Цена (джен)

«Пора. Пора. Я голоден», — прежде чем проснуться, слышу настойчивый голос у самого уха. Хотя нет, он прозвучал в моей голове.

Я резко распахиваю глаза, словно по звонку будильника. На тёмно-сером потолке пляшут тени и всполохи света от фар проезжающих за окном машин, создавая витиеватый узор. Тело и волосы мокрые от пота, а рот и горло пересохли до болезненного ощущения. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, не разбудил ли случайно её. С облегчением выдыхаю, заметив, что её длинные ресницы ровными полумесяцами покоятся на нежных щеках, а из чуть приоткрытых губ выходит ровное глубокое дыхание. Сон её не потревожен, и это хорошо, так как последние дни она очень устает. Легкая дрожь прошлась по всему моему телу. Трепет охватывает меня каждый раз, когда я наблюдаю за тем, как она спит. Как же мне хочется найти слова, чтобы выразить всё свои чувства к ней, но ваш, человеческий, язык так скуден.

«Я голоден! Слишком голоден!» — в голове вновь прозвучало требование.

Семь месяцев я был счастлив. Семь месяцев свободы. Почти забыл, кто я и почему здесь, в человеческом теле. Любовь затмила долг и посеяла во мне веру, что я другой. Но зов господина напомнил мне о том, что я пытался задушить в себе ради неё. Его голос лижет мои кости своим шершавым языком, оставляя след из ледяной слюны, уже не первую ночь.

«Где сердца? Я голоден!» — нетерпеливо чеканит он.

Плотно закрываю уши руками, чтобы заглушить голос. Наивная и глупая попытка, ибо он звучит внутри, в самой голове. Он часть меня. Часть моей естественной природы.

«Ты же знаешь, что мне нужно…»

Сжимаю до скрипящей боли зубы, так как эти слова — правда. Ужасная, как разверзнувшаяся алчущая пасть бездны, и ты уже наступил в неё одной ногой, правда.

Я осторожно встаю с кровати и иду в другую комнату, где есть зеркало. В его чёрной глубине отражаются лишь две янтарно-зелёные точки. Это глаза господина, и я не могу не смотреть в них.

«Я ощущаю ауру чистого сердца. Хочу его! Дай!» — звучат слова у меня в голове.

«НЕТ!!!» — мысленно кричу в ответ ему.

«Ты раб! У рабов есть только смирение. Рабы подчиняются!» — его гнев обжигает каждую клетку моего тела, словно удар молнии.

«Прошу, господин, только не её».

«Почему нет? Ты так долго отклонялся от своего долга, раб».

«Прошу, оставьте её мне, господин», — смиренно молю его.

«Убей девчонку. Сейчас!» — требует господин.

«Нет! Она ждёт моего ребёнка», — кричу в отчаянии, цепляясь за последний шанс.

Сардонический смех господина, словно горный камнепад, сотрясает моё сознание.

«Хорошо, раб, теперь твоя мера — два сердца».

«Принимаю и повинуюсь вашей воле, господин», — отвечаю, прекрасно зная, что иного ответа и выхода у меня нет.

Я готов на всё ради неё и нашего ребенка. Даже если господин оценит их покой и безопасность в тысячу сердец, я заплачу эту цену.