Как поймать ветер (джен)

— Знаешь, как поймать ветер? Подожди, когда завоет ветер в дымоходе…

Говорят, что когда в маленьком королевстве у подножия гор казнили последнего короля, он прямо с помоста возьми и крикни в толпу: “За что вы меня ненавидите?”. Тогда толпа печально, как один человек, выдохнула: “Такова судьба”. И правда ведь, королевству этому до смешного не везло с королями — каждый первый либо тиран, либо пьяница. Отсюда и взяла начало грустная, но важная традиция: стоило королю отправить десять лет, как в стране обязательно находился герой-освободитель. Короля свергали, березовая плаха окроплялась голубой кровью, народ кричал троекратное “ура” в честь нового короля, и отсчет начинался заново. В эту игру играли вдвоем: каждый король знал, что его ждет, и добросовестно заливал свое расстройство дорогим вином и кровью подданных, а народ, скрипя зубами, сносил издевательства все сто двадцать месяцев, чтобы затем…

И все бы было хорошо, если бы последний король не оказался человеком бестолковым и чудаковатым: он упрямо не понимал, зачем убивать здоровье вином и подданных войной, не устраивал публичные казни, не изменял жене… Одним словом, не игрок был.

Однако бездарно проигранная партия не значит, что партии не было, и одним октябрьским утром время короля истекло.

“Такова судьба”, — выдохнула толпа в тот день и заучила эти слова наизусть.

Удел короля — быть жестоким и запомниться сожженным храмом.

Удел народа — отстроить храм, свергнуть короля и выбрать нового.

— Такова судьба, — прохрипит огонь, облизывая крышу сарая.

— Такова судьба, — заплачет река, переворачивая лодку.

Если согрешит кто слишком тяжко — выбежит за околицу, упадет на колени в горькую траву и взвоет: “Такова судьба!”

— Такова судьба, — прошелестит трава, придавленная чужой виной. Грешнику станет легче, он тяжело поднимется на ноги и вернется домой — припрятать награбленное в затхлом подвале. А трава еще долго не распрямится.

Так и молились в той стране.

— Жестока ты, судьба, — жаловался воин давно уже не королевства, сжигая чужой двор.

— Не хотел я воровать, да разве ж судьбу обманешь? — качал головой вор, обкрадывая последнего бедняка.

— Судьба моя такая — жизнь отнимать, — винился убийца, рассказывая безусому юнцу, почему его жена теперь вдова. Тот тихо кивал и подставлял шею под нож.

Так и жили в том давно уже не королевстве.

Говорят, что и сейчас, если выйти из дому и пойти за ветром, рано или поздно придешь к этой стране. Почему рано или поздно? Потому что никто уже не вспомнит, на юге ли спряталось королевство, на востоке ли — а если и да, то на востоке от чего? Говорят только, что в тех предгорьях до сих пор ночует ветер, и, как бы ни менял он направления, к вечеру уснет он в поле на самом севере страны…