Омут души твоей (джен)

Пальцы мерно постукивали по столу в такт тикающей секундной стрелке. Рабочий день давно закончился, но ворох документов нужно было подписать до полуночи во что бы то ни стало. Непунктуальности и разгильдяйства начальство не любило, а оправданий не принимало вовсе.

Дадли отложил очередную папку и вздохнул, покосившись на так и не тронутую чашку с чаем, сиротливо приютившуюся у самого края стола. Дел навалилось столько, что даже перекусить было некогда, оставалось лишь гипнотизировать буфет взглядом.

Когда в дверь постучались, Дадли только чертыхнулся про себя. Зря он надеялся по-тихому улизнуть домой, пока про него все забыли.

— Дурсль, — буркнул вместо приветствия его напарник из соседнего кабинета, — там ещё двоих привели. Совсем дети.

Дадли и глазом не моргнул, ни один мускул не дрогнул у него на лице, пока он грузно выбирался из-за стола, чтобы проследовать за напарником в допросную.

Обшитый тёмными панелями бесконечно длинный узкий коридор с парой тусклых ламп под самым потолком привычно давил с двух сторон. Дадли столько раз ходил этой дорогой, а к гнетущему чувству в груди так и не привык. Тревога вперемешку с мрачным предвкушением давно стала постоянным спутником в этих стенах и всякий раз гнала вперёд, к залитому ярким светом тупику с единственной дверью. Сегодня Дадли открывал её с особым трепетом.

Годы назад он впервые распахнул её, будучи обычным владельцем фирмы по производству дрелей, доставшейся ему в наследство. Свой бизнес, большой дом, хорошая жена, дочь, мамины пироги по выходным — вся мирная, налаженная жизнь в одночасье рухнула вместе с рухнувшим в Темзу колесом обозрения по мановению волшебной палочки.

Так мир узнал о волшебстве.

Паника накрыла всех не сразу. Кто-то, просматривая видео в соцсетях, решил, что это фотошоп, кто-то — подумать только — восторгался «чудесами», обливиаторы работали без устали, но ужасающая правда всё равно расползлась, как пятно нефти по воде. Среди нормальных людей жили маги — и они были угрозой. Костёр инквизиции вспыхнул с новой силой.

Дурсли знали, на что те способны, не понаслышке. Отец не отрывался от телевизора, с утра до вечера следя за новостями, и каждый новый виток противостояния между магами и людьми принимал слишком близко к сердцу. Вот оно и не выдержало. Мама была безутешна.

Когда несколько месяцев спустя на пороге появились люди из правительства в строгих костюмах, Дадли был готов ко всему. Страх, что к ним придут, — или одни, или другие, — прочно укоренился в нём, отравляя день за днём.

Оказалось, пришли за ним.

В созданной где-то за городом штаб-квартире, в ослепительно белой, точно операционная, комнате, разделённой пополам толстым бронированным стеклом, прикованный к стулу, сидел человек, которого Дадли не видел долгие годы и предпочёл бы никогда больше не встречать.

Гарри Поттер.

Осунувшийся, со сломанными очками и сединой в волосах, он молча зыркал из-под бровей, сияя фингалом, пока его рыжая женушка на соседнем стуле билась в истерике, осыпая всех вокруг проклятиями. К счастью, полностью лишёнными волшебной силы: экранировать магию было первым, чему люди научились.

Разумеется, Дадли выложил всё, что знал. Он провёл годы под одной крышей с волшебником, ему было что рассказать.

Поттеров вскоре увели. Дадли никогда не спрашивал куда: шепотки разносили слухи о проведении чудовищных экспериментов с целью узнать, откуда берутся способности магов, почему не всегда передаются по наследству, и он был уверен, что они правдивы минимум наполовину, а большего ему знать было незачем.

Дадли навсегда запомнил тот последний, брошенный на него Поттером взгляд пронзительных, удивительно зелёных глаз, в котором было… были… вернее сказать, чего в нём не было: удивления, отрицания, возмущения.

Вскоре Дадли предложили место в организации, и он не отказал. Вереница из незнакомых лиц, яростных криков, чудных одежд закружила жизнь водоворотом между хлопнувшей за спиной дверью допросной и щелчком печати в очередной папке, делая каждый день похожим на предыдущий.

Вплоть до сегодняшнего.

За стеклом — двое подростков: все в грязи, худые и взлохмаченные. Один смотрел по сторонам с такой непередаваемой ненавистью, что казалось, прожжёт дырку, второй не отводил взгляда зелёных глаз, только очков на нём не было.

У организации два года ушло на то, чтобы поймать их. Ни участь родителей и прочих родственников, ни ловля на живца с помощью сестры не заставили их вылезти из подполья. Маленькие вёрткие паршивцы.

Дадли покосился на своё отражение в стекле — время и работа его не пощадили, наградив морщинами и лишив пяти-шести стоунов веса, — надеясь, что выглядит достаточно внушительно и его лёгкой одышки не заметно.

— Назовите себя.

— Ты!.. — Старший рванул с места, но цепи надёжно удерживали его. — Мразь!

После стольких лет Дадли сложно было удивить оскорблениями, он давно привык к ругательствам от бьющихся в оковах магов.

Младший молчал, пронзительно глядя прямо в глаза своими необыкновенно зелёными. Таких не было больше ни у кого, только у него и его отца — колдовские, словно сами по себе наполненные магией, два зачарованных изумруда.

Дадли моргнул, разрывая зрительный контакт. Старший продолжал что-то выкрикивать, Дадли не вслушивался, снова и снова зачитывая стандартный список вопросов и положений и зная, что так может продолжаться часами.

Часов в комнате не было. Не было ничего, кроме него и двух мальчишек по ту сторону стекла.

Дадли махнул рукой, чтобы их увели, по ощущениям, столетие спустя. Нестерпимо хотелось прилечь, ещё сильнее — есть, и путь до кабинета был как никогда долог.

Внутри ничего не изменилось, словно он вышел пару минут назад. Одинокая чашка с чаем, покрывшимся блестящей плёнкой, стояла на столе. Дадли смахнул её в урну, расплескав чай по полу.

* * *

Было далеко за полночь, но на подъездной дорожке и первом этаже дома горел свет. Дадли устало хлопнул дверцей машины и дольше обычного возился с ключами, пока входную дверь не открыли с той стороны.

Сильвия, его жена, с безупречной причёской и с тенями под глазами, устало улыбнулась.

— Сегодня опять?.. — без особой надежды спросил он.

Сильвия кивнула и опустила голову, пряча слёзы в глазах, а потом посторонилась. Дадли прошёл по коридору, спустился по лестнице и включил свет. Здесь, внизу, в комнате из стекла, уютно обняв любимую игрушку, на постели сладко посапывала его дочь Мириам. Опалённые и изорванные страницы недавно подаренной энциклопедии застилали пол, словно пожухшие осенние листья.

Дадли на миг прикрыл глаза, борясь с разрастающейся внутри пустотой, и сжал лёгшую на плечо руку жены.

— Мы найдём лекарство.