Возвышение Волшебников (джен)

2010

Глава Отдела магического правопорядка стремительно шагала по Министерству. Выражение неистовой ярости на её лице в сочетании со вспыхивающей вокруг магией заставляло толпу в страхе разбегаться. Те, кто знал её по работе, понимали, что тому, на кого она зла, сейчас крупно не поздоровится, и потому тихо перешептывались у неё за спиной. Впрочем, она этого не замечала, полностью сосредоточившись на своей цели.

Она ворвалась в лифт и со злостью хлопнула ладонью по кнопке с цифрой «1», едва не вдавив её в панель навсегда. Обычно спокойный голос на этот раз был совершенно ледяным: «Первый этаж. Кабинет Министра магии и Председателя Визенгамота. Назовите ваш код доступа...» — фраза оборвалась на невысказанном, но очевидно подразумеваемом «...стерва!», словно лифт обиделся на такое грубое обращение. Однако это ускользнуло от её внимания, поскольку она и сама была чертовски зла, что стало предельно ясно, когда она прорычала «мармеладные мишки» с такой злобой, какая обычно не ассоциируется с этими сладостями.

Двери лифта открылись с явной неохотой, чего она, впрочем, не заметила и на что ей было наплевать, так как она сама рванула их на себя и стремительно вышла. В ушах стоял сильный гул. Она не обратила внимания (к счастью для лифта) на его весьма красочное мнение о законности её рождения, её истинной профессии, происхождении и о том, что ей следует сделать в следующий раз, когда она захочет спуститься на другой этаж. Всё её внимание было приковано к роскошной, почти вычурной двери в конце коридора.

Она ворвалась в эту дверь, заставив створки отскочить и захлопнуться за её спиной.

Проигнорировав лепет хорошенькой (по её мнению, распутной) секретарши, она нетерпеливо блеснула значком и прошла прямо в кабинет. Войдя, она тут же швырнула на стол скомканный кусок пергамента, который до этого сжимала в кулаке. Её густые волосы потрескивали, а карие глаза метали молнии в мужчину за столом, и она крикнула в праведном гневе:

— Что всё это значит?

Весёлые зелёные глаза посмотрели на неё в ответ. Мужчина, сидевший за столом, взъерошил свои вечно растрёпанные чёрные волосы и сказал:

— Что ж, и вам доброго утра, мисс Грейнджер. Что привело вас в мои края этим прекрасным утром? Ах да, как я мог забыть, вы ведь теперь миссис Уизли, верно? Сколько уже прошло, лет шесть? Полагаю, такие мелочи трудно упомнить, учитывая, что меня не пригласили на свадьбу. Но всё же для меня ты всегда будешь Грейнджер, старые привычки и всё такое... — сказал он, прежде чем Гермиона успела снова открыть рот.

— Кончай нести чушь, Поттер! Я здесь не для болтовни. Что это, чёрт возьми, такое? — произнесла Гермиона, гневно (и с ноткой отвращения) указав на пергамент, лежавший теперь на столе перед ней.

Достопочтенный лорд сэр Гарри Джеймс Поттер, граф Поттер и Слизерин, барон Блэк, рыцарь Её Величества, кавалер Ордена Мерлина первой степени, самый молодой (и самый популярный) Председатель Визенгамота за последние пятьсот лет, спокойно взял пергамент и сделал вид, что изучает его.

— Хм, выглядит знакомо... — он сделал вид, будто всматривается внимательнее, — ах да, полагаю, это новейший закон, принятый Визенгамотом! Единогласно, что в наши дни редкость. Приятно осознавать, что бывают времена, когда Визенгамот способен объединиться ради Высшего Блага и проявить такую прогрессивность...

— Да даже волосатая задница моего мужа прогрессивнее! — крикнула Гермиона. — Это самый отвратительный и фанатичный законодательный акт, который я когда-либо видела, а это о многом говорит! Как тебе вообще удалось его протащить, уму непостижимо!

— Гермиона, не выражайся! — с упрёком произнёс Гарри (с ноткой иронии, которую разгневанная ведьма не уловила). — Для меня это уже слишком. Я, конечно, делил с этим парнем комнату шесть лет, но такие подробности мне знать совсем не обязательно! — он содрогнулся. — Фу! А во-вторых, я не понимаю, что не так с этим законом. Он выгоден нам и поможет волшебному миру! "Закон Гарри Поттера о защите магических детей" — это определённо прогрессивный законодательный акт, который обеспечит безопасность и стабильность волшебного мира. И если бы ты прочла протокол вчерашнего заседания, то обнаружила бы, что весь Визенгамот принял этот законопроект единогласно.

— Единогласно? Ха! Спорю, ты и твой дружок Драко провернули какую-то подлую слизеринскую уловку, чтобы протащить этот закон. Уверена, он бы не выдержал и одного заседания с участием всех членов! Что он сделал, отравил большинство?

— На самом деле, за исключением тебя и мадам Марчбэнкс (бедняжка, возраст даёт о себе знать, знаешь ли, она ведь старше Дамблдора!) — так вот, о чём я? Ах да, за исключением тебя и мадам Марчбэнкс, которая неважно себя чувствовала, Визенгамот был в полном составе! И поскольку от тебя не требуется, да и тебе, собственно, не позволено участвовать в полугодовых собраниях Визенгамота, так как у тебя нет того, что в народе называют "местом", то, можно сказать, все члены присутствовали... ведь мадам Марчбэнкс прислала представителя. И все они проголосовали за!

Это действительно заставило Гермиону замолчать. Феномен, который Гарри доводилось наблюдать нечасто и которым он безмерно наслаждался.

— Ч-что? Но как такое возможно? Как тебе удалось убедить их всех? И почему никто раньше не слышал об этом законе?

— Ну, потребовалось немало убеждений, но с помощью Драко я неплохо справился. Мы оба предвидели пожелания и опасения всех семей. Я бы рассказал тебе больше, но предоставлю тебе привилегию увидеть моё воспоминание об этом историческом моменте, — сказав это, Гарри достал довольно знакомый Омут Памяти, извлёк и поместил туда воспоминание.

— Вперёд, Грейнджер, — сказал он.

Гермиона метнула в него взгляд, полный глубокой ненависти, и нырнула в воспоминание.

Она тут же оказалась в зале Визенгамота. Здесь проходили их полугодовые законодательные собрания. Здесь принимали, пересматривали, изменяли или отменяли законы. Это была роскошная комната, недавно расширенная до ста мест. Одиннадцать из них принадлежали Древнейшим и Благороднейшим Родам, тридцать три — Древним Родам, тридцать три — Благородным Родам, а остальные — малым и новым родам, а также (недавнее нововведение) маглорождённым, отличившимся в различных областях (к большой зависти Гермионы). Гермиона обнаружила, что сидит рядом с Гарри в центре.

Гарри Поттер немедленно призвал собрание к порядку, прервав тихий гул голосов, наполнявший комнату.

— Милорды, леди, уважаемые волшебники и волшебницы, я объявляю первое законодательное собрание Визенгамота второго августа две тысячи десятого года открытым.

За этим последовали умопомрачительно скучные дебаты по разным мелким вопросам, не решённым на прошлом собрании. Гермиону это, на удивление, не слишком интересовало, и она немедленно перемотала воспоминание к тому моменту, который её волновал больше всего. Всё это время она думала: «Спорю, этот гад вставил эту бессмысленную тягомотину ради собственного больного удовольствия». Наконец она добралась до интересующей её части.

Гарри встал и сказал:

— Поскольку следующий законопроект, который будет представлен, касается меня лично, я временно уступаю своё место лорду МакКиннону.

С этими словами он передал молоток и свой пояс из волоса единорога, символизирующий его пост Председателя, внушительному пожилому мужчине с волевым лицом, черты которого намекали на суровую красоту в молодости, и ясными голубыми глазами. Гермиона с удивлением поняла, что это был Мунган МакКиннон, волшебник, который, как считалось, погиб вместе со своей семьёй во время первой магической войны.

— Видимо, он как-то выжил, — подумала Гермиона, — хотя почему он решил скрываться все эти годы между двумя войнами, мне непонятно.

Затем Гарри поднялся наверх, к другим Древнейшим и Благороднейшим Родам, где места Поттеров и Блэков находились рядом с Невиллом и его бабушкой, которые сидели на местах Лонгботтомов справа от него, и темноволосым мужчиной слева, с которым он начал переговариваться вполголоса. Этот мужчина показался Гермионе довольно знакомым, хотя она не могла понять, откуда. Дальнейшие размышления о личности этого таинственного незнакомца были прерваны, когда лорд МакКиннон ударил молотком и громким, ясным баритоном призвал к порядку.

— Теперь, когда все прошлые вопросы решены, мы перейдём к новым пунктам на рассмотрение. У кого-нибудь есть что добавить? — его мощный голос прогремел по залу без помощи заклинания Сонорус.

При этих словах многие члены Визенгамота выжидательно посмотрели на Гарри, который затем встал.

— Я, лорд Гарри Джеймс Поттер, сорок пятый граф Поттер и тридцатый барон Блэк по праву крови, и пятидесятый граф Слизерин... — тут Гермиона ахнула, но заметила, что была единственной, кто так отреагировал. Очевидно, Гарри не афишировал этот небольшой факт никому, кроме членов Визенгамота. Отметив это открытие, она снова сосредоточила своё внимание на происходящем. — ...прошу слова.

Получив одобрение Председателя, Гарри спустился вниз и, заняв место в центре зала, начал говорить:

— Милорды и леди, уважаемые волшебники и волшебницы, вы согласитесь со мной, если я спрошу любого из вас, зачем нам нужен Статут о Секретности. Ответ будет: "Чтобы он защищал нас от маглов". А если я спрошу, почему нам нужно прятаться от маглов, вы все согласитесь, что простой ответ заключается в том, что, если они узнают о нас, они могут попытаться навредить нам или использовать в своих целях. Хотя в прошлом это помогало нам сохранять наше существование в тайне, я боюсь, что в будущем этого может оказаться недостаточно. Прямо сейчас население маглов продолжает расти, а их технологии — развиваться. Они становятся всё более осведомлёнными об окружающем мире. И учитывая недавние войны, которые они развязали между собой, совершенно очевидно, что если они не могут терпеть друг друга, они не будут терпеть и нас. Маглы боятся того, чего не знают, и ненавидят то, чего боятся. Некоторые из нас, кто следил за последними событиями, поймут, о чём я говорю, — здесь он кивнул нескольким маглорождённым, сидевшим в передних рядах. — Остальные вспомнят ущерб, нанесённый различным зданиям в Косом переулке и части Министерства всего несколько месяцев назад, — и тут он кивнул нескольким главам семейств. — Было установлено, что причиной стали теракты, устроенные маглами. Эта крайняя нетерпимость, которую маглы испытывают друг к другу, в сочетании с ростом числа маглорождённых в стране, привела меня к убеждению, что наше разоблачение — лишь вопрос времени.

Гарри помолчал, ожидая, пока утихнут потрясённые вздохи.

— Есть также проблема того, что с маглорождёнными детьми обращаются в лучшем случае с пренебрежением и безразличием, а в худшем — с откровенным насилием. Как вы все знаете, я, к несчастью, стал жертвой такого насилия со стороны своих родственников-маглов. К счастью, с этим уже разобрались, и правосудие свершилось, как известно некоторым членам, — здесь он кивнул нескольким из сидящих. — Но возникает вопрос: сколько нераскрытых случаев пренебрежения и насилия над детьми так и не были рассмотрены? Судя по тому, что я видел, ни одно дело не дошло до суда. Некоторые из вас склонны думать, что мой случай был исключением, а не правилом, однако недавно я наткнулся на кое-какую информацию. Шестьдесят процентов детей, умерших за последние пять лет от насилия, пренебрежения или на улице, на самом деле обладали магией. Шестьдесят процентов! И это только по зарегистрированным случаям! Это заставляет задуматься: сколько магических детей погибло от рук своих жестоких, невежественных опекунов-маглов? Мы даём родителям-маглам свободу выбора, отправлять ли их детей в Хогвартс, но вели ли мы учёт того, сколько родителей сказало "нет"? Знаем ли мы, хорошо ли обращаются с этим ребёнком?

Он обвёл взглядом всех присутствующих.

— Ответ в том, что мы понятия не имеем! Насколько нам известно, половина магических детей, рождённых у маглов, могла быть убита, брошена, подвергнута насилию или им просто отказали в праве на их наследие и силы, потому что их родители были слишком напуганы и невежественны в вопросах магии. И мы ничего не можем с этим поделать, так как наши руки связаны, поскольку правительство маглов настаивает, чтобы мы не вмешивались в такие дела. Нам даже не разрешают проверять этих детей, так как, по-видимому, правительство маглов не классифицирует их как "магических". Так что они, по сути, исчезают. А с ростом числа маглорождённых, лишь вопрос времени, когда появится достаточно маглов, знающих о нашем мире через своих детей. Что, если эти маглы объединятся и разоблачат нас?

Он сделал ещё один вдох, чтобы его слова дошли до слушателей.

— Таким образом, чтобы обеспечить нашу дальнейшую секретность и гарантировать, что больше ни один магический ребёнок не подвергнется насилию, я, при поддержке лорда Драко Малфоя из Древнейшего и Благороднейшего Рода Малфоев, разработал "Законопроект Гарри Поттера о защите магических детей". Этот законопроект, как только он станет законом, даст нам право забирать любого магического ребёнка, рождённого у маглов, при рождении и помещать его в приют, откуда его усыновит волшебная семья. Там он будет расти в среде, где его магические способности будут цениться и развиваться, а не презираться и вызывать страх. Где их будут ценить как волшебников и волшебниц, а не бояться и ненавидеть как "уродов" и "мерзавцев", — с жаром продолжил он, вложив особую ярость в последние слова. Гермиона заметила, что его аудитория стала такой же взволнованно-возмущённой, как и он сам. — Этот законопроект также сделает незаконным для любого магла быть опекуном магического ребёнка. Дальнейшие детали изложены в файлах, подготовленных для вас, — и он указал на папки, появившиеся перед ними. — Есть вопросы?

Тут же зал взорвался гулом шёпота. Встал невысокий коренастый мужчина.

— Слово предоставляется мистеру Андерсону, — сказал Председатель. Гермиона узнала Джеймса Андерсона, известного целителя из больницы Святого Мунго, автора многих новых лечебных заклинаний.

— Лорд Поттер, не могу не задаться вопросом: зачем вы создали такой законопроект? Как ни крути, это всё равно похищение! Это то, что сделал бы предыдущий Тёмный Лорд! Что дальше, охоту на маглов сделают законной? — заключил он с усмешкой под одобрительный рёв фракции маглорождённых, неофициальным главой которой он был.

Гарри, казалось, эта страстная речь не смутила. Помолчав, он сказал:

— Мистер Андерсон, во-первых, я выступал против Тома Реддла и его смехотворных идеалов, выступаю до сих пор и буду выступать, пока я жив. Я, в отличие от него, не лицемер. Сказав это, я всё ещё стою за свой законопроект. Этот закон не делает различий между маглорождёнными и чистокровными волшебниками. Наоборот, он устранит эту дискриминацию. Как можно называть маглорождённого маглорождённым, если его родители — волшебники? Он, конечно, не будет знать, что его родители были маглами, и если вы посмотрите в документ перед вами, то обнаружите, что этот законопроект использует недавний акт, сделавший законными некоторые ритуалы крови, так что ребёнок может быть усыновлён магической семьёй по крови, — он сделал паузу, пока Джеймс Андерсон снова изучал законопроект. — Таким образом, они не только сохранят свой первоначальный генетический состав, но и получат прочную связь со своей приёмной магической семьёй. По сути, они смогут претендовать на статус чистокровных волшебников, и со временем даже этот термин исчезнет, и у нас будут просто магические дети. Это даст нам возможность продвигать наши цели равенства. Более того, они не прибудут в Хогвартс совершенно неподготовленными и необученными, и в результате этого они будут магически сильнее.

Пока Гарри говорил, Гермиона заметила, что Джеймс и фракция маглорождённых выглядели уже не столько сердитыми, сколько задумчивыми. Гарри, похоже, тоже это заметил и перешёл к решающему удару.

— Наконец, подумайте вот о чём: ребёнок не будет чувствовать себя чужим. Хотя мы и ввели образовательные реформы, объясняющие новый мир маглорождённым, было отмечено, что они всё ещё не чувствуют себя так же комфортно, как чистокровные волшебники, выросшие в магическом мире. Поэтому они сбиваются в группы и в результате редко заводят друзей вне своего круга. Прямым следствием этого является то, что в конечном итоге они возвращаются в мир маглов. Это не только ставит нас в невыгодное положение, но и увеличивает риск разоблачения. Кроме того, — сказал он со знанием дела, — я думаю, вы понимаете, о чём я говорю, когда упоминаю, что по мере продолжения их магического образования некоторые из этих детей начинают отдаляться от своих родителей и мира своих родителей. Таким образом, не будет причин для такого беспокойства, так как ни дети, ни родители не будут знать о существовании друг друга! Ребёнок вырастет как часть магической семьи, а родителям сотрут память. Маглам не будет причинено никакого вреда; сначала они будут опустошены, но, учитывая, как они плодятся, они забудут об этом меньше чем через месяц и снова захотят размножаться, — пренебрежительно закончил он.

К концу речи Гермиона увидела, что фракция маглорождённых затихла и выглядела странно задумчивой, к её изумлённому отвращению, хотя некоторые (она надеялась) всё ещё не выглядели убеждёнными. Затем Гарри посмотрел на следующий возможный источник потенциального сопротивления — чистокровные светлые семьи. И здесь Гермиона была уверена, что законопроект ждёт крах, как и должно было быть, поскольку они ни за что не согласились бы на это, ведь они твёрдо стояли на стороне Дамблдора, когда он был жив, и, следовательно, разделяли его взгляды. Но они были странно тихими, а некоторые выглядели даже поддерживающими! Гермиона также заметила, что большинство внимательно смотрит на таинственного темноволосого мужчину, сидящего рядом с местами семей Поттер и Блэк.

На Тёмные Семьи надежды не было, и Гермиона знала это наверняка. Они бы с радостью наложили на себя Аваду, если бы это могло насолить маглам!

Председатель подождал недолго, а затем призвал к голосованию. Таинственный незнакомец немедленно встал и сказал:

— Я многое видел за свою жизнь и потому считаю, что этот законопроект... — он сделал паузу, чтобы откашляться. Гермиону смутили его слова; он выглядел слишком молодо, чтобы так говорить, и, если она не ошибалась, был её ровесником.

«А он довольно горяч», — подумала она. — «И кажется весьма утончённым, изысканным и умным. Не то, что Рональд! Эх, если бы я не была замужем...»

Она прекратила эти мысли, как только мужчина снова заговорил (она также заметила, что большинство, если не все, члены Визенгамота смотрели на него с выражением уважения, граничащего с благоговением).

— Прошу прощения, как я говорил, я считаю, что этот законопроект является шагом в правильном направлении в настоящее время. Древнейший и Благороднейший Род Фламелей — за законопроект.

При этих словах Гермиона ахнула. Николас Фламель! Но он же должен был умереть! Дамблдор так сказал! Если только это не родственник или, возможно, потомок?

После того как Фламель сел, встал Невилл. Гермиона давно его не видела и заметила, что он сильно изменился за последние несколько лет. Поэтому она едва узнала его культурный и уверенный голос:

— Древнейший и Благороднейший Род Лонгботтомов также поддерживает законопроект.

Сказав это, он почти лениво опустился обратно в своё плюшевое кресло, и надежда Гермионы на Невилла исчезла быстрее, чем еда с тарелки Рона, а это говорит о многом.

Гермиона была в ужасе и чувствовала себя немного преданной; как Невилл, именно Невилл, мог поддержать это... это безумие? Её потрясение было так велико, что она почти в оцепенении наблюдала, как остальные старшие Светлые Семьи одна за другой голосовали «За». Вскоре за ними последовали их Тёмные коллеги во главе с Драко Малфоем. Затем голосование перешло к младшим семьям. Чтобы ускорить процесс, Председатель попросил поднять руки. Гермиона с новым потрясением заметила, что вся фракция маглорождённых проголосовала за законопроект.

Потрясённая, она даже не заметила, что воспоминание закончилось и она снова стоит перед ухмыляющимся Гарри Поттером.

Словно прочитав её мысли, Гарри заговорил, возвращая её в настоящее и привлекая её внимание.

— Мунган решил скрываться даже после окончания первой войны, так как не был до конца уверен, что Волдеморт погиб. А поскольку он был одним из самых влиятельных политических противников Волдеморта и теперь последним из своей семьи, когда Волдеморт послал своих Пожирателей Смерти уничтожить его и его родных, он счёл разумным оставаться в тени. Мунган помогал за кулисами во время второй войны и до сих пор держится подальше от широкой публики. В наши дни, кроме членов Визенгамота, о том, что он жив, знают только его вассалы, а они не из болтливых. И да, это был Николас Фламель.

— Но он умер! Дамблдор так сказал! Он согласился уничтожить тот камень! — возмущённо сказала Гермиона. — Как он мог быть настолько безответственным, чтобы создать ещё один камень, просто чтобы жить? Если бы Волдеморт узнал...

— Заткнись к чёрту, Грейнджер! — рявкнул Гарри, обрывая её прежде, чем она смогла продолжить свою тираду. — Я устал от твоей притворной святости. Во-первых, тот камень, который уничтожил Дамблдор, не был Философским камнем. Фламель просто обманул Дамблдора, заставив его так думать. После того как он его уничтожил, он просто ушёл в подполье, а Дамблдор так ничего и не понял.

Он ухмыльнулся, глядя на её ошарашенное лицо.

— В ту минуту, когда он услышал, что Дамблдорк... — здесь Гарри закатил глаза (какие только прозвища не придумывают старики), — наконец отправился сосать большой лимонный леденец на небеса, он вернулся. Остальной волшебный мир ничего не понял, и поскольку в широкой публике почти никто не знает, как он выглядит, это было довольно легко. На самом деле никто не знает, как он выглядит. Я подозреваю, что он метаморфомаг...

Он замолчал, погрузившись в мысли.

— Как бы то ни было, — весело сказал он, и на его лице появилась самодовольная улыбка, — что ты думаешь о моей речи? Соответствует ли она твоим высоким стандартам? Я провёл надлежащее исследование и всё такое!

Гарри наблюдал, как её лицо менялось, пока она медленно осознавала сказанное. Он понял, что она всё поняла, когда выражение её лица сменилось с ошеломлённого на абсолютно возмущённое.

— Как ты заставил всех принять этот безумный законопроект? Это же чистое похищение! Как ты можешь быть настолько жестоким, чтобы санкционировать разрыв целых семей? Ты хочешь лишить этих детей родителей, как лишили тебя? — закричала она.

— О, да ради бога. По крайней мере, их не будут колотить, как меня; по крайней мере, их не будут запирать в чулане на целые дни без еды только за то, что они сделали что-то, что не могли контролировать. Если есть хотя бы ещё один ребёнок, с которым обращаются так же, как со мной, по тем же причинам, то, по моим меркам, это уже стоит того!

— Я согласна, что тебе пришлось нелегко, но нельзя судить всё население маглов по нескольким случаям! — сказала Гермиона. — Я понимаю, что у тебя было плохое детство, и мне жаль, что мы сначала тебе не поверили, но ты не можешь этого делать! Гарри, есть хорошие маглы, и ты это знаешь! Посмотри на моих родителей! Я же выросла нормальной! — страстно продолжала она, надеясь, что её теперь уже бывший друг поймёт, что она пытается сказать.

Но Гарри это не тронуло.

— К сожалению, у нас не так много доказательств того, что они были хорошими, не так ли? У нас есть только твоё слово, что они хорошие люди. А из моего личного опыта я знаю, что дети, подвергшиеся насилию, редко признаются в этом, — сказал он с деловым видом. — Кроме того, твои слова полностью противоречат твоим действиям, не так ли? — промурлыкал Гарри с выражением триумфа в глазах.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — настороженно сказала Гермиона.

— О, неужели? — Гарри ухмыльнулся. — Разве ты не стёрла все без исключения воспоминания своих родителей о себе через несколько дней после возвращения домой из Хогвартса в конце шестого курса? Мне кажется, я помню, что ты это сделала. И, кстати, отличная работа, должен сказать, я был вдохновлён твоей техникой решения проблемы. В конце концов, как ты заметила, та же самая техника будет использоваться для обеспечения соблюдения ЗГПоЗМД!» (Прим. пер.: Закон Гарри Поттера о Защите Магических Детей).

У Гермионы отвисла челюсть.

— Я... ты прекрасно знаешь, почему я это сделала! Я думала, что они станут мишенью для Волдеморта! Это было после смерти Дамблдора! И в то время мы собирались охотиться за последними тремя его крестражами! Откуда мне было знать, что ты просто уйдёшь посреди ночи у всех под носом, сделаешь его смертным и прикончишь его в течение лета? Я тебе всё это рассказывала! — сказала она, понизив голос до смертельного шёпота в конце.

— Да неужели? — протянул Гарри. — Ну да, именно так ты и говорила. Слово в слово, на самом деле. Я где-то читал, что признак лжи — это когда человек повторяет историю слово в слово каждый раз, когда ему задают вопрос. Подозрительно... Ты также заставила их переехать в Австралию. Так что, я полагаю, вопрос в том, потрудилась ли ты восстановить их воспоминания? Хм-м? — он вопросительно поднял бровь. — Ах да, ты ведь этого не сделала, — сказал он в оглушительной тишине, последовавшей за этим вопросом. — Мистер и миссис Грейнджер до сих пор думают, что они кто-то другие и живут в Австралии... они до сих пор говорят "g'die, mate" при каждой встрече с незнакомцем, вероятно, кричат "Aussie, Aussie, Aussie! Oy, Oy, Oy!" на каждом крикетном матче, который смотрят, борются с крокодилами и аллигаторами, уворачиваются от акул на своих сёрфбордах и продолжают говорить с этим ужасным, ужасным акцентом, коверкая английский так, как мантикора не изувечит человека, — насмешливо сказал он, грубо, но точно спародировав австралийский акцент.

— Ты прекрасно знаешь, что я искала их, Поттер! — процедила кипящая от ярости Гермиона Уизли, в девичестве Грейнджер. — И ты также знаешь, напыщенный болван, что, несмотря на то, что мы вдвоём с Роном искали их по всей стране целый месяц, мы не смогли найти и следа!

— Гермиона, не выражайся! — сказал Гарри притворно-шокированным голосом. Увидев, как ведьма нахмурилась ещё сильнее, он ухмыльнулся и сказал: — Рон, должно быть, действительно на тебя влияет, раз ты так много ругаешься за такое короткое время. Хотя, я ожидал, что это произойдёт, сомневаюсь, что этот придурок когда-нибудь станет цивилизованным в этой жизни.

В ответ он получил лишь рычание.

— О-о-о, я разозлил малютку Герми? — сказал Гарри притворным детским голосом. — Как бы то ни было, — продолжил он нормальным голосом, — это ты говоришь, что вы их не "нашли". Но какие у тебя есть доказательства в поддержку твоего утверждения? Спорю, вы всё это время целовались каждые две минуты и по ночам трахались как кролики. Я не удивлюсь, если австралийские власти внесли вас в свой список наблюдения за то, что вы нанесли психологическую травму на всю жизнь стольким маленьким детям.

— Мы этого не делали! — сказала Гермиона шокированным голосом.

— Да неужели? — протянул он. — И что мешало тебе немедленно отправиться на поиски родителей? В конце концов, Волдеморт потерпел поражение к концу июля. У тебя был целый месяц, чтобы найти их и вернуться в школу в сентябре. Я уверен, что тот факт, что в Австралии во время Рождества лето, никак не повлиял на твоё решение поехать именно на рождественские каникулы. О нет, определённо нет! И тот факт, что вы поженились через несколько недель после возвращения (с хорошим загаром, кстати), был просто обычным совпадением! Чёрт, и уж тем более было совпадением, что у вас двоих родился ребёнок всего восемь месяцев спустя. О да, это, безусловно, было ещё одно из тех необъяснимых совпадений! — сказал Гарри с голосом, полным сарказма.

— И судя по прелестному багровому оттенку твоего лица, похоже, я прав! — торжествующе воскликнул он. — Похоже, Бон-Бон и Герми сделали что-то очень-очень плохое! О, это просто бесценно! Гермиона "Я-придерживаюсь-чёртовых-правил" Грейнджер спит со своим парнем за спиной его матери. Что бы сказала Молли? Спорю, она бы назвала тебя распутницей или ещё как-нибудь похуже.

— Я... дело не в этом! Мы говорим об этом неэтичном законопроекте, а не о том, что я или мой муж могли делать в прошлом, — выпалила Гермиона. — Кроме того, — продолжила она с высокомерным видом, — по крайней мере, я начала свою сексуальную жизнь раньше тебя. А что насчёт тебя? Чёрт, спорю, тебе пришлось на коленях умолять, чтобы хотя бы прикоснуться к груди Гринграсс! Спорю, она даже не позволила тебе прикоснуться к ней, не говоря уже о сексе! На самом деле, я уверена, что ты всё ещё девственник!

— Серьёзно, Грейнджер? Это лучшее, что ты смогла придумать? Фраза "я уже не девственница, а ты всё ещё да"? Сколько тебе лет, пятнадцать? Мерлин! И к твоему сведению, когда держаться за руки было для вас двоих, придурков, ещё большим шагом, я уже давно научился некоторым очень особенным вещам от очень красивых девушек! Или ты действительно думала, что я каждый раз, когда пропадал из виду и возвращался поздно, сидел в кабинете этого старого пердуна? — усмехнувшись, сказал Гарри. — И не будем забывать, что у меня уже есть сын, и ещё один ребёнок на подходе. И самое забавное, что, поскольку я глава трёх разных Древнейших и Благороднейших родов, мне нужно жениться ещё дважды, и самое лучшее — Дафна совершенно не против всего этого! Так что скоро я женюсь на Джинни и Габриэль Делакур! Ах, это будет настоящее веселье, — мечтательно сказал Гарри.

— Но это варварство! — выпалила Гермиона. — Как магический мир может быть настолько отсталым, чтобы разрешать многожёнство? Отвратительно! И как ты вообще стал главой рода Слизеринов?

— И именно поэтому, Грейнджер, люди тебя не любят, и именно поэтому ты так и не стала старостой школы. Всё, что ты делаешь, — это сидишь и проповедуешь о том, какой отсталый и варварский волшебный мир, и воротишь нос от всего остального. Что ж, напомню, ты пришла в волшебный мир по собственной воле. Тебя не заставляли. Если у тебя были с этим проблемы, то тебе следовало вернуться к жизни маглов, — усмехнулся Гарри. — Или ты забыла об этом? В конце концов, это именно то, что ты сказала мне много лет назад!

И Гермиона ясно помнила, что так и было. В конце их пятого курса, после фиаско в Отделе Тайн, когда Гарри планировал сбежать, она сказала именно эти слова.

Гермиона всё же продолжила.

— Это была совершенно другая ситуация!

— О, определённо! — перебил её Гарри. — Ведь тебе нужно было, чтобы я делал за тебя грязную работу, не так ли? По приказу этого старого болвана, не удивлюсь! Я знаю о деньгах, которые он давал тебе, Рону и Молли, чтобы держать меня в узде.

Он наблюдал, как на её лице отразился шок.

— Полагаю, хорошо, что это было не из моего хранилища, иначе мне было бы очень трудно не убить вас всех в ту же секунду, как только я увидел бы вас! А так, мне было действительно трудно было притворяться, что между нами всё в порядке на седьмом курсе!

На глаза Гермионы навернулись слёзы.

— Ты изменился за последние несколько лет, Гарри! Тот Гарри, которого я знала, никогда бы не поддержал этот законопроект! Он бы сделал то, что правильно! Он бы боролся с этим законопроектом изо всех сил! Он бы также сделал всё, чтобы спасти волшебный мир! — зарыдала она.

Гарри безрадостно рассмеялся.

— Конечно, он бы так сделал, потому что тот Гарри был не более чем питомцем Дамблдора, его марионеткой. Дамблдор, а следовательно и ты, хотели героя для волшебного мира, не так ли? — ядовито сказал он. — Вы были полны решимости добиться своего и манипулировали мной довольно долго, прежде чем я, так сказать, поумнел. И ты хотела мира, где маглорождённых не будут преследовать. Что ж, ты получила то, чего желала.

— И ты называешь это "равными правами"? — недоверчиво сказала Гермиона, забыв о слезах.

— Конечно! — пренебрежительно сказал Гарри. — В конце концов, нельзя дискриминировать маглорождённых, когда маглорождённых больше не останется! Скоро все будут просто волшебниками, как я и сказал Визенгамоту, — он указал на Омут Памяти.

— Ты же не серьёзно! Я знаю, что хотела равных прав и отсутствия дискриминации маглорождённых, но не так! Не за счёт маглов!

— Что ж, твои проблемы! Если тебе это не нравится, то тебе следовало самой что-то сделать. Не жди, что я буду делать твою работу за тебя. Я не твой домашний эльф! — сказал он, подчеркнув последнее слово, зная, что это разозлит её ещё больше. — Полагаю, маглы правы, когда говорят: "Бойся своих желаний...".

— Дамблдор был бы очень разочарован в тебе, если бы был жив, Гарри, — сказала Гермиона разочарованным голосом.

Гарри рассмеялся.

— Я всё ждал, когда ты разыграешь карту Дамблдора, Грейнджер.

Он стал серьёзным.

— Но Дамблдора здесь нет, не так ли? Его убил этот предатель Снейп, — сказал он со странным выражением удовлетворения на лице. — Кстати, забавный факт: Снейп тоже вырос в жестокой среде маглов из-за своего грязного отца. Теперь ты понимаешь? Если бы этот закон был придуман и протащен раньше, то такие люди, как Снейп, на самом деле были бы гордостью общества. То же самое можно было бы сказать и о Томе Реддле. Он тоже вырос в жестокой среде маглов. Представь, где бы мы были, если бы таких детей спасли. Я планирую предотвратить появление будущих Томов Реддлов и Снейпов! — величественно закончил он. — А теперь, если тебе больше нечего сказать, не могла бы ты уйти? Как бы я ни наслаждался этой нашей беседой спустя бог знает сколько времени, у меня есть работа, к которой нужно вернуться.

— Я не спущу это с рук, Поттер! Я буду бороться с этим законопроектом до последнего! — сказала Гермиона.

Она наклонилась над его огромным столом.

— Не рассчитывай, что я сдамся!

— На самом деле, ничего не получится, и тебе придётся подчиниться, учитывая, что это уже часть закона и что ты, так уж вышло, работаешь в Отделе магического правопорядка.

— Ещё нет! Он всё ещё должен получить одобрение остального Министерства, а затем и остальной общественности, чтобы его не отменили! — сказала Гермиона с маниакальным блеском в глазах.

— Не будь наивной, Грейнджер, он пройдёт и станет частью закона... Я это обеспечил! Весь Визенгамот его одобрил.

— Надежда ещё есть! — с этими словами Гермиона встала и, фыркнув, вылетела за дверь, хлопнув ею за собой.

— Будь нежнее с лифтом, Грейнджер! — донёсся до неё голос Гарри, когда она уходила. Она слышала, как он усмехнулся, словно мог видеть её поднятый средний палец сквозь закрытую дверь.

Гарри проводил её насмешливым взглядом.

«Глупая девчонка», — подумал он. — «Может, в школе она и была самой блестящей ведьмой своего возраста, но с тех пор она так и не повзрослела. Она всё та же наивная, властная девочка, зацикленная на произношении "Вингардиум Левиоса". Ну, неважно».

Он посмотрел на письма от разных глав отделов, соглашавшихся с новым законом, а также на письмо, которое он собирался отправить редактору "Ежедневного пророка".

«Она только играет мне на руку, пытаясь бороться с этим».

Он тихо рассмеялся и в порыве веселья закружился на своём вращающемся кресле, радостно улюлюкая. Наконец он успокоился и посмотрел на стену за спиной.

В центре среди других портретов предыдущих Председателей Визенгамота висел портрет старика с длинной седой бородой и волосами. Отличие этого портрета от остальных заключалось в том, что, в то время, пока другие портреты притворялись спящими или действительно спали, этот был зачарован так, чтобы его обитатель не мог двигаться или взаимодействовать с внешним миром.

Гарри лениво махнул рукой в сторону портрета, накладывая целый ряд чар приватности и безопасности, чтобы единственный, кто мог его слышать, был обитатель портрета. Затем он повернулся и посмотрел в печальные голубые глаза обитателя портрета с ноткой злорадства в своих слабо светящихся зелёных глазах.

— Я победил, старик, — тихо сказал он. — Первая стадия моих планов уже завершена, вторая близка к завершению. Скоро я заложу основу для третьей стадии, и после этого мир вступит в новую эру, во главе со мной... первым императором чисто магической Земли.

Он холодно рассмеялся.

— И всё это благодаря тебе, Дамблдор. Ты должен гордиться, твоё оружие более чем оправдало твои ожидания! В конце концов, ты сам позаботился о том, чтобы эта ситуация произошла.

Сказав это, Гарри вернулся к тому, чем занимался до того, как его прервали, мысленно планируя гибель мира маглов. И Возвышение Волшебников.