Blessings and Rituals (джен)

Бильбо с любопытством наблюдал, как Оин работает над своей небольшой кучей камней. Он заметил, что тот занимался этим каждую ночь, когда они разбивали лагерь: он находил в окрестностях семь камней разного размера и складывал их так, чтобы самый маленький лежал внизу, а все остальное балансировало на нем. Лагерь считался готовым только после завершения его работы, и лишь когда башня из камней признавалась устойчивой, Торин приказывал разжечь костер и позаботиться о пони.

Очевидно, это был какой-то ритуал, но Бильбо не был до конца уверен в его цели. На самом деле, казалось, он ничего не делал, но все гномы ждали столько времени, сколько требовалось Оину, чтобы найти камни и уравновесить их. Однажды, пару дней назад, груда камней упала в тот момент, когда Глоин разжигал костер, и Торин тут же приказал перенести лагерь на пару миль.

Это был лишь один из ритуалов, которые Бильбо наблюдал в первую неделю своего пребывания в компании Торина Дубощита. У большинства гномов были свои личные ритуалы.

У Кили был резной плоский камень, который он подбрасывал в руке каждое утро, и в зависимости от результата становился либо веселым, либо мрачным. Ещё он иногда находил на земле большой камень и уравновешивал на нём плоский камень, и если тот опрокидывался, то на некоторое время Кили выглядел настороженным и бдительным. У Фили и Торина был общий ритуал — находить камни вокруг лагеря и бросать их в костер. При этом в разных случаях они выглядели либо довольными, либо нет. У Оина был еще один ритуал на каждое утро: он находил самый круглый камень, раскалывал его молотком о камень побольше неподалеку, а потом шел посоветоваться с Торином, и в зависимости от того, что было внутри камня, они определяли свой маршрут на день.

Иногда кто-нибудь из компании находил на земле камни и складывал их в башню высотой в семь камней — правда, в отличие от более особенных башен Оина, их башни шли от самого большого камня к самому маленькому. Казалось бы, это делалось без особой цели, но однажды ночью, когда один из пони вдруг начал хромать и грозил слечь, почти каждый гном сложил свою каменную башенку, в окружении которых они так и проспали всю ночь.

Были и другие личные ритуалы, более быстрые. Бофур каждое утро с выражением полной решимости на лице жонглировал семью камнями, у Бомбура был круглый блестящий камень, который он опускал в котел, прежде чем приступить к готовке, Бифур начинал каждую разделку причудливо выглядящим каменным лезвием, а затем переходил на металлическое, у Глоина, как и у Кили, был камень, который он переворачивал, но у него также было огниво, которому все завидовали. Кажется, поэтому именно он всегда разжигал костер. И так далее, и тому подобное. У каждого гнома было что-то свое.

Бильбо понял, что все гномьи ритуалы — если они действительно были таковыми, а не просто привычками — включали в себя камень. В конце концов, они были каменщиками. Но он не мог понять почему. Почему ритуалов было так много и какова их цель. Бильбо не знал, как спросить. Поэтому он наблюдал и время от времени записывал маленькие ритуалы в свой дневник, чтобы поразмыслить над ними позже.

В конечном счете, именно наблюдение дало ему объяснение. Оин взглянул на него, строя свою ночную перевернутую башню.

— Это для защиты, — сказал он, складывая камни один за другим: самый маленький внизу, потом следующий чуть побольше, потом следующий, пока самый большой не оказался наверху. — Я прошу у Махала защиты для лагеря и на ночь. Если башня выдержит, лагерь будет защищен, если же она опрокинется, значит, лагерь не в безопасности.

— А, — протянул Бильбо, нахмурившись. Он даже не подумал, что это могло иметь отношение к богам и подобным вещам, но в этом был смысл. — Вот почему Торин заставил нас сменить место для лагеря несколько дней назад.

— То место не получило благословения Махала, — сказал Глоин, подойдя к ним, чтобы посмотреть, как его брат заканчивает выстраивать камни.

Как и всегда, вокруг воцарилась тишина, пока все ждали, как поведет себя башня — она осталась стоять на месте и даже не покачнулась.

— Земля тверда, и башня стоит прочно, — сказал Оин, поднявшись с колен. — Сегодня мы будем здесь в безопасности.

— Хм, — хмыкнул Бильбо, когда Глоин отправился со своим особым огнивом разводить огонь. Он не был уверен, что думает об этом, но полагал, что ему нравится мысль получить благословение Махала. Но все равно это было немного странно для него. — Могу я спросить? — сказал Бильбо, повернувшись к Оину. — Почему это всегда делаешь ты? Почему не Торин? — ему казалось логичным, что такой важный ритуал должен проводить самый важный член группы.

— Я почти что жрец, — пожал плечами Оин и вымыл руки после укладки грубых камней. — Если бы меня здесь не было, это был бы Торин, конечно. Но я — целитель. Мастер Преображенного Камня. Пусть я не так хорош, как Благословенный Камень, но все же лучше, чем ничего.

Бильбо смотрел, как Оин уходит. Мастер Преображенного Камня? Что это вообще означало? Или Благословенного Камня? Нахмурившись, Бильбо достал трубку и посмотрел на груду камней. Гномы оказались гораздо сложнее, чем он думал.

* * *

У Ори была каменная печать, отметил про себя Бильбо, наблюдая за тем, как молодой гном записывает события дня на листке, который он послушно вел во время путешествия. На печати был вырезан какой-то угловатый символ, и прежде чем взять в руки перо, Ори касался печатью чернил и отмечал ею угол страницы, на которой собирался писать.

Бильбо думал, что он использовал ее для обозначения дней или что это была его подпись, но зачем ставить подпись перед письмом — или, что еще важнее, зачем вообще ставить подпись, если вся книга написана твоей собственной рукой? Неужели одной печати в начале или в конце было бы недостаточно?

— Можно узнать, что это такое? — осторожно спросил Бильбо, кивнув на печать.

— О, это... это… — Ори слегка повертел в руках печать и испачкал ладонь чернилами. — Это молитвенная руна, — сказал он, немного стесняясь и одновременно защищаясь, как будто думал, что Бильбо будет его за это высмеивать. — Я знаю, что это немного по-детски, но мне все равно — я не чувствую себя вправе писать что-либо, пока у меня не будет возможности поставить на странице свою благодарственную печать.

— Я вовсе не считаю это ребячеством, — сказал Бильбо как можно любезнее, хотя он ничего в этом не понимал. — Так это молитва благодарности?

— За то, как хорошо прошел день, да, — сказал Ори, а затем, после секундного колебания, достал из своей заплечной сумки грубо вырезанный каменный футляр и открыл его, показав Бильбо целый набор маленьких каменных печатей. — У меня есть и для потерь, горя и тому подобного, — сказал он и продемонстрировал одну из печатей. — Вот эта — на случай, если мы потеряем кого-нибудь из нашей компании, — мое пожелание, чтобы они нашли приют в кузнице Махала. Я... я не силен в молитвах, поэтому у меня есть печати, но это не делает меня ребенком.

— С чего бы тебе быть из-за этого ребенком? — спросил Бильбо, сбитый с толку. — Можно? — спросил он, протягивая руку за печатью. После некоторого колебания Ори положил обратно молитву за мертвых и вместо нее достал другую печать.

— Это пожелания уходящему члену нашей группы, — застенчиво сказал он, кладя маленькую каменную печать на ладонь Бильбо. — Если группа разделится, я воспользуюсь этой.

При этих словах Бильбо поднял брови, а затем с любопытством посмотрел на печать. Судя по внешнему виду, она была очень старой. Края в верхней части, где держали печать при использовании, были гладкими и отполированными от частого прикосновения. Сама печать была тщательно вырезана на камне — какая-то перевернутая руна, которую Бильбо даже не надеялся прочесть, но выглядела она очень сложной.

— Они прекрасны, — сказал Бильбо, передавая печать обратно.

— Они принадлежали нашей матери. Видишь ли, она не умела писать и не могла позволить себе ничего особенного, поэтому у нее были печати, — мягко сказал Ори и аккуратно положил печати обратно в каменный футляр. — Дори говорит, что она сделала их сама.

— Тогда ты должен хорошо заботиться о них. Реликвии — это нечто особенное, — сказал Бильбо, кивнув, и Ори счастливо улыбнулся ему.

* * *

Бильбо вскоре обнаружил, что гномы также пишут молитвы — не так, как Ори, который писал каждый день на бумаге, а на своем снаряжении и экипировке. Пришлось немного понаблюдать, но через некоторое время Бильбо понял, что знаки на их доспехах и оружии были не просто декоративными — слова были начертаны на всех принадлежащих им камнях и металлах. Как оказалось, и на большинстве других вещей тоже.

Наручи и пояс Торина, жилет Балина были полностью исписаны, у Глоина и Оина руны были вышиты по всей одежде, пояс и ножи Нори, плащ и ножны меча Дори, и так до бесконечности. Руны были на их рюкзаках и мелких предметах, даже на их чашках, ложках и ножах для еды были руны. А еще был Двалин.

У Двалина практически все тело было покрыто татуировками. Не все из них были рунами — татуировки на его голове, кажется, походили для украшения и только. Но на кистях точно были руны. А однажды, когда у них появилась возможность постирать одежду у чистого ручья, Бильбо увидел голые плечи Двалина, и они тоже были испещрены татуировками, причем довольно обширными. Казалось, что татуировки идут по всему его телу.

— Никогда раньше не видели чернил, мастер Бэггинс? — спросил Двалин.

— Видел, но не такие замысловатые, как у тебя, — задумчиво ответил Бильбо. — Это что-нибудь значит… или это грубо спрашивать о таком?

— Не грубо, — сказал Двалин и размял бицепс, с гордостью демонстрируя на нем полосу рун. — Они в основном для удачи и силы, а также для защиты и долга. И некоторых вещей, которым не суждено было сбыться.

— Что это значит?

— До падения Эребора у наших сородичей были на меня планы, — пожал плечами Двалин. — Я Благословенный Камень и должен был войти в Братство, но в итоге этого не произошло. Наш народ больше нуждался в настоящих воинах, чем в жрецах.

Двалин опять небрежно пожал плечами, словно это не было полной противоположностью всему, что Бильбо знал о нем. Благословенный Камень — так Оин называл гномьих жрецов, верно? И именно Двалин должен был им стать? Все это было слишком запутанно.

— Ты... хотел стать... э-э... Благословенным Камнем? — осторожно спросил Бильбо.

— Точно не знаю — я всего несколько лет обучения прошел, — сказал Двалин, покачав головой. — А вот те, кого я знаю в Синих горах, мне не очень нравятся. Душные все, от первого до последнего, — размышлял он, поглаживая топор. — Для меня вот это гораздо лучше.

Бильбо кивнул, не переставая смотреть на него с искренним изумлением. Двалин и жречество никак не сочетались в его голове, но... ну, у хоббитов такого не было, так что откуда ему знать. Согласно рассказам и историям, жрецы людей были скромными, благочестивыми и все такое прочее, но ведь это были гномы. Смирение и гном не очень-то сочетались друг с другом. Даже молодой и временами застенчивый Ори был отнюдь не скромен.

* * *

Потом появились тролли. Несмотря на то, что это было поистине поразительное и жуткое событие, оно было не таким интересным, как его последствия. Во-первых, Торин и Оин отчитали Фили и Кили за то, что те нарушили границу защиты. Видимо, отойдя слишком далеко от лагеря, они — и Бильбо вместе с ними — не только покинули территорию, находящуюся под защитой Махала, но и нарушили ее границы для всех остальных. Они объяснили все случившееся именно этим — видимо, нарушать защиту после после установки башни из камней было очень плохой приметой.

Позднее Бильбо узнал, что она опрокинулась и разбилась почти сразу после того, как они нашли троллей — именно поэтому Торин и все остальные бросились в бой, а потом, один за другим, попали в плен.

Обнаружение сокровищ потребовало целой кучи ритуалов — все благодарили Махала, судя по всему, а Торину пришлось отойти в сторону и поставить свой новый клинок на вершину башни из семи камней, чтобы убедиться, что он сможет им воспользоваться. Только когда он удостоверился, что клинок хорошо и прочно держится на башне из камней, он принял его и пристегнул к боку.

Тем временем Оин разбил камень о сундук с сокровищами, который они нашли в пещере троллей, и только после того, как он объявил его безопасным, все осмелились взять монеты. Большинство гномов сделали из них небольшие кучки — наполняя свои кошельки, все они оставляли после себя маленькие башенки из семи монет в благодарность, как полагал Бильбо, за найденную награду.

— А ты вообще не собираешься брать? — спросил Бофур, подбрасывая одну из монет в руке, каждый раз проверяя, что именно выпадает. Подбросил, проверил, подбросил, проверил — и так семь раз.

Бильбо хмыкнул и покачал головой, вместо этого достав свою трубку. Ему не очень-то хотелось брать клинок, который нашел для него Гэндальф, и он не знал, что будет делать с монетами, если возьмет их. Гномы избегали всех поселений, которые попадались им на пути, так что он все равно ничего не смог бы купить.

— Это плохая примета? — с любопытством спросил Бофур.

— Нет, не думаю, — сказал Бильбо, набивая трубку душистыми травами. А затем, зажав трубку зубами за мундштук, он достал огниво, чтобы зажечь ее. — Просто мне это ни к чему.

— Хм, — протянул Бофур, наблюдая, как он задумчиво раскуривает трубку. — Видимо, вы, хоббиты, не слишком-то нуждаетесь в деньгах.

Бильбо приподнял бровь, пыхтя трубкой и делая маленькие, быстрые вдохи, чтобы разогнать огонек. Успокаивающий привкус травы приятно прилип к его горлу, и он удовлетворенно вздохнул.

— В Шире мы почти не имеем дел с деньгами, это правда, — согласился он и выпустил дым. — В основном торговля ведется с помощью вещей, обмена еды на еду и так далее. Только в Великих Смиалах и вблизи поселений людей пользуются монетами для упрощения процесса.

— Понятно, понятно, — сказал Бофур, а затем посмотрел на направляющегося к ним Оина.

— Вот, — сказал Оин, протягивая руку. — Мы нашли его в сокровищнице и решили, что он тебе пригодится.

Бильбо моргнул и посмотрел на свою ладонь. Это был грецкий орех, немного запыленный и испачканный, но в остальном целый, скорлупа не разбита. Попыхивая трубкой, чтобы скрыть свое замешательство, Бильбо повертел его в руках, а затем посмотрел на гномов. Какое применение он мог найти для грецкого ореха?

Однако Оин смотрел на него очень серьезно, очень мрачно, поэтому Бильбо снова взглянул на орех, пытаясь разобраться, что, собственно, происходит.

— Хм, интересно, как он оказался в сокровищнице, — немного растерянно произнес он, вертя орех в руках.

— Может, нам оставить тебя? — спросил Бофур.

— Гм, — Бильбо посмотрел на Бофура, а потом перевел взгляд на Оина, совершенно не понимая, чего они от него ждут.

— Пойдем, дружище, — сказал Оин, хлопнув Бофура по плечу и оттащив его от Бильбо. — Глоин закапывает остатки, надо бы ему помочь.

Так Бильбо остался один, с зажатой в губах трубкой и орехом в руке, совершенно обескураженный всем происходящим.

Вскоре после того, как сокровища были зарыты и отмечены единственным круглым камнем на вершине тайника, гномы подхватили сделанные ранее маленькие золотые башенки, но, как заметил Бильбо, эти монеты они к остальным не добавили. Большинство гномов по какой-то причине положили их в сапоги. Может быть, чтобы спрятать — или чтобы они были ближе к земле? Кто знает.

Все-таки ритуалы гномов были очень увлекательными. А еще Бильбо был бы просто счастлив узнать, что именно, по их мнению, он должен был сделать с грецким орехом. В конце концов, он покачал головой, положил орех в карман и глубже затянулся трубкой. Он решил, что разберется с этим позже.

* * *

Ривенделл был удивительным, без сомнения, и даже превзошел все истории, которые когда-то слышал Бильбо. Его мать неоднократно бывала там в молодости и много рассказывала об этом месте, но, хотя она сама была прекрасной рассказчицей, реальность оказалась гораздо грандиознее, чем представлялось с ее слов.

Здесь было просто... так светло, так красиво. Все вокруг было невероятно изящным: и тропинки, и арочные коридоры, и внутренние дворики, и фонтаны, которых было очень много. Даже кровати, которые им предоставили на ночь, были прекрасны. Казалось, будто их изготовили из слоновой кости. В этом месте прямо-таки чувствовался возраст.

— Думаю, тебе здесь понравится, — заметил Нори, когда Бильбо устроился на каменных ступенях, ведущих в небольшой внутренний дворик, примыкающий к выделенным им комнатам. Рядом с их домом был собственный сад, от которого Бильбо был в полном восторге. Правда, он немного не дотягивал до хоббитского сада: там было слишком много травы и нежных цветов и маловато овощей, ягод и фруктов.

— Наверное, да, — ответил Бильбо, оглядывая сад с трубкой в руках. Гэндальф был занят важным разговором с эльфами, а Торин, Балин, Двалин и Глоин молча негодовали из-за того, что оказались гостями эльфов. Ему было все равно. — Здесь очень красиво.

— В определенной степени, да, — насмешливо сказал Нори и опустился на ступеньки рядом с ним. — Не против? — спросил он, доставая собственную трубку.

Бильбо рассеянно моргнул, затем пожал плечами и достал кисет с травами, протягивая его Нори, который на мгновение замер. Когда он принял его, на его лице появилось странное выражение.

— Я думал, хоббиты не делятся листьями, — заметил он, понюхав травы, прежде чем взять щепотку. — У меня и свой табак есть. Я просто спросил, не против ли ты, если я тоже закурю.

— Конечно, мы делимся листвой — было бы ужасно грубо отказать. И почему я должен возражать? Я сам курю, — сказал Бильбо, изогнув брови. — Я просто немного удивился, потому что был уверен, что гномам не очень-то нравится хоббитская трава, ведь раньше никто не просил попробовать.

— Но... ты же хоббит, — медленно произнес Нори, осторожно разжигая трубку огнивом. — Разве трава не является чем-то особенным для вашего народа?

— Наверное, в каком-то смысле так и есть, — пожал плечами Бильбо. Он хорошо знал, что ни одна другая раса, даже гномы, не курят столько, сколько хоббиты. Действительно, он курил втрое больше, чем все остальные в их отряде. Впрочем, никто особо не возражал.

Нори хмыкнул и медленно, задумчиво затянулся трубкой, а затем выдохнул клуб дыма.

— Что это такое? — спросил он, в его голосе смешались ужас и восхищение.

— Лист Долгой Долины — лучшее трубочное зелье из всех существующих, — ответил Бильбо, изогнув брови. — А ты что куришь?

— По большей части обычный табак, — сказал Нори, с удивлением посмотрев на свою трубку, а затем сделал еще одну небольшую осторожную затяжку. — Этот вкус действительно странный.

Бильбо недоуменно моргнул. Табак?

— Могу я взглянуть на твой кисет? — спросил он.

— Конечно, — кивнул Нори, передавая кожаный мешочек. Он откинулся назад и опять посмотрел на трубку. — Уже… уже закончилось?

— Нужно продолжать затягиваться, иначе и правда потухнет, — согласился Бильбо, вертя в руках мешочек Нори. — Все-таки это трубочное зелье. Оно тяжело горит. — Лист, который был у Нори, очень сильно отличался от листа Долгой Долины — он был темным, сморщенным и имел странный горьковатый аромат. Он пах как вещество, которое добавляли в Старого Тоби, чтобы тот лучше горел. — Табак, — пробормотал Бильбо. — Так вот как это называется.

— Хм, — хмыкнул Нори и закрыл глаза, непрерывно попыхивая трубкой. — Этот вкус... странный, но теперь, когда я привык к нему, он кажется довольно приятным. Думаю, мне нравится.

— Неплохо, не правда ли? Чистый лист без всяких добавок, — сказал Бильбо и протянул Нори мешочек с... табаком. Он покачал головой. — Прости, что не разделил его с тобой — все-таки предпочту свой лист.

— Я тебя не виню. Вкус ужасный, но мне нравится. Твой лист это ведь нечто особенное, м? — спросил Нори, повернувшись к Бильбо. Он слегка покачивался на месте. — Для церемоний и тому подобного?

— Что? — непонимающе спросил Бильбо, усмехнувшись.

— То есть я понимаю — в наши дни работа с камнями не является чем-то особенным и грандиозным, сейчас любой может ими заниматься, — сказал Нори. — Так что это не так уж странно. Но я не думал, что ты постоянно куришь церемониальный лист. Считал, что он для особых случаев.

— Лист — на все случаи жизни, — засмеялся Бильбо и покачал головой. — Церемонии. Ха. У хоббитов нет церемоний.

Нори кивнул, закрыл глаза и слегка улыбнулся, продолжая курить.

— Если честно, я сам мало что делаю. Изредка подбрасываю камень, но не пытаюсь извлечь из всего этого что-то особенное... Хм...

Бильбо настороженно наблюдал, как Нори сначала немного качнулся из стороны в сторону, а потом начал напевать себе под нос. Итак, гномы не курили настоящий лист и, судя по всему, плохо переносили его — несколько затяжек, и Нори уплыл в свой собственный мир. Лучше иметь это в виду на будущее, если кто-то захочет разделить с ним трубку.

Покачав головой, Бильбо перевел взгляд на сад и сделал еще одну затяжку. Ривенделл действительно был прекрасным местом. И хоть Бильбо не очень любил, когда вокруг все создавалось только ради эстетики — тут не было ни одного съедобного растения, — в Ривенделле все равно было очень красиво.

— Церемонии, — пробормотал Бильбо, покачав головой. — Гномы.

Позже он посадил орех, который раздобыл в пещере троллей, прямо посреди красивого сада. Может быть, эльфы просто уберут его оттуда, но... что ж. Кто знает, вдруг он оживет и из него что-то вырастет.

* * *

Их отряд продвигался медленно, но в конце концов, когда они перебрались через Туманные горы, а затем спустились с них на спинах орлов, Бильбо все понял. В основном он понял это потому, что в страшной суматохе потерял и кисет с листом, и трубку.

— Ты потерял свою трубку? — спросил Торин в доме Беорна, когда Бильбо печально похлопал по куртке и жилету, но ничего не нашел. — Может, подойдет одна из наших? Можешь взять мою, если понравится.

— Я не собираюсь брать твою трубку, Торин, не бери в голову, — Бильбо покачал головой и вздохнул. — Я могу обойтись и без нее, просто как-то неуютно, вот и все.

Торин покачал головой и достал свою собственную трубку, прочную и довольно угловатую, как и все гномьи вещи.

— Нет, возьми ее, — настаивал он. — Впереди еще много опасностей, и путь через Лихолесье может оказаться самым тяжелым этапом нашего путешествия. Нам пригодится вся наша удача.

— Удача? — спросил Бильбо. — Что?..

— Так не пойдет, — сказал Нори откуда-то сбоку, качая головой. — Бильбо курил церемониальный лист, а не табак. Даже с трубкой у нас нет подходящего листа.

Торин посмотрел на него, потом перевел взгляд на Бильбо. На его лице отразились одновременно удивление и разочарование.

— Церемониальный лист, правда?

— Ну вот, опять, — вздохнул Бильбо. — Это был лист Долгой Долины, очень тонкий и очень чистый, да, но не такой уж особенный — это самая популярная трава в Шире, — сказал он, покачав головой. — Да это и не важно. Он все равно уже заканчивался, мне хватило бы еще на несколько дней. Так что можно считать, что он просто закончился раньше.

Торин выглядел еще более расстроенным и встревоженным, как и все гномы. Бильбо слышал, как Оин спрашивал Нори, действительно ли это был церемониальный лист, и откуда он знает — и признание Нори в том, что Бильбо поделился частью листа, заставило многих удивленно поднять брови. Бильбо не был до конца уверен, но ему показалось, что другие гномы почему-то смотрели на Нори с удивлением и завистью.

— Неужели табак совсем бесполезен? — спросил Торин, теперь хмурясь от беспокойства. — Даже для капли удачи?

Бильбо открыл было рот, чтобы сказать, что трубочное зелье вовсе не является источником удачи — не считая того, что удача состоит в том, что у человека вообще есть что покурить. Но прежде чем он успел это сделать, Гэндальф шагнул ближе.

— У меня есть немного, — сказал он и достал из-под плаща матерчатый мешочек.

Бильбо уставился на него, не до конца понимая, удивляться ли ему, благодарить Гэндальфа или тревожиться. Это была полная пачка листов, переплетенная и плотно упакованная. Судя по виду — свежая, нераспечатанная пачка. Чувствуя себя немного странно под взглядами всех гномов, Бильбо взял пачку листьев и повертел в руках. Он заметил, что на упаковке было клеймо с печатью Длинной Долины.

Они все, даже Гэндальф, казалось, ожидали этого, поэтому Бильбо немного неловко взял щепотку и набил ею трубку Торина. Затем, когда все смотрели на него так, будто это было какое-то грандиозное шоу или настоящее зрелище со зрителями, Бильбо зажег трубку огнивом и пыхнул.

— Ну как? — требовательно спросил Торин.

Трубка была больше, чем ему хотелось бы, мундштук короче, а поток воздуха оказался намного стремительнее и сильнее, чем он предпочитал. Сделана она была, как предположил Бильбо, для табака, а не для трубочного зелья, которому требовался постоянный поток воздуха.

— Чудесно, — сказал Бильбо, потому что лист, по крайней мере, был хорош.

Гномы, как один, сразу расслабились. Все это было полным абсурдом, но, похоже, они чувствовали себя лучше, когда он курил, так что...

Когда гномы начали готовиться к ночи, Бильбо бросил на Гэндальфа испытующий взгляд.

— Счастливый хоббит, курящий трубочное зелье, приносит удачу, — сказал Гэндальф с лукавой улыбкой.

— Вот оно что, — отозвался Бильбо, слегка нахмурившись. У него были кое-какие подозрения по поводу всего этого, но он так и не решил для себя, что ему нужно делать или думать на этот счет. — Просто из любопытства, — сказал Бильбо, взглянув на Гендальфа. — Молюсь ли я при этом каким-то конкретным Валар? Не Махалу, это уж точно.

— Нет, конечно же, нет. Ты, несомненно, молишься Йаванне, — сказал Гэндальф, доставая трубку и усмехаясь. — Разве ты не знаешь, что хоббиты — самые великие и набожные поклонники Зеленой Леди из всех, что когда-либо существовали? Все это знают.

Бильбо с недоверием посмотрел на него, а затем на гномов, которые суетились вокруг, планируя дальнейшее путешествие. Судя по всему, они были очень довольны тем, что он снова курит.

— Хм.

На следующее утро, прежде чем они покинули дом Беорна, Бильбо позаботился о том, чтобы его кто-нибудь увидел, когда он подобрал желудь в саду. В итоге его заметили Оин, Бомбур и Двалин. Оин одобрительно кивнул, когда Бильбо осмотрел желудь и спрятал его в карман. Гномы оказались странными существами со своими ритуалами, и раз уж это давало им ощущение спокойствия...

* * *

— Я тут подумал, — обратился Бильбо к Дори, которому было ужасно тяжело в эльфийской тюрьме и явно нужно было отвлечься. — Что гномы думают о Йаванне?

Дори вышагивал вдоль камеры, нервно теребя ухоженные усы.

— Это Зеленая Леди, очевидно, — рассеянно сказал он. — Жена Махала и хозяйка всего зеленого и тому подобного. Я не ученый, конечно, но это знают все.

— Наверное, да, — согласился Бильбо, прислонившись к дверной раме камеры. Он наблюдал за Дори и одновременно посматривал в сторону коридора снаружи, на случай, если появится охранник. — Это все?

Дори остановился, бросил на него короткий взгляд, а потом продолжил мерить шагами камеру.

— Разве ты не должен знать о Зеленой Леди больше, чем я? — спросил он раздраженно.

— Может быть, — ответил Бильбо. — Но я хочу знать, что думаешь ты.

Какое-то время Дори молчал.

— Я люблю чай и вино, — признался он. — Иногда я думаю, что мне, может быть, стоит поблагодарить ее, ведь все это благодаря ее творениям: чайные листья, виноград и вина. Я никогда этого не делаю, потому что Махал — мой создатель, но Махал женился на ней, она — его жена… — он нахмурился и посмотрел на Бильбо, добавив: — Ты считаешь, это святотатство?

— Что именно: почитание или непочитание? — спросил Бильбо, достав трубку. Трубку Торина, если точнее. Она была слишком большой и тяжело лежала в руке, и он все еще не мог смириться с тем, что чашка имела форму коробки. — Если честно, то я думаю, что и так, и так вполне нормально. Главное — это намерение, сделал ты что-то для этого, нет, или же просто подумал.

— Правда? — спросила Дори, взглянув на него. — Но ты никогда не перестаешь воздавать ей должное. Ты всегда сжигаешь листву.

— Наверное, так оно и есть, — вздохнул Бильбо. Он не совсем понимал, что именно в курении трубки они считали ритуальным. Акт сжигания чего-то, что раньше было зеленым листом, частью живого растения, творения Йаванны? Скорее, всё выглядело как раз наоборот, ведь уделом Валар было выращивание зелени.

Он более или менее понимал, почему все считают, что хоббиты поклоняются Йаванне — ведь Шир был очень зеленым, и хоббиты все время что-то сажали, возделывали и выращивали. Это, по мнению Бильбо, имело определенный смысл: посадка и выращивание растений могли быть чем-то сродни поклонению Йаванне. Но как сюда вписывался акт сжигания листвы — поглощение и уничтожение того, что когда-то было зеленым?

— Сжигание листьев — это все-таки что-то заурядное, — сказал Бильбо, довольно неловко. — Зачастую это общественное занятие. И это доставляет удовольствие. Большинство делает это просто потому, что им это нравится, никакого символизма в этом нет.

— Вы делаете это на удачу, — многозначительно сказал Дори. — Жертвуете церемониальный лист для получения благословения Йаванны, да? А Нори сказал, что лист особенный — может вызывать видения.

— Нет, лист недостаточно силен для видений, для этого нужны определенные грибы, — немного тоскливо сказал Бильбо — он уже много лет не пробовал их. Он покачал головой. — Но все же не надо устраивать пышных церемоний. Полагаю, главное — это сама мысль. Так что если ты хочешь быть благодарным Йаванне за чай или табак, или, скажем, виноград, который пошел на изготовление твоего вина, то будь благодарен. Думаю, этого будет достаточно.

Бильбо на мгновение замолчал. Он обошел весь дворец Трандуила, осмотрел каждый угол и каждый потайной ход в поисках пути к бегству, и при словах о вине что-то мелькнуло в его голове. О винных бочках, если точнее. Хм, а это мысль.

* * *

Оказалось, что не только гномы считали хоббитов служителями Йаванны — даже люди Озерного города разделяли это мнение. Пока Торина и других гномов угощали вином и обедом в Большом зале, Бильбо был занят другими людьми, потому что в тот самый момент, когда жители узнали, что Бильбо — хоббит, они попросили его благословения для своих скудных посевов и немногочисленных теплиц.

— Здесь почти ничего не растет, — сказала одна из старушек Озерного города, когда Бильбо завели в маленькую неуклюжую оранжерею, заставленную по большей части треснувшими цветочными горшками. Там росли сладкий перец, помидоры, горох и много что еще, но все растения выглядели откровенно плохо. — Тут так холодно, да и почва у нас совсем неважная — дракон все сжег, и половина земли превратилась в пепел. Если вы можете что-нибудь сделать...

Бильбо растерянно моргнул, когда его оставили наедине с маленькой беспорядочной оранжереей. Все было сделано на скорую руку: грубые стены и стеклянный потолок, собранный, судя по всему, из старых окон. Все это — ни место, ни растения — было не слишком красивым. И Бильбо не имел ни малейшего представления о том, что с этим делать.

В конце концов он достал трубку Торина, раскурил ее и стал с любопытством осматривать горшки. Действительно, в земле, которую они использовали, было слишком много золы, но это было не так уж плохо — в основном проблема заключалась в том, что все было чересчур мокрым, буквально насквозь. Большинство растений тонули в своих горшках, их корням не хватало воздуха.

Ему не очень-то хотелось присоединяться к Торину и остальным, которых приютил довольно неприятный бургомистр Озерного города, поэтому Бильбо засучил рукава и принялся помогать бедным растениям всем, чем мог. В основном он вынимал их из горшков, добавлял на дно несколько черепков и камней, а затем ставил растения обратно, чтобы создать для бедняжек что-то вроде дренажной системы, но кроме этого он мало что мог сделать.

Он с грустью подумал о том, что если когда-нибудь получит благословение Йаванны, то с большим удовольствием отдаст часть этим бедным помидорам. Он скорее бы умер, чем стал выращивал такие жалкие, зачахшие растения.

Эта теплица была не единственной, которую он посетил в тот вечер, — он побывал и в нескольких других, ухаживая не только за фруктами, ягодами и тому подобным, но и за горшками с засохшими травами, а также за горшком, в котором одна маленькая девочка пыталась вырастить морковь. С помощью ее родителей Бильбо соорудил для нее подходящую кадку и рассказал ей, как правильно и не слишком обильно поливать морковь и как уберечь ее от насекомых.

К тому времени, когда он вернулся к гномам, под ногтями у него была темная полоса грязи, и он чувствовал себя так, словно... словно он сделал что-то хорошее и, может быть, даже совершенно особенное.

— Ну? — спросил Балин, придвигаясь к нему. — Как все прошло?

— Здесь почти ничего толком не растет, но то, что все-таки вырастает, достаточно живучее, — пожал плечами Бильбо и снова достал трубку Торина. Он чувствовал, что это повод покурить на удачу. — Они хорошие люди. Измученные и немного грустные, но добрые.

— Хм, — сказал Балин, наблюдая за ним. — Если мы когда-нибудь завладеем горой и Дракон будет убит, нам нужно будет отстроить здесь фермы. А также разбить сады и огороды. И, думаю, никто не будет возражать, если здесь снова вырастут великие леса.

Прозвучало это многозначительно, и Бильбо приподнял бровь.

— Пожалуй, да, — сказал он.

Удовлетворенно кивнув, Балин направился к остальным. Бильбо посмотрел ему вслед и медленно вдохнул через трубку Торина.

Кажется, их путешествие приближалось к концу?

* * *

Они взяли гору, но не слишком счастливо. Озерный город и его маленькие теплицы горели, а Бильбо наблюдал за всем этим издалека, беспомощный и потерянный. Смауг Ужасный взмыл в воздух и упал, убитый, а в горе Торин погрузился в безумие и жажду золота. Все это было ужасно, совершенно ужасно.

Бильбо сидел в стороне, разглядывая трубку в своей руке. Она была, как и подобает трубке Торина Дубощита, вырезана из дуба, старого, очень старого дуба, окаменевшего и закаленного временем. Кто знает, как давно она была сделана — дерево было отполировано временем. Она все еще была слишком короткой, мундштук — слишком толстым, поток воздуха — слишком быстрым. Но Бильбо уже успел к ней привыкнуть. Он привык ко всему мистическому символизму, который она каким-то образом несла в себе.

Поглядывая на Торина, который надевал украшенную золотом кольчугу, Бильбо медленно набил трубку листом. У него еще много осталось — мешочек Гэндальфа оказался почти бездонным, хотя он уже давно должен был иссякнуть. Он положил гораздо больше, чем обычно, столько, сколько мог выкурить, а потом встал.

— Глоин, — позвал Бильбо, — прикури, пожалуйста.

Это привлекло внимание остальных гномов, некоторые из них отвели глаза от золота. Пальцы Глоина дернулись к мешочку, где он носил инструменты для разведения огня. Обменявшись с Балином серьезным, мрачным взглядом, он достал свое особое, украшенное рунами, огниво и подошел к Бильбо.

Трубочное зелье легко загорелось от первой же искры — это явно был счастливый знак, — и Бильбо быстро поднес трубку к губам, сделав несколько небольших затяжек, чтобы как следует разжечь сочный лист. Затем он еще раз глубоко вдохнул через дубовую трубку и подошел к Торину, который был так увлечен золотом, что даже не заметил, как совершился этот маленький ритуал.

Впервые по-настоящему молясь о милости и благословении Йаванны, Бильбо предстал перед Королем под Горой и выпустил клуб дыма прямо ему в лицо.