Свет (джен)

Солнце садится. Я иду по дороге, обрамляющей жёлтое море подсолнухов, и вдыхаю пахнущий травами воздух. Растения такие высокие, что я чувствую себя крошечной. Как камушек на дне моря.

Играют цикады. Для меня, для покрасневшего от их мелодий клевера, весельчака-зверобоя, даже для меланхоличного цикория… Эту оду лету они играют для всех, играют бесплатно, и я рада, что оказалась в списке приглашённых.

Поле кажется бесконечным. Я завороженно шагаю по этой бесконечности, вдыхая, слушая, впитывая её спокойствие.

Мне жаль, что я иду с этой стороны поля, а не с противоположной: подсолнухи как будто повернулись ко мне спиной. Их так много, и они все смотрят на заходящее солнце.

Мне становится неловко от того, что я нарушаю это прощание. От того, что они смотрят в одном направлении, а я иду в ином — перпендикулярно. Словно шпион, покусившийся на их гармонию.

Я стараюсь не смотреть, но подсолнухи притягивают взгляд, как что-то запретное, сакральное. Их головки выглядят немного сгорбленными, и мне начинает казаться, что они скорбят. Склонились, как люди на похоронах. Или верующие перед чем-то священным.

По спине пробегает холодок, и я ускоряюсь. Чувствую, что-то не так, но не понимаю что именно.

Звук! Больше не играют цикады, не поют птицы, даже ветер то ли притих, то ли умчался прочь.

Едва сдерживаюсь, чтобы не перейти на бег. Чувствую себя глупой: это всего лишь подсолнухи, им всё равно! Они то ли скорбят, то ли молятся. Их много, а я одна, вечно идущая не в ту сторону, старающаяся прошмыгнуть за их спинами.

Следующий подсолнух, как часовой: он смотрит прямо на меня, и я замираю, пойманная на месте преступления. Мои руки начинают мелко дрожать, и я не выдерживаю, срываюсь на бег.

Цветы ничего не могут мне сделать. Умом я это понимаю, но никак не могу до себя докричаться. Бегу, чувствуя себя лишней на чужой церемонии. И чуть не налетаю на следующего часового. Уверена, он не просто смотрит — он видит, а я гляжу на него, как заворожённая. Откуда-то я знаю, что теперь не смогу сбежать. Знаю, что если попробую вырваться, будет только хуже. Тогда они все обернутся в мою сторону. Тогда им всем будет до меня дело и они точно от меня не отстанут.

Мы идём вглубь поля. Я не хочу, но и отказаться мне как-то неловко. Боюсь показаться грубой и… слишком чужой в их мире.

Я создаю видимость, хоть и не представляю, что должно произойти, чтобы они приняли меня за свою.

Мы всё идём и идем. Я уже еле переставляю ноги. Наконец мой часовой останавливается. Я встаю рядом с ним и немного склоняю голову. Как все. Как будто я часть их мира.

Сейчас темно, и мы ждём солнца. Мы будем неотрывно поворачивать за ним головы, боясь упустить хотя бы лучик. Мы не можем без света. Он нужен нам, как воздух.

«Но разве света во мне недостаточно? Разве не лучше обратиться к нему?» — мысленно и робко возражаю я.

Мне кажется, сейчас все обернутся ко мне, поэтому я моментально исправляюсь.

«Нет, конечно же нет! Глупость какая!»

Я покорно смотрю вниз, и в какой-то момент понимаю, что у меня больше нет ног — только стебель. Хочу закричать, но рта тоже нет.

Стою в кромешной темноте и жду света…

* * *

— Это же прошлый век! — замечает соседка после дежурного приветствия.

Я согласно киваю. Может, и правда нужно купить новое платье? А то как белая ворона в своём любимом старом, но… люблю его, что поделать. Да и сидит оно просто прелестно.

* * *

— Ты с ума сошла! — говорит мамина подруга, когда узнаёт, что я хочу променять приносящую хороший доход работу на «глупые мечты об искусстве».

Может, она и права, хоть мне и удалось продать с десяток картин. Да и все мои знакомые с ней солидарны…

* * *

— А ты не спорь! Послушай, согласись и сделай, как считаешь нужным! — советует коллега, «случайно» подслушавшая мой разговор с мужем.

Мне часто говорят подобное. Я сомневаюсь, что это поможет укрепить мой брак, но… Что, если это со мной что-то не так, раз я по-другому воспринимаю?..

День близится к концу, а я всё думаю-думаю-думаю и никак не могу понять, к чему мне приснилось бескрайнее поле и какой свет я имела в виду…