Тёмная душа с частицей Света (джен)

Вдох. Выдох.

Дыхание ровное, спокойное. Руки привычно держат в руках лук, сделанный им ещё тогда, когда ему было ещё каких-то восемь лет.

Вдох. Выдох.

Олень, медленно идущий по лесу, ещё не знает, что за ним следит пара внимательных разноцветных глаз мальчика двенадцати лет. Мальчика, который решил сегодня поохотиться.

Вдох. Выдох.

Маркус Кусланд уже не в первый раз выходит на охоту. Раньше он охотился вместе с отцом, но вот уже полгода, как мальчик делает это в одиночку. Дерек Кусланд, отец Маркуса, к сожалению, погиб, но успел научить сына тому, что ему поможет в жизни. Тому, что знал он сам. Нет, он погиб не на охоте, хотя это зависит от того, как на это посмотреть. Глаза Маркуса внимательно следили за оленем. И правый карий, и левый зелёный. Гетерохромия нисколько не мешала мальчику, но на людях он носил солнцезащитные очки. Не важно: зима или лето, день или ночь. Всегда.

Пальцы мальчика чуть сжали лук. Хотелось отбросить его, достать палочку и заколдовать животное. Но это слишком легко, слишком просто.

Да, Маркус Кусланд был волшебником, как и отец, и мать, и как его родители, мальчишка был очень силён. По своей силе он не уступал учащимся шестого курса той же самой школы Хогвартс, или четвёртого курса Дурмстанга или Шармбатона. Многие заклинания получались у него невербально, какие-то без палочки, а некоторые, бывает, вообще на уровне интуиции. Выпавшая из рук, кружка едва успевала разбиться, как уже в следующую секунду лежала целая, а Маркус даже не успевал об этом и подумать.

Вдох. Выдох. Дыхание ровное.

≪Нельзя зацикливаться на магическом развитии. Тело и дух должны быть едины и сильны≫, — часто говорил Дерек сыну. ≪Человек без магии может приблизиться и нанести удар ножом, и тут уже магия тебе не поможет≫.

Дерек Кусланд вызывал в мальчишке чувство гордости и уважения, которого не добился бы любой другой человек, разве что кроме его матери, Анны Кусланд. Он был силён и опасен, был добрым и злым, а магия словно укутывала его собой, защищая и давая мощь для уничтожения врагов. Он никогда не кричал ни на жену, ни на сына, кроме того дня, полгода назад.

Маркус чуть слышно двинулся, но всё равно, звук был достаточно громок для животного, которое тут же пустилось прочь, убегая от опасности.

≪Слишком рано, сын≫.

— Я знаю, пап, — тихо проговорил мальчишка. — Жаль, что я не такой, как ты. Мне ещё многому надо научиться.

Голос отца звучал в голове мальчика часто, когда он что-то делал, но не потому, что тот с ним общался. Просто Маркус прекрасно знал, что отец скажет в той или иной ситуации. Вот и сейчас, напугав животное, он догадывался, что ему сказали бы на это.

Дерек Кусланд был разносторонним человеком. Он был заядлым охотником, любил рыбалку, но, несмотря на магические способности, он предпочитал всё делать по старинке. Вместо волшебной палочки, он охотился при помощи лука — это бесшумно и не пугает живность вокруг. Также Дерек был превосходным следопытом и хорошим психологом, да и вообще, по дому он всё делал сам, не полагаясь на магию. И этому же он учил и сына. Лучше быть специалистом широкого профиля, чем мастером в одном деле.

— Ладно, сейчас я всё равно никого не поймаю, — проговорил юный охотник, собирая свои нехитрые пожитки: резной лук с рунами укрепления и небольшой рюкзак с вяленым мясом и бутылкой воды. — Пора возвращаться на ужин.

Мальчик быстро собрался, бросив тоскливый взгляд туда, куда направился олень, и медленно пошёл домой, по пути немного колдуя.

Магии Маркуса учили как отец, так и мать, учившаяся когда-то в Хогвартсе, на факультете Слизерин. Самого же мальчика обучали на дому — родители не слишком сильно доверяли учебным заведениям, особенно Анна, которая считала, что после становления директором Хогвартса Альбуса Дамблдора, образование только упало. А отец…

Отец Маркуса принадлежал к Древнейшему (не путать с Древним) Роду, берущему своё начало ещё с тех пор, когда магические Рода ещё не появились. Как и все предки, Дерек был охотником, или как говорят обычные люди — наёмником. Так что ничего странного в том, что у Рода Кусланд были дома почти во всех странах, в которых семья и останавливалась, и, что естественно, на самом мальчике это тоже отразилось.

Через сорок минут юный охотник вышел наконец на большую поляну, окружённую отражающими чарами и заклинанием Фиделиуса, где находился небольшой двухэтажный охотничий домик, который всегда был настоящей гордостью, ведь Дерек сам построил его, своими руками. Без магии. Мать и сын уже полгода живут тут, но не торопятся его покидать. Здесь слишком привычно и уютно, ведь очень часто, именно здесь, проводила свободное время семья Кусландов.

К дому Маркус подходил, соблюдая осторожность, внимательным взглядом осматривая местность. Оба глаза замечали все мелкие детали, вот только тепла в этих глазах не было, в них виднелся лишь холод. Маркус осторожно взялся за ручку, толкнул дверь и напряг все свои органы чувств. В доме, не считая его и мамы, никого не было.

— Маркус, это ты?

— Да, мам! — ответил охотник, принюхиваясь, и удовлетворённо выдохнул. Мама снова готовила свой любимый «meatloaf» (аналог мясного хлеба), традиционную еду в Германии и ряде других стран. И Анна Кусланд из каждой привезла различные рецепты, также как и отец со всех своих поездок привозил сыну различные безделушки.

Пройдя на кухню, юный охотник застал свою маму и несколько домовиков, которые помогали своей хозяйке. На столе уже стояла тарелка с горячей пищей, любезно поставленная одним из эльфов. Парнишке очень нравились эти создания, и он жалел тех магов, которые считали этих слуг никем. Впрочем, с учётом того, какие люди…

Отвлекаясь от мыслей, Маркус быстро переоделся и ополоснул руки, чтобы потом усесться за стол.

— Как прошла охота?

— Так же как и вчера. С каждым разом мне всё тяжелее сконцентрироваться днём, и я никого не могу поймать, хоть и очень сильно пытаюсь. Только толка от этого нет.

≪Не пытайся, а делай!≫ — всегда говорил Дерек. Эти, как и многие другие слова, Маркус хорошо запомнил.

— Не надо зацикливаться на этом. У тебя всё получится, я уверена в этом.

— Ох, мама. Ты всегда веришь в то, во что не могу поверить я. Ты веришь в меня.

— У тебя раньше получалось, получится и снова. Главное — уметь концентрироваться на инстинктивном уровне. Ночью снова пойдёшь?

Парнишка только кивнул, так как рот был занят едой, а подавиться ему не хотелось. Да и приличия ради, он не говорил с набитым ртом. Пока проходил ужин, Анна успела немного опросить сына по трансфигурации и заклинаниям, на что Маркус, как впрочем и всегда, отвечал на высокую оценку. Он искренне не понимал, почему многие маги при колдовстве делают палочкой различные движения, тратя на это лишнюю секунду (в зависимости от опыта мага), когда тоже самое можно сделать и в уме. В бою важно каждое мгновение.

— Спасибо за ужин, мам. Ты как всегда великолепно готовишь. Если что, я буду в кабинете отца.

Женщина кивнула, тепло улыбнувшись и смотря в след мальчику, которого она называла своим сыном. Жаль только, что глаза у него не как у ребёнка, а как у человека, прошедшего чуть ли не огонь и воду. В них всегда плескался холод, иногда гнев, и лишь очень редко — тепло. Неудивительно, если учесть то, какая у него была жизнь.

* * *

Кабинет отца. Он никак не мог назвать это место своим, потому что считал, что недостоин заменить его. Именно поэтому Маркус ничего не поменял здесь. Стены окрашены в тёплые тона, на полу мягкий ковёр, по которому приятно ходить босыми ногами. Одну стену занимал камин, который сейчас уже горел, а на стенах были различные картины и фотографии: магические и обычные. Несколько фотографий посвящено работе отца в различных странах.

Над самим камином висела картина, где был изображён сам Дерек Кусланд, в окружении нескольких своих сослуживцев и друзей. Картина была написана в 1968 году, в то время, когда войска Варшавского договора вторгались в Чехословакию. Отец Маркуса на картине ещё молод, ему всего двадцать один год, и множества шрамов, которые покрывали его лицо к концу жизни, ещё нет. Но его глаза уже подёрнулись пеленой усталости и боли, оттого, что произошло двумя годами ранее, а вся душа уже покрыта глубокими ранами. Но даже через фотографию чувствовалось, что этот человек будет сражаться до последнего, а любой враг, который не сможет его убить, умрёт сам. И войска, со стороны Германской Демократической Республики, резонно замечали, что если бы такие люди, как он, сражались в Великой Отечественной Войне на стороне Германии, война была бы выиграна в первый год.

— Тонки! — громко позвал Маркус, усаживаясь в мягкое кресло за стол — рабочее место Дерека.

— Молодой Господин звал Тонки? Тонки пришла! — сразу же появилась эльфийка, низко поклонившись.

— Тонки, будь добра, принеси мне сливочного пива. Охлаждённого. И подготовь, пожалуйста, вещи на ночную охоту. Цвет чёрный.

— Всё будет исполнено, молодой Господин.

Домовик исчез с едва слышным звуком, чтобы через несколько секунд на столе появилась бутылка сливочного пива — любимый напиток волшебников. Сам Маркус относился к этому напитку нейтрально, как и ко всему вокруг. Не любил, но и не ненавидел.

Откинувшись в кресле, парнишка стал разглядывать обстановку комнаты, и через некоторое время его глаза остановились на колдо-фотографии, стоящей на столе. При взгляде на неё в глазах Маркуса появились нотки тепла.

На заднем плане были изображены снежные вершины Эльбруса, откуда открывался прекрасный вид, а на переднем плане — его семья. Он сам, в возрасте семи лет, его отец и его мама. На этой фотографии глаза отца выражали спокойствие и очень слабую радость. Как любил говорить отец — лучше гор могут быть только те горы, на которых ещё не бывал. И хоть он уже много раз бывал на Эльбрусе, мужчина не мог отказать себе в удовольствии прийти на горнолыжный курорт. Мальчишка улыбнулся чуть шире от нахлынувших воспоминаний — фотография сделана тогда, когда он сам впервые встал на лыжи. Сколько раз он падал, сколько раз снег попадал ему за шиворот, заставляя подпрыгивать, а потом вытряхивать его. Но он с самым настоящим упорством продолжал учиться, что в конце и привело к положительным результатам. Именно поэтому он и улыбается на фотографии, весь красный от мороза.

Смотря на отца, Маркус удивлялся, как он умудрялся быть таким. Отец мог одним жестом, одной слабой улыбкой или хмыком, или лёгким похлопыванием по плечу сказать и показать больше, чем другие делают словами. Слова могут соврать, слова могут отвлечь, но истинные эмоции и поступки людей всегда покажут то, что они испытывают на самом деле. И Маркус всегда знал, что отец дорожил сыном и хотел бы подарить ему нормальную жизнь.

Постепенно все мысли пропали из головы юного охотника, вгоняя его в лёгкий транс. Тёмный туман, до этого спрятанный в глубине его души, получил долгожданную свободу и ураганом проносился по всему телу.

— Ты так на него похож.

Маркус вздрогнул, услышав женский голос, и перевёл глаза на вход. В дверях стояла Анна Кусланд, тепло смотревшая на сына. Судя по тому, как стемнело, время близилось к полуночи.

— Правда?

— Правда, Маркус. Только волосы перекрасить и усы отрастить. Тогда и не отличишь.

— Мам, мне рановато ещё с усами ходить, — закатил глаза Маркус.

Женщина слегка рассмеялась, зайдя внутрь, и встала рядом с сыном.

— Ты ведь думал о нём?

Юный охотник чуть приподнял бровь, повернув взгляд на мать, спрашивая этим: «откуда узнала?»

— У тебя всегда такое выражение лица, когда думаешь об отце. Мне тоже его не хватает.

— Знаю, мам. Я до сих пор не верю, что он погиб. Просто… Просто не верю.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что ему оставалось всего ничего, Маркус. Мы ничего не смогли бы сделать, — успокаивала сына женщина. Разговоры об отце всегда задевали сильные раны в душе мальчика, и, несмотря на то, что он выглядит старше, особенно глазами, в такие моменты он снова похож на того ребёнка.

— Мам, ему было всего сорок пять лет. Он не прожил даже полувека, почему ему пришлось умереть. Это несправедливо, — произнёс мальчишка, голос которого звенел от сильной ярости.

— Я знаю. Жизнь вообще несправедливая, то, что она нам даёт, она же и забирает. Дерек не хотел умирать, но умер с честью. Защищая свою семью.

— Иногда я думаю, какая у меня судьба? — уже успокоился Маркус. Да, умереть, защищая семью, вот она смерть настоящего воина и мужчины. — Да и вообще, кто я? Отец был магом Воли, и мне глубоко по барабану, что такого слова или раздела магии нет. Он обладал потрясающей и сильнейшей Волей, которую не смогла сломить даже близость смерти. Представляешь, ему давали два месяца. Два месяца жизни, после которых он умрёт. А отец держался два с половиной года. Оно его убивало, причиняло боль, но не могло сломить. Я никогда не смогу стать таким же, как он, даже если проживу сотню лет. Он всегда был спокоен, даже в опасной ситуации, а я… Меня постоянно сжигает ярость и злость, хоть я и пытаюсь к этому привыкнуть, чтобы полностью её укротить.

Анна внимательно слушала сына, видя, как ему больно это всё говорить. Когда же поток слов закончился, она нежно поправила его чёрные волосы, которые немного спадали ему на глаза.

— Ты и не должен быть таким, как он, — произнесла женщина. — Он всегда говорил, что ты не обязан быть таким же, ты должен найти себя и стать лучше него. Ты уже многого достиг за свою жизнь и в некоторых аспектах даже превзошёл отца. Именно поэтому, несмотря на твой возраст, он сделал тебя главой Рода, в обход регентства. Он всегда гордился тобой, и, где бы сейчас Дерек ни был, он будет смотреть за своими близкими и никогда не оставит нас.

— Он жив, мама, — с лёгкой улыбкой произнёс мальчик. — Пока мы его помним, он будет жить. Пока он у нас здесь и здесь, — Маркус коснулся виска и указал на сердце, — отец всегда будет живее всех живых. Именно так и становятся бессмертными. Когда тебя помнят.

Увидев, что сын успокоился, женщина поцеловала его в макушку, улыбаясь.

— Я пойду спать. Тонки подготовила всё, о чём ты её просил, и положила на твою кровать. Будь осторожен.

— Я всегда осторожен. Просто не всегда спокоен. Мам, скажи, почему ты никогда не останавливала ни меня, ни папу от охоты? Особенно после того случая, зимой восемьдесят девятого?

— Потому что я знаю, что это бессмысленно. Вы оба охотники, жажда достать добычу у вас в крови. К тому же, надо же вам, мужчинам, показать какие вы мачо.

— Ох, мама, — тихо рассмеялся Маркус. — Ты с таким характером наверно весь Хогвартс поставила на уши, когда училась.

— Я? — ненатурально удивилась Анна. — Я была очень спокойной и лучшей ученицей своего факультета в школе.

Мальчик приподнял бровь, улыбаясь, на что теперь женщина закатила глаза.

— Ладно, я была спокойной, пока меня никто не злил. А там… В общем, на третьем курсе мне дали доступ в Запретную секцию, чтобы мне было куда идти, лишь бы я не разносила гостинную в клочья. Наш декан очень сильно устал почти каждый день прибегать к нам и конвоировать пострадавших.

Вот теперь мальчик уже от души рассмеялся, представив такую картину: его мама с палочкой наперевес, с горящими карими глазами, волосы наэлектризованы от ярости. И она налево и направо разит тех, кто посмел её разозлить. Да, мама в гневе страшна, она была единственная, кто не боялся накричать на отца, когда тот в очередной раз возвращался с задания едва живой.

— Бедные подземелья Слизерина, — отсмеялся наконец Маркус. — Наверное, когда ты выпустилась, ваш декан вздохнул с облегчением. Жаль я ни разу этого не видел.

— Как-нибудь покажу воспоминания. Спокойной ночи, Маркус. Удачной охоты.

— Спокойной ночи, мама.

Оставшись один, Маркус Кусланд снова погрузился в воспоминания об отце. Однажды он спросил у него: «Почему мама так кричит, а папа даже не пугается (мама кричала громко, магия вокруг звенела от ярости), а наоборот, улыбается?» Отец тогда ответил, также слегка улыбаясь:

≪Мама очень беспокоится, что я в следующий раз не вернусь. Вдобавок, она так сбрасывает всё своё напряжение. Но, честно тебе скажу, когда она кричит, твоя мама становится опасной, но соблазнительной. Настоящая львица. Когда подрастёшь и найдёшь себе девушку, с которой будешь готов провести всю жизнь, ты меня поймёшь, сын≫.

Но в чём-то парнишка был согласен с мамой — папа очень часто возвращался в таком состоянии, что вообще нельзя было понять, как он ещё живой. Особенно тогда, когда Маркусу было всего пять лет, и он впервые узнал, какова цена того, что отец защищает мир, охотясь за врагами.

* * *

Был восемьдесят пятый год, они тогда жили в СССР. Мама ушла по срочным делам, а отца не было второй день. Сам Маркус, черноволосый, шустрый, но уже серьёзный ребёнок, палочкой левитировал различные предметы. Он смог побить рекорд папы, который в пять лет мог, максимум, поднять и леветировать только пять предметов. Он мог поднять семь, но вот техники ему не хватало. Папа мог не просто заставить летать предметы, но и вертеть их все под разными углами с разных сторон вокруг себя. А вот ребёнок, стиснув зубы, с трудом мог заставить крутиться три предмета из семи, да и то, в одну сторону. Но ведь с каждым разом у него получается всё лучше и лучше.

От тренировки его отвлёк громкий звук, потом странный хрип, а дальше громкие голоса домовиков. Естественное любопытство заставило мальчика выбежать из комнаты, чтобы наткнуться на отца, лежащего на полу, в коридоре, с рваной раной на груди, которая кровоточила со страшной силой. Сам отец был в ужасном состоянии и едва поднимался на ноги, опираясь рукой на стену.

— Маркус, — спокойный, но слабый голос отца вывел мальчика из транса, которого вогнал туда его страх. — Бегом в свою комнату, и не выходи оттуда. Кажется, я слегка напортачил с аппарированием, и меня могут найти.

— Папа… ты…

Холодный взгляд отца, точнее взгляд настоящего охотника, сказал ему всё, что не сказали слова. Маркус быстро ретировался в свою комнату, чувствуя уже знакомую магию отца, которая мощным куполом защищала его. Тишина длилась минуту, затем ещё два хлопка аппарации, громкие незнакомые крики, какие-то хрусты…а затем снова тишина, которую прервал тихий голос отца.

— Тонки, Линки, уберите их отсюда. Переместите куда-нибудь в горы и там оставьте. Ронто, принеси мне Костерост и бинты. Кажется, мне переломали почти все рёбра. Бегом. Карос, теперь ты, Хранитель наших домов. Если кто-то захочет узнать, где мы живём, либо убегай, либо стирай свою память.

Выйти из своей комнаты Маркус смог только через десять минут, когда сильнейший страх наконец его отпустил, а тишина стала невыносимой. В коридоре было пусто, кровь, которая натекла на пол всего за несколько секунд лежания отца, исчезла. Сам папа обнаружился в своей комнате: бледный, с бинтами на груди и сильной раной на шее, которую он как раз забинтовывал. Дышал мужчина тяжело и, кажется, тихо проклинал того, кто сделал Костерост таким противным на вкус. Маркус как завороженный смотрел на рану на шее отца, который сидел на диване.

Страх за отца как-то сам по себе прошёл, когда он повернулся к сыну и слабо улыбнулся с теплом в глазах. Словно и не было тех ран, он спросил у сына о его продвижениях в магии, а затем рассказал кое-что, что Маркус посчитал важным.

≪Не позволяй страху покорить тебя, это затуманит твой разум и сделает тебя слабым. Охотник не должен бояться и должен руководствоваться холодной логикой, а иногда может и поддаться огненной ярости. А насчёт моих ран не волнуйся. Пока мой разум в боевой готовности, тело способно выдержать любые повреждения. Кроме смертельных.≫

Скорее всего, именно эта готовность его разума и позволила отцу Маркуса держаться и прожить ещё шесть лет, два с половиной из которых он жил уже, как говорил сам, на чистом мазохизме. А затем, защищая семью от тех ублюдков, он и погиб, забрав их с собой…

* * *

— Чёртовы уроды! — злобно произнёс Маркус, сильно стукнув бутылкой с напитком по столу.

Бутылка не выдержала и разбилась, по инерции, восстановившись от Репаро, заставила парнишку тихо зашипеть. Три больших осколка впились ему в ладонь и тут же вышли, когда было использовано заклинание. Вздохнув, Маркус достал из ящика стола бинт, тут же забинтовывая руку. Хорошо что его регенерация чуть быстрее, чем у обычных людей. Прежде чем уйти, юный глава Рода посмотрел в окно, за которым был тёмный лес. На ум пришла песня, которую отец любил напевать в такое время.

Крыши домов дрожат под тяжестью дней, небесный пастух пасёт облака.

Город стреляет в ночь дробью огней, но ночь сильней, её власть велика.

Тем, кто ложится спать — Спокойного сна. Спокойная ночь.

Я ждал это время, и вот это время пришло, те, кто молчал, перестали молчать.

Те, кому нечего ждать, садятся в седло, их не догнать, уже не догнать.

А тем, кто ложится спать — Спокойного сна. Спокойная ночь.

Тем, кто ложится спать — Спокойного сна. Спокойная ночь.

≪Я не воспринимаю ночь как олицетворение зла, Маркус. Я сам совершил столько всего, что меня в некоторых местах, например, в Великобритании, посчитают монстром. Для меня ночь — желанное время. Это время, когда весь мир покрывает тьма, принося блаженное спокойствие, пряча всех и всё. Ветер, словно как пастух гоняет овец, проносит облака, только не по земле, а по небу. Ночью можно увидеть настоящее волшебство, которое доступно всем, но которое ни люди, ни маги не замечают из-за своей суеты. А ведь это так легко — встать на одну минуту и просто посмотреть на небо≫.

— Теперь я правда понимаю тебя, пап. Ночь и правда прекрасна, и в ней нет зла. Зло есть только в людях. Только во мне его сейчас слишком много.

Дерек прекрасно знал, какая тьма находится в душе его ребёнка, и всеми силами учил его не избавляться, а жить с этой тьмой. Человек силён не когда он разделён, а когда един, а тьма и свет — это вечные спутники всех живых. И пусть вся душа мальчика погрязла во тьме, которая росла вначале до четырёх лет, а потом и после смерти Дерека, под покровом этой тьмы хранится частичка света, тщательно оберегаемая ею. Именно в этом свете мальчик бережно хранит образ его отца и матери, которые когда-то спасли его.

Через пять минут, дверь, ведущая на улицу, бесшумно закрылась за Маркусом, отправившимся на очередную охоту. Он дал себе задачу — в полтора часа найти сегодняшнего оленя, постепенно приближаясь к времени отца — сорок минут.