Фейерверк (гет)

Больше всего на свете она любила фейерверки. Наверное, поэтому и связалась с ним — непредсказуемым, живым. Ей нравились его байки, заразительный раскатистый смех. Когда он что-нибудь рассказывал, глаза его немного сощуривались, и видно было, как очередная история рождается прямо на ходу, под полуопущенными веками. И звали его — Санто.

Когда она слушала его или просто наблюдала за коренастой, немного пухлой фигурой — ее окутывало тепло. Так пригревает в солнечный день на заросшей душистыми травами лесной опушке. Она любила мужа всем сердцем, каждый раз удивляясь, как на нее могло свалиться такое счастье.

Бывали минуты, когда ее охватывало сомнение. Оно холодными мурашками селилось в груди и щекотало в горле, изредка забираясь в нос. На работе подружки считали ее старой и некрасивой. И правда, вот уже лет семь, как у нее начали выпадать зубы. Обидно, что первыми вывалились именно передние. Не женщина, а баба Яга. Как это у нее может быть такой муж? Холодное цепкое сомнение потирало когтистые лапки и ухмылялось: "Вот, вот".

Собравшись с духом, она отбрасывала назойливые, беспокойные мысли. Заглядывала в самую глубину хитрых голубоватых глаз и улыбалась от всей души.

— Я сегодня в ночь, посуду помыть не забудь.

Он только плечами поводил, поглаживая пальцами невидимые воображаемые усы. Такие, как носил его дед. Она видела фотографию. Бережно увеличенная и вставленная в раму, та висела у них в спальне.

Чуть откашлявшись, он ничего не отвечал. Но посуду помыть не забывал.

Под окном веранды росли хризантемы. Красные. Синие. С зеленоватым отливом. Белые. Последние казались ей почему-то самыми хрупкими. Но именно им она доверяла приглядывать за ним в свое отсутствие.

Перед выходными они пекли хлеб. Он растапливал маленькую квадратную печку на кухне, и весь дом наполнялся ароматом живого огня, а позже к чуть горьковатому, теплому запаху дыма примешивался восхитительно новый дух хлеба: пряный, сладкий, тонкий, пьянящий.

Иногда ее забирали на работу коллеги. Дом престарелых, где она работала, находился в соседней деревне. А иногда отвозил и муж. Она и рада была, и боялась, что вот — увидит он ее подружек, молодых и зубастых... И прозреет наконец, оставит старую ненужную жену.

В дороге она смотрела на его загорелые уверенные руки, спокойно лежащие на руле. От солнца, тяжелой работы и прошедших лет волоски на них побелели и стерлись. Она нервно поправляла съехавший цветастый платок и опять начинала сомневаться.

Дни бежали за днями. Работа приносила темную тупую усталость. Казалось, что выходные как-то незаметно съеживаются, почти растворяясь в тягучей смоле будней. На Новый год она опять работала, и в этом году тоже, как и в предыдущие.

— Зачем тебе выходной-то? Ты в зеркало когда последний раз смотрелась? — удивлялись коллеги.

«А и правда. Зачем?» — думала она, вздыхая. И сомнения наваливались на нее с новой угрожающей силой. Может быть, этому искристому огненному мужчине и правда лучше без нее.

Дети повзрослели и разъехались. У Санто давно обнаружили язву, и ничего этакого особенного ему было нельзя. А простые салаты можно настругать и накануне. В одиннадцать она будет уже дома. Ну, выпьют они по рюмочке — и спать. Не подростки уже.

Тридцать первого, почти к ночи она вернулась домой усталая. Сил не было даже на салаты.

«Это просто самый обычный день, — уговаривала она себя, стараясь не плакать. — Чертовы условности».

Он встретил ее у порога.

— Бросай сумку и собирайся, срочно.

По ночной заметенной снегом дороге ехали молча, сосредоточенно впитывая тишину.

А потом он вдруг остановил машину там, где сходятся дороги от трех деревень, на том самом холме, откуда видны все ближайшие городки и поселки. Мельком посмотрев на часы, он распахнул дверцу.

— Смотри.

В черном ночном небе расцветали южные краски. Желтые, пурпурно-алые, красные. Завывая, маленькие горячие искры взлетали высоко в черную высь, чтобы обрушиться вниз каскадом ярких звезд. Пушистые и с острыми иголками. Большие, как инопланетные луны, и маленькие, как горошина на ладошке. Фейерверки были шумные и многословные, краткие и яростные, как жизнь. То накатят плотным валом, а через секунду схлынут — вот уж и нет ничего.

Не в силах оторвать взгляд от происходящего в небе, она на ощупь нашла его руку. Сжала ладонь. Он ответил ей крепким, горячим пожатием. В эту секунду она была абсолютно счастлива.