Разные (джен)

Вечером в центре Плезантвью было холодно, легкое, не по сезону, домашнее платье никак не спасало. А вкус табачного дыма оказался на редкость мерзким. Анжела нервно оглянулась по сторонам, затянулась снова и закашлялась. Эти сигареты были дороже и, наверное, лучше тех, что курила Лилит, но воняли точно так же. Из чистого упрямства она сделала еще одну затяжку. Как-никак, у нее был солидный повод, чтобы начать курить — расставание с парнем ведь считается за повод?

Дастин порвал с ней сегодня. И вот он веского повода для этого не нашел: чересчур идеальная, даже, мол, не верится.

— Сколько уже можно притворяться лапушкой, как будто мы в каком-то дешевом сериале? — бросил он ей, а потом развернулся и ушел, не дожидаясь ответа.

— Но... — Анжела так и не нашла, чем возразить, хотя это уже не имело значения. Лилит на ее месте закатила бы Дастину скандал, влепила бы пощечину и тут же поцеловала бы — и именно поэтому Анжела просто стояла и смотрела ему вслед, сжимая кулаки. Хотя для Лилит он нашел бы другой предлог: лапушкой ее в последний раз называли еще в начальной школе, а притворяться сестра не умела даже тогда.

Слишком уж они разные, вот и все. Девочка из хорошей семьи, у которой всех проблем — сломанный ноготь да ссора с сестрой, разве пара ему, единственному добытчику в семье после смерти отца? Ей, примерной отличнице, не расскажешь о прогулянных ради возни с младшими уроках и о мутных делишках с местной бандой — если только не нужно использовать ее как прикрытие перед матерью. Интересно, как он будет объяснять Брэнди свои ночные вылазки теперь? Кто бы говорил о лицемерии.

Пока они еще пытались встречаться у Дастина дома, Анжела не раз предлагала помощь, но Брэнди, стесняясь, не давала ей в руки ни грязной тряпки, ни пакетов с мусором, набитых коробками из-под фастфуда и подгузниками, ни даже детских бутылочек. «Ну как можно, у них-то горничная убирается», — как-то шепнула она Дастину, думая, что Анжела не слышит.

Да. Горничная. Анжела сглотнула горький комок.

На мгновение ей захотелось, чтобы и они жили в таком же тесном захламленном домишке, как Броки, и никакие горничные туда не ходили. Но тогда отец изменял бы матери с какой-нибудь соседкой, да хоть с той же Брэнди — или просто с бутылкой дешевого пойла, Дастин все равно бы ее бросил рано или поздно, а от Лилит было бы вовсе никуда не деться.

«Притворяться лапушкой». Ну, а теперь вот она притворяется бунтаркой — и кому стало от этого легче? Кому она сумела хоть что-то доказать? Только травит себя за свои же деньги, зарабатывает простуду и рискует попасться полиции и нарваться на нагоняй дома, сестре на радость.

Та оказалась легка на помине: Анжела почувствовала приближение Лилит раньше, чем услышала, как стучат по асфальту ее тяжелые шнурованные сапоги. Она шмыгнула за угол и настороженно пригляделась поближе. Что сестрица забыла здесь?

Похоже, то же самое, что и она сама — у Лилит вечер тоже явно не задался: макияж смыт, веки покраснели и опухли. Даже шипастый ошейник куда-то пропал.

— Скотина, — со злостью, но устало выплюнула она. Анжела уже собиралась ответить какой-нибудь колкостью, но вовремя поняла, что Лилит ее так и не заметила, а «скотина» — это кто-то другой. Уж не Дирк ли? Вот был бы номер.

Лилит подожгла сигарету трясущимися руками, затянулась и закашлялась. Лицо ее сморщилось, и Анжела будто посмотрела в зеркало — пятнадцать минут назад сама она выглядела, должно быть, точно так же.

И, как всегда, ее затошнило от этого. Или все еще от табачного дыма.

Анжела яростно скомкала свою пачку сигарет, выбросила в урну и не в первый раз задалась вопросом: если бы они с Лилит не были так похожи, сумела бы она полюбить сестру?

Вряд ли. Все же они действительно не в дешевом сериале.