Цена (джен)

Питер вздрогнул и проснулся, и прежде, чем он успел моргнуть, к нему потянулась рука. Гамора.

Она, такая тёплая и сильная, бодрая и с широко раскрытыми глазами, лежала на своей половине кровати.

— Питер. — Она провела правой рукой по его плечу. — Это... это неправильно. Последнее, что я помню...

— Знаю, — отозвался тот. — Танос.

Некоторое время он сидел в постели, собираясь с мыслями. Происходящее было слишком реальным. Это не было сном — всё произошло на самом деле. Встреча с Тором, со Старком, Стрэнджем и парнем-пауком, битва с Таносом. Выяснение того, что Безумный Титан убил Гамору, а затем — зрелище того, как Мантис и Дракс рассыпались в прах. А ещё вспомнил каким-то образом, что он тоже рассыпался. Его последними словами были: "О, чёрт... ", когда он понял, что они проиграли, и что он больше, чем кто-либо другой, поспособствовал их провалу.

И всё же они теперь были здесь — бодрые и здоровые. Что-то происходило. Гамора выскользнула из кровати, и они оба принялись поспешно натягивать одежду. Они должны были во что бы то ни стало докопаться до сути случившегося.

Стук в дверь — и рывком распахнувший её Питер увидел Небулу. В отличие от них, она выглядела потрёпанной: её кибернетические составляющие и живое тело одинаково пострадали в недавнем сражении.

— В общем… — заговорила она прежде, чем Питер успел открыть рот. — Пойдём. У него не так много времени.

— А у кого его достаточно? И что вообще происходит?

В коридоре к ним присоединились Мантис, Дракс и Грут, и последний, как ни удивительно, не был занят игрой в приставку. Он выглядел таким же встревоженным, как и остальные.

— Я есть Грут.

— Мы в курсе. Где Ракета?

Они увидели его, когда вошли в общую зону в задней части Бенатара. Ракета — живой, меньше трёх футов ростом, с полосатым хвостом, пушистый... и без одежды. Питер не видел его раздетым со времён Килна. Ракета всегда носил одежду, чтобы скрыть шрамы на спине, и кто знает, какие ещё ужасные следы оставили на его маленьком теле хладнокровные исследователи, когда проводили свои эксперименты. Он думал о себе, как о монстре — в последнее время меньше, чем прежде, — но даже сейчас он не мог смириться с тем, что выглядел таким, какой уж есть. В своём собственном сознании Ракета всегда был маленьким искалеченным существом. Никакие разговоры не могли избавить его от этих мыслей.

Он стоял, глядя в сторону, и Питер невольно моргнул при виде его спины. Никаких шрамов! И мех имел глянцевый, почти металлический блеск, которого никогда прежде не было. Ракета обернулся. Его глаза сияли.

— Питер. Гамора. Дракс, Мантис... Грут. — Он шагнул вперёд и мягким, почти неуверенным движением протянул лапки и взял Грута за руки. — Ты вернулся. Он сдержал слово. — Он моргнул, и, казалось, будто вот-вот заплачет, но не проронил ни слезинки. Даже его мордочка теперь приобрела какой-то особенный, тонко очерченный, почти металлический контур, а карие глаза неуловимо напоминали драгоценные камни.

— О чём ты, Ракета? Кто сдержал слово? — Питер протянул руку, и Ракета, с любовью смотревший на Грута, не успел вовремя отойти. Звёздный Лорд понял, почему енот настолько осторожно взял Грута за руки. Когда его собственная ладонь опустилась на плечо Ракеты, мягкий, блестящий мех вонзился в его плоть, словно острейшие иглы.

— Ч-чёрт! Ракета, что... Ай! — Питер отдёрнул руку — кровь стекала по его запястью. Блестящий мех Ракеты будто сбросил, отторгнул алые струйки, стекавшие по его груди, не оставляя даже пятен.

— Извини, Питер. Я ещё не совсем привык к этому. — Даже его голос звучал по-другому — будто Питер слышал его не только в своих ушах, но и прямо в голове. — Пит… Дай руку.

Питер нерешительно протянул окровавленную руку, и Ракета посмотрел на неё. Его подобные драгоценным камням глаза вспыхнули, и боль исчезла — как и кровь. Не осталось совершенно никаких признаков того, что он был ранен.

— Отлично, это сработало, — проговорил Ракета. — Не был уверен, что получится.

— Ракета, что?..

— Грут, — произнёс Ракета, глядя тому глаза. — Мне жаль, что я не смог вернуть твоего отца. Я спрашивал, но он мёртв слишком давно.

— Я есть Грут. Но мой папа ты, Ракета.

— Ну, вроде как да. И я хотел бы остаться здесь и продолжать быть твоим отцом, но не могу — мне скоро нужно уходить. Я больше не вернусь.

Все заговорили одновременно, кроме Небулы, и слова в основном были одни и те же: "Куда ты идёшь? Почему? Что случилось?"

Ракета же обернулся к сестре Гаморы.

— Небула, ты была рядом, несмотря ни на что. Спасибо тебе. Не знаю, смогу ли я... Ладно, просто дай мне свои руки.

— Подожди, — спросила Гамора, — что ты собрался делать?

Но было слишком поздно. Когда Небула взяла енота за лапки, его глаза засияли, и вокруг Небулы образовалось белое свечение. Затем послышался звук, похожий на изгибание металла, хлопок и низкий стон боли, а когда свет рассеялся, Небула осталась на месте, но уже совсем другая. Большая часть имплантов исчезла — их сменила здоровая синяя кожа. Один глаз и одна рука остались всё же механическими, но остальная её часть тела, бывшая доселе модернизированной, стала, как когда-то, состоять из живой плоти. Небула переступила с ноги на ногу, и её лицо сделалось удивлённым — она привыкала быть по-настоящему живой. Ракета глубоко вздохнул и отступил назад.

— Это всё, что я смог сделать. Я ещё недостаточно знаю и умею, чтобы исправить остальное, прости. Может быть, если мы когда-нибудь встретимся снова... — Он посмотрел вверх, и, если бы всё ещё был способен плакать, то заплакал бы.

Питер всё больше убеждался, что, как бы сильно ни изменилась Небула, Ракета изменился ещё больше с их последней встречи по настоящее время. Кем бы он ни был сейчас, плакать уже не мог.

— Я хотел бы остаться... — Ракета повернулся к окну. — Но таков был уговор. Я должен был вернуть всех вас обратно. Некоторые говорили, что, наверно, можно использовать Камни, но я знал способ, который точно сработает. Просто я должен был кое-что обменять на ваши жизни.

— И что же ты обменял, Ракета? — Питер шагнул к нему, и ему уже не требовались напоминания, что прикасаться не следовало — воспоминания о боли были достаточно свежи.

Ракета лишь покачал головой. Гамора посмотрела на Небулу, но та тоже молчала. Питер бросил взгляд на Мантис.

— Я не могу прочитать его, — тихо произнесла она. — Теперь он вне нас.

— Дракс. — Ракета повернулся и почти поклонился ему, и Питер в жизни бы в такое не поверил, если бы не увидел сам. — Спасибо, что был моим другом. Я буду помнить наши шутки и хорошие времена. И все вы — позаботьтесь о Груте. Все вы...

Он повернулся к ним.

— Спасибо вам всем. Вы дали мне почувствовать настоящую жизнь, о чём я прежде и не мечтал. И я бы остался, если бы мог, но сделка есть сделка.

Он медленно, но неумолимо, как прокладывавший себе путь айсберг, направился к шлюзу. Питер знал, что никакая сила не смогла бы сейчас замедлить или остановить Ракету. Кроме, может быть, слов.

— Ракета, пожалуйста, расскажи, что произошло. Ты не можешь вот так просто уйти. Мы же на корабле! Что ты собираешься сделать — взять и выпрыгнуть из шлюза в скафандре?

— Мне больше не нужен костюм, Пит. — Ракету окутало сияние. — У меня есть космическая сила.

Последовала вспышка, и Ракета исчез; Питер сморгнул слёзы с перенапряжённых глаз и увидел яркую, как звезда, точку, уменьшавшуюся на фоне звёзд. Спустя мгновение та исчезла.

* * *

Едва достигнув безопасного расстояния от Бенатара, Ракета перешёл на сверхсветовую скорость. Проделать дыру в пространстве, чтобы быстро добраться куда-нибудь, было так же легко, как разорвать тонкую ткань. Это была одна из его новых способностей, которой он наслаждался больше всего. Быстрое путешествие, наблюдение за вселенной... Но цена слишком высока.

Он вынырнул из гиперпространства несколько минут спустя, в другой галактике. Конструкция, находившаяся перед ним, внушала благоговейный трепет и не была похожа ни на что другое во всей вселенной: Таа II, космический корабль, мировой корабль — он был больше солнечной системы. И в ближайшей к Ракете точке, на вытянутом вперёд мостике стояла прямо посреди вакуума фигура, соответствовавшая конструкции. Колоссальная, во множество раз выше человека, фигура в тёмно-фиолетовых доспехах. Его рост мог варьироваться; иногда он был меньше, иногда значительно больше. Ракета знал, что видимое им было всего лишь одним из проявлений этих вариативностей. Перед ним стояло не какое-то обычное, из плоти и крови, существо в фиолетовых доспехах, а сгусток чистой разумной энергии. И силы Ракеты, какими бы огромными они ни являлись сейчас, были всего лишь пылинкой в сравнении с силами и способностями встречавшего его божества.

— Герольд, — прогремел голос огромной сущности. — Я голоден.

— Знаю, повелитель, — ответил Ракета. — Я найду для тебя подходящий мир. Необитаемый, если смогу.

— Да, ты найдёшь его для меня, — пророкотало существо. — И множество иных миров при необходимости. В противном случае сделка будет аннулирована.

— Я понимаю, повелитель.

Ракета, чья судьба определилась с момента бегства от "хозяев", провёдший годы в попытках просто быть самим собой, просто жить свободным, повернулся и начал сканировать космос в поисках планеты, чья энергия накормит его хозяина. Да, теперь у него был хозяин — таков был уговор. Теперь у него были обязанности. Обязанности.

Он спас их — спас своих друзей. Ценой всего.