Ненастоящее проклятье (гет)

— Когда же он наконец сделает тебе предложение? — спросила Фанни. — Мы с девочками ждём не дождёмся, когда сможем повеселиться на твоей свадьбе.

— Хоул просто занят, — уклончиво ответила Софи, пересаживая орхидеи в новые цветочные горшки. — У него столько дел…

А про себя подумала: «Это всё потому, что я старшая, а у старших всё всегда идёт наперекосяк».

Она и так уже умудрилась нарушить правильный порядок вещей, получив и дом, и лавку, и самого Хоула. Просто непростительное везение с её стороны! А ведь она всегда знала, что ей на роду написано — невозможно удержать всё и сразу, потому что она была старшей из трёх сестёр, а всем хорошо известно: если все три сестры решат отправиться на поиски счастья, то именно старшую ждёт сокрушительный провал.

Впрочем, ещё совсем недавно Софи считала, что ей грех жаловаться. Её средняя сестра Летти исполнила два своих самых заветных желания, став ученицей кудесника Салимана и предметом трепетного внимания принца Джастина. Младшая, Марта, работала в кондитерской у Цезари и была — к своему немалому удовольствию — полностью очарована Майклом, учеником Хоула. И даже Фанни, мачеха Софи, вышла замуж за самого что ни на есть настоящего богача — Сашеверелла Смита, который, к слову сказать, в ней души не чаял.

Да и сама Софи, чудом избежавшая стольких опасностей и бед, наконец получила от жизни всё, о чём только могла мечтать: сбросила с себя проклятье Болотной Ведьмы, разорвала договор Кальцифера и к своему огромному удивлению обнаружила, что непостоянного и вечно увлекающегося Хоула совершенно не интересует ни её красавица-сестра Летти, ни ещё более обворожительная мисс Ангориан из его родного Уэльса. Хоул купил Софи дом, в котором она когда-то родилась, и устроил в нём всё так, как хотелось именно ей. И теперь у Софи была своя цветочная лавка и отдельный волшебный выход, который вёл из Ходячего замка на границу болот, туда, где на склонах пологого холма раскинулся самый настоящий цветочный рай.

Дела в лавке сразу пошли хорошо. По Маркет-Чиппингу довольно быстро разлетелись слухи о том, что розы, нарциссы и орхидеи, выращенные Софи, приносят удачу в любовных делах, и теперь все молодые люди города взяли за правило заглядывать в её лавку по утрам, чтобы прикупить маленькие букетики для своих дам, бутоньерки в свои петлицы и конечно же попутно обзавестись столь необходимой всем для счастья удачей. Дни сменяли друг друга. Жизнь Софи вошла в размеренный ритм, и все ждали, что Хоул со дня на день сделает ей предложение. Вот только это «со дня на день» почему-то никак не наступало. А всё потому, что по натуре Хоул был настоящим увиливателем, и Софи всегда это знала.

Он ненавидел, когда его припирали к стенке, предпочитал всё пускать на самотёк и не любил принимать ответственные решения. В этом был весь Хоул. Стоило Софи и Хоулу начать серьёзный разговор об их будущем, как в лавке или в доме сразу же что-нибудь происходило. Взрывались цветочные горшки, засорялся и начинал оглушительно чихать каминный дымоход, а любимое кресло Софи сходило с ума и так и норовило покусать всех домочадцев за ноги. Или у Хоула неожиданно находилось срочное дело, по важности сопоставимое разве что с визитом в королевский дворец, и тогда всё снова откладывалось на неопределённый срок.

Впрочем, самого короля Хоул тоже теперь всячески избегал. С тех пор как вести о надвигающейся войне между Ингардией и Дальней Норландией стали доходить до Маркет-Чиппинга, Хоул всё реже появлялся при дворе и даже отказался от должности второго придворного чародея. И хотя Софи с Майклом он сообщил, что у него просто много других важных дел, требующих его неотлагательного вмешательства, в глубине души Софи знала, что Хоул боится, как бы король не решил отправить его вместе с принцем Джастином на войну или того хуже — не приказал бы ему мастерить самовзрывающиеся мины вместо семимильных сапог. Так что история с замужеством постоянно норовила затеряться среди прочих важных дел и совершенно не желала двигаться с места.

Иногда, в такой день, как сегодня, всё это казалось Софи ужасно несправедливым, но потом она вспоминала, что родилась старшей сестрой, и вопреки здравому смыслу начинала бояться, что Хоул всё-таки однажды соберётся и сделает ей предложение, и тогда непременно случится беда.

«Может, лучше ничего не менять? — думала она расстроенно. — Потому что если ничего не менять, может, ничего и не произойдёт?»

Она почти убедила себя, что несчастливая судьба, уготованная ей при рождении, просто заблудилась где-то неподалёку, но стоит ей сделаться окончательно счастливой, как судьба эта непременно снова отыщется, и тогда пострадает кто-нибудь из её семьи. А она не могла допустить, чтобы Летти или Марта по её вине лишились своего счастья!

— Тебе просто необходимо взять дело в свои руки, — ласково уговаривала её Фанни. — Немножечко лести, чуть-чуть упрямства, и оглянуться не успеешь, как окажешься замужем.

Софи послушно кивала, а сама думала о своём.

Поболтав ещё немного о пустяках, Фанни ушла, а Софи вернулась к своим горшкам и принялась беседовать с цветами, как когда-то беседовала со шляпками.

— Вы настоящая Прелестница, — говорила она маленькому ростку, бережно присыпая его землёй. — Подрастёте и окажетесь в королевском дворце, и юная девушка, украсившая вами свой бальный наряд, тем же вечером получит сразу пять предложений руки и сердца.

— А вас, мисс Чарующий аромат, — обращалась она к тоненькому неказистому стебельку, — ждёт путешествие в приморский Портхавен, в зимнюю оранжерею. Там вы распуститесь среди экзотических лиан, расточая самый пленительный аромат, а все гуляющие подле вас дамы будут казаться своим кавалерам особенно неотразимыми.

От чувства необъяснимой зависти ко всем этим незнакомым девушкам сердце самой Софи болезненно сжалось. Она попыталась не обращать на это внимания и даже взялась за следущий цветок.

— А вы, мисс Невероятная удача, — сказала она ростку, — достанетесь помощнице пекаря или бойкой кухарке и обязательно сделаете её невероятно счастливой!

Стоило ей произнести эти слова, как её саму охватила такая сильная досада, что сдерживаться и дальше попросту не осталось сил. От обиды, от ощущения полнейшей несправедливости Софи внезапно захотелось разбить что-нибудь этакое, чтобы грохот докатился до самого Портхавена. Всем вокруг было предначертано счастье, и только её угораздило родиться старшей сестрой! Ну что за несправедливость! Она в сердцах с такой силой ударила горшком по столу, что мешок с землёй опрокинулся на пол, горшок раскололся на две половины, а бобины с разноцветными лентами попадали со своих крючков и разлетелись в разные стороны.

— Доброе утро, Софи, — произнёс Майкл, с опаской заглядывая в лавку. — Вы сегодня не в духе?

Софи тяжко вздохнула и ничего не ответила. Майкл равнодушно оглядел беспорядок, переступил через валявшуюся на полу бобину и уселся на табуретку рядом с Софи. В руках он держал одну из колдовских книг Хоула, и вид у него при этом был совершенно несчастный.

— Хоул велел мне выбрать заклятье для первого колдовского испытания, — пожаловался он, задумчиво перелистывая страницы, — а я что-то никак ни на что не решусь? Вы мне не поможете, Софи?

Софи взяла из рук Майкла книгу, раскрыла её на первой попавшейся странице и ткнула в заклятие пальцем.

— Вот, — сказала она, даже не взглянув на то, что там написано.

— То, что в себя всё вбирает, но никуда не уползает? — удивлённо уточнил Майкл.

— Да, именно, — подтвердила Софи, возвращая Майклу книгу. — Отличная вещь, может, хоть в хозяйстве пригодится. А то тряпки в этом доме постоянно куда-то пропадают.

— Хм, — сказал Майкл, читая заклятье. Он уткнулся носом в книгу, сполз с табурета и задумчиво побрёл на кухню. — Интересное заклятие, — бормотал он, не отрывая взгляда от страницы, — и сложное. Хоулу наверняка понравится.

Майкл ушёл, а Софи с досадой уставилась на разгром.

— Ну и бардак же я здесь устроила, — попеняла она самой себе и, вздыхая, принялась за уборку.

Щётку и тряпку пришлось искать целую вечность.

«Вот и правда, куда они вечно деваются? — сетовала Софи, ползая на коленях и собирая укатившиеся под прилавок бобины. — Не иначе как Хоул их незаметно изводит».

Уборку Хоул страсть как не любил, и если Майкл довольно быстро смирился с желанием Софи содержать дом в чистоте, то Хоул то и дело устраивал бунт, отвоёвывая у Софи то собственную спальню, то задний двор. Стоило ей об этом подумать, как входная дверь хлопнула и виновник всех её бед появился в лавке.

«Помяни чародея, он и явится», — проворчала Софи.

В своем новом зелёном костюме, незаметно сменившем зачарованный серый, Хоул выглядел ещё более щеголеватым, чем обычно, и весь благоухал яблоневым цветом. Самоцвет в его ухе таинственно поблёскивал, а от волос исходило самое настоящее золотистое сияние.

— Если женщина чем-то недовольна, — окидывая взглядом разгром в лавке, произнёс Хоул, — то жди беды. Не иначе нас навещала Фанни.

Софи выловила из-под прилавка очередную бобину, водрузила её на стол и решила ничего не отвечать. Что толку говорить ему о том, что Фанни настаивает на браке? То, что Хоула невозможно припереть к стенке, Софи усвоила уже давно — чем сильнее на него давить, тем сильнее он будет увиливать.

Хоул посмотрел на Софи, перевёл взгляд на груду депеш, ежедневно доставляемых из королевского дворца и заполнивших собой уже едва ли не целый стол в лавке, и, словно прочтя её мысли, неожиданно сказал:

— Что ж, у меня отличные новости! Мы переезжаем!

— То есть, как это — переезжаем? — поразилась Софи. — Мы же только недавно сюда приехали.

— Вот и не будем на этом останавливаться! — словно соглашаясь с ней, произнёс Хоул. — Думаю, перемены — это отличная мысль! Они всем нам пойдут только на пользу!

— И куда же мы переезжаем? — с испуганным видом заглядывая в лавку, спросил Майкл.

— В Верхнюю Норландию. Я давно собирался нанести визит тамошнему чародею, Уильяму Норланду, и обсудить с ним одно древнее заклятие.

— А как же Марта? И лавка? — воскликнула Софи.

— Это же чёрт знает где! — возмутился Майкл.

Но тут же виновато замолк. Он слишком благоговел перед Хоулом, чтобы ему перечить.

— Тебе в учениках ходить ещё целый год, — спокойно напомнил ему Хоул. — В последнее время ты стал слишком небрежен в работе с заклятьями, так что отъезд в Норландию пойдёт тебе только на пользу. К тому же никто не отменяет семимильные сапоги, сможешь по воскресеньям наведываться в гости к Марте.

«В семимильных сапогах много не набегаешься», — собиралась сказать Софи, но в это время Хоул уже повернулся к ней и включил всё свое обаяние.

— Что же касается лавки, моя дорогая, — произнёс он, беря Софи за руку и заглядывая ей в глаза, — я просто уверен, что в Верхней Норландии тебе обязательно понравится. Там такие потрясающие Голубые Горы и столько цветов! А в Норланде наверняка найдётся какая-нибудь премиленькая маленькая лавка, выставленная на продажу.

Софи всегда знала, что Хоул — знатный манипулятор, и ей, пожалуй, не стоило на всё это вестись. Ей нужно было сказать, что он поступает жестоко, лишая Майкла и Марту возможности видеться чаще, а ещё о том, что король сейчас как никогда нуждается в его поддержке. И ещё много всего… Но она так ничего и не сказала.

Хоул нагнулся и, осторожно отведя в сторону золотисто-рыжую прядь её волос, очень нежно поцеловал Софи в висок, и сердце её неожиданно сжалось от этой ласки, от ощущения счастья и подступающей беды. А затем внутри неё что-то взмолилось: «Если ей суждено что-то потерять, пусть это будет всё, что угодно, но только не Хоул…»