Стеклянные цветы (гет)

Агата появилась в доме у озера совсем недавно. Ещё пару месяцев назад она подавала обеды и мыла посуду в придорожном отеле своей дальней родственницы.

К тётке Марине Агата приехала, когда её мамы не стало — рак никого не щадит. В опеке ей сказали, что нужно быть благодарной судьбе, что нашлась какая-никакая родня, да ещё и согласилась взять к себе семнадцатилетнюю девчонку. Не придётся целый год в детдоме жить.

Очень быстро Агата стала думать, что лучше бы тётка Марина вовсе не находилась. Наверняка в детдоме жилось бы легче. Бесплатная прислуга — вот кем стала Агата у новой родни.

Чужим людям платили и за уборку, и за готовку, и за работу администратора в маленькой, но популярной среди проезжавшей мимо публики гостиницы-столовой. Агата же мало того, что вставала ни свет ни заря, работала, как проклятая, и помалкивала, когда приходили из опеки, чтобы проверить, как она устроилась на новом месте, так ещё не переставала выслушивать упрёки в свой адрес.

Тётка Марина вечно была недовольна. Кусок в горло не лез под её хмурым взглядом. Вот только ехать Агате было некуда. Своего жилья её мама заработать не смогла, а об отце Агата ничего не знала. Не было ни места родного, ни человека, которому Агата была бы нужна.

Всё лето девушка утешала себя тем, что осенью уедет в школу. Ей ещё целый год до выпуска. В их придорожном посёлке школу давно закрыли, но есть интернат в городе неподалёку. Тётка обещала её туда устроить. И документы давно забрала, сказала, что отвезёт.

Вот только надеждам сбыться было не суждено. За неделю до первого сентября тётка Марина сообщила, что в школу Агата не едет. Будет дома программу проходить, а весной просто сдаст экзамены. Как ей такое удалось провернуть, Агата понятия не имела. Только это стало последней каплей.

Той же ночью девушка собрала свои вещи, которых было немного: всё уместилось в спортивную сумку, с которой она приехала к тётке.

Долго стояла у кассового аппарата, не решаясь взять тёткины деньги. Но ей очень нужно было хотя бы купить билет на ближайший поезд, и она всё-таки открыла ящик. Денег оказалось немного: тётка Марина всегда забирала выручку за день и прятала в сейф. Оставались только размен и то, что скопилось за вечернюю смену. Но на билет должно было хватить.

На попутке добравшись до города, где раньше надеялась учиться, Агата прямиком отправилась на вокзал. Наскоро изучив расписание, купила билет. Ей было всё равно, куда ехать. Никто и нигде её не ждал. В любом месте придётся как-то устраиваться одной и без документов, которые так и остались у тётки.

Агата не понимала, страшно ли ей. Было почти всё равно. Она решила не думать и не переживать. Главное, от тётки вырвалась. Пусть будет как будет.

Ночь в поезде на мягком матрасе, когда её никто не дёргал вопросами размещения поздних гостей, и утро без кастрюль и швабры показались просто чудом. К вечеру третьего дня Агата чувствовала себя почти счастливой. Назавтра к обеду должны были уже приехать.

Агата заранее аккуратно собрала сумку и уже приготовилась ложиться спать, когда на соседнее сиденье плюхнулся неприятный мужчина с мерзкой улыбочкой.

— Что, деваха, скучаешь? — осклабился он ещё шире, обнажая жёлтые гнилые зубы. От него пахло перегаром и давно не мытым телом. Агату затошнило.

— Я спать ложусь, встаньте, пожалуйста, с моего места, — робко попросила она.

— Да ладно, время-то детское, — хохотнул мужчина и бесцеремонно хлопнул Агату по колену.

Она вздрогнула и беспомощно оглянулась. Семейная пара, ехавшая с ней все три дня, вышла на последней станции. Видимо, тогда же этот мужчина и сел. Никто не смотрел в их сторону — у всех свои дела.

— Простите, я спать хочу, — попробовала отодвинуться Агата.

— Так и я хочу! — радостно сообщил мужчина. — Можешь звать меня Колян. Будем знакомы. Вот сейчас поужинаем, выпьем и спать.

Агата толком не поняла, как выскочила из поезда на ближайшем полустанке, где и вокзала-то никакого не было. Просто в какой-то момент с удивлением и нарастающей паникой осознала, что провожает стремительно набирающий скорость поезд затуманенным слезами взглядом. Потом долго искала хоть кого-нибудь живого посреди ночного леса, разделённого надвое рельсами железной дороги, стучала в казавшуюся необитаемой сторожку местного смотрителя, а достучавшись, мучительно краснела, глядя на недовольную заспанную физиономию жилистого мужичка с густыми бровями.

— Ты кто такая? Откуда взялась? — недружелюбно приветствовал он позднюю гостью.

— Я с поезда, — бестолково объяснила Агата.

— Отстала, что ль?

— Отстала, — облегченно подтвердила Агата и мелко закивала. — А документы и деньги в поезде остались. Как мне теперь быть? Может, тут есть какая-нибудь работа? Мне бы на билет заработать немного. Я всё умею.

— Ишь ты, умеет она, — усмехнулся окончательно проснувшийся мужичок. — Лет-то тебе сколько?

— Девятнадцать скоро, — соврала Агата. На самом деле восемнадцать ей исполнится только будущей весной. Но такую соплюшку никто на работу не возьмёт, так что это ложь во спасение.

Мужичок, представившийся дядей Васей, позволил дождаться утра в своей сторожке, даже чаю налил и вареньем засахаренным угостил прямо из банки. Агата не привередничала и была благодарна.

Утром дядя Вася, единственный хозяин на лесном разъезде, где иногда останавливались поезда, чтобы дождаться встречного и ехать дальше, выгнал из тупичка какой-то древний вездеходик и, ворча и причитая, отвёз Агату в деревню, куда вела малозаметная лесная дорога. Там он сдал девушку с рук на руки местному старосте Семёну Васильевичу и утарахтел обратно, даже не попрощавшись, лишь многозначительно переглянулся со старостой.

— Что же мне с тобой делать? — задумчиво смотрел на свалившуюся на его голову неожиданную проблему невысокий коренастый бородач в простой линялой рубахе, штанах, какие Агата только в кино про коллективизацию видела, и в высоких черных сапогах, каких в городе тоже никто давно не носит. — Ты куда ехала-то? Ждёт там тебя кто?

— Нет, Семён Васильевич, я сирота, нет у меня никого, ждать некому. Просто ехала в город на заработки. От поезда отстала — выскочила подышать, не знала, что он сразу дальше поедет, — не поднимая глаз, тихо ответила Агата. — У вас тут совсем никакой работы нет?

— Да откуда ж ей взяться-то? — усмехнулся в бороду староста. — Мы своей общиной живём. Не староверы, конечно, но и особо в мир выбираться не любим. Всё, что нам надо, знакомые проводники с проходящих поездов передают. А мы им продукты натуральные по сходной цене. Так и живём. Своим хозяйством, как говорится, натуральным.

— Я помогать могу. Я в отеле работала: готовила, мыла, убирала, — с надеждой посмотрела на старосту Агата.

— Вот чудачка! Говорю же, сами все управляемся. А лишний рот никому не нужен, — развёл большими мозолистыми руками Семён Васильевич. — Разве только...

— Что? — Сердце Агаты забилось чаще, вновь обретая надежду. Ей бы только с полгодика где-то отсидеться. А там она уже будет сама себе хозяйка. Вернётся к тётке, заберёт документы и устроится где-нибудь в городе, работать пойдет уже официально. Пока же маленькая община в глухом лесу — это то, что ей сейчас нужно: никакая опека не отыщет. Лишь бы не прогнали.