Кукла в подарок (джен)

Девочка придвинула стул вплотную к окну, забралась на него с ногами, стараясь не касаться коленками горячих чугунных рёбер батареи. Она смотрела на улицу, прижимая к стеклу тонкие пальцы. Сегодня был её день рождения, но вместо праздника её душило, каждый вдох требовал усилий — не только из-за болезни, но потому, что мокрый осенний вечер окутывал город серым саваном мелкого дождя, похожего на туман. Редкие крупные капли гулко стучали по отливу, а в воздухе разливалась промозглая тоска. Когда-то они с мамой любили смотреть на дождь, и он казался весёлым, но теперь, когда мамы не стало, каждый звук усиливал ощущение одиночества и безысходности.

Девочка аккуратно убрала руку с края окна и потянулась к карману. В кармане платья лежал белый баллончик — её единственная надежда. С каждым днём дышать становилось всё тяжелее, и она опасалась, что однажды баллончик перестанет хорошо помогать и ей придётся применять его чаще. И папа снова будет недоволен. Папа говорил, что лекарство стоит дорого и его нужно беречь.

Она наблюдала за тем, как дождевые капли соревнуются в скорости на стекле. Две из них, словно мама и дочка, бежали рядом. Но внезапно одна из них, та, что поменьше, остановилась, а большая сорвалась вниз и исчезла из виду.

Слёзы беззвучно потекли по щекам девочки. Она тихо всхлипнула, вытирая мокрое лицо рукавом.

— Мама… Мамочка… — её голос был настолько тихим, что сливался с шелестом ветра, который запутался в ветвях клёна, раскачивающихся за окном.

Внезапный звук ключа в замке отвлек её от мыслей. Отец вернулся домой вместе с тётей Нелли, её «новой мамой».

Девочке всегда казалось, что с лицом тёти Нелли что-то не так, будто это не её кожа, а чужая, неумело натянутая. Особенно это было заметно, когда тётя Нелли сердилась. В такие моменты она напоминала старуху, замаскированную под молодую женщину, а её волосы, уложенные в тугие кукольные локоны цвета опавших листьев, казались более неживыми, чем обычно.

Девочка вытерла слёзы, стараясь сделать вид, что всё в порядке. Но когда в прихожей вспыхнул свет, она почувствовала, как её сердце заколотилось быстрее. Папа вошёл в комнату с широкой улыбкой.

— Вот и мы! Почему ты сидишь в темноте? Могла бы и сама включить свет! — с явным осуждением произнёс он, даже не дожидаясь ответа.

— Я просто смотрела в окно, — прошептала девочка, не смея поднять глаза.

— Небось, цветок сломала, — тётя Нелли сузила глаза и оглядела комнату.

Папа заговорил снова, его голос становился грубее, холоднее, словно голос чужого человека:

— А что нужно сделать?

— Здравствуйте, тётя Нелли!

— Я же просил называть её «мама». Разве ты забыла?

Девочка замялась, словно что-то застряло у неё в горле.

— Я... должна... — выдавила она.

— Вот видишь, — Нелли фыркнула, — она неисправима.

Папа нахмурился и произнёс громче:

— Посмотри, как ты маму Нелли расстраиваешь! А ведь она тебе куклу принесла!

Из прихожей папа вынес большой полиэтиленовый пакет с зелёным треугольником и чёрными буквами на картинке. Когда-то мама в таком же пакете принесла рулоны обоев, когда переклеивала детскую. Девочка сразу поняла, что в таком пакете точно не продаются куклы. 

Когда у девочки была настоящая мама и она ещё могла ходить, они зашли в магазин игрушек. Девочка увидела там самую красивую куклу в мире: большую, в светлом голубом костюме с брючками и пиджаком. Под пиджаком была белая рубашка с красивым кружевным воротником, а на шее — шейный платок из тонкой полупрозрачной ткани с блёстками.

О, как ей захотелось эту куклу! Но когда она показала на неё пальцем, мама только грустно улыбнулась. А потом девочке расхотелось иметь эту куклу, потому что она услышала, как папа, стоявший позади них, тихо пробормотал: «Знала бы ты, сколько мы тратим на твою маму, то не просила бы». Мама не слышала, что он говорит, и папа думал, что никто его не слышит. Но девочка слышала, у неё очень острый слух, наверное, как у кошки.

— Вы купили куклу... мне? — спросила девочка.

— Ну не себе же, — хохотнул папа. — А кому же ещё?

Он полез рукой в пакет, но тётя Нелли его остановила:

— Подожди. Пусть сначала хорошо покушает, а потом получит свою куклу. Ты же знаешь, что она не ест, а больше по тарелке размазывает!

— Хитро, — одобрительно хмыкнул папа. — Ты получишь куклу, если съешь всё, что у тебя будет на тарелке!

Девочка ела без аппетита, и кукла, подаренная тётей Нелли, ей была не нужна. Однако она жалела игрушку, которой было одиноко в пакете. Поэтому она решила доесть всё, что ей дали, и даже выпила чашку приторно-сладкого чая.

— Я тебе побольше подсластил, — сказал папа. — А торт со свечками я принесу тебе завтра, сегодня не успел.

Папа взял её тарелку и показал тете Нелли.

— Видишь, что мотивация делает, — рассмеялся он. — Ну, держи свою куклу, — и он вытащил за волосы из пакета игрушку.

Конечно, это была совсем не та кукла, о которой мечтала девочка, когда у неё была настоящая мама. Это была не стройная блондинка в голубом брючном костюме. Эта кукла была огромной, с чёрными, словно вороново крыло, волосами, которые стояли дыбом. Её глаза блестели, как две чёрные жемчужины, и казались влажными и живыми. Кукла была странной — её тело было почти как у взрослой девушки, но голова — слишком большой, словно от маленькой девочки. Её круглое бульдожье лицо застыло в ухмылке, а кожа была смуглой. Кукла была одета в тёмно-зелёное платье, похожее на халат, на ногах у неё были широкие штаны и тапочки с загнутыми носами.

— Нравится? — гордо спросил папа.

— Д-да, — неуверенно пробормотала девочка. Кукла была некрасивая.

— Такую ты хотела на день рождения? — расплылась в улыбке тётя Нелли.

Девочка молча помотала головой.

— Других кукол не нашлось в магазине. Но эта даже лучше, — сказал папа.

Девочка почему-то была уверена, что папа даже не помнит, какая кукла ей нравилась. Тетя Нелли протянула руку и потрепала её по волосам, как гладят собак:

— Посмотри, какая большая! Почти с тебя ростом!

Девочка инстинктивно отстранилась от руки женщины, и слёзы вновь предательски покатились из её глаз. Ещё хуже было то, что её губы задрожали, а беззвучные рыдания исказили их форму. Она судорожно втягивала воздух носом, стараясь подавить всхлипы.

— Ну вот, опять началось, — папа раздражённо закатил глаза. — Что ты ревёшь, рёва-корова?

Его тон и выражение лица напугали девочку, и она заревела ещё пуще.

— У неё истерика, — сказала тётя Нелли. — Спать хочет.

— Да! Быстро иди спать! — сказал папа. — К тому же... — посмотрел на часы, — уже девять часов, дети должны спать в это время!

Девочка не шевелилась, она была погружена в свои горестные мысли и не могла из них выбраться. Если бы папа обнял её и погладил по голове, если бы он что-то прошептал ей на ухо, как это делала настоящая мама...

Папа подскочил и схватил за руку. В другой руке он держал куклу, которая волочилась ногами по полу.

— Всё, с меня довольно! Не терплю плакс! Быстро в кровать! — строго сказал он и потащил девочку в детскую.

— Эй, поосторожней с ребёнком, — сказала тётя Нелли. — Не наделай ей синяков.

Девочка сама не поняла, как очутилась в кровати. То ли она сама сняла платье, то ли его с неё стащил папа? Тётя Нелли хотела зайти в детскую, но папа остановил её:

— Не надо, она уже в кровати. Пусть полежит и подумает над своим поведением. Пойдем на кухню, посидим!

Куклу папа швырнул на стул, стоящий у противоположной стены. Кукла наклонилась и едва не соскользнула на пол. Он выключил свет и закрыл дверь. Детская погрузилась в темноту, которую едва разбавлял свет от тусклого уличного фонаря.

Тень от кособокой куклы легла на стену, похожая на чудовищного паука, распустившего лапы. Девочка, зажмурившись, уткнулась лицом в подушку. Ей показалось, что кукла смотрит прямо на неё, и взгляд, какая-то сила, исходящая от этой куклы, пробирала до костей. Папа, конечно, сказал бы, что это просто воображение. Тётя Нелли, возможно, засмеялась бы и сказала, что пора бы уже повзрослеть. Но девочка чувствовала — эта кукла не такая, как остальные игрушки.

«Даша? Маша?» — шептала девочка, пытаясь найти имя для этой куклы-монстра, чтобы хоть как-то приручить её. Но имена не приставали к кукле. Кукла оставалась просто Куклой.

В полной тишине, лишь шелест ветра за окном нарушал спокойствие, девочка почувствовала, как кукла сдвинулась. Сначала — едва заметно. Потом — резче, словно ее кто-то толкнул. Девочка замерла, боясь даже вздохнуть.

— Мама... — прошептала она, голос задрожал от страха.

Тишина. Только шелест ветра. Потом — стук. Как будто кто-то медленно переставлял ножки по деревянному полу. Девочка, сжимая одеяло, приоткрыла один глаз. Куклы не было на стуле. Вместо нее — чёрная пустота.

«Наверно, свалилась со стула, она же так плохо на нем сидела», — прошептала девочка, пытаясь убедить себя в том, что все в порядке. Но в её душе уже поселился страх. Она слышала тихий шорох, будто кто-то копается в вещах.

— Папа... — позвала девочка, голос её был тих и дрожал ещё сильнее.

В ответ раздался стук, все ближе и ближе. Девочка, сжимая одеяло, словно тонущий спасательный круг, резко села в кровати.

— Мама! — почти закричала она, но голос сорвался на кашель. Кашлять было очень больно.

Тусклые лучи света, падающие из окна на стену, отбрасывали причудливые тени. Среди них была и тень куклы, которая двигалась.

Девочка с ужасом увидела, как кукла, будто призрак, проплыла мимо неё, направляясь в угол комнаты, слева от окна. Там было темно, и кукла исчезла во мраке.

— Мама, помоги! — снова прошептала она, но на этот раз в её голосе звучала не столько мольба, сколько безысходность.

В темноте что-то щёлкнуло. Девочка слышала тихий шёпот, который не мог быть ничьим другим, кроме шёпота куклы. Горло сжало спазмом, но баллончик остался где-то там, в тёмном углу комнаты, где грудой лежало платье девочки.

— Мама! — кричала девочка, но из её уст вырывался лишь звук, похожий на тот, что издаёт кран, когда отключают воду. Страх настолько овладел ею, что голосовые связки не могли произнести ни слова. 

Кричать было бесполезно, ведь настоящей мамы уже больше месяца не было рядом. На кухне, где сидели папа и тётя Нелли, громко играла музыка, а их голоса, подогретые вином, доносились до детской как будто издалека.

Девочка попыталась спустить ноги с кровати и дотянуться до выключателя ночника. Её мама, настоящая мама, всегда включала ночник, а папа никогда не делал этого. Она вытащила ногу из-под одеяла и опустила на пол. Холодное дерево будто обожгло её ступню, она представила себе, что это — пластиковые пальцы. От страха она быстро втянула ногу обратно, издав сипение вместо визга.

Девочка накрылась одеялом с головой и лежала в постели, крепко зажмурившись. Её тело дрожало, а сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Под одеялом стало невыносимо душно, и ей перестало хватать воздуха. Она почувствовала, что если сейчас же не вдохнёт свежего воздуха, то задохнётся в собственном кашле. Приоткрыв одеяло, она ощутила свежий поток, который устремился к ней. Девочка вдыхала его, с трудом сдерживая кашель и боясь открыть глаза.

Одинокого уличного фонаря было мало, но из-за соседнего дома выплыла луна, и её свет проник в окно, отбрасывая длинные тени на стены. Девочка медленно открыла глаза и увидела её.

Кукла. Она стояла возле кровати и тянула руки к подушке, словно хотела взбить её. Девочка замерла от ужаса, её тело будто погрузилось в ледяную воду. Сил кричать или как-то реагировать не было, а спазм совсем перехватил горло. Но кукла не двигалась. Она молча стояла, и только лунные тени от мокрого оконного стекла медленно ползли по её пластмассовому лицу.

И тут девочка увидела, что там, где рука куклы почти касалась подушки, лежал её белый баллончик с лекарством. Было очень жутко тянуться рукой близко к кукле, но девочка задыхалась, и страх совсем задохнуться пересилил. Она дотянулась до лекарства, схватила баллончик и резко притянула к себе. Затем она вдавила кнопку и сделала несколько вдохов.

А когда повернула голову в сторону куклы, то... её там уже не было. Кукла как ни в чем не бывало опять сидела на стуле, в той же самой позе, в которой оставил её папа.

«Мне что, всё приснилось?» — подумала девочка. Но тогда откуда на подушке взялось лекарство, ведь она точно помнила, что баллончик остался в кармане платья.

Девочка подумала, что всё это очень странно и пугающе, и ей нужно рассказать о кукле папе. Она нащупала мягкие тапочки и, пятясь и не сводя глаз с куклы, вышла из детской. В коридоре было темно, но не совсем: в прихожей горел ночник-грибок, который мама купила в прошлом году, чтобы дочка не боялась выходить из детской ночью. 

Девочка подошла к кухонной двери. В ней было большое матовое стекло, которое ярко светилось. На кухне играла музыка, там было светло и празднично, как будто там проходил настоящий праздник.

Из-за двери доносились голоса папы и тети Нелли. Девочка догадалась, что они уже выпили свой «компот для взрослых» и теперь весело общаются. Она не любила, когда папа пил этот «компот», потому что в такие моменты от него можно было ожидать чего угодно — то ли ласки, то ли крика. Вдруг она поняла, что разговор идёт о ней, и прислушалась.

— Неля, где ты взяла эту странную куклу? Неужели купила на барахолке? — раздался голос папы.

— Купила? Вот ещё! Разве можно платить за такую страшную куклу! За неё должны ещё и сами доплачивать, чтобы взяли, — рассмеялась тётя Нелли. Девочка представила, как она смеётся — запрокидывает голову назад и широко раскрывает рот, словно птенец, который тянется к червяку. — На лавке в парке кто-то оставил, я шла на работу утром и вижу — сидит. Сунула в пакет, высушила, почистила от грязи, вот и подарок готов. Да какая ей разница, что за кукла, что она, соображает, что ли? Давай выпьем.

После небольшой паузы тётя Нелли продолжила говорить:

— Не клеится у меня с этим ребёнком, не знаю, что ей ещё надо, и так стелюсь перед ней, как перед принцессой.

— Пока некуда её деть, — сказал папа. — Документы на квартиру, вишь, как оформила, только себя и дочку вписала... Хитрая стерва, а так и не скажешь, всегда такая тютя была. Но я что-нибудь придумаю.

— Ты уверен, что это не твоя дочь? — спросила тётя Нелли. — А то ведь нехорошо обманывать родную кровиночку.

— Ты видела её лицо? Разве можно найти там хоть что-то от меня? — папа рассмеялся, и его смех прозвучал резко, как будто муха била крыльями по стеклу. — Хочешь, я расскажу тебе, как всё было? Это будет забавно!

— Ну, расскажи, конечно, — сказала тётя Нелли, — интересно.

— Мы тогда из Саратова приехали халтурить, сняли квартиру и жили всей бригадой, с утра на стройке до позднего вечера, а после — макароны с тушенкой, стакан беленькой и на топчан. Кругом храпят, пердят, в общем, та еще житуха. Я всё тёлочку какую-нибудь искал, чтобы свалить. И вот идём как-то со стройки, вдруг подходит деваха и говорит: «Ребята, вы же строители? Не могли бы мне ванну заменить и унитаз, я вам оплачу». Зашли мы посмотреть, вот в эту квартиру, она только что купила. Ты же знаешь, как сдают сейчас по дешевке — без отделки почти, считай, голый бетон.

— Да уж, знаю, — сказала тётя Нелли. — Ну, продолжай.

— В общем, мы сделали всё, что она просила: установили новую чугунную ванну и унитаз, который передвинули к стене. А вот старый стоял почти посередине туалета, дверь было не закрыть, коленки мешали, смех один!

Она отдала нам деньги и сказала, что накрыла стол. Мы уговорили её посидеть с нами. Мишка сбегал за бутылкой, и мы налили ей немного в стакан, разбавив соком.

У нас был знакомый, который раньше работал на рынке с клофелином. Когда она отвлеклась, он влил ей дозу в стакан. Как только она отключилась, мы всей толпой её и отымели. Хера делать, все молодые, а баб уже полгода никто не видел. В общем, по пьяни бес попутал. — Папа опять захихикал.

— Ну и козлы же вы, — сказала тётя Нелли. Почему-то ей не было смешно.

— Ой, да ладно, — сказал папа. — Глупость, конечно, была, могли и на зону заехать за групповуху, но пронесло. Девка наивная попалась, даже не заявила. Может, она вообще не поняла ничего... А потом я ее встретил уже с пузом, ну и слово за слово, одно-другое, в общем, сошлись жить вместе, а потом расписались. Мелкую я записал как свою. Куда ей было деваться — работать как? Денег нет, ипотека, ребёнок родился, родни тоже нет. А мужик у неё был какой-то, моряк, так он как узнал, что она залетела, всё, сразу концы обрубил. А тут я. И хоть «дочь полка», но могла быть и моя, вот что я подумал. А когда родилась девчонка, подросла, смотрю — нет, не моя порода. В Шурку с Архангельска — точно, его кровь. Ты бы его видела, сразу бы сказала, что это он отец!

— М-да... — сказала тётя Нелли.

— Осуждаешь? Напрасно. Я же правда хотел семью, пусть чужой ублюдок, но ладно, зато отец есть. А там, может быть, и второго запилил, своего. Но видишь, какая баба слабая попалась, заболела раком и привет. Хорошо, что с ипотекой хоть успела разобраться. Знаешь, сколько денег на химию эту и процедуры ушло? Мне даже пришлось халтуры брать, а то бы вообще зубы на полку положил.

Девочка выслушала этот монолог, и хотя мало что поняла из объяснений, одно усвоила точно: что папа — не папа, а все это время врал. И маме и ей.

Чтобы не закричать и не закашляться, девочка прикусила ладонь и согнувшись побрела к себе в комнату. Пусть там страшная кукла, но страшнее того, что она только что узнала, уже быть не может.

В детской царила тишина. Луна, освещая комнату через окно, поднялась уже довольно высоко и, словно беспристрастный холодный глаз, внимательно наблюдала за девочкой. Девочка, стараясь сдержать подступающие рыдания, забралась под одеяло. Но сдержать слёзы ей не удалось, и она разрыдалась. Отчаяние охватило её, и она плакала, не думая о том, что, возможно, рассердится папа, который вдруг стал совершенно чужим и злым. Чувство одиночества и потерянности, охватившее её, было настолько сильным, что даже тогда, на кладбище, когда опустили гроб с мамой в могилу и закидали землёй, оно казалось ей не таким невыносимым. Ей хотелось перестать существовать, исчезнуть, как кубик сахара в стакане чая, превратиться в пар и улететь к маме на небо.

Вдруг девочка почувствовала, как холодная пластиковая рука коснулась её волос и провела по голове. Девочка замерла и почти перестала дышать. «Мне показалось», — прошептала она, пытаясь успокоиться, и почувствовала, как неживая рука снова трогает волосы. Но... страха не было. Девочка поняла, что сейчас нуждается в любой ласке. Пусть это холодные прикосновения куклы, но это лучше, чем предательство того, кого считала своим родным человеком. Девочка открыла глаза и медленно, очень медленно, повернула голову. Над ней стояла кукла, и её блестящие глаза, казалось, смотрели прямо в душу.

«Так не бывает, это сон», — прошептала девочка, но шёпот прозвучал очень неуверенно. В этот момент кукла ожила и ещё ближе подошла к ней. Девочка ощутила холод пластиковых рук, которые нежно коснулись её щеки, стирая слёзы, а затем обняли её голову. Девочка застыла, словно в оцепенении. Ей казалось, что даже сердце перестало биться. Она закрыла глаза. Кукла забралась на кровать и устроилась рядом. Холодные руки обняли девочку, а губы коснулись её волос.

Девочка открыла глаза и уставилась в потолок, по которому скользили серебристые блики отражавшейся в зеркале луны. В её взоре уже не было страха, а лишь пугающее и непонятное предчувствие. Кукла не двигалась, но она была с ней. И девочке стало казаться, что так было всегда.

«Что ты делаешь?» — прошептала девочка, не отрывая взгляда от лунного света.

«Ты для них — кукла, я тоже — кукла. Мы как сёстры. Не бойся, теперь я всегда буду рядом с тобой. Они не посмеют причинить тебе вред. Иначе они горько пожалеют об этом», — услышала она шепот, и маленькие пластмассовые губы зашевелились у самого уха, щекоча мочку.

«Ты теперь не одна», — сказала кукла.

И впервые за этот длинный осенний вечер девочка почувствовала, как её охватило спокойствие. Она ощутила, как невидимая проволочка, которая всё время сдавливала ей горло, вдруг исчезла. Девочка обняла свою куклу и закрыла глаза.