Парные (гет)

Гарри снилась щекотка. Не противная, когда кто-то тычет тебе пальцем в бок со спины и гогочет от твоего внезапного скачка, а такая… на грани приятного. Будто ты плывёшь под водой в озере, а водоросли задевают твои лицо и шею. Впрочем, тихий смешок он, кажется, расслышал, но уже наяву, и приоткрыл один глаз. Джинни лежала на боку, подперев одной рукой голову, а второй водя рыжей кисточкой волос по его щеке. Он сдержал улыбку и уже собирался схватить негодницу за запястье и проучить, но взгляд зацепился за приятные округлости, выглянувшие из-под простыни, и завис. Сквозь ресницы не была видна светлая россыпь редких веснушек, убегавших к животу, но Гарри знал, что они там — он их хорошо изучил при свете одинокой свечи не далее как вчера вечером.

На мгновенье Джинни замерла, а затем щекотка забежала ему в ухо. Гарри сжал волю в кулак, чтобы не выдать себя смехом. С тех пор, как он обрёл новый взгляд на мир — благодаря уговорам Гермионы и маггловским технологиям ему наконец подправили зрение, — Гарри привык к тому, что предметы имеют чёткие очертания, но очертания Джинни имели особую притягательность.

— Соня, я знаю, что ты не спишь. Пора вставать, скоро придут гости…

Он выждал несколько долгих мгновений и вдруг резко подался вперед, опрокинул Джинни на спину, навалился сверху. Она ахнула и звонко рассмеялась, хватая его за плечи.

— С днëм рождения, Гарри.

— Слова не считаются, — с серьёзным видом изрёк он, нависая над ней на прямых руках.

— А что считается?

Он согнул руки в локтях, словно делал отжимания на силовой тренировке в Аврорате.

— Ты. С утра в моей постели.

Из её груди вырвался очередной смешок, на этот раз хрипловатый.

— Раздавишь.

Он послушно выпрямил локти, продолжая упражнения, и глянул на неё сверху вниз.

Джинни прищурилась и вдруг отмочила фокус — явно что-то из её тренировок в сборной: поднырнула под его руку, быстро перекатилась по кровати и наверняка бы сбежала, если б её ноги не запутались в простыне. Ухватив беглянку со спины за талию, Гарри затянул её обратно к подушке и взял верх массой. Не то чтобы Джини сопротивлялась, но он на всякий случай замотал её в простыню и спросил:

— Значит, щекотка?

— Нет, — она потрясла головой, — нет, не смей, Гарри. Я не люблю.

Её руки были спелёнуты, как у непослушного новорождëнного, так что отпора он не ждал.

— А тебе, значит, можно?

— Ты не спал…

У неё были сочные и сладкие губы — а может, ему всего лишь так казалось. После долгой паузы Джинни опомнилась.

— Рон и Гермиона вот-вот должны прийти.

— Но не пришли же.

В этот момент в глубине дома гулко ухнуло.

— Что это? — с подозрением спросил Гарри, косясь на дверь спальни.

— Думаю, это Рон вышел из камина.

— Опять в кармане завалялась «вредилка»? Они не дружат с каминной сетью. Однажды Рон чуть не разнёс гостиную, потому что принёс мне протестировать раздевающий светоскоп, — проворчал Гарри, с неудовольствием садясь на краю кровати. — Где мои носки?

— Ты уверен, что хочешь начать с носков?

Джинни вскочила, ловко заменив простыню на пушистый белый халат. Внизу раздался топот ног — слишком громкий, чтобы быть случайным. Кажется, хозяев деликатно предупреждали, что в доме гости.

— Эй, именинник, хватит разлёживаться!

С того момента, как Гермиона стала официально считаться девушкой Рона, деликатности у него прибавилось в разы. Но всё же было ещё над чем работать… Гарри прямолинейность друга вовсе не раздражала, но Джинни порой вспыхивала, когда тот «нёсся не в своё дело». По её мнению, Рон не лез, а устремлялся туда, где его не жаждали видеть — например, в спальню на Гриммо. Скрывать их отношения было смешно — даже гномы в Норе уже давно всё знали, не говоря о Молли, — но братские чувства Рона иногда находили неожиданный выход: он то отпускал скабрезные шуточки, то сверлил друга глазами, словно проверяя, не обидел ли тот его сестрёнку.

Гарри глянул на старые часы на полке, спешившие на четверть часа, совершил в голове быструю калькуляцию и тихо выругался.

— Уже десять?

— Вот именно, — проворчала Джинни, проворно закручивая волосы сначала в длинную ровную колбаску, а потом в кренделёк на макушке.

Рыжий кончик волос, которым Гарри с утра будили, решительно торчал из середины скрученного узла.

Решив, что предстать перед друзьями в том виде, в котором он родился, за исключением носков, даже в день рождения будет не совсем прилично — особенно с учётом присутствия Гермионы, — Гарри собрал лежавшие на полу вещи и умоляюще глянул на Джинни.

Та мило улыбнулась.

— Я их встречу, только не вздумай тратить время на душ.

— Почему?

— Это абсолютно бессмысленная потеря времени.

— Вы задумали что-то грязное? — удивленно спросил Гарри.

— Ужасно!

Она вышла из спальни, и спустя полминуты снизу раздался дружный смех.

Над чем они потешались, Гарри не знал, но его впервые в жизни охватило невероятно приятное чувство ожидания праздника. Не Рождества или годовщины Битвы, а его собственного праздника, который так замечательно начинался. Он проснулся рядом с Джинни, его лучшие друзья пришли и над чем-то хохочут. Его ждут подарки — неважно какие! — и всё же Гарри стало ужасно интересно, что они там задумали.

Прошлым летом всё было слишком сложно и тревожно: похороны, суды, бесконечные интервью, отъезд Джинни и Гермионы в школу, тренировки в Аврорате… Его восемнадцатый день рождения прошёл в Норе, за что Гарри был очень благодарен всем Уизли — какое-то время он думал, что Молли на него злится, но это оказалось не так. Приготовленный ею пирог, шумные поздравления друзей и гостей, не совсем трезвые полёты на мётлах вокруг Норы, схваченный украдкой поцелуй Джинни — всё это было прекрасно, но как во сне. Сегодня его ждало нечто иное. Девчонки что-то затеяли, и его лучший друг был с ними заодно. Выведать у Рона накануне ничего не удалось — тот умел хранить секреты, если ему пригрозить, а у Гермионы имелись рычаги. Гарри не любил сюрпризы и предпочёл бы знать, что его ждёт, но от предвкушения чуда приятно засосало под ложечкой. Он сбегал в уборную, послушавшись Джинни и проигнорировав душ, быстро оделся и обулся и глянул в потрескавшееся от времени зеркало на старом трюмо. Хорошее зрение имело неприятный побочный эффект — чёткое, слегка небритое лицо в отражении и торчащие во все стороны вихры слегка раздражали. Он поднял палочку и подправил причёску недавно освоенным заклинанием.

— Гарри! — донёсся голос Рона. — Сколько можно прихорашиваться?

Снизу снова раздался смех, и Гарри решил, что готов столкнуться с приятным неизвестным.

Джинни удрала переодеваться. Вот уже три недели как у неё была своя комната на Гриммо, где она могла уединиться. Плевать, что раньше там спала миссис Блэк — раз Джинни это ни капельки не волновало, то и он не станет переживать. Замурованный в стену портрет бывшей хозяйки дома всё ещё умудрялся поругиваться сквозь доски, но только не когда Джинни была рядом. Миссис Блэк будто опасалась способного прошмыгнуть сквозь стену Летучемышиного сглаза! Оскорбления Гарри неожиданно прекратились. Этот факт одновременно и забавлял, и пугал. Не затеяла ли неугомонная старуха чего-нибудь недоброго?

После быстрых объятий на пороге гостиной и неловких пожеланий счастья в личной жизни Гарри, Рон и Гермиона загадочно друг другу поулыбались, и скоро к ним присоединилась Джинни, одетая в джинсы и белую футболку, с чёрной сумочкой на одном плече и большой спортивной сумкой на другом.

— Ты уходишь на тренировку? — удивился Гарри, но она лишь фыркнула в ответ. — А что в сумке?

— Что-то, чего тебе видеть не положено.

— Кричер, кажется, собирался угощать нас с утра пирогом, — начал было Гарри, вспомнив о правилах гостеприимства, но Гермиона предупреждающе подняла руку.

— Пирог останется на вечер. Мы опаздываем!

Судя по тому, что Рон даже не попытался возразить, их ждало роскошное пиршество.

— И куда мы идём?

— Сначала во «Вредилки», — заявил Рон.

— А потом?

— Наргл и гном, — пошутила Джинни. — Захвати куртку.

Гарри послушно схватил валявшуюся на диване джинсовку, спрятал палочку в узкий нагрудный карман и отдался на милость друзьям.