По инструкции (джен)

Светло-алый с белыми проблесками цвет на глазах темнел, приобретая внушительный бордовый оттенок. Сейчас, вот сейчас необходимо добавить лепестков шалфея. Оранжево-желтый, хранящий в себе искры солнечной теплоты, разбавит густеющую темноту, и зелье приобретет легкость.

«Вы никогда не следуете инструкции! — зазвучал в ушах сердитый голос. — Молодой человек! Вы не имеете ни малейшего представления ни о методике, ни о процессе! Вы нарушаете инструкции, а для чего? Что вы хотите этим добиться? Вы сами не знаете, к чему вы идете…»

«Сев, ведь он в чем-то прав — вспомнился теплый девичий голос. — Сам вспомни, сколько раз ты оказывался в больничном крыле из-за своих экспериментов…»

В этих словах, произнесённых до мурашек родным, отчего-то очень близким голосом, было много правды. Действительно, сколько себя помнил, Северус вечно во что-то влипал, и, как правило, влипания эти заканчивались больничным крылом. Справедливости ради стоило признать, что не всегда тому виною были экспериментальные зелья. Не обходилось и без раздражающей самовлюбленной четверки гриффиндорских выскочек. Но Лили совершенно ни к чему было об этом знать. Вот уж чего-чего, а на жалость он никогда не давил.

И все же отчасти… Когда последний раз щетина фестрала в сочетании с лунным светом дала непредсказуемый эффект, и ожоги пришлось три дня залечивать на больничной койке, мадам Помфри лишь тяжело вздохнула и положила в изголовье увесистый потрепанный том. «Сочетание несочетаемого или как избежать неприятностей» — гласила витиеватая надпись. А внутри было… настолько увлекательное путешествие, что Северус пожалел, что ожоги проходят так быстро. Книга была написана каким-то древним безымянным алхимиком, и предназначалась колдомедицинским работникам. Состояла она в основном из практических советов относительно того, какие элементы не могут лечиться друг другом, но за простыми примерами перед Северусом вырисовывалась поистине завораживающая картина устройства мироздания, взаимосвязи его частей и взаимопроникновения отдельных элементов. Кто бы мог подумать, что холодный лунный свет вступает в бурную реакцию со всем, соджержащим в себе теплоту? Твердые волоски фестрала, теплокровного животного, сталкиваясь с серебристым лунным холодом, неизбежно порождали взрыв. Еще удивительно, как он полшколы тогда не разнес. Северус ухмыльнулся.

— Что вы находите смешного в этой книге? — с вызовом спросила подкравшаяся незаметно мадам Помфри. — Вы считаете эту книгу бреднями старого дурака?

— Ничего подобного! — горячо возразил Северус, мгновенно переведя взгляд от страницы на лицо пожилой целительницы. — Ничего подобного. В жизни не читал ничего более захватывающего! — добавил он с неожиданным для себя жаром.

Мадам Помфри только хмыкнула.

— Ну, забирайте тогда ее себе, — сменив гнев на милость, сказала она.- И не вздумайте меня благодарить. В конце концов, я делаю это для своего же блага. Если эта книга убережет вас хотя бы от сотой доли несчастий, в которые вы влипаете из-за своих экспериментов — мне будет уже намного легче жить.

Вспоминая ее показное ворчание, которым она, как могла, старалась прикрыть неожиданный роскошный подарок, Северус опять улыбнулся. Со временем у них с этой пожилой леди из больничного крыла сложилось что-то вроде хрупкого взаимопонимания. Она, в отличие от большинства педагогов школы, относилась с неожиданным уважением и теплом к несуразному, худому, нищему и упрямому заносчивому заморышу, упорно не следующему советам, надменно и свысока посматривающего на окружающих. То, что у других вызывало раздражение и желание поставить на место, у нее порождало лишь тихую улыбку. Вполне вероятно, это в немалой степени связано было с тем, что мадам Помфри не надо было Северуса ничему учить. Пациентом же он был терпеливым, на редкость выносливым, стойким к боли, к тому же еще живо интересующимся лечебными зельями, их составами и особенностями приготовления.

И все-таки сюда необходимо было добавить лепестки шалфея. Нет, неизвестный автор магической книги ничего не писал на этот счет. Возможно, согревающее действие масел шалфея, способное ослабить, а то и вовсе погасить панические состояния, сможет сейчас приглушить этот тяжеловесный оттенок бордового, превратив устрашающую и весьма ядовитую жидкость в лечебный раствор. Вполне может статься, что зелье это своим побочным эффектом сможет улучшать концентрацию, память, пробудит интуицию и творческое начало.

Нет смысла соблюдать идиотские инструкции. Ограниченные приземленным кругозором и недостаточностью знаний, они могли лишь сковывать невероятно мощные силы, скрывающиеся в глубине ингредиентов и в их взаимодействии. Как бы ни ругался напыщенный самовлюбленный Слагхорн. Самое обидное заключалось в том, что Лили ему вторила. Конечно, она с детства привыкла следовать правилам и соблюдать традиции. Уважать старших и признанных авторитетов. Недаром она считалась любимой ученицей надутого индюка — она всегда прилежно действовала по инструкции. Ей, хорошенькой отличнице, живущей в стабильном и понятном мире, очень нравилось соблюдение правил и четкая последовательность действий.

Завораживающая глубина непредсказуемого манила и подзадоривала рискнуть. Северус на секунду зажмурился и разжал пальцы над котлом. В покрытую пузыриками темно-красную пену, медленно кружась, полетели темно-оранжевые лепестки.

О, Мерлин! За несколько секунд до их соприкосновения с поверхностью Северус вдруг отчетливо понял, что зелье должно быть холодным. Для смешивания сходных начал нужны максимально приближенные к естественным условия. Вряд ли где-то в естественной среде поверхность основы будет кипеть. "Сочетание несочетаемого дает непредсказуемый и зачастую опасный результат» — писал безымянный автор в зачитанной до дыр старинной книге мадам Помфри.

Взрыва Северус не услышал. Следующее, что он увидел, с трудом приоткрыв глаза — казалось, через мгновение — был белый потолок больничной палаты.

— Вы могли навсегда лишиться зрения, — сухо констатировала мадам Помфри, поджав узкие губы в неодобрительной усмешке. Можно было бы подумать, что она ненавидит своего пациента, если бы не руки, бережно поправляющие одеяло в ту самую минуту, когда глаза метали молнии.

— Гм... — попытался возразить Северус, но голос не слушался его.

— Лучше молчите! — воскликнула Помфри. — Неделя в беспамятстве ни для кого не проходит бесследно! Вам надо больше времени уделять изучению правил.

"И закономерностей", — добавил ехидный внутренний голос. Северусу нечего было на это возразить. Если бы еще все закономерности и правила были бы логично изложены в паре магических книг. Но таких книг не было. Он сам облазил всю библиотеку в Хогвартсе и даже любезно предоставленные недра поместья Малфоев — в ту ночь, когда Люциус собирал вечеринку по случаю отъезда родителей. Упорно молчали старые труды, мудрые зельевары и алхимики, мастера трансфигурации и арифмантики. Сколько Северус ни читал, ему попадались лишь отдельные упоминания, пара смутных доказательств. Складывалось такое впечатление, что либо никто никогда толком не задумывался об общих закономерностях взаимодействия веществ, либо это была свято охраняемая тайна.

И все равно Северусу казалось, что вот еще немного — и он нащупает те самые простые законы вселенной.

* * *

"Основы взаимодействия веществ"— так называлась рукопись, задвинутая поглубже в ящик директорского стола. В тот последний год явно было не до экспериментов. И не до основ. И уж точно не до взаимодействия.

Северус невесело усмехнулся, нащупав тонкий уголок рукописи. Как далеко оказалось то время молодости, когда весь мир лежит перед тобой волшебным бесконечным свитком. Как далеко теперь та непрошибаемая уверенность, что стоит только взять на себя труд развернуть и трепетно прочитать написанное — и хотя бы мир веществ станет понятным и предсказуемым.

Странно было осознавать что даже сейчас, в 1998 году, тайны мироздания были по-прежнему где-то рядом. В полушаге от понимания, прямо тут, за спиной, казалось, можно было услышать их тихое сбивчивое дыхание. Бесконечное поле экспериментов манило мерцающим серебристым светом. Жизнь неумолимо заканчивалась, ставя перед лицом неотложных обязанностей и задач. Теория и практика экспериментов остались в бесконечном далеком и, как оказалось, удивительно счастливом прошлом.

* * *

Но сейчас Северус еще не знал, что будет горько комкать исхудавшей рукой рукопись в директорском кабинете. Не имел он сейчас представления ни об отчаянном безнадежном горе, ни о настоящих лишениях. Ни о том, что есть дела поважнее зелий и открытий. Сейчас еще перед ним лежало непаханое поле эксперимента. И чуткая неунывающая интуиция настойчиво шептала в ухо:

— Добавить лепестки шалфея.

На этот раз в холодное зелье.

Тонкие золотистые лепестки медленно падали на темно-красную поверхность. Очень хотелось зажмуриться. Но все должно было сработать. В оглушающей тишине ярко-оранжевые тонкие лепестки коснулись темной остывшей поверхности. Пронзили ее, раскидывая зеленоватые искры. И легко опустились на дно, пройдя сквозь слои субстанции, придавая ей золотистый оттенок, прозрачность и столь необходимую легкость. За это зелье молодой никому не известный зельевар получил свой первый патент и гонорар, а впоследствии — признание сообщества зельеваров и славу лучшего молодого зельевара Британии.

И к Мерлиновой бабушке все эти инструкции.