Не теряйте веры. Спокойной ночи. (джен)

«Просим прощения за временное отсутствие в эфире. Это было связано с участившимися визитами в наши края очаровательных Пожирателей смерти…" — голос ровный. Он улыбается, и это слышно, слышно сквозь все бесконечные мили, пролегшие между ним и слушателями, сквозь треск помех, шипение старых радиоприемников. Его улыбка и бодрый легкомысленный голос добираются сейчас до тех, кому это больше всего нужно. Кто сказал, что ему не страшно? Но кто расскажет об этом? И знаете, что? Оно того стоит.

Он улыбается и тонет в глазах сидящих вокруг людей. Кингсли, Римус, Фред, Джордж. Время расплавило разницу в возрасте и мировоззрениях, и абсолютно не важно сейчас, какой у тебя за плечами опыт и сколько лет ты провел в школе. Важно лишь одно — сейчас ты здесь.

Ли крепче сжимает микрофон. Иногда это напоминает прошлую, довоенную жизнь, когда он комментировал квиддичные матчи. То же ощущение полета, драйв прямого эфира, когда кожей чувствуешь замершее внимание аудитории. Сидеть бы ему сейчас спортивным комментатором где-нибудь в Австралии, ведь приглашали. А вместо этого они не могут позволить себе задержаться на одном месте и пару ночей подряд. Ли забыл, когда последний раз разбирал рюкзак, спал на кровати. Но оно того стоит.

Он мог бы каждое утро пить свой кофе в любимом кафе, и официант, элегантно изогнувшись, тихо спрашивал бы:

— Вам как обычно?

И приносил дымящуюся утреннюю бодрость в белоснежной чашке с тонкими стенками. Когда он последний раз пил кофе? Лучше спросить, когда он последний раз ел. Прошлый настоящий ужин с горячей тушеной курицей и за настоящим столом был прерван охранными чарами. Поблизости аппарировали очаровательные друзья в белых масках, так что курицу, как ни жаль, пришлось оставить им. Как он сокрушался, что не подсыпал туда какого-нибудь яда.

Сегодня у него с утра в животе ломоть холодного хлеба, сдобренный свежим луком. Не густо. Но оно того стоит.

Жесткие пряди стоящих дыбом давно не мытых волос падают на лоб. Он упрямо отбрасывает их и, покрепче сжав микрофон, говорит:

— К огромному сожалению, мы должны сообщить нашим слушателям о гибели Теда Тонкса и Дирка Крессвелла.

Сколько их погибло? Найденных и оплаканных, безымянных и потерянных? Сколько еще погибнет в этой бесконечной борьбе? Как невыразимо больно их родным и близким. Как сиротеет мир без этих ребят. Он сглатывает горький комок в горле и поднимает лицо чуть выше. Хвала Мерлину, радиослушатели не видят сейчас слез, тонкими струйками сбегающих из уголков его глаз. Но голос спокоен. Дыхание ровно. Потому что — знаете, что? Оно того стоит.

Риск и боль, потери и смерти. Если встречаешь зло, нечего с ним раскланиваться. Иногда в жизни приходится принять бой. Так было у прошлого поколения, у тех, кто жил во времена Первой магической. Так случилось и сейчас. И оно того стоит.

— Если Дин нас сейчас слышит, или если у кого-нибудь есть о нём известия…

Голос ровный, спокойный. Сейчас это его война. Ли не может разоружить бесконечные отряды егерей. Как не может найти и приложить от всей души безносого урода. Единственное, что он сейчас может — это говорить бодрым голосом. Говорить с людьми, которым, возможно, сейчас гораздо хуже. И уж точно гораздо страшнее. Говорить и надеяться, что его кто-то слышит. Что не перевелись еще отважные честные волшебники, терпеливо выискивающие в дебрях продажных эфиров Поттеровский Дозор.

Хорошо бы Дин был сейчас жив. Ли на минуту закрывает глаза, изо всех сил стремясь представить себе Дина, живого и невредимого. Ему почему-то кажется, что если он это сделает — Дин и вправду будет жив. Глупые суеверия. Почему-то в темные времена начинаешь верить вот в такие мелочи. Но оно того стоит.

— Дорогие радиослушатели, я приглашаю вас вместе с нами провести минуту молчания в память…

Минута, чтобы перевести дух. Чтобы набрать побольше воздуха в ослабевшие легкие. Чтобы выгнать из головы мысли о том, кто еще прямо сейчас может оказаться в этом списке. Радиокомментатор в прямом эфире — это жонглер горящими факелами — ни на секунду нельзя ослабить внимание, нельзя упустить ритм и напор эфира. Там, на неведомом далеком конце, его слушают люди. Единицы ли, десятки или сотни — не суть. Важно, что они живые. Усталые и испуганные, убитые горем или отчаявшиеся. И пара десятков минут эфира дает им немного света. Как там говорил Дамблдор? Счастье можно найти даже в самые тёмные времена, если не забывать обращаться к свету. Если вообще не забывать, что он есть, этот свет. Если находить его глубоко закопанным в собственной душе.

Сейчас он, Ли, сквозь призрачный ненадежный эфир магического радио может передать людям капельку веры. И если этой веры накопится очень много — они обязательно победят. Как бы ни был силен безносый ублюдок. Дожили, теперь и по имени его не назовешь. Ли кривится. И тут же выпрямляется опять. Минута молчания прошла, и зрителям на самом деле очень слышно, насколько расправлена диафрагма говорящего. Дышать надо полной грудью, любить всем сердцем, жить — сегодняшним днем, верить — до победы. Оно того стоит.

Дальше уже легче. Дальше идут разговоры. Всю тяжесть эфира и неотступного внимания невидимых слушателей можно разделить с остальными.

— А теперь я обращаюсь к нашему постоянному участнику Равелину…

Кингсли молодец. Ли благодарен судьбе, что довелось с ним работать — вот так, плечом к плечу. Серьезный, спокойный. Без паники, но и без излишнего энтузиазма и оголтелого оптимизма. Он привык смотреть правде в глаза. Какой бы она ни была.

— Если мы всё-таки выкарабкаемся из этой заварушки, я буду голосовать за тебя на выборах министра магии…

Да, сейчас это больше похоже на шутку. Несбыточные мечты — где Кингсли и кто у нас министр магии? А все же, Мерлиновы кальсоны, почему бы и не помечтать? «Дерзай, мальчишка Ли, дерзай», — говорила бабушка и отпускала гулять допоздна. Там, в шумной ватаге малышни, Ли встретил свой первый магический выброс, превратив шелуху от орехов в разноцветный шумный фейерверк. Бабушка, которая все видела, как обычно, потом сказала, что очень им гордится. Почему-то Ли кажется, что бабушка одобрила бы его и сейчас. Ведь оно того стоит.

Эфир идет своим чередом. Место Кингсли занимает сдержанный и верный Люпин, на смену ему приходят близнецы. Теперь за зрителей можно не переживать, эти ребята и мертвого рассмешат.

— В жизни не думал, что могу сказать такое, и всё-таки: безопасность прежде всего!

Ли ошалело слушает. Да, да, какие времена, такие и наставления. Но ему все же приходится протереть глаза, чтобы убедиться, что это и вправду Фред. Но он прав, тысячу раз прав. Оно и правда того стоит.

Ли беззвучно хлопает Фреда по плечу, округляя глаза, всем своим видом говоря: «Ну, ты и даешь, старик!» Набирает побольше воздуха в легкие. Последние фразы — всегда самые ответственные.

— Мы не знаем, когда удастся снова выйти в эфир, но не сомневайтесь — мы обязательно вернёмся. Крутите ручки! Пароль следующего выпуска — "Грозный Глаз". Берегите друг друга! Не теряйте веры! Спокойной ночи.

* * *

Месяцы пронеслись как секунды. Обжег руку волшебный галлеон. Хмурый, отчаянный Хогвартс встретил своих учеников, внезапно ставших защитниками. Спина к спине, плечо к плечу. Верь, мальчишка, оно того стоит.

Не загадывая о завтрашнем дне, не мечтая даже о тихой ночи. Глаза в глаза, пока еще послушна рука, и заклятия вылетают одно за другим. Оно того стоит.

В узком, освещенном вспышками проклятий коридоре сразу после взрыва, за секунду до того, как падает стена, Фред смотрит на них и успевает улыбнуться. Подмигнуть. «Берегите друг друга! Не теряйте веры! Оно того стоит».