Дела давно минувших лет (джен)

Трамвай дзынькает, буднично объявляется остановка, и складные двери распахиваются с громким лязгом. Дождь только-только перестал, но с деревьев еще капает. Поэтому, шагнув с мокрой подножки на такой же мокрый асфальт, Павел первым делом поднимает повыше воротник. Оглядевшись по сторонам, переходит на другую сторону улицы и идет вниз по тротуару вдоль аккуратных двух-трехэтажных строений с неизменно красными черепичными крышами. Дома выкрашены в естественные тона от светло-соломенного до терракотового. Вдоль тротуара высажены деревья. Через их омытую дождем листву пробиваются лучи солнца, мелькающего в прорехах посветлевших туч, и городок выглядит безмятежным и чистым. Но, будь это так, к Павлу не обратились бы за помощью.

Медная табличка с надписью "Агентство внутренней безопасности, отделение города Вольны" на стене трехэтажного здания из жженого кирпича означает, что он на месте.

— Пан Долак! — Парнишка в форме, которому Павел показал свои документы, смотрит с радостью и нескрываемым любопытством. — Вас давно ждут! Вам на второй этаж, там справа от лестницы по коридору четвертый кабинет.

Темно-коричневая краска, которой покрыты ступени, местами стерта. Здание старое, но проблема явно не в нем.

За простой деревянной дверью с номером "4" располагается отдел расследований в составе — судя по количеству столов — троих сотрудников. Впрочем, в данный момент в кабинете двое.

— Здравствуйте. Павел Долак — эксперт в области паранормальных явлений...

— А-а... — первым откликается тот, что постарше и поплотнее, — проходите-проходите. — Приподнявшись из-за стола, он протягивает руку для приветствия. — Густав Брозек, начальник отдела. Располагайтесь. — Кивнув в сторону стола напротив, он одергивает жакет, садится и, причесав пятерней темно-русые с густой проседью волосы, принимается за какие-то бумаги.

— Но... — Стопка бумажных папок и рамка для фотографий недвусмысленно указывают на то, что место уже кем-то занято.

— Задрога на больничном, так что стол в вашем распоряжении, — верно истолковав сомнения, с готовностью поясняет Брозек. — Верхний ящик мы вам освободили... Или вам нужно больше?

— Нет, — пожимает плечами Павел, — на самом деле, в основном я работаю не за столом, так что...

— Вот и отлично, — улыбается Брозек. — Честно говоря, не думаю, что вы у нас задержитесь. Не в обиду вам, пан Долак, я вообще не верю во всю эту чертовщину. Вызвать вас было прихотью руководства. Лучше, чтобы вы узнали об этом сразу же. Но вставлять палки в колеса вам, конечно, никто не будет. Всю информацию, которой располагаем, предоставим. Папки, кстати, это по вашему делу. Работайте.

— Спасибо.

Вводные вполне приемлемые, а точнее сказать — стандартные.

— Ульрик Глазевски, — дождавшись своей очереди и с готовностью отвечая на рукопожатие, представляется второй агент. — Приятно познакомиться. — Открытое лицо и азарт в глазах выдают в нем не растраченное служебное рвение.

— Взаимно, — улыбка у Павла, как обычно, выходит скупой. Но уж как умеет: улыбаться и вести светские разговоры — это не по его части. Не научился: в ранние годы клеймо ребенка “с отклонениями” практически не оставило места простым детским радостям. Повезло еще, что его странностями заинтересовался глава Особого Отдела. Жизнь сотрудника спецслужб проходит практически на колесах — от одного вызова до другого, — но это не высокая цена за то, что вырвали из заботливых объятий психиатрии.

Обернувшись к столу и подумав о том, что хорошо бы снять куртку, он замечает, что все еще держит в руках походный рюкзак.

— Простите, а где я мог бы оставить вещи?

— Черт, чуть не забыл! — Подавшись в бок, Брозек с грохотом выдвигает один из ящиков своего стола и распрямляется, демонстрируя позвякивающие о брелок ключи. — Ловите.

Бросок, и, тускло блеснув в свете неопределившегося с погодой дня, связка оказывается в руке немного удивленного Павла.

— Это от ваших комнат. Гостиница у нас на третьем этаже.

— Я имел в виду: нет ли гардероба прямо здесь, в вашем отделе.

— А, вы об этом... — выдыхает Брозек устало и кивает в сторону. — Можете бросить в шкаф.

Воспользовавшись разрешением и вернувшись на свое временное рабочее место, Павел наконец может приступить к изучению материалов дела.

— Вы, если что-то нужно, спрашивайте, — наклонившись от своего стола, шепчет агент Глазевски.

Кивнув ему, Павел открывает первую папку. Фотография пострадавшего и отпечатанные на машинке протоколы опросов, заключения экспертиз. Дариуш Пендрак. Тридцать семь лет. Инженер. Пропал по дороге с работы. Автомобиль нашли на обочине с ключами в замке зажигания и разряженным аккумулятором. Потерпевший, уходя, оставил включенными фары. Тело нашли через две недели без признаков насильственной смерти. Вскрытие показало, что смерть наступила вследствие острой вазомоторной дисфункции, нарушений в работе печени и почек. Следов ядов в организме не обнаружено. В анамнезе хронический пиелонефрит. Другими заболеваниями не страдал.

Вторая. Эва Руцка. Сорок пять лет. Работала продавцом в бакалейной лавке. Жила одна. Пропала из собственной квартиры. Тело нашли за городом в роще. Причина смерти — инсульт, признаки нарушений в работе нескольких органов в предшествовавшие несколько дней. В анамнезе внематочная беременность двадцать лет назад, непроходимость фаллопиевых труб, аппендэктомия в позапрошлом году, гипертония второй степени.

Третий случай. Матеуш Хризан. Тридцать четыре года. Сантехник. Гулял с собакой. Собака вернулась через три дня. Хозяин числится пропавшим без вести.

Четвертая работала в доме культуры. Грася Цисек. Сорок лет. Пропала по дороге на работу. Предположительно в районе городского сквера. Через неделю вернулась домой. На вопросы не отвечала. Увидев сына, вцепилась в него, рыдала и рычала. Увидев врача скорой помощи, выпрыгнула из окна третьего этажа и сбежала. Труп найден пять дней спустя с признаками гангрены конечностей. Множественные переломы — как при падении с высоты.

Двое пропавших без вести. Военнослужащий и учитель.

Следующий. Петер Каховски. Тридцать шесть лет. Врач. Через шесть дней после исчезновения замечен в больнице, в которой работал. Зашел и вышел через центральный вход. Отвечал на приветствия. О причине отсутствия сообщил, что гостил у родственников и заболел. Несколько сотрудников помнят его с фельдшерским чемоданом в руках. Заходил в аптечный пункт, откуда выпроводил медсестру-аптекаря под предлогом того, что ту якобы вызвал к себе главврач. Вскоре после этого покинул заведение, в котором после его ухода не досчитались многих лекарств. С тех пор его никто не видел.

Остальные истории новизны не привносят. Люди разного возраста, пола, профессий, исчезали в несхожих ситуациях. Некоторых нашли мертвыми. Некоторые после исчезновения появлялись в привычных местах, вели себя странно, иногда — агрессивно, уходили или убегали вопреки попыткам их удержать и пропадали снова. Впрочем, в двух случаях поведение становилось странным непосредственно перед исчезновением. Ежи Зигорский резко встал и молча вышел из квартиры на глазах недоумевающих родителей, которые с того момента больше его не видели. И — Янина Янова таким же образом ушла из колледжа прямо посреди лекции.

— Это все? — спрашивает Павел, закрывая последнюю папку.

— Нет, — басит начальник отдела, — первые пятнадцать из сорока девяти. Принести остальные?

— Да. И мне бы карту города.

— Зачем она вам?

— Хочу пройтись по адресам пропавших.

— Если вы намерены опрашивать родственников и соседей, то с ними уже беседовала сначала полиция, потом — мы. Вряд ли вам они скажут что-то новое.

Павел качает головой.

— Опрос — не мой метод. Я предпочитаю наблюдать.

— Добро. Только зачем вам карта? Ульрик знает город как свои пять пальцев. Он провезет по всем адресам, которые вас интересуют, и подождет сколько надо.

Ульрик, округлив глаза, энергично кивает в знак согласия. Первое впечатление оказалось верным. Парень просто рвется в дело. Павлу остается только выразить обоим признательность.

* * *

— Куда едем? — сияя открытой улыбкой, спрашивает агент Глазевски, плюхнувшись за руль старенькой “шкоды”.

— А знаете, — Павел бегло просматривает длинный список адресов и дат, — давайте начнём с последних.

— Принято! — рапортует Глазевски, круто выворачивая руль и выжимая газ.

— Пан Долак, а позвольте спросить... — начинает он минуты три спустя.

— Ко мне можно просто "Павел".

— Спасибо! Вы ко мне тогда тоже по-простому, то есть по имени, — Ульрик снова расплывается в довольной улыбке. — Так вот я хотел спросить, если можно, у вас уже есть версия, что за беда приключилась с нашим городом?

— Есть кое-какие подозрения, — внимательно глядя по сторонам, подтверждает Павел. — Но их еще нужно проверить...