Сорока (джен)

Купол Зоны вообще редко когда радовал своих обитателей солнцем, и тучи тут были вполне обычным явлением. Как и нудный дождь. Все давно к этому привыкли.

Мелкий моросящий дождь настроения не добавлял абсолютно. Холодно, сыро, и небо, как нельзя лучше описывающее его настроение, такое же тяжёлое и мрачное.

Однако то, что все привыкли, не отменяло факта, что влажная одежда, сырая обувь и мокрая кожа на открытых участках доставляли одни неудобства. Рюкзак после вылазки стал неподъёмным, лямка дробовика так и норовила сползти с плеча, и в довершение картины…

Плюх!

— Млять, — он выругался, дёргая ногой, чтобы стряхнуть воду с ботинка. Подлая лужа. Конечно же, он должен был ступить в неё и обязательно промочить ногу насквозь, когда до базы оставалось ещё несколько километров!

— Да не ворчи ты, Батяня, — напарник похлопал его по плечу, вызвав только большее раздражение.

Батяня был сталкером бывалым. Изначально вообще попал в Зону как военный. Но быстро разочаровался в руководстве. «Деды» творили что хотели, кошмарили всех подряд, а новичков заставляли совершать настоящие зверства. А Батяня всегда был в первую очередь за справедливость, вот и сбежал в одну из ночей. Да только не в ту сторону...

Много с тех пор лет прошло, военный, верящий в Устав и справедливость, стал суровым сталкером, заработал себе прозвище за неизменную опеку новичков, а на мир стал смотреть, как и полагается в его деле — реалистично.

— Всратый дождь… — сквозь зубы сплюнул он под ноги и посмотрел на стремительно темнеющее вечернее небо.

Но надежды на мирные переговоры с небесной канцелярией душились в зародыше.

Дождик сегодня лил с самого утра и прекращаться не собирался.

* * *

Дождик сегодня лил с самого утра и прекращаться не собирался.

Мелкий, моросящий, не забывающий сеять сквозь сито туч капли, но и не расходящийся в полноценный ливень. Он стоял посреди дороги, подставив лицо под падающие брызги тёмного неба и улыбался. Красота.

Свежий ветер с задором обдувал разгорячённое тело, где-то вдали выли псы, а в кустах недалеко хрюкала плоть. Звуки ночной зоны. Он сытно поел, к нему сегодня никто лишний не залез, и теперь можно было спокойно постоять несколько минут, наслаждаясь водой.

В Зоне не было рек и озёр, пригодных для купания. С водой в Зоне вообще была напряжёнка, и сталкеры вместо неё пили водку. В ней, возможно, и чай заваривали, он не проверял. Так что частые дожди он воспринимал как нечто очень и очень приятное.

В руке была помятая пачка сигарет. Он не курил. Но пачка не успела разбухнуть от воды, а на ней был красивый рисунок с летящим самолётом. В Зоне только вертолёты летали, и от их шума он порядком подустал, а самолёт на пачке походил на большую птицу. Вроде бы и мелочи, но много ли ему нужно было для счастья?

* * *

Вроде бы и мелочи, но много ли ему нужно было для счастья?

Сдать хабар, да высушить, наконец, одежду. Правую ногу от долгого нахождения в хлюпающем берце неприятно ломило.

— Сегодня не густо… — Батяня вытащил два металлических контейнера, в которых сталкеры носили артефакты, и положил их на стол перед Барменом. — «Искра» и «Капля». Весь день убил, а итог…

— Тебя давно надо дедом называть, — фыркнул в пышные усы Бармен и открутил крышку на одном из контейнеров, зажимая между губ тлеющую сигарету. — Мой тоже ворчал всё время. Пять, больше не предложу, — он закрутил крышку и поднял взгляд на сталкера.

— Три, — качнул головой Батяня. — И ещё две упаковки дроби, бинты, водку и берцы недырявые сорок пятого есть? — он устало облокотился на стол.

Как же его всё это уже достало.

— Поищем, — кивнул Бармен и, взяв контейнеры, ушёл в сторону склада.

— Всё же треснула подошва? — Короб подошёл к нему и сочувствующе похлопал по спине.

— Да как тут не треснет, — цыкнул Батяня, стягивая с лица нижнюю часть балаклавы. — Ходишь, ходишь по Зоне этой проклятой. А итог? Вот скажи мне, Короб, в чём вообще смысл за этими артефактами шататься, да жопу тварям постоянно подставлять? И на Большую землю хода нет!

— Не кипятись, Батянь. Не будет нам на Большой земле жизни, помрём ж со скуки. Эт в тебе усталость говорит. Подходи к столу, выпьем, побалакаем, сразу и настроение появится, а?

Батяня отмахнулся от Короба, как от назойливой мухи. Да какое тут настроение? И погода говно, и снаряга, и твари эти чёртовы… Постоянная гонка, только непонятно, кто от кого бежит: жизнь от него, или он от жизни?

— Держи, — Бармен поставил на стол заказ Батяни и выкинул окурок в консервную банку с бычками. — И вот чё я те скажу, сталкер. Радуйся, что жив ещё, да артефакты редкие искать можешь. Эт тебе не фантики у дурака, чтобы на каждом углу были.

Бармен достал из кармана и бросил в ту же консервную банку «Колючку», которых после последнего выброса в округе было как заряда дроби в заднице кабана.

Небольшой колючий шарик переливался как радуга, и он довольно хмыкнул.

* * *

Небольшой колючий шарик переливался как радуга, и он довольно хмыкнул.

Артефакт притягивал взгляд. Был похож на скрутившегося ежа и менял настроение с зелёного цвета на коричневый и рыжий, а потом обратно. И к тому же светился ещё.

Артефакты — это всегда хорошо. Так что он, особо не думая, ступил в болото вблизи одной из аномалий, которых в округе было пруд пруди, и подобрал колючку. Артефакты редко попадались. Достаточно редко, чтобы радоваться каждому найденному. Не все, увы, получалось с собой забрать. Однако и это его не огорчало.

Ноги увязали в жиже болота, но он нашёл это даже забавным. То, с каким чавканьем жижа выпускала ступни, можно было слушать долго. Он даже нарочно прошёлся туда-сюда по болоту, чтобы позабавиться подольше.

Но нужно было возвращаться. Ветер поднимался, птицы беспокоились сильнее обычного, сталкиваясь высоко в небе, а тучи наливались кровью. Скоро Зона раскроет свою пасть, собирая беспощадную жатву, и следовало схорониться, чтобы не стать её частью. И он почапал в сторону своего логова, которое обустроил в старой деревне. Вокруг воцарилась торжественная тишина.

* * *

Вокруг воцарилась торжественная тишина. Щука добрался в своём рассказе до самого интересного.

— Да блин! По пунктам! — тяжёлый кулак грохнул о стол, и пустые бутылки из-под водки жалобно звякнули друг об дружку.

Щука покрутил пальцами у челюсти для большей наглядности рассказа и запальчиво продолжил:

— Подошёл сзади хрен этот с щуплами! Конечно же невидимый, а как иначе? Эти сволочи вообще видимые не ходят, пока им между глаз заряд «Чейзера» не прилетит. Или щупла их не снесёшь нахрен!

Алкоголь в крови подталкивал сталкера к эмоциям, и он размахивал руками, едва не опрокинув полный стакан — Батяня подвинул его к себе на всякий случай.

— Я подумал всё, кабзда! Так этот хрен меня в спину толкнул, на землю повалил и давай рычать. Ну а я чё? Я все молитвы вспомнил, ну а мало ли, после всего этого нас там чёт ждёт? А он возьми и давай у меня рюкзак с плеч рвать. Я подумал, что мешается ему, достать до шеи не может, вцепился в лямки, пару секунд ещё хоть выиграть, а он возьми и приложи меня башкой об землю! — в голосе Щуки слышалась искренняя обида.

Короб подлил ему водки, тот, благодарно кивнув, опустошил очередной стакан.

— Жвалами своими шлёпает друг об друга, всё пытается рюкзак сорвать. А долбанул хорошо меня, я хватку-то потерял. Сдёрнул он его, значит, — Щука поднял в доказательство с пола печального вида рюкзак, у которого правая лямка болталась лишь на одной нитке. — А у меня на кармане брелок болтался. Простой такой, из пивной крышки сделал. Так он его сдёрнул, чёт там на своём проворчал и пошёл дальше, в инвиз ⁽¹⁾уйдя!

— Ты харе уже чепуху нести, — фыркнул Батяня, от скуки тоже опрокинув в себя стакан. — Бандюг поди какой напал, а ты его со страху за кровососа принял. Не жильцы те, к кому они со своими щуплами лезут пососаться.

— Да иди ты на хрен, Батянь! — Щука снова ударил по столу раскрытой ладонью. — Не мог я перепутать! Дура два метра и с щуплами! Эт сколько я должен принять, чтобы бандита или ещё кого с такой хернёй перепутать? Не хочешь верить, не надо. А я знаю: кровосос то был. И брелок мой спёр!

— Вот только кровососов-карманников нам в Зоне и не хватало, — протянул Короб, усмехнувшись. — А если и так, то невелика цена за жизнь, а? — и разлил на троих в стаканы остатки водки.

Стекляшка бутылки словила солнечный зайчик и блеснула на стене.

* * *

Стекляшка бутылки словила солнечный зайчик и блеснула на стене.

Он сидел на крыльце своего дома, наслаждаясь спокойной погодой. В Зоне всегда был миллион звуков, но сейчас вокруг царила абсолютная тишина. Выброс только-только закончился, и ещё никто не осмеливался вылезать из своих нор. Кроме него.

Он повернул стекляшку в пальцах, и на земле отразились разноцветные лучи. Завораживающе. Как же много вокруг прекрасного. Что эти лучи на сырой земле, что отблеск стекла в руках. Даже голые скрюченные деревья, росшие в саду, идеально вписывались в общую картину неповторимого.

Он встал на ноги и с удовольствием потянулся. Настроение было просто прекрасным. Положив осколок бутылки на крыльцо, он двинулся прочь из деревни. Не мешало посмотреть, что в округе после выброса могло заваляться. И главное. Как бы хорошо ни было, в животе неприятно тянуло, требуя еды.

* * *

Как бы хорошо ни было, в животе неприятно тянуло, требуя еды.

Хорошо было вчера, сегодня жуткое похмелье делало картину мира ещё более убогой.

— Ты поешь, поешь, — Короб подвинул к нему банку с разогретой тушёнкой, и Батяня скривился. — Твоя депресуха уже в одном месте сидит. Все мы тут застряли, все жалуемся на всё подряд, но жрать-то не перестаём. Сколько ты торчишь тут уже?

Батяня пожал плечами, почесав подбородок с щетиной. На голове волосы давно уже с проблеском седины были, а пару дней назад заметил и в бороде. Старость подкрадывалась, а он всё так же Зону топтал. Радоваться бы, что столько в этом месте прожил, да вот только поводов для радости найти не мог. И засел на втором этаже бара, где были жилые комнаты. Только Короб к нему и заглядывал. Единственный, кто с ним в любом настроении всегда ладил.

— Ясно… Короче, задницу поднял, и пошли, — Короб дёрнул его за руку, и не осталось ничего, кроме как подчиниться. — Тухнуть и снаружи можно. Пошли, пошли, плоть ты упёртая, — и пихнул его в спину, подгоняя.

Они вышли на задний двор бара, где раскурили по сигарете. Батяня смотрел в пасмурное небо, в который раз отмечая, как чётко оно отражает его состояние. Такое же серое и разбитое.

— Надо в жизни что-то менять, — протянул он, глубоко затягиваясь. — Достало меня всё, Короб. Спокойствия хочу. Солнце увидеть, в речке искупаться, понимаешь?

— Да понимаю. Кто ж не понимает? — покачал головой Короб, прислоняясь к влажной кирпичной стене спиной. — Да хрен нам с маслом только, Батяня. Тут новички припёрлись с утра. Их бы поводить по окрестностям, пока сами куда-нибудь не влезли. Нет желания?

— Не-а, — покачал головой Батяня и выкинул бычок в ведро, стоявшее у дверей. — Но повожу. Один хрен делать нехер. Куда они хотят-то?

— Да хоть куда, — Короб усмехнулся и, покрутив бычок, тоже выкинул его. — Только в деревню старую, что за Спиралью, не суйся. Там, говорят, кровососы поселились.

— Это которые рюкзаки со сталкеров срывают? — фыркнул Батяня, всё ещё забавляясь с той байки.

— Вот ты смейся, смейся, только таких историй набралось немало уже. Недавно вообще припёрся один и заявил, что от кровососа пачкой сигарет откупился.

— А чё не банкой тушёнки? — Батяня тоже прислонился к стенке и скрестил руки на груди, не отводя взгляда от неба.

— Да я тоже не поверил сначала. Да больно уж выглядел он… Правдоподобно что ли? — Короб пожал плечами. — Говорит, шёл у деревни той враз и услышал, что за ним кто-то идёт по пятам. Сразу смекнул, что если шаги есть, а источника нет, то только кровосос может быть. Зелёный ещё совсем пацан, перепугался, вытянул руку из кармана, думал пистолет, а с перепугу пачку сигарет вынул.

— И как таких идиотов земля-то носит?

— Не перебивай, а? Достал пачку, а перед ним возьми да и появись кровосос. Встал и смотрит на эту пачку, только щуплами машет. Ну тот с жизнью-то попрощался уже, один хрен кроме пистолета ничё не взял. Протянул сосальщику пачку эту. Тот её схватил, на парня рыкнул и ушёл. И я бы не поверил, уж больно на пьяный бред похоже, да он царапину на руке показал.

— Поди, где об гвоздь цепанул? — скептично протянул Батяня, которого больше сказок о тварях Зоны впечатляли только байки о щедрости Бармена. — Если все эти прибаутки сложить, то там у этого кровососа нехилый такой схрон должен быть.

— М-м-м, брелки, сигареты, банки, бутылки и, по-любому, железяки… Может, он на Свалку всё тащит, а?

— Да, а потом сидит над особо красивой баночкой, примеряет её на свои щупла, как браслет, и приговаривает, что это его прелес-с-с-ть, — Батяня хмыкнул и не сдержал смех, когда рассмеялся уже Короб. — У него много разных вещичек.

* * *

У него много разных вещичек.

Что-то встречалось очень и очень часто, но пару экземпляров он всё равно перенёс к себе. Что-то было очень редкое. А что-то сталкеры выкидывали, словно это был какой-то мусор. Ну а что-то он брал у этих самых сталкеров сам, заставляя отдать принудительно-добровольно.

Его коллекция была нехилой и занимала собой больше половины подвала старого дома, в котором он прописался. Солнечный свет сюда не проникал, но некоторые артефакты давали слабый свет, так что освещения вполне хватало для того, чтобы в сытые моменты можно было поразглядывать свои вещички.

Особо ценной он считал маленькую белую фигурку человека с крыльями. Ничего подобного он никогда не видел и по неосторожности отколол половину крыла. Это было очень грустно, и после этого он устроил фигурку на старой сталкерской куртке, чтобы человек с крыльями больше не пострадал.

Были тут и этикетки с банок, и бутылки, которые отличались наклейками, формой и цветом. В некоторых всё ещё плескалась жидкость. Всё это было очень ему дорого, ведь он потратил не один год, собирая это в округе и оберегая от разных паразитов.

И всё это заставляло его двигаться дальше, радоваться своей жизни. Каждый раз, принося домой новую вещицу, он довольно бормотал сам с собой, пока искал для неё новое местечко. Его переполняла радость.

Где-то в дальнем углу крыса грызла деревянную перегородку, и он поднялся на ноги, чтобы пойти разобраться. Крысы были его самым главным врагом. Сколько бы от них ни избавлялся, те всё равно откуда-то вылезали и норовили испортить коллекцию.

И пользы от них тоже никакой не было.

* * *

И пользы от них тоже никакой не было. От этих новичков.

Туда их поводи, сюда с ними сходи, это принеси… Короб завалил его кучей всяких дел, на которые Батяня соглашался, особо не задумываясь. Он бесцельно скитался по Зоне все эти годы, а теперь точно так же скитался, но уже по просьбам Короба, и часто с ним самим.

Только если напарник надеялся его этим взбодрить, то особо не выходило. Если бы не выучка за долгие годы, давно бы уже отдал душу на растерзание какой-нибудь собаке или снорку. Пожрали бы хоть твари — всё толк был бы.

Батяня проходил мимо болот, мысленно матерясь на сырость вокруг. Ну, хоть новые ботинки влагу не пропускали, и на том спасибо. Да и дождь прошёл, но он и так успел промокнуть. Не сильно, но ощутимо.

Остановился, чувствуя, что что-то не так. Вокруг стало слишком тихо. Не успел он об этом подумать, как раздался далёкий раскат грома, и землю ощутимо тряхануло.

Выброс! Да как он вообще мог не рассчитать время настолько, чтобы застать выброс посреди болота? В первый раз, что ли? Батяня принялся оглядываться по сторонам, надеясь найти очертания каких-нибудь построек, и взгляд зацепился за крыши домов заброшенной деревни. Это в ней-то кровососы живут?

Но выбора не было. Или встречать выброс не в очень чистом поле, или попытаться укрыться в одном из погребов в деревне в надежде, что кровосос не встретится. А если и встретится — на плече всегда был верный дробовик, может, и выдюжит.

Батяня побежал к деревне, радуясь, что дорога была чистой и не приходилось перепрыгивать аномалии. Хотя перед выбросом те так искрились, что и без детекторов их обойти было несложно.

Деревня встретила его пустыми окнами домов и выбитыми дверьми. Уцелели лишь парочка домов, в том плане, что была и крыша, и все стены, которые полагались. К одному из таких домов Батяня и побежал, чувствуя, что воздух становится густым. Небо стремительно становилось кровавым, и землю чуть потряхивало.

Залетел в дом и быстро нашёл люк погреба на кухне. Туда он и нырнул. Тихо. Он прислушался, прежде чем включить фонарь. Темно, хоть глаз выколи. Погреб был не типичный. Довольно большой — и уходил на два коридора. Но глубокий, что сейчас было главным.

Батяня, осторожно ступая по земле, пошёл глубже, пока взгляд не выцепил тусклое освещение на другом конце погреба.

— Это ещё что такое? — пробормотал Батяня, подходя ближе.

Это была куча разнообразного хлама, среди которой светились артефакты. Простые такие артефактики, которые и пары тысяч не стоят. Но то, как был расставлен этот мусор… Кто-то очень постарался, стаскивая это всё сюда. Батяня даже нашивки «Долга» разглядел, прежде чем услышал за спиной тяжёлое дыхание.

Он сглотнул. Оборачиваться не хотелось. Будто если он не видит, что стоит у него за спиной, то этого и нет. Инстинкты орали обратное. Батяня резко крутанулся на пятках, вскидывая ствол дробовика и стреляя от корпуса.

Хлопки выстрелов в ограниченном пространстве его оглушили на пару секунд. Не попал. Тварь успела увернуться. И по погребу уже разнёсся тихий, угрожающий рёв кровососа. Но тот отчего-то медлил, не нападал.

Батяня попятился, пока не упёрся спиной в деревянную стену погреба. Прогнившие доски чуть слышно чавкнули, но их звук заглушал пульс крови в висках. А жить-то всё же хотелось. Фонарик Батяня обронил, когда стрелял, и теперь лишь вглядывался в темноту, водя медленно стволом. Может, попадёт?

Дробовик резко дёрнуло из рук, и Батяня не удержался на ногах от рывка. Оружие глухо стукнуло на другом конце погреба. Падая, Батяня вновь уцепился взглядом за груду хлама. Может, и не байки были рассказы сталкеров? А действительно у них тут кровосос-сорока живёт?

Чем черти не шутят? Умрёт, так умрёт. Не этого ли он и искал последнее время? Батяня трясущейся рукой медленно достал из кармана бензиновую зажигалку.

Это был старый подарок Короба. Простенькая зажигалка, для которой хрен найдёшь заправку, но Батяня таскал её с собой как память. Как свой оберег от всяких бед. Вчера только заправил по случаю. Кровосос не показывался, но Батяня слышал, как над его головой покачиваются щупальца.

— Возьми, — шепнул Батяня, открывая зажигалку, и чиркнул кремнем. Тут же появился маленький огонёк.

Руку прорезала глухая боль. Кровосос, выхватывая зажигалку, был не аккуратен и едва не вспорол ладонь насквозь. Тут Батяня кровососа и увидел, чуть поднимая голову.

Огромный, больше двух метров точно, он присел на корточки, разглядывая зажигалку. Его щупальца встали, как обычно бывало у них при запахе крови. Взгляд маленьких глазок не отрывался от вещицы, и он урчал, крутя в пальцах зажигалку. Откроет-закроет. Вновь откроет. Закроет. Даже потряс её. А потом сунул обратно под нос Батяни и требовательно встряхнул, бормоча уже возмущённым тоном.

Батяне показалось, что он сошёл с ума. Сидит во время выброса в погребе с кровососом, у которого тут нычка. Нычка не трупов, а разного хлама, и тварина возмущается из-за неработающей зажигалки. Не горит — понял Батяня. Руки слушались плохо от шока, но он смог снова чиркнуть кремнием.

Кровосос тут же забрал зажигалку себе обратно и теперь ворковал уже на огонёк, прикрывая его одной лапой. И выглядел он как-то странно счастливо. Словно ребёнок, которому дали вкусную конфетку.

Кровосос закрыл крышку, открыл вновь и неуклюже чиркнул когтём по кремнию. Ему понадобилось несколько попыток, прежде чем огонёк разгорелся вновь. Он зыркнул на Батяню и помахал в его сторону лапой, словно указывая на тот угол, что был ближе к выходу из погреба.

Дважды повторять было не нужно. Батяня тут же отполз подальше от кровососа, который теперь игрался с зажигалкой. Кажись, он уже умер, и это бред воспалённого сознания. Кровосос достал из своей кучи хлама пивную крышку на нитке и поднёс её к огоньку. Та стала немного бликовать в свете огня. Кровосос довольно заурчал, хлопая щуплами.

«Если выживу, то тоже буду всякой херне радоваться», — подумалось Батяне.

* * *

Купол Зоны вообще редко когда радовал своих обитателей солнцем, и тучи тут были вполне обычным явлением. Как и нудный дождь. Все давно к этому привыкли.

Мелкий моросящий дождь настроения не портил абсолютно. Пускай было холодно и сыро, зато небо, серое с небольшими проблесками синего, поражало. И до чего же причудлив был узор туч!

Привык и он, научившись наслаждаться любой погодой в Зоне. Рюкзак после вылазки приятно тяжелил плечи, лямка дробовика так и норовила сползти, чтобы не расслаблялся, и в довершение картины…

Плюх!

— Ну, хоть не в аномалию, — усмехнулся Батяня, потряхивая ботинком, которым и наступил в одну из глубоких луж.

Он остановился на миг и вдохнул полной грудью.

Да, дождик моросит. Да, холодно и сыро. Да, только что он наступил в лужу и промочил насквозь ногу — пора опять покупать новые берцы, эти прохудились, когда он улепётывал из «Жарки».

Зато он всё это чувствует, а значит, он всё ещё живой.

1) Инвиз — от английского invisible, что переводится как невидимый. Способность персонажа становиться невидимым.

Вернуться к тексту