Barba viola (джен)

Звёздный полковник Мон-Со крался по коридорам «Диавоны», стараясь ступать неслышно и то и дело шёпотом поминая Рамерийскую пустыню. За пятнадцать без малого лет полёта ему в голову приходили мысли разной степени бредовости, но он даже вообразить себе не мог, что когда-нибудь будет прятаться от собственного командира! Вот как сейчас.

...Жизнь на грозном звездолёте текла размеренно и, откровенно говоря, до невозможности скучно. Иногда Мон-Со вообще переставал понимать, на кой он тут нужен. Лежал бы сейчас в криокамере рядом со своими лётчиками, как хорошему командиру и положено. Без эскадрильи он всё равно мало что стоит. Обязанности второго заместителя командира экспедиции — скорее формальность. И какой, спрашивается, толк от того, что он целыми днями играет сам с собой в крестики-нолики или гоняет по пустым коридорам футбольный мяч?

Иногда Мон-Со даже завидовал звёздному штурману — вычисление курса корабля отнимало у последнего довольно много времени, да и автопилоту не всегда можно было довериться, и через нередкие в межзвёздном пространстве трудные участки Кау-Рук проводил «Диавону» вручную. Пару раз Мон-Со ему помогал, но даже это ненадолго прогоняло ощущение собственной бесполезности.

Вот в нужности полковника Лон-Гора сомнений не возникало — медик необходим всегда и везде. Беда (для врача) была в том, что и бодрствующие, и погружённые в анабиоз члены экипажа чувствовали себя прекрасно, и все его занятия состояли в наблюдении за состоянием спящих. Светило рамерийской медицины отчаянно скучало, держало камбуз в стерильной чистоте и порой поглядывало на тюбики пищевого концентрата с таким интересом, что Мон-Со становилось страшно их есть. Нет, Лон-Гора он знал давно и хорошо, но скука — вещь такая...

Вот генерал Баан-Ну, командир межзвёздной экспедиции, от скуки не страдал нисколечко, но вовсе не по причине служебного усердия. Если первое время после отлёта он ещё появлялся в рубке и проверял показания приборов, то через несколько лет все его обязанности, вплоть до заполнения бортового журнала, как-то сами собой легли на плечи первого заместителя. А генерал, запершись в каюте, всецело отдался сочинению совершенно гениального, по его словам, произведения. Вообще-то оно носило гордое и звучное название «Повесть о завоевании неизведанной и опасной планеты Беллиора храбрыми воинами великого Гван-Ло во главе с достойнейшим генералом Баан-Ну, с описанием их невероятных приключений и героических подвигов», но столь пышные наименования уже несколько веков, к огромному сожалению генерала, как вышли из моды, и полковники между собой именовали командирское творение просто «Завоеванием Беллиоры». Сочинял генерал самозабвенно, порой пропуская приёмы пищи и ложась в совершенно непозволительный час. Поначалу за режимом дня следил Ильсор, но когда через месяц после отлёта его, несмотря на бурчание хозяина, всё же погрузили в анабиоз, Баан-Ну пустился во все тяжкие.

Всё же являясь к столу, генерал частенько приносил с собой свой опус и зачитывал подчинённым свежие главы. У Кау-Рука от одного вида пухлой красной тетради начинал дёргаться глаз. Лон-Гор то и дело вздыхал, слушая красочное, но противоречащее всем принципам анатомии описание очередного кровожадного монстра. Мон-Со, пожалуй, терпимее всех относился к командирским фантазиям, считая их каким-никаким, а развлечением.

Было, по его мнению, гораздо хуже, когда к генералу заявлялся страшный, обитающий даже в космосе зверь Неписец. Лишившись общества своей музы, Баан-Ну становился раздражительным и капризным, придирался по мелочам к подчинённым и даже к самой «Диавоне», у которой то «двигатели слишком громко гудят», то «лампочки слишком часто мигают».

В последний раз эта милая зверушка посетила генерала недели две назад. Несколько дней Баан-Ну вёл себя в своих лучших неписуевских традициях: Лон-Гор, которого уже достали требования прямо вот сейчас разбудить Ильсора, прятался в анабиозном отсеке, штурман буквально поселился в рубке, даром что там был диван, и даже Мон-Со приостановил тренировки, опасаясь привлекать внимание раздражённого начальства.

На десятый день полковники, как обычно, собрались после обеда в рубке, к которой генерал, казалось, утратил всякий интерес. Кау-Рук уткнулся носом в звёздную карту, его коллеги расположились на диване за игрой в крестики-нолики. После третьей проигранной партии Лон-Гор, крадучись, ушёл — настало время проверки криокамер. Педантичный Мон-Со взялся наводить порядок, но вот беда — за последнюю неделю он убирался в рубке не менее дюжины раз, а меблировка не отличалась разнообразием, и все её элементы он уже успел перетасовать не по одному разу. За исключением, конечно, панели управления, но подступы к ней штурман охранял не менее ревностно, чем Лон-Гор — свой шкаф с лекарствами. Оставалось только в очередной раз симметрично расставить диванные подушки...

В самый разгар этого интереснейшего занятия в рубке неожиданно появился генерал. Он только сухо кивнул Мон-Со и, увидев своего нелюбимого заместителя, направился к нему с явным намерением задолбать. Комэск, собиравшийся было удрать, как только начальство повернётся к нему спиной, замер — за годы полёта он успел узнать, как опасно отрывать Кау-Рука от работы и как страшен в гневе интеллигентный с виду штурман. Скука его, конечно, достала, но не до такой же степени, чтобы допускать драку командира с его первым заместителем!

Но до Кау-Рука генерал не дошёл, замерев напротив электронного табло. Оно не показывало ничего необычного, только дату и время, но Баан-Ну уставился на него так, будто смотрел приключенческий фильм.

— Да ведь скоро Новый год! — громогласно объявил он несколько секунд спустя.

— Так точно, мой генерал! — подтвердил Мон-Со из-за его плеча. Новый год... да, был когда-то такой праздник. Давно, ещё до Гван-Ло, когда арзаки были свободными людьми, а он сам — юным курсантом Военно-воздушной Академии. Помнится, в домах и на площадях появлялись пёстро наряженные серебристые ёлки, здания украшались разноцветной подсветкой, а на люди улицах пели, плясали, смеялись... В развлечениях участвовали и менвиты, и арзаки, но общий шумный тон веселья задавали именно последние.

После Пира об этом пришлось забыть. Шумные гуляния были запрещены как несовместимые с достоинством избранной менвитской расы. Выходные, длившиеся когда-то добрых две недели, постепенно сокращались, пока не были отменены совсем. И вообще праздники, унаследованные от старой эры, Верховный правитель не слишком-то жаловал. И с чего генерал вдруг вспомнил?

— Значит, мы должны его отметить! — вырвал комэска из размышлений неожиданно бодрый голос Баан-Ну.

От такого заявления даже штурман подпрыгнул в своём кресле, а генерал продолжал, сияя, как родимый Сириус:

— И как я раньше не додумался! Так, надо написать сценарий... стол, подарки... про костюм не забыть... — и, развернувшись, с почти неприличной для избранника скоростью устремился к выходу.

Комэск и штурман горестно переглянулись — они уже достаточно были знакомы с буйной фантазией командира. Баан-Ну, притормозив у двери, обернулся к ним:

— Только не вздумайте ничего говорить Лон-Гору! Сюрприз ему будет! Это приказ, понятно? — И пообещал: — И для вас тоже будут сюрпризы!

Едва за окрылённым генералом захлопнулась дверь, Кау-Рук тихо застонал и легонько стукнулся лбом о приборную панель. И Мон-Со, вместо того чтобы съехидничать, с трудом подавил желание сделать то же самое.

Сам он, конечно, ни за что не догадался бы, как обойти генеральский приказ, и Лон-Гор так и остался бы в неведении. К счастью, штурман умел чертить не только карты и смог вполне доходчиво обрисовать (в прямом смысле слова) врачу командирские замыслы. Полковник медицинской службы тяжело вздохнул и извлёк из своего заветного шкафчика бутыль медицинского спирта и три мензурки.

Следующие три дня обещали быть напряжёнными.