Монстр (джен)

I’m running away,

There's a Monster

Under your soft skin.

Peach Stealing Monkeys — Monster

На горизонте только-только занимается зарево рассвета, когда Грегори выныривает из мутного вязкого сна. Он до сих пор слышит шум в ушах, словно совсем рядом с ним, постепенно стихая, вращаются гигантские лопасти. Во сне он видел что-то плохое, что-то мрачное и темное, но пробуждение не приносит ему облегчения.

Наоборот, липкий страх, что отступил на секунду, возвращается с утроенной силой, обволакивая каждую клеточку его тела. Он хочет в туалет и выпить стакан воды на кухне, но даже мысль о том, чтобы встать с постели, заставляет его чувствовать панику и непреодолимый ужас. Он лишь слегка поворачивает голову немного левее, чтобы увидеть, как спокойно, словно младенец, спит его жена Эльза. В свете занимающегося дня — кажется, вчера они забыли задернуть штору — она очень хороша: темные волосы разметались по подушке, а очертания тела под легкой простыней изящны и притягательны. Эльза чуть улыбается, ласково и кротко, даже во сне она доверчиво тянется к нему — лежит близко-близко, переплетается с ним ногами и руками в единое целое, и он ощущает, какая теплая и нежная у неё кожа.

Даже сквозь панику, сквозь отвращение и ужас Грегори чувствует легкое возбуждение от её близости. Возбуждение усиливает и так навязчивое желание дойти до туалета, а потом и до кухни, но он решительно отгоняет его, закрыв глаза, стараясь дышать ровно и размеренно. Промучившись где-то с полчаса, он засыпает — тревожно и неспокойно, но все-таки засыпает. Скоро солнце поднимется высоко, зазвонит будильник, начнется очередной будний день: позавтракать, закинуть детей в школу, доехать до работы… Днём ему не так страшно, он может даже улыбаться Эльзе, поцеловать её в щеку, пожелать хорошего дня. Днём страх немного отпускает, разрешая давно позабытым чувствам к жене взять вверх над разумом.

Ведь днём он ещё ни разу не видел, как она постепенно превращается в монстра.

Происходит это только ночью.

* * *

Первый раз, когда это случилось, Грегори проснулся от невыносимой жары посреди ночи. Стояло лето, все окна у них в доме были нараспашку, но в комнате все равно было душно.

Тогда он сел, зевнул и хотел было встать с кровати, как вдруг заметил нечто странное. Через распахнутые окна Эльзу освещал не только фонарь, но и полная луна, и её фарфоровая кожа приобрела неестественное, незнакомое ему сияние. Поддавшись порыву, он потянул простынь, которой она была укутана, вниз, и с этого легкого, бездумного движения началось его бесконечное падение в пропасть отчаяния и ужаса.

Шелковая простыня соскользнула немного, оголив плечи и спину, и за что-то зацепилась. Грегори замер, зажмурился и снова открыл глаза. Но страшное видение не исчезло.

Вместо кожи все тело Эльзы покрывали маленькие зеленоватые чешуйки, переливающиеся неоном на свету, по позвоночнику шёл острый гребень колючек ядовито-зеленого цвета. Эльза вздохнула во сне, и тело ее покрылось рябью омерзительных морщинок и складочек.

— Рептилия, — прошептал Грегори. И ощутил, как волна тошноты поднялась из желудка, и тут же мысленно добавил:

— Нет, это сон. Просто сон!

Он закрыл глаза, снова лег и без сна пролежал до рассвета. Утром сказал себе, что ему действительно приснился кошмар. Эльза была весела и довольна жизнью, их девочки не ссорились и не капризничали, а на работе Грегори закрыл важный проект, который тяготил его уже несколько месяцев.

Он расслабился и пребывал в хорошем настроении, но почему-то чувствовал себя виноватым. Чтобы заглушить необъяснимую тревогу, вечером Грегори отвез Эльзу в ресторан. Детей они решили оставить с няней.

Уже дома поздно вечером, снимая с Эльзы красное шелковое платье и любуясь ей, обнаженной и от вина расслабленной, Грегори думал о том, как хорошо они провели этот вечер вдвоем, какая она у него красавица и как ему могла померещиться та мерзость, что он видел.

А ночью Грегори проснулся от неприятного прикосновения. Повернувшись, он увидел, что Эльза открыла пасть, оголив острые как бритва зубы, скалилась во сне и щекотала его кожу длинным голубоватым языком. Грегори вновь почувствовал животный страх и отвращение, свои вечные спутники на ближайшие месяцы вперед.

Пусть даже и в этот раз он опять решит, что ему все померещилось, но после следующей ночи, когда он проснется с глубокими порезами на животе и руках от цепких лап с острыми когтями, у него уже сомнений по поводу подлинности ночных видений не будет. Но и что делать с новым знанием, тоже останется за гранью, ведь утром Эльза заплачет, увидев его раны, и попросит объяснить, что же случилось.

Грегори опустошенно молчит, пока она в ванной, стоя на коленях, обрабатывает и забинтовывает порезы. Ранки кровоточат и зудят, бинты окрашиваются розовым.

«Когти-то ядовитые, — размышляет Грегори. — Зубы, интересно, тоже?»

На самом деле ему неинтересно. Он так подавлен, что не чувствует абсолютно ничего.

Эльза все плачет и целует без конца его окровавленные руки.

* * *

Он кое-как ещё держится, пока хладнокровный чешуйчатый монстр, живущий под нежной кожей Эльзы, проявляет себя лишь по ночам.

Сегодня выходной, они с женой лежат на шезлонгах возле бассейна. Лара и Лора, заливисто хохоча, бегают вокруг, брызгая друг в друга из водяных пистолетов.

«У меня идеальная жизнь, — думает Грегори, откидываясь назад и надевая очки-авиаторы от солнца. — У меня красавица-жена, две умницы-дочки, свой дом, свой бизнес, у меня есть все. Мне хорошо».

Мысли эти существуют отдельно от него. Они плывут, растворяются в воздухе его счастливой, роскошной жизни, осыпаются прахом над идеально зеленой лужайкой.

— Ты похудел, Грегори, — слышит он голос Эльзы.

Голос печальный и тревожный. «Она и вправду волнуется», — понимает с удивлением он.

— Что-то случилось?

Грегори снимает очки, садится и внимательно смотрит Эльзе прямо в глаза. Сейчас он расскажет ей все. Что с ним творится что-то неладное, что ему нужны таблетки и лечение, может быть, месяц отдохнуть где-нибудь под наблюдением врачей. Эльза, милая Эльза, его любовь, помощница во всех его делах, мать его детей.

Эльза смотрит ласково, преданно и нежно. Он вдруг понимает, что даже если сейчас расскажет ей что-нибудь пострашнее внезапного умопомрачения и галлюцинаций, например, что ему надо где-то спрятать труп, то она… Нет, конечно, она не поможет спрятать все улики, она убедит Грегори сдаться полиции и пройдет с ним весь этот тяжелый путь от начала до конца. В мнимо мягкой и нежной Эльзе столько внутренней силы и любви, что…

Пока Грегори собирается с мыслями, Эльза открывает рот и, кажется, хочет что-то сказать. Словно в замедленной съемке он наблюдает, как высовывается вновь бесконечно длинный голубоватый язык. Эльза замирает, глаза её стекленеют, ловко и молниеносно она ловит языком пролетающее мимо насекомое.

Грегори ясно видит, как исчезает оно, маленькое, беспомощное, в недрах её пасти. Эльза шевелит челюстями, в глаза вновь возвращается осмысленность:

— Ты можешь поделиться со мной любой своей печалью, дорогой, — как ни в чем не бывало продолжает она.

Грегори отворачивается. Он видел все происходящее настолько ясно и четко, что мысль о собственном безумии больше его не тревожит.

Девчонки пробегают мимо, перекрикиваются весело и задорно. Грегори долго и мучительно тошнит на идеально зеленую лужайку.

Немного придя в себя, он молча уходит в дом.

* * *

Вечером того же дня расстроенная Эльза, сидя за туалетным столиком, втирает в кожу лица и шеи ароматные омолаживающие масла. Нежная кожа блестит при свете ламп. Она со сдержанной грустью смотрит на отражение Грегори в зеркале.

Сам Грегори, сгорбившийся и жалкий, сидит на их кровати и равнодушно пялится на зеленый чешуйчатый хвост, который уходит вниз, ниже края её белоснежного пеньюара, куда-то под стульчик, на котором она сидит. Хвост сворачивается колечком у ног Эльзы, его кончик нервно и зло дергается.

Грегори смотрит на отражение Эльзы, их взгляды встречаются.

Она уже не плачет. Он неплохо научился понимать повадки этой земноводной твари.

Она рассержена, очень рассержена.

* * *

Уже который день он ночует в комнате для гостей. Он боится ступить даже на порог спальни. Увидеться, хотя бы мельком, с Эльзой Грегори тоже боится.

На самом деле он уже все придумал. Он уедет. Возьмет самое необходимое и уедет, он больше не может так жить. Единственное, что его беспокоит — это девочки.

Ни разу Грегори не видел, чтобы они боялись или избегали матери. Тем более, чтобы она делала что-то плохое по отношению к ним. Честно говоря, она не делала ничего плохого и ему, ну если только те злосчастные порезы, но, скорее всего, это получилось случайно, во сне. Да и зажили они, обработанные, оплаканные самой виновницей случившегося, очень быстро.

«Надо все рассказать им как есть, — решает Грегори. — Пускай соберут немного вещей, любимые игрушки. Сегодня доедем до моих родителей, они ведь любят бывать у бабушки и дедушки…»

Из спальни доносится голос Эльзы. Она мелодично читает детям книжку. Грегори сам не замечает, как заслушивается и тонет в успокаивающих интонациях её голоса. Но тут же одергивает себя. Он посмотрит, все ли хорошо с девочками, а вот разговаривать он будет с ними потом, когда Эльза уснет.

Грегори осторожно заглядывает в комнату. Вечером она кажется ещё уютнее, чем есть на самом деле. Светлые обои, мягкие игрушки и книжки, двухъярусная кровать. Здесь все оттенки розового, здесь хорошо и спокойно. За окном гроза, воет ветер и стучит по стеклу дождь, поэтому в доме отключили электричество. В комнате светится только ночник, работающий на батарейках.

Эльза сидит на кровати, девочки рядом с ней. «Она читает им что-то очень смешное», — вдруг понимает он. Но ему становится совсем не смешно.

Темноволосые Лора и Лара, похожие как две капли воды друг на друга и на мать, смеются. Их пасти широко раскрыты, они выставили напоказ мелкие, но острые зубки, веселье проваливается куда-то внутрь, в полое и бездушное нутро рептилии. Все тело содрогается от смеха теми самыми омерзительными складками и морщинками.

Грегори больше не может сдерживаться. Он кричит, то закрывая глаза, то открывая, чтобы ещё раз убедиться в увиденном. По его щекам текут слезы.

Больше его ничего не держит в этом доме.

* * *

— Грегори, да постой же ты! — кричит Эльза, пытаясь догнать его.

Грегори делает вид, что совсем не слышит, его цель — добраться скорее до машины. На улице ураганный ветер раскачивает как тростинки стволы деревьев, небо черное и беспросветное. Ехать куда-то по такой погоде — полное безумие.

Но Грегори не страшно. Когда знаешь ясно и точно, что делать, получается собрать себя в единое целое и просто двигаться вперед, несмотря ни на что. Он уедет и забудет все как жуткий сон. Или научится жить со страшными воспоминаниями. На самом деле не так уж важно, что случится потом, самое главное сейчас уехать.

Эльза бежит за ним следом. Её движения быстрые и юркие, совершенно нечеловеческие. И Грегори вдруг ясно понимает, что не успеет.

Он не успеет сесть в машину, ведь Эльза слишком близко. Его единственный шанс — это бежать со всех ног, что есть мочи. Звать на помощь! А может быть, найти что-то, что поможет ему покончить с Эльзой. С тоской он вспоминает, что в машине у него была бита: одно движение, почти такое же легкое и необдуманное, как в тот самый первый раз, когда он стянул простыню и увидел отвратительные чешуйки, и все.

Он будет свободен.

Грегори выбегает за ворота дома, бежит вдоль темной улицы, что вся погружена во мрак. Одежда мокрая и тяжелая, глаза заливает дождь и слезы. Он сам не замечает, что отчаянный, полный ужаса визг, родившийся на пороге спальне его дочерей, не отпускает его и сейчас. Лишь расслабляет ненадолго свою мертвую хватку, когда ему нужно перевести дыхание. Заглушает этот крик лишь раскаты грома.

Молния, блеснувшая на небе, освещает темную улицу, и Грегори, обернувшись, видит Эльзу. Разгневанную, решительную. Её глаза остекленели, зрачки замерли, как тогда, когда она увидела крылатое лакомство, и впились взглядом в него. Длинный хвост, волнистый гребень, шипы которого сейчас ощетинились, отбрасывают тень, и тень эта ещё страшнее, чем сама Эльза. Гигантский ящер, сам дьявол преследует Грегори, и он совсем близко.

Не заметив на дороге камень, Грегори падает. Асфальт впивается ему в кожу, но он даже не чувствует боль, только отчаяние. Заполняющее все его нутро отчаяние. Что за ужасная смерть быть съеденным, как жалкое насекомое? Грегори сейчас и чувствует себя бесполезным насекомым, чья маленькая жизнь ничего не стоит и никому не нужна.

Когда Эльза наклоняется над ним, он уже даже не хочет сопротивляться, только, закрыв глаза, вцепляется ей в руку, с отвращением чувствуя холодный глянец чешуйчатой кожи.

— Ты рептилия! Ты монстр, — шепчет он.

— А ты кто? — слышит Грегори сквозь шум лопастей в голове недовольный, ехидный голос жены и вдруг чувствует, как где-то глубоко внутри просыпается, разворачивается как цветок жасмина в чае понимание.

Грегори открывает глаза.

Бесконечный поток с неба поутих, но дождь все равно ещё сильный. Одна крупная капля попадает ему прямо в глаз. Он жмурится недовольно, но даже сквозь пелену воды видит свою руку, которой держит изо всех сил плечо жены.

Не руку, лапку. Лапку, покрытую чешуйками, с острыми когтями, которыми так удобно цепляться за древесину, когда лазаешь по деревьям. На бордовом халате Эльзы не видно следов, но Грегори вдруг понимает, что точно так же распорол ей кожу, как и она ему той страшной ночью. Только вот она не хотела причинить ему вред, а он ей…

Грегори вспоминает все, что хотел сделать с битой. Он чувствует неприятный запах и липкую субстанцию, растекающуюся под блестящей, с красным оттенком кожей-чешуей.

Эльза замечает перемену его настроения, её взгляд смягчается, теперь она смотрит на него с пониманием и сочувствием.

— Пошли домой, Грег. Девочки волнуются, — произносит она.

* * *

Они идут, держась за руки, по полутемной улице. Хвост Грегори безвольно волочится за ним по грязной земле. Где-то все-таки включили фонарь, и он видит, что у многих домов, не обращая внимания на дождь, толпятся соседи, с удовольствием глазея на них. Везде блестит чешуя, голубая, красная, фиолетовая… От любопытства шипы на причудливо изогнутых позвоночниках зевак чуть приподняты.

— Осознавать собственное несовершенство сложно, — шипит кто-то специально погромче, чтобы он услышал, — но зачем же так шуметь!

Дома Эльза помогает ему стащить грязную одежду, укрывает его, продрогшего, одеялом потеплее. Перед тем как пойти проверить, как там Лара и Лора, нежно целует как маленького в лоб.

Грегори вдруг становится спокойно и легко, он погружается в глубокий, за долгое-долгое время впервые спокойный сон и даже не замечает, как чуть позже ему под бок забирается Эльза, устраиваясь поудобнее.

Если повезет, завтра он проснется человеком.