Непыльная жизнь (джен)

Уважаемый и любимый всей округой, зеленый «Монстрр» подкатил тихо. Это обнадеживало: Герман водил деликатно только когда вез пассажира из-под Купола. Случалось такое нечасто. Анна перевела дух, увидев из окна нелепое чудо кустарного автомобилестроения.

Герман отправился к Куполу затемно и по расчетам должен был привезти клиента к девяти утра. До этого времени хотя бы небольшую гостиную в доме следовало привести в приемлемое состояние. Анна выманила рыбным паштетом на кухню кота Брауни, закупорила окна и, подсчитывая в уме расход электроэнергии, включила на полную мощность мойку воздуха. После вчерашней вечерней уборки ее скромная гостиная приобрела поистине аскетичный вид: голые стены, пустые поверхности пола и стола, осиротевший без пестрых подушек кожаный диван. Шторы она тоже сняла. Под мерный шум громоздкой мойки Анна еще раз придирчиво оглядела комнату, плотно закрыла дверь и отправилась в сад подключать дождеватель. К девяти каждая травинка, все деревья, кусты и цветы были умыты и безопасны в доступной для Окраины степени.

Герман не появился ни через час, ни через два. Анна успела собрать кварц-ведро смородины и попрощаться с надеждой на выгодный заказ. Досада сменилась беспокойством за Германа: своей жизнью он управлял так же лихо, как верным «Монстрром», и не раз попадал в передряги под Куполом. Она уже собиралась выключить мойку, когда подъехала машина.

Анна пригладила седые волосы и вышла на крыльцо. «Монстрр» поднял дверцы, выпуская двух мужчин. Герман помахал Анне. Второй мужчина оказался неожиданностью: Герман говорил про женщину. В этом, догадалась Анна, и была причина задержки: Герман никогда не привез бы непроверенного человека из-под Купола. Даже сейчас, когда законы стали гораздо лояльнее. В этом аспекте он был пароноидально осторожен.

То, как мужчина озирался вокруг, говорило, что на Окраине он впервые. Белый защитный костюм подкупольца сидел свободно. Маска, напротив, идеально повторяла контуры лица и смотрелась бы второй кожей, если бы не дыхательные трубочки, идущие от носа к нагрудным карманам, где находился микроочиститель воздуха.

Наконец мужчина двинулся по влажной дорожке к дому.

Они уселись по краям кожаного дивана. Мужчина взглянул на анализатор воздуха, помешкал, а затем легким движением освободился от шлема и перчаток.

— Эдгар, — представился он, — а вы Анна. С Германом встречалась моя жена. Я знаком с вашим методом, поэтому решил, что необходимо именно мое присутствие, так как речь пойдет о моей матери. Простите за неудобства.

— Вы правильно сделали, — сказала Анна. — Наша встреча незаконна. И мне, и вам безопаснее держать ее в тайне.

Эдгар кивнул.

— Ваша мать знает, зачем вы здесь? — спросила Анна.

— Нет.

— Расскажите о ней. О ее жизни до Купола, привычках, особенных моментах. Все, что считаете допустимым рассказать. Обязательно говорите, что из этого она помнит, что помнила, но забыла, и когда забыла. Мне желательно помечать. Вы не против бумаги и грифеля?

— Не против.

Анна достала из ящика стола письменные принадлежности.

— Ей сто двенадцать лет, физико-химические параметры организма идеальны. Амнезия быстро прогрессирует, на ее фоне развилась депрессия, — по-деловому начал Эдгар. — Медицина наша бессильна. Я ваш коллега, врач.

«Я — химик-самоучка», — мысленно возразила Анна.

Она искоса смотрела на него, понимала, что мужчина гораздо старше ее, и не могла разглядеть ни одного седого волоса в черной шевелюре. Вот оно, преимущество стерильной жизни, недоступное для них. Но за все нужно платить.

Сначала Эдгар говорил сухо и скупо, потом расслабился, откинулся на спинку дивана, в его рассказе появились ностальгические воспоминаниями и курьезные случаи.

Иногда Анна уточняла детали, записывала и спустя два часа поняла, какие ингредиенты засыплет в смешиватель. Оставалось подобрать пропорции. Эдгар расстегнул комбинезон, обнажая шею, и рассматривал гостиную. Внезапно он подскочил и уставился в окно. До Анны донеслось неразборчивое восклицание, она оторвалась от бумаги и развернулась. На подоконнике снаружи сидел Брауни. Они с Эдгаром смотрели друг на друга.

— Это кошка? — по-детски изумляясь, спросил Эдгар.

— Кот. Уже не запрещенный, но нежелательный.

— У мамы в детстве была кошка.

— Это в корне все меняет, — засмеялась Анна. — Прекрасно, что вы это вспомнили, — добавила она серьезно. — Мы с вами закончили. Порошок Герман доставит завтра.

Эдгар отдал залог и полностью облачился в защитный костюм. Герман ждал их в саду, поедая вишни прямо с дерева. Анна давно смирилась с такой его страстью — шокировать подкупольцев.

Остаток дня Анна провела в своей подземной лаборатории. В базовый состав она добавила пыльцу и цветки жасмина, сосновые опилки, сухие белила. Флакон-распылитель с готовым порошком и коробочку с кошачьей шерстью упаковала в пластиковый пакет, снабдив подробной инструкцией.

* * *

— Ты давно менял фильтры? Она везде! — голос матери возмущенно звенел, а для Эдгара он звучал любимой музыкой из прошлого. — Уже неделю я встаю утром с постели и нахожу пыль. Чихаю, глаза слезятся. Вот, смотри, — она взяла фото в рамке со стола. — Возмутительно!

— Ты плохо себя чувствуешь, мама?

— Напротив. — Она разглядывала фото. Сердце в груди у Эдгара заколотилось.

— Твой отец говорил: «Смахнешь пыль — сто лет как не бывало». Всегда в пыли. Реставратор.

Она протерла фото ладонью, понюхала пальцы.

— Этого не может быть, но пыль пахнет жасмином. Знаешь что, давай сходим в картинную галерею, и я расскажу тебе про отца и реставрацию.

— Конечно! — согласился Эдгар, комкая в руке инструкцию со слоганом «Противоядие готовь из яда».