Время (джен)

Когда он был маленьким, время все еще казалось ему другом.

У Фая остались лишь смутные воспоминания о той жизни, которая была до проклятия. Он помнит, как лежал, свернувшись в клубок, у потрескивающего камина, а его брат ютился рядом с ним, и они оба лакомились печеными яблоками, стащенными из кухни. Помнит, как они вместе лежали в кровати, а их окружало множество роскошных одеял и подушек; темно-синие глаза Юи скрывались под густыми изогнутыми ресницами, а сам он едва ли не тыкался в него носом. Фаю казалось тогда, что он смотрит в зеркало. Мама улыбалась им, ее блестящие светлые волосы падали ей на хрупкие плечи, а голубые глаза сияли, когда она смотрела на своих детей, поднимала их на руки и крепко прижимала к себе.

— Вы двое особенные, — шептала она. — Вы мое счастье.

Фай помнит, как приходит высокий, осунувшийся с возрастом жрец, облаченный в церемониальные алые одежды из бархата. Он помнит, как цвет спадает с материнского лица, а она сама лежит в постели с закрытыми глазами и больше уже не дышит. Лицо их отца, короля, скрытое бородой, искажается от горя. Придворные переговариваются вполголоса, и жрец, держась в стороне ото всех, рассматривает их пронзительными темными глазами.

— Они прокляты, — бормочет жрец. — Проклятые близнецы навлекут беду на нас всех.

Фай видит, как плакальщики рыдают и разрывают на себе одежду, стоя у постели матери, и ничего не понимает. Пусть Юи старше всего на несколько минут, но все же он лучше чувствует угрозу, которая сгущается в воздухе, пропитанным ладаном. Юи крепче обнимает его и притягивает к себе. Фай сжимает руку брата и, широко раскрывая глаза, слушает, как жрец напевно произносит знакомые слова ритуала благословения.

«Да будет благословенна эта возлюбленная душа, уходящая в вечную обитель,

Да будет благословен супруг ее, который отправится вслед за ней, когда придет его время,

Да будут благословенны ее потомки, дарующие ей новую жизнь,

Да будем благословенны мы все, жаждущие последовать вслед за ней».

— Юи? — шепчет Фай.

Юи жестом приказывает ему помолчать и бросает взгляд на отца, который стоит у кровати, сгорбившись и опустив плечи. Он не двигается, даже когда плакальщицы замолкают и сквозь толпу медленно протискивается жрец: он собирается натереть тело маслами и произнести молитвы, которые позволят душе их матери стремительно вознестись туда, где царит вечное лето.

— Юи, — повторяет Фай, на этот раз чуть громче.

Брат качает головой и прикладывает палец к губам. Некоторые придворные тихо переговариваются, жалея бедных принцев, которые пока еще слишком малы и не могут понять, что им больше не увидеть мать. Они шепчут и не хотят, чтобы дети их услышали, но Фай этого не понимает. Он прекрасно знает, что такое смерть. Он слышал, как жрецы говорили о душе, которая должна отделиться от тела и тем самым обрести благодать в загробном мире. Фаю известно, что душа матери навеки покинула их, а значит, она сама уже не очнется. Когда мама болела, Фай чувствовал, как угасала ее жизненная сила. Еще до того как лекари, печально качая головами, покинули место у королевской постели, он понял, что свет, живущий внутри матери, постепенно гаснет и скоро пропадет совсем. Но теперь Фай не понимает совсем другого: почему брат так печален, а отец даже головы не поворачивает в их сторону?

— Юи, — снова произносит Фай, на этот раз перекрывая надтреснутый голос жреца, который продолжает напевные молитвы.

Их отец наконец шевелится и, кажется, начинает приходить в себя. Он оглядывается, и взгляд у него, словно у путника, который заплутал и никак не может найти дорогу обратно. Фай вцепляется в руку брата, Юи же явно обескуражен. В его глазах появляется незнакомый огонек, и Фая это пугает.

— Юи, почему… — начинает было он, но тут жрец оборачивается и прерывает песнопения.

Толпа хранит гробовое молчание.

— Близнецы, — говорит жрец, указывая на детей скрюченным пальцем.

Юи напрягается, и Фай крепче стискивает его руку.

— Во всем виноваты близнецы. Это они навлекли болезнь на королеву.

Отец снова шевелится.

— Достаточно, — тихо говорит он.

— Они прокляты, — продолжает жрец, не обращая на короля внимания.

Его дрожащий голос неожиданно становится громче.

— Близнецы с голубыми глазами, колдовскими глазами, прокляты. Они навлекли на королеву болезнь и принесут еще больше бед стране; люди будут страдать…

— Достаточно! — резко повторяет король. — Я уже говорил, что не хочу ничего слышать об этом твоем пророчестве. — Его голос прерывается. — Моя жена умерла. Королевству довольно и тех страданий, которые уже произошли. Не упоминай больше все эти свои предсказания, жрец.

В толпе беспокойно перешептываются. Жрец поднимается, цепляясь искривленной и сморщенной рукой за скипетр. Такие вещи принадлежат людям из рода бессмертных.

— Горе ослепляет вас, не давая увидеть правду, мой король, — говорит он.

Его мутные глаза быстро осматривают толпу, пока не натыкаются на детей, съежившихся в углу. Искореженные пальцы жреца судорожно стискивают скипетр.

— Я сейчас передаю вам предупреждение богов, как сделал и тогда, когда ваша жена родила из чрева проклятых. Магия, которая покоится в них, слишком могущественна. Она опустошит всю страну и погубит народ, если вы ничего не предпримете. Я говорю от имени богов! — вскрикивает он, на этот раз обращаясь ко всей толпе, а не только к королю. — Близнецы прокляты! Если проклятие не разрушить, земля сгниет, люди умрут, а король погибнет! Верните их в небытие, из которого они явились, и проклятие нас не затронет! Но… — он поднимает скрюченный палец и указывает им в толпу, — если близнецам позволят вырасти, исчезнет как страна, так и все остальные люди вместе ней. Внемлите моему голосу! Повинуйтесь воле богов!

— Достаточно! — произносит король, но голосу его недостает уверенности.

В толпе начинают переговариваться громче, и Юи крепко сжимает руку Фая.

— Идем, Фай, — настойчиво шепчет он и тянет брата за собой, протискиваясь с ним через толпу.

Они уже уходят, но Фай слышит следующие слова жреца.

— Королева погибла не от болезни, милорд! Душевные мучения истощили ее и забрали у нее жизнь!

— Тихо! — гремит голос короля, и толпа замолкает.

Но это подобно затишью перед бурей.

* * *

У Фая кружится голова.

— Это правда? — спрашивает он, как только двустворчатые двери закрываются за ними. — Жрец сказал правду? Мы и в самом деле прокляты? Папа умрет, как и мама? И мы тоже умрем?

— Тише, — велит ему Юи и по-прежнему тянет его за собой.

Фай спешит, чтобы не отстать от быстрых шагов брата.

— Это правда? — запыхавшись, настойчиво повторяет он. — Мы действительно прокляты?

Юи замедляет шаг.

— Конечно нет, — говорит он, и в его тонком голосе слышна уверенность, которой не доставало их отцу. — Я уж точно не проклят. Да и ты тоже.

— А как же пророчество? — Фай высвобождает руку и поворачивается к брату, широко раскрывая темно-синие глаза. — Отец сказал, что есть какое-то пророчество.

Юи колеблется. Всего лишь на мгновение появляется искорка сомнения в его взгляде, но этого достаточно. У Фая сжимается сердце.

— Что это за пророчество? — тихо спрашивает он. — Пожалуйста, Юи. Я хочу все знать. Я хочу знать, почему умерла мама.

Юи крепко сжимает губы.

— Хорошо, — наконец неохотно говорит он и тянет Фая за руку. — Пойдем со мной. Я не хочу, чтобы нас подслушали.

— Ладно, — соглашается Фай и идет вслед за братом по широкой мраморной лестнице, мимо резных деревянных дверей, ведущих в комнату родителей, а потом по извилистому коридору. Они не останавливаются даже у собственной спальни и крыла с боковой стороны, где спят слуги. Фай открывает рот, чтобы спросить, куда они идут, но Юи лишь прикладывает палец к губам и тянет брата за собой. Ноги Фая, обутые в бархатные туфли, уже начинают побаливать, когда Юи наконец проходит вместе с ним по узенькой винтовой лестнице. Они оказываются в небольшом коридоре. Пол там покрыт густым слоем грязи, и пылинки кружатся в тусклом свете, проникающем через длинные узкие окна в каменной стене.

— Где мы? — спрашивает Фай и морщится, чувствуя, как вздымаются облака пыли под ногами.

Он чихает, и этот звук глухо отдается от грязных стен. Юи наконец замедляет шаг.

— Думаю, раньше, когда в замке было больше людей, здесь жили слуги.

Его лицо сияет.

— А ты знаешь, Фай, что давным-давно, когда на замок нападали, сюда приходили все жители страны? Мне учитель об этом рассказывал. Он сказал, что много лет назад во дворец наведывалось множество людей, которые надеялись на защиту королевской семьи.

Фай снова чихает.

— Но они уже не приходят, — говорит он.

По правде говоря, его больше беспокоит пыль, которая забивается в нос, чем очередной урок истории.

— Нет, — признает Юи. — Но раньше было именно так. Поэтому в замке до сих пор очень много пустых комнат.

— Вот оно что.

Фай смотрит под ноги и замечает, как крошечные пылинки липнут к носкам туфель.

— Так что там с пророчеством?

Юи снова становится серьезным. Он садится на пол, не обращая внимания на грязь, и крепко прижимает ноги к груди. Фай садится рядом так, что их плечи касаются друг друга.

— Об этом мне рассказал наш учитель, — медленно и задумчиво говорит Юи.

Фай чуть дергается. Ему это не нравится.

— Да нет, не на уроке! — возражает Юи. — Это уже после занятий было. Ты опять заснул в библиотеке, а я вернулся, потому что забыл свиток. Учитель Тоёши как раз собирался уходить. — Он немного отодвигается. — До этого я ходил в кухню за печеными яблоками и слышал разговоры слуг. Умер один из сыновей кухарки, и она говорила, что это все из-за проклятия. Из-за нас, — тихо произносит Юи. — Поэтому я и начал расспрашивать учителя Тоёши. Мне просто хотелось знать правду, — быстро и неожиданно сбивчиво говорит он. — Потому что во всех историях, которые нам рассказывали, были пророчества, которые предрекали рождение героев. Я подумал, что, возможно, здесь то же самое. Да, все говорят, что близнецы прокляты, но, может быть, перед нами, наоборот, лежит великое предназначение.

Юи крепче прижимает к себе колени.

— Поэтому я и задал этот вопрос учителю Тоёши. Сначала он отказывался отвечать. Мол, король не хочет, чтобы мы что-то знали. Но я продолжал спрашивать, и наконец учитель заставил меня пообещать, что я никому об этом не расскажу.

— Даже мне? — немного сердито перебивает Фай.

Юи краснеет.

— Прости, — извиняется он. — Мне, правда, очень жаль, Фай. Да, мы должны были поговорить об этом, но я не хотел тебя волновать.

Юи оборачивается к брату, серьезно глядя на него, и тот пожимает плечами. Фаю почему-то немного радостно оттого, что на него так смотрят, но он тут же подавляет это чувство.

— Все хорошо, — говорит Фай, выпрямляясь и обнимая брата за шею. — Все в порядке, Юи.

Юи обнимает Фая в ответ так крепко, что у того перехватывает дыхание.

— Вот так учитель Тоёши и рассказал мне о пророчестве, — тихо говорит Юи. — «Остерегайся, о король из королевского рода. Сегодняшний вечер тебе принес великую радость, но завтра ты обретешь большую печаль. Сыновья, которых породила твоя королева, несут в себе ужасное проклятие. Они с рождения обладают великой силой, но сила эта навлечет ужасные беды. Проклятие ляжет на всю страну. О горе, горе проклятым близнецам, ибо своим рождением они положат всему конец».

Юи замолкает. Фай слушает, как слова глухо разносятся в тишине, и ждет продолжения. Не может ведь все закончиться так. Но брат молчит и только смотрит на запыленные камни перед ними, а глаза его тревожно блестят.

— Это ведь не правда? — наконец спрашивает Фай. — Это ведь не может быть правдой, Юи?

Юи шевелится.

— Конечно нет, — говорит он, обнимая младшего брата за плечи. — Конечно, это не правда. Жрец уже тогда был старым и нес всякую ерунду. К тому же, — добавляет Юи, — отец не верит в пророчество. Я сам слышал, как он об этом говорил.

— Но жрец сказал, что мама покончила с собой, — очень тихо произносит Фай. — Это правда?

Юи быстро отводит взгляд. Он помнит тьму, нависшую над матерью, и грозовую тучу, которая понемногу гасила свет, озаряющий ее изнутри. Помнит, как она прекратила говорить ему, что пророчество лживо. Каждый раз, когда появлялся очередной посланец с новостями о засухе или голоде, на ее изможденных чертах лица все сильнее и сильнее прорезались морщины. В конце концов мама совсем замолчала, только смотрела на них печальными синими глазами. Юи помнит, как она не обращала внимания на Фая, когда тот хватался за ее длинное платье и звал мать по имени, не понимая, почему она больше не обращает на них внимания. Но говорит Юи лишь одно:

— Конечно нет.

Он прижимается к стене, все еще успокаивающе обнимая брата за худенькие плечи.

— Конечно, это не правда. Мама любила нас.

Слова явно фальшивые, и они отдаются от стен каменной комнаты. На этот раз Юи и сам понимает, что его голосу недостает неуверенности. Но Фай только кивает.

— Угу, — бормочет он, прижимаясь к брату и кладя голову ему на плечо. — Тогда хорошо.

* * *

Три месяца спустя король умирает от загадочной болезни, и начинают ходить разные слухи.

«Проклятые близнецы… пророчество».

«Говорят, королева покончила с собой».

«Голод длится уже пять лет… по слухам, всё это началось с рождением близнецов».

«Вот уже три года моя семья голодает. Сколько еще это продлится?»

«Вот и король умер. А как же принцы? Они словно и не подвержены никакой болезни».

«Говорят, близнецы обладают огромной магической силой, такой же, как и старый император. Почему они тогда не остановят бедствие? Почему не победят засуху?»

«…возможно, они этому причина. Возможно, пророчество правдиво. Возможно, близнецы и в самом деле прокляты».

На трон восходит брат их отца, а близнецам не разрешают даже явиться на коронацию. В это время слухи ширятся, как лесной пожар, и люди шепчутся о том, что новый король также боится проклятия. Теперь, когда принцы проходят мимо, слуги при виде их делают знаки, защищающие от злых сил. Юи крепко держится за руку Фая.

К тому времени как проходит праздник луны, засуха длится уже шесть лет, голод — пять. От поветрия погибло восемь деревень; в живых никого не осталось. Кости умерших крестьян теперь лежат под холодным зимним солнцем и гниют, а король созывает совет.

Юи стоит за дверями зала и слушает. Фай дремлет, распростершись рядом на холодном каменном полу. В конце концов, уже пробила полночь. Юи вообще-то не хотел приводить брата с собой, но и оставлять его одного в спальне поостерегся. Изнутри доносятся громкие голоса.

— …дурной знак. Когда они родились и жрец произнес пророчество, я знал, что он был прав. Близнецы действительно прокляты.

Как быстро их начали называть просто близнецами, словно бы отказывая им в праве быть людьми.

— Их сила растет. Я общался с одним из придворных волшебников, и он говорит следующее: пусть близнецы еще очень юны, но, объединив свои силы, они смогут сравниться со старым императором. Если их оставить в живых, они превзойдут и вас, Ваше величество.

Время от времени Юи думает, действительно ли они способны на это? С каждым прошедшим днем он чувствует, как его сила растет, и видит, как свет внутри Фая разгорается все ярче и ярче. Возможно, когда-нибудь они смогут победить даже короля. Если дело дойдет до этого, сможет ли он защитить Фая? Юи отбрасывает эту мысль прочь. Этого не будет. Такой исход невозможен.

— Они навлекают несчастье на Валерию. Старые король и королева уже покинули этот мир. Если их оставить в живых…

— Но мы не можем убить их, иначе произойдут более серьезные беды. Предсказатели изучали изменения в небе: они говорят, что сила близнецов после их гибели выплеснется в мир и уничтожит Валерию.

Наступает тишина, а потом раздается чей-то надтреснутый голос. Слово берет жрец:

— Есть и другой способ. Могу я с вами переговорить наедине, милорд?

Участники совета замолкают, и Юи прислушивается, выжидая. Фай спит, и кудрявые волосы окружают его ореолом. Где-то спустя час двери в зал совета распахиваются. В проходе появляется герольд, и, кажется, он ничуть не удивлен при виде близнецов.

— Входите, — говорит герольд, и лицо его совершенно ничего не выражает. — Вас зовет король.

В зале для советов темно и совсем нет света. Опустевшие светильники отбрасывают тени на круглое пространство у подножия трона. Король сидит на возвышении, сделанном из кристалла льда, а оставшиеся члены совета безмолвно стоят, скрытые тенями. Стражники подводят детей к центру круга, а потом опускают пики, преграждая им путь к ступеням. Фай хватает Юи за руку.

— Злосчастные близнецы, — гремит король. — Совет принял решение. — Юи крепче сжимает руку Фая. — Вас отправят в заточение. — Его глаза темные, и в них совсем ничего не отображается. — Ваше проклятие будет запечатано вместе с вами. — Лицо короля темнеет. — Близнецы, порождения несчастий, вы навлекли большую беду на людей Валерии. Проклятие должно быть снято. Боги вынесли свой приговор. Только если близнецы будут страдать, народ спасется, и страна снова начнет процветать. — Его обвиняющие слова давят на детей, и им кажется, будто на них обрушивается глыба льда. — Таково ваше проклятие.

Один из членов совета выступает вперед. Позже, думая об этом, Юи понимает, что не может вспомнить ничего, кроме лица с темной бородой, длинных развевающихся черных одежд и ледяного взгляда.

— Злосчастные близнецы, — говорит этот человек, и его голос разносится по комнате. — Вас лишат свободы, отделив друг от друга, и оставят в священной долине, где покоятся мертвецы. Время там не течет, а магия утрачивает свою силу. Один из близнецов будет заперт в храмовой башне, а второй — у ее подножия.

Вперед выходит еще один человек, на этот раз женщина. Ее светлые глаза печальны, а голос низкий и жесткий.

— Именно в этой долине заключают всех грешников, — говорит она. — Ибо для тех, кто совершают подобные преступления, нет ни могилы, ни какого-либо иного места упокоения. Их тела лежат тем, нетленны и неподвластны времени, как предупреждение всем, повинным в злодеяниях. Такова доля грешников.

С этими словами она склоняет голову перед королем и отступает назад, снова оставляя близнецов одних в центре комнаты. Король опять шевелится.

— Эта долина — самое проклятое место во всей Валерии. И вы, проклятые близнецы, не умрете. Ваша доля — жить, влача свое существование среди мертвецов. Только когда близнецы познают страдания, народ снова обретет счастье.

Юи так крепко сжимает руку Фая, что у того трещат кости. Онемелыми пальцами он сжимает руку брата в ответ.

— Впрочем, — медленно произносит король, — если вы не можете обречь себя на эту судьбу, у вас есть и другой выход.

Юи замирает. Фай стоит невероятно спокойно, не сводя пристального взгляда с брата.

— Один из вас должен умереть, — резко говорит король. — Если вы не можете больше жить, покоряясь своей участи, пусть кто-то из вас умрет. Тот, кто останется в живых, освободится от проклятия. Решать вам. Выбирайте.

Фай очень серьезно смотрит на Юи, а тот смотрит на него. Они отражаются друг у друга в глазах, как в зеркале. Потом Юи протягивает вторую руку, и Фай берет ее в свою ладонь. Они оба оглядываются на трон изо льда. Король кивает, и на его лице мелькает удовлетворение.

— Да будет так, — говорит он. — Отведите проклятых близнецов в долину смерти. Они останутся там навечно неизменными, пока сам мир не постигнет конец.

Он поднимает руку, увенчанную кольцами. Стражники выпрямляются и выводят Фая и Юи из зала советов. Никто из них не оборачивается.

* * *

Время больше не может быть ему другом. Клубящееся серое небо остается вечно неизменным. Холод обжигает Юи сквозь белую изорванную рубашку, оставляя повсюду на его голых руках и ногах темные пятна, которым никогда не исцелиться. Юи прислоняется к темным обсидиановым камням башни, которая дает ему небольшое укрытие, и ждет. Время совсем не меняется. Возможно, проходят часы, дни или же считанные минуты перед тем, как он слышит слабые крики: их издалека, с самого неба, доносит завывающий ветер. Юи видит темную фигуру, которая падает вниз, с клубящегося неба, и опускается, изломанная, у подножия башни. Он бежит к ней, изо всех сил пытаясь не смотреть на лицо. Вместо этого Юи наклоняется, хватает одежды, испачканные кровью, и старается не морщиться, когда чувствует под пальцами искореженную плоть и окоченевшие кости. Медленно и мучительно он подтягивает тело к куче, которая постепенно растет у подножия башни, взбирается по переплетенным рукам и ногам, минуя вытаращенные глаза и разинутые рты, и наконец кладет тело на самый верх. Запрокидывая голову, Юи прижимает руки ко рту и кричит имя брата. Ему кажется, что он слышит эхо своего же голоса, когда ветер завывает в ответ, разрывая его одежду и едва не скидывая снова на мерзлую землю. Юи снова и снова зовет Фая, пока у него не садится голос от крика. Потом он взбирается на самый верх, чувствуя, как полузамерзшая плоть поддается под его онемелыми пальцами, и бросается к стене.

Какое-то мучительное мгновение пальцы царапают трещины, отчаянно пытаясь за что-то ухватиться. Они скребутся о гладкий камень и неминуемо соскальзывают, а Юи падает на гору трупов. Он поднимается и пытается найти опору снова и снова. У него уже не хватает дыхания, но Юи встает опять.

— Не волнуйся, Фай, — задыхаясь, произносит он, взбираясь на кучу трупов.

Тень отвесного черного обелиска, который вскидывает над ним зубчатые пальцы, нависает над Юи. Чтобы разглядеть самый верх, он изо всех сил откидывает голову и щурится.

— Мы уйдем из этого места, — обещает Юи, пытаясь перевести дыхание. — Если сбежим, сможем использовать магию. Они же говорили, что, когда мы вырастем, станем сильнее старого императора. Помнишь, мы читали легенды, Фай? Мы сбежим в другую страну. Уйдем отсюда навсегда. Правда, Фай? Уйдем вместе. Я обещаю.

Он карабкается, пока не ранит себе руки о камень и из них не начинает течь кровь. Из-за боли ему в конце концов приходится остановиться, и он снова съеживается у подножия башни, садясь так, чтобы не видеть кучу тел. И так продолжается до того момента, пока с неба не падает очередной труп.

Юи по-прежнему ждет.