«Руководство по здравому смыслу» от той, кто с этим здравым смыслом не дружит (джен)

Надо признаться, голова болела знатно, но оно и немудрено — с такой высоты навернуться. Кто вообще будет носиться по лестнице, если ее только что помыли? Ну вот то-то же, а вот я пробежалась. И главное, как красиво полетела (скорее всего, но это не точно)! Удивительно, что я вообще в палате нахожусь, да еще и в отдельной.

Врачи приходить не спешили, лишь медсестра заглянула ненадолго и испарилась где-то с час назад. А я все разглядывала потолок и щурилась от яркого света. Это определенно вызывает у меня мигрень, как и шум машин с улицы. Как-то непривычно даже было, странная палата. Да и кто мог скорую вызвать, если вечер был?

Дверь отворилась и в палату вошла высокая сухопарая женщина с чуть впалыми щеками. Светлые волосы собраны в высокий хвост, серо-зеленые глаза смотрят с тщательно скрываемым беспокойством, что резко контрастирует с ее недовольным лицом. На плечи был небрежно накинут халат, и в целом казалось, что женщина скорее посетитель, нежели врач. Да вот только никого кроме меня в палате не было.

— Врач сказал, что ты пришла в себя, — слова звучали знакомо и незнакомо одновременно, будто на другом языке говорила. Странности какие.

— Возможно, мой вопрос покажется Вам грубым, но кто вы? — ну вот не было у меня кого похожего среди знакомых. Конечно, не всех родителей своих друзей я видела в глаза, но никто в здравом уме не станет посылать мать в больницу к своей подруге.

— Габби, с тобой точно все в порядке? — на ее лице появилось выражение полнейшей растерянности, и я во все глаза уставилась на нее. Нет, я, конечно, использовала свой никнейм как имя, потому что долго не нравилось мое настоящее, но вот подобным образом я никогда себя не называла. — Это же я, твоя тетя Петуния.

Я отрицательно покачала головой. Тетя у меня только одна, и эта светловолосая женщина ни разу не она. В чем прикол?

Блондинка как-то странно ойкнула и выбежала из палаты, провожаемая моим охеревшим взглядом. Реально чертовщина творится. Или же я заработала сотряс, что аж галюны появились? Нехорошо.

А, ну да, точно сотряс. Тело-то явно не мое, маленькое какое-то, словно детское. Признаться честно, это было далеко от моего понятия нормальности. Приборы я не рискнула беспокоить, так же как и вытаскивать катетер. Но чувствовала себя значительно лучше чем при пробуждении.

Вернулась та самая женщина вместе с доктором, который принялся меня осматривать, попутно задавая вопросы, на которые у меня не было ответов. И тут нарисовалась маленькая проблемка — я поняла, что они говорят на английском. Том самом британском английском, который я с трудом выучила. И звали они меня другим, не моим именем. Женщина, представившаяся моей тетей, вызвалась забрать меня домой, раз все хорошо, и вот тут врач выдал то, от чего я онемела от шока.

— Да, это удивительно, но девочка полностью в порядке, если исключить амнезию. Думаю, дома она восстановит воспоминания быстрее, если же через месяц не будет наблюдаться изменений, прошу обращаться к нам на обследование. — Седовласый врач вновь посмотрел на меня. — Вам все понятно, маленькая мисс? Если вы почувствуете резкое ухудшение, головные боли — сразу же обращайтесь к врачам.

— Я вас поняла.

Женщина вернулась через несколько часов вместе с тучным мужчиной и полным мальчиком, который, судя по комплекции мужа блондинки, приходился Петунии сыном. Меня забрали быстро и без разговоров, расположив на заднем сидении автомобиля. Улочки Лондона пробегали будто мимо меня.

Легкая ломота в теле ощущалась, но это были скорее отголоски моей общей слабости. Я предусмотрительно молчала, оценивая людей передо мной. То, что я “слегка не в себе”, я поняла еще в больнице, когда больничная пижама была заменена на девичью одежду. Я не в своем теле, и мне, судя по всему, лет восемь, не больше.

Небольшой, но уютный двухэтажный домик встретил меня тишиной. Дядя приказал идти в мою комнату, а потом, видимо вспомнив, что у меня амнезия, отправил своего сына проводить меня. С интересом осмотрела маленького пухлого мальчика, которого они называли Дадли. Странное чувство, будто что-то такое уже было.

Лишь зайдя в комнату, я обнаружила зеркало и застыла около него памятником самой себе.

Короткие, темные и ужасно растрепанные волосы, удивленные, ярко-изумрудные глаза и дурацкие круглые очки. Но не это привлекло мое внимание. Шрам во весь лоб, будто бы меня ударила молния. Да и сам шрам был похож на молнию, разрезающую ночное небо, ну или на крайний случай на корни кустарника, что упорно тянется к воде.

— Поттер, иди есть. — Глухо донеслось из-за двери.

Поттер!

Я вновь посмотрела на шрам, пересекающий лоб, на эти несуразные очки, вспомнила, как зовут моих родственничков, и недобро улыбнулась.

— Габби Поттер значит. Избранная. Девочка-которая-выжила, — забавно, а ведь Гарри был мальчиком. — Ну ничего, дорогие мои волшебники. Я вам не всепрощающий Гарри, — русская речь выходила корявой, с диким акцентом, но я все еще могла говорить на родном языке, — будет вам Девочка-которая-всех-вас-наебет, сукины дети!