связь.

Майклсоны вернулись в гостиную за час до подъема. Никто не заметил их пропажи, никто их не искал и пока еще никто не знал, что Гарри и Хоуп теперь не просто брат и сестра.

Вчера они договорились рассказать родителям о ритуале при встрече, на каникулах. Сначала они думали написать письмо, так как сомневались, что смогут вернутся домой на Рождество. Дети знали, какова была главная причина их отправки в Хогвартс — опасность в лице их двоюродной бабушки. Но, когда пришло письмо от родителей, в котором сообщалось об удачном решении проблемы, они приняли решение оповестить родителей при встрече, глядя в глаза.

Хоуп была уверена, что родители сначала разозлятся — ритуал был опасным. Все старшие Майклсоны были помешаны на их безопасности, это дети уже поняли. Но, когда их злость стихнет — все-таки с ними все хорошо — что тогда? Она не имела никакого представления как отреагируют старшие Майклсоны. Но какова бы ни была реакция, Хоуп знала точно — она никогда не пожалеет, что решилась.

Ведь отныне Гарри не угрожает опасность умереть. Трибрида невозможно убить.

Сам Гарри не находил себе места, также переживая, что скажут родители. Он знал, что Элайджа любит его как родного, но Гарри все равно волновался. Мальчик надеялся, что отец будет рад узнать о появившемся родстве, но если нет? Вдруг Элайдже это не понравиться? Конечно, это было из разряда «невозможно», но темные мысли тревожили его сердце.

Гарри не знал, что уже несколько лет Элайджа думал над тем, как обезопасить своего сына. Очень часто он переглядывался с Катериной, понимая, что через несколько лет Гарри вырастет, а потом настанет день, когда он состарится и уйдет в мир иной. Оба этого не хотели. Они не хотели приходить на могилу сына, не хотели горевать по утрате. Они не говорили об этом вслух, но видели в глазах друг друга страх.

Еще было рано, Гарри всего одиннадцать, но время для вампиров летело слишком быстро. Элайджа не хотел обращать сына — Гарри был магом, а магия была частью его. Майклсон встречал ведьм, которые обратились в вампира. Некоторые свыклись, но большинство горевали по потерянным способностям. Став вампирами, маги теряли часть своей души.

И оба родителя не желали такой судьбы своему сыну. Они не хотели, чтобы он лишался магии, но как тогда предотвратить его смерть? Катерина часто вздыхала, но старалась гнать от себя грустные мысли, пряча лицо в плече мужа, а спокойный с виду Элайджа, каждый раз, когда думал на эту тему, пытался успокоить пожар, горевший ярким пламенем в его душе.

Ритуал побратима, проведенный детьми, стал решением проблемы, о котором Элайджа и Катерина пока что не знали.

* * *

Остальное время учебы, к удивлению самих детей, четверка слизеринцев не попадала ни в какие передряги. Они все также продолжали учиться и быть лучшими на курсе. По вечерам, они часто сидели вчетвером в библиотеке, разбирая заклинания со второго курса.

Иногда, обычно по выходным, когда они собирались в своей тайной комнате, Гарри и Хоуп показывали Гермионе и Драко невербальные заклинания, которыми пользуются в Америке. Лейстрендж и Малфой втянулись, и теперь они часто вместе разбирали заклинания из книги Эстер Майклсон, поедая сладкие вкусняшки, которые они выпрашивали у эльфов каждый вечер. Ушастые домовые эльфы только прыгали от радости, когда дети с восторгом на лице благодарили домовиков.

Дети и не забыли про свою традицию гулять по ночному Хогвартсу, однако, обойдя уже практически все коридоры и найдя тайные хода, они выходили все реже и реже, теряя интерес, а в декабре совсем перестали, заинтересовавшись магическими шахматами.

Гарри так и не вспомнил, кто на него напал, но директор все пытался вычислить нападавшего. Альбус каждый день обходил замок, сканируя его заклинанием от темных сил, но все было тщетно. Если раньше он хотя бы на секунду натыкался на темную магию, то в последнее время не было и намека на присутствие злых сил.

Казалось, можно было перестать волноваться и оставить всех преподавателей, которых директор заставлял его сопровождать, в покое. Он мог списать все на «показалось», но старый волшебник за всю свою жизнь очень хорошо понял одну вещь — то, что обычно списываешь на игру разума, оказывается самым важным, способным погубить тысячу жизней или, наоборот, спасти.

Поэтому, Дамблдор продолжал искать по замку хоть какие-нибудь подсказки, которые могли бы помочь отыскать ответы на вопросы. Северус, сопровождающий директора чаще остальных, только горестно вздыхал, желая оказаться в кровати, а не, как подростки, бегать по замку в ночи. Или как четверка первокурсников со Слизерина, о прогулках которых декан факультета знал с самого начала. Сперва он хотел поймать наглецов, но потом, узнав, что дети не заходят в опасные места, махнул на них рукой. У всех четверых была прекрасная успеваемость и отличные оценки, поэтому Северус безмолвно разрешил им гулять по ночам.

В любом случае, за несколько лет преподавания он точно понял — если детям запретишь, они нарушат запрет. Потому что это весело. В итоге, Снейп решил ничего не предпринимать: не лезут в гости к кальмару или в Запретный лес? Вот и хорошо. Он со спокойной душой приказывал личному домовому эльфу следить за детьми. Если бы случилость что-то страшное, Тинки бы сразу позвала его на помощь.

Однако это не отменяло его нежелания бродить по Хогвартсу ночью в компании директора, но отказать ему Снейп не мог, все-таки Дамблдор ему зарплату выплачивает, да и, в какой-то степени, Альбус был прав — в замке творилось что-то неладное.

Правда, Северус изначально догадывался, что с приходом Поттера, в Хогвартсе все пойдет наперекосяк. В ноябре на небе вообще появилась красная молния и прогремел оглушительный гром на всю планету. Чутье подсказывало зельевару, что и тут был замешен «серебряный квартет». Прямых доказательств у него, понятное дело, не было, но своей интуиции он привык доверять.

Поэтому и стал следить за детьми более пристально, чем раньше, однако его слежка ни к чему не привела — четверка растворилась в толпе учеников, развлекаясь и учась, как остальные. Словно хамелеоны, они сменили окрас, надев образ обычных детей.

Когда наступили рождественские каникулы, и весь Слизерин уехал домой, Снейп вздохнул с облегчением — наконец-то он может спокойно посидеть в кресле перед камином, попивая дорогое виски и размышляя на философские темы. Потом он опять вспомнит Лили, загрустит, допьет бутылку и отправиться высыпаться.

Идеально.

* * *

— Какие у вас планы на Рождество? — спросил Драко, растянувшись на сидении купе и положив голову на колени Гермионы. Лейстрендж читала книгу, используя затылок Драко как подставку, за что Малфой часто кидал на нее сердитые взгляды, но ничего не говорил.

Хоуп сидела напротив, глядя в окно. Она задумчиво наблюдала, как пейзажи за оконным стеклом менялись со скоростью молнии. Будучи невидимым для простых людей, алый поезд быстро мчал по рельсам, возвращая детей в Лондон, на каникулы.

Остальные ученики радостно улыбались и смеялись в купе, предвкушая возвращение домой. Особенно ликовали первокурсники, впервые оказавшиеся далеко от дома на долгое время. Зимние каникулы нравились всем больше, чем летние только по одной причине — разлука с друзьями не будет долгой. Уже через две недели они снова встретятся в поезде и поедут в Хогвартс, впитывать знания, как губка воду.

Гарри сжал кулаки, скрывая дрожь. Он уже успел накрутить себя еще больше, боясь и одновременно желая скорой встречи с родителями. Как они отреагируют? Будут ли рады их самоуправству или разочаруются? Хоуп в отражении заметила, как брат напрягся и вздохнула. Ей тоже было немного не по себе, но надо было отвлечься.

Девочка обернулась к нему и накрыла своей маленькой ладошкой его сжатый кулак. Гарри поднял голову и посмотрел на сестру, которая посылала ему ласковую улыбку.

— Ты волнуешься.

— Я боюсь, что они разочаруются.

— Думаю, что нет. Они всегда нас поддерживали. Скорее всего, они только поругают нас за то, что мы рисковали. И… знаешь, я очень рада.

Гарри непонимающе посмотрела на сестру. Хоуп отвела взгляд, снова возвращаясь к окну. Несколько минут она молчала, а потом, глядя в отражение, произнесла:

— Я рада, что больше не единственный трибрид. — прикусив губу, она продолжила. — Моя родная мать умерла при родах. Мама рассказала мне это год назад, но по ее выражению лица, я поняла — она о чем-то умолчала. Я до сих пор не знаю, что мама скрыла от меня, но догадываюсь. — она повернулась к Гарри. — Я думаю, что моя биологическая мать умерла из-за меня.

— С чего ты так решила?

Хоуп грустно улыбнулась.

— Потому что моему рождению мало, кто был рад.

— Я рад.

Почувствовав теплые эмоции, которые Гарри постарался передать Хоуп через их телепатическую связь, она весело улыбнулась и повернулась к Гермионе, спрашивая ее про книгу. Вскоре тишина в купе исчезла без следа, уступая место завязавшемуся общению и смеху детей.

Гарри Поттер. Хоуп Майклсон. Один был ребенком пророчества, лишился родных родителей только потому, что родился на исходе седьмого месяца. Вторая была дочерью монстра, смерти которому желал весь мир. Два ребенка, ни в чем неповинных ребенка, оказались в центре оглушающих событий. Жизнь свела их вместе, разбивая раннее предначертанное им одиночество.

Хоуп Майклсон и Гарри Поттер-Майклсон. Они решили сами строить свою судьбу.

Примечания:

Я сегодня дописала следующую главу...

Словно в лабиринтах, мне не скрыться,

Не сбежать мне от своих миров,

В зеркалах являются мне лица

Как воспоминания моих шагов.

С протяжным гудком алый экспресс подъехал к заснеженной платформе, на которой родители уже ждали своих детей. Открылись двери, и толпа детей выскочила на платформу, ища глазами родителей или опекунов. Гарри и Хоуп попрощались с Гермионой и Драко, договорившись встретиться на каникулах хотя бы один раз. Вскоре Гермиона скрылась за волшебной стеной, перейдя на маггловскую сторону. Драко пошел к родителям, стоящим неподалеку, а Майклсоны отправились в другую сторону.

Найдя глазами отца, Хоуп разбежалась и прыгнула к нему на руки. Клаус, поймав свою малышку, закружил ее вокруг себя, вызывая у девочки звонкий смех. Вдыхая ее запах, Клаус поцеловал дочь в щечку, не отпуская и продолжая прижимать к себе. Ее не было рядом всего лишь пару месяцев, но он уже успел соскучиться по ее ярким глазам и фразе «Доброе утро, папа!».

Элайджа крепко обнял сына, который не сдержался и последовал примеру сестры. Крепко обнимая Элайджу, Гарри вдруг почувствовал немыслимое облегчение — отец рядом с ним. Сейчас, стоя рядом с ним и ощущая щекой теплую ткань его пиджака, которая как будто передавала то тепло, горящее в сердце древнего вампира, Гарри был счастлив.

Прошло полгода, которые изменили его жизнь. Полгода, которые открыли дверь в совершенно новую жизнь. Теперь он трибрид. Гарри чувствовал, как незнакомая, но родная и горячая, магия растекалась по его венам. Магия, которую им с Хоуп передала Эстер, и магия рода Поттер делали двух детей еще сильнее, превращая их в самых сильнейших.

После долгих и долгожданных объятий, Клаус и Элайджа активировали портключи, которые за одну секунду перенесли их домой. Как только вся четверка появилась на пороге дома, сразу же открылась входная дверь, из которой выбежали Кэролайн и Катерина.

Майклсоны решили не привлекать внимание, поэтому за детьми поехали только Элайджа и Клаус, а остальные ждали приезда самых маленьких и шумных членов семьи дома. В конце концов, на них и так уже косились, желая поближе рассмотреть опекунов Гарри Поттера. Была маленькая вероятность, что кто-то еще разузнает правдивую информацию и расскажет о ней всему свету, а этого вампирам хотелось меньше всего. К тому же, они ждали полгода, пара минут ожидания их бы не убила.

— Мама! — синхронно закричали дети. После долгих объятий все наконец-то зашли в дом. Вся семья собралась в гостиной: Ребекка и Кол играли в карты, Эстер читала, Фрея, Давина и Айрис обсуждали древнее заклинание. Но как только дети зашли внутрь, все сразу бросили свои дела.

— И как вам Хогвартс? — спросила их Айрис, когда уже подходил к концу ужин, во время которого Хоуп и Гарри съели практически все находящееся на столе. В школе домовики готовили вкусно, но у них не получалось приготовить обычную курицу, как это удавалось Кэролайн.

— Прикольный. Правда, если бы меня не пытались убить, было бы просто отлично. Мне нравится наш декан. — ответил Гарри, делая глоток яблочного сока и улыбаясь от удовольствия. В Хогвартсе о яблочном соке даже не слышали, оставаясь преданным традициям и постоянно подавая лишь тыквенный, который дети невзлюбили сразу же после первого глотка.

— Зато было весело. — саркастически добавила Хоуп.

— Ага, очень, хоть бы это веселье не повторялось. Уж лучше придирки Уизли.

— Никогда не думала, что ты это скажешь.

— Что-то не так. — перебила их Эстер. С самого их приезда древняя ведьма заметила отпечаток недавно проведенного ритуала на детях. Сначала она думала, что показалось, но с каждой минутой все больше убеждалась в том, что дети точно провели какой-то очень древний ритуал. А он явно был древним — подобный отпечаток магии оставляют только очень древние ритуалы, придуманные тысячи лет назад первыми ведьмами.

— О чем ты, мам? — нахмурился Элайджа. За то время, которое они все провели в его доме, Эстер смогла наладить отношения почти со всеми своими детьми. Исключением была лишь Фрея, которой было сложно простить свою мать.

Она старалась, но каждый раз когда смотрела на свою мать, вспоминала тот холодный день, когда Эстер, держа на руках Финна, уходила вдаль, оставляя ее с Далией. Сама Эстер это понимала, и именно поэтому каждую свободную минуту уделяла время старшей дочери, создавая новые воспоминания. Элайджа был уверен — через год они все наконец-то смогут оставить прошлое.

Именно поэтому, сейчас новых проблем Элайджа не хотел и совершенно не обрадовался комментарию матери. Они только-только разобрались с Далией, и Элайджа хотел одного — насладиться сполна предоставленным ему временем с сыном. Впрочем, остальные Майклсоны были более чем солидарны с Элайджей, но просто никто не говорил этого вслух.

Они все хотели спокойно жить, но знали — если им снова будет кто-то угрожать, они молча встанут рядом с друг другом. Впервые за много лет они встали друг за друга против Далии. В тот момент все почувствовали то самое, что-то невообразимое, которое так сильно объединяет людей. Словно крепкий канат тоненькая ниточка судьбы соединила их вместе. Теперь уже навсегда.

— Они провели ритуал. — ответила Эстер, строго глядя на внуков. Хоуп и Гарри переглянулись. Они собирались рассказать родителям, но не ожидали, что им придется поведать обо всем в этот же день. Два ребенка, ошарашенно моргая, смотрели на свою бабушку. — Я не могу понять какой, но они словно стали копией друг друга.

— Мам, у них разная внешность. — после недолгого молчания подметила Ребекка. В глазах Катерины и Кэролайн мелькнул страх за своих детей, но спустя пару секунд исчез, когда обе осознали, что сами дети в полном порядке. Элайджа устало вздохнул — он уже привык к гиперактивности Гарри, ну а Хоуп ненамного отличалась от кузена. Клаус же просто пытался держать себя в руках.

— Я не про внешность, я про магию!

— Магию можно увидеть? — встрял Кол, который пересел со стола на подоконник.

— Можно. И может ты сядешь, как нормальный человек? — повернулась к нему Давина.

— Дорогая, я вампир, забыла?

— Ты идиот.

— Одно другому не мешает.

— Зачем я вообще за тебя вышла?!

— Голубки, прекращайте. — снова перебил Эстер. — Какой ритуал вы провели?

Дети, которые уже вздохнули с облегчением, когда Давина и Кол начали препираться и отвлекать от них внимание, снова напряглись. На Хоуп и Гарри сразу обрушились изучающие взгляды всех старших Майклсонов. Хоуп закусила нижнюю губу и начала изучать расцветку своих домашних туфель, а Гарри стал в уме вспоминать рецепты зелий, которые они проходили в этом семестре.

— Гарри? — поторопил сына Элайджа. Даже если бы Элайджа не мог слышать стук сердца сына, он бы все равно понял, что Поттер-Майклсон сильно нервничает. Незаметно для себя, ребенок сжимал свободную руку в кулак и держал свои колени рядом друг с другом.

— Ритуал побратима. — тихо сказал Гарри, отводя взгляд. Под столом, найдя руки друг друга, они сжали свои ладошки, морально готовясь к худшему. Закрыв глаза и взяв на себя главную роль, Гарри принялся рассказывать о ритуале, о том зачем они его провели и к чему собственно ритуал привел.

Под конец рассказа Кол сидел на полу, пытаясь сдержать смех, а Давина кидала на него злобный взгляд. Эстер закрыла лицо руками, Ребекка пила уже третью чашку успокоительного чая, приготовленного по специальному рецепту Эстер. Клаус и Катерина же просто достали бутылку, которую у них отобрала Кэролайн. Когда блондинка уже ее открыла, ее забрал Элайджа, сделавший пару глотков прямо из горла. Спокойными оставались лишь Фрея и Айрис. Ведьмы видели перед собой двух живых детей, а больше им ничего и не надо было.

— Этот ритуал был опасен? — нарушил молчание Клаус.

— Ну…

— Совсем немного.

— Но мы же в порядке!

— Кстати, а чего мы расстраиваемся? — вдруг спросила Катерина. — Теперь в мире существует не один трибрид, а два. Подумаешь.

— Тебя не смущает, что они могли умереть во время ритуала? — повернулась к ней Кэролайн.

— Во-первых, они живы, не надо сейчас переживать из-за того, чего не было. А во-вторых, одного воспитывал Элайджа, а вторая родная дочь Клауса, ты правда думала, что они будут спокойными детьми и не будут совершать что-то экстравагантное?

— А ведь Пирс права… — задумчиво произнес Клаус, допивая бокал виски.

— Ты когда-нибудь перестанешь меня так называть?

— Я подумаю.

— Так. — вмешался в разговор Элайджа. — Сейчас вы оба идете спать. — обратился он к детям. — А вот завтра утром мы все обсудим более тщательно.

Дети кивнули и слезли со стульев.

— Как думаешь, они рассердились? — мысленно спросила брата Хоуп.

— Не похоже. Моя мама вообще сказала, что это к лучшему. А ты как думаешь?

— Что не рассердились. Если бы папа реально был зол — от этой гостиной точно ничего бы не осталось.

— И то правда.

— И Гарри. — остановил их Элайджа, когда они уже были в дверном проеме. Словно в ответ на заданный Хоуп мысленно вопрос, древний вампир сказал три слова, которые стерли остатки переживаний. — Мы не сердимся.

Ответом им были две детские улыбки. Поцеловав всех на прощание и тем самым окончательно разрядив обстановку, дети исчезли на втором этаже. Со смехом они забежали в комнату Гарри, где на кровати спокойно спала змея.

— Саахши, я вернулся! — прокричал на змеином Гарри, прерывая сладкий сон змеи.

— Гарри…

— Да, Хоуп?

— Я тебя понимаю. — дети переглянулись, а потом на лицах обоих возникли две заговорщические улыбки.

— В чем провинился этот мир? — после долгого молчания спросила Ребекка.

— Зато они будут вечно с нами. — ответил Клаус, прислушиваясь к тихому шепоту детей наверху. Они явно не собирались ложиться спать. В гостиной снова воцарилась тишина, которую никто не хотел нарушать. Каждый из них сегодня окончательно понял — их жизнь изменилась

Никлаус перестал быть чудовищем, рушащим чужие жизни и судьбы. Давина смогла убавить вспыльчивость Кола. Ребекка все чаще обменивалась письмами с Марселем, правящем в Новом Орлеане. Клаус, глядя на их переписку, только закатывал глаза и говорил Ребекке, что у Марселя его характер. Эстер стала настоящей матерью, которая все чаще старалась опекать своих детей, словно они сами не могут достать себе еду. Катерина и Элайджа окончательно привыкли к новым жителям их дома.

Они все изменялись в течении нескольких лет. Но именно сегодня закончилась старая потрёпанная книга, и открылась совершенно новая, яркая и чистая, на страницах которой жизнь будет писать их новую судьбу.

Судьбу новых Майклсонов, которые стали еще сильнее. Потому что спустя сотню лет наконец стали семьей.

Молчание в гостиной прервал дверной звонок. Нахмурившись, Клаус подошел к входной двери, чтобы увидеть за ней почтальона. Передав письмо, парень живо скрылся в темноте — это было последнее письмо, и теперь он был свободен.

— Клаус, кто там? — гибрид вошел в гостиную, читая про себя имя отправителя.

«Марселус Жерар-Майклсон

Новый Орлеан»

— Вы в курсе, что сейчас на дворе двадцатый век, да? Есть телефон. — обратился к сестре Клаус, качая письмом в руке. Ребекка резко вскочила и забрала письмо у брата, который пытался сдержать смех.

— Так романтичнее. — просто ответила блондинка и ушла на кухню, где в спокойной тишине начала читать письмо возлюбленного.

— Мой приемный сын и родная сестра. — прошептал Клаус.

— Мы когда-то были нормальной семьей?

— Это был риторический вопрос?

* * *

На другой стороне Англии, на территории обычной деревушки, в весьма странном доме, забурлила магия. С оттенком зеленого цвета она накрыла куполом странный дом, проникая тонкими лучами сквозь стены. Не оставляя за собой следов, зелено-серебристые линии проникли в небольшую комнату на втором этаже. Они затенцевали вокруг маленького комочка, в который свернулся спящий ребенок.

Ее длинные рыжие волосы свисали с кровати, чудь ли не доставая до пола. Лучи магии ласково прикоснулись к ее локонам, и с каждой секундой продвигались все выше, пока окончательно не накрыли девочку и не исчезли внутри нее.

В тот же миг на темном небе ярко загорелась белоснежная звезда, заливая своим светом всю комнату девочки. Загудел ветер, и на другом конце земли возник мощный ураган, сносивший все на своем пути. Открыв глаза, она истошно закричала. Ее громкий и пронзительный крик, в котором смешались страх и боль, разбудил весь дом.

Когда в ее комнату ворвалась перепуганная мать, она вдруг замолчала и тихим шепотом произнесла на всю комнату, еще больше пугая свою семью:

— Покинувшие темный острог,

Разойдутся, начав писать новый пролог.

Под маской кроется волчий оскал,

Они станцуют на костях вокруг зеркал.

В детстве подобное видел в кино часто

И ясно над пропастью сам так не думал качаться

Просто упасть в пропасть, указ подписан небесным начальством

Но я никогда тебя не отпущу, никогда

— Гермиона, просыпайся! Мы опоздаем на поезд. — с криком Хоуп открыла дверь в комнату брюнетки, которая спокойно спала на кровати, сладко посапывая.

— Телепортируемся. Майклсон, отстань и дай поспать. — пробурчала в подушку Гермиона, натягивая на голову одеяло. Полночи они просидели в комнате Гарри, где Гермиона пыталась выучить змеиный язык. Хоуп и Гарри по очереди медленно шипели, но все было напрасно — Гермиона не смогла внятно прошипеть ни одного слова на змеином языке, только змею так замучили, что она потом быстро, словно молния, отползла от подростков на кухню, где сидела до сих пор.

— А как же «приезжать в школу на Хогвартс-экспрессе — это традиция»? — лукаво спросила Хоуп, ложась к подруге на кровать. Собственно, ей самой не хотелось просыпаться в такую рань — а девять часов утра для Хоуп было еще ранним утром — чтобы потом несколько часов ехать в поезде, когда можно телепортироваться за секунду.

— Пошла эта традиция… на небо за звездочкой. — ответила Гермиона, все-таки вставая. Сев на кровати и закутавшись в одеяло, словно в плед, девушка посмотрела на закрытое шторами окно. Темные локоны спутались, и несколько прядей опустились на лицо, от чего Лейстрендж нахмурилась.

— Ты похожа на пуделя. — прокомментировала Хоуп, по-доброму смеясь.

— Иди ты! — Гермиона схватила маленькую подушку и кинула прямо в голову подруги, от чего та еще больше рассмеялась. Услышав девчачий смех, в комнату завалился Гарри, насвистывая песенку. — Не свисти — денег не будет.

— Это из ряда невозможного, Герм. — усмехнулся парень и, так же как и Хоуп пару минут назад, плюхнулся на кровать, только по другую сторону от Гермионы.

Прошло три года с того самого первого сентября, когда они впервые встретились вчетвером. Тогда их дружба только начала зарождаться, тогда только начинались их приключения. Спустя три года четверо друзей еще больше сблизились, проводя каждое лето друг у друга в гостях. Хотя, начиная с летних каникул после второго курса именно Гермиона чаще всего находилась в доме Майклсонов.

Вернувшись домой после первого курса, юная Лейстрендж узнала о пополнении в семействе Грейнджер. Случилось чудо, и миссис Грейнджер родила своего ребенка, маленького мальчика, которого назвали Робертом. Первое время Гермиона была рада появившемуся на свет братику, но проходили дни, и девочка стала замечать, как все свое внимание чета Грейнджеров отдавала только родному сыну.

Гермиона была не глупой, как и остальные трое, поэтому квартет сразу понял в чем дело — маленький Роберт был тем самым долгожданным чудом, на которое надеялись миссис и мистер Грейнджер так много лет. Занимаясь собственным сыном, они стали забывать про приемную дочь, которую, как оказалось, не особо и любили.

Конечно, первые одиннадцать лет они воспитывали Гермиону, дарили ей свое тепло и любовь, но все-таки в глубине души Джейн всегда хотела именно своего ребенка, свою родную кровь. Второй курс Гермиона проводила в Хогвартсе, как и обычно, и сразу стала замечать, как письма от приемных родителей приходят все реже и реже.

На каникулах после второго курса девочка столкнулась лицом к лицу с отчуждением. Грейнджеры не обижали девочку, не били, но в их поступках и манере речи она явственно чувствовала холод. Больше не было поцелуев на ночь от мамы, и больше не было сладкого какао. Был только плач Роберта, который требовал к себе еще больше внимания.

Гермиона не стала их винить, но находится дома с каждым днем ей становилось все больше невыносимо, и именно поэтому она практически половину каникул проводила в доме Майклсонов. Клаус, Элайджа, Кэролайн, Катерина, Эстер и Ребекка были совсем не против. Вампиры только счастливо улыбались, когда видели улыбки детей, а Ребекка вообще стала стараться проводить с Гермионой больше времени, чем остальные, и спустя пару месяцев вторая сестра Майклсонов стала для девушки чуть ли не родной.

Ребекка, которая всегда мечтала о ребенке и втайне немного завидовала Кэролайн и Катерине, решила воплотить свои мечты, находясь рядом с девочкой, которая постепенно прощалась с теми, кого знала с самого рождения. Сначала Гермиона относилась к Ребекке подозрительно, но блондинка, как оказалось, умела находить подход к детям. С каждым новым днем, Ребекка все больше проникала в сердечко маленькой Гермионы, тем самым уменьшая боль от медленной потери приемных родителей.

Кол и Давина уехали в кругосветное путешествие год назад, пообещав вернуться через три года, поэтому Элайджа пока что вздыхал с облегчением, потому что больше не было слышно громких звуков, которые обычно доносились из комнаты новобрачных. Фрея и Айрис тоже нашли общий язык и уехали в Болгарию — исследовать неизвестную пещеру, в которой возможно проводились ритуалы пять тысяч лет назад.

Поэтому еще одна юная ведьма никак не мешала Майклсонам, которые жили в настолько огромном доме, что казалось в нем могла бы поместиться вся улица. Иногда Клаус шутил по этому поводу, поддевая брата на тему того, что Элайджа еще тогда, когда только выбирал дом, знал об их будущем примирении, и настаивал признаться брату, что он владеет даром пророчества. На подобные высказывания старший Майклсон только закатывал глаза и махал рукой, не желая вступать в бессмысленный, по его мнению, спор.

— Как вы думаете, в этом году будет что-то интересное? — подал голос Гарри. Вторая половина первого курса и следующие два курса прошли спокойно и обычно. Дети просто учились, иногда гуляли по ночам, но больше не видели никаких белых непонятных существ, и никто ни на кого не нападал. Только Рон Уизли иногда до сих пор пытался как-то задеть Поттера-Майклсона, да и то вяло. После того, как Джиневра Уизли поступила на Слизерин, Рон стал меньше высказываться против слизеринцев или как-то их обзывать.

Все-таки, теперь слизеринкой была его родная сестра, а если бы он начал ее оскорблять, то получил бы уже от Фреда или Джорджа, которые стояли за сестру горой. Несмотря на то, что поступление самой младшей Уизли на факультет змей оказалось для всех большой неожиданностью, старшие братья и не думали отказываться от сестры, когда сама Джинни, опять же на удивление всех, легко нашла общий язык с однокурсниками.

Часто ее можно было заметить рядом с Асторией Гринграсс, младшей сестрой их однокурсницы — Дафны, но иногда младшая Уизли словно растворялась в воздухе, исчезая с поля зрения абсолютно всех слизеринцев. Джинни могла часами сидеть в кресле и читать книгу или что-то рисовать, но никто не замечал ни ее, ни кресла, на котором она сидела.

И именно эта особенность удивляла Гарри и его друзей. Уже год они пытались разгадать тайну «рыжего призрака», как они прозвали Джинни. Они и следили за ней и пытались разговорить, но создавалось ощущение, словно сама Уизли понятия не имеет, как именно она это делает. Однако, любопытство квартета было настолько сильным, что победило это ощущение, и ребята планировали продолжить решать загадку и на четвертом курсе.

— Ты это спрашиваешь каждый год, и каждый год ничего не происходит. — ответила Гермиона, возвращаясь обратно в лежащее положение и накрывая всех одеялом.

— Говоришь так, будто тебя это расстраивает. — зевая, проговорила Хоуп

— Ну если совсем чуть-чуть. — сказала Гермиона, поднимая правую руку вверх и сгибая указательный и большой пальцы по направлению к друг другу, оставляя между подушечками пальцев маленькую дырочку, показывая то самое «чуть-чуть».

— Вот не ври! — легонько стукнула ее кулачком в плечо Хоуп. — Тебе безумно хочется приключений, я же знаю.

— Это все Гарри виноват! — сдалась Гермиона, начиная смеяться.

— Да почему сразу я?! — воскликнул Гарри, поворачивая голову к девушкам. — Я вообще ангел!

— Если только смерти. — добавила Хоуп, и все трое громко рассмеялись.

— Не хочу прерывать ваше веселье, но уже десять, и через час вы должны быть уже в поезде. — послышался голос Катерины, которая стояла в дверном проеме и тепло улыбалась, глядя на детей, которым уже было четырнадцать.

Двадцать лет назад она и представить себе не могла, что будет стоять в коридоре в белом платье до колен и смотреть с улыбкой на трех подростков, один из которых называл ее мамой.

— О чем ты думаешь? — шепотом спросил Элайджа, тихо подошедший сзади. Он обнял жену за талию и также посмотрел на подростков, которые пытались совладать с собой и все-таки встать.

— Они так быстро выросли… — Катерина откинула голову ему на плечо и прикрыла глаза.

— Вот так через какие-то пять лет они станут взрослыми и будут творить нечто, скрывая это от нас.

— Они и так творят нечто, Кэт. — прокричал с другой комнаты Клаус, который слышал весь разговор.

— Прости, что?! — Катерина удивленно подняла брови и, вырвавшись из объятий мужа, подошла к комнате гибрида, который развалился на кровати. — Как ты меня назвал?

— Кэт. — просто ответил Клаус и ехидно улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках. — А тебе не нравится?

— Меня зовут Катерина. — по слогам проговорила брюнетка, складывая руки на груди.

— Так ты определись: Кэтрин Пирс или Катерина Петрова.

— Ник!

— Ладно-ладно, Катерина Майклсон. — закатил глаза Клаус, услышав старшего брата. — Но я все-равно буду называть тебя Кэт! «Катерина» — это слишком долго.

— Рина, не обращай на него внимания. — в коридоре появилась Кэролайн. — Ты же знаешь — у него много тараканов в голове.

— Это каких еще тараканов?

— Гибридских.

— Ну хотя бы не Пирс, и на том спасибо. — буркнула брюнетка и вернулась обратно к Элайдже, понимая, что гибрида не переубедить. Улыбнувшись мужу, она опять обратилась к детям. — Почему вы еще не встали?

— Встаем, мам, встаем. — ответил Гарри и первый спрыгнул с кровати.

— Дурдом. — прошептала Катерина, обнимая Элайджу, когда трое подростков помчались к ванной комнате, по-дружески переругиваясь. Почему-то им было важно каждое утро играть в догонялки и соревноваться: кто же первый доберется до ванной? И все бежали именно в ванную, которая находилась слева на втором этаже, забывая про существование еще трех.

— Как обычно, в принципе.

Через сорок минут на платформе девять и три четверти появилась компания, состоящая из восьми человек. Хотя, пятеро из них были совсем не людьми, но именно об этом история решила умолчать.

— Удачи вам в школе. — поцеловала всех в лоб Кэролайн.

— Постарайтесь никого не убить. — Катерина, как и Кэролайн, поцеловала всех на прощание.

— Если что, вы умеете писать, и у вас есть сова. — подмигнула подросткам Ребекка.

— Да-да, тетя Бекка, мы помним, не волнуйся.

— Гарри, если что, некоторых самоубийц отгоняй.

— Пап, опять ты за свое?

— Без проблем, дядя Ник.

Попрощавшись со взрослыми, трое подростков скрылись в поезде. Найдя пустое купе, они выглянули в окно и помахали на прощание все еще стоящим на перроне Майклсонам, которые собирались уйти только тогда, когда алый экспресс скроется вдали.

Через пару минут к Майклсонам подошла чета Малфоем, а дверь в купе резко открылась, и в проеме появился веселый Драко.

— Всем утра. Доброго или злого, решайте сами. Лично у меня оно восхитительное. — Малфой кинул свою сумку на багажную полку и присоединился к стоящим у окна.

— Ты чего такой веселый? — спросила у него Хоуп, глядя на его широкую улыбку.

— Я уговорил отца не заключать помолвку с Асторией.

Вся тройка не выдержала и с облегчением вздохнула. На третьем курсе Драко им все уши прожужжал о том, что Люциус Малфой планирует заключить помолвку между своим единственным сыном и младшей Гринграсс. Драко, который общался с Асторией всего лишь один раз, был категорически против.

Он не хотел жить, как жили все аристократы магического общества: браки по расчету, рождение детей, только потому что так необходимо. Он хотел настоящих чувств, хотел жениться по любви, взять в жены ту, от взгляда которой замирало сердце.

Возможно, если бы не поддержка Гарри, Хоуп и Гермионы, младший Малфой сдался бы и уступил отцу. Но, тройка друзей целый курс поддерживали Драко, несмотря на то что эта тема им откровенно надоела. Чувствуя за спиной моральную поддержку друзей, Малфой все лето спорил с отцом, и в итоге добился своего — Люциус Малфой откинул идею о помолвке.

— Слава печенькам. — проговорила Хоуп.

— Это точно. — согласился Драко. — Стоп. Печенькам?! Ты серьезно?

— А что? Они вкусные!

— Кто о чем, а Хоуп о еде. — рассмеялась Гермиона.

— У меня растущий организм, ничего не знаю!

* * *

На следующий день, когда все четверо уже сидели за столом Слизерина и наслаждались последними минутами лета, в Большой зал влетели совы. Они покружили над головами учеников, после чего резко спустились вниз и сбросили свою ношу.

Зашуршали страницы раскрываемых газет, послышалось, как рвется бумага, когда ученики пытались открыть конверт, а через пару минут во всем Большом зале воцарилась тишина. Абсолютно все повернулись к Гермионе и не отрывали от брюнетки глаз.

Не понимая, почему она вдруг стала персоной номер один, Лейстрендж взяла газету из рук Драко, чтобы увидеть на первой полосе надпись, выделенную жирным шрифтом:

«Сириус Блэк и Беллатриса Лейстрендж сбежали из Азкабана».

И свой бы потопить галеон насовсем

Поглубже и туда где миллион атмосфер

Подальше унести бы всё прочь

Но кто мне расскажет как всем отомстить и помочь

Размеренно капли дождя стучались об оконное стекло в пустом коридоре школы Хогвартс. Осень только-только начинала входить в полную силу, поэтому еще не наступили сильные холода. Однако, уже начался дождевой сезон.

Гермиона сидела на подоконнике, прикоснувшись лбом к прохладному стеклу и глядя как внизу, на серой земле, начинают появляться лужи. Зеленый галстук был немного развязан и неопрятно висел на шее, но сейчас мисс Лейстрендж было не до идеального внешнего вида.

Она перевела взгляд на зажатый клочок бумаги в правой руке. Разжав кулак и расправив бумагу, девушка встретилась глазами с двумя колдографиями: слева было видно лицо Сириуса Блэка, которого обвиняли в пособничестве Темному Лорду и предательстве Лили и Джеймса Поттеров.

Справа же, скаля зубы и громко смеясь, виднелось лицо самой ярой фанатки Волдеморта, его правой руки и, что было не доказано, но имело право быть, его любовницы — Беллатрисы Лейстрендж, в девичестве Блэк.

Резко стиснув зубы, Гермиона порвала ни в чем неповинную бумагу и выбросила ее на пол, спрятав лицо в коленях. Сегодня утром, второго сентября, ужасная новость о побеге Пожирателей смерти разнеслась по всей Англии, не исключая Хогвартс. С самого завтрака на Гермиону кидали злые и настороженные взгляды, словно она снова на первом курсе.

На обеде Рон даже подошел к их столу, и уже хотел открыть рот и, Гермиона не сомневалась, сказать что-то обидное, как подала голос Джинни, сидящая недалеко:

— Рон, тебе наша маман уже присылала письмо? Я слышала, она ругалась на твои оценки. — третьекурсница подняла глаза на старшего брата и улыбнулась, делая невинное лицо.

Тогда Гарри в ее зеленых глазах заметил искры веселья и задора, когда Рон пошел пятнами и, психанув, развернулся в сторону стола Гриффиндора — обидеть сестру он не имел права, Фред и Джордж до сих пор, как ястребы, следили чтобы никто не посмел обидеть их маленькую сестренку, которая оказалась слизеринкой до мозга костей.

Лейстрендж в тот момент благодарно улыбнулась Уизли, которая предотвратила очередную ссору между двумя факультетами. Правда, Гермиона еще и удивилась подобному спасению, но задавать вопросы, когда вокруг было слишком много ушей, не хотела. Поэтому она просто передала младшей Уизли записку с просьбой прийти вечером в тот самый коридор, в котором сейчас и находилась Гермиона.

Сама девушка даже не понимала, зачем попросила Уизли о встрече. Да, она помогла ей, но от слов Уизли Гермиона же не умерла бы? Почему тогда все внутри девушки так и кричало о том, что ей просто необходимо поговорить с Джинни? И теперь, она сидела на подоконнике и пыталась понять, что ее волнует больше: побег биологической матери или навязчивое желание встретиться с Уизли?

— Привет. — послышался голос, и Гермиона резко развернулась, чтобы встретиться с зелеными глазами. Волосы третьекурсницы были распущены и поделены на две части, свисая с плеч. — Ты хотела о чем-то поговорить?

— Привет. — ответила Гермиона и спрыгнула с подоконника. Джинни оказалась практически ее роста. — Прости, если тебе это покажется странным, но… — Лейстрендж решила перейти сразу к делу, все-таки навязчивое желание еще не пропало. — Почему ты закрыла рот Рону?

Сначала Джинни удивленно расширила глаза, а потом вдруг весело рассмеялась. Ее звонкий смех разносился по всему коридору колокольчиком, отталкиваясь от стен. На миг Гермионе показалось, что от ее смеха стены заброшенного коридора словно приобрели новые, более яркие краски, но потом видение исчезло.

— Прости, просто ты действительно хотела спросить именно это? — еще немного улыбаясь, уточнила Джинни.

— Ну да. — нахмурилась Гермиона. — А что?

— Не знаю. — Уизли пожала плечами. Когда она шла на встречу к Лейстрендж, то точно знала, что будет решать очень важный вопрос. Какой вопрос и о чем он, девушка не понимала, она просто чувствовала. — Мне казалось, что тебя интересует другой вопрос. Но ладно, я просто ненавижу Рона. Что? Не смотри на меня так. — Джинни снова рассмеялась, когда заметила немного ошарашенный взгляд Гермионы.

Лейстрендж сначала и правда удивилась. Как можно ненавидеть родного брата? Она даже к Роберту, который украл у нее внимание родителей, не чувствовала ненависти. Скорее, ей было просто обидно. Джинни вдруг замолчала и запрыгнула на подоконник. На ее лице вдруг появились оттенки грусти, а сама девушка начала болтать ногами.

— Когда мне было восемь, я жутко боялась мышей, а Рон — пауков. Как-то близнецы решили над ним пошутить и подложили резинового паука ему под подушку. Рон тогда сильно кричал, размахивал руками, а потом только краснел, когда ему об этом напоминали. В итоге, он решил отомстить, но близнецы всегда были аккуратны и застать их врасплох было невозможно. Поэтому, он решил отыграться на мне и запустил в мою комнату пять живых мышей. Откуда он их взял, я понятия не имею, но с того дня я перестала к нему относится как к брату. — Джинни вздохнула и отвела взгляд, глядя в стенку. — Просто у него такой характер: если тебя кто-то обидел, надо тоже кого-то обидеть, даже если не своего обидчика. И мне это ужасно не нравится. Вчера ему мама прислала письмо, где ругала за оценки, и он решил свою злость вылить на тебя. Наверное, я поступила по-гриффиндорски, но… Но мне хотелось, чтобы он заткнулся, чтобы почувствовал себя не в своей тарелке.

Гермиона молча слушала мини-рассказ и даже не знала, как реагировать. Она никогда не интересовалась семьей Уизли и, честно говоря, думала, что все они дружны. Но, как оказалось, совсем нет. Джинни Уизли открылась ей немного с другой стороны: более темной. Теперь она не казалась ей просто обычной слизеринкой, обычным ребенком. Гермионе казалось, что перед ней сидела настоящая змея, которая знает, когда нужно ужалить.

— А ты до сих пор их боишься? — вдруг задала Лейстрендж глупый вопрос. Просто дальше молчать ей казалось более глупым.

— Неа. Наверное, злость победила страх. — улыбнулась Джинни. — Кстати, а твои друзья еще долго будут прятаться?

Гермиона непонимающе посмотрела на девушку. Какие друзья? Она же сказала своим, что хочет поговорить с Джинни наедине и что с ней все будет в порядке, не надо им идти с ней. Лейстрендж покрутила головой в разные стороны, но не заметила рядом хоть одного намека на присутствие в коридоре еще людей.

— Здесь никого нет. — повернулась к Джинни Гермиона. В ответ девушка кивнула налево, в сторону темной ниши. Присмотревшись, Лейстрендж увидела, как стена как будто смещается вверх-вниз, словно там кто-то стоит в мантии-невидимке. Хотя, почему кто-то? — Гарри?

Послышался вздох и на свет показался Гарри, Хоуп и Драко, которые действительно были под мантией-невидимкой. Гермиона закатила глаза. Драко сразу посмотрел в окно, резко заинтересовавшись погодой, Гарри начал складывать мантию в карман, поджимая губу, а Хоуп просто изучала потолок.

— Серьезно? Я же сказала, что со мной все будет в порядке.

— Ага. — кивнула Хоуп. — Гарри также говорил, когда на первом курсе шел в туалет.

— Ты об этом до конца жизни вспоминать будешь? — повернулся к ней Поттер-Майклсон.

— Это было целых два года назад.

— Всего лишь два года назад. — парировала Майклсон.

— В любом случае, со мной бы ничего не произошло. — перебила их Гермиона, которая прекрасно знала, на сколько долго может затянуться их спор. — Я всего-то хотела поговорить с Джинни.

— А если бы на вас напали?

— И кто же? Снейп? Директор? Дракон?

— Ты только что Снейпа назвала просто Снейпом?

— Хоуп, я это тоже услышал.

— Думаешь, это была групповая слуховая галлюцинация? — повернулся Хоуп к брату.

— Ребят, вы серьезно?

— Хагрид. — все повернулись к Драко, непонимающе смотря на блондина. — Что? Там Хагрид идет.

Малфой указал на подходящего к ним полувеликана с другой стороны коридора. Лесник, наклонив голову к рукам, что-то тихо шептал очередной зверушке, которую наверняка притащил из леса.

— Валим. — сказал Гарри и, взяв Хоуп за руку, потянул в сторону другого выхода из коридора. Хагрид был добрым и баллы бы не снял, но он однозначно мог проговориться кому-то из преподавателей, а те бы точно устроили разнос. Заклинанием открыв дверь в старый кабинет, все четверка друзей вместе с Джинни завалились внутрь, после чего другим заклинанием Хоуп заперла дверь.

— Вроде не заметил. — нарушила тишину Гермиона.

— Да если бы мы там и остались, он бы нас не заметил. Вы увидели, кого он на руках нес? — ради интереса спросил Драко.

— Нюхлера. — ответила Джинни, когда все отрицательно покачали головами.

— Когда ты успела его заметить? — озадачилась Гермиона. Она стояла рядом с Джинни, и видела, как та смотрела только в сторону ребят.

— Просто увидела. — пожала плечами девушка.

— Кстати, а как ты узнала, что мы в коридоре? — обратился к девушке Гарри. За все три года никто не смог заметить их в коридорах, особенно если они были под мантией.

— Просто знала. — опять пожала плечами Джинни и подошла к дверям. — Он уже ушел, пойдем в гостиную?

Хоуп кивнула и молча сняла заклинание, а Джинни помахала всем на прощание и скрылась в коридоре, в то время как остальные остались в кабинете, глядя ей в след, но девушка словно не заметила их отсутствие и пошла дальше.

— Мне одному показалось, что она странная? — спросил Драко, обращаясь к друзьям.

— Нет, мне тоже. — ответила тихо Гермиона. — Может спросить у нее, почему она такая?

— Мы уже пытались, Герм. То она исчезает непонятно как, то ее просто не замечают, словно ее нет, а сейчас она просто «знает». Давайте пока что просто оставим девочку в покое? У нас и так проблем хватает.

— Ты о чем, Хоуп?

— В смысле? — не поняла Майклсон. — Меня что ли одну интересует, как два преступника сбежали из Азкабана?

— Ой, забыл, мы же не проживем, если не узнаем, как мои дядюшка и тетушка выбрались из Азкабана.

— Драко, вот можешь не начинать?

— Это он еще не начинал.

* * *

— Хоуп, мы проспали! — кинула в подругу подушку Гермиона и помчалась в ванную. До самой ночи они пытались понять, как возможно сбежать из Азкабана, и заснули только около пяти утра.

— Ммм… — недовольно промычала Майклсон. — А что у нас первым?

— Трансфигурация.

Услышав ответ, Хоуп резко вскочила с кровати. Если на чары опоздать было не так уж страшно, то на трансфигурацию или зельеварение было подобно смертной казни. Снейп, конечно, с них прилюдно баллы снимать не будет, просто потом на отработку оставив, а МакГонагалл может снять около двадцати с каждого, и потом на таких «героев» слизеринцы смотрели отнюдь не добро.

— Почему мы решили строить теории именно вчера, когда у нас первой трансфигурация? — бурчала Хоуп, когда девушки бежали до класса.

— Зато мы теперь уверены, что у них не было палочек.

— Мне полегчало, Герм, спасибо.

Еле как успев до начала пары, Гермиона и Хоуп влетели в класс со скоростью молнии и так резко сели за свободную парту, что стулья даже покачались.

— Дядя Ник за испорченное школьное имущество платить не будет. — прошептал Гарри Хоуп, за что получил от нее скептический взгляд.

Гермиона, сидящая рядом с Хоуп, улыбнулась. Она уже знала, как именно Майклсоны за что-то платят. Пара взглядов — и, считай, весь магазин уже в их распоряжении. Хотя, это сейчас она улыбалась, а когда впервые встретилась со внушением, то была сильно напугана.

Все-таки спустя месяц узнать, что живешь в одном доме с вампирами, которые могут выпить всю твою кровь, а твои лучшие друзья — тоже почти вампиры, просто застав семейную ссору в полном разгаре, когда Катерина и Кэролайн не сдержались и показали свои клыки, никому не пожелаешь. Как оказалось позже, две вампирши просто не поделили телевизор, а вот Гермиону пришлось успокаивать целый час. Подобное увидеть в доме друзей, приехав к ним на каникулы, она явно не ожидала.

Однако, как только страх исчез, его место занял интерес, и потом Гермиона постоянно просила то показать клыки, то как работает внушение. И все ее просьбы с радостью исполняла Ребекка, на что Клаус закатывал глаза.

— Мистер Поттер-Майклсон, я вам не мешаю? — послышался голос преподавателя.

— Простите, профессор.

— Итак, сегодняшний урок начнем с нового раздела трансфигурации, под названием «иллюзии и подобии»… — кивнув Гарри, МакГонагалл начала читать лекцию. — Кто мне скажет, что такое иллюзия? Мисс Лейстрендж?

— Иллюзия — это…

— Слушай, заучка, раз ты все знаешь, может расскажешь, где находится твоя мать? — перебил ее усмехающийся Дин Томас.

— Рот закрой. — повернулся к нему Драко.

— Иначе что, Малфой? Папочке пожалуешься?..

— Мистер Томас, мистер Малфой, прекратили немедленно.

— …ты же только и делаешь, что жалуешься.

— Остолбеней. — неожиданно оглушил гриффиндорца Гарри. Когда все посмотрели в его сторону, он сказал: — Поверьте, если бы он продолжил говорить, обычным оглушающим бы не отделался.

Отдайте сердца

Рожденные в аду благословенных райских стен

Погибнем за свободу и разрушим наш Эдем

Сойдемся в битве с Богом за попытку перемен

— Мистер Поттер-Майклсон, вы отдаете отчет своим действиям? — строго спросил сидящего напротив подростка директор Дамблдор. Гарри отправила в его кабинет профессор МакГонагалл за то, что он наслал проклятье на однокурсника. На самом деле, Альбусу сейчас хотелось меньше всего разбираться в мотивах нападения Гарри Поттера. Его больше интересовала старая книжка, которую он еле успел запрятать перед тем, как в его кабинет ворвалась Минерва.

Потрепанная и древняя книга раннее служила Моргане личным дневником и хранила в себе все знания древней ведьмы. Год Дамблдор потратил на то, чтобы разобрать почерк древней красавицы и перевести текст, который был еще и зашифрован. И вот, наконец-то он смог добраться до конца и начать читать записи Морганы.

Он настолько увлекся чтивом, что целый год ходил, как в тумане, перечитывая по несколько раз интересные строки и задумываясь. Больше всего его заинтересовали записи о семье Майклсон, которые наконец-то приоткрыли завесу тайны приемной семьи героя.

И сейчас, директор смотрел на подростка, в глазах которого не было видно ни капли вины за свой проступок. Три года назад он бы забеспокоился — практически тот же взгляд был и у Тома Реддла, ставшего чудовищем. Но все эти годы он постепенно искал информацию о древней семье, узнавал новые факты и главное — следил за самим мальчиком.

Он наблюдал за его поведением, за тем, как он относился к своим друзьям, и теперь уже мог спокойно найти различия в Поттере и Реддле. Реддл всегда был один. Он не знал, что такое «дружба», друзья для него были не больше, чем слугами.

Гарри же, несмотря на то что воспитывается в семье вампиров, что шокировало Дамблдора больше всего, был другим. Он был спокойным и рассудительным, но он знал цену семьи. Он вставал горой за сестру и друзей, защищал доброе имя Майклсонов и не давал родных в обиду.

Именно поэтому, старый волшебник все еще не поднял тревогу. Он просто не видел смысла. Не видел смысла снова играть в шахматные игры, где он хотел быть кукловодом. Он устал.

Когда-то он уже хотел прекратить играть с миром. Хотел переосмыслить свою жизнь, когда жизненный свет в глазах любимой сестры потух и сменился на ничто. Ариана отдала свою жизнь, погибла из-за него, что Альбус до сих пор не мог себе простить.

Смерть Арианы стала для него первым знаком.

Вторым знаком стала смерть Лили и Джеймса Поттеров. Тогда старый волшебник смотрел на тела еще молодых, еще не увидевших жизнь, его бывших учеников и понимал: это снова была его вина. Он снова заигрался, снова не заметил, как потерял контроль, и весь его план пошел коту под хвост.

Он превратил Тома Реддла в Лорда Волдеморта.

Из-за него погибли тысячи.

После того, как Хагрид отдал Гарри Дурслям, Дамблдор впервые опустил руки. Он просто отстранился от мира, делал все на автомате, не жил, а существовал. Пытаясь исправить собственные ошибки, он потерялся в самом себе. Поставил на главное место любовь и надел розовые очки, абстрагируясь от мира.

Поступление Поттера-Майклсона и появление его приемного отца в Хогвартсе сняли розовые очки.

Альбус снова включился в игру, но в этот раз он решил играть на стороне белых, на стороне обычных волшебников. Он окончательно откинул идею стать великим кукловодом и выбрал роль обычного наблюдателя.

Поэтому, узнав, кто такие Майклсоны, Альбус сделал ровным счетом ничего. Ну, точнее он просто вызвал к себе на аудиенцию Снейпа.

Flashback

— Северус, у меня к тебе вопрос. — Дамблдор смотрел на надевшего маску профессора зельеварения очень внимательно, подмечая любые детали. Он легко заметил, что зельевар был ужасно измотан — седьмой курс всегда был самым сложным, а сегодня у Северуса было аж три пары с семикурсниками.

— Что вы хотели, директор?

— Я узнал, кто такие Майклсоны. — вся усталость и безразличие резко исчезли с лица зельевара, подтверждая догадки директора о том, что Северус прекрасно знал о Майклсонах.

— Директор… — Северус прошептал, а потом закрыл лицо руками. — Зачем вы туда полезли?

— Как зачем? — удивленно поднял брови директор. — Меня всегда интересовало, как живут мои ученики.

— Так уж и всегда? — иронично спросил Снейп, намекая на то, что директору было откровенно все равно на то, как жил сам Северус.

— Давай не будем ворошить прошлое? — не скрывая горечи, попросил Дамблдор. Он и правда мог тогда кардинально изменить жизнь маленького Северуса, но не сделал. Тогда он все еще следовал плану. — Я не хочу в это вмешиваться, Северус.

Зельевар, который решил выпить успокоительный чай с ромашкой, недавно принесенный домовиком, поперхнулся и удивленно уставился на директора. Ему послышалось? Директор и решил ни во что не вмешиваться? Такого Снейп еще никогда не слышал, да и не думал, что когда-нибудь и услышит.

— Все верно, Северус. Я не собираюсь воевать с древними вампирами, у меня чувство самосохранения еще есть. — Альбус слегка закатил глаза на реакцию профессора и откинулся на спинку кресла.

— Только из-за этого? Или вы снова придумали очередной План с большой буквы? — не выдержал Северус. Директор кинул на него странный взгляд, но Снейп уже решил не останавливаться. — Что вы на меня так смотрите? Я уже давно понял, что вы все продумывали и практически играли…

— Северус, послушай… — попытался перебить его директор, но зельевар уже завелся. Впервые за много лет, он решил не молчать.

— Нет, это вы послушайте! Почему вы, директор, тогда не спасли Лили? Может наконец-то ответите мне? Вы ведь могли отправить их в другую страну или хотя бы защитить их дом получше! Нет, вы сделали Хранителем Блэка, у которого вечно был ветер в голове!

— Да откуда же я знал, что этот дурак крестражи наделает?! Да и Хранителем был не Блэк, а их дружок — крыса! — уже не выдержал директор. Снейп, услышав новую информацию, резко замолчал и уставился на директора еще более удивленно, чем раньше. Альбус, который не сразу осознал, что только что, считай, подписался под всеми обвинениями зельевара, потянулся за ромашковым чаем.

— Крестражи? Петтигрю был Хранителем? — сипло спросил Северус, когда к нему вернулся голос.

— Да.

— И вы знали?

— Да.

— И ничего не сделали?

— Да.

— Директор, вы нормальный?

— В нашем мире сложно быть нормальным.

— Это не оправдание.

— Что ты от меня хочешь услышать, Северус? Не помню, чтобы мой кабинет вдруг стал церковью, а ты попом, чтобы я тебе исповедовался.

— Они погибли из-за вас.

— Знаю. — Альбус вздохнул и выпил теплый чай залпом. — Многие погибли из-за моего и Геллерта плана…

— Кого-кого?!

— Ты не ослышался.

— Мерлин и Моргана! — Северус резко подскочил и начал ходить по кабинету кругами. Он всегда знал, что директор не был белым ангелом, знал, что у него был план, но никогда в жизни ему не приходило в голову, что Альбус был связан с Темным Лордом Грин-де-Вальдом. Сделав пару кругов, зельевар остановился и, прищурившись, посмотрел на директора. — Почему вы вообще мне это все рассказываете?

— Часто люди перед смертью переосмысливают свою жизнь.

— Что?!

The end of the flashback

В тот вечер Северус стал первый человеком, помимо Геллерта, который узнал о давно полетевшем в тартары плане двух амбициозных молодых людей, которые слишком заигрались. А также первым, кто узнал, что Альбусу Дамблдору осталось всего два года.

Два года, за которые директор вдруг решил все исправить. Точнее исправить то, что еще можно.

— Директор? — голос подростка вырвал директора из воспоминаний, и старый волшебник посмотрел на Гарри Поттера-Майклсона слегка удивленным взглядом. Он уже и забыл о том, что в его кабинете шла воспитательная беседа. Даже у волшебников старость дает о себе знать.

— Прости, мой мальчик, я задумался, так что ты сказал?

— Я сказал, что Дин Томас оскорбил мою подругу, а я за нее заступился.

— Применяя оглушающее заклинание?

— Ну, не Аваду Кедавру же. — Северус, стоящий позади, закатил глаза и сделал жест «рука-лицо». Минерва, сидящая в кресле рядом, ахнула, а Альбус еле сдержал рвущийся наружу смешок.

Пять лет назад он бы сделал из этого ответа целую трагедию, следуя своему плану, но теперь ему уже ничего не хотелось. Он просто наблюдал и впервые начал видеть то, что никогда не замечал: иронию жизни.

Герой, на которого молится вся Британия, был сыном древнего вампира, который убил даже больше, чем Темный Лорд, а уж о его дяде Никлаусе Альбус решил даже не вспоминать. Чем не ирония?

— Справедливо. — ответил директор, и Минерва кинула на него озадаченный взгляд.

— Можешь идти, Гарри.

Подросток пожал плечами, попрощался и вышел из кабинета.

— Ты с ума сошел, Альбус?! — как только за слизеринцем закрылась дверь закричала Минерва. Северус, предвкушающий представление, удобно устроился в углу, прислонившись спиной к стене.

— А что ты от меня хотела, Минерва? Вызвать его родителей? Я еще жить хочу! Почему я вообще должен разбираться в такой мелочи? Вон стоит Северус. Он — декан Гарри, вот с ним бы и разбиралась, а я тут причем? — Минерва удивленно приоткрыла рот, а Северус поднял брови. Директор был явно не в настроении. — И да, вон отсюда — я читать хочу.

Демонстративно старый волшебник отвернулся от деканов и достал дневник Морганы, принимаясь листать древние страницы. Северус прикусил нижнюю губу, чтобы не рассмеяться с шокированного лица декана Гриффиндора.

— Альбус…

— Минерва, я тебя прошу! Он же никого не убил? Не убил! Ты лучше бы следила за воспитанием мистера Томаса, у которого слишком длинный язык.

— А что такого он сказал?

— Я хочу напомнить, что мисс Лейстрендж не выбирала своих родителей и жила в маггловской семье. И ее вины в деяниях Беллатрисы явно нет, почему твои гриффиндорцы к ней цепляются?

Гарри, который не ушел, а остался подслушивать, изумленно открыл рот.

— Мне показалось, или вы на стороне Слизерина, директор? — влез в разговор Северус, который тоже был удивлен до глубины души.

— Я на стороне справедливости. А сейчас — все вон, я читаю!

Не зная, что еще ответить, Минерва развернулась и пошла к двери, а за ней пошел следом Северус. Гарри, услышав шаги, приближающиеся к двери, рысью спустился по лестнице и побежал к ближайшему повороту.

— Что с ним происходит? — забывшись, вслух спросила Минерва, когда деканы вышли из кабинета. На ее памяти раньше Альбус никогда не вставал на сторону Слизерина.

— Старческий маразм. — улыбаясь, ответил Северус и пошел в свои апартаменты, чуть ли не свистя. Подобные изменения в характере директора ему были по душе.

* * *

— Что в итоге говорил директор? — спросила Хоуп Гарри, когда он пришел в их тайную на четверых комнату.

— Практически ничего, мне больше их спор с МакГонагалл понравился. — ответил Гарри и запрыгнул на парту, устраиваясь.

— Какой спор? — Драко отвлекся от книги с рецептами зелий, обращаясь к Гарри. Брюнет в ответ ухмыльнулся и начал пересказывать все в деталях, что подслушал под кабинетом.

— Ничего себе. — прокомментировала Гермиона. — Я думала, что он, как минимум, вызовет твоих родителей.

— Он сказал: «Вызвать его родителей? Я еще жить хочу!». — смеясь, ответил Гарри.

— Так и сказал? — не поверила Хоуп, а когда Гарри кивнул, рассмеялась. Гермиона же нахмурилась.

— Получается, он знает, кто ваши родители?

Гарри и Хоуп резко перестали смеяться и переглянулись.

— А кто они? — задал вопрос Драко, единственный из четверки, кто еще ничего не знал.

Ребята снова переглянулись, а потом кивнули друг другу.

— Пора ему рассказать.

— Рассказать что?

Бесконечные ссоры утомили и мне мешали,

Про любовь разговоры.

Ты наверное думал, что я тихая и простая.

Видишь, я не такая.

Драко молча смотрел на плывущие в небе облака, которые из одной фигуры плавно превращались в другую. Так, облачное сердечко через минуту вдруг стало облачным кораблем.

— Интересно, правда? — блондин резко повернул голову назад, чтобы увидеть сзади Джинни Уизли, которая также смотрела на облака, как и он минуту назад.

— Что именно?

— То, как все быстро меняется. — она перевела свои зеленые глаза на парня. — Иногда мне кажется, что мы — это белки. Крутимся в колесе под названием «жизнь». Нам кажется, что мы идем, двигаемся, а на самом деле — стоим на одном месте. И только, если кто-то откроет клетку, мы можем оставить колесо в покое и направиться куда-то далеко, где сможем увидеть самого себя.

— А кто может открыть клетку? — спросил Малфой, не в силах оторвать от девушки взгляд. Ее рыжие волосы стали еще ярче, они словно отражали лучи солнца, которое вмиг стало оранжево-красным, окрашивая когда-то голубые облака в кровавый цвет.

— Ты знаешь. — она ответила очень тихо, практически не раскрывая рта, но Драко показалось, что это было слишком громко, словно кто-то кричал, и парень закрыл уши руками, но все равно тихий шепот ведьмы был слышен. Драко зажмурил глаза со всей силой, но потом осознал, что этот голос был прямо в его голове. — Ты знаешь…

Почувствовав легкое прикосновение к своему плечу, он вздрогнул, а потом слегка приоткрыл правый глаз, пытаясь разглядеть силуэт Джинни. Когда он наконец нашел ее взглядом, то замер, будучи полностью пораженным. Забыв про шепот и страх, Малфой раскрыл глаза, удивленно глядя на то, как девушка уже не стояла на земле, а летала.

Ее ноги не касались земли, глаза были широко раскрыты, а сами зрачки светились ярким зеленым цветом спелой травы. Школьная форма слизеринки превратилась в белое однотонное платье до самых пяток, которое развивалось как будто от ветра. Она сжимала кулаки с силой, впиваясь ногтями в кожу. Красные волосы, словно змеи, танцевали в воздухе, то закручиваясь, то снова становясь идеально прямыми.

— Джинни? — тихо прошептал Драко. — Джи…

Она вдруг громко закричала и еще сильнее сжала кулаки, от чего по ее ладоням начала капать алая кровь прямо на землю. С каждой новой каплей из земле начинали появляться зеленые ростки гибискуса. Красные лепестки розы ни капли не отличались от цвета ее крови, что пугало Драко еще больше. Он резко вскочил со скамейки и отошел на пару шагов назад, не отрывая от нее взгляд.

— Ты знаешь…

— Драко! Драко, проснись! Малфой! — резко парень открыл глаза, чтобы увидеть перед собой обеспокоенное лицо Гарри, который навис над спящим другом. — Мерлин, ты очнулся.

Майклсон облегченно выдохнул и сел на край кровати Малфоя, прикладывая холодную ладонь к своему лбу. Он проснулся от зверских криков Драко. Сначала ничего не понял, а когда нашел источник криков, то сильно испугался за моральное здоровье товарища — он кричал так, словно его кто-то резал заживо. А уж когда он не мог разбудить его целых десять минут, паника насовсем завладела разумом Гарри.

— Что случилось? — все еще отходя от сна, спросил Драко сиплым голосом. Задав вопрос, он резко ощутил сухость в горле и сильно закашлялся. Тут же появился домовик со стаканом воды, который блондин быстро взял в свою дрожащую руку и выпил до дна.

— Ты кричал во сне. Что тебе снилось? — ответил Гарри, забирая у друга уже пустой стакан воды, когда тот начал пить уже следующий.

— Не что, а кто. — выпив второй стакан, Драко потянулся за третьим. Сухость в горле все не проходила.

— И кто же? Вампир? — предположил Гарри. Они все рассказали Драко только пару часов назад, перед сном, поэтому ему казалось логичным, что другу мог присниться вампир.

— Хуже. — помотал головой Малфой. — Джинни.

Гарри, который тоже решил попить воды, поперхнулся. Он посмотрел на блондина удивленным взглядом, а когда понял, что Драко не шутил, рассмеялся в голос.

— Хватит ржать, Майклсон! Я посмотрел бы на тебя, если бы ты это увидел. — не выдержал Драко и, шутя, стукнул друга по плечу, от чего он только сильнее рассмеялся.

— Ты хочешь сказать… — все еще смеясь, повернулся к нему Гарри. — …что испугался маленькой рыжей ведьмы?

— Она была не маленькой! — после ответа Драко, Гарри рассмеялся еще сильнее, падая спиной на кровать друга и хватаясь руками за живот. Молча посмотрев пару секунд на друга, Малфой психанул и, схватив подушку, запустил ее в Гарри, после чего тот наконец успокоился.

— Ладно-ладно, я уже не смеюсь. Рассказывай. — подложив под свою голову подушку, проговорил Гарри и натянул на лицо серьезное выражение, делая вид, что весь во внимании.

Драко закатил глаза, но, допив еще один стакан воды, начал рассказывать про свой сон, стараясь не упустить никакие детали. По мере рассказа, маска серьезности упала с лица Гарри окончательно, уступая место настоящему удивлению и изумлению, вперемешку с задумчивостью.

— Надо утром девочкам рассказать. — прокомментировал в конце Майклсон, а Драко в ответ согласно кивнул, шепотом прося домовика принести еще воды. — Да сколько в тебя влезает?!

— У меня растущий организм!

— Ты заговорил, как Хоуп.

— Мерлиновы подштанники!

Гарри оглушительно рассмеялся, глядя на шокированное лицо Малфоя. Встряхнув головой, блондин все-таки начал пить следующий стакан воды, когда как Майклсон решил поднять тему про родителей:

— Так что ты думаешь по поводу нашей семьи?

— Что, если Дамблдор прав, и Темный Лорд возродится, то он умрет уже через два дня от рук твоего отца. — сделав глоток холодной и приятной на вкус воды, ответил, не задумываясь, Драко.

Вчера вечером он был ошеломлен, узнав всю правду о родителях Гарри и Хоуп. Он понимал, что у Майклсонов есть какие-то тайны, по крайней мере, по поведению Гарри и Хоуп это было видно, но Драко никогда в голову не приходила мысль о том, что они вампиры.

И не просто вампиры, а первородные вампиры, которых, оказывается, боится даже директор.

О самих вампирах в Англии было известно мало, а то, что было известно даже особо и не пугало, но Драко видел мимолетный испуг в глазах отца на перроне первого сентября, когда Люциус случайно пересекся взглядом с Элайджей Майклсоном. Сначала он решил, что ему показалось, но, когда это повторилось второй раз, младший Малфой уже задумался.

Вчерашний рассказ расставил все точки над «и». Если уже его отец боялся этих вампиров, то они явно отличаются от тех, о которых знал Драко. Что удивительно, даже для самого Драко, именно страха младший Малфой не ощутил.

Вероятно, это из-за того, что родителей Гарри Драко видел не так уж и много раз, всего лишь пару недель, когда гостил у Майклсонов. И во время этих недель Майклсоны не отличались ничем от обычных людей. По крайней, мере внешне. Однако, суть оставалась одной — он не испугался.

Потому что их сын был его другом. Настоящим, лучшим другом, о котором мечтал пятилетний мальчик на скучном приеме в доме Паркинсонов. Драко решил — если Гарри стал его другом, то относится со злобой или страхом к его семье — непозволительно. Решил это Драко за десять минут, когда засыпал, и изменять свое мнение не собирался.

— Правда? Ты не возненавидел нас? — спросил Гарри, внимательно глядя на своего друга.

— За что? — искренне удивился Драко.

— За то, что мы не рассказали тебе раньше. — не задумываясь, ответил брюнет. Почему-то он тоже был уверен, что Драко не бросит их только из-за того, что их родители — вампиры.

— Ах, да! Точно! Спасибо, что напомнил. — блондин хлопнул в ладоши и прищурился. — Я обиделся.

— В смысле?!

— Вы не рассказали мне раньше, и я обиделся!

— Пять минут назад ты об этом даже не помнил.

— И что?

— Драко!

— Я уже много лет Драко.

— Много — это сколько?

— Ты хочешь сказать, что забыл сколько мне лет?!

— Что у вас за шум? — прервал спор парней Теодор Нотт, резко открывший дверь в их спальню. Осмотрев глазами комнату, а потом остановив взгляд на двух четверокурсниках, сидящих на одной кровати, закатил глаза. — Вы хотя бы заклинание ставили, вас в соседней комнате слышно.

— Тео, хочешь печенье? — улыбнулся ему Гарри. С Теодором у Гарри были хорошие отношения. Теодор Нотт был одним из тех слизеринцев, с которым можно было много обсудить или поспорить. Он не осуждал за другое мнение, что являлось для Гарри приоритетным в общении.

— Хочу.

— Тогда, прекрати строить из себя старосту и проходи. — ответил Драко, забравший свою подушку у Гарри.

— А чай к печеньям будет? — спросил Нотт, закрывая за собой дверь. Гарри и Драко переглянулись.

— Я ошибаюсь, или у Хоуп был чай виноградный?

— Не ошибаешься.

Вызвав по ментальной связи сестру и Гермиону с бутылкой вина, которую дети без стыда и совести украли из бара родителей, пятеро слизеринцев решили устроить себе мини-праздник в честь начала учебного года.

— Завтра какой вообще день недели? — вдруг вспомнила Гермиона, допивая первый бокал, и потянулась к коробке со сладким.

— Суббота.

— Кайф.

— Стоп. — вдруг закричала Хоуп.

— Что случилось?

— Нам нужно в нашу комнату. Здесь нас может спалить наша правильная староста.

Остальная четверка только кивнула в подтверждение, Алексия Розье — нынешняя староста Слизерина — была ярой приверженицей строгих правил. Тихо переодевшись и забрав с собой бутылку вина и сладкое, пятеро однокурсников незаметно вышли из гостиной и скрылись в темных коридорах Хогвартса, направляясь в третью по счету секретную комнату Гарри и Хоуп. Первая принадлежала только им двоим, вторая — их четверке, а в третьей они иногда сидели всем курсом.

* * *

— Как же голова болит. — пробурчал на утро Драко.

— Пить меньше надо. — фыркнула Хоуп, сидевшая рядом.

— А сама-то?

— А у меня было зелье. — улыбнулась в ответ Хоуп и передала флакончик с обезболивающим зельем Малфою.

— Я тебя люблю, Хоуп.

— Кто это сказал?! — вдруг резко подпрыгнул Гарри на кровати, отвлекаясь от книги. — А, Драко, это ты.

Майклсон махнул рукой и снова вернулся к книге, в то время как Хоуп закатила глаза, а Драко попытался сдержать смех. Со стоном чуть слева поднялся Теодор, который зачем-то решил поспать на полу, аргументировав это тем, что ковер очень мягкий.

— Побольше бы таких чаепитий.

— Можно устраивать их хоть каждую пятницу. Создадим новую традицию. — произнесла Гермиона, вышедшая из ванной. Теодор, мельком бросивший взгляд на девушку, на которой было одно полотенце, поскользнулся и упал обратно на пол. — Я забыла свои вещи.

В почти полной тишине, которую нарушал только смех Хоуп, Гермиона забрала свою мантию с блузкой и юбкой и ушла обратно в ванную комнату, которую дети еще на втором курсе отремонтировали, закрыв за собой дверь. Теодор, кряхтя поднялся и подошел к окну, открыв его настежь и сделав вид, что только что ничего не было.

Половое созревание только давало о себе знать, но все слизеринцы уже знали — на Хоуп и Гермиону лучше не заглядываться. После того, как один шестикурсник с Пуффендуя, который только донес до гостиной сумочку Хоуп, оказался в Больничном крыле, это правило возникло само по себе. Поэтому, Теодор просто закрыл глаза и вдохнул в легкие чистый шотландский воздух.

— Нам разрешили привозить с собой собак? — спросил Нотт, когда открыл глаза и увидел черного пса возле дерева во внутреннем дворе Хогвартса.

— Вроде бы нет, а что? — Гарри подошел к Нотту и выглянул в окно. Посмотрев пару минут на собаку, он заключил. — Он похож на гримма.

— Гриммы классные, у моего дядюшки Сириуса была анимагическая форма гримм. — зевая, добавил Драко, растянувшись на кровати.

В полной тишине из онемевших пальцев Гарри упала книга.

Примечания:

О, да, я это сделала! Хочу сказать спасибо большое всем, кто меня поддерживал и относился с пониманием к большой задержке!

Тебя создали боги Триумфа Технологий,

Ты призван усомниться

В нашем праве жить.

За твоей спиной эпохи,

Наша глупость и пороки,

Но на этот раз огня в сердцах

Не затушить!

— У меня такое ощущение, что что-то случится. — тихо, но с нотками беспокойства, произнесла Фрея, расчесывая свои светлые волосы и сидя перед зеркалом в большом номере отеля, который был поделен на три комнаты: две спальни и гостиная. Одна спальня принадлежала Майклсон, вторая — Айрис, а в гостиной девушки часто собирались и пытались понять значение странных символов на стенах пещеры, ради исследования которой посетили Болгарию.

— У меня тоже. Особенно после всех этих картинок. — кивнула головой Айрис в сторону распечатанных фотографий, сделанных в пещере. — Они мне что-то напоминают.

Фрея обернулась на Беннет, которая сидела в позе лотоса прямо на полу и держала в руках одну из фотографий, на которой крупным планом была запечатлена руна красного цвета. Брюнетка внимательно рассматривала красные линии, ни капли не сомневаясь, что рисунки были нарисованы кровью.

— Может быть, это язык? — предположила Фрея, вставая и подходя к ведьме Беннет — Давай вернемся?

— На кой черт? — обернулась к ней Беннет. — Даже если это язык, то мы же все сняли.

— Да, сняли, но наверняка фотографии перепутались, и смысл потерялся. Если, конечно, это все-таки язык. — проговорила блондинка. — В любом случае, пошли. Я чувствую, что нам нужно туда сходить.

— Ладно. — согласилась Беннет и вышла из гостиницы следом за Фреей. Через полчаса две девушки снова были в темной пещере на окраине Болгарии. Освещая себе путь небольшим светящимся шариком, они спускались вниз по каменным ступенькам, которые были выкованы несколько тысяч лет назад.

Почувствовав пристальный взгляд в спину, Фрея резко обернулась, но увидела лишь темноту, которая скрывала выход наверх. Блондинка развернулась, нахмурившись, и продолжила шагать, списав все на свою паранойю, как почувствовала легкое прикосновение к плечу. Инстинктивно бросив за спину заклинание, она развернулась обратно, чтобы увидеть, как от ее заклинания каменная стена разбивается на мелкие кусочки, открывая ранее не изведанный проход.

— Что произошло? — с беспокойством спросила Айрис, услышавшая шум.

— Ко мне кто-то прикоснулся. — блондинка не отводила взгляда от образовавшегося прохода, ожидая появление того неизвестного, но видела лишь темную пустоту.

— Кто?

— Не знаю, но я бросила за спину заклинание.

— Мне кажется, или там что-то светится? — вдруг спросила Беннет, показывая рукой на небольшой голубой огонек, тускло светящийся в проходе. Ведьма подошла ближе и провела рукой по краям только-только образовавшегося прохода. — Тут был раньше проход. Стены дальше шире, видишь?

— Хочешь сказать, что кто-то замуровал проход, а я его открыла?

— Похоже на то. Посмотрим, что светится?

— Пойдем.

Тихо ступая по темным камням пещеры, две ведьмы двинулись вперед навстречу непонятному голубому свету, который, казалось, светился из последних сил, надеясь успеть раскрыть тайну, прежде чем померкнуть навсегда.

* * *

— Давайте мыслить рационально. — нарушила тишину, образовавшуюся в комнате, Гермиона. Гарри все также смотрел на черного пса, который за все это время даже не сдвинулся с места. Своими темными глазами собака словно загипнотизировала слизеринца.

— Что ты предлагаешь? — поддержала ее Хоуп, взглядом следя за братом. Она чувствовала, как внутри брата развязалась война между холодным умом и огненной жаждой местью. Сириус Блэк. Крестный маленького Гарри, человек, который предал его биологических родителей.

— Поговорить с деканом.

— Это можно. — ответил безэмоциональным голосом Гарри, когда собака, на которую он не мог перестать не смотреть, отвела взгляд в сторону, как будто почувствовала неподъемную тяжесть в зеленых глазах победителя Волдеморта. — Тео, я надеюсь на твое молчание.

В ответ Нотт молча кивнул головой и постарался выкинуть из головы последние пару минут своей жизни. Гарри Поттер-Майклсон с самого первого курса был не таким, каким он себе представлял героя магической Британии. Многие ожидали увидеть воспитанника Дамблдора, копию Джеймса Поттера, который будет рваться совершать подвиги с улыбкой на лице, но встретили они умеющего держать себя в руках юношу, в глазах которого часто виднелся морозный холод.

И сейчас, видя в глазах четырнадцатилетнего парня огонь мести, который резко контрастировал с серьезной маской спокойствия на лице, Теодор прекрасно понимал, что лучше будет держать язык за зубами. От греха подальше. Также молча Нотт наблюдал, как четверка друзей вышла из комнаты, направившись, как он понял, к декану. Подойдя поближе к окну, он посмотрел вниз и заметил, как черный пес помотал головой, а после спрятался за деревом, не увидев Гарри.

— Он анимаг. — вдруг прозвучал звонкий голос за спиной, и Тео подпрыгнул на месте от испуга. Обернувшись, он встретился глазами со светло-зелеными глазами Джинни Уизли. Ее длинные рыжие волосы были рассыпаны по плечам, а сама она смотрела прямо на дерево, за которым скрылся пес.

— Мерлин, Уизли, зачем так пугать? Как ты здесь вообще оказалась?

— А ты?

— Я первый спросил.

— Будем играть в игры, Нотт?

— Кто анимаг, Джинни?

— Пес, на которого ты смотрел. Разве ты не заметил? — девушка перевела задумчивый взгляд на небо.

— Не заметил что?

— Ауру человека с волосами до плеч над фигурой собаки.

Второй раз за утро в комнате воцарилась странная тишина. Теодор удивленно смотрел на рыжеволосую девушку и вспоминал старые книжки в библиотеке мэнора, которые любил читать в детстве. В книгах так интересно описывались разные существа и виды магов и ведьм, что никто из родителей не мог заставить маленького Тео лечь спать, пока он не дочитает.

И сейчас, перед его глазами замелькали страницы тех самых книг, которые хранили в себе легенды старых времен, когда еще не было разделения на темную и светлую магию, когда все существа в мире жили в гармонии друг с другом, когда был тот сказочный мир.

— Джинни… — прошептал Тео, привлекая внимание девушки. — А тебе снились странные сны?

— Понятие странности у всех разное, Тео.

— Я знаю. И все-таки, тебе снились события, которые ты раньше никогда не видела? Или, может, ты слышала голоса? Или знала, что случится до того, как это случилось?

— Да. Бывало такое. — непринужденно пожала плечами Уизли.

— Как часто? — сглотнул Тео, все больше убеждаясь в правоте своей теории.

— Всегда. — девушка нахмурилась и сделала шаг вперед навстречу парню, глядя ему в глаза. — Ты знаешь, почему это происходит?

— Нам нужно к декану. Срочно. — ответил Нотт и, взяв Уизли за руку, потащил ее на выход, направляясь к комнатам декана.

* * *

Гарри шел к декану, пытаясь не показать свои настоящие эмоции, которые на данный момент состояли лишь из ярости и гнева. У него были любящие родители, но ему все равно было интересно, какими были Лили и Джеймс Поттеры. Он не жаловался, но интересовался подробностями их смерти. Он хотел знать как и почему, за что погибли его биологические родители.

Гарри, с помощью Хоуп, Гермионы и Драко, нашел всю возможную информацию из свободных источников, из газет и учебников по современном истории. Он знал, что Волдеморт охотился на него, а родители просто оказались не в том месте и не в том времени, но вот как он их нашел — это Гарри было неизвестно.

Поэтому, он был сам не свой, когда узнал, что родителей предал их друг — Сириус Блэк, который был его крестным. Гарри не мог понять, как можно было предать своего друга, как можно было желать смерти тому, с которым проводил столько времени, которым дорожил.

Потом Гарри решил для себя, что Сириус как раз таки не дорожил дружбой с Джеймсом Поттером, иначе как можно было объяснить его предательство? После размышлений, к крестному он испытывал лишь неприязнь, смешанную с безразличием. У него были родители, Гарри не видел смысла ненавидеть человека, который сидел в тюрьме. В конце концов, он это заслужил, и Гарри был более-менее спокоен.

Однако, его спокойствие было разрушено новостью о побеге крестного. Сперва он пытался не принимать это близко к сердцу, но потом сдался эмоциям, и вся ярость и ненависть по отношению к Блэку накрыла его с головой. Лишь воспитание о словах отца, который учил парня не показывать свои истинные эмоции и действовать, слушая разум, сдерживало его желание найти предателя.

Увидев сегодня черного пса, которым, возможно, являлся Сириус Блэк, у парня появилось желание спуститься вниз и кинуть в гримма какое-то мерзопакостное заклинание, которое бы заставило страдать того, кто был причастен к смерти Лили и Джеймса Поттеров.

— Ты должен быть сильнее других. Действуй умом, а не сердцем, Гарри. — он крутил в голове фразу отца, которому не понравилось, что Гарри затеял драку в школе, отстаивая свое мнение. Тогда Элайджа не ругал, не кричал и не злился, он лишь немного разочарованно смотрел на ребенка, и именно этот взгляд Гарри запомнил на всю жизнь, как и понимание того факта, что больше разочаровывать отца он не хотел. Поэтому, он сжимал зубы и шел к декану, а не во двор, где сидела собака.

Парень обернулся, когда почувствовал руку сестры, крепко сжимающую его ладонь. Хоуп ничего не говорила: ни вслух, ни мысленно, но в ее глазах он видел поддержку. В ее взгляде он видел решимость, он знал, что она пойдет с ним до конца, какой бы путь он не выбрал. Хоуп была той, которая всегда была на его стороне.

Сжав ладонь сестры в ответ, он почувствовал, как огонь ненависти внутри немного потух, и стало легче дышать. Мягкая улыбка Хоуп, словно капли воды, стали заглушать пожар в его душе, оставляя лишь угольки. Вернув себе внутреннее самообладание, Гарри постучался в дверь комнаты декана, чувствуя небывалую уверенность.

— Что вы опять натворили? — спросил Северус, когда открыл дверь и увидел четырех подростков, стоящих перед его дверью.

— Ничего. — с тонками неуверенности ответила Гермиона, вспоминая их ночную мини-вечеринку.

— Так уж и ничего? — иронично поднял левую бровь декан Слизерина.

— Вы знаете Сириуса Блэка? — резко перевел тему Гарри, решив перейти сразу к делу. За одно мгновение на лице декана сменились три эмоции: изумление, гнев и умеренное спокойствие.

— К сожалению, имел честь учиться вместе с ним. Проходите. — он отступил в сторону, пропуская четверку друзей, поняв, что тема разговора более чем важная. На самом деле, он долго думал, что делать с недавно полученной информацией от Дамблдора о том, что Блэк не был виновен. Снейп остановился на идее все рассказать Майклсонам, а они пусть сами решают, о чем сказать своему сыну, а о чем — промолчать. Но, видимо, не все происходит так, как мы задумываем.

Молча четверка слизеринцев зашла в комнату и расселась на диване. Закрыв за ними дверь, Северус подошел к столу и достал пергамент. Вздохнув и окончательно приняв решение, он призвал чернила и перо. Быстро написав письмо, Северус вызвал домовика.

— Отнеси его к Элайдже Майклсону. — кивнув, эльф с громким хлопком исчез. Дети вопросительно подняли брови, уставившись на декана.

— Я считаю верным решением рассказать об этом еще вашему отцу, мистер Поттер-Майклсон. — ответил Северус на незаданный вопрос. — В любом случае, ему придется рассказать.

Гарри в ответ лишь кивнул и переглянулся с остальными: нервозность декана и письмо Элайджу Майклсону намекало на то, что дело немного серьезнее, чем они думали. Повисшую тишину в комнате нарушил еще один хлопок, когда из воздуха появились Элайджа и Клаус Майклсоны.

— Папа? — удивленно спросила Хоуп, не ожидая увидеть отца, а потом ярко улыбнулась и встала обнять отца, который прижал к себе дочь, вдыхая родной запах.

— Отец. — Гарри подошел к Элайдже, не скрывая в глазах остатки ярости. Заметив взгляд сына, Майклсон крепко обнял его за плечи.

— А почему без тети Ребекки? — все синхронно повернули головы к Гермионе, задавшей вопрос. — Что? Она обещала мне подобрать новый гардероб.

— Еще один?! — удивленно воскликнул Драко.

— Тетя Ребекка немного занята, Гермиона. — улыбнулся девушке Элайджа. — Наши дети снова что-то натворили?

— В этот раз нет. Речь пойдет о другом. Прошу, присаживайтесь. — Северус показал рукой на второй диван. — Наверное, вы слышали о побеге Беллатрисы Лейстрендж и Сириуса Блэка. — дождавшись, пока все кивнут, он продолжил, — И если на счет Беллатрисы никаких сомнений нет, простите мисс Лейстрендж, там было все понятно, то Сириус Блэк, вероятнее всего, невиновен.

— Простите, что, профессор? — не понял Гарри и поддался немного вперед, впиваясь взглядом в декана.

— Сириус Блэк не был Хранителем, мистер Поттер-Майклсон. Я и сам узнал об этом недавно, от директора. Предателем был Питер Петтигрю. Я хотел рассказать об этом вашему отцу в ближайшее время, однако, поменял свое мнение, когда вы заинтересовались этой темой. Я считаю, вы имеете право знать правду после того, как перечитали все газеты из библиотеки.

— Почему он был осужден? — после минутной тишины спросил Элайджа.

— Не буду скрывать от вас правды. Наш директор раньше играл в шахматы, где фигурами были мы. Я не знаю точно, что должно было случиться согласно его Плану с большой буквы, однако, более чем уверен — усыновив Гарри, вы сломали ему всю игру.

— Элайджа любит играть в шахматы. — усмехнулся Клаус.

— Он здесь. — сказал Гарри.

— Кто, Гарри? — перевел взгляд на сына Элайджа.

— Мой крестный. Мы видели гримма во дворе, это ведь он?

Северус резко выдохнул и уже хотел сказать, что у Блэка так и не появились мозги, раз он решил прийти в школу, хотя его разыскивают по всей стране, как в комнату ворвался Теодор Нотт, держащий за руку Джинни Уизли, с криком:

— Профессор, Джинни — банши!