Возвышение Волшебников (джен)

2010

Глава Отдела магического правопорядка стремительно шагала по Министерству. Выражение неистовой ярости на её лице в сочетании со вспыхивающей вокруг магией заставляло толпу в страхе разбегаться. Те, кто знал её по работе, понимали, что тому, на кого она зла, сейчас крупно не поздоровится, и потому тихо перешептывались у неё за спиной. Впрочем, она этого не замечала, полностью сосредоточившись на своей цели.

Она ворвалась в лифт и со злостью хлопнула ладонью по кнопке с цифрой «1», едва не вдавив её в панель навсегда. Обычно спокойный голос на этот раз был совершенно ледяным: «Первый этаж. Кабинет Министра магии и Председателя Визенгамота. Назовите ваш код доступа...» — фраза оборвалась на невысказанном, но очевидно подразумеваемом «...стерва!», словно лифт обиделся на такое грубое обращение. Однако это ускользнуло от её внимания, поскольку она и сама была чертовски зла, что стало предельно ясно, когда она прорычала «мармеладные мишки» с такой злобой, какая обычно не ассоциируется с этими сладостями.

Двери лифта открылись с явной неохотой, чего она, впрочем, не заметила и на что ей было наплевать, так как она сама рванула их на себя и стремительно вышла. В ушах стоял сильный гул. Она не обратила внимания (к счастью для лифта) на его весьма красочное мнение о законности её рождения, её истинной профессии, происхождении и о том, что ей следует сделать в следующий раз, когда она захочет спуститься на другой этаж. Всё её внимание было приковано к роскошной, почти вычурной двери в конце коридора.

Она ворвалась в эту дверь, заставив створки отскочить и захлопнуться за её спиной.

Проигнорировав лепет хорошенькой (по её мнению, распутной) секретарши, она нетерпеливо блеснула значком и прошла прямо в кабинет. Войдя, она тут же швырнула на стол скомканный кусок пергамента, который до этого сжимала в кулаке. Её густые волосы потрескивали, а карие глаза метали молнии в мужчину за столом, и она крикнула в праведном гневе:

— Что всё это значит?

Весёлые зелёные глаза посмотрели на неё в ответ. Мужчина, сидевший за столом, взъерошил свои вечно растрёпанные чёрные волосы и сказал:

— Что ж, и вам доброго утра, мисс Грейнджер. Что привело вас в мои края этим прекрасным утром? Ах да, как я мог забыть, вы ведь теперь миссис Уизли, верно? Сколько уже прошло, лет шесть? Полагаю, такие мелочи трудно упомнить, учитывая, что меня не пригласили на свадьбу. Но всё же для меня ты всегда будешь Грейнджер, старые привычки и всё такое... — сказал он, прежде чем Гермиона успела снова открыть рот.

— Кончай нести чушь, Поттер! Я здесь не для болтовни. Что это, чёрт возьми, такое? — произнесла Гермиона, гневно (и с ноткой отвращения) указав на пергамент, лежавший теперь на столе перед ней.

Достопочтенный лорд сэр Гарри Джеймс Поттер, граф Поттер и Слизерин, барон Блэк, рыцарь Её Величества, кавалер Ордена Мерлина первой степени, самый молодой (и самый популярный) Председатель Визенгамота за последние пятьсот лет, спокойно взял пергамент и сделал вид, что изучает его.

— Хм, выглядит знакомо... — он сделал вид, будто всматривается внимательнее, — ах да, полагаю, это новейший закон, принятый Визенгамотом! Единогласно, что в наши дни редкость. Приятно осознавать, что бывают времена, когда Визенгамот способен объединиться ради Высшего Блага и проявить такую прогрессивность...

— Да даже волосатая задница моего мужа прогрессивнее! — крикнула Гермиона. — Это самый отвратительный и фанатичный законодательный акт, который я когда-либо видела, а это о многом говорит! Как тебе вообще удалось его протащить, уму непостижимо!

— Гермиона, не выражайся! — с упрёком произнёс Гарри (с ноткой иронии, которую разгневанная ведьма не уловила). — Для меня это уже слишком. Я, конечно, делил с этим парнем комнату шесть лет, но такие подробности мне знать совсем не обязательно! — он содрогнулся. — Фу! А во-вторых, я не понимаю, что не так с этим законом. Он выгоден нам и поможет волшебному миру! "Закон Гарри Поттера о защите магических детей" — это определённо прогрессивный законодательный акт, который обеспечит безопасность и стабильность волшебного мира. И если бы ты прочла протокол вчерашнего заседания, то обнаружила бы, что весь Визенгамот принял этот законопроект единогласно.

— Единогласно? Ха! Спорю, ты и твой дружок Драко провернули какую-то подлую слизеринскую уловку, чтобы протащить этот закон. Уверена, он бы не выдержал и одного заседания с участием всех членов! Что он сделал, отравил большинство?

— На самом деле, за исключением тебя и мадам Марчбэнкс (бедняжка, возраст даёт о себе знать, знаешь ли, она ведь старше Дамблдора!) — так вот, о чём я? Ах да, за исключением тебя и мадам Марчбэнкс, которая неважно себя чувствовала, Визенгамот был в полном составе! И поскольку от тебя не требуется, да и тебе, собственно, не позволено участвовать в полугодовых собраниях Визенгамота, так как у тебя нет того, что в народе называют "местом", то, можно сказать, все члены присутствовали... ведь мадам Марчбэнкс прислала представителя. И все они проголосовали за!

Это действительно заставило Гермиону замолчать. Феномен, который Гарри доводилось наблюдать нечасто и которым он безмерно наслаждался.

— Ч-что? Но как такое возможно? Как тебе удалось убедить их всех? И почему никто раньше не слышал об этом законе?

— Ну, потребовалось немало убеждений, но с помощью Драко я неплохо справился. Мы оба предвидели пожелания и опасения всех семей. Я бы рассказал тебе больше, но предоставлю тебе привилегию увидеть моё воспоминание об этом историческом моменте, — сказав это, Гарри достал довольно знакомый Омут Памяти, извлёк и поместил туда воспоминание.

— Вперёд, Грейнджер, — сказал он.

Гермиона метнула в него взгляд, полный глубокой ненависти, и нырнула в воспоминание.

Она тут же оказалась в зале Визенгамота. Здесь проходили их полугодовые законодательные собрания. Здесь принимали, пересматривали, изменяли или отменяли законы. Это была роскошная комната, недавно расширенная до ста мест. Одиннадцать из них принадлежали Древнейшим и Благороднейшим Родам, тридцать три — Древним Родам, тридцать три — Благородным Родам, а остальные — малым и новым родам, а также (недавнее нововведение) маглорождённым, отличившимся в различных областях (к большой зависти Гермионы). Гермиона обнаружила, что сидит рядом с Гарри в центре.

Гарри Поттер немедленно призвал собрание к порядку, прервав тихий гул голосов, наполнявший комнату.

— Милорды, леди, уважаемые волшебники и волшебницы, я объявляю первое законодательное собрание Визенгамота второго августа две тысячи десятого года открытым.

За этим последовали умопомрачительно скучные дебаты по разным мелким вопросам, не решённым на прошлом собрании. Гермиону это, на удивление, не слишком интересовало, и она немедленно перемотала воспоминание к тому моменту, который её волновал больше всего. Всё это время она думала: «Спорю, этот гад вставил эту бессмысленную тягомотину ради собственного больного удовольствия». Наконец она добралась до интересующей её части.

Гарри встал и сказал:

— Поскольку следующий законопроект, который будет представлен, касается меня лично, я временно уступаю своё место лорду МакКиннону.

С этими словами он передал молоток и свой пояс из волоса единорога, символизирующий его пост Председателя, внушительному пожилому мужчине с волевым лицом, черты которого намекали на суровую красоту в молодости, и ясными голубыми глазами. Гермиона с удивлением поняла, что это был Мунган МакКиннон, волшебник, который, как считалось, погиб вместе со своей семьёй во время первой магической войны.

— Видимо, он как-то выжил, — подумала Гермиона, — хотя почему он решил скрываться все эти годы между двумя войнами, мне непонятно.

Затем Гарри поднялся наверх, к другим Древнейшим и Благороднейшим Родам, где места Поттеров и Блэков находились рядом с Невиллом и его бабушкой, которые сидели на местах Лонгботтомов справа от него, и темноволосым мужчиной слева, с которым он начал переговариваться вполголоса. Этот мужчина показался Гермионе довольно знакомым, хотя она не могла понять, откуда. Дальнейшие размышления о личности этого таинственного незнакомца были прерваны, когда лорд МакКиннон ударил молотком и громким, ясным баритоном призвал к порядку.

— Теперь, когда все прошлые вопросы решены, мы перейдём к новым пунктам на рассмотрение. У кого-нибудь есть что добавить? — его мощный голос прогремел по залу без помощи заклинания Сонорус.

При этих словах многие члены Визенгамота выжидательно посмотрели на Гарри, который затем встал.

— Я, лорд Гарри Джеймс Поттер, сорок пятый граф Поттер и тридцатый барон Блэк по праву крови, и пятидесятый граф Слизерин... — тут Гермиона ахнула, но заметила, что была единственной, кто так отреагировал. Очевидно, Гарри не афишировал этот небольшой факт никому, кроме членов Визенгамота. Отметив это открытие, она снова сосредоточила своё внимание на происходящем. — ...прошу слова.

Получив одобрение Председателя, Гарри спустился вниз и, заняв место в центре зала, начал говорить:

— Милорды и леди, уважаемые волшебники и волшебницы, вы согласитесь со мной, если я спрошу любого из вас, зачем нам нужен Статут о Секретности. Ответ будет: "Чтобы он защищал нас от маглов". А если я спрошу, почему нам нужно прятаться от маглов, вы все согласитесь, что простой ответ заключается в том, что, если они узнают о нас, они могут попытаться навредить нам или использовать в своих целях. Хотя в прошлом это помогало нам сохранять наше существование в тайне, я боюсь, что в будущем этого может оказаться недостаточно. Прямо сейчас население маглов продолжает расти, а их технологии — развиваться. Они становятся всё более осведомлёнными об окружающем мире. И учитывая недавние войны, которые они развязали между собой, совершенно очевидно, что если они не могут терпеть друг друга, они не будут терпеть и нас. Маглы боятся того, чего не знают, и ненавидят то, чего боятся. Некоторые из нас, кто следил за последними событиями, поймут, о чём я говорю, — здесь он кивнул нескольким маглорождённым, сидевшим в передних рядах. — Остальные вспомнят ущерб, нанесённый различным зданиям в Косом переулке и части Министерства всего несколько месяцев назад, — и тут он кивнул нескольким главам семейств. — Было установлено, что причиной стали теракты, устроенные маглами. Эта крайняя нетерпимость, которую маглы испытывают друг к другу, в сочетании с ростом числа маглорождённых в стране, привела меня к убеждению, что наше разоблачение — лишь вопрос времени.

Гарри помолчал, ожидая, пока утихнут потрясённые вздохи.

— Есть также проблема того, что с маглорождёнными детьми обращаются в лучшем случае с пренебрежением и безразличием, а в худшем — с откровенным насилием. Как вы все знаете, я, к несчастью, стал жертвой такого насилия со стороны своих родственников-маглов. К счастью, с этим уже разобрались, и правосудие свершилось, как известно некоторым членам, — здесь он кивнул нескольким из сидящих. — Но возникает вопрос: сколько нераскрытых случаев пренебрежения и насилия над детьми так и не были рассмотрены? Судя по тому, что я видел, ни одно дело не дошло до суда. Некоторые из вас склонны думать, что мой случай был исключением, а не правилом, однако недавно я наткнулся на кое-какую информацию. Шестьдесят процентов детей, умерших за последние пять лет от насилия, пренебрежения или на улице, на самом деле обладали магией. Шестьдесят процентов! И это только по зарегистрированным случаям! Это заставляет задуматься: сколько магических детей погибло от рук своих жестоких, невежественных опекунов-маглов? Мы даём родителям-маглам свободу выбора, отправлять ли их детей в Хогвартс, но вели ли мы учёт того, сколько родителей сказало "нет"? Знаем ли мы, хорошо ли обращаются с этим ребёнком?

Он обвёл взглядом всех присутствующих.

— Ответ в том, что мы понятия не имеем! Насколько нам известно, половина магических детей, рождённых у маглов, могла быть убита, брошена, подвергнута насилию или им просто отказали в праве на их наследие и силы, потому что их родители были слишком напуганы и невежественны в вопросах магии. И мы ничего не можем с этим поделать, так как наши руки связаны, поскольку правительство маглов настаивает, чтобы мы не вмешивались в такие дела. Нам даже не разрешают проверять этих детей, так как, по-видимому, правительство маглов не классифицирует их как "магических". Так что они, по сути, исчезают. А с ростом числа маглорождённых, лишь вопрос времени, когда появится достаточно маглов, знающих о нашем мире через своих детей. Что, если эти маглы объединятся и разоблачат нас?

Он сделал ещё один вдох, чтобы его слова дошли до слушателей.

— Таким образом, чтобы обеспечить нашу дальнейшую секретность и гарантировать, что больше ни один магический ребёнок не подвергнется насилию, я, при поддержке лорда Драко Малфоя из Древнейшего и Благороднейшего Рода Малфоев, разработал "Законопроект Гарри Поттера о защите магических детей". Этот законопроект, как только он станет законом, даст нам право забирать любого магического ребёнка, рождённого у маглов, при рождении и помещать его в приют, откуда его усыновит волшебная семья. Там он будет расти в среде, где его магические способности будут цениться и развиваться, а не презираться и вызывать страх. Где их будут ценить как волшебников и волшебниц, а не бояться и ненавидеть как "уродов" и "мерзавцев", — с жаром продолжил он, вложив особую ярость в последние слова. Гермиона заметила, что его аудитория стала такой же взволнованно-возмущённой, как и он сам. — Этот законопроект также сделает незаконным для любого магла быть опекуном магического ребёнка. Дальнейшие детали изложены в файлах, подготовленных для вас, — и он указал на папки, появившиеся перед ними. — Есть вопросы?

Тут же зал взорвался гулом шёпота. Встал невысокий коренастый мужчина.

— Слово предоставляется мистеру Андерсону, — сказал Председатель. Гермиона узнала Джеймса Андерсона, известного целителя из больницы Святого Мунго, автора многих новых лечебных заклинаний.

— Лорд Поттер, не могу не задаться вопросом: зачем вы создали такой законопроект? Как ни крути, это всё равно похищение! Это то, что сделал бы предыдущий Тёмный Лорд! Что дальше, охоту на маглов сделают законной? — заключил он с усмешкой под одобрительный рёв фракции маглорождённых, неофициальным главой которой он был.

Гарри, казалось, эта страстная речь не смутила. Помолчав, он сказал:

— Мистер Андерсон, во-первых, я выступал против Тома Реддла и его смехотворных идеалов, выступаю до сих пор и буду выступать, пока я жив. Я, в отличие от него, не лицемер. Сказав это, я всё ещё стою за свой законопроект. Этот закон не делает различий между маглорождёнными и чистокровными волшебниками. Наоборот, он устранит эту дискриминацию. Как можно называть маглорождённого маглорождённым, если его родители — волшебники? Он, конечно, не будет знать, что его родители были маглами, и если вы посмотрите в документ перед вами, то обнаружите, что этот законопроект использует недавний акт, сделавший законными некоторые ритуалы крови, так что ребёнок может быть усыновлён магической семьёй по крови, — он сделал паузу, пока Джеймс Андерсон снова изучал законопроект. — Таким образом, они не только сохранят свой первоначальный генетический состав, но и получат прочную связь со своей приёмной магической семьёй. По сути, они смогут претендовать на статус чистокровных волшебников, и со временем даже этот термин исчезнет, и у нас будут просто магические дети. Это даст нам возможность продвигать наши цели равенства. Более того, они не прибудут в Хогвартс совершенно неподготовленными и необученными, и в результате этого они будут магически сильнее.

Пока Гарри говорил, Гермиона заметила, что Джеймс и фракция маглорождённых выглядели уже не столько сердитыми, сколько задумчивыми. Гарри, похоже, тоже это заметил и перешёл к решающему удару.

— Наконец, подумайте вот о чём: ребёнок не будет чувствовать себя чужим. Хотя мы и ввели образовательные реформы, объясняющие новый мир маглорождённым, было отмечено, что они всё ещё не чувствуют себя так же комфортно, как чистокровные волшебники, выросшие в магическом мире. Поэтому они сбиваются в группы и в результате редко заводят друзей вне своего круга. Прямым следствием этого является то, что в конечном итоге они возвращаются в мир маглов. Это не только ставит нас в невыгодное положение, но и увеличивает риск разоблачения. Кроме того, — сказал он со знанием дела, — я думаю, вы понимаете, о чём я говорю, когда упоминаю, что по мере продолжения их магического образования некоторые из этих детей начинают отдаляться от своих родителей и мира своих родителей. Таким образом, не будет причин для такого беспокойства, так как ни дети, ни родители не будут знать о существовании друг друга! Ребёнок вырастет как часть магической семьи, а родителям сотрут память. Маглам не будет причинено никакого вреда: сначала они будут опустошены, но, учитывая, как они плодятся, они забудут об этом меньше чем через месяц и снова захотят размножаться, — пренебрежительно закончил он.

К концу речи Гермиона увидела, что фракция маглорождённых затихла и выглядела странно задумчивой, к её изумлённому отвращению, хотя некоторые (она надеялась) всё ещё не выглядели убеждёнными. Затем Гарри посмотрел на следующий возможный источник потенциального сопротивления — чистокровные светлые семьи. И здесь Гермиона была уверена, что законопроект ждёт крах, как и должно было быть, поскольку они ни за что не согласились бы на это, ведь они твёрдо стояли на стороне Дамблдора, когда он был жив, и, следовательно, разделяли его взгляды. Но они были странно тихими, а некоторые выглядели даже поддерживающими! Гермиона также заметила, что большинство внимательно смотрит на таинственного темноволосого мужчину, сидящего рядом с местами семей Поттер и Блэк.

На Тёмные Семьи надежды не было, и Гермиона знала это наверняка. Они бы с радостью наложили на себя Аваду, если бы это могло насолить маглам!

Председатель подождал недолго, а затем призвал к голосованию. Таинственный незнакомец немедленно встал и сказал:

— Я многое видел за свою жизнь и потому считаю, что этот законопроект... — он сделал паузу, чтобы откашляться. Гермиону смутили его слова: он выглядел слишком молодо, чтобы так говорить, и, если она не ошибалась, был её ровесником.

«А он довольно горяч», — подумала она. — «И кажется весьма утончённым, изысканным и умным. Не то, что Рональд! Эх, если бы я не была замужем...»

Она прекратила эти мысли, как только мужчина снова заговорил (она также заметила, что большинство, если не все, члены Визенгамота смотрели на него с выражением уважения, граничащего с благоговением).

— Прошу прощения, как я говорил, я считаю, что этот законопроект является шагом в правильном направлении в настоящее время. Древнейший и Благороднейший Род Фламелей — за законопроект.

При этих словах Гермиона ахнула. Николас Фламель! Но он же должен был умереть! Дамблдор так сказал! Если только это не родственник или, возможно, потомок?

После того как Фламель сел, встал Невилл. Гермиона давно его не видела и заметила, что он сильно изменился за последние несколько лет. Поэтому она едва узнала его культурный и уверенный голос:

— Древнейший и Благороднейший Род Лонгботтомов также поддерживает законопроект.

Сказав это, он почти лениво опустился обратно в своё плюшевое кресло, и надежда Гермионы на Невилла исчезла быстрее, чем еда с тарелки Рона, а это говорит о многом.

Гермиона была в ужасе и чувствовала себя немного преданной: как Невилл, именно Невилл, мог поддержать это... это безумие? Её потрясение было так велико, что она почти в оцепенении наблюдала, как остальные старшие Светлые Семьи одна за другой голосовали «За». Вскоре за ними последовали их Тёмные коллеги во главе с Драко Малфоем. Затем голосование перешло к младшим семьям. Чтобы ускорить процесс, Председатель попросил поднять руки. Гермиона с новым потрясением заметила, что вся фракция маглорождённых проголосовала за законопроект.

Потрясённая, она даже не заметила, что воспоминание закончилось и она снова стоит перед ухмыляющимся Гарри Поттером.

Словно прочитав её мысли, Гарри заговорил, возвращая её в настоящее и привлекая её внимание.

— Мунган решил скрываться даже после окончания первой войны, так как не был до конца уверен, что Волдеморт погиб. А поскольку он был одним из самых влиятельных политических противников Волдеморта и теперь последним из своей семьи, когда Волдеморт послал своих Пожирателей Смерти уничтожить его и его родных, он счёл разумным оставаться в тени. Мунган помогал за кулисами во время второй войны и до сих пор держится подальше от широкой публики. В наши дни, кроме членов Визенгамота, о том, что он жив, знают только его вассалы, а они не из болтливых. И да, это был Николас Фламель.

— Но он умер! Дамблдор так сказал! Он согласился уничтожить тот камень! — возмущённо сказала Гермиона. — Как он мог быть настолько безответственным, чтобы создать ещё один камень, просто чтобы жить? Если бы Волдеморт узнал...

— Заткнись к чёрту, Грейнджер! — рявкнул Гарри, обрывая её прежде, чем она смогла продолжить свою тираду. — Я устал от твоей притворной святости. Во-первых, тот камень, который уничтожил Дамблдор, не был Философским камнем. Фламель просто обманул Дамблдора, заставив его так думать. После того как он его уничтожил, он просто ушёл в подполье, а Дамблдор так ничего и не понял.

Он ухмыльнулся, глядя на её ошарашенное лицо.

— В ту минуту, когда он услышал, что Дамблдорк... — здесь Гарри закатил глаза (какие только прозвища не придумывают старики), — наконец отправился сосать большой лимонный леденец на небеса, он вернулся. Остальной волшебный мир ничего не понял, и поскольку в широкой публике почти никто не знает, как он выглядит, это было довольно легко. На самом деле никто не знает, как он выглядит. Я подозреваю, что он метаморфомаг...

Он замолчал, погрузившись в мысли.

— Как бы то ни было, — весело сказал он, и на его лице появилась самодовольная улыбка, — что ты думаешь о моей речи? Соответствует ли она твоим высоким стандартам? Я провёл надлежащее исследование и всё такое!

Гарри наблюдал, как её лицо менялось, пока она медленно осознавала сказанное. Он понял, что она всё поняла, когда выражение её лица сменилось с ошеломлённого на абсолютно возмущённое.

— Как ты заставил всех принять этот безумный законопроект? Это же чистое похищение! Как ты можешь быть настолько жестоким, чтобы санкционировать разрыв целых семей? Ты хочешь лишить этих детей родителей, как лишили тебя? — закричала она.

— О, да ради бога. По крайней мере, их не будут колотить, как меня; по крайней мере, их не будут запирать в чулане на целые дни без еды только за то, что они сделали что-то, что не могли контролировать. Если есть хотя бы ещё один ребёнок, с которым обращаются так же, как со мной, по тем же причинам, то, по моим меркам, это уже стоит того!

— Я согласна, что тебе пришлось нелегко, но нельзя судить всё население маглов по нескольким случаям! — сказала Гермиона. — Я понимаю, что у тебя было плохое детство, и мне жаль, что мы сначала тебе не поверили, но ты не можешь этого делать! Гарри, есть хорошие маглы, и ты это знаешь! Посмотри на моих родителей! Я же выросла нормальной! — страстно продолжала она, надеясь, что её теперь уже бывший друг поймёт, что она пытается сказать.

Но Гарри это не тронуло.

— К сожалению, у нас не так много доказательств того, что они были хорошими, не так ли? У нас есть только твоё слово, что они хорошие люди. А из моего личного опыта я знаю, что дети, подвергшиеся насилию, редко признаются в этом, — сказал он с деловым видом. — Кроме того, твои слова полностью противоречат твоим действиям, не так ли? — промурлыкал Гарри с выражением триумфа в глазах.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — настороженно сказала Гермиона.

— О, неужели? — Гарри ухмыльнулся. — Разве ты не стёрла все без исключения воспоминания своих родителей о себе через несколько дней после возвращения домой из Хогвартса в конце шестого курса? Мне кажется, я помню, что ты это сделала. И, кстати, отличная работа, должен сказать, я был вдохновлён твоей техникой решения проблемы. В конце концов, как ты заметила, та же самая техника будет использоваться для обеспечения соблюдения ЗГПоЗМД!» (Прим. пер.: Закон Гарри Поттера о Защите Магических Детей).

У Гермионы отвисла челюсть.

— Я... ты прекрасно знаешь, почему я это сделала! Я думала, что они станут мишенью для Волдеморта! Это было после смерти Дамблдора! И в то время мы собирались охотиться за последними тремя его крестражами! Откуда мне было знать, что ты просто уйдёшь посреди ночи у всех под носом, сделаешь его смертным и прикончишь его в течение лета? Я тебе всё это рассказывала! — сказала она, понизив голос до смертельного шёпота в конце.

— Да неужели? — протянул Гарри. — Ну да, именно так ты и говорила. Слово в слово, на самом деле. Я где-то читал, что признак лжи — это когда человек повторяет историю слово в слово каждый раз, когда ему задают вопрос. Подозрительно... Ты также заставила их переехать в Австралию. Так что, я полагаю, вопрос в том, потрудилась ли ты восстановить их воспоминания? Хм-м? — он вопросительно поднял бровь. — Ах да, ты ведь этого не сделала, — сказал он в оглушительной тишине, последовавшей за этим вопросом. — Мистер и миссис Грейнджер до сих пор думают, что они кто-то другие и живут в Австралии... они до сих пор говорят "g'die, mate" при каждой встрече с незнакомцем, вероятно, кричат "Aussie, Aussie, Aussie! Oy, Oy, Oy!" на каждом крикетном матче, который смотрят, борются с крокодилами и аллигаторами, уворачиваются от акул на своих сёрфбордах и продолжают говорить с этим ужасным, ужасным акцентом, коверкая английский так, как мантикора не изувечит человека, — насмешливо сказал он, грубо, но точно спародировав австралийский акцент.

— Ты прекрасно знаешь, что я искала их, Поттер! — процедила кипящая от ярости Гермиона Уизли, в девичестве Грейнджер. — И ты также знаешь, напыщенный болван, что, несмотря на то, что мы вдвоём с Роном искали их по всей стране целый месяц, мы не смогли найти и следа!

— Гермиона, не выражайся! — сказал Гарри притворно-шокированным голосом. Увидев, как ведьма нахмурилась ещё сильнее, он ухмыльнулся и сказал: — Рон, должно быть, действительно на тебя влияет, раз ты так много ругаешься за такое короткое время. Хотя, я ожидал, что это произойдёт, сомневаюсь, что этот придурок когда-нибудь станет цивилизованным в этой жизни.

В ответ он получил лишь рычание.

— О-о-о, я разозлил малютку Герми? — сказал Гарри притворным детским голосом. — Как бы то ни было, — продолжил он нормальным голосом, — это ты говоришь, что вы их не "нашли". Но какие у тебя есть доказательства в поддержку твоего утверждения? Спорю, вы всё это время целовались каждые две минуты и по ночам трахались как кролики. Я не удивлюсь, если австралийские власти внесли вас в свой список наблюдения за то, что вы нанесли психологическую травму на всю жизнь стольким маленьким детям.

— Мы этого не делали! — сказала Гермиона шокированным голосом.

— Да неужели? — протянул он. — И что мешало тебе немедленно отправиться на поиски родителей? В конце концов, Волдеморт потерпел поражение к концу июля. У тебя был целый месяц, чтобы найти их и вернуться в школу в сентябре. Я уверен, что тот факт, что в Австралии во время Рождества лето, никак не повлиял на твоё решение поехать именно на рождественские каникулы. О нет, определённо нет! И тот факт, что вы поженились через несколько недель после возвращения (с хорошим загаром, кстати), был просто обычным совпадением! Чёрт, и уж тем более было совпадением, что у вас двоих родился ребёнок всего восемь месяцев спустя. О да, это, безусловно, было ещё одно из тех необъяснимых совпадений! — сказал Гарри с голосом, полным сарказма.

— И судя по прелестному багровому оттенку твоего лица, похоже, я прав! — торжествующе воскликнул он. — Похоже, Бон-Бон и Герми сделали что-то очень-очень плохое! О, это просто бесценно! Гермиона "Я-придерживаюсь-чёртовых-правил" Грейнджер спит со своим парнем за спиной его матери. Что бы сказала Молли? Спорю, она бы назвала тебя распутницей или ещё как-нибудь похуже.

— Я... дело не в этом! Мы говорим об этом неэтичном законопроекте, а не о том, что я или мой муж могли делать в прошлом, — выпалила Гермиона. — Кроме того, — продолжила она с высокомерным видом, — по крайней мере, я начала свою сексуальную жизнь раньше тебя. А что насчёт тебя? Чёрт, спорю, тебе пришлось на коленях умолять, чтобы хотя бы прикоснуться к груди Гринграсс! Спорю, она даже не позволила тебе прикоснуться к ней, не говоря уже о сексе! На самом деле, я уверена, что ты всё ещё девственник!

— Серьёзно, Грейнджер? Это лучшее, что ты смогла придумать? Фраза "я уже не девственница, а ты всё ещё да"? Сколько тебе лет, пятнадцать? Мерлин! И к твоему сведению, когда держаться за руки было для вас двоих, придурков, ещё большим шагом, я уже давно научился некоторым очень особенным вещам от очень красивых девушек! Или ты действительно думала, что я каждый раз, когда пропадал из виду и возвращался поздно, сидел в кабинете этого старого пердуна? — усмехнувшись, сказал Гарри. — И не будем забывать, что у меня уже есть сын, и ещё один ребёнок на подходе. И самое забавное, что, поскольку я глава трёх разных Древнейших и Благороднейших родов, мне нужно жениться ещё дважды, и самое лучшее — Дафна совершенно не против всего этого! Так что скоро я женюсь на Джинни и Габриэль Делакур! Ах, это будет настоящее веселье, — мечтательно сказал Гарри.

— Но это варварство! — выпалила Гермиона. — Как магический мир может быть настолько отсталым, чтобы разрешать многожёнство? Отвратительно! И как ты вообще стал главой рода Слизеринов?

— И именно поэтому, Грейнджер, люди тебя не любят, и именно поэтому ты так и не стала старостой школы. Всё, что ты делаешь, — это сидишь и проповедуешь о том, какой отсталый и варварский волшебный мир, и воротишь нос от всего остального. Что ж, напомню, ты пришла в волшебный мир по собственной воле. Тебя не заставляли. Если у тебя были с этим проблемы, то тебе следовало вернуться к жизни маглов, — усмехнулся Гарри. — Или ты забыла об этом? В конце концов, это именно то, что ты сказала мне много лет назад!

И Гермиона ясно помнила, что так и было. В конце их пятого курса, после фиаско в Отделе Тайн, когда Гарри планировал сбежать, она сказала именно эти слова.

Гермиона всё же продолжила.

— Это была совершенно другая ситуация!

— О, определённо! — перебил её Гарри. — Ведь тебе нужно было, чтобы я делал за тебя грязную работу, не так ли? По приказу этого старого болвана, не удивлюсь! Я знаю о деньгах, которые он давал тебе, Рону и Молли, чтобы держать меня в узде.

Он наблюдал, как на её лице отразился шок.

— Полагаю, хорошо, что это было не из моего хранилища, иначе мне было бы очень трудно не убить вас всех в ту же секунду, как только я увидел бы вас! А так, мне было действительно трудно было притворяться, что между нами всё в порядке на седьмом курсе!

На глаза Гермионы навернулись слёзы.

— Ты изменился за последние несколько лет, Гарри! Тот Гарри, которого я знала, никогда бы не поддержал этот законопроект! Он бы сделал то, что правильно! Он бы боролся с этим законопроектом изо всех сил! Он бы также сделал всё, чтобы спасти волшебный мир! — зарыдала она.

Гарри безрадостно рассмеялся.

— Конечно, он бы так сделал, потому что тот Гарри был не более чем питомцем Дамблдора, его марионеткой. Дамблдор, а следовательно и ты, хотели героя для волшебного мира, не так ли? — ядовито сказал он. — Вы были полны решимости добиться своего и манипулировали мной довольно долго, прежде чем я, так сказать, поумнел. И ты хотела мира, где маглорождённых не будут преследовать. Что ж, ты получила то, чего желала.

— И ты называешь это "равными правами"? — недоверчиво сказала Гермиона, забыв о слезах.

— Конечно! — пренебрежительно сказал Гарри. — В конце концов, нельзя дискриминировать маглорождённых, когда маглорождённых больше не останется! Скоро все будут просто волшебниками, как я и сказал Визенгамоту, — он указал на Омут Памяти.

— Ты же не серьёзно! Я знаю, что хотела равных прав и отсутствия дискриминации маглорождённых, но не так! Не за счёт маглов!

— Что ж, твои проблемы! Если тебе это не нравится, то тебе следовало самой что-то сделать. Не жди, что я буду делать твою работу за тебя. Я не твой домашний эльф! — сказал он, подчеркнув последнее слово, зная, что это разозлит её ещё больше. — Полагаю, маглы правы, когда говорят: "Бойся своих желаний...".

— Дамблдор был бы очень разочарован в тебе, если бы был жив, Гарри, — сказала Гермиона разочарованным голосом.

Гарри рассмеялся.

— Я всё ждал, когда ты разыграешь карту Дамблдора, Грейнджер.

Он стал серьёзным.

— Но Дамблдора здесь нет, не так ли? Его убил этот предатель Снейп, — сказал он со странным выражением удовлетворения на лице. — Кстати, забавный факт: Снейп тоже вырос в жестокой среде маглов из-за своего грязного отца. Теперь ты понимаешь? Если бы этот закон был придуман и протащен раньше, то такие люди, как Снейп, на самом деле были бы гордостью общества. То же самое можно было бы сказать и о Томе Реддле. Он тоже вырос в жестокой среде маглов. Представь, где бы мы были, если бы таких детей спасли. Я планирую предотвратить появление будущих Томов Реддлов и Снейпов! — величественно закончил он. — А теперь, если тебе больше нечего сказать, не могла бы ты уйти? Как бы я ни наслаждался этой нашей беседой спустя бог знает сколько времени, у меня есть работа, к которой нужно вернуться.

— Я не спущу это с рук, Поттер! Я буду бороться с этим законопроектом до последнего! — сказала Гермиона.

Она наклонилась над его огромным столом.

— Не рассчитывай, что я сдамся!

— На самом деле, ничего не получится, и тебе придётся подчиниться, учитывая, что это уже часть закона и что ты, так уж вышло, работаешь в Отделе магического правопорядка.

— Ещё нет! Он всё ещё должен получить одобрение остального Министерства, а затем и остальной общественности, чтобы его не отменили! — сказала Гермиона с маниакальным блеском в глазах.

— Не будь наивной, Грейнджер, он пройдёт и станет частью закона... Я это обеспечил! Весь Визенгамот его одобрил.

— Надежда ещё есть! — с этими словами Гермиона встала и, фыркнув, вылетела за дверь, хлопнув ею за собой.

— Будь нежнее с лифтом, Грейнджер! — донёсся до неё голос Гарри, когда она уходила. Она слышала, как он усмехнулся, словно мог видеть её поднятый средний палец сквозь закрытую дверь.

Гарри проводил её насмешливым взглядом.

«Глупая девчонка», — подумал он. — «Может, в школе она и была самой блестящей ведьмой своего возраста, но с тех пор она так и не повзрослела. Она всё та же наивная, властная девочка, зацикленная на произношении "Вингардиум Левиоса". Ну, неважно».

Он посмотрел на письма от разных глав отделов, соглашавшихся с новым законом, а также на письмо, которое он собирался отправить редактору "Ежедневного пророка".

«Она только играет мне на руку, пытаясь бороться с этим».

Он тихо рассмеялся и в порыве веселья закружился на своём вращающемся кресле, радостно улюлюкая. Наконец он успокоился и посмотрел на стену за спиной.

В центре среди других портретов предыдущих Председателей Визенгамота висел портрет старика с длинной седой бородой и волосами. Отличие этого портрета от остальных заключалось в том, что, в то время, пока другие портреты притворялись спящими или действительно спали, этот был зачарован так, чтобы его обитатель не мог двигаться или взаимодействовать с внешним миром.

Гарри лениво махнул рукой в сторону портрета, накладывая целый ряд чар приватности и безопасности, чтобы единственный, кто мог его слышать, был обитатель портрета. Затем он повернулся и посмотрел в печальные голубые глаза обитателя портрета с ноткой злорадства в своих слабо светящихся зелёных глазах.

— Я победил, старик, — тихо сказал он. — Первая стадия моих планов уже завершена, вторая близка к завершению. Скоро я заложу основу для третьей стадии, и после этого мир вступит в новую эру, во главе со мной... первым императором чисто магической Земли.

Он холодно рассмеялся.

— И всё это благодаря тебе, Дамблдор. Ты должен гордиться, твоё оружие более чем оправдало твои ожидания! В конце концов, ты сам позаботился о том, чтобы эта ситуация произошла.

Сказав это, Гарри вернулся к тому, чем занимался до того, как его прервали, мысленно планируя гибель мира маглов. И Возвышение Волшебников.

Примечание автора:

Эта глава, да и вся история в целом, может содержать штампы. Я это знаю и признаю.

Все временные рамки сдвинуты на семь лет относительно канона. То есть пятый год обучения Гарри в каноне пришелся на 1995-1996 годы, а в данном фанфике это 2002-2003 годы.

---

2010

Гарри Поттер размышлял о жизни, сидя в своём хорошо обставленном кабинете в родовом поместье. Он время от времени отпивал из стакана с огневиски, который держал в руке, и смотрел на огонь в камине перед собой.

Сегодняшнее утро началось со стычки с его бывшей подругой Гермионой Грейнджер. Впрочем, «стычка» — это мягко сказано: скорее, это была яростная ссора.

Гарри подумал, что хорошо, что на дверях его кабинета было установлено заглушающее заклятие, автоматически отсекавшее все звуки, как только двери закрывались. Будь это кабинет магла, визги этой гарпии услышал бы весь этаж — в этом Гарри был уверен. А так у него просто до сих пор звенело в ушах от её голоса.

«Она всегда была такой пронзительной, — подумал Гарри, — или жизнь с матриархом Уизли и её придурковатым мужем развила её крикливые способности?»

Гарри немного позабавил себя мыслями о том, как Гермиона Грейнджер сидит с Молли Уизли в одной из тех акустических комнат и занимается вокалом, а Молли время от времени прерывает её советами («Нет-нет, милочка, гласную "А" нужно тянуть вот так... а здесь добавь побольше резкости...»), прежде чем он снова стал серьёзным, и его мысли вернулись к теме их разговора.

Закон Гарри Поттера о защите магических детей, или, как он любил его называть, ЗГПоЗМД, (он всё ещё привыкал к тому, что его имя может быть связано с чем-либо, а тем более с важными законодательными актами) был важной частью его планов для волшебного мира.

Это была безумная идея, состряпанная двумя потерянными шестнадцатилетними бывшими школьными соперниками, которые по-настоящему ощущали давление мира на своих плечах, хотя и по разным причинам, и которые решили напиться хотя бы раз, чтобы забыться. Забыть ожесточённое соперничество, которое когда-то было между ними, о том, что они оба были пешками на противоположных сторонах войны, которая на самом деле велась между двумя ожесточёнными стариками-манипуляторами, давно заслуживавшими смерти; войны, которая никогда по-настоящему не закончится, пока жив один из упомянутых стариков; войны, которая, вероятно, навсегда положит конец существованию волшебного мира.

Поэтому ни один из них даже в самых смелых мечтах не предполагал, что кто-то когда-либо заинтересуется их пьяными бреднями, а тем более, что этот кто-то сможет составить из них связный план.

Хотя, учитывая, что этот самый «кто-то» умудрился совершить невозможное и успешно обманул смерть почти семьсот лет назад и продолжает это делать до сих пор, это не должно было так уж удивлять.

Он определённо далеко продвинулся в своей жизни. Он больше не был тем одиннадцатилетним мальчиком с широко раскрытыми глазами, который видел в Хогвартсе убежище от жестоких родственников; не был он и тем наивным пятнадцатилетним подростком, который видел мир только в чёрно-белом цвете и был убеждён, что Дамблдор всегда прав.

Гарри точно помнил, когда всё для него изменилось. Тот самый момент, когда он перестал быть пешкой Дамблдора и наконец увидел мир таким, какой он есть, и понял, что нужно делать.

---

2003

Шрам Гарри разорвался, и он понял, что умер: это была боль за гранью воображения, боль, которую невозможно вынести...

Он исчез из зала, он был заключён в кольца существа с красными глазами так туго, что Гарри не знал, где кончается его тело и начинается тело существа: они сплавились воедино, связанные болью, и не было спасения...

И когда существо заговорило, оно использовало рот Гарри, так что в своей агонии он почувствовал, как двигается его челюсть...

— Убей меня, Дамблдор...

Ослепший и умирающий, каждая часть его тела молила об освобождении, Гарри почувствовал, как существо снова использует его...

— Если смерть — ничто, Дамблдор, убей мальчишку...

«Пусть боль прекратится, — подумал Гарри, — пусть он убьет нас... покончи с этим, Дамблдор... смерть — ничто по сравнению с этим... и я снова увижу Сириуса...»

И когда сердце Гарри наполнилось эмоциями, кольца существа ослабли, боль медленно утихала. Воодушевлённый, Гарри надавил... он подумал о своих родителях, как они на последнем издыхании пытались спасти его, как они, даже из-за могилы, сделали то же самое годы спустя.

Он снова подумал о Сириусе: как тот предложил Гарри шанс навсегда уехать от Дурслей, шанс на новую жизнь и связь с его погибшими родителями, и чувство в нём нарастало.

В то же время в Отделе Тайн, незаметно для оставшихся там бойцов, запертая дверь внезапно ярко засветилась по краям, наполнив входной зал интенсивным, но успокаивающим светом.

Существо внезапно отпустило Гарри, когда он почувствовал сильный всплеск эмоций, который какая-то малая часть его сознания опознала как любовь. Затем Гарри оказался в пустоте, наполненной бурлящей белой силой. Перед ним была чёрная масса, окружённая зелёной и красной энергией.

Тёмное присутствие, которое было осколком души Волдеморта, застрявшим в шраме Гарри, сдерживалось Светлым Кровным Оберегом, который Лили Поттер наложила на своего сына. Однако, как и все формы могущественной Древней Магии (Тёмной или Светлой), этот оберег питался сильной эмоцией, которой в данном случае была любовь.

К несчастью, Дамблдор непреднамеренно ослабил этот оберег, когда, не до конца понимая его природу, поместил Гарри в дом, где его в худшем случае ненавидели, а в лучшем — относились с холодным безразличием. Поскольку эти эмоции были противоположны любви, кровный оберег немного ослаб. Этого было достаточно, чтобы осколок души сформировал магическую связь с Гарри.

Именно из-за этого Гарри мог говорить на парселтанге, а также владел палочкой-сестрой палочки Волдеморта.

Затем этот оберег был ослаблен ещё больше, когда Волдеморт использовал кровь Гарри, чтобы восстановить своё тело. Таким образом, связь между осколком души и Гарри стала ещё крепче.

Однако, по иронии судьбы, использовав кровь Гарри, Волдеморт сам стал своего рода крестражем для Гарри.

Во время одержимости Волдемортом кровный оберег временно пал, так как, к неведению Волдеморта, его искалеченная душа почти соединилась с осколком в шраме Гарри. Однако им это не удалось, так как Гарри вытолкнул Волдеморта.

Остановись Гарри на этом моменте, оберег был бы восстановлен силой, к которой он получил доступ в Комнате Любви, и его собственной магией.

Но всё это было неизвестно Гарри, когда он смотрел на чёрную массу. Он чувствовал исходящую от неё силу, зловещую и в то же время странно опьяняющую. Он не знал, как долго он стоял, глядя на неё: несколько секунд, часов, дней или десятилетий? Время, казалось, остановилось, пока он смотрел на то, что было перед ним, прежде чем он протянул руку... навсегда меняя ход истории волшебного мира.

Гарри чувствовал неправильность присутствия массы перед ним и знал, что она должна исчезнуть. В то же время он чувствовал силу, которую она таила. Она опьяняла его... взывала к тьме в его душе, порождённой его далеко не счастливым детством и различными испытаниями, которые он пережил позже за годы учёбы в Хогвартсе... и впервые в жизни он к ней прислушался.

В тот миг, когда он соприкоснулся с ней, он почувствовал, как сила вливается в него. Тут же тёмное присутствие, заключённое внутри, начало сопротивляться, пытаясь высосать из него жизнь.

Но Гарри это не остановило. Он, со всей своей немалой силой воли, собрал новообретённую силу внутри себя и нанёс ответный удар. У Гарри также было явное преимущество в виде целой души, так что у осколка души Волдеморта не было особых шансов. Когда сила хлынула в него, она принесла с собой какофонию образов и звуков, обрывочных воспоминаний и мыслей.

Как раз когда Гарри почувствовал, что может взорваться от притока силы и потерять рассудок от всех чужеродных мыслей в своём разуме, всё внезапно прекратилось. Затем внезапную тишину нарушил душераздирающий крик, и зловещая чёрная масса перед ним исчезла.

Гарри открыл глаза и обнаружил, что смотрит в пол атриума Министерства, а голова раскалывается от боли. Влажное ощущение на лбу в сочетании с медным запахом крови и болью в шраме подсказали ему, что шрам разорвался и кровоточит. Затем Гарри медленно и осторожно поднялся на ноги, опираясь на стену.

Поднимаясь, он рассеянно заметил, как из его шрама вышло несколько струек мерзкого на вид чёрного дыма. Дезориентированный, он едва заметил, как Волдеморт на мгновение появился и исчез с рыдающей Беллатрисой прямо на глазах у министра и половины Министерства.

Альбус Дамблдор на мгновение взглянул на Гарри, чтобы убедиться, всё ли с ним в порядке, прежде чем обратить своё внимание на Фаджа, который в этот момент, пошатываясь и с белым как мел лицом, двинулся вперёд в сопровождении оживлённых Дамблдором золотых статуй, за которыми следовали его столь же бледные авроры и потрясённая Амелия Боунс.

— Он был здесь! — крикнул мужчина в алой мантии с хвостом, указывая на груду золотых обломков, оставшихся от оживлённой статуи волшебника, которая несколько мгновений назад удерживала Беллатрису. — Клянусь, это был Сами-Знаете-Кто, мистер Фадж. Он забрал ту женщину и только что аппарировал!

— Я тоже его видел, Уильямсон, — пролепетал бледный Фадж. — Он был прямо здесь! В самом Министерстве! — продолжал бормотать Фадж, сокрушаясь о состоянии Фонтана, пока Дамблдор не привлёк его внимание.

В другой раз Гарри испытал бы ликование и злорадное удовольствие при виде лица министра, когда наконец-то было доказано, что он прав, что он не «сумасшедший, ищущий внимания лжец, пытающийся дестабилизировать магический мир, разжигая панику», как считал министр. Но Гарри был слишком уставшим, чтобы что-либо чувствовать. Потеря крёстного ещё не до конца дошла до его сознания, а схватка с Волдемортом отняла у него слишком много магических сил.

Поэтому он устало наблюдал, как Дамблдор принялся в своей утончённой манере втирать Фаджу в лицо тот факт, что всё это время он был прав, прежде чем почти приказать Министру магии послать нескольких своих авроров для задержания Пожирателей Смерти, схваченных в Отделе Тайн.

Затем Дамблдор взял голову статуи, превратил её в портключ до своего кабинета (к бессильному неудовольствию Фаджа) и отдал его Гарри.

Гарри оцепеневше взял портключ и, почувствовав знакомый рывок в районе пупка, был перенесён в кабинет директора в Хогвартсе, где его вера в Дамблдора будет подорвана ещё сильнее.

Примерно через час Гарри, пошатываясь, вышел из кабинета Дамблдора, в его голове царил водоворот самых разных эмоций, главными из которых были гнев, горе и шок, за которыми следовало глубокое ощущение предательства. Всего несколько минут назад Дамблдор счёл нужным наконец открыться Гарри и рассказать ему, что он должен был знать гораздо раньше. Достаточно сказать, что Гарри был очень недоволен прошлой скрытностью Дамблдора.

«По крайней мере, хорошо, что Дамблдору понадобилось почти полчаса, чтобы прийти и перевернуть мой мир с ног на голову», — подумал Гарри. Это дало ему время, необходимое, чтобы собраться с силами и адекватно выразить своё недовольство. Разрушение половины кабинета директора было, мягко говоря, весьма удовлетворительным. И учитывая то, что Дамблдор ему открыл, Гарри не мог найти в себе ни йоты вины за уничтожение всех этих дурацких серебряных приборов.

Под всем этим скрывалось довольно странное чувство, которое испытывал Гарри; он не мог дать ему название. Хотя, если бы его попросили, он бы описал его как «дезориентация».

Как бы то ни было, Гарри с трудом верил, что всё ещё утро. Прямо сейчас ему хотелось уснуть и не просыпаться. Никогда.

Гарри направился к гриффиндорской башне, но остановился на полпути. Он был не в настроении для человеческого общества сейчас, а тем более для компании пустых, сопливых, незрелых подростков. Ему нужно было подумать, разобраться в беспорядке, царившем у него в голове. В месте, о котором мало кто знал.

Размышляя об этом, он наконец принял решение и, решившись, направился к гобелену с Варнавой Вздрюченным, где, пожелав найти тихое место для отдыха и размышлений, вошёл в дверь, которая материализовалась на пустом участке стены напротив гобелена.

Гарри вошёл в Выручай-комнату и обнаружил нечто похожее на маленький луг под безоблачным небом. Он лёг на небольшую возвышенность в центре поля и обнаружил, что земля на ощупь была не такой, как он ожидал. Она была мягкой, как его кровать с четырьмя столбиками в гриффиндорской спальне; на самом деле, он бы сказал, что она была даже удобнее его кровати. «Весьма странное, хотя и приятное ощущение», — рассеянно подумал Гарри, прежде чем его мысли вернулись к тому, что только что произошло.

Во-первых, его крёстный отец умер, и здесь глаза Гарри начали блестеть: Сириус был первым взрослым в жизни Гарри, который действительно заботился о нём и только о нём. Конечно, у него были миссис Уизли и Ремус, но это было не то. Миссис Уизли была матерью его друга, а Ремуса он, по сравнению с другими, знал не так уж хорошо. Гарри не был слеп к недостаткам Сириуса: он знал, что Сириус был немного дерзким и безрассудным, имел склонность действовать, прежде чем подумать, а также, как считал Гарри, был немного не от мира сего и незрелым. Но, с другой стороны, он просидел в заточении довольно долго, и дементоры определённо должны были повлиять на его разум. Либо так, либо безумие — всё-таки семейная черта Блэков, подумал Гарри, вспоминая Беллатрису и то, какой садистски сумасшедшей она была.

Его настроение омрачилось при мысли о Беллатрисе. Гарри нахмурился, увидев её ухмыляющееся лицо в своём воображении. «Однажды я убью эту суку», — со злобой подумал он, представляя, как её тело корчится от боли под его палочкой.

Гарри резко остановился, осознав, какое жестокое направление приняли его мысли. Он же не хотел пытать Беллатрису, не так ли? Но маленькая часть его, о которой он раньше не слышал, хотела. Она жаждала её крови, звука её мучительных криков; удовлетворения от наблюдения за болью в её глазах, когда жизнь медленно и мучительно покидала её тело...

На этом Гарри очнулся от своих мыслей. Что это было? Он удивился, будучи уверенным, что никогда раньше не испытывал ничего подобного ни к кому, и смущённый тем, почему его это не особенно беспокоило. Содрогнувшись, он снова сосредоточился на событиях последних нескольких часов.

Мысли о Беллатрисе, естественно, привели его к инциденту в атриуме, где он пытался использовать на ней проклятие Круциатус. Затем они перешли к дуэли между Дамблдором и Волдемортом. Гарри был в восторге от мощи, которую продемонстрировали эти два волшебника. «Вот это, — подумал он, — настоящая магия». У Гарри внезапно появилось новое желание учиться больше, глубже погружаться в тайны магии, чтобы по-настоящему увидеть, что можно сделать, когда раздвигаешь границы.

В конце концов, его мысли переключились на последствия битвы и его последующую одержимость Волдемортом. Он содрогнулся — это был опыт, который он не хотел бы повторять! Он всё ещё чувствовал последствия этого испытания. Хотя он чувствовал себя... каким-то другим... словно это изменило его навсегда. Он не знал почему или как, но чувствовал это нутром.

Наконец, его мысли обратились к событиям в кабинете директора. Его настроение снова испортилось. Дамблдор сказал много вещей, которые его разозлили. Прямо и косвенно: во-первых, это трижды проклятое пророчество. Гарри не мог поверить, что Дамблдор не счёл нужным рассказать ему об этом раньше. Конечно, какая-то его часть понимала, что тогда он был слишком молод, и это было тяжёлое бремя для кого угодно, не говоря уже о пятнадцатилетнем подростке.

Дуэль между Дамблдором и Волдемортом определённо открыла Гарри глаза на суровую реальность того, кем на самом деле был Волдеморт. Была причина, почему Волдеморта считали Самым Страшным Тёмным Лордом Современности, почему люди боялись даже называть его имя. Волдеморт был смертельно опасен! Гарри повезло, что он до сих пор выживал; он знал, что Волдеморт недооценивал его раньше. Он знал, что во всех его столкновениях с Волдемортом его спасала удача. Если бы Волдеморт не был так одержим позёрством и решил бы покончить с Гарри, променяв браваду и удовольствие на практичность и удобство, и если бы он отнёсся к Гарри так же серьёзно, как к Дамблдору, у Гарри не было бы ни шанса.

В следующий раз, когда они встретятся, Волдеморт определённо не будет играть в игры, это Гарри знал наверняка. «Значит, мне придётся найти способ сделать так, чтобы он был не в лучшей форме», — подумал он.

Гарри задался вопросом, почему Дамблдор не приложил больше усилий, чтобы обучить его. Он знал, что в конечном итоге всё сведётся к нему и Волдеморту, так почему бы не сделать что-нибудь? В конце концов, Дамблдор проявлял живой интерес к его жизни...

Внезапно Гарри вскочил, вспомнив часть своего последнего разговора с Дамблдором:

Дамблдор на мгновение посмотрел на залитые солнцем лужайки за окном, затем снова посмотрел на Гарри и сказал: «Пять лет назад ты прибыл в Хогвартс, Гарри, в целости и сохранности, как я и планировал. Ну... не совсем в целости. Ты страдал. Я знал, что так будет, когда оставил тебя на пороге дома твоих тёти и дяди. Я знал, что обрекаю тебя на десять тёмных и трудных лет».

Последние несколько предложений звенели в голове у Гарри. Дамблдор знал! Он знал о моей жизни у Дурслей и НИЧЕГО не сделал!

У Гарри потемнело в глазах, в ушах странно зазвенело, пока его разум стремительно обрабатывал эту информацию, обнаруживая новые, ранее не замеченные связи и приходя к новым выводам.

Его первое письмо в Хогвартс, адресованное в чулан: это было настоящим доказательством того, что если не Дамблдор, то по крайней мере МакГонагалл знала! В конце концов, она лично подписывала письма... как она могла этого не заметить? Его вывод был таков: она не могла не заметить, она была слишком умна для этого, так что либо она не знала о фактах, либо не стала разбираться в этом вопросе дальше, чем просто уведомить Дамблдора. Оба сценария были не слишком утешительными. Он отказывался верить в третью возможность — что она знала, но ей было всё равно. Эта ситуация была слишком ужасна, чтобы её даже представить.

Затем были мужчина в фиолетовом цилиндре, Дедалус Дингл, и женщина в зелёном платье, Эммелина Вэнс. Гарри знал, что видел их где-то раньше, и тут он понял, где именно, и осознал значение этого: он встречал их ещё до того, как узнал о Хогвартсе. «Так что они, похоже, шпионили за мной всю жизнь, и при этом ничего не сделали?» — кипел от ярости Гарри.

Затем у Гарри случилось ещё одно прозрение: миссис Фигг. Он только прошлым летом узнал, что она была сквибом и состояла в Ордене Дамблдора. Непроизвольно в его памяти всплыло воспоминание о встрече с ней и часть того, что она сказала:

«...Прости, что я доставляла тебе столько неприятностей, Гарри, но Дурсли никогда бы не отпустили тебя ко мне, если бы думали, что тебе это нравится...»

— Она тоже знала, — в ужасе прошептал Гарри. — Она знала и НИЧЕГО не сказала! — последние слова Гарри выкрикнул.

В этот момент что-то в Гарри сломалось, и он издал первобытный крик ярости и гнева, высвободив свою магию потоком эмоций. По лугу пронёсся ветер, а над головой в симулированном небе сгустились тучи. В комнате вспыхнули защитные чары ярким калейдоскопом цветов, сдерживая вспышку необузданной магии.

Наконец, стресс и недостаток сна взяли своё, и ярость Гарри быстро угасла. Истощённый, Гарри отключился, почти без чувств.

Пока Гарри терял сознание, его разум всё ещё был в опасности. Осколок души Волдеморта внутри него был уничтожен, однако не окончательно...

Душа, по сути, состоит из личности волшебника и его врождённой магии. Чтобы сформировать личность, нужен опыт. Опыт — это подсознательный мыслительный процесс, нечто, что укореняется в мозгу. В основном, это то, что можно было бы назвать «мышечной памятью». В нормальных условиях, если бы Гарри не впал в приступ ярости и почти полностью не истощил свою магию, того небольшого количества магии, что осталось в его теле после различных сражений с Пожирателями Смерти и Волдемортом, было бы достаточно, даже в его измождённом состоянии (Гарри, в конце концов, был могущественным волшебником), чтобы стереть это. К сожалению, приступ Гарри вызвал магическое истощение, оставив его тело практически без магии на данный момент.

Таким образом, остатки осколка души смогли бы восстановиться, но остаться отдельными, по сути, вернув Гарри к исходной точке. В конечном итоге они были бы поглощены душой Гарри, когда тот восстановил бы достаточно магии для борьбы, но это могло бы привести к тому, что Гарри оказался бы на уютной кровати в палате для неизлечимых пациентов больницы Святого Мунго.

В конце концов, общественное мнение таково, что шизофрения — это нехорошо. И люди, страдающие ею, считаются опасными для общества, особенно если их альтернативной личностью является Тёмный Лорд.

Однако Гарри повезло оказаться в сердце почти разумного волшебного замка.

Выручай-комната была спроектирована Ровеной Рейвенкло при помощи трёх других основателей (не то чтобы она когда-либо в этом признавалась) как своего рода центр управления и укрытие на случай, если замок когда-либо попадёт в осаду «этих грязных маглов-язычников» (слова Гриффиндора, хотя ни он, ни любой историк никогда в этом не признается), населявших мир.

В каком-то смысле это был вклад Рейвенкло в оборону замка на случай необходимости. Гриффиндор и Хаффлпафф создали защитные чары как первую линию обороны, в то время как Слизерин решил, что василиск будет хорошей последней линией обороны (неважно, что проклятая змея представляла бы такую же опасность для защитников, но когда тебя всё равно собираются захватить и сжечь заживо на костре, смерть от взгляда василиска на удивление предпочтительнее!).

Однако защитные чары первой линии ни разу не подвели и поэтому, к большому разочарованию Рейвенкло (в чём она бы тоже никогда не призналась), Комната так и не понадобилась.

С веками, когда магический мир становился всё более безопасным и изолированным от мира маглов, а замок — скорее школой, чем оборонительным сооружением, первоначальное предназначение Комнаты было забыто, и её стали использовать для более прозаичных целей. Со временем, по мере накопления магии в замке и в комнате, и по мере того, как замок становился всё более разумным, комната также менялась и эволюционировала, пока не достигла своего нынешнего вида.

Комната также, весьма причудливым магическим образом, находилась в центре замка, который располагался точно на пересечении четырёх крупных линий леи (настоящая причина, по которой Основатели выбрали это место для строительства своего замка), поэтому в этой области была хорошая концентрация магии.

Замок почувствовал, что волшебник, лежащий без сознания прямо в центре его сердца, находится в большой беде и нуждается в помощи. Поэтому он начал перекачивать небольшую часть своей магии, чтобы помочь мальчику.

Это помогло интегрировать осколки души в душу Гарри, незначительно изменив саму его природу. Гарри, вдобавок к ранее приобретённой способности говорить со змеями, получил опыт в дуэлях — то, что Волдеморт усовершенствовал в молодые годы до того, как стал печально известным. Правда, чтобы это принесло пользу, Гарри придётся расширить свой арсенал заклинаний самостоятельно.

Ещё одним полезным талантом, который он перенял от этих осколков души, было умение аппарировать. Волдеморт так много аппарировал в своей жизни, что мог делать это почти бесшумно и без особых раздумий практически в любом положении. Он также довольно много аппарировал сквозь умеренно сильные анти-аппарационные чары, а также во время боя. И теперь Гарри тоже мог это делать. Не то чтобы он знал об этом в данный момент.

Вдобавок к этому Гарри приобрёл мастерство Волдеморта в ментальных искусствах. В конце концов, Волдеморт практиковал Окклюменцию и Легилименцию почти постоянно с шестого курса, когда открыл для себя эти искусства.

Тело же довольно консервативно. Магия Гарри была основной причиной того, что, несмотря на обращение с ним его родственников, он не выглядел как один из тех измождённых детей-беженцев из раздираемой войной страны. Большая часть его магии уходила на его исцеление и обеспечение надлежащего питания его тела. Это имело эффект ослабления его магии, а также замедляло его магический рост.

Только потому, что Гарри был от природы так силён, он всё ещё оставался волшебником, и желания Дурслей «выбить из него магию» не осуществились. Таким образом, хотя он и был бы силён, он не смог бы достичь своего полного магического потенциала.

Однако Хогвартс, хоть и был разумен, не был умён, и поэтому недооценил количество магии, которое понадобится Гарри. В конце концов, «небольшое количество магии» для него было более чем достаточной силой, чтобы сделать двух сквибов умеренно сильными волшебниками. В результате этого у Гарри осталось много магии в его почти пустом магическом ядре.

Поэтому его тело использовало эту возможность, и всё ещё растущее ядро Гарри внезапно расширилось, так что к тому времени, как он достигнет полной зрелости, Гарри станет ещё более могущественным, чем мог бы быть когда-либо. В нём также осталось достаточно магии, чтобы его тело начало использовать её для устранения последних следов недоедания. В результате Гарри немного окреп, перестал выглядеть измождённым и стал просто худощавым. Его рост увеличился примерно на дюйм, и теперь он был ростом в солидные шесть футов. (Прим. пер.: Около 183 см)

Хогвартс, почувствовав, что магия Гарри всё ещё уходит на исцеление, решил немного помочь. Конечным результатом стало дополнительное преимущество — восстановление ослабленного зрения, так что он больше не был полуслепым без очков. Также многочисленные шрамы и синяки, которые Гарри накопил до этого, зажили и исчезли. Заметным исключением был шрам на лбу, который вместо того, чтобы исчезнуть, стал светлее, пока не стал едва различимым.

Наконец, поскольку у тела Гарри больше не было неотложных нужд, передача магии прекратилась, оставив в центре комнаты отдыхающего, значительно улучшенного Гарри Поттера.

Гарри Поттер открыл глаза через несколько часов, поморщился и тут же снова закрыл их, простонав. Конечности болели, голова нещадно раскалывалась, и всё казалось чересчур ярким. Снова открыв глаза, он обнаружил себя на лугу, и, судя по свету в небе, был поздний вечер. Растерянный, он резко сел; пульсация в голове усилилась, и у него закружилась голова. Схватившись за голову, он крепко зажмурился и подождал, пока это ощущение пройдёт.

Когда ему стало немного лучше, он снова открыл глаза и осмотрелся: дверь в дальнем конце, а также то, как луг резко обрывался, напомнили ему, что он находится в Выручай-комнате. С этим осознанием вернулись и воспоминания о прошлом.

На мгновение он задумался о том, чтобы сбежать из волшебного мира, возможно, даже написать письмо Волдеморту, сообщив, что он не заинтересован в сражении с ним, и уговорить его на перемирие. Он внутренне усмехнулся этой мысли.

«Дорогой Тёмный Лорд, — усмехнувшись, подумал Гарри. — Как ваши дела? Надеюсь, ваша последняя попытка захватить моё тело и последующее изгнание из моего разума не причинили вам слишком много боли, и это письмо застанет вас в добром здравии (относительно говоря).

В общем, после наших многочисленных встреч я пришёл к выводу, что сражаться с вами — это не совсем то, чего я хочу. Единственная причина, по которой я вас ненавидел, это то, что вы убили моих родителей, людей, которых, как я теперь понимаю, я почти не знал. Поскольку они также были жертвами войны, решили сражаться против вас и проиграли, теперь меня это волнует ещё меньше.

Размышляя об этом, я нахожу, что и другая причина для борьбы с вами (то, что вы пытались убить меня в младенчестве) тоже немного глупая. Оглядываясь назад, я понимаю, что вы на самом деле пытались проявить акт доброты, пытаясь избавить меня от участи взросления без родителей. Так что у меня действительно нет причин сражаться с вами! И я понимаю, что у вас нет ничего личного против меня.

Таким образом, я решил прекратить борьбу с вами и позволить вам продолжать ваше движение к мировому господству. В конце концов, мне не так уж и важна судьба миллиона с лишним незнакомцев. Что они сделали для меня, чтобы я заботился об их существовании или счастье?

В качестве знака доброй воли я расскажу вам полное пророчество и в скором времени перееду в Австралию. Я также укажу здесь свой адрес!

Искренне ваш,

Гарри Поттер.»

Гарри хмыкнул про себя. Даже в его голове это звучало глупо и наивно. Он знал, что Волдеморт воспринимал его существование как личное оскорбление. Для него Гарри был тем единственным, кто выживал после многочисленных попыток Волдеморта его убить. Тот факт, что он даже не закончил школу, был ещё одним ударом по эго Волдеморта.

То, что Волдеморт был маньяком с манией величия, только усугубляло ситуацию. Гарри знал, что Волдеморт не успокоится, пока Гарри не умрёт, и что он видел в живом Гарри «угрозу своей власти».

Добавьте к этому тот факт, что он верил в пророчество, и, следовательно, узнав его полное содержание, он ещё больше убедится, что пока Гарри жив, он представляет угрозу его мечтам о мировом господстве. Гарри был абсолютно уверен, что Волдеморт позаботится о том, чтобы Гарри умер от его руки.

Гарри был уверен, что этот безумец захватит Британию и вернется к охоте за ним. И тогда у Гарри не будет никаких шансов, так как за Волдемортом будет стоять законная власть.

Кроме того, если подумать, Дамблдор тоже потратит время и усилия на его поиски, так как он тоже верил в это пророчество.

В общем, бегство сейчас принесёт больше хлопот, чем пользы. Поэтому Гарри отмёл вариант просто оставить всех на милость Волдеморта, как бы он ни считал, что волшебный мир этого заслуживает. Кроме того, у него здесь были друзья, и он не хотел, чтобы они страдали. И, если подумать, ему не очень-то нравилась идея жить в бегах.

С этими мыслями Гарри начал вынашивать планы, как свергнуть Волдеморта. Он знал, что Тёмный Лорд был могущественнее и имел огромный опыт, чего Гарри и не мог надеяться достичь. Гарри знал, что он сам был силён: в конце концов, он мог вызвать Патронуса в тринадцать лет (что было трудно для многих взрослых волшебников), он также мог противостоять Империусу, наложенному самим Волдемортом! (Опять же, то, на что большинство волшебников не способны.)

Однако вся эта сила не сильно поможет Гарри без опыта, и здесь у Волдеморта было преимущество. «Если только, — размышлял Гарри, — я не смогу застать его врасплох... поймать, когда он меньше всего этого ожидает, и одолеть...» — Гарри звдумался. Этот план можно было рассмотреть позже, а пока, возможно, было бы разумнее заняться тренировками, чтобы научиться сражаться компетентно. Теперь, когда он об этом подумал, он предположил, что должен быть благодарен Пожирателям Смерти за то, что они были так сосредоточены на пророчестве прошлой ночью, иначе, он был уверен, ему бы надавали по заднице.

С этой мыслью Гарри составил мысленный список. Во-первых, ему, очевидно, нужно было достать соответствующие книги, которых, он был уверен, не найти в школьной библиотеке. Даже если бы они там были, он был уверен, что Дамблдор не одобрил бы такое чтиво. «Спорю, этот старый придурок придумал бы какую-нибудь отговорку и забрал бы эти книги, делая вид, что оказывает мне чёртову услугу», — язвительно подумал Гарри.

С этой мыслью Гарри встал и, сделав первый шаг, споткнулся. Испуганный, он посмотрел вниз. Земля казалась дальше, чем он привык. Затем он заметил, что его руки торчат на несколько лишних дюймов из рукавов его мантии.

Посмотрев несколько мгновений на свои рукава, следующее, что привлекло внимание Гарри, было его зрение. Вещи казались слишком чёткими. Он с содроганием понял, что не надел очки, так как ясно видел их краем глаза (что было невозможно несколько часов назад).

Гарри пожал плечами: он привык к странным вещам, происходящим вокруг него, и не мог найти причин для жалоб, так что что он просто был доволен изменениями. Он рассеянно заметил, что его мантия стала немного тесной в груди. Его кеды тоже казались тесноватыми.

Как раз когда Гарри размышлял, не вернуться ли ему в гостиную босиком (так как он не хотел кому-либо показывать старые носки Вернона на его ногах), перед ним внезапно появилась новая пара кед и носков. Вспомнив, в какой комнате он находится, Гарри сосредоточился, и перед ним появился новый комплект одежды (вплоть до нижнего белья).

Гарри переоделся, отбросив свою старую испачканную мантию и потрёпанные кеды, прежде чем покинуть комнату, не удосужившись забрать старую одежду и обувь: у него была смутная мысль, что комната сможет их переработать. Сунув очки в карман, он вышел из Выручай-комнаты и направился к Гриффиндорской башне.

Войдя в башню, Гарри обнаружил почти пустую гостиную. Взгляд в окно показал, что на самом деле было позднее утро (несмотря на пейзаж в Выручай-Комнате). Гарри вспомнил, что сегодня был выходной в Хогсмиде. Несколько первокурсников и второкурсников, настороженно смотревших на него, подтвердили эту теорию.

Вздохнув, Гарри вышел и направился на улицу. У него не было желания, чтобы на него глазели мелкие одиннадцати- и двенадцатилетние дети, и он не хотел сидеть в своей спальне.

Направляясь к уединённому уголку на территории замка, он заметил вспышку белого цвета. Обернувшись, он увидел Дамблдора, шагающего по территории, и, к удивлению Гарри, с ним была профессор МакГонагалл, опиравшаяся на трость. Они направлялись к воротам, погружённые в разговор. Гарри последовал за ними на расстоянии и наблюдал, как Дамблдор попрощался с заместителем директора, прежде чем аппарировать.

МакГонагалл обернулась и вздрогнула, увидев Гарри Поттера, смотрящего на неё. Она рассеянно заметила, что в нём что-то изменилось, но не могла понять, что именно.

— Добрый день, мистер Поттер, чем могу помочь? — сказала МакГонагалл озабоченным тоном. Она слышала о том, что произошло, и беспокоилась о мальчике, стоящем перед ней.

— Добрый день, профессор, — небрежно сказал Гарри, — я как раз направлялся в Хогсмид и не мог не заметить вас и профессора Дамблдора. Полагаю, он снова пошёл на встречу с Фаджем? — сказал он. Ложь на удивление легко сорвалась с его уст.

МакГонагалл удивлённо подняла бровь:

— Директор — занятой человек, мистер Поттер, особенно сейчас, в связи с последними событиями. — Гарри немного вздрогнул от её слов. — Его вызвал наш уважаемый министр для консультаций по некоторым вопросам.

— То есть Фадж вернёт профессору Дамблдору его прежние должности?

— Если министр Фадж знает, что для него лучше, он сделает это сегодня же, — криво усмехнулась МакГонагалл, — хотя, учитывая его послужной список в последнее время, это может быть спорно.

— Похоже, у профессора Дамблдора сегодня напряжённый день.

— Действительно, мистер Поттер, я подозреваю, что он не сможет вернуться раньше полуночи. Вам что-то от него нужно?

— О, ничего особенного, профессор, просто праздное любопытство, — снова солгал Гарри.

МакГонагалл с беспокойством посмотрела на него.

— Ты в порядке, Гарри? Судя по тому, что я слышала о случившемся в Министерстве, я думаю, что это было для тебя довольно травматично. Я не ожидала увидеть тебя на ногах сегодня, в такой-то день.

— Я в порядке, профессор. Думаю, реальность ситуации ещё не дошла до меня. Я просто хотел побыть один, чтобы подумать, и решил прогуляться по деревне, — сказал Гарри, применив на практике свои навыки, полученные у Дурслей. Предыдущие откровения и события в значительной степени уничтожили все оставшиеся у него сомнения по поводу манипулирования и лжи другим ради собственной выгоды.

— Очень хорошо, Гарри, если тебе что-нибудь понадобится, мои двери всегда открыты для тебя. Если понадобится помощь, не стесняйся спрашивать.

— Конечно, спасибо, профессор, — сказал Гарри. Он старался не думать о том, насколько «полезной» она была, когда он пытался поделиться своими опасениями по поводу Философского камня, или насколько «полезной» она была, когда люди распространяли слухи о том, что он Наследник Слизерина, или когда Драко Малфой раздавал те значки на четвёртом курсе. Он действительно старался, но в конце концов он был всего лишь человеком. И в данный момент довольно злым.

Гарри как-то умудрился сохранить невозмутимое выражение лица, проходя мимо неё. Пройдя через ворота, он нахмурился, прежде чем его выражение сменилось на предвкушающее волнение.

Дамблдора сейчас не было в Хогвартсе, и его не будет весь день! Кроме того, поскольку ученики были в деревне, Гарри не будут искать. Особенно потому, что его друзья (подумал он с уколом вины) были в больничном крыле. На самом деле, ни один из учителей не будет ждать его к ужину! Не то чтобы Гарри планировал отсутствовать так долго, но об этом стоило подумать.

Гарри незаметно пробрался на окраину деревни. Он был в восторге, что его не увидел никто из знакомых и не узнал никто из толпы студентов, гулявших вокруг.

Однако это длилось недолго. Возник вопрос, как добраться до Косого переулка.

Сначала он подумал использовать «Ночной Рыцарь», но опасался, так как знал, что это привлечёт много внимания. Учитывая грохот, который могла поднять эта машина. Тот факт, что Эрни Прэнг, казалось, практиковался в Need for Speed пару дюжин раз, прежде чем получить работу водителя этого фиолетового трёхэтажного монстра, в сочетании с перспективой встречи со Стэном Шанпайком (который считал своим священным долгом совать свой слишком прыщавый нос в чужие дела), — всё это заставляло Гарри усоминиться в разумности использовании этого вида транспорта.

Летучий порох тоже отпадал, так как ему тогда нужно было добраться до камина в «Трёх мётлах», где он рисковал быть узнанным. Он не мог просто так вломиться в чей-то дом, так как это, вероятно, привлекло бы к нему ещё больше внимания, чем нужно. «Кабанья голова» также отпадала, так как Гарри был почти уверен, что бармен там был довольно дружен с одним надоедливым стариком.

«Если бы только я мог аппарировать, — с тоской подумал он, — тогда я бы добрался туда в мгновение ока и с минимальной суетой».

Погружённый в мысли о возможности мгновенно оказаться в пункте назначения, Гарри не заметил лёгкого сдвига в своей магии, занятый представлением себя прямо у входа в Косой переулок.

Но он определённо заметил, что его окружение изменилось. Перед собой вместо холмов, окружающих Хогсмид, он увидел Косой переулок с возвышающимся вдали Гринготтсом. Испуганный, он оглянулся и увидел арку, ведущую в «Дырявый котёл».

«Я только что аппарировал?» — недоверчиво подумал Гарри. Судя по тому, что он слышал от Фреда и Джорджа, когда донимал их расспросами об аппарации, процесс должен был быть довольно сложным и сопровождаться ощущением, будто тебя проталкивают через трубу.

Однако Гарри этого не почувствовал, а также не почувствовал никакой трудности. На самом деле, это было просто правильно. Это было то же чувство, что и при первом полёте на метле. Что он как-то (на каком-то инстинктивном уровне) знал, что делать, и делал это уже много раз.

Пожав плечами, Гарри направился к Гринготтсу: у него были более важные дела и мало времени, а ещё ему нужны были деньги.

Войдя в банк, Гарри заметил, что, поскольку была суббота, банк был относительно пуст. Подойдя к ближайшему свободному кассиру, он сказал с ноткой трепета:

— Простите, я хотел бы получить доступ к своему сейфу, но у меня нет ключа, так что я хотел спросить...

— Имя? — последовал угрюмый ответ, оборвавший Гарри на полуслове.

— Э-э, Гарри Поттер, — немного запинаясь, сказал Гарри.

Гоблин достал бронзовый диск и нож и сказал:

— Капните немного своей крови сюда, чтобы подтвердить вашу личность.

Гарри порезал палец, выдавил несколько капель и протянул нож и диск обратно. Он с удивлением наблюдал, как гоблин слизал немного крови с диска.

С задумчивым видом, словно дегустируя старинное вино, гоблин наконец сказал:

— Очень хорошо, мистер Поттер, вы тот, за кого себя выдаёте. Я позову кого-нибудь, чтобы сопроводить вас к вашему менеджеру по счетам. Крюкохват!

— Вы только что слизали мою кровь? — недоверчиво и не без нотки отвращения сказал Гарри.

— Поверьте мне, мистер Поттер, я не получил от этого удовольствия, — нетерпеливо сказал кассир. — А теперь, если у вас больше нет вопросов, пожалуйста, следуйте за Крюкохватом. Если у вас есть ещё вопросы, найдите кого-нибудь другого, чтобы его донимать!

— Ладно, ладно, хватит плеваться ядом, — пробормотал Гарри себе под нос, отворачиваясь. Услышав, как кассир хмыкнул, он обернулся и увидел, как гоблин, ухмыльнувшись, постучал по своей табличке с именем. Посмотрев на неё, Гарри понял причину веселья гоблина. Он хмыкнул при виде имени «Ядозуб» и поспешил догнать своего провожатого.

Крюкохват повёл его через другую дверь в задней части банка в длинный коридор, усеянный другими дверями. Гарри, конечно, помнил его имя (кто бы не помнил, ведь это было первое имя гоблина, которое он услышал), но не счёл нужным указывать на это. Он сомневался, что гоблин отнесётся к этому доброжелательно (или что ему будет до этого дело). Насколько Гарри знал, они могли и обидеться. Он решил в ближайшем будущем изучить культуру гоблинов. В конце концов, они распоряжались его деньгами...

Ближе к концу коридора ряд дверей закончился, оставив пустой участок стен, уходящий в темноту. Гарри задумался о том, что там может быть, прежде чем снова обратить внимание на Крюкохвата, который постучал в слегка роскошную дверь с надписью «Горнук».

Войдя, он поприветствовал гоблина, сидевшего за столом на другой стороне большого и просторного кабинета, и тот предложил ему сесть.

Устроившись в большом кресле, Гарри сразу перешёл к делу. Судя по его предыдущему опыту, гоблины не тратили время на любезности и любили переходить к сути дела. Также не стоило забывать, что у него самого было мало времени.

Наклонившись вперёд, Гарри сказал:

— Добрый день, управляющий Горнук, я хотел бы узнать о состоянии моих счетов.

— Просто Горнук, мистер Поттер, управление вашим счётом — это моя работа, а не титул... Я всё ждал, когда вы придёте, мистер Поттер, — сказал крупный пожилой гоблин на другом конце. — Я ожидал вас в день вашего пятнадцатилетия... тем не менее, вы здесь, хотя я не вижу вашего магического опекуна, он скоро к нам присоединится? — спросил он, вопросительно глядя на Гарри.

Гарри удивился последнему заявлению: он не знал, что у него есть магический опекун, но у него было смутное подозрение, кто это мог быть.

— Я и не знал, что у меня есть магический опекун, — медленно сказал он, — я пришёл сюда один, когда узнал, что буду свободен и без присмотра.

— Вас должны были проинформировать о вашем магическом опекуне, мистер Поттер, — сказал пожилой гоблин. — Однако довольно легко понять, кто это. Всем маглорождённым детям назначают магического опекуна, когда они достигают возраста одиннадцати лет и распределяются по факультетам в Хогвартсе. Обычно это декан факультета несовершеннолетнего, но, учитывая вашу, э-э, уникальную ситуацию, директор счёл нужным взять на себя эту ответственность.

— Но я не маглорождённый, — сказал Гарри, странно оскорблённый сравнением с маглорождёнными.

— Действительно, мистер Поттер, — сказал гоблин, — но поскольку вы выросли у маглов, все заинтересованные стороны сочли разумным относиться к вам как к маглорождённому. В любом случае, — продолжил он, игнорируя кислое выражение на лице Гарри, — реальность такова, что ваш магический опекун — Альбус Дамблдор, но вы должны это знать. Его обязанность — сообщить вам об этом... конечно, он сказал вам на одной из ваших встреч?

— Каких встреч? — озадаченно спросил Гарри.

— Обязательных встреч, которые все подопечные имеют со своими магическими опекунами в течение первых двух лет обучения, конечно же.

Тут Гарри вспомнил те странные моменты, когда Гермиона Грейнджер исчезала на несколько часов все те годы назад. Он никогда не удосужился спросить её, куда она ходила, и был вполне удовлетворен предположением, что она была в библиотеке. Теперь Гарри понял, что у неё, вероятно, в это время были встречи с МакГонагалл. Внезапно ему стало понятнее, откуда она так много знала о магическом мире. МакГонагалл учила её.

Это также придавало новый смысл всей той чепухе о том, что «факультет — это семья», которую МакГонагалл несла, когда говорила с ними перед распределением.

— У меня никогда не было таких встреч, — сказал Гарри; он был немного раздосадован невнимательностью директора. Было бы неплохо получить помощь в адаптации к волшебному миру, вместо того чтобы чувствовать себя глупо, когда обсуждали тему, о которой он не знал.

— Это довольно необычно, — сказал гоблин, нахмурившись. — Обязанность магического опекуна — помочь подопечному акклиматизироваться в волшебном мире. Похоже, Дамблдор пренебрёг своими обязанностями.

— Не в первый раз, — горько ответил Гарри, прежде чем ему в голову пришла мысль: — Пытался ли Дамблдор получить доступ к моим счетам или что-то снять?

— Дайте-ка посмотреть... — сказал Горнук, вставая и подходя к ближайшему картотечному шкафу. Достав гроссбух, он снова сел и пролистал его.

— Из вашего доверительного сейфа единственные снятия были сделаны вами летом перед первым, вторым и третьим курсами, и Молли Уизли летом перед четвёртым и пятым курсами, верно? — сказал он, подняв глаза на Гарри. Увидев, что тот кивнул, он снова посмотрел вниз. — Из вашего семейного сейфа ваш магический опекун взял две реликвии: один Омут Памяти и одну Мантию-невидимку. Омут памяти был одолжен вашим дедом на неопределённый срок, пока он или его наследники (например, вы) не решат его вернуть. А мантия была взята летом 1998 года, перед вашим первым курсом; причина в том, что её должны были скоро вам отдать. Вы получили мантию?

Гарри кипел от ярости. Старый ублюдок! Он взял мантию из семейного сейфа и имел наглость делать вид, что её ему отдал его отец? Сдержав свои эмоции, Гарри подтвердил получение мантии, прозвучав на удивление спокойно.

— Кроме того, вдобавок к этому была установлена небольшая денежная выплата для ваших опекунов, Дурслей, я полагаю?

— Сколько и кто это устроил? — сказал Гарри, его голос немного дрожал, пока он пытался не взорваться.

— Около пятисот галлеонов в месяц в течение двенадцати месяцев в первые десять лет с 1988 по 1997 год, эта сумма была уменьшена с 97-го года до двухсот галлеонов в месяц в течение трёх месяцев. По текущему курсу это будет две тысячи пятьсот фунтов стерлингов и тысяча фунтов стерлингов в месяц соответственно. Это было сделано для покрытия расходов на ваше содержание и благополучие.

Услышав это, Гарри пришёл в ярость. Однако он понимал, что она не поможет. Автоматически (словно его мозг знал, что делать) он смог отодвинуть ярость на второй план. Это дало ему ощущение спокойствия и умиротворения. Ярость осталась, но была отложена на время.

Снова сосредоточившись на гоблине перед ним, Гарри спросил:

— Есть ли способ вернуть все эти деньги обратно? Потому что, похоже, они не потратили ни копейки на меня или моё благополучие.

Горнук сузил глаза:

— Если я вас правильно понял, мистер Поттер, то похоже, ваши родственники нарушили свой контракт.

Мысли Гарри наполнились возможностями, шанс отомстить Дурслям был весьма заманчивым.

— Что можно сделать?

— Ваши родственники подписали магический контракт, когда согласились воспитывать вас, как было написано в их письме. Дубликат был подан в наш дочерний банк для маглов, Банк Шотландии. Я мог бы начать расследование, а затем уведомить магловские власти, но это может занять некоторое время. Это единственный шанс, который у нас есть, чтобы привлечь их к ответственности, — сказал Горнук.

— Тогда сделайте это, они заплатят за то, что обворовали меня! — сказал Гарри.

— Я буду более чем рад помочь, мистер Поттер, так как технически они также обворовали Гринготтс, а мы не любим воров, — сказал Горнук с хищной улыбкой. — Хотя, — продолжил он недовольно, — мы до сих пор не нашли того вора, который вломился в наш банк пять лет назад.

— О, я знаю, о ком вы говорите! — внезапно сказал Гарри. — Его звали Квиринус Квиррелл, и он был учителем Защиты от Тёмных искусств на моём первом курсе. Я не знал, что вы всё ещё ищете его, иначе я бы вам сказал раньше...

— И откуда вам известна личность вора? — спросил Горнук с нескрываемым волнением в голосе.

— Он признался мне, и, прежде чем вы спросите, нет смысла его искать, так как он мёртв.

— Я знаю об этом, мистер Поттер, — сказал Горнук, — но как он умер?

— Я убил его, — просто сказал Гарри. — Хотя это была самооборона, — поспешно добавил он.

Горнук некоторое время смотрел на Гарри с непроницаемым выражением лица, прежде чем открыть рот:

— Его смерть была долгой и мучительной? — его голос звучал почти с надеждой.

Вспоминая события своего первого курса, Гарри ответил с некоторым удовольствием:

— О да, он фактически сгорел дотла!

Горнук обнажил зубы:

— Хорошо, я переведу обещанную награду на ваш счёт как можно скорее.

— Награду? — растерянно спросил Гарри.

— Конечно! — сказал Горнук. — Вы оказали большую услугу нашему банку, а мы, гоблины, никогда не забываем своих долгов, так что в знак нашей признательности мы дарим вам полмиллиона галлеонов. И мы также откроем вам полный доступ к содержимому семейного сейфа вора в качестве бонуса за то, что вы сделали нашу работу, убив его таким подобающим образом. В этом сейфе сейчас семьсот пятьдесят галлеонов наличными и ценностями.

— Подождите, — сказал Гарри. — Не то чтобы я не ценю этот жест, но как насчёт других членов семьи Квирреллов? Они не пострадают?

— Не стоит беспокоиться, мистер Поттер, — пренебрежительно сказал Горнук, — единственная выжившая родственница вора — его овдовевшая сестра, миссис Амбридж, если я не ошибаюсь, — сказал он.

— О, — сказал Гарри. Теперь было понятно, почему она хвалила Квирелла как учителя. — В таком случае, спасибо! — улыбнулся Гарри с мстительным блеском в глазах.

— Это Гринготтс должен благодарить вас, мистер Поттер, — сказал Горнук. Он продолжил печальным тоном: — Хотя, если я правильно помню, тогда был тяжело ранен дракон, и дверь сейфа пришлось заменить. Похоже, нам придётся взыскать оставшиеся расходы с ближайшего родственника вора, теперь, когда его сейф больше не доступен. — Он сокрушённо вздохнул, хотя блеск в его глазах говорил о другом: — Бедная мадам Амбридж.

— Действительно, — усмехнулся Гарри, представляя лицо Амбридж, когда она об этом узнает. Похоже, она нажила врагов среди своих банкиров... Глупо с её стороны, подумал Гарри.

— В любом случае, вернёмся к делу, — оживлённо сказал Горнук, потирая свои костлявые руки. Он протянул руку и достал кусок пергамента. Постучав по нему, он повернул его к Гарри. — Это текущее состояние ваших счетов, включая награду, которую вы заработали, — он дал Гарри минуту на ознакомление, прежде чем продолжить, — как видите, ваше состояние составляет около пятисот пятидесяти миллионов галлеонов. Признаться, состояние Поттеров упало в цене, поскольку оно бездействовало все эти годы, и некоторые инвестиции не оправдали себя, но теперь, когда вы достигли возраста, когда можете претендовать на сейфы и управлять ими, его можно реанимировать. У меня много планов на этот счёт. Надеюсь, ваша семья вернёт себе статус миллиардеров к концу следующего финансового года.

Гарри был ошеломлён: он знал, что Поттеры были древней и богатой семьёй, после того как изучил всё, что мог, о них при первой же возможности (в конце концов, кто бы не стал?), но это было ошеломляюще. Что ж, по крайней мере, ему не придётся работать, чтобы зарабатывать на жизнь.

Его мысли были прерваны, когда Горнук подвинул к нему несколько листов пергамента.

— Вам нужно будет подписать это, чтобы получить полный контроль над вашими сейфами, — сказал он, — и вам нужно подписать это, чтобы аннулировать любые претензии вашего магического опекуна на вас, так как он оказался неэффективным.

Он подвинул ещё одну пачку.

Пока Гарри подписывал, Горнук продолжал:

— Как управляющий вашими счетами, я смогу принимать решения, которые помогут преумножить ваше состояние. Поскольку ваше состояние связано с моим, это будет взаимовыгодно для нас обоих. Также, в качестве первого своего действия в качестве вашего управляющего, я составил список инвестиций, которые я рекомендую вам, наряду со списком предприятий, в которых вы являетесь инвестором или партнёром.

Гарри заметил в списке название и воскликнул:

— "Всевозможные волшебные вредилки" Уизли? Они сделали меня своим партнёром?

— Действительно, мистер Поттер, в конце концов, вы дали им деньги, чтобы помочь их бизнесу, — сказал Горнук. — Отличное вложение, я предсказываю, что их изобретательность может составить конкуренцию "Зонко". Кстати, вот список инвестиций, которые пошли не так или не принесут вам пользы, — сказал он, подавая Гарри ещё один список.

Гарри откашлялся:

— Есть ли способ заменить мои ключи от сейфа? Боюсь, у меня их больше нет, так как миссис Уизли забыла вернуть мой ключ от доверительного сейфа, а ключ от семейного сейфа мне никогда не давали. Я также хотел бы снять деньги.

— Вам следует быть осторожнее с ключами, мистер Поттер, никогда не знаешь, когда кто-то может завладеть ими и использовать, чтобы поживиться вашими деньгами, — с упрёком сказал Горнук. — В любом случае, — продолжил он, немного понаблюдав за тем, как Гарри ёрзает, — подпишите здесь, и мы выдадим вам новый комплект ключей. Ваши ключи от семейного сейфа у меня, и они не понадобятся после того, как защитные чары сейфа будут откалиброваны на ваше прикосновение.

После того как Гарри подписал последнюю партию форм, Горнук сказал:

— Отлично, всё в порядке; я выполню инструкции и начну необходимые транзакции, и мы сможем начать восстанавливать ваше состояние.

В этот момент кто-то постучал в дверь. Когда ему разрешили войти, вошедший оказался другим гоблином. Посмотрев на присутствующих, он сказал:

— Рагнок просит вас к себе. Вас обоих.

Удивлённый, Горнук встал и направился к двери, Гарри последовал за ним. Гарри заметил, что на этот раз они пошли в дальний конец коридора, где стояла одна богато украшенная дверь, охраняемая двумя дюжими гоблинами-охранниками. Войдя, Гарри увидел кабинет размером с дом Дурслей. В дальнем конце за большим столом сидел богато одетый гоблин, перед которым сидел другой пожилой гоблин.

Рагнок встал из-за своего стола и сказал скрипучим голосом:

— А, Горнук, так рад, что вы присоединились к нам, и мистер Поттер тоже... Проходите, садитесь! — махнув рукой на угрюмо выглядящего гоблина перед ним, он сказал: — Это Гримджоу, глава счетов Блэков.

— Приятно познакомиться, сэр, — вежливо сказал Гарри, — могу я спросить, в чём дело? — добавил он с лёгким любопытством.

Рагнок и Гримджоу оценивающе посмотрели на Гарри, заметив его манеры и прямоту.

— Недавно нам стало известно, что последний мужской представитель семьи Блэк скончался, — сказал Гримджоу серьёзным тоном. — Во время предыдущего визита в банк он составил завещание, назвав вас своим наследником и передав вам всё имущество Блэков и все их титулы. Однако лорд Блэк знал, что титул могут наследовать только мужские представители семьи Блэк. Поэтому, предвидя это, он решил провести ритуал кровного усыновления, приняв вас как своего сына. Он сообщил мне, что планировал провести ритуал до вашего шестнадцатилетия.

Гарри был ошеломлён. Сириус планировал усыновить его? Сделать его своим собственным сыном?

Самым заветным желанием Гарри было иметь настоящего отца, и осознание того, что Сириус считал его своим сыном до такой степени, что собирался сделать это законным, затронуло давно уснувшую часть его души. Он почувствовал восторг, и в то же время это сделало потерю Сириуса ещё более глубокой. Понимая, что нужно действовать, он быстро отложил свои эмоции в сторону и сосредоточился на ситуации.

— Но Сириус умер, прежде чем смог усыновить меня, — сказал он.

— Очевидно, — протянул Гримджоу, — однако ваш крёстный был готов к такой ситуации и оставил флакон своей крови под заклятием стазиса, — говоря это, Гримджоу достал большой флакон, в котором был около литра крови. — Этого будет более чем достаточно, чтобы провести ритуал, сделав вас его наследником по крови и магии. Однако лорд Блэк поручил мне сообщить вам, что это должно быть ваше решение, хотите ли вы проводить ритуал или нет.

Для Гарри на этот вопрос был только один ответ:

— Да, я сделаю это, — сказал он.

— Хорошо, но будьте осторожны, ритуал будет долгим и болезненным. В худшем случае он может занять целый день.

Гарри немного подумал и спросил:

— Насколько сложен этот ритуал? Я хочу знать, потому что мне нужно быть в Хогвартсе до наступления ночи, и я хотел бы знать, могу ли я провести ритуал сам.

Рагнок заколебался:

— Мистер Поттер, ритуалы крови в Британии строго регулируются. Хотя ритуал кровного усыновления не запрещён, это всё равно рискованное дело с юридической точки зрения. Однако Гринготтс — это территория гоблинов, и здесь эти законы не действует. Если вы сделаете это снаружи и вас обнаружат, могут быть серьёзные последствия, и вас могут не признать законным наследником.

Гарри немного подумал, а затем сказал:

— А что, если Гринготтс официально заявит для протокола, что ритуал произошёл здесь? Тогда в глазах Министерства ритуал будет законным.

Гоблины переглянулись и после короткого разговора на быстром гоблинском языке повернулись к Гарри. Гримджоу сказал:

— Ну, вы всё равно не сможете провести ритуал самостоятельно, так как некоторые части требуют посторонней помощи. Однако, поскольку у вас мало времени, возможно, мы сможем прийти в Хогвартс и всё устроить. И вам не нужно беспокоиться о том, что нас обнаружат: у нас есть свои методы оставаться незамеченными.

Гарри немного подумал и ответил:

— Очень хорошо, я свяжусь с вами в ближайшее время, и мы назначим встречу.

Гарри поблагодарил их и удалился в сопровождении Горнука.

Они почти дошли до конца коридора, когда Горнук небрежно заметил:

— Знаете, мистер Поттер, в конце Лютного переулка есть один интересный человек, очень талантливый. Многие чистокровные ходят в его магазин, чтобы воспользоваться его услугами... что-то, что может заинтересовать человека в вашем нынешнем положении...

— Спасибо, я обязательно его навещу, — сказал Гарри после паузы.

— Я не говорил вам его навещать; в конце концов, то, что он делает, незаконно. Нет, я просто сказал, что в конце Лютного переулка есть интересный человек по имени Альберих, и что если гипотетически кто-то захочет с ним увидеться, он должен постучать в дверь три раза и показать ему это кольцо, — он поднял кольцо. — Не то чтобы вас это интересовало... а, впрочем, его можно и выбросить, мне оно ни к чему.

С этими словами он небрежно бросил кольцо через плечо, и оно упало на пол у ног Гарри.

— Теперь, когда выйдете, обязательно поговорите со Ядозубом, у него будут ваши новые ключи и две дебетовые карты, калиброванные на ваши сейфы. Одна из карт будет действительна и в мире маглов, а та, что настроена на ваш семейный сейф, имеет лимит в десять тысяч галлеонов в месяц, пока вам не исполнится семнадцать. Что ж, мистер Поттер, я вас покину, полагаю, вы сможете выбраться самостоятельно?

Увидев, что Гарри кивнул, Горнук развернулся и ушёл в свой кабинет.

Гарри поднял кольцо и с усмешкой положил его в карман. Выйдя, он подошёл к Ядозубу, который дал ему новые ключи и карты. Сунув их в карман, Гарри покинул банк.

Выйдя на улицу, он с удивлением заметил, что до полудня оставался ещё час или около того. Он предположил, что гоблины, возможно, использовали в своих кабинетах заклинание искажения времени или что-то в этом роде. Это казалось правдоподобным, так как они были из тех, кто выжимает выгоду из каждой секунды. Либо так, либо это могло быть связано с объёмом информации, которую ему пришлось обработать за короткое время.

Следуя «совету» Горнука, Гарри направился в Лютный переулок. Накинув капюшон своей мантии, он зашагал длинными уверенными шагами, избегая зрительного контакта с другими обитателями улицы, сосредоточившись на своей цели. В конце концов, не стоило выглядеть потерянным или уязвимым.

Ближе к концу Гарри заметил дверь с искусной резьбой, изображающей женщину, соблазняющую орду демонов у своих ног и держащую амфору. После троекратного стука глаза женщины двинулись и посмотрели на него. Смущённый, Гарри поднял кольцо.

Глаза женщины блеснули, прежде чем дверь открылась. Войдя, Гарри увидел небольшой магазин, заполненный странными безделушками. За прилавком сидел мужчина с распущенными светлыми волосами и глубокими синими глазами.

Гарри нервно сглотнул и, собравшись с духом, сказал:

— Альберих, я полагаю? Мне сказали, что вы сможете мне помочь.

Мужчина поднял бровь и сказал глубоким мелодичным голосом:

— Это зависит от того, какую помощь вы ищете. Если вы — человек, который хочет спрятаться от... других людей... тогда да, я могу помочь.

— Что вы можете сделать? — с любопытством спросил Гарри.

— Я в основном специализируюсь на скрытности и анонимности. Заклинания, которые я знаю, уникальны и являются моим изобретением, поэтому их нельзя скопировать, обнаружить или сломать. Они специально нацелены на сенсоры Министерства, и поэтому Министерство не сможет найти моих клиентов, если они, скажем, используют магию в немагической среде, — сказал Альберих. — И если клиент вдруг несовершеннолетний, я также могу помочь снять След, так что Министерство ничего не узнает. Я также могу проанализировать магию человека и, возможно, помочь с некоторыми проблемами, всё это, конечно, за определённую плату.

Теперь Гарри понял секретность встречи с этим человеком: он был уверен, что Министерство не знало о существовании этого человека, как и большая часть волшебного населения. За очевидным исключением нескольких чистокровных и других волшебников (возможно, киллеров), которые, Гарри был уверен, пользовались услугами этого человека, чтобы избежать обнаружения.

— Я хотел бы снять След и также хотел бы, чтобы моя магия была замаскирована, чтобы её нельзя было обнаружить. И, если вы сможете это сделать, я хотел бы что-то, что помогло бы мне сливаться с толпой, но не делало бы меня по-настоящему невидимым. Я устал от того, что на меня пялятся, и в то же время не хочу натыкаться на людей. И если бы вы могли сделать ту свою диагностику, я был бы очень признателен.

— Очень хорошо, — сказал Альберих после паузы, вытаскивая палочку. Он начал бормотать длинную строчку на языке, которого Гарри не понимал.

Опустив палочку, мужчина нахмурился и сказал:

— Я не могу снять След.

— Класс, — с тревогой и лёгкой обречённостью подумал Гарри, — у меня редко что-то идёт как надо. Почему нет? — нервно спросил он.

— Потому что Следа больше нет на вас, — задумчиво сказал Альберих, — вам снял его кто-то другой? — подозрительно спросил он.

— Э-э, нет, — сказал Гарри.

Альберих некоторое время изучал Гарри, а затем сказал:

— Дайте-ка я попробую разобраться в этом, — его глаза начали светиться, когда он пристально посмотрел на Гарри.

Через минуту или две, как раз когда Гарри начал чувствовать себя неловко от такого пристального взгляда, Альберих закрыл глаза и сказал:

— Интересно.

— Э-э, что именно? — нервно спросил Гарри.

— Похоже, ваше ядро претерпело капитальные изменения и практически было перезагружено, — сказал Альберих, открывая глаза. — Я чувствую некоторые недавние изменения, ничего плохого, — добавил он, глядя на обеспокоенное лицо Гарри, — из основного, вся чужеродная магия, наложенная на вас, была уничтожена вашей магией, был удалён не только След, но и продвинутое отслеживающее заклинание, и что-то, смутно напоминающее дыру, было заткнуто. Я не уверен в этом, так как то, к чему вела эта дыра, больше не... существует... однако, это было сосредоточено вокруг вашего шрама, — неопределённо сказал он, глядя на лоб Гарри. — Я также заметил, что ваше ядро претерпело значительное расширение, и, если я не ошибаюсь, оно будет расти ещё немного, пока вы не достигнете двадцати пяти лет. Вы довольно могущественный волшебник и, возможно, можете стать самым могущественным в своём поколении. — Он немного помолчал, рассматривая Гарри, а затем спросил: — Вы недавно испытывали сильный магический стресс?

Стараясь не слишком много думать о событиях прошлой ночи, Гарри ответил:

— Да, я отбился от одержимости вскоре после битвы за свою жизнь против превосходящих сил, а затем, — продолжил он с небольшим смущением, — я потерял сознание, потому что выпустил большое количество магии, когда пришло осознание произошедшего.

Заметив на лице мужчины лёгкое недоверие, он огрызнулся:

— Прочтите завтрашний „Пророк“, поймёте!

Подняв руки в примиряющем жесте, мужчина сказал:

— Я верю вам, мистер Поттер, хотя вы должны признать, что такое не каждый день услышишь.

Гарри хмыкнул:

— Да, не каждый, — криво усмехнулся он, не удосужившись спросить, откуда мужчина знает его имя.

— В любом случае, хорошая новость в том, что Следа на вас больше нет, и с вашим ядром всё в порядке. Теперь я всё ещё могу оказать другие услуги, о которых вы просили, если хотите?

Получив кивок Гарри, мужчина показал ему несколько цепей и ожерелий. Гарри выбрал толстую серебряную цепь, на которой он заметил маленькие бриллианты, незаметно вставленные в звенья и застёжку. Удовлетворённый, он протянул её владельцу. Мужчина подержал цепь в руках и закрыл глаза, заставив цепь на секунду вспыхнуть белым светом.

Протянув её обратно Гарри, он сказал:

— Она скроет вас, если вы того захотите.

Гарри благодарно кивнул и надел цепь, которая плотно облегла его шею. Гарри некоторое время потрогал её, привыкая к ощущению прохладного металла на коже.

— Однако есть и ограничения. Хотя вас не будут замечать окружающие, вы не будете по-настоящему невидимы. Так что если вы сделаете что-то очень подозрительное или впечатляющее, заклинание перестанет действовать. Хотя оно снова вступит в силу, как только вы станете незаметным. Кроме того, если вас увидит человек, который специально вас ищет, у вас будет всего несколько минут, прежде чем он сломает заклинание. Но избегание зрительного контакта и, возможно, прикрытие лица могут помочь вам остаться незамеченным.

Немного помолчав, чтобы его клиент это переварил, он продолжил:

— Вы всё равно сможете использовать магию и оставаться незамеченным, пока вы делаете это скрытно. Люди будут смотреть на вас, но не будут обращать на вас внимания, когда заклинание действует. Аппарация прямо перед человеком не сломает заклинание, если это сделано тихо, то же самое касается и аппарации в оживлённой толпе.

Затем мужчина взял похожий браслет, зачаровал его и сказал:

— Это гарантирует, что на вас не смогут наложить отслеживающие заклинания без вашего согласия. Он также будет блокировать сенсоры Министерства от обнаружения вашей магии. Всё это будет действовать, пока вы носите браслет, так что вам не придётся думать о его активации.

Гарри надел браслет на правое запястье.

— Когда прохлада пройдёт, он будет полностью заряжен и настроен на вашу магическую подпись. Только вы сможете использовать и снимать его, — сказал Альберих.

Гарри поблагодарил мужчину и ушёл обедневшим примерно на пятьсот галлеонов, но чрезвычайно довольным. Он задался вопросом, почему Альберих не был слишком подозрителен по поводу его входа в магазин. Конечно, кольцо не могло быть единственным опознавательным знаком! Особенно учитвая незаконность того, что он делал. Пожав плечами, Гарри двинулся дальше.

— Возможно, в задней комнате был Проявитель Врагов или что-то в этом роде, или дверь была зачарована, — подумал он. В любом случае, ему было всё равно, это была головная боль того мужчины. С этой мыслью Гарри направился в Косой переулок, сделав мысленную пометку поблагодарить Горнука за его рекомендацию.

Выйдя из Лютного переулка, Гарри немедленно направился в мир маглов. Первое, о чём он думал, — это купить приличную одежду. Он не был уверен, как долго продержатся магически сотворённые вещи, и не хотел внезапно оказаться голым посреди оживлённой улицы, когда они внезапно исчезнут. Он уже мог представить заголовки, которые вызовет эта сцена: «Мальчик-Который-Выжил, стал Мальчиком-Который-Пробежался-Голым», или «Гарри Поттер показал свою волшебную палочку», или «Мальчик-Который-Лгал, обнажился полностью».

Содрогнувшись (это было его воображение, или его одежда действительно становилась тоньше?), он направился в «Дырявый котёл» и в мир маглов. Тот факт, что его мантия исчезла в ту минуту, как он её снял, только заставил его ускорить шаг.

Гарри поспешил по Чаринг-Кросс-роуд к метро на Тоттенхэм-Корт-роуд, где он впервые вышел с Хагридом, уверенный, что где-то там есть магазин одежды.

Однако, дойдя до станции, он с ужасом заметил, что магазин одежды теперь занят музыкальным магазином.

Проклиная свою удачу и пытаясь не паниковать, Гарри лихорадочно придумывал план. Он посмотрел вдоль улицы и заметил множество магазинов; может быть, он сможет пройтись и что-нибудь найти?

Хотя, пройдя мимо нескольких кафе, Макдоналдса, паба (который напомнил ему, что он голоден), беспокойство Гарри начало нарастать. Конечно, там было несколько магазинов, продававших одежду, но, судя по тому, что Гарри видел снаружи, они выглядели довольно девчачьими. Он на мгновение задумался о том, чтобы зайти в магазин Gap, который он заметил через дорогу, но один взгляд на манекены снаружи отбил у него это желание, он не был так отчаян... пока...

Гарри сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Он мысленно вернулся на шесть лет назад, пытаясь вспомнить, как выглядел тот магазин. Внезапно название магазина пришло ему на ум. Сосредоточившись на том, как выглядела вывеска, Гарри почувствовал уверенность, что сможет аппарировать туда напрямую.

Осмотревшись по сторонам, он сосредоточился на том, чтобы стать незаметным. По шее пробежала дрожь магии, сигнализируя, что заклинание активировалось. Внезапное уменьшение взглядов, которые он начал привлекать, подтвердило эту теорию.

Закрыв глаза и молясь, чтобы это сработало, Гарри бесшумно исчез.

Открыв глаза, он оказался перед магазином Debenhams. Оглядевшись, он заметил, что никто на него не обратил внимания. Заметив магловскую камеру наблюдения, он немного напрягся, прежде чем расслабиться. Он был уверен, что заклинание не позволит магловским камерам его заметить, пока оно активно.

Гарри вошёл в магазин и быстро направился в мужской отдел, где выбрал несколько случайных футболок и джинсов, которые ему приглянулись, и, немного подумав, пару боксеров, даже не взглянув на этикетки.

Примерив их, он заплатил за то, что ему понравилось (сняв заклинание), и юркнул обратно в ближайшую примерочную, где достал нижнее бельё из упаковки и переоделся в новую одежду. И как раз вовремя, так как сотворённая одежда вместе с кедами исчезла, оставив на полу его старые очки. Вздохнув с облегчением, он сунул очки в карман (рассеянно заметив без особого удивления, что кольцо теперь исчезло) и вышел из примерочной.

Возможно, он и был босиком, а на черных боксерах, которые он только что купил, были изображены контуры зеленых самолетов, но, по крайней мере, ступни были единственной открытой частью его тела. Если не считать того, что его новые джинсы были с низкой талией и лишь чудом держались на бедрах, оставляя его задницу почти полностью открытой.

Но Гарри это не волновало, ему нравилась его новая одежда, и он чувствовал себя комфортно. Футболка была достаточно длинной, чтобы прикрыть его нижнее бельё, так что он не чувствовал себя слишком обнажённым. Кроме того, судя по тому, что он видел до сих пор, казалось, что выставлять свои трусы на всеобщее обозрение было вполне приемлемо. Хотя он сделал мысленную пометку купить ремень, подтягивая свои сползающие брюки в который уже раз... после покупки пары кед, конечно...

С этой мыслью он направился в отдел обуви. Позвав продавца, он измерил свои ноги и к своему удивлению обнаружил, что у него теперь сорок шестой размер. Оглядевшись, он нашёл красивую пару чёрных кед своего размера, украшенных чем-то вроде белого граффити по бокам и большой надписью DC сзади. Примерив их, он указал, что хотел бы в них уйти.

Продавец улыбнулся и сказал:

— Конечно, сэр, я сейчас упакую вашу старую обувь, хорошо? — Оглядевшись, он растерянно спросил: — А где ваша обувь?

После небольшой неловкой паузы у Гарри возникла блестящая идея: надеясь, что это сработает, он попытался высвободить свою магию, проецируя вид полной уверенности и авторитета, и сказал:

— Вам не нужно искать мои старые кеды.

Гарри был вознаграждён успехом, когда увидел, как лицо продавца стало пустым, когда он монотонно повторил сказанное Гарри. Довольный, Гарри затем продолжил, добавив жест рукой, который он счёл подходящим для пущей убедительности:

— Вы уже упаковали мои старые кеды и продадите эти новые бесплатно, заплатив за них из своей зарплаты. А затем вы забудете об этом инциденте.

Тут же мужчина протянул ему пустую коробку с запасной парой шнурков и сказал монотонно:

— Вот, пожалуйста, бесплатно, — прежде чем уйти, оставив за спиной ухмыляющегося Гарри.

Заплатив за несколько пар носков и широкий кожаный ремень с большой модной пряжкой, Гарри почувствовал себя новым человеком, его джинсы были надёжно закреплены. Немного расслабившись, он побродил по магазину и купил себе ещё немного одежды. В конце концов, ему нравилось носить новую одежду, и у него было достаточно денег, чтобы её купить. То, что все вещи были дизайнерскими, (и судя по ценникам, из последних коллекций), что заставило бы Дадли сильно завидовать, было вишенкой на торте для Гарри.

Гарри также протестировал и купил несколько флаконов дорогих духов, которые ему приглянулись. В конце концов, почему бы не пахнуть хорошо, если ты можешь себе это позволить?

Потратив около тысячи фунтов и незаметно уменьшив пакеты и положив их в карман, Гарри вышел в поисках места, где можно поесть.

Заметив неподалёку Nando's, он направился туда. Он всегда хотел попробовать еду там, услышав однажды восторженные отзывы своего толстого кузена. Наевшись до отвала очень острой курицы и отличного красного вина, ради которого ему (буквально) пришлось очаровывать симпатичную официантку, Гарри активировал заклинания на своём ожерелье и аппарировал обратно в Косой переулок.

Не теряя времени, он быстро выбрал несколько книг по дуэлям, чарам, защите и трансфигурации в «Флориш и Блоттс», и, немного побродив, книгу по скрытности и подслушиванию. По пути к кассе он заметил одну книгу, о которой мечтал почти пять лет, но не видел смысла ее покупать. Теперь, однако, учитывая произошедшие с ним за последние несколько часов изменения, Гарри добавил эту книгу в свою внушительную стопку, злобно ухмыляясь. У Дадли точно будет интересное лето в этом году...

Уменьшив свои покупки и заметив, что уже почти пять часов, Гарри быстро аппарировал в Хогсмид и направился в Хогвартс, сливаясь с толпой студентов, возвращавшихся обратно, используя своё ожерелье, довольный достигнутым прогрессом, но зная, что предстоит ещё много работы.

Вернувшись в замок, Гарри задумался о словах гоблинов, о завещании Сириуса и о шансе, который тот дал Гарри, — считаться его сыном по крови. Он уже знал, что согласится на усыновление, поскольку это укрепило в его сознании мысль, что кто-то действительно хотел видеть его своим ребёнком. За всю свою жизнь Гарри никогда по-настоящему не чувствовал чьей-либо заботы. Хотя он и жил у своей тёти, она никогда не проявляла к нему привязанности. На самом деле, он был уверен, что она и её семья всей душой ненавидели его и само его существование. Они изо всех сил старались, чтобы он никогда не чувствовал себя частью их семьи, пока рос с ними, разве что в качестве домашней прислуги (хотя слово «раб» было бы более точным определением).

Он совсем не помнил своих родителей, так как они умерли, когда он был совсем маленьким. Хотя он знал, что они его любили, это было не то же самое, что реальный опыт. Миссис Уизли отчасти заполнила эту пустоту, но она была матерью его лучшего друга и, откровенно говоря, была довольно властной. Она, казалось, не понимала, что Гарри отличался от её детей. На самом деле, она, казалось, вообще не понимала Гарри!

Короче говоря, Гарри вырос, не зная чувства, что он кому-то нужен. Так что было предрешено, что он ухватится за шанс почувствовать это хотя бы на мгновение. Неважно, что его приёмный отец был уже мёртв. Важно было то, что кто-то хотел видеть его своим сыном и был готов это признать.

Но вопрос на миллион галлеонов был: как быстро это можно сделать?

Гарри хотел, чтобы это произошло как можно скорее, и он также не хотел, чтобы кто-либо знал об этом заранее. Поэтому, имея это в виду, Гарри решил, что это должно произойти сегодня ночью в Хогвартсе.

В Министерстве царил хаос, потому что Фадж наконец-то увидел, что Гарри и Дамблдор говорили правду, так что всё, что произойдёт сегодня, скорее всего, останется незамеченным. Фадж, также в своей слепой панике, сделал то единственное, чем он славился с момента своего избрания: побежал к Дамблдору в надежде на лёгкое решение. Это означало, что Дамблдор будет занят, и, поскольку Фадж захочет иметь его под рукой, директор не вернётся в школу, возможно, до следующего утра.

Это также означало, что Дамблдор будет отвлечён. Следовательно, сегодняшняя ночь была лучшим временем для проведения этого ритуала.

С этой мыслью Гарри начал подниматься по лестнице к Гриффиндорской башне. Он решил сначала спрятать свои покупки в сундук (особенно бутылку вина), а потом отправиться в совятню и послать Хедвиг к Горнуку, чтобы узнать, возможно ли устроить ритуал этой ночью в Хогвартсе.

Однако, когда он спрятал свои покупки в сундук, он понял, что уже поздно. Он сомневался, что успеет вовремя послать сову Горнуку. К тому хе он не знал график работы Гринготтса.

Затем, заметив на полу скомканный кусочек пергамента, его осенило: что может быть лучшим способом быстро доставить письмо, чем домашний эльф? Поздравив себя с этой идеей, Гарри достал свои письменные принадлежности и набросал короткую записку Горнуку, спрашивая о возможности встречи сегодня вечером.

Но как только он собрался позвать Добби, его прервали Симус и Дин, которые шумно вошли в спальню.

Гарри мысленно выругался: у него не было времени ждать, пока они уйдут, и он не мог просто позвать Добби перед ними. Он сейчас немного параноил и не хотел, чтобы даже намёк на то, что он собирался сделать, просочился наружу. Поэтому, ответив на несколько беглых вопросов, Гарри выбежал из спальни, не особенно заботясь о том, был ли он груб: он всё ещё не простил Симуса до конца.

Пройдя через портрет, он быстрым шагом направился к Выручай-комнате. Дойдя до гобелена с Варнавой Вздрюченным, он убедился, что вокруг никого нет, прежде чем позвать Добби.

С хлопком появился домашний эльф.

— Гарри Поттер, сэр, звал Добби! Что Добби может сделать для сэра? — сказал перевозбуждённый эльф.

Гарри коротко улыбнулся Добби, прежде чем перейти к делу:

— Добби, можешь сделать для меня кое-что и никому об этом не говорить?

Добби выглядел ещё более возбуждённым от перспективы помочь Гарри, чем обычно. Результат этого был довольно тревожным. Если бы Гарри не знал его лучше, он был бы уверен, что эльф вот-вот самовоспламенится от волнения. Энергично кивая, Добби сказал:

— О да, сэр! Добби рад помочь Гарри Поттеру! Добби сохранит секреты Гарри Поттера, да, да!

Прежде чем эльф начал воспевать величие и доброту Гарри, тот поспешно прервал его:

— Эм, это здорово, Добби, я хочу, чтобы ты просто отдал это письмо Горнуку из Гринготтса, он мой управляющий счетами.

С этими словами он достал написанное письмо и протянул его Добби.

Большие глаза Добби прямо-таки засветились от перспективы стать курьером для Гарри. Буквально вибрируя на месте от возбуждения, он взял письмо и пролепетал:

— Добби немедленно доставит это письмо управляющему счетами Гарри Поттера!

— Я ожидаю, что Горнук ответит, так что не мог бы ты подождать?

При этих словах у Добби навернулись слёзы.

— Гарри Поттер спрашивает Добби, не хочет ли Добби что-то для него сделать! Гарри Поттер, сэр, так добр и велик, обращается с Добби как с равным! Не волнуйтесь, сэр, Добби отправит письмо гоблину Гарри Поттера, сэр, и будет ждать ответа.

С этими словами Добби исчез с письмом. Гарри усмехнулся: разговаривать с Добби всегда было воодушевляющим опытом. Он задался вопросом, что подумает Горнук, когда его назовут «гоблином Гарри Поттера»... гоблин, скорее всего, набросится на эльфа с голыми руками. Гарри сомневался, что ему понадобится оружие, его когти и зубы выглядели достаточно смертоносными. Гарри не слишком беспокоился: он был почти уверен, что Добби сможет за себя постоять, судя по тому, что он сделал с Люциусом Малфоем несколько лет назад. Он задался вопросом, кто бы победил в драке...

Отбросив мысли о гладиаторских турнирах между домашним эльфом и гоблином, Гарри очистил свой разум и прошёлся перед комнатой, представляя себе кабинет. Войдя, он увидел большую удобную комнату с огромными окнами перед собой, пропускавшими поздний вечерний летний солнечный свет на большой стол из красного дерева. За столом стояло одно из тех вращающихся кожаных кресел с высокой спинкой, которые Гарри где-то видел.

Опустившись в удобное кресло, Гарри издал стон удовольствия, когда кресло практически приняло его форму.

Он только успел устроиться поудобнее, как вернулся Добби, держа в руках свиток пергамента и две папки. Положив их на стол, Добби отступил и спросил:

— Вам ещё что-нибудь нужно, сэр?

Гарри перестал крутиться в кресле при появлении Добби и (немного волнуясь) взял свиток, сказав:

— Пока нет, спасибо, Добби. Ты спас мне жизнь! Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся спрашивать, и если это в моих силах, я помогу тебе.

— Добби рад помогать доброму и милому Гарри Поттеру! — сказал Добби, глубоко поклонившись, так что его нос почти коснулся земли. Выпрямившись, Добби выглядел немного обеспокоенным, словно хотел что-то спросить у Гарри.

— Всё в порядке, Добби?

— Добби в порядке, сэр! Но... — Добби нервно оборвал себя, словно боясь реакции Гарри на то, что он собирался сказать, — это касается других эльфов, сэр, Добби не знает, как сказать...

— Они доставляют тебе неприятности, Добби? — спросил Гарри, обеспокоенный за маленького эльфа. Несмотря на его гиперактивность и склонность к потенциально смертельным идеям по спасению его жизни, Гарри привязался к эльфу и переживал за него. — Они же не обижают тебя или что-то в этом роде?

— О нет, сэр, они не доставляют Добби никаких неприятностей, сэр! Может, им и не нравится, что Добби получает плату, сэр, или что Добби носит одежду. Но они не обижают Добби, они оставляют Добби в покое и позволяют ему заниматься своей работой.

— О, тогда в чём проблема? — с облегчением спросил Гарри. Честно говоря, он понятия не имел, что бы он сделал, если бы эльфы действительно издевались над Добби. По правде говоря, эти маленькие засранцы могли быть довольно пугающими. Гарри на собственном опыте видел, что мог сделать разозлённый эльф, если ему дать повод, и не желал оказаться на том месте, большое спасибо.

— На самом деле, сэр, некоторые эльфы в беде. Добби хочет помочь им, но не знает как, — запинаясь, сказал эльф. — Поэтому Добби интересуется, сможет ли Гарри Поттер помочь, — эльф с надеждой посмотрел на него, закончив фразу.

Заинтригованный, Гарри сказал:

— Конечно, Добби, я посмотрю, что можно сделать. Правда, мне понадобится немного времени, — он указал на папку. — Может, я встречусь с тобой на кухне через час? — спросил он, надеясь, что не ввязывается во что-то слишком сложное.

— Добби не ожидал, что Гарри Поттер, сэр, поможет! Сэр действительно добр и хорош! Добби сейчас же расскажет другим эльфам хорошие новости, — сказав это, домашний эльф исчез с громким хлопком.

Улыбаясь, Гарри обратил своё внимание на свиток. Открыв его, он начал читать:

«Дорогой мистер Поттер,

Мы осознаём срочность проведения ритуала и согласны, что дата и место проведения идеальны в данной ситуации. Так что Гримджоу и я проведём ритуал и будем его свидетелями. Пожалуйста, встретьте нас у заброшенного строения в Хогсмиде сегодня в девять вечера. Также я приложил полные сведения об имуществе обеих семей, главой которых вы скоро станете, для вашего изучения на досуге.

Искренне ваш,

Горнук»

Гарри открыл папки и обнаружил список всего имущества, которым он владел. Из папки Поттеров он отметил, что, помимо одного или двух небольших летних домиков в различных экзотических местах, а также дома в Годриковой Впадине, он владел таунхаусами в Лондоне и Эдинбурге, а также Родовым поместьем Поттеров, которое, по сути, напоминало небольшой замок, расположенный в не поддающейся нанесению на карту части острова Холи в Уэльсе, в окружении больших участков сельскохозяйственных угодий. Рядом находилось небольшое магическое поселение (слишком маленькое, чтобы называться деревней), названное в честь магловского города Холихед. Гарри также увидел, что он владел местной командой по квиддичу и стадионом. Другие объекты недвижимости в основном представляли собой небольшие коммерческие помещения в Косом переулке и Хогсмиде, а также плантации в Африке, Азии и Южной Америке и драконий заповедник в Румынии.

От семьи Блэков остался остров Блэк-Айл, расположенный на юге Англии в нескольких милях от Плимута. На нём также был замок, немного больше, чем у Поттеров, окружённый ещё большими сельскохозяйственными угодьями, с приличной по размерам деревней поблизости. Другие объекты недвижимости включали большой особняк, расположенный в Фейри-Глен на острове Скай, а также дом на площади Гриммо в Лондоне. Кроме того, было несколько виноградников во Франции, несколько плантаций на Карибах и, похоже, значительная часть Лютного переулка.

Гарри также отметил, что обе семьи (что любопытно) владели большими табачными плантациями. Гарри решил спросить об этом у Горнука позже.

Проверив время заклинанием Tempus, он отметил, что уже половина шестого. Гарри уменьшил папки и сунул в карман и направился на кухню, размышляя, что же могло беспокоить Добби.

Когда он повернул ручку, появившуюся после того, как он пощекотал грушу на картине с фруктовой вазой, его встретили пристальные взгляды пяти слегка подвыпивших эльфов в смутно знакомых шерстяных шапках. Оглядевшись, Гарри заметил, что вокруг были и другие эльфы, смотревшие на него с подозрением и лёгким страхом.

— Что происходит? — спросил Гарри, глядя на них с тревогой и некоторым недоумением (пять эльфов выглядели довольно забавно из-за того, что шатались).

Трезвые эльфы пошептались между собой, прежде чем одна из них шагнула вперёд и сказала довольно обвинительным тоном:

— Ты один из них, да! Талли видела тебя с ней! — она содрогнулась при последнем слове, заставив других эльфов ахнуть и отшатнуться от Гарри, как будто он был переносчиком какой-то болезни.

— С кем? — озадаченно спросил Гарри, недоумевая, что происходит.

— С Сам-Знаешь-Кем! — завыла Талли.

— С Волдемортом? С чего бы мне быть с ним? Кроме того, он — это "он", а не "она", — раздражённо ответил Гарри.

— Нет, не с Тем-Кого-Нельзя-Называть, — сказала Талли с нехарактерным нетерпением после обычного вздрагивания при упоминании прозвища Волдеморта, — мы, домашние эльфы, больше его не боимся! Не теперь, когда мы встретили... её! — сказала Талли, прошептав последнее слово с яростью. — Она ужаснее и злее, чем Тот-Кого-Нельзя-Называть. Она... Одеждоделка, — сказала Талли, оглядываясь по сторонам. Другие домашние эльфы содрогнулись как один и начали оглядываться, словно боясь, что на них внезапно нападёт какая-то неведомая сила.

Озадаченный, Гарри обнаружил, что тоже оглядывается, прежде чем прийти в себя. Кем бы ни была эта особа, она, казалось, напугала эльфов даже больше, чем Волдеморт, раз они боялись даже использовать прозвище, которое ей дали. Он бросил взгляд на эльфов в центре и заметил, что те выглядели довольно удручёнными.

— Что с ними случилось? — спросил он, указывая на пятерых эльфов.

— Они пострадали от... неё, — прошептала Талли последнее слово.

Гарри снова посмотрел на тех эльфов; шапки, которые они носили, выглядели знакомыми...

— Постойте, вы говорите о Гермионе? — недоверчиво спросил Гарри, наконец узнав, что на эльфах надеты одни из ранних творений Гермионы.

Услышав её имя, все эльфы закрыли уши руками и начали визжать от ужаса, их высокие голоса были такими громкими и тонкими, что, казалось, вонзились в уши Гарри и пронзили его мозг, буквально поставив его на колени.

— Ладно, ладно, успокойтесь! Я не буду больше упоминать её имя! — закричал он, пытаясь быть услышанным сквозь их отчаянные голоса. — ЗАТКНИТЕСЬ! — взревел он, вскинув руки. В отчаянии он выпустил из руки фейерверк со звуком пушечного выстрела, который наконец-то заставил истеричных эльфов замолчать. Гарри на мгновение с удивлением посмотрел на свою руку в звенящей тишине, прежде чем обратиться к эльфам.

— Хорошо, а теперь скажите мне, что Она сделала, что вы так её боитесь, — спросил Гарри, в последнюю минуту остановившись, чтобы не произнести имя Гермионы, когда увидел, что эльфы готовы начать снова.

Добби в этот момент появился из ниоткуда, его красочная одежда контрастировала с белыми одеждами других эльфов Хогвартса. Наконец, заметив эльфа, который казался самым вменяемым на данный момент (и это мало о чём говорило), облегчённый Гарри задал свой следующий вопрос ему:

— Добби, что, чёрт возьми, здесь происходит? — спросил он, указывая на других эльфов.

Добби огляделся и подошёл ближе к Гарри, заставив Гарри присесть на его уровень. Он сказал тихим голосом, чтобы его не услышали окружающие их эльфы:

— Это Рэйнджи Гарри Поттера, сэр. Она расстраивает других эльфов, давая им одежду.

— Постой, я думал, что эта ситуация уже решена.

— Видите ли, сэр, — нервно начал Добби, — они больше не являются домашними эльфами Хогвартса, так как Рэйнджи Гарри Поттера освободила их.

— Подожди, как это Гермиона, давая им одежду, освобождает их? Я имею в виду, вы же стираете бельё студентов... — сказал Гарри.

— О нет, сэр, домашние эльфы могут подбирать грязную одежду, оставленную где попало. Их можно освободить, только если их хозяин лично вручит им одежду. Мисс Рэйнджи сделала одежду для эльфов и оставила её под мусором, чтобы они нашли её в качестве подарка. Это освободило эльфов, когда они её подобрали, сэр.

— О, — медленно сказал Гарри, начинающий понимать. — То есть, чтобы освободить эльфа, нужно подарить или лично вручить ему одежду?

Увидев, как Добби кивнул, он продолжил:

— Так почему они не уходят и не находят другое место для работы?

— Ну, сэр, они всё ещё привязаны к замку, даже если освобождены от службы, сэр. Если они не найдут другого хозяина, они не могут покинуть замок без разрешения директора, — сказал Добби. — А директор Дамблдор был слишком занят, чтобы говорить с нами, домашними эльфами, сэр, — закончил он удручённо.

Гарри слишком хорошо понимал их чувства. Хотя Амбридж тоже вряд ли бы соблаговолила их выслушать. Внезапно поняв, к чему всё идёт, он спросил:

— Это то, с чем ты хотел, чтобы я помог, Добби?

Добби с надеждой посмотрел на него.

— Добби надеется, что великий Гарри Поттер сможет поговорить с профессором Дамблдором и помочь им, сэр, — сказал он, махнув рукой на пятерых эльфов.

У Гарри не было никакого желания снова говорить с Дамблдором, особенно так скоро. Немного подумав, он сказал:

— Эльфы привязаны к школе, пока не найдут хозяина, и не могут покинуть замок, чтобы найти его, так как им не дали разрешения от директора.

— Да, Гарри Поттер, сэр, — кивнул Добби.

— Но что, если они найдут хозяина, не покидая замка; они больше не будут привязаны к замку?

Получив ещё один кивок от Добби, Гарри с любопытством спросил.

— А зачем им вообще нужен хозяин, Добби?

— Домашние эльфы любят быть привязанными к волшебникам и работать на них, сэр, — вмешалась Талли, которая до этого притворялась, что не подслушивает разговор. — Мы любим служить. Кроме того, магия волшебников делает нас сильнее. Но ей этого не понять, — добавила эльфийка, и её язвительный тон прозвучал неуместно для её маленького тела. Она пробормотала себе под нос к большому удивлению Гарри: — Талли пыталась и пыталась заставить её понять, но она никогда не слушает.

— Тогда у меня может быть для них решение, — Гарри встал, чтобы обратиться к другим эльфам, с любопытством смотревшим на него, и в особенности к пятерым домашним эльфам. — До моего сведения дошло, что вы, пятеро эльфов, были освобождены от службы кровожадной Одеждоделкой, — он сделал паузу, когда они поморщились, — и ищете новых хозяев для работы. Что ж, скоро я унаследую новые дома, и мне понадобятся эльфы, чтобы поддерживать их в жилом состоянии и проводить ремонт. Вы согласны работать на меня?

Гарри прикинул, что ему понадобятся эльфы для ухода за его собственностью, так как он не знал, сколько у него её было. Кроме того, домашние эльфы были чертовски полезны, и он не собирался упускать шанс получить пятерых из них!

Гарри внезапно почувствовал, как на его ноги набрасываются пятеро очень благодарных (и всё ещё пьяных) эльфов, которые впали в экстаз и выражали свою безграничную благодарность, в то время как их трудоустроенные коллеги либо плакали от счастья, либо радостно танцевали и восхваляли «Великого и Щедрого Гарри Поттера».

Возможно, бокал вина, который он выпил ранее за обедом, был крепче, чем он ожидал, или, возможно, Гарри всё ещё был на подъёме от незаконного характера вылазки, которую он предпринял, и от того, что он сделал и собирался сделать под носом у Дамблдора и Министерства. Но что бы ни было причиной, Гарри обнаружил, что ему действительно нравится, когда эльфы осыпают его похвалами, и он наслаждается вниманием, которое ему уделяют, тогда как в прошлом он бы обычно краснел от смущения.

Среди всего этого празднования Гарри заметил, что Добби кажется немного несчастным. Не нужно было быть гением, чтобы понять, в чём дело.

— Ты тоже хочешь работать на меня, Добби?

При этих словах выражение лица Добби сменилось на выражение неверия и радости:

— Для Добби будет честью работать на Великого Гарри Поттера. Добби также давно хотел быть эльфом Гарри Поттера!

— Очень хорошо, сколько ты хотел бы получать?

— Добби больше не хочет денег, не теперь, когда он работает на Доброго и Милого Гарри Поттера, сэр!

Удивлённый этим, Гарри снова присел на уровень Добби:

— А как же свобода и зарплата? Я думал, это то, чего ты действительно хотел... — голос Гарри вопросительно затих в конце.

— Добби некоторое время наслаждался свободой, но Добби устал от неё. Добби теперь готов остепениться и завести хорошую семью, — серьёзно сказал Добби.

— Что ж, Добби, будь ты кем-то другим, я бы, вероятно, понял это неправильно. Но поскольку это ты... добро пожаловать в семью! — торжественно сказал Гарри. Добби был вишенкой на торте. Гарри почему-то обнаружил, что ему нравится этот эльф, он действительно был отличным стимулятором эго; с тем, как он продолжал говорить о том, какой Гарри великий. Гарри предположил, что мог бы оставить Добби в качестве своего личного домашнего эльфа.

Гарри отбросил эти мысли и обратился ко всем шестерым своим будущим домашним эльфам.

— Я приду завтра, и тогда мы сможем устроить церемонию связи. Это ваш шанс прийти в себя. А сейчас я немного проголодался, так что ужин был бы кстати.

Когда он это сказал, его желудок громко заурчал.

Тут же эльфы засуетились, и не успел он моргнуть глазом, как оказался за столом с большим разнообразием всех его любимых блюд. Гарри набросился на еду, чувствуя себя ужасно голодным, несмотря на обильный обед. Позже он едва смог выбраться из кухни из-за количества съеденной еды. Эльфы определённо постарались на славу, чтобы показать свою благодарность за их спасение. Они даже дали ему большую порцию лучшего паточного пирога из всех, которые он когда-либо пробовал.

Прекрасно себя чувствуя, Гарри проверил время на ближайших магических часах (ему действительно стоило купить себе наручные часы) и обнаружил, что уже почти девять. Выругавшись, Гарри бросился на улицу, надев свою Мантию-невидимку, которую он предусмотрительно взял с собой, и закутавшись в неё. Он также активировал заклинания на своём ожерелье в качестве дополнительной меры предосторожности.

Однако по пути на улицу он никого не встретил. Гарри выскользнул через главные двери под угасающие лучи закатного солнца. Добравшись до Гремучей ивы, он заморозил дерево, ткнув в сучок, и проскользнул внутрь.

Добравшись до Визжащей хижины, Гарри снял мантию и вышел на улицу. Там он заметил двух гоблинов, которые только что прибыли со вспышкой света.

— Добрый вечер, Горнук, Гримджоу, — сказал Гарри, подходя к двум гоблинам. — Ну что, приступим?

— Конечно, мистер Поттер, ведите, — сказал Горнук.

Гарри повёл их обратно в хижину, к их (хорошо скрытому) удивлению. Нажав на сучок на дереве, он вывел их на территорию Хогвартса. Гримджоу с сомнением сказал:

— Надеюсь, у вас есть подходящее место для ритуала, мистер Поттер? Этот ритуал всё-таки сложный.

Гарри лишь ухмыльнулся и сказал:

— Следуйте за мной, только убедитесь, что вас не увидят.

С этими словами он накинул мантию. Прежде чем они двинулись дальше, Горнук спросил:

— Могу ли я наложить на вас отслеживающее заклинание, мистер Поттер? Полагаю, мне понадобится ваше разрешение, — сказал он с намёком. — В конце концов, мы не сможем видеть друг друга, так как будем невидимы.

Незаметно для гоблинов Гарри кивнул; он об этом не подумал и был рад, что подумал кто-то другой.

— Давайте, — сказал он, почувствовав покалывание магии на своём запястье, сигнализирующее о его согласии. Горнук махнул рукой и остановился с обеспокоенным выражением на лице. Увидев это, Гарри снял капюшон и спросил: — Что-то не так?

Нахмурившись, Горнук сказал:

— Я пытался наложить на вас отслеживающее заклинание, но оно по какой-то причине не сработало. Вы уверены, что любые отслеживающие заклинания могут быть на вас наложены?

Кивнув, Гарри сказал:

— Я почувствовал, как магия сигнализировала о принятии устройством моих инструкций.

Горнук снова попытался наложить заклинание:

— Интересно, теперь работает, когда вы сняли капюшон. Я думаю, что мантия блокировала любые заклинания, которые я на вас накладывал. Если это действительно так и эта мантия действительно та, о которой я подумал, то я советую вам хранить её в безопасности. Её ценность значительно возросла.

Гарри кивнул и накрыл голову, в то время как гоблины наложили на себя Дезиллюминационные чары. Невидимая компания направилась к замку. Затем Гарри повёл их на седьмой этаж. Два гоблина с открытым интересом разглядывали окрестности. Не то чтобы Гарри мог это видеть.

Гарри остановился у гобелена и снял мантию, заставив гоблинов также снять свои чары.

— Это место немного мало для ритуала, мистер Поттер, — сказал Гримджоу скептическим тоном.

Вместо ответа Гарри просто прошёлся перед стеной. Как раз когда они начали беспокоиться о его психическом здоровье, перед гоблинами к их шоку из ниоткуда появилась дверь.

Ухмыльнувшись реакции, которую он вызвал у обычно сдержанных существ, Гарри открыл дверь и сухо спросил:

— Этого будет достаточно, господа?

Ошеломлённые гоблины оцепеневше прошли через дверь и увидели комнату с высоким потолком, с двумя концентрическими руническими кругами и большим, но неглубоким круглым бассейном в центре, сделанным из того, что гоблины определили как очень магическую и редкую форму платины.

Быстро оправившись от шока, гоблины повернулись к Гарри и кивнули.

— Эта комната более чем подходит для наших целей, мистер Поттер. На самом деле, как бы мне ни было неприятно это признавать, она даже лучше, чем ритуальная комната, которую мы используем в Гринготтсе, — сказал Гримджоу. — А мы потратили миллиарды галлеонов и два года труда, чтобы сделать нашу, — пробормотал он себе под нос.

— Похоже, мистеру Поттеру удалось избежать дополнительных расходов, — сказал Горнук с лёгким разочарованием. — На самом деле, это Гринготтс в итоге заплатит за использование этой комнаты, многие гоблины убили бы, чтобы просто увидеть эту комнату! — продолжил он с благоговением. Поняв, что Гарри услышал то, что он только что сказал, оба гоблина с громким щелчком закрыли рты.

Гарри лишь усмехнулся и сказал:

— Похоже, мы все выигрываем от этого предприятия. Ваша конфиденциальность и время за уникальную возможность бесплатно использовать лучшую ритуальную комнату, которую вы когда-либо видели! Право хвастаться перед другими гоблинами можно считать дополнительным бонусом.

— Похоже, у вас есть задатки прекрасного бизнесмена, мистер Поттер, — саркастично заметил Гримджоу. — Вы будете интересным клиентом.

Затем гоблины быстро приступили к делу. Гримджоу достал флакон с кровью, который он показывал Гарри ранее, в то время как Горнук достал кусок пергамента и дал Гарри на подпись, сказав:

— Это подтверждает, что ритуал был проведён, что вы полностью осознаёте его последствия и добровольно приняли в нём участие. Мы позаботимся о месте проведения позже, — закончил Горнук с ухмылкой.

После того как Гарри подписал, Гримджоу заговорил деловым тоном.

— Очень хорошо, мистер Поттер, поскольку вы главный субъект этого ритуала, в кругу можете находиться только вы. Это означает, что никаких предметов на вашем теле быть не должно... и никакой одежды, — закончил он с ухмылкой.

Покраснев, Гарри снял ожерелье и браслет, прежде чем раздеться до своих новокупленных трусов с контурами самолётов (джинсы упали к его лодыжкам почти сразу, как только он расстегнул ремень). Он старался вести себя естественно и игнорировать удивлённое выражение Горнука, наблюдая, как Гримджоу снял пробку и вылил половину содержимого флакона с кровью Сириуса в бассейн, бормоча под нос на странном языке. Гарри отметил, что во флаконе определённо было больше литра крови.

Когда Гримджоу закончил, Гарри медленно опустил свои трусы и по сигналу Гримджоу лёг, раскинув руки и ноги, частично погрузившись в кровь, стараясь не задохнуться от запаха и не думать о том, кому когда-то принадлежала эта кровь.

Затем Гримджоу принялся рисовать странные руны по всему телу Гарри оставшейся кровью, всё это время тихо напевая на гортанном языке. Ему было немного трудно рисовать на рёбрах и ступнях (Гарри там было очень щекотно) и в паху (Гарри был пятнадцатилетним парнем), но всё-таки он с этим справился.

Затем Горнук сказал:

— Мы сейчас проводим ритуал усыновления Гарри Джеймса Поттера в род Блэков. Он будет усыновлён предыдущим наследником дома Блэк, Сириусом Блэком, и унаследует главенство имени Блэк и будет считаться полноправным членом семьи. После этого ритуала он будет известен как Гарри Джеймс Поттер-Блэк.

С этими словами Гримджоу начал обводить другие руны в двух концентрических кругах последней кровью. Закончив, два гоблина начали петь немного громче.

Магия начала нарастать, когда гоблины закончили петь, образуя купол вокруг Гарри. Увидев это, гоблины выскользнули из комнаты, Горнук оставил записку на одежде Гарри. Они сыграли свою роль, теперь всё оставалось за Гарри.

По мере нарастания магии Гарри сначала почувствовал, как кровь на рунах, нарисованных на его теле, испаряется. Он заметил, что красный цвет сменился на глубокий сияющий синий, который, как он предположил, был магией. Затем он почувствовал, как кровь под ним медленно поднимается, чтобы покрыть его тело, и в то же время почувствовал жгучую боль по всей передней части, когда увидел, как его собственная кровь вытекает и собирается вокруг нарисованных рун, смешиваясь с кровью Сириуса. Пока это происходило, Гарри думал о Сириусе и о времени, которое они провели вместе. Он пытался отвлечься от боли, сосредоточившись на своих чувствах к Сириусу.

Когда сердце Гарри во второй раз за день наполнилось эмоциями, купол магии над ним приобрёл золотистый оттенок, так как эффекты ритуала усилились любовью, которую Гарри испытывал к Сириусу. Это редкое явление сделало родственную связь между Гарри и Сириусом ещё крепче: Гарри узнает об этом, когда пройдёт тест на наследование в Гринготтсе.

Пока Гарри медленно терял сознание, кровь в бассейне впитывалась в его тело. Когда последняя капля исчезла в его теле, ритуал завершился, рунические круги исчезли, и комната стала пустой, оставив лишь чистое обнажённое тело мирно спящего волшебника, ранее известного как Гарри Поттер, и его вещи.

Гарри проснулся на следующее утро, чувствуя себя отдохнувшим. Взглянув на своё обнажённое тело, он вспомнил о ритуале. Желая посмотреть на себя со стороны, он подумал о зеркале. Как только оно появилось, он подошёл к нему и внимательно изучил своё тело.

Накануне, когда он ходил по магазинам, он не уделял особого внимания своему отражению, так как спешил купить одежду, поэтому сейчас он был удивлён, обнаружив довольно много изменений в своём теле. Помимо очевидного улучшения роста и зрения, лёгкая мускулатура, которую он приобрёл за годы физической активности, немного улучшилась, приобретя некоторую рельефность (он был очень доволен шестью кубиками пресса, которые у него теперь были). Все шрамы на его теле (а их было множество) также исчезли, единственным исключением был шрам от клыка василиска, который немного поблёк, хотя Гарри не слишком расстраивался из-за этого (в конце концов, это было напоминание об эпической битве с василиском, которую он, кстати, выиграл). Гарри был доволен тем, что следы на тыльной стороне его ладони (следствие многочисленных наказаний у этой садистки-жабы Амбридж) полностью исчезли, оставив чистую кожу.

Воодушевлённый этим, Гарри с нетерпением поднял чёлку, чтобы посмотреть, исчез ли его шрам в виде молнии. Он был разочарован, узнав, что шрам остался на своём месте, хотя он больше не выглядел воспалённым. На самом деле, он стал тоньше и немного поблёк, очень напоминая обычный шрам.

Кроме этого, Гарри был озадачен тем, что физических изменений было не так уж много. Он ожидал, что ритуал усыновления как-то изменит его внешность, но его глаза всё ещё были того же оттенка зелёного, волосы — такими же угольно-чёрными и непослушными, а нос — той же формы, что и раньше.

Повернувшись, Гарри пошёл одеваться. В процессе он увидел, как из его одежды выпал кусок пергамента. Подняв, он развернул его и прочитал:

Дорогой мистер Поттер,

К тому времени, когда вы будете это читать, ритуал уже завершится. Если ритуал прошёл успешно (а я уверен, что так и было), вы должны были проснуться и не найти и следа крови, использованной на вас или в окружении. Руны, нарисованные на вас, должны исчезнуть в течение нескольких дней, после чего произойдут физические изменения. В течение месяца или около того вы начнёте замечать на себе некоторые внешние особенности вашего приёмного родителя. Они будут незначительными, но заметными, если знать, куда смотреть. После этого вы можете начать проявлять некоторые другие черты, свойственные семье Блэков. Об этом мы поговорим подробнее, когда вы позже придёте в Гринготтс.

Таким образом, мы с Гримджоу пришли к выводу, что вы должны посетить нас в канун вашего шестнадцатилетия для проверки вашего наследия и официальной регистрации вас как Гарри Джеймса Поттера-Блэка (или с любым другим именем по вашему выбору). Поскольку Гринготтс открыт круглосуточно и без выходных, вы можете быть уверены, что найдёте вход в наше учреждение, если решите прийти в неурочное время. Хотя одно предостережение: некоторые из наших ночных клиентов — из числа тех, кто активен в это время и желают избежать обнаружения, если вы понимаете, о чём я. В ваших же интересах прийти замаскированным. Вы не будете выделяться в чёрной мантии с капюшоном.

Искренне ваш,

Горнук

«Ну, это всё объясняет», — подумал Гарри. Он был немного сбит с толку тем, что рунические отметки уже полностью исчезли. Решив спросить об этом у Горнука позже, он направился в гриффиндорскую спальню, чтобы принять так необходимый душ.

После душа Гарри надел комплект своей новой одежды. Одеваясь, он внезапно заметил свои очки, лежащие в сундуке. Он осознал, что люди обратят внимание на то, что ему больше не нужны очки. В конце концов, это было не то, что Гарри мог скрыть или объяснить в данный момент. Его рост увеличился всего на дюйм или около того и был скрыт под свободной одеждой, которую он специально для этого выбрал, так что это не было так заметно, как отсутствие очков.

Гарри мысленно проклял себя за то, что не подумал об этом. Он считал, что ему повезло, что МакГонагалл его не раскусила; он предположил, что отчасти помогло то, что она тогда только вернулась из больницы Святого Мунго. Он также не дал Дину и Симусу особого шанса рассмотреть себя как следует, так как уже уходил, когда они вошли.

Остановившись на мгновение, Гарри достал свою палочку и заставил линзы в своих очках исчезнуть. Он сосредоточился и сотворил в оправе новую пару простых прозрачных линз без диоптрий. Он с удовлетворением заметил, что линзы материализовались правильно и легко (трансфигурация не всегда была его сильной стороной).

Гарри надел свои, можно сказать, новые очки на лицо, почувствовав знакомый вес на носу, и вышел из спальни.

Он заметил, что было уже позднее утро, а это означало, что все в Большом зале на обеде. Гарри также внезапно понял, что к этому времени все уже прочитали «Ежедневный пророк» и теперь знают всю правду. И, что более важно, знают тот факт, что он был в центре событий. Он также с тревогой осознал, что в замке может быть много праздношатающихся людей, так как сегодня воскресенье.

Гарри прикинул, что они не будут специально его искать, поэтому снова активировал своё ожерелье и с тревогой вышёл в гостиную. Он был рад обнаружить, что никто не обратил на него внимания. Он быстро двинулся дальше, так как был уверен, что его заметят, если он будет стоять на месте слишком долго. Выбравшись из-за портрета, он неторопливо пошёл к кухням, наслаждаясь анонимностью, которую давала ему цепь.

Войдя на кухню, он вспомнил обещание, которое дал шестерым эльфам, так как его сразу же окружили пять слегка похмельных эльфов и один гиперактивный Добби. Удивлённо улыбаясь им, Гарри заметил седьмого, слегка похмельного, эльфа.

— Я чем-то могу тебе помочь, Винки? — спросил он эльфийку.

Глаза Винки увлажнились, когда Гарри задал ей этот вопрос, прежде чем она с надеждой сказала:

— Винки слышала, что Гарри Поттер ищет хороших домовых эльфов и собирался взять Добби и ещё пятерых. Винки интересуется, не нужен ли Гарри Поттеру ещё один эльф.

Она посмотрела на Гарри большими глазами, полными надежды.

«О, прелестно, возьми пять, получи двух бесплатно!» — саркастично подумал Гарри, прежде чем тут же подавить эти мысли: домашние эльфы были чертовски полезны, в конце концов, и у него было много собственности, так что чем больше, тем лучше, как ему казалось.

— Ты хочешь быть связанной со мной? — спросил он.

Винки тут же просветлела и стала тревожно похожа на женскую версию Добби:

— Да! Да, Гарри Поттер, сэр! Я буду самой-самой лучшей домовой эльфийкой, да!

Она либо проигнорировала, либо не заметила презрительные и вызывающие взгляды от других пяти эльфов и слегка убийственный взгляд в глазах Добби.

Гарри с интересом наблюдал за этой сценой.

«Похоже, Добби и Винки не скоро сойдутся... если только они не эльфийская версия Рона и Гермионы... Нет! Плохой образ, плохой образ!» Отряхнувшись от тревожных мыслей о рыжих и лохматых эльфах, Гарри повторил за эльфами:

— Я, Гарри Джеймс Поттер-Блэк, настоящим принимаю домовых эльфов Вилли, Нилли, Дилли, Далли, Твинки, Добби и Винки в дома Блэков и Поттеров. Да будет так.

Он почувствовал большое удовольствие, добавив фамилию своего крёстного. Как только он это сказал, разношёрстная одежда семи эльфов сменилась на тоги из вафельных полотенец, украшенные щитом, разделённым по диагонали. В левой и правой частях щита Гарри узнал гербы Поттеров и Блэков.

Гарри не решался сейчас что-либо говорить, так как был уверен, что сломал пару ребёр, пытаясь не рассмеяться над именами эльфов. Он не понимал, как ему удалось произнести эти имена, сохранив серьёзное лицо. Он предположил, что именно поэтому Амос Диггори старался как можно реже произносить их имена. Действительно, невозможно сказать «Винки» и звучать при этом строго и властно. (Прим. пер.: winky — подмигивающий).

Гарри также заметил, что эльфы выглядели счастливее, чем раньше. Они определённо больше не казались такими подавленными. Даже Добби выглядел счастливее, если это вообще было возможно.

Гарри перешёл к делу:

— Так, у меня сейчас для вас нет особой работы, я позову вас немного позже и дам вам ваши инструкции.

Эльфы кивнули и исчезли, а Гарри приступил к большому английскому завтраку.

Когда он закончил, к нему подошла Талли и спросила, что Гарри планирует делать с Гермионой и её освобождением эльфов против их воли. Гарри сказал, что подумает об этом и к началу следующего учебного года у него будет план.

— Кроме того, не то чтобы у неё будет время что-то делать в ближайшие несколько дней, так как она в больничном крыле, — сказал он. Успокоенные, Талли и другие эльфы вернулись к работе в приподнятом настроении.

Гарри решил, что сейчас было бы неплохо навестить своих друзей в больничном крыле. Он предположил, что Рон и Гермиона уже должны были проснуться. За Луну, Невилла и Джинни он волновался не так сильно, потому что, положа руку на сердце, они получили не такие значительные травмы. Хотя, зная мадам Помфри, Гарри предположил, что и их до сих пор не выписали.

С этой мыслью Гарри направился в больничное крыло.

Войдя, он увидел Невилла, выходящего из ванной, полностью одетого.

— Всё в порядке, приятель? — осторожно спросил Гарри. Он не знал, как Невилл будет вести себя с ним: в конце концов, он завёл их в ловушку, что привело к столкновению с женщиной, которая свела его родителей с ума. Гарри признавал, что это была не его вина, что Невиллу пришлось сражаться за свою жизнь; он и остальные последовали за ним добровольно, несмотря на возражения и предупреждения Гарри об опасностях.

Ему не стоило беспокоиться, так как Невилл встретил его с улыбкой на лице:

— Привет, Гарри, рад тебя снова видеть. Я не видел тебя вчера и начал волноваться...

— Я в порядке, Невилл, — сказал Гарри, махнув рукой, — на самом деле, я никогда не чувствовал себя лучше. Прости, что не пришёл вчера, у меня были... дела... и я не был в настроении видеть мадам Помфри, — сказал он, немного запинаясь, прежде чем добавить с полуулыбкой и притворно-весёлым тоном: — И я боялся выходить и что-либо делать. Это первый раз за всю мою карьеру в Хогвартсе, когда я не оказался в больничном крыле, и я не хотел это сглазить!

— Это точно, — усмехнулся Невилл.

— Как ты, Невилл? — спросил Гарри серьёзным тоном. Невилл получил проклятие Круциатус, и Гарри знал, что это далеко не укус комара (а учитывая высокий болевой порог Гарри, это о многом говорило), поэтому он беспокоился о реакции Невилла, так как для него это был первый опыт этого проклятия, да и вообще любой существенной боли.

— Я в порядке, — легко сказал Невилл, — Помфри вмиг починила мне нос. Хотя она всё равно дала мне Сон без сновидений и Обезболивающее зелье, — добавил он, поморщившись. — На самом деле, меня только что выписали.

Когда он это сказал, материализовалась упомянутая медсестра:

— Мистер Поттер, я всё ждала, когда вы удостоите больничное крыло своим присутствием в этом году. — Она подошла к Гарри, подняв палочку. — Во что вы вляпались на этот раз?

Прежде чем она начала колдовать, Гарри поспешно прервал её:

— Ничего, честно! Я только пришёл навестить своих друзей. Где Джинни и Луна?

Он оглядел комнату в их поисках. Он заметил Рона и Гермиону, лежащих на кроватях неподалёку.

Добрая медсестра выглядела слегка удивлённой.

— Ну, это впервые, — пробормотала она. Заметив, куда он смотрит, она сказала: — Мисс Уизли и мисс Лавгуд в порядке. Ничего, с чем бы не справились заклинания и постельный режим. А вот с этими двумя, — она махнула в сторону, где спали Рон и Гермиона, — было немного сложнее. Они, на самом деле, должны проснуться через несколько мгновений.

В этот момент из-за ширм в конце комнаты вышли Джинни и Луна, полностью одетые. Гарри нервно поприветствовал их; хотя Невилл, казалось, был в порядке, он понятия не имел, что чувствовали Джинни и Луна по поводу случившегося в Министерстве. Джинни была рыжей, и, судя по его рыжему лучшему другу, Гарри прикинул, что его сестра может быть такой же вспыльчивой и темпераментной, как её старший брат. А что касается Луны: чем меньше сказано, тем лучше. Девушка была такой же предсказуемой и лёгкой для чтения, как чайные листья Трелони.

И снова Гарри обнаружил, что его опасения были необоснованными, так как обе девушки весело (а в случае Луны — мечтательно) поприветствовали его.

Уверив друг друга, что с ними всё в порядке, все четверо сели вокруг всё ещё спящих членов их компании. Гарри сел на кровать напротив Рона, в то время как девушки и Невилл сели в кресла вокруг.

— Так что случилось с Роном, что он стал таким чокнутым? — спросил Гарри. Судя по тому, что он мог разглядеть из-под одеяла, руки Рона были покрыты бинтами.

— О, как я уже говорила, мы были в комнате, полной планет, где Рона ударили в спину, я думаю, сильным заклинанием Конфундус, — легкомысленно сказала Луна, словно обсуждая погоду.

— Я думаю, его ударил Джагсон, — вмешалась Джинни, — а что касается мозгов... ну, по словам мадам Помфри, они атаковали его физическим проявлением мыслей. Она считает, что, кроме синяков, никакого вреда не должно быть.

— С Гермионой было немного сложнее, — снова сказал Невилл. — По словам Помфри, проклятие, которым её ударил Долохов, нанесло много вреда. Она говорит, что Гермионе повезло, что тот был под заклятием молчания, иначе заклинание было бы смертельным.

Гарри переварил эту информацию. Затем, с любопытством посмотрев на Луну, спросил:

— А почему ты оказалась здесь? Тебя тоже ранили?

— Я в порядке, спасибо, Гарри, — сказала Луна с улыбкой. — Мадам Помфри хотела убедиться в этом, поэтому она уложила меня в кровать на весь день.

Гарри закатил глаза на чрезмерную опеку медсестры, но быстро сгладил выражение лица, когда она вошла.

В то же время Рон и Гермиона начали приходить в себя. Медсестра сначала подошла к Гермионе. Проверив её, она протянула ей целую кучу зелий, которые нужно было выпить. Поручив Невиллу убедиться, что всё выпито, она обратила своё внимание на Рона.

Проверив его и не найдя ничего плохого, кроме синяков на руках, мадам Помфри сняла бинты и начала наносить большое количество дурно пахнущей мази.

Закончив работу, мадам Помфри ушла в свой кабинет. Гарри улыбнулся, увидев что его лучшие друзья на пути к выздоровлению.

Час спустя, когда он выходил из больничного крыла, он уже не улыбался. Он должен был этого ожидать. Прочитав воскресный «Пророк», Гермиона быстро выяснила, что произошло после того, как она потеряла сознание, и начала донимать Гарри расспросами, как он себя чувствует и как относится ко всему этому. Гарри понимал, что это нормально с её стороны, но это действительно было не её дело. Он был благодарен Луне, которая смогла отвлечь её, чтобы он мог сбежать... Он задался вопросом, не была ли её чудаковатость всего лишь игрой.

Но что действительно беспокоило Гарри, так это то, что он каким-то образом мог читать мысли Гермионы, как только встречался с ней взглядом. Он не знал, как это произошло, но возмутительным было то, что она, казалось, была самодовольна своей правотой, хотя и пыталась это скрыть!

Теперь, сбитый с толку и обеспокоенный, Гарри решил пойти на улицу, чтобы подумать. Выйдя под жаркое летнее солнце, он направился к уединённому месту у озера, которое он обнаружил некоторое время назад. По пути его приветствовали многие студенты с экземплярами воскресного «Пророка», словно показывая, что они всегда ему верили, или что они решили, как и «Ежедневный пророк», что он всё-таки не сумасшедший лжец, ищущий внимания.

Случись это несколько дней назад, Гарри был бы более чем счастлив, что все наконец поверили ему и не считают его безумцем. Теперь ему было всё равно. Этот год научил его, что публика может быть очень непостоянной.

Сидя за кустами и глядя на озеро, скрытый от посторонних глаз, Гарри начал вспоминать, что он сделал за последние два дня. Он не мог поверить, что прошло так мало времени. Что всего лишь вчера ранним утром он вернулся после битвы не на жизнь, а на смерть. Что Сириус погиб... Гарри вытер слёзы с глаз. Он не мог до конца осознать тот факт, что Сириус действительно погиб, и поэтому ему было трудно чувствовать горе, которое, он знал, он должен был чувствовать. Он подозревал, что когда-то его настигнет чудесный нервный срыв, но это произойдёт не в ближайшее время.

Затем он подумал о событиях в Косом переулке и в магловском Лондоне. Он задался вопросом, как ему удалось аппарировать. Он никогда раньше не аппарировал; к тому же, без палочки. И, говоря о безпалочковой магии, неужели ему действительно удалось успокоить эльфов, выпустив фейерверк без палочки? Хотя, это был не первый раз. У него не было палочки в руке, когда он произнёс Люмос прошлым летом, когда напали дементоры. Он отчётливо помнил, что в тот момент он не касался своей палочки.

Затем он вспомнил, насколько он был спокоен. В прошлом у него были проблемы с контролем над эмоциями, так как же ему удаётся сейчас держать себя в руках? Если подумать, его разум казался довольно организованным и структурированным. Что-то, что, как он представлял, он бы чувствовал, будь он мастером окклюменции.

Гарри просмотрел свои недавние воспоминания, которые, к его удивлению, были каталогизированы и ясны. Он также заметил, что каталогизированы они только после инцидента с одержимостью в Министерстве...

И тут до него дошло. Видение, которое он видел во время одержимости, и чёрный дым, выходящий из его шрама — могло ли быть так, что он каким-то образом неосознанно поглотил воспоминания и знания Волдеморта?

Гарри должен был проверить эту теорию, поэтому он наморщил лицо, пытаясь вспомнить что-то из воспоминаний Волдеморта. Но он был разочарован, так как всё, что он получил, — это несколько разрозненных фрагментов. Затем он попытался вызвать щит, который Волдеморт создал во время дуэли против Дамблдора, чтобы посмотреть, есть ли у него знания Волдеморта. Гарри смутно чувствовал, что знает название заклинания, которое его вызывает, но, хоть убей, не мог его вспомнить. Это было как на кончике языка, но вне досягаемости.

Разочарованный, Гарри сдался. Он даже не мог вспомнить теорию аппарации или окклюменции, он просто знал, как это делать. Он предположил, что мог бы также использовать легилименцию, но эту теорию нужно было проверить. У него было чувство, что он неосознанно применил её к Гермионе, но это было слишком случайно, чтобы брать в расчёт. В конце концов, это могло быть плодом его воображения.

Гарри разочарованно вздохнул. Он сделал вывод, что ему всё-таки придётся самостоятельно создавать репертуар заклинаний. Это было действительно обидно, но он понимал, что получить все знания Волдеморта было бы слишком просто.

Он решил посмотреть на вещи с положительной стороны. Он действительно чувствовал себя легко, словно с его магии был снят большой блок, о котором он и не подозревал все эти годы. Он также чувствовал более тесную связь со своей магией. И вдобавок ко всему, он никогда не чувствовал себя так хорошо физически. Исчезло постоянное чувство усталости, которое он испытывал все эти годы, не осознавая этого.

Затем Гарри обратил свои мысли к пророчеству, которым Дамблдор так любезно соизволил с ним поделиться. Он был отмеченным человеком, и был таковым с самого рождения. Он понимал, что мог бы злиться на Трелони, но в то же время знал, что это была не её вина. Она была лишь посланником. Это Волдеморт и Дамблдор решили, что пророчество имеет значение.

И говоря о Дамблдоре, Гарри злился, что Дамблдор ничего не сделал, чтобы подготовить его к этой судьбе. Почему его ничему не обучали? По его скромному мнению, Гарри был довольно силён. В конце концов, он вызвал телесного Патронуса в тринадцать лет. Хотя, если подумать, на уроках он был довольно средним. Его оценки не были чем-то выдающимся; конечно, в другой ситуации и этого было бы достаточнчо, но не в его случае. Гарри никогда не видел необходимости прикладывать усилия в учёбе. Он предположил, что это была привычка, которую он приобрёл у Дурслей. Им не очень нравилось, когда он получал оценки лучше, чем Дадли, поэтому он был вынужден учиться хуже, чтобы их сын-болван выглядел умнее. «Это стало привычкой», — с содроганием понял Гарри. И его друзья не особо помогали.

Рон всегда бездельничал, и Гарри предположил (с некоторой завистью), что для него это было нормально, так как за ним не гонялся безумный Тёмный Лорд. Нет, Рону предстояло прожить жизнь, которая будет максимально беззаботной и нормальной. А Гермиона, хотя и была умной и стремилась быть лучшей, была слишком фанатичной. Настолько, что Гарри не прилагал больших усилий в учёбе просто потому, что боялся стать таким же. Её методы обучения действительно не подходили Гарри: она слишком сильно полагалась на свои учебники. Хотя он иногда слушал её... иногда она говорила дельные вещи.

Что ж, это изменится, поклялся себе Гарри. Он знал, что он умён, и он знал, что любит учиться новому. Ему просто нужно было задействовать ту часть себя, которая была глубоко похоронена в нём так долго. В конце концов, от этого зависело его выживание. И вряд ли Дурсли когда-либо увидят его оценки.

С новой решимостью Гарри встал и направился в замок. Ему нужно было учить заклинания, читать книги и тренироваться. И на всё это было не так уж много времени.

На следующий день после того, как Рон и Гермиона пришли в сознание, Гарри пришёл в больничное крыло и помимо них увидел Невилла, Джинни и Луну, которые тоже решили их навестить. Все они смотрели на кровать в дальнем конце больничного крыла с выражением крайнего отвращения в глазах. Гарри проследил за их взглядом, и то, что он увидел, заставило его кровь закипеть. В дальнем конце мирно лежала Долорес Амбридж.

С огромным усилием Гарри удалось сдержать свои бурные эмоции (он не хотел, чтобы кто-то узнал о его чувствах). Вид этой злой жабы привёл Гарри в ярость. Он подумал, что никогда не сможет ненавидеть кого-то больше, чем эту женщину. Она стояла в одном ряду с Беллатрисой Лестрейндж и Волдемортом. Но, — злорадно подумал Гарри, — важным отличием было то, что с ней Гарри действительно мог что-то сделать.

Гарри на секунду холодно улыбнулся про себя, прежде чем быстро сменить выражение лица и обратить внимание на разговор, который шёл вокруг него.

— ...когда я проснулся сегодня утром, она уже была здесь, — сказал Рон.

— Как она сюда попала? — спросил Невилл со странной твёрдостью в голосе.

— Я видела, как профессор Дамблдор вносил её ночью, когда я ненадолго просыпалась. Она с тех пор не меняла положения, — сказала Гермиона. — Я подозреваю, что она в шоковом состоянии, — продолжила она.

— Подождите, Дамблдор её принёс? Как ему это удалось? — недоверчиво спросил Гарри.

— Ну, мы же говорим о Дамблдоре, не так ли? — мудро сказал Рон, словно Гарри был немного туповат, раз вообще задал такой вопрос. — Он, наверное, просто пошёл и забрал её у кентавров.

— Во-первых, о профессоре Дамблдоре! — властным тоном сказала Гермиона. Прежде чем она успела начать тираду, которая, вероятно, переросла бы в очередную фирменную ссору Рона и Гермионы, Невилл дипломатично вмешался.

— Не думаю, что кентавры были бы довольны профессором Дамблдором после такого, — сказал он. Он заметил раздражённое выражение на лице Гарри от слов Рона и принял меры, чтобы сгладить ситуацию. — У меня такое чувство, что кентавры очень неохотно отдали бы Амбридж. Я удивлён, что они согласились.

— Ну, он же директор, — самоуверенно сказала Гермиона, — они уважают его за это, как и положено. — После этих слов она многозначительно посмотрела на Гарри. Гарри знал, что она намекала на устроенный им разгром в кабинете Дамблдора, и его раздражение росло; он не жалел об этом, хотя теперь жалел, что вообще рассказал ей. Он закатил глаза, встал и коротко сказал:

— Мне нужно идти, у меня есть дела. — Кивнув остальным, он проигнорировал раздражённый взгляд Гермионы и покинул больничное крыло, молча поклявшись больше не рассказывать этой ведьме всё подряд.

Кипя от ярости, он направился к Комнате, как он её теперь называл. Он хотел выпустить пар, и изучение новых проклятий было лучшим способом для этого. Поднявшись по лестнице, он прошёл мимо дверного проёма и замер; его нога всё ещё висела в воздухе. Отступив назад, он снова посмотрел на табличку, небрежно прибитую к двери, с надписью «Директриса», и на его лице медленно расплылась улыбка, пока она не стала откровенно злой.

— И чем это мы занимаемся, мистер Поттер? — раздался голос за его спиной, как раз когда он собирался открыть дверь.

— О, это ты, Джинни, — сказал Гарри, поспешно обернувшись и увидев её. — Я, эм, планировал перестановку, — продолжил он, заметив озорной взгляд в её глазах.

При этих словах глаза Джинни загорелись коварным блеском:

— О, правда? — она звучала до жути похоже на своих старших братьев-близнецов. — Нужна помощь?

— На самом деле нет, но можешь присоединиться, — любезно сказал Гарри.

Джинни улыбнулась ему и достала свою палочку. С величественным жестом Гарри открыл дверь и произнёс:

— После вас, мисс Уизли.

Хихикая, Джинни вошла, а Гарри с усмешкой последовал за ней в безвкусно украшенную комнату.

— Я забираю тарелки на стенах. Я их особенно ненавидел, — сказал он, осматривая комнату и глядя на злобно резвящихся котят. Он заметил, что Амбридж собрала ещё больше этих мерзких тварей, так что они занимали две из четырёх стен.

Джинни мило надула губки:

— Ой, я тоже хотела котят.

Она с надеждой посмотрела на него из-под чёлки. Наконец, уступив, Гарри указал на стены и сказал:

— Хорошо, ты берёшь ту половину, а я — эту. Встретимся в центре над камином, где самая большая тарелка.

С этими словами они разошлись в разные стороны. Гарри навёл свою палочку на ближайшую тарелку и с удовольствием сказал:

— Редукто.

Тут же большой разноцветный котёнок, высокомерно смотревший на него, расширил глаза, прежде чем прыгнуть на соседнюю тарелку, громко мяукая, когда тарелка, на которой он находился до этого, эффектно взорвалась.

Гарри и Джинни неторопливо уничтожали тарелку за тарелкой, наблюдая, как наглые коты перебегают с одной на другую. Наконец, дойдя до самой большой тарелки в центре, они на мгновение остановились, ожидая пока осядет пыль и наблюдая, как все коты сгрудились друг к другу на самой большой тарелке, со страхом глядя на них.

— Пока-пока, котики, — сказал Гарри, выпустив последнее Редукто и разбив тарелку вдребезги.

Вспотевший, Гарри оглядел остальную часть комнаты в поисках следующей цели. Заметив кружева, он сказал:

— Ты бери салфетки, я займусь кружевами.

Получив её кивок, он начал творчески и систематически уничтожать мебель в кабинете, в то время как Джинни уничтожала салфетки и измельчала засохшие растения.

Через несколько минут они вдвоём стояли в центре кабинета и осматривали свою работу.

— Комната теперь выглядит гораздо лучше, не так ли, Джинни? — спросил Гарри, глядя на обгоревшие кресла, которые когда-то были с цветочным узором.

— О да, Гарри. Лично я думаю, что чёрная краска, которой ты забрызгал скатерти, — это хорошее улучшение, — сказала Джинни, осматривая смолоподобное вещество на столах. — Я слышала, что чёрный — это новый розовый, а запах! — она сделала глубокий вдох. — Запах особенно божественен. Мощная смесь горелого мяса и мокрой собаки, добавляющая объёма и без того заметному аромату гниющего трупа горного тролля, который умер, упав в кучу драконьего навоза, — продолжила она, изображая аристократический акцент.

Они на мгновение посмотрели друг на друга, прежде чем разразиться смехом.

— Это было здорово, Джинни! — сказал Гарри, вытирая глаза. — Где ты научилась этому заклинанию, которое выпускает всю эту зелёную слизь? — он с выражением очарованного отвращения посмотрел на тошнотворную неоново-зелёную массу. — Она действительно отвратительна! — воскликнул он, зажимая нос.

— Фред и Джордж показали мне, — легко ответила Джинни. — Я давно хотела его использовать! — с энтузиазмом сказала она.

— Я бы с удовольствием научился ему.

— Я не против показать тебе, — сказала Джинни. — У него есть дополнительный бонус — эта слизь липкая и скользкая. Изгоняющие чары на неё не действуют, и если ты не знаешь правильного контрзаклятия, тебе придётся убирать её магловскими методами. И она имеет свойство оставлять пятна, если пытаться убрать её магловскими методами, — с удовольствием добавила она.

— Круто, — сказал Гарри, — покажешь сейчас?

— Конечно, — ответила Джинни. — Заклинание «Калига», и двигаешь палочкой вот так, — она сделала широкий взмах. — Продолжай махать палочкой туда-сюда, чтобы получить больше этой штуки.

Гарри оглядел разрушенный (по его мнению, улучшенный) кабинет и заметил ещё одну дверь. Открыв её, он увидел, что она ведёт в личные покои Амбридж, которые, как он с садистским удовольствием отметил, были ещё более цветастыми и полными безделушек, чем её кабинет.

— Калига! — крикнул он, сделав широкий взмах палочкой. Тут же из его палочки потоком хлынула ядовито-зелёная жижа. Гарри держал заклинание некоторое время, убедившись, что оно пропитало ящики и одежду Амбридж, а также её простыни, которые, как он заметил, были украшены чем-то, что могло быть только её семейным гербом. Ирония того, что на гербе была жаба, не ускользнула от него.

Джинни довольно посмотрела на него:

— Повеселился?

— Определённо, — сиял Гарри, — это заклинание чертовски замечательное!

— Я обязательно передам близнецам, что ты так думаешь, — сказала Джинни с улыбкой. После минутного молчания она с беспокойством спросила: — Ты в порядке, Гарри?

— Я в порядке, — автоматически ответил Гарри. Джинни подняла бровь. — Ладно, не совсем, — признался он, — но я справляюсь. Мне просто нужно время и пространство.

— Надеюсь, — сочувственно сказала Джинни. — Сириус был отличным парнем, я не была с ним так долго, как ты, но провести лето с ним было очень весело.

— Да, — сказал Гарри. Сменив тему, он сказал: — В общем, мне нужно идти... кстати, мне понравилось, — сказал он, указывая на кабинет и комнату.

— Мне тоже, — сказала Джинни с улыбкой. — В следующий раз, когда тебе понадобится оскверн... эм... украсить личные покои какой-нибудь старой ведьмы, ты знаешь, кого звать.

Гарри улыбнулся и потянулся к двери. Как раз когда он собирался выйти, Джинни вспомнила:

— Подожди! Я ещё не показала тебе контрзаклятие!

— О, да, — сказал Гарри, вернувшись.

— Заклинание «Абео», и машешь палочкой в другую сторону и делаешь небольшой щелчок в конце, — сказала Джинни, демонстрируя движение палочки.

Гарри немного попрактиковался на части слизи в кабинете. Добившись успеха, он снова нанёс жижу в ещё большем количестве. Поблагодарив Джинни за импровизированный урок, он ушёл. Хотя разгром кабинета Амбридж и порча её личных вещей принесли удовлетворение, он ещё не закончил. Кроме того, Джинни отняла у него часть мести; хотя он не возражал против того, чтобы она присоединилась.

Гарри пробрался в Комнату и попрактиковался в нескольких заклинаниях из своих новых книг. Наряду с проклятием выпадения волос и сглазом вздутия живота, он также попрактиковался в нескольких огненных заклинаниях. Его конечной целью было овладеть заклинанием Адского пламени, о котором в книге упоминалось вскользь. Автор советовал начинать с малого, а затем наращивать мощь. Гарри обнаружил, что он более чем легко выполнял большинство заклинаний. Он предположил, что это потому, что Волдеморт уже овладел ими, и эта мышечная память передалась Гарри. Это было как езда на велосипеде после очень долгого перерыва: ты не забываешь движений, и после небольшой практики ты снова в форме. Попрактиковавшись в проклятиях и заклинаниях, Гарри обнаружил, что может выполнять большинство из них про себя, без необходимости произносить их вслух. Он понимал тактическое преимущество, которое это давало человеку в дуэли. Нельзя заблокировать заклинание, если не знаешь, что это за заклинание.

Гарри заметил, что магия даётся ему теперь легче. Что бы Волдеморт ни пытался сделать с Гарри той ночью, это принесло ему большую пользу: он мог лучше концентрироваться, дольше удерживать заклинания и с лёгкостью применять новые, чего у него раньше не было. Он также чувствовал себя как-то легче, словно с его плеч сняли большой груз, о котором он и не подозревал.

Вдобавок к этому, Гарри также начал организовывать свой разум. Сначала это было подсознательно и происходило во сне, но Гарри быстро понял механику искусства окклюменции. Он начал медитировать ещё вчера, когда заметил это. Это помогло ему более чётко вспомнить большинство заклинаний, которые он выучил на пятом курсе. По какой-то причине он обнаружил, что начал организовывать, вспоминать и каталогизировать свои воспоминания в обратном порядке. Он предположил, что воспоминание о вчерашних событиях помогает вспомнить позавчерашние и так далее, пока (он надеялся) он не дойдёт до первых смутных воспоминаний, которые у него были в младенчестве. Он надеялся, что сможет вспомнить эти воспоминания чётко; в конце концов, он очень хотел вспомнить своих родителей.

Пока что Гарри почти дошёл до начала зимнего семестра пятого курса. Он надеялся закончить с первым курсом к началу летних каникул, поэтому каждую свободную минуту он посвящал медитации. Он хотел помнить всё своё время до Хогвартса у Дурслей. Тогда он сможет как следует выпустить пар, и любое чувство вины, которое он испытывал, вероятно, уменьшится до незначительного.

Пересматривая воспоминания той ночи, Гарри пришёл к выводу, что смерть Сириуса действительно была не его виной. Он действовал на основе информации, которая у него была в то время. Кроме того, если бы Сириус отнёсся к Беллатрисе серьёзно, он, возможно, всё ещё был бы жив. Гарри знал, что он и раньше думал так же, но это был первый раз, когда он действительно принял это как факт.

Гарри также пришёл к ещё одному поразительному открытию, которое ему не слишком понравилось. Он понял, что плохая репутация, которую он заработал в прошлом году и на четвёртом курсе, была отчасти его виной. Если бы он с самого начала занял более твёрдую позицию по отношению к Рите Скитер или следил за своим публичным образом, вместо того чтобы бегать и прятаться от репортёров и не желать с ними разговаривать, он, возможно, не стал бы объектом таких насмешек и клеветы на четвёртом и пятом курсах. Он также не мог по-настоящему винить публику за то, что она верила лжи, которую печатал о нём «Пророк» (как бы ему ни было больно это признавать); в конце концов, что они знали о нём, кроме того, что читали о нём в газетах? На самом деле, если подумать, даже его лучшие друзья не знали настоящего Гарри Поттера. Они тоже были очарованы его подвигами. Хотя, стоит признаться, они действительно были довольно впечатляющими. Неважно, насколько ему везло в тех ситуациях. Факт в том, что он делал вещи, которые нормальные люди либо не смогли бы сделать, либо сбежали бы, а он выжил и смог рассказать об этом.

В общем, Гарри постепенно начал принимать свою судьбу, начиная со своего статуса знаменитости. Пройдёт некоторое время, прежде чем он начнёт этим пользоваться. Но оставались вещи, с которыми он не был готов смириться. Пока что.

После обеденного перерыва Гарри попросил у Комнаты книгу о ритуалах, в которой он на некоторое время потерялся. После ещё одной небольшой медитации Гарри съел ужин, который ему доставил один из его новых домашних эльфов. Затем он провёл остаток вечера, общаясь с Невиллом, прежде чем отправиться спать. Он лежал без сна, ожидая полуночи.

Когда часы пробили двенадцать раз, Гарри на мгновение прислушался к храпу и тихому сопению, которые указывали на то, что другие обитатели спальни спали. Удовлетворённый, он встал с кровати и надел туфли и мантию-невидимку. Собираясь выйти за дверь, он заметил руку Симуса, выглядывающую из-за занавесок. Придумав идею, Гарри аккуратно сунул пальцы спящего парня в бокал с водой, который он наполнил из кувшина у подоконника, предварительно подогрев его заклинанием. Затем он наложил лёгкое усыпляющее заклинание, используемое на мелких животных, которому он научился на уходе за магическими существами у профессора Граббли-Дёрг. Он влил дополнительное количество своей магии, чтобы убедиться, что парень не проснётся до позднего утра. Хихикая, Гарри выскользнул из спальни.

Активировав карту и заклинание на своём ожерелье, он отправился в больничное крыло. Он понимал, что ожерелье будет излишним из-за мантии, а также не очень полезным, так как в это время ночи люди очень подозрительны к любому шуму и обязательно бы его заметили, но он всё равно его использовал.

Гарри в мгновение ока добрался до больничного крыла, следя за Филчем и его кошкой, а также за любыми учителями, которые решили патрулировать замок.

Добравшись туда, он бесшумно приоткрыл двери и проскользнул внутрь. Он прокрался в конец комнаты, где, как он знал, находились покои и кабинет Помфри. Он проскользнул внутрь, благодаря свою удачу за то, что дверь была открыта. Он обнаружил, что медсестра спит за своим столом, тонкая ниточка слюны соединяла её рот со страницей книги, которую она читала.

Гарри снова невербально наложил усыпляющее заклинание (он становился довольно хорош в невербальных заклинаниях), прежде чем выскользнуть обратно в лазарет.

Быстро наложив заклинание на Рона и Гермиону, единственных других обитателей, он обратил своё внимание на ту женщину, ради которой он прошёл через все эти трудности. Он на мгновение усмехнулся ей, прежде чем наложить сильное оглушающее заклинание. Когда спящее тело Амбридж обмякло на кровати в бессознательном состоянии, Гарри прошептал дезиллюминационные чары. Он специально практиковал это заклинание ранее для этой цели.

Тихо левитируя её, Гарри вышел в лес. Пройдя несколько сотен метров, он остановился у поляны с небольшим грязным прудом. Сконцентрировавшись, он отменил дезиллюминационные чары, продолжая поддерживать левитационные. Он собирался привести её в сознание заклинанием, когда ему в голову пришла другая мысль. Жестоко улыбаясь, он поднял жирную жабоподобную женщину немного выше над прудом, прежде чем направить заклинание, приводящее в чувство. Как только он увидел, что заклинание попало в её тело и подействовало, он отпустил левитационное заклинание.

Тут же тело жирной женщины бесцеремонно упало в пруд. Он был достаточно глубоким, чтобы погрузить её, но слишком мелким, чтобы смягчить падение, что заставило Амбридж болезненно удариться о дно.

Гарри лениво наблюдал, как Амбридж дико барахтается. Быть оживлённым, а затем внезапно оказаться брошенным в грязный пруд, — это действительно вызывало немалую дезориентацию, с радостью отметил Гарри, видя, как мерзкая женщина барахтается, уверенная, что вот-вот утонет.

Наконец, бывшая директриса пришла в себя достаточно, чтобы встать. Она была такой низкой, или пруд был глубже, чем Гарри предполагал, но вода доходила ей до шеи. Покрытая с головы до ног грязью и слизью, с её и без того растрёпанными волосами, ставшими ещё грязнее, Долорес Амбридж медленно и болезненно выбралась на твёрдую землю.

Гарри бесшумно подошёл к ней сзади, пока она кашляла, отхаркивалась и блевала мерзкой водой, которую вдохнула. Как только он подумал, что она пришла в себя, он сдёрнул мантию, деактивировал ожерелье и сказал:

— Здравствуйте... госпожа директор, — делая акцент на её бывшем титуле с усмешкой на лице.

Внезапно Амбридж подпрыгнула и, всё ещё задыхаясь, медленно обернулась, чтобы встретиться взглядом с Гарри Поттером. Она едва осознала его присутствие, дико оглядываясь по сторонам.

— Или, может, госпожа заместитель министра? Я забыл, — сказал Гарри после паузы.

— Г-где я? — испуганно заикалась Амбридж. Последнее, что она помнила, — это то, что она была в больничном крыле.

Гарри притворился, что оглядывается, прежде чем сказать с притворным беспокойством:

— Немного заблудились? Жаль, что же нам делать? Кажется, мы снова в Запретном лесу. Но вы должны это знать, в конце концов, вы здесь были и раньше... — Гарри замолчал, не сводя с неё глаз, наблюдая, как она пискнула, узнав своё местоположение.

— К-как я-я с-сюда попала? — испуганно сказала Амбридж. Она наконец осознала, кто с ней разговаривает. Она содрогнулась, увидев холодный взгляд на его лице и сверкающие изумрудные глаза, которые до жути напоминали проклятие, от которого он, по слухам, выжил.

— Ах, хороший вопрос, видите ли, это я принёс вас сюда, — непринуждённо сказал Гарри. — В конце концов, мы же не хотим, чтобы кто-то вмешивался в наш маленький tête-à-tête, не так ли? — злорадно добавил он.

Амбридж побледнела от его последнего заявления:

— Ч-ч-что в-в-вам от м-м-меня н-н-нужно? — взвизгнула она, её голос становился всё выше.

Гарри медленно и насмешливо покачал головой:

— Нам действительно нужно что-то сделать с вашим заиканием, это становится утомительным. В общем, на чём я остановился? Ах да, видите ли, дорогая профессор, я был расстроен, узнав, что вы выжили после плена у кентавров. Очень расстроен! После всего, через что вы заставили меня пройти, после всех неприятностей, которые вы доставили мне и моим друзьям, у вас просто не хватило приличия умереть, — тон Гарри сменился с насмешливого на гневный к концу его тирады. — Так что, похоже, мне придётся самому с этим разобраться. В конце концов, как говорится: "если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам".

Он наклонил голову набок, крутя палочку между пальцами.

Амбридж сглотнула, нервно поглядывая на палочку Гарри, прежде чем сказать с ложной уверенностью в голосе:

— Вы не посмеете, Поттер; я заместитель министра! Как только Корнелиус услышит об этом, он добьётся, чтобы вас исключили и бросили в Азкабан за нападение на сотрудника Министерства!

Гарри откинул голову назад и рассмеялся:

— Фадж? — сказал он между приступами смеха. — О-о-о, я так боюсь! — насмешливо произнёс он. — Фадж слишком занят, прикрывая свою глупую потную задницу, чтобы беспокоиться о вас сейчас! Теперь, когда он увидел Волдеморта своими глазами, — прорычал он.

Амбридж вздрогнула при имени Волдеморта, прежде чем оправиться:

— Вы опять за свое? Тёмный Лорд мёртв и сгинул, вы, мерзкий маленький лжец! — бушевала она. — Похоже, нам придётся принять более серьёзные меры с вами, мистер Поттер. А теперь верните меня в замок, прежде чем для вас всё станет ещё хуже.

— Заткнись, тупая сука! — прорычал Гарри. — Волдеморт вернулся, на самом деле, он был прямо в вашем драгоценном Министерстве, и ваш дорогой министр видел его лично! Это даже в чёртовой газете написано, ты, глупая корова! Этот придурок Фадж сейчас суетится, чтобы прикрыть свою задницу, теперь, когда правда наконец вышла наружу. Ему повезёт, если он продержится месяц, прежде чем его вышвырнут на улицу.

Амбридж становилась всё бледнее и бледнее от этого откровения:

— Нет, этого не может быть! Люциус лично заверил нас, что...

— О да, Люциус Малфой, забавная история; он тоже был там, развлекался в полном облачении Пожирателя Смерти вместе со своими другими друзьями-Пожирателями Смерти. На самом деле, к ним присоединились те, кто недавно сбежал из Азкабана, — протянул Гарри, с удовольствием наблюдая, как жабоподобное лицо Амбридж стало ещё бледнее от этого откровения. — На самом деле, он и ещё одиннадцать человек были пойманы в Отделе Тайн, в который они, кстати, очень легко проникли — вам действительно стоит подумать об усилении безопасности, потому что она просто ужасна. В общем, они сейчас должны быть на полпути в Шато Азкабан на прекрасные летние каникулы! — добавил он, хлопнув в ладоши с притворной радостью.

— Но хватит болтовни, час становится поздним, а мне бы хотелось выспаться, — Гарри потёр руки. — Мы можем сделать это по-хорошему или по-плохому, — продолжил он, — лично я надеюсь, что вы выберете первое ради вашего же блага, но я не против и второго варианта. Где моя метла?

Амбридж упрямо молчала.

— Ах, значит, по-плохому, очень хорошо, — сказав это, Гарри направил на неё свою палочку и, сконцентрировавшись, взмахнул палочкой, подняв Амбридж в воздух, прежде чем швырнуть её в ближайшее дерево. Амбридж приземлилась там с болезненным писком. Гарри удовлетворённо кивнул; он не знал, сработает ли это, но, вспомнив, что Волдеморт сделал с Петтигрю, действовал по наитию, предполагая, что для этого не нужно заклинание. Очевидно, Волдеморт делал так же.

— Всё ещё не говорите? Очень хорошо, — с этими словами он взмахнул палочкой и отправил её обратно в пруд. Как только она коснулась воды, Гарри снова поднял её, прежде чем снова погрузить. Он проделал это несколько раз, не давая бывшей директрисе времени вздохнуть, прежде чем бросить её обратно в то же дерево, об которое она ударилась несколько минут назад.

Гарри бесстрастно наблюдал, как она кашляет и отхаркивается.

— Мы готовы поговорить? — спросил он.

— Иди к чёрту, тупой маленький сопляк! — злобно выплюнула Амбридж. — Я никогда не скажу тебе, где твоя драгоценная метла! Надеюсь, тролли её сломают. Тебе придётся вытащить это из моей головы, а я сомневаюсь, что ты на это способен, ты, жалкий маленький червяк!

— Это можно устроить, — сказал Гарри с огоньком в глазах. С этими словами он наложил на неё заклинание полного паралича, к её шоку, прежде чем поднять её в воздух на уровень своих глаз.

Глядя ей в глаза и ухмыляясь страху, который он в них увидел, он направил на неё свою палочку и сказал:

— Легилименс!

Тут же он жестоко ворвался в разум жирной женщины. Он грубо просматривал все её воспоминания, не заботясь о том, причиняет ли он ей боль или разрывает её рассудок на части. Он не только извлёк местонахождение своей метлы, но и узнал много её грязных маленьких секретов. Из полезного, он нашёл информацию о Кровавом пере, которым она мучила студентов. Похоже, это была семейная реликвия, и у неё было больше применений, чем просто пытки.

Удовлетворённый, он так же жестоко вышел из её разума, изорвав последние остатки её рассудка. Он с презрением посмотрел на бормочущую сломленную женщину перед ним, прежде чем повернуться и направиться к замку. Он не чувствовал никакого раскаяния за свои действия. Она заслужила всё, что получила.

Последние несколько дней семестра пролетели незаметно, и не успел Гарри оглянуться, как он уже паковал свой сундук. Он провёл эти дни, незаметно пробираясь в Выручай-комнату и практикуя заклинания. Он был особенно доволен той книгой, которую купил, думая о Дадли, так как она более чем стоила своих денег. Гарри усмехнулся про себя: автор был таким же мстительным, как и его имя (если это было его настоящее имя). Он до сих пор пробовал их только на манекенах и не имел удовольствия видеть их действие на людях. Он не хотел рисковать сейчас, хотя искушение было велико.

Этим летом у него будет достаточно возможностей их опробовать. Дадли даже не поймёт, что с ним произошло! Гарри злобно хихикнул, потирая руки. Он действительно должен был купить эту книгу много лет назад, несмотря на то, что Хагрид не пустил его летом перед первым курсом. Правда, большинство заклинаний он уже знал, но там были настоящие жемчужины, неизвестные среднему студенту Хогвартса.

Гарри также прочитал о некоторых других ритуалах. Ритуал усыновления определённо пробудил его интерес. Хотя ему удалось попробовать только ритуал укрепления, который немного увеличивал его общую физическую силу. Он не делал его суперсильным (и сначала Гарри был разочарован, что не сможет поднимать машины одной рукой), но, вероятно, помог бы ему выиграть несколько соревнований по армрестлингу и поднятию тяжестей для его роста и веса. Он также мог бы нанести довольно сильный удар! Была и более тёмная версия с более впечатляющими результатами, но Гарри не привлекал побочный эффект в виде становления огромным и громоздким. Ему слишком нравились его нынешние внешность и тело.

Гарри повезло, что Рон и Гермиона всё это время были в больничном крыле, иначе, он был уверен, незаметно уходить было бы проблематично. Он навещал их, когда мог, но находил это испытанием для своего терпения: Гермиона постоянно пыталась заговорить о Сириусе, и у неё всегда было это выражение самодовольного превосходства на лице и в поверхностных мыслях, что невроятно раздражало Гарри. Ему повезло, что Рон, по крайней мере, в редком проявлении здравомыслия, имел смелость затыкать ей рот. Хотя, судя по методу, который он использовал, чтобы отвлечь её, и зная его почти полдесятилетия, Гарри был почти уверен, что это был скорее случай, когда Рон ляпнул глупость, а не проявил какую-то сообразительность. Он всегда делал какой-нибудь бессмысленный комментарий, который действительно выводил из себя лохматую ведьму, заставляя её разражаться тирадами и ругаться с рыжим.

И Рон в типичной рыжей манере отвечал также горячо. Это затем приводило к тому, что они спорили без остановки часами, причём Гермиона становилась всё пронзительнее, а Рон — всё краснее, пока он, по скромному мнению Гарри, не становился почти фиолетовым, как Вернон Дурсль.

Гарри предположил, что это было благословением, что они находились под опекой мадам Помфри, которая (после неоднократных попыток успокаивающих зелий и ободряющих чар) прибегла к простому наложению на них заклятия молчания, чтобы пощадить своих других пациентов, ибо можно быть уверенными, что эти двое свели бы их с ума. Хотя он наслаждался этим шоу; после наложения молчания на этих двоих, Помфри удалялась в свой кабинет, подозрительно бормоча себе под нос о любовных зельях, запертых шкафах и гормональных подростках. Он был ещё более рад, когда измученная и доведённая до отчаяния мадам Помфри наконец решила запретить всем посетителям навещать их и разместила их в разных частях комнаты, как непослушных детей, и запретила им разговаривать с кем-либо.

В общем, мадам Помфри выдохнула с облегчением, когда выпроводила их из больничного крыла всего за два дня до Выпускного пира.

Не имея возможности разговаривать с кем-либо четыре дня подряд, оба получили прекрасную возможность начать спорить друг с другом о том, чья это была вина. Это дало дополнительный бонус Гарри, позволив ему улизнуть, пока они были в разгаре своего последнего страстного спора.

Так что Гарри довольно неохотно паковал свой сундук прямо перед Выпускным пиром. Он без нетерпения ждал возвращения к Дурслям на лето, несмотря на новые свободы, которые он обрёл. И ещё меньше он ждал поездки на поезде. Эти двое могли спорить только до определённого момента, потом Гермиона вспоминала про его чувства и Сириуса. Гарри наконец захлопнул крышку своего сундука с хмурым выражением на лице, кладя туда только что найденное Сквозное зеркало, подаренное ему Сириусом сразу после рождественских каникул. Его находка не улучшила его нынешнего плохого настроения. Гарри был осторожен, чтобы не разбить зеркало. В конце концов, это была последняя связь с его новым отцом, кроме «Молнии».

Мысль о «Молнии» вернула улыбку на лицо Гарри. Затем она превратилась в мстительную усмешку, напомнив ему об Амбридж. Её нашли на следующий вечер после того, как он с ней закончил. Дамблдор организовал с Министерством большую поисковую группу, участие в которой некоторые приняли очень неохотно. Единственным энтузиастом в её поисках был Филч. Хотя, если слухи были правдивы, Перси просил разрешения присоединиться, но был вынужден отказаться, так как находился под большим стрессом из-за расследования, возглавляемого Амелией Боунс, по поводу деятельности Фаджа на посту министра.

Оказалось, что Артур Уизли был прав в одном: повышение Перси определённо было подозрительным. Жаль, что Амелия не знала, почему Фадж его внезапно повысил, а Артур не мог многого сказать: Дамблдор извлёк урок после Петтигрю и предпринял необходимые шаги. Хотя Гарри был уверен, что Дамблдор найдёт способ спасти Перси: он слишком ценил Уизли, чтобы этого не сделать. Похоже, каждый человек и все его книзлы получали второй шанс от Дамблдора. Неважно, что они делали в прошлом.

В любом случае, они в конце концов нашли женщину почти в коме. Точнее, Хагрид нашёл её и вынес. Теория была такова, что травма от пребывания в «гостях» у стада разъярённых кентавров была настолько сильной, что у неё возникла отсроченная реакция, и она заблудилась. Некоторые подозревали, что это неслучайно после того, как её кабинет и покои были найдены почти полностью разрушенными. Но никто не мог сказать наверняка.

Настроение Гарри неуклонно ухудшалось по мере приближения конца семестра. Он не хотел возвращаться к этим жалким подобиям людей, с которыми он был связан родством. Неважно, какие причины приводил Дамблдор. Его негодование и гнев по отношению к старику только усиливались, когда он думал о пророчестве, которое от него скрывали, и о смерти, которую оно вызвало. Он не мог полностью справиться с горем, и поэтому его тело стремилось превратить его в единственную понятную ему эмоцию, близкую к тому, что он чувствовал, — гнев.

Он пропустил пир в конце семестра, так как не хотел слышать ту чушь, которую Дамблдор планировал из себя извергнуть.

Поездка на поезде до Кингс-Кросса прошла довольно мирно, если не считать одну заминку, когда его остановил Малфой со своими двумя тупыми дружками, которые считали, что это Гарри виноват в заключении Люциуса Малфоя. С ними разобрались члены ОД, которые оказались рядом, когда слизеринцы попытались устроить засаду на Гарри.

После размышлений о том, а не посидеть ли ему здесь, пока поезд полностью не опустеет, Гарри неохотно встал со своего места и, подняв свой сундук, вышёл в мир маглов.

Первым, что заметил Гарри, выйдя из-за барьера, скрывающего платформу 9 и 3/4, был его дядя, который, казалось, всегда заполнял собой любое пространство, в прямом смысле этого слова. Следующим, что он заметил, была небольшая группа, на которую дядя и его жена смотрели с подозрением.

Гарри проследил за взглядом Вернона и увидел там Ремуса, Тонкс, Грюма, а также мистера и миссис Уизли вместе с Фредом и Джорджем. В попытке оттянуть разговор с неприятными маглами, которые были его родственниками, Гарри немедленно направился к этой разношёрстной группе. Как только он оказался в пределах досягаемости, миссис Уизли тут же набросилась на него и заключила в одно из своих сокрушительных, почти удушающих объятий.

Гарри рассеянно заметил, что её голова не только находилась на уровне его груди, но и что он больше не чувствовал себя таким раздавленным, как раньше, когда она его обнимала. Вырвавшись, Гарри пожал руку Ремусу и поздоровался с близнецами, а также с остальными.

— Привет, Гарри, — сказала Тонкс.

— Привет, а что вы здесь делаете? — спросил Гарри.

— Ну, Гарри, мы пришли тебя проводить, — сказал Ремус.

— Кроме того, мы пришли поговорить с твоими родственниками о некоторых планах на лето, — сказал Артур Уизли.

— Именно, — сказал Грюм, выглядя довольно зловеще в котелке, надвинутом на его магический глаз. — Особенно о том, как им следует с тобой обращаться.

— Не знаю, хорошая ли это идея, — быстро сказал Гарри.

— О, я думаю, это очень хорошая идея, — сказал Грюм. — Это, значит, они, да? — он ткнул большим пальцем за спину в сторону Дурслей. Гарри знал, что он смотрел на них своим магическим глазом, когда говорил это.

Как только Гарри кивнул, группа как один двинулась к Дурслям, которые, казалось, замерли на месте. Гарри наконец заметил своего крупного кузена Дадли, пытавшегося выглядеть как можно меньше и потерпевшего в этом впечатляющее фиаско.

Гарри смотрел, как Орден высказывал различные угрозы Дурслям на случай, если они когда-либо будут плохо обращаться с Гарри. Его довольно позабавила реакция Дурслей на глаз Грюма, когда тот его показал.

Но при этом его разозлила сама эта выходка Ордена. Они решили поугрожать этим жирным маглам от его имени именно сейчас, когда у Гарри были средства для самозащиты. Где они были в прошлом году? Или годом ранее? Чёрт, где они были до того, как он вообще узнал о Хогвартсе и волшебном мире? Когда он был маленьким беспомощным ребёнком, засунутым в чулан в компанию пауков и вынужденным каждый день вкалывать, чтобы «заслужить своё содержание».

Лицо Гарри оставалось бесстрастным, пока эти мысли проносились у него в голове. Он знал, что Орден следил за ним уже давно, и всё же они ничего не сделали, чтобы помочь ему тогда. Его гнев на Дамблдора вырос ещё больше, когда он догадался, что им, вероятно, было запрещено вмешиваться по указанию этого старика.

Он помахал им на прощание, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Единственное хорошее, что он мог найти во всей этой ситуации, — это то, что, похоже, они не будут выставлять охрану вокруг Тисовой улицы, чтобы следить за ним, если то, что они неосознанно подразумевали, угрожая Дурслям, было правдой. Это давало ему достаточно возможностей для изучения и практики новых заклинаний.

Гарри загрузил багажник служебной машины Вернона своим сундуком, который больше не был для него тяжёлым благодаря улучшенной физической форме и заклинанию "Перо", которое он наложил на него, и пустой клеткой для совы (Хедвиг полетела прямо к дому), и сел в машину. Вернон, который нетерпеливо ждал, пока он сядет, выехал на улицу, даже не дожидаясь, пока Гарри пристегнётся.

Гарри рассеянно смотрел в окно на проносящиеся мимо машины. Дурсли до сих пор молчали, но Гарри знал, что это лишь вопрос времени, когда Вернон снова обретёт свою напыщенность. И тот не разочаровал. К тому времени, как машина выехала на M25 и мчалась в сторону Суррея, Гарри услышал, как мужчина бормочет себе под нос и бросает язвительные взгляды на Гарри через зеркало заднего вида, становясь всё краснее и краснее.

Гарри делал вид, что ничего не замечает, но когда машина въехала в Литтл-Уингинг и остановилась у подъездной дорожки дома номер четыре, он напрягся, сжимая свою палочку, которую держал под рукавом джемпера, готовый к бою.

Как только машина остановилась, Вернон открыл багажник, в то время как Дадли и Петуния вышли из машины и вошли в дом так быстро, как только могли, не переходя на бег.

Гарри без особых трудностей достал свой сундук и последовал за дядей, который наблюдал за ним своими бусинками-глазками, в дом. Как только он вошёл, дядя повернулся к нему лицом.

— Закрой дверь, мальчишка!

Гарри поставил свой сундук и клетку для совы сбоку и повернулся, чтобы закрыть дверь.

Звук щелчка замка ещё не успел затихнуть, как Гарри, внезапно почувствовав опасность, опустился на одно колено и пригнулся. Это было как раз вовремя, так как огромный мясистый кулак, нацеленный ему в голову, промахнулся, из-за чего тучный магл, стоявший за ударом, — Вернон Дурсль — потерял равновесие, вытянув руку в воздухе перед собой, где секунду назад находилась голова его племянника. Рука остановилась в нескольких дюймах от толстого оконного стекла входной двери, о которое, вероятно, вывихнулось бы запястье, если бы кулак соприкоснулся с ним, судя по скорости, с которой он двигался.

Гарри не терял времени: как только он коснулся пола, он тут же развернулся, оказавшись лицом к лицу со своим толстым дядей. В этот момент он нанёс удар кулаком прямо между ног Вернона, вложив в удар всю свою увеличенную ритуалом силу, добавив к этому инерцию от вращения. Всё ещё действуя по инстинкту и не теряя ни секунды, Гарри затем оказался за спиной Вернона, где применил беспалочковое отталкивающее заклинание в упор в спину мужчины.

Вернон всё ещё переваривал боль, исходящую из его паха, и только что согнулся от рефлекса и агонии, когда магия, выпущенная его племянником, врезалась в него. Это отбросило его головой вперёд прямо в дверь, которая сотряслась от удара, но выдержала.

Ошеломлённый, Вернон опустился на пол, в то время как Гарри быстро поднялся на ноги и немедленно отошёл в сторону, так что он стоял лицом и к Вернону, и к оставшимся двум Дурслям, которые ещё не успели отреагировать на разворачивающиеся перед ними события.

Его тётя и кузен с шоком наблюдали, как Гарри вывел из строя и обезвредил Вернона всего за несколько секунд. Они не привыкли к тому, что их родственник, который раньше был таким слабым и легко поддавался насилию, даёт отпор, и поэтому были в ступоре. Дадли первым очнулся от оцепенения. Он не отличался умом и сделал единственное, что умел делать в ситуации с Гарри, — попробовал избить его.

С этой целью он поднял кулак и двинулся на Гарри. Но его остановил конец палочки Гарри, направленный прямо ему между глаз и светящийся зловещим изумрудно-зелёным цветом.

Глаза Дадли скосились на предмет, направленный прямо на него, прежде чем он посмотрел дальше, на руку и на лицо своего кузена. Он с удивлением понял, что маленький щуплый мальчик, который раньше был его кузеном, теперь возвышался над ним. Его лицо было бесстрастной маской с холодным зелёным огнём в глазах, которые действительно светились в тусклом свете угасающего солнца почти с той же интенсивностью, что и кончик его палочки.

— Отошёл. Назад, — прорычал Гарри опасным голосом.

Впервые в жизни Дадли Дурсль почувствовал страх. Ещё более возмутительным был тот факт, что человек, которого он сейчас боялся, был тем, кого он привык мучить и запугивать все эти годы. Страх поднялся в его животе, и пот побежал по спине, когда он отступил.

— Все в гостиную, у нас будет семейное собрание, — коротко сказал Гарри. Увидев, что Петуния собирается открыть рот, он перебил её и сказал: — Либо вы идёте туда сами, либо я вас туда доставлю. Обещаю, второй вариант вам не понравится. — При этих словах Петуния закрыла рот и с презрением на своём лошадином лице прошла в гостиную, за ней последовал Дадли.

Гарри начал следовать за ними, но, собираясь ступить в гостиную, услышал стон Вернона. Повернувшись к нему, Гарри усмехнулся и, войдя в комнату, взмахнул палочкой в сторону тучного мужчины, резко дёрнув его в гостиную, где он столкнулся со стеной рядом с дверным проёмом, прежде чем влететь в комнату. Там он пролетел мимо Гарри и врезался в своих жену и сына, заставив всех троих болезненно приземлиться на диван, который простонал в бессильном протесте от внезапно навалившегося на него веса.

Гарри царственно сел в кресло, которое обычно использовалось для туши Вернона, ведя себя так, словно это был его трон, положив локти на подлокотники и сцепив руки перед лицом. Он с холодным блеском наблюдал, как трое Дурслей пытаются распутаться друг из друга. Петуния безуспешно пыталась аккуратно стащить с себя своего крупного мужа. Наконец, совместными усилиями мать и сын бесцеремонно свалили Вернона с дивана на пол, где тот застонал, но не пошевелился.

— Так, — сказал Гарри, когда получил безраздельное внимание своих кузена и тёти, — четырнадцать лет я терпел вас, ваши унижения, насилие, пренебрежение и издевательства. Вы наслаждались тем, что помыкали мной, пользуясь тем, что я был меньше и не мог защитить себя. Теперь с меня хватит, с этого момента Дадли будет выполнять всю работу по дому, которую вы придумывали для меня...

— О нет, уродец! Ты будешь делать всю работу, которую мы тебе поручили, иначе не получишь еды. Если ты думаешь, что можешь безнаказанно бездельничать, то ты глубоко ошибаешься! — взревел Вернон, прерывая речь Гарри на полуслове. Он наконец-то сумел отдышаться и прийти в себя достаточно, чтобы одарить своего племянника самым устрашающим взглядом, на который был способен, поднимаясь и садясь на диван.

Однако, к его шоку, Гарри даже не вздрогнул от его тона. Гарри снова вытащил свою палочку и направил её на Дадли.

— Не думай, что можешь угрожать нам, мальчишка! Я знаю, что ты не можешь колдовать вне этой своей уродской школы, иначе тебя исключат! — торжествующе крикнул Вернон.

— Да неужели? — Гарри холодно улыбнулся. Направив свою палочку на Дадли, он громко сказал для драматического эффекта: — Абсцидо.

Тут же Дадли начал царапать себе горло, так как доступ к воздуху для него был перекрыт. Он рухнул на пол перед своими испуганными родителями, слегка посинев и начав дергаться.

Как раз когда казалось, что Дадли потеряет сознание от нехватки воздуха, Гарри отменил заклинание, дав кузену так необходимый ему воздух. Круглый мальчик начал кашлять, глубоко и отчаянно вдыхая, снабжая своё тело сладким кислородом.

— Вы только посмотрите, я использовал магию! — сказал Гарри. Он насмешливо оглядел дом, прежде чем снова обратить своё внимание на серого Вернона и обезумевшую Петунию, которая присела рядом с Дадли. — И никаких сов, сообщающих мне, что меня исключили! Похоже, Министерству либо всё равно, либо оно не может определить, что я колдовал! — он широко фальшиво улыбнулся, глядя на своих родственников, пока их толстые головы и ограниченный интеллект обрабатывали его слова и действия.

— Надеюсь, вам понравилось это заклинание, оно перекрывает доступ к воздуху, заключая цель в вакуум, мы выучили его на первом курсе. Очень удобно, когда нужно задуть свечу. Хотя не очень полезно, когда нужно убить человека, его смехотворно легко отразить... — Гарри замолчал. — Но вы же маглы! — воскликнул он с притворным удивлением. — Вы не сможете противостоять даже щекочущему заклятию, даже если попытаетесь! Очень жаль, ведь это означает, что вы не ровня даже одиннадцатилетнему волшебнику! — он цокнул языком.

Злобно улыбаясь, он продолжил:

— Что ж, похоже, теперь я сильнее вас. Вы трое теперь не более чем жалкие, беспомощные маглы, — выплюнул он, указывая на них левой рукой, в то время как правая крутила палочку между пальцами. — Так что теперь мы будем играть по моим правилам. С этого момента Дадли будет выполнять всю работу по дому. Дни, когда вы лениво валялись на своих жирных задницах, пока я делал всю работу, прошли. Хотите, чтобы в доме было что-то сделано, сделайте это сами! Это может даже помочь с вашей проблемой лишнего веса, — с презрением сказал он, глядя на своего кузена. Похоже, диета прошлого года полностью провалилась, так как Дадли снова стал таким же большим, как и раньше.

— А если вы не подчинитесь, что ж, — он взмахнул палочкой, заставив своих родственников в страхе отпрянуть. — Я с лёгкостью найду способ это исправить, — удовлетворённый тем, что его посыл дошёл, он убрал палочку, откинулся назад и, глядя на свою тётю, сказал весёлым голосом: — А что у нас на ужин? Я умираю с голоду! Надеюсь, ты приготовила для меня что-нибудь вкусненькое, тётушка. — Увидев, как она резко кивнула, он просиял. — Отлично! Я пока отнесу свой сундук в свою комнату, хорошо? — с этими словами он встал и вышел в коридор, где поднял свои вещи взмахом палочки. Оставив их в своей комнате, он с грохотом спустился по лестнице, создавая как можно больше шума, зная, что это до чёртиков раздражает его тётю и дядю.

Он плюхнулся за стол, за ним последовали его дядя и кузен.

Петуния уже подала всем их обычные порции еды, прежде чем вошёл Гарри. Гарри взглянул на свою щербатую и поношенную тарелку, на которой лежал маленький, скудный, подгоревший кусок её жаркого (которое она приготовила, чтобы поприветствовать своего драгоценного Даддерса по возвращении из школы), затем на щедрую порцию Дадли и сказал:

— Так не пойдёт, — с этими словами он левитировал тарелку Дадли от него, как раз когда тот собирался начать есть, поменяв её на скудный паёк. — Ты никогда не похудеешь, если не будешь придерживаться диеты, — пожурил он Дадли. — Поскольку твоя предыдущая диета, очевидно, не сработала, мы попробуем новую, где ты будешь есть мою порцию, а я — твою. Надеюсь, с этим нет проблем? — он направил свой вопрос к своей тёте и дяде, вызывающе глядя на них.

Сломленный, Вернон пробормотал:

— Нет, совсем нет, — опасливо поглядывая на палочку Гарри, в то время как Петуния просто молча кивнула, выглядя так, словно каждое движение причиняло ей острую физическую боль, слишком боясь снова наполнить тарелку Дадли.

Следующий приём пищи был лучшим в жизни Гарри на Тисовой улице. Он наслаждался каждым нервным взглядом, брошенным в его сторону, и смаковал каждое их вздрагивание при любом малейшем шуме, исходящем от него, когда он намеренно лязгал зубами о вилку при каждом укусе.

Гарри внимательно наблюдал за Дадли, когда тот уплетал порцию, изначально предназначенную для его ранее щуплого кузена. Как только Дадли собрался взять добавку, Гарри набросился.

— А-а-а! Я думаю, на сегодня тебе более чем достаточно, — сказал он, послав жгучее заклятие в мясистую лапу Дадли. Дадли тут же отдёрнул руку и взвизгнул от боли, уставившись на Гарри своими водянистыми голубыми глазами. — Однако, ты можешь взять немного овощей, — сказал Гарри, игнорируя убийственный взгляд, посланный ему Дадли, и указывая на варёную морковь и фасоль, которые Петуния приготовила для себя. — Я уверен, твоя мама не будет сильно возражать.

Дадли в ответ только нахмурился. Гарри откашлялся и взмахнул палочкой, эффективно подавив любую реакцию, которую собирались высказать его родственники.

Остаток трапезы прошёл в тишине. После жаркого Петуния скованно встала, собрала тарелки и достала шоколадный пудинг, на который она также потратила часы, чтобы поприветствовать своего сына по возвращении из школы (хотя этот жирный кусок сала приехал ещё два дня назад). Она поставила самый большой из трёх стаканов перед Дадли, взяв два оставшихся поменьше для себя и Вернона. Гарри с нетерпением ждал, когда Дадли возьмёт ложку, и как только Дадли собрался зачерпнуть порцию, он быстро призвал стакан и поставил его перед собой, злобно ухмыляясь, когда увидел, как лицо его кузена, полное предвкушения, буквально обвисло в недоумении.

— Ну-ну, боюсь, ты не можешь есть десерт, в конце концов, ты не съел ни одного овоща! — насмешливо сказал Гарри, помахав палочкой перед лицом Дадли.

Лица Дадли и Вернона стали одинакового багрового оттенка, когда они яростно начали открывать рты, чтобы высказать Гарри всё, что они думают. Гарри тут же наложил на них обоих заклятие молчания и с помощью приклеивающего заклятия убедился, что они не смогут встать со своих стульев. Затем он заставил исчезнуть содержимое стакана Вернона, говоря:

— Тебе нужно следить за своим холестерином, дорогой дядя, не хотелось бы, чтобы ты свалился с сердечным приступом, не так ли? Поскольку у вас, очевидно, нет манер и вы не можете себя вести, боюсь, вам придётся посидеть молча, пока я закончу свой десерт.

Сказав это, Гарри радостно заставил исчезнуть и десерт Петунии, и, наложив на неё заклятие молчания и приклеив к стулу, принялся за шоколадный пудинг, стараясь медленно есть и смаковать каждую ложку, которую он специально уменьшил для этой цели, всё это время садистски улыбаясь голодному взгляду в глазах Дадли.

Наконец, закончив десерт, Гарри встал, элегантно рыгнув и похлопав себя по животу.

— Ужин был прекрасным, Петуния, а десерт — изысканным.

Затем он убрал остатки своего десерта к молчаливому огорчению Дадли и направился к двери. Перед уходом он остановился и сказал:

— О, и пока не забыл, мы же не можем допустить, чтобы Динки Дидидамс таскал закуски посреди ночи, не так ли?

Он достал свою палочку и бесшумно запер холодильник и кладовую. Затем он покинул кухню и, отменив приклеивающее и заглушающее заклятия, направился в свою комнату. Он усмехнулся, услышав рёв ярости и разочарования Дадли, когда тот обнаружил, что сделал Гарри.

Гарри остановился у своей комнаты, с отвращением заметив замки на двери. Он быстро и бесшумно заставил их все исчезнуть и вошёл внутрь, закрыв и заперев за собой дверь быстрым "Коллопортус". Он оглядел жалкую мебель и маленькую комнату, в которой сейчас находился. Он понятия не имел, какие заклинания можно использовать для расширения комнаты, а если он не сможет её расширить, то не сможет и поменять мебель. Внезапно ему в голову пришла идея, и он позвал Добби (он не думал, что его рёбра остались бы целы, если бы он произнёс имена других своих эльфов).

Тут же эльф появился перед ним.

— Что хозяин желает от Добби?

Указывая на маленькую комнату, Гарри сказал:

— Ты можешь что-нибудь сделать с этой комнатой и мебелью? Она немного мала.

Гарри замолчал, с надеждой глядя на Добби. Он не стал поправлять Добби по поводу формы обращения; он давно оставил эту затею.

Добби оглядел комнату и сказал возмущённым голосом:

— Хозяин не должен жить в такой маленькой комнате! Она не больше старых покоев Добби в доме старого хозяина!

— Тебе нужна помощь с переделкой? Может, я позову другого эльфа на помощь? Я думаю, Винк...

— Нет, сэр! Добби не нужна помощь! Добби может сделать это сам! — поспешно сказал эльф. С этими словами он быстро взмахнул руками и принялся расширять комнату вдвое. Затем он начал менять крошечную шаткую кровать на большую кровать королевского размера, а стол — на более крупную и элегантную версию самого себя. Шкаф был расширен вдвое, окна сделаны больше и элегантнее.

Гарри наблюдал за всем этим с удивлённой улыбкой на лице. Он знал, что даже малейшее упоминание той бывшей эльфийки-алкоголички, которая раньше принадлежала Краучам, в присутствии Добби было более чем достаточно, чтобы заставить парня замолчать и сделать свою работу с минимальной суетой. Это также прерывало его болтовню, которая временами, как и несколько минут назад, могла раздражать (кому понравится, когда его комнату сравнивают с покоями домашнего эльфа?).

— Это ведь не будет заметно никому снаружи, правда? — спросил Гарри. Он беспокоился, что Министерство и Дамблдор узнают о его расширенной спальне, которая, по сути, стала размером с целую квартиру.

— Добби расширяет комнату изнутри, сэр. Он также маскирует свою магию, чтобы Министерство не заметило.

— Спасибо, Добби. Думаю, увидимся завтра за завтраком? Или это будет Твинки?

— Нет, сэр, завтра вас будет обслуживать Вилли, — сказал Добби, звуча слегка удручённо от перспективы не иметь возможности служить Великому Гарри Поттеру.

— О да, завтра же четверг! — сказал Гарри. Ему ещё предстояло найти больше работы для своих эльфов. Пока что он обходился тем, что один из эльфов готовил ему все три приёма пищи в течение одного дня недели. С семью эльфами это означало, что у него был личный эльф на каждый день недели. Вынужденный готовить для Дурслей всю свою жизнь, Гарри теперь испытывал отвращение к перспективе когда-либо заниматься этим делом, даже если это было для его собственной пользы. Особенно теперь, когда у него была возможность избежать этой обязанности, имея семь разных высококвалифицированных поваров, которые могли выполнять работу и действительно любили каждую её секунду!

Возможно, Гарри и умел готовить невероятные французские тосты или сырный омлет (готовка для Дурслей даёт обширные знания в приготовлении некоторых самых вкусных блюд, даже если они не полезны для здоровья), и еда, которую он готовил, могла получаться даже лучше, чем у его тётушки-лошадки, но это не означало, что Гарри когда-либо добровольно будет готовить для себя.

Добби распаковал сундук Гарри, раскладывая его вещи по нужным местам и с большим удовольствием избавляясь от обносков Дадли, которые Гарри носил последние несколько дней в Хогвартсе (его друзья временами могли быть слишком любопытными и наблюдательными), прежде чем исчезнуть.

Затем Гарри разделся до трусов, отбросив последний комплект обносков и свои очки в угол. Он опустился на свою новую и улучшенную кровать, глядя на свои слегка дрожащие руки. Он не мог поверить, что дядя Вернон пытался его ударить; конечно, он был чрезмерно жесток и злобен, но он никогда не пытался избить Гарри. Это было скорее прерогативой Дадли.

Гарри был ещё больше удивлён своей реакцией. То, как он немедленно почувствовал угрозу и обезвредил Вернона, не было тем, что он обычно умел делать. Решив, что это было подарено ему Волдемортом, он хмыкнул:

— Похоже, Томми умеет драться!

Он наконец расслабился, лёг, закрыл глаза и погрузился в сон.

* * *

Гарри собирался открыть входную дверь и выйти на солнце, когда в дверь позвонили. Открыв дверь, он увидел последнего человека, которого ожидал увидеть, но на встречу с которым надеялся с самого инцидента в Отделе Тайн. Перед ним стоял не кто иной, как Сириус Блэк.

Гарри не мог поверить своим глазам. С открытым ртом он пытался связать слова:

— Я... как... Сириус?

— Привет, Гарри, — сказал человек, который очень походил на Сириуса, голосом, который звучал точь-в-точь как голос недавно умершего крёстного Гарри.

Гарри пришёл в себя; быстро направив свою палочку на фигуру перед ним, он сказал холодным голосом:

— Откуда мне знать, что это не обман?

Человек перед ним (Гарри отказывался думать, что это был Сириус) издал лающий смешок, который Гарри был очень знаком, и сказал:

— Это действительно я, Гарри! Смотри, я могу тебе это доказать, — с этими словами он превратился в свою анимагическую форму и обратно. — Видишь?

Гарри тупо стоял, глядя на своего крёстного несколько секунд. Наконец, убедившись, что это был он, он бросился на Сириуса, обнимая его изо всех сил. Через несколько мгновений они разомкнули объятия, украдкой вытирая глаза.

— Стареешь, Сириус? — спросил Гарри, наконец заметив седые волосы на висках своего крёстного.

— Ты и представить себе не можешь, — ответил Сириус. — Это связано с тем, что произошло со мной в Арке Смерти. Это также причина, по которой я пришёл сначала к тебе, не сказав никому, что я жив.

— Что ты имеешь в виду? — с тревогой спросил Гарри. — Что с тобой вообще случилось? Ремус сказал мне, что ты умер...

— Ну, сначала я тоже так думал, но потом я понял, что Арка меня не убила. Она просто отправила меня назад во времени, — сказал Сириус.

— О, — сказал Гарри, обрабатывая эту новую информацию, — как далеко назад?

— Примерно на сорок лет назад. Я бы пришёл навестить тебя раньше, но в то время нас было двое, и я не хотел устраивать сцен, будучи замеченным или узнанным, когда я должен был быть в Азкабане или в бегах.

— Это логично, — с пониманием сказал Гарри. Оживившись, он сказал: — Значит ли это, что я теперь могу приехать и жить с тобой, теперь, когда твоё имя очищено и всё такое? Не будет никаких проблем с опекой, так как ты меня уже усыновил.

— Подожди, ты уже провёл ритуал? — спросил Сириус с удивлением на лице. Гарри только молча кивнул, надеясь, что Сириус не передумал.

— Чёрт, — сказал Сириус, — я надеялся, что ты ещё этого не сделал! Я на самом деле надеялся остановить тебя... — он резко замолчал, увидев убитое лицо Гарри.

Поняв, что он сказал и как это прозвучало, Сириус быстро объяснил:

— Дело не в том, что я не хотел тебя усыновить, Гарри! Ничто не делает меня счастливее, чем знание, что ты мой сын, я всегда буду хотеть этого, никогда в этом не сомневайся.

— Тогда почему? — спросил Гарри. Он немного успокоился, но всё ещё был настороже.

— Ну, это то, что я хотел объяснить. Видишь ли, возникло небольшое осложнение из-за того, что меня забросило в прошлое.

— Осложнение? — озадаченно спросил Гарри.

— Видишь ли, когда меня забросило так далеко, я увидел в этом шанс начать новую жизнь как магл. Дело в том, что однажды ночью я встретил одну прекрасную маглу... — он неуверенно замолчал.

— Продолжай.

— Я не буду утомлять тебя подробностями, Гарри, но одно привело к другому, и не успел я оглянуться, как оказался в её спальне, — Сириус здесь прервался, нервно глядя на Гарри.

— И что? — сказал Гарри, начиная расслабляться. Хотя ему было немного не по себе слушать о сексуальной жизни своего крёстного, он не понимал, как это относилось к разговору. — Похоже, ты нашёл себе кого-то, с кем провести жизнь. Я не маленький ребёнок, Сириус! Я могу с этим справиться. Ты женился на ней? — спросил он.

— Я хотел бы, — несчастно сказал Сириус. Откашлявшись, он продолжил: — Видишь ли, Гарри, эм, я встретил её всего на одну ночь. То, что мы делали, можно было бы назвать...

— Одна ночь, да, Сириус, я понимаю, я не так невинен, как ты думаешь, — удивлённо перебил Гарри.

— Эй! Я ещё не закончил, — сказал Сириус, бросив на Гарри раздражённый взгляд.

— Прости, — сказал Гарри, не прозвучав ни капли виноватым.

— Так, на чём я остановился? Ах да, ну, на следующее утро я с ужасом обнаружил, что она не только замужем, но и у неё есть ребёнок! Я убрался оттуда как можно скорее.

Гарри сочувственно поморщился от слов Сириуса.

— Я могу только представлять всю глубину твоей боли, но всё же, какое это имеет отношение к нам? — спросил он, указывая на них обоих.

— Дело не в том, что я спал с ней, а в том, кем она была, — здесь лицо Сириуса стало скорбным.

— Что, это была королева или кто-то в этом роде? — хихикнул Гарри, представляя, как монарх анонимно отправляется в случайный паб выпить.

— О, ха-ха, — сказал Сириус, бросив на Гарри злобный взгляд. — Нет, это была не королева, а кто-то гораздо хуже. Судя по фотографии её четырёхлетней дочери, которую я видел, и по тому, как она её назвала, я понял, что это была твоя бабушка по материнской линии!

— Ты спал с моей бабушкой? — полусказал-полувыкрикнул Гарри недоверчиво.

— Да, и не только это, позже я узнал, что наша совместная ночь привела к её беременности! К счастью, её муж так и не узнал... в конце концов, чувство вины стало для неё слишком сильным, и я решил стереть ту ночь из её памяти.

— Тогда... это значит... что ты настоящий отец Лили? — запинаясь, спросил Гарри с нарастающим пониманием и ужасом.

— Эм, можно и так сказать, да, — сказал Сириус, нервно проведя рукой по волосам. Теперь разница во внешности между двумя сёстрами действительно дошла до Гарри. Как и тот факт, что только Лили была волшебницей. Он всегда думал, что его тётя или мать были удочерены или что-то в этом роде... но это?

— Так, — медленно сказал Гарри, переживая ещё одно прозрение, — это значит, что ты мой дедушка?

— Ага, — сказал Сириус. — Но теперь, когда ты провёл ритуал, я ещё и твой отец. Это делает тебя сводным братом твоей матери! Я думаю, ты понимаешь, почему я не хотел, чтобы ты это делал.

Гарри больше не мог вынести шока от ситуации, он смутно услышал, как кто-то закричал «Не-е-е-ет», голосом, подозрительно похожим на его, и почувствовал, как падает.

* * *

Гарри резко проснулся, крик замер на его губах. Тяжело дыша, он дико оглядел комнату, пот стекал по его голой груди, а тело было завёрнуто в одеяло.

Он понял, что находится в своей спальне в доме номер четыре. Только что взошло солнце, и первые лучи рассвета били ему в лицо. В панике он закричал:

— Добби!

Тут же маленький эльф появился перед волшебником:

— Вы звали Добби, хозяин?

— Да, можешь сказать мне, какой сегодня день и время, пожалуйста?

— Сейчас шесть утра, следующий день после того, как сэр прибыл в дом своих маглов, сэр! — сказал Добби. Если он и был сбит с толку, он скрыл это довольно хорошо.

— О, слава Мерлину, — с облегчением сказал Гарри. Он откинулся на кровать. — Это был всего лишь сон! — слегка истерично рассмеявшись, он снова обратил своё внимание на Добби. — Можешь сказать Вилли, чтобы завтрак был готов к девяти? Спасибо.

Когда эльф исчез, Гарри встал и вышел из комнаты в ванную в конце коридора. Закончив свои утренние ритуалы, он надел шорты и футболку. Обувшись в кеды и засунув палочку за пояс, он осторожно открыл входную дверь.

Не обнаружив на крыльце мёртвых крёстных отцов, утверждающих, что они его дедушки, он наконец расслабился. Покачав головой от странного сна и громко выдохнув, Гарри тут же побежал рысцой. Он прикинул, что дуэли потребуют большой физической выносливости, и было бы неплохо её увеличить. Хотя он обнаружил, что у него был не только опыт магических дуэлей, но и магловских боёв от Тома, и он знал, как двигать своим телом, ему всё равно нужно было приучить своё тело к нагрузкам, которые оно будет испытывать во время долгой схватки.

Гарри всё ещё поражался тому факту, что Волдеморт умел драться без магии. Он предположил, что до того, как стать великим и ужасным Тёмным Лордом, Тому приходилось полагаться как на магические, так и на немагические техники, чтобы побеждать в драках в своём стремлении сделать себе имя.

Гарри запыхался к тому времени, как добрался до улицы Магнолий. Замедляясь до быстрого шага и глубоко дыша, он направился к детской площадке. Перепрыгнув через низкую калитку, он прошёл в заднюю часть парка.

Он знал из своих различных исследований окрестностей Литтл-Уингинга, что парк выходил на небольшой участок леса. Забор, разделяющий парк и лес, был высоким, но за кустами была небольшая щель, которую нужно было постараться увидеть.

Это был идеальный путь для побега, когда Гарри был моложе и убегал от своего толстого кузена. Отверстие было достаточно маленьким, чтобы кто-то с комплекцией Дадли смог пролезть. Не то чтобы они когда-либо находили это место. Они всё равно были не слишком умны!

Покопавшись в кустах, Гарри наконец нашёл отверстие. Он заметил, что оно было намного меньше, чем в последний раз, когда он был здесь. Хотя, это было, когда ему было десять, и он был маленьким и тощим.

Снова вытащив свою палочку, Гарри перерезал несколько звеньев в цепи забора, сделав отверстие достаточно большим, чтобы он мог пролезть.

Пробравшись на противоположную сторону, он наложил на вход чары незаметности, прежде чем двинуться вперёд. Он быстро добрался до поляны, которую часто посещал в детстве, чтобы укрыться от Дадли. Пройдясь по поляне, он кивнул себе, удовлетворённый; этого было достаточно, чтобы он мог практиковать свои заклинания. Он знал, что деревья тянутся ещё некоторое время, прежде чем выйти на оживлённую автомагистраль, так что он не рисковал быть замеченным, если будет осторожен.

Вернувшись на детскую площадку, Гарри направился обратно к улице Глициний и Тисовой улице, набирая темп, пока не вернулся к скорости, с которой он начал.

Потный и тяжело дышащий, он спрятался за кустами во дворе своей тёти, прежде чем бесшумно аппарировать обратно в свою комнату. Собрав свои банные принадлежности, он пружинящей походкой и с улыбкой на лице вернулся в ванную для быстрого душа, чтобы смыть пот.

Лето у Дурслей начиналось довольно хорошо. Впервые за свою короткую жизнь Гарри не возражал жить с ними. Ему нравилось быть Королём!

Однажды Дадли Дурсль вылез из кровати ровно в полдень. Всё ещё сонный после ночных посиделок с дружками, он рассеянно вышел из комнаты, размышляя о том, что сулила ему предстоящая ночь. Родители Малкольма уезжали на вечер, а это означало, что они все смогут собраться на «ночёвку». Пирсу удалось стащить ящик Гиннесса, а Гордону — заныкать коллекцию взрослых видео своего брата, в то время как он и Деннис раздобыли несколько пачек сигарет. О да, Дадли с нетерпением ждал этой ночи!

Внезапно что-то схватило его за лодыжки, и впервые в жизни Дадли ощутил чувство невесомости, прежде чем его грубо вернули на землю... и он полетел вниз по лестнице, по которой собирался спуститься.

Ошеломлённый, Дадли лежал у подножия лестницы, глядя в потолок и недоумевая, где его мама. Весь этот грохот уж точно должен был привлечь её внимание, и она должна была прийти ему на помощь.

Наступившая тишина, последовавшая сразу за его падением, была наконец нарушена тихим смешком. Дадли с трудом повернулся и увидел Гарри, неторопливо спускавшегося по лестнице, покручивающего свою проклятую палочку.

Прошло больше недели с момента приезда его кузена, и единственное взаимодействие, которое у Дадли было с ним до сих пор, произошло два дня назад, когда его кузен каким-то образом сумел отогнать его, Пирса и Гордона от Марка Эванса. Поэтому он был удивлён, заметив, что Гарри не только выглядел здоровым, но и был одет в дорогую на вид одежду, которую Дадли хотел, но не мог купить, в основном из-за своего размера.

— Спотыкающее заклятие, кузен, — сказал Гарри. — Как следует из названия, оно заставляет человека спотыкаться... нравится? — он улыбнулся.

— Ты мог меня убить, идиот! А если бы я свернул шею, падая? — закричал Дадли, наконец собравшись с мыслями.

При этих словах Гарри присел перед Дадли, улыбка сошла с его лица, а глаза стали холодными.

— Я мог бы сказать то же самое семь лет назад, Даддерс! Помнишь? Когда ты столкнул меня с лестницы... око за око. В конце концов... считай, что тебе повезло, что я не засунул тебя в крошечный чулан, как это сделал со мной твой дорогой папаша-тунеядец за «проделки», как он это называл, — прорычал Гарри с подавленной яростью, грубо показав кавычки в воздухе, когда имитировал своего дядю.

Дадли сглотнул, услышав подавленный гнев в голосе своего кузена. Он тоже помнил тот день. Оглядываясь назад, для его кузена всё могло закончиться плохо. Того самого кузена, который спас его от тех монстров в плащах с капюшонами (не то чтобы Дадли когда-либо признался бы, что видел их), которые, по-видимому, пытались высосать его душу прошлым летом.

— Мне тогда было семь, Поттер! Откуда я мог знать, что это может быть смертельно? Я думал, это просто весело, — попытался он оправдаться. Очевидно, это был неправильный выбор слов, так как лицо Гарри потемнело, а его глаза, теперь не скрытые громоздкими очками, казалось, светились жутким зелёным светом, который был виден даже днём.

— Да? Что ж, угадай что, Дурсль, мне тогда тоже было семь! На случай, если это ускользнуло от твоей тупой башки, — выплюнул Гарри. Встав, он оглядел своего кузена. — Не так уж и приятно, когда ты на другом конце палочки, не так ли? Теперь-то я понимаю, почему ты такой задира. Несомненно, весело иметь такую власть над кем-то слабее тебя... о, я долго этого ждал. — Его голос перешёл в шипение.

— Ты думаешь, что ты такой крутой, таскаясь с этой штукой, да? Я бы посмотрел, как ты со мной справишься без неё!

— Что? А, ты имеешь в виду это! Это называется палочка, Диддикинс, можешь произнести? Па-а-а-ло-о-о-чка, — сказал Гарри, растягивая последнее слово притворным детским голосом, махая упомянутой палочкой перед жирным лицом своего кузена и испуская при этом золотые искры. — Даже тот комок сала, который ты называешь мозгом, должен суметь это произнести. Лично я думаю, что все эти деньги тратятся на тебя в Смеллингсе зря. Ты там, очевидно, не очень многому научился, да?

— Правильно Смелтингс. И у-убери эту штуку от меня! — сказал Дадли, опасливо поглядывая на палочку, его лицо побелело, когда она испустила искры.

— Смелтингс, Смеллингс, — Гарри сделал левой рукой качающееся движение. — Какая разница, всё равно это грязная магловская школа. А что касается честной драки с тобой без палочки, зачем мне это? У тебя всегда были твои маленькие дружки, которые поддерживали тебя, когда ты ко мне приставал, не так ли? Чёрт, тебе они до сих пор нужны, чтобы держать тебя за руку, когда ты задираешь девятилетних! — Гарри насмешливо покачал головой. — Спорю, без них все дети смеялись бы над тем, какой ты жалкий. А что касается меня: что ж, это просто я, моя палочка и моя магия. — Увидев, как Дадли вздрогнул при слове «магия», Гарри улыбнулся и злорадно сказал: — Да, магия. Всё ещё боишься этого слова, Диддикинс? Что ж, тебе следует бояться. — Он подошёл к уху своего кузена. — Используя магию, я могу заставить тебя почувствовать невообразимую боль одной лишь мыслью... Я могу убить тебя, просто пожелав твоей смерти, или превратить твою жизнь в сущий ад... всё это, просто используя своё воображение и сказав несколько слов... Так что ты прав, боясь меня, Дадли Дурсль. — Он сделал паузу, чтобы посмотреть на испуганное лицо своего кузена. — И самое лучшее — никто никогда не узнает, не сможет выяснить, им вообще не будет дела до этого; потому что для нас, волшебников, вы, маглы, — не более чем грязные твари. Так что бойся, очень бойся...

Гарри выпрямился и потянулся:

— Что ж, я ухожу, у меня есть дела поважнее, чем сидеть здесь с тобой, как бы мне ни понравилась наша сессия сближения.

Он направился к двери.

Открыв её, он остановился на пороге:

— О, и кстати, твоя мама куда-то ушла, так что, похоже, тебе придётся самому позаботиться о еде. Я вроде как съел то, что она для тебя приготовила.

Сделав преувеличенную отрыжку, Гарри вышел на солнце, хихикнув и оставив Дадли с трудом подниматься.

* * *

Закрыв за собой дверь, Гарри пошёл по улице к месту, которое он обнаружил несколько дней назад. Сегодня была особенно тёплая и солнечная суббота: ни облачка на небе. Это означало, что на улице было много людей, греющихся на солнце и наслаждающихся редкой погодой.

Гарри сильно вспотел, пока шёл, и остановился, чтобы снять футболку, пытаясь облегчить жару, которую он чувствовал. Засунув её в задний карман шорт, он продолжил путь к парку, чувствуя на груди лёгкий прохладный ветерок. Серебряное ожерелье ярко блестело на солнце. Он начал чувствовать себя более уверенно и комфортно в своём теле.

Добравшись до забора, он незаметно проскользнул на своё место, надеясь, что его не увидят. Там он положил книги, которые принёс с собой, и начал практиковать некоторые из перечисленных там заклинаний. Он не мог делать ничего слишком серьёзного, так как не хотел рисковать быть замеченным. Поляна была уединённой, но не была большой. Хотя он не мог использовать огненные или взрывные заклинания, он всё же мог трансфигурировать и использовать другие наступательные и защитные заклинания.

Сегодня Гарри решил попрактиковаться в трансфигурации. Хотя он обнаружил, что овладевает проклятиями, сглазами и чарами с необычной и почти пугающей скоростью, то же самое нельзя было сказать о трансфигурации. Похоже, Волдеморт действительно не тратил много времени на трансфигурацию вещей во время дуэлей, предпочитая проклинать и заколдовывать своих противников до смерти.

Таким образом, увидев слабость в дуэльной технике Волдеморта, Гарри сосредоточился на трансфигурации. Сам он никогда не был силён в этом предмете, но, с другой стороны, он никогда и не прилагал особых усилий. Однако это должно было измениться, поэтому Гарри начал с самого начала, проходя путь от заклинаний первого курса. Дополнительные книги по трансфигурации, которые он купил, подчёркивали, что ему нужна прочная основа, на которой можно строить всё остальное. Вот почему студенты начинали с малого, превращая маленькие вещи, такие как спички, в иголки. Навык мог быть бесполезным, но это было упражнение для построения больших и сложных вещей.

Гарри провёл около двух часов, трансфигурируя различные предметы и разных животных. Его целью было минимизировать движения палочкой и уметь делать это бесшумно. Во втором он преуспел больше, чем в первом.

* * *

Закончив на сегодня и вспотев от заклинаний, Гарри встал, чтобы съесть обед, который только что появился благодаря его эльфам. Вопреки тому, что он утверждал, что съел еду, которую его тётя приготовила для Дадли. Хотя его тётя была приличным поваром, домашние эльфы Гарри были ещё лучше, набравшись опыта в Хогвартсе. Поэтому Гарри предпочитал их еду. Не то чтобы это мешало ему красть еду Дадли и выбрасывать её в мусорное ведро. В конце концов, его кузену не мешало бы сбросить немного веса. Маленькая часть его думала, что было бы лучше отправить её в детский дом или что-то в этом роде, но Гарри не хотел подвергать этих людей готовке своей тёти. Они и так достаточно натерпелись.

Гарри обедал в парке среди толпы маглов, наслаждающихся солнцем. Причиной этого в основном было желание отточить свои навыки легилименции. С тех пор как в него вселился Том, Гарри обнаружил, что читает мысли людей, как только встречался с ними взглядом. Это дошло до того, что со вчерашнего дня ему больше не нужно было смотреть им в глаза, чтобы слышать их поверхностные мысли.

Это становилось немного отвлекающим. Гарри действительно не хотел постоянно слышать личные мысли всех окружающих его людей! Вчера это привело к адской головной боли из-за того, что он стал свидетелем всех этих мыслей. Ему повезло, что вокруг было не так много людей. Ещё хуже были некоторые мысли, которые Гарри случайно уловил от некоторых пожилых женщин относительно него и его задницы (а также прочих частей его тела), когда они его заметили. Это было довольно тревожно.

Поэтому Гарри провёл день, отчаянно пытаясь остановить поток мыслей, которые он получал. Час практики наконец-то принёс результаты, вознаградив его благословенной тишиной. Однако он знал, что навык нужно оттачивать и улучшать, поэтому он начал практиковаться, выбирая мысли конкретных людей в толпе.

Узнав несколько интересных фактов об окружающих его людях, Гарри расслабился и начал медитировать. Он провёл некоторое время, укрепляя свои ментальные защиты и организуя свои мысли, прежде чем погрузиться глубоко в свой разум в поисках своего магического ядра. Он наткнулся на своё магическое ядро несколько дней назад, когда по наитию решил посмотреть, как далеко и глубоко он может зайти во время медитации.

Закончив медитацию, Гарри открыл глаза и немного расслабился, размышляя, что делать до конца дня. Взгляд на своё запястье наконец-то подал ему идею: он встал, надел футболку и вернулся на свою тренировочную арену. Там он аппарировал в свою комнату, чтобы убрать книги, прежде чем аппарировать обратно. Он вышел с поляны и направился в центр города.

* * *

Найдя магазин часов, он вошёл и немного осмотрелся. Зная, что не сможет носить цифровые часы, он выбрал традиционные аналоговые. Тот факт, что они выглядели хорошо, был дополнительным бонусом. Гарри наконец нашёл семь механических часов от различных брендов, которые ему очень понравились. Найдя решение слишком трудным, он подсчитал сумму и, обнаружив, что она вполне вписывается в его лимит, решил купить все семь.

Гарри наблюдал, как удивлённый продавец упаковывает шесть его новых часов, а сам играл с седьмыми, скользя ими вверх и вниз по руке. Он задался вопросом, не появилась ли у него внезапно фиксация на числе семь. До сих пор он купил семь пар боксеров, привязал к себе семь домашних эльфов и теперь покупал семь часов. Когда Гарри протянул свою карту, чтобы оплатить счёт (едва вздрогнув от суммы в шесть тысяч пятьсот фунтов, которую он набрал), он решил, что это всё игра его воображения.

* * *

Было около семи по его новым часам для субботы, когда он наконец вернулся в свою комнату. Достав палочку, он наложил на свои часы множество полезных чар, прежде чем убрать их. Теперь они были небьющимися, устойчивыми к царапинам и способными выйти из вулкана или самых глубоких океанов полностью неповреждёнными и функционирующими, с противоугонными чарами, с которыми никто не захотел бы связываться.

Он переоделся и отправился на ужин. После сытного ужина и небольшой прогулки по улицам он вернулся в свою комнату, где, выполнив свои вечерние ритуалы, устроился, чтобы очистить свой разум перед сном. Хотя у него больше не было видений от старого доброго Тома, он всё ещё был подвержен странным снам и кошмарам, как доказала его первая ночь на Тисовой улице.

Гарри заметил, что организация его разума также уменьшила количество сна, которое ему требовалось ночью. Пока что он обходился пятью часами и надеялся сократить это время ещё больше, когда полностью организует свой разум.

Лежа в постели и ожидая, пока его охватит сон, Гарри размышлял о последних нескольких днях. У него выработался своего рода распорядок. Каждое утро он вставал рано, чтобы пробежаться по кварталу, увеличивая дистанцию и выносливость. Затем он отправлялся на поляну, где после нескольких растяжек делал несколько отжиманий, подтягиваний и упражнений на пресс. Затем он бежал обратно к незаметному месту у дома номер четыре и аппарировал в свою комнату, принимал душ и после обильного завтрака проводил некоторое время, организуя свои прошлые воспоминания.

Затем он возвращался на поляну и практиковал свою магию до обеда. После этого он практиковал ещё больше магии до ужина. Затем, практически измученный, он ложился в постель, очищая свой разум и засыпая. Он решил расслабляться по выходным, предпочитая проводить послеобеденное время и вечера, просто слоняясь по улицам и наслаждаясь летом.

* * *

В воскресенье Гарри проснулся от письма из Гринготтса. Извинившись за задержку с ответом на письмо, которое Гарри отправил перед отъездом из школы, Горнук перенёс их встречу на 20 июля в десять утра. Записав изменение, Гарри снова отправился гулять на весь день.

Вернувшись днём и найдя дом пустым, Гарри решил начать свою месть.

Он начал с комнаты Дадли. Он уловил какие-то смутные мысли из головы толстого парня о школьных заданиях в прошлый раз, когда его видел, и хотел посмотреть, в чём там дело. Войдя в комнату, он направился к ящику стола, связанному с этими мыслями. Порывшись, он нашёл то, что искал: там лежал большой пакет с гербом школы Дадли. В нём были какие-то дополнительные задания, которые Дадли дали, чтобы он смог сдать государственные экзамены в следующем году, вместе с его табелем успеваемости и запиской, которую его школа отправила его родителям, о том, что он ужасно справился с курсовой работой. Директор также написал о его поведении, угрожая немедленным исключением, если его оценки и отношение не улучшатся. Каким-то образом Дадли удалось всё это скрыть.

Гарри понятия не имел, как Дадли это удалось или что он планировал с этим делать, так как школа требовала подписи его родителей. Возможно, он планировал подделать её... это было бы забавно, если бы школа об этом узнала. Но Гарри решил, что ему нужно более немедленное и наглядное удовлетворение. Сформировав в уме план, Гарри аппарировал в свою старую магловскую начальную школу, где сделал несколько копий на ксероксе, который, как он помнил, находился в учительской. Быстро вернувшись в комнату Дадли, он положил оригиналы на место, прежде чем улизнуть, чтобы отомстить своей тёте.

* * *

Утро понедельника началось с визга тёти Петунии. Ухмыляясь, Гарри неторопливо спустился вниз. Его тётя стояла у задней двери, с ужасом глядя на свой драгоценный сад.

Её некогда безупречный сад, который считался лучшим в округе и был источником её гордости и положения, теперь был неузнаваем. Исчезла зелёная и свежескошенная трава. Её заменила увядшая жёлтая трава, которая больше подходила бы заброшенному участку. Розовые кусты, которые когда-то были предметом зависти каждой домохозяйки в округе и вчера были подстрижены до совершенства профессиональным ландшафтным дизайнером (не то чтобы Петуния в этом призналась), бесконтрольно разрослись. И наконец, гордость её сада, её бегонии, петунии и агапантусы, теперь почти умирали, задыхаясь от огромного количества сорняков.

— Нравится, что я сделал с твоим садом? — раздался насмешливый голос её племянника. Петуния обернулась и увидела его, стоящего в доме и глядящего на неё с торжествующим выражением на лице.

Как и ожидалось, Петуния начала возмущённо визжать на Гарри:

— Что ты сделал с моим садом, глупый мальчишка! Исправь это немедленно!

— Или что ты сделаешь? Будешь визжать на меня ещё громче? — саркастично сказал Гарри. — Ты получила этот сад плодами моего труда. Ты была так счастлива хвастаться им перед соседями, присваивая все мои заслуги себе! Поэтому я подумал, что будет справедливо привести его к тому состоянию, в котором он был бы под твоей заботой. Жалкий магловский сад! — выплюнул он последнее.

Либо его тётю не впечатлил его голос, либо она не привыкла, чтобы её племянник так открыто ей перечил, потому что она применила тот взгляд, который раньше запугивал Гарри, когда он был младше. Подойдя к нему, она ткнула пальцем ему в грудь и угрожающе сказала:

— Тебе лучше сейчас же исправить этот сад, мальчишка, а после этого можешь начать перекрашивать забор. С меня хватит твоей дерзости. Мы были к тебе добры и щедры, как бы ты этого ни заслуживал. Мы тебя одевали и кормили, дали крышу над головой! Пора тебе начать зарабатывать на своё содержание в этом доме. А теперь переоденься в одежду, которую мы тебе предоставили, и приступай к работе, неблагодарный сопляк! Я не знаю, что ты сделал, чтобы получить эту одежду, и я не потерплю этого.

Гарри заметил, что теперь она едва дотягивалась ему до груди и ей приходилось смотреть вверх, чтобы встретиться с ним взглядом. Нисколько не смутившись её тирадой, он очень спокойно и с нарочитой холодностью сказал:

— Нет.

Совершенно сбитая с толку этим неожиданным ответом, Петуния на мгновение завизжала:

— Что ты сказал?

— Я сказал, нет, тупая лошадь! Вы называете себя добрыми и щедрыми? Ха, какая чушь! Пока этот жирный ревущий сопляк, которого вы называете сыном, имел две комнаты для себя и своих сломанных игрушек, мне приходилось обходиться грёбаным чуланом под лестницей! Единственная причина, по которой я получил ту комнату, заключалась в том, что тот сукин сын, муж твой, думал, что за ним следят! И вдобавок ко всему, вы пытались превратить её в мою тюремную камеру! А что касается еды: вы заставляете меня готовить вашу еду, а потом у вас хватает наглости отказывать мне в ней! То немногое, что я получаю, — либо чёрствое, либо остатки, либо подгоревшее! Вся одежда, которую я получал, была обносками того жирного свина, которые были как минимум в четыре раза больше меня! Так что не надо мне этой чуши про вашу щедрость. А что касается "зарабатывания своего содержания", — вы, ублюдки, сделали меня своим рабом на все эти годы, пока тот идиот, ваш сын, бездельничал. Спорю, единственная причина, по которой вы пустили меня в дом, — это защита, которую вам предложили. Я даже готов поспорить, что здесь замешаны какие-то деньги! — Увидев, как она вздрогнула, Гарри понял, что попал в самую точку.

Быстро оправившись, его тётя прорычала, поднимая руку:

— Да как ты смеешь!

Однако, прежде чем она успела довести дело до конца, Гарри легко поймал её руку. Сжав её достаточно сильно, чтобы она поморщилась, он немного оттолкнул её от себя, прежде чем злобно ударить её тыльной стороной ладони, отправив на пол.

— Больно, не так ли? — тихо сказал он, потирая костяшки пальцев и глядя на неё, потирающую лицо. — Хотя, сомневаюсь, что это так уж плохо, учитывая, сколько раз ты била меня по голове сковородкой. — Он навис над ней, наслаждаясь появляющимся страхом в её глазах, и прошептал: — В следующий раз, когда ты попытаешься меня тронуть, ты на себе почувствуешь, что может быть больнее сковородки. Я позабочусь об этом!

Глядя на синяк, образующийся на её лице, он насмешливо сказал:

— О, так не пойдёт! Что скажут соседи?» С этими словами он достал свою палочку и небрежно наложил на её руку и лицо Гламурные чары, игнорируя её резкое вздрагивание. Увидев, что он хорошо замаскировал синяки, он удовлетворённо кивнул. — Теперь ты не сможешь ничего никому сказать, потому что у тебя нет доказательств! Не то чтобы я советовал тебе это делать, иначе ты действительно узнаешь, что такое настоящая боль! Но просто чтобы быть уверенным, — он наложил на неё лёгкое запечатывающее заклятие. Оно не считалось тёмным, так как могло быть легко сломлено со временем магическим ядром человека. Которого, как он был уверен, у маглы Петунии не было.

* * *

Мрачно усмехнувшись, он оставил её на полу и направился к поляне для своей ежедневной рутины. Он был доволен, что немного отомстил своей тёте.

После обильного обеда он активировал своё ожерелье и аппарировал прямо к кабинету своего дяди в «Граннингс»; наложив на дверь заклинание односторонней прозрачности, он отметил, что его дядя ушёл на обед, и, если его расчёты были верны, его не будет довольно долго. Вместо того чтобы открывать дверь, Гарри аппарировал прямо в кабинет своего дяди, отменив заклятие на двери. Он не хотел, чтобы кто-то заметил, как дверь открывается или закрывается, или заметил странно прозрачную дверь.

Оказавшись внутри, он открыл ящики стола своего дяди. Порывшись в мыслях Вернона, он выяснил, что тот собирался сделать важную презентацию для каких-то богатых иностранных клиентов. Было бы жаль, если бы у Вернона не оказалось нужных документов...

Наконец найдя нужные файлы, Гарри заменил пачки записок, предназначенных для клиентов, копиями того, что он скопировал из комнаты Дадли. Снова запечатав конверты с помощью магии, Гарри исчез из кабинета. Он с нетерпением ждал сегодняшнего представления.

* * *

Гарри не был разочарован. Вернон пришёл домой в бешеной ярости. Только на этот раз эта ярость была направлена не на его племянника. Нет, впервые он действительно злился на своего собственного сына.

Как только Гарри услышал приближающуюся машину своего дяди, он надел свою мантию и сел на вершине лестницы с готовой палочкой.

Он ожидал, что его дядя ворвётся в парадную дверь, совершенно взбешённый, держа в руках злосчастные записки. Он ожидал, что рёв «Где этот мальчишка?!» разнесётся по дому, сотрясая его до основания.

Чего он не ожидал, так это того, что Вернон будет иметь в виду Дадли, а не его. Гарри с увлечением наблюдал за разворачивающейся драмой, когда его тётя ответила предсказуемым:

— Гуляет с друзьями.

Когда старшие Дурсли перешли на кухню, он бесшумно и невидимо прокрался за ними. Он наблюдал, как Вернон показал Петунии записки из школы Дадли, оказавшиеся на месте документов. Гарри почти пожалел своих родственников за уродливую правду, с которой они столкнулись относительно своего сына, глядя на лицо Петунии, которое менялось от раздражения к замешательству, гневу и, наконец, разочарованию.

Как раз когда дела для Дадли уже не могли стать хуже, зазвонил телефон. Вернон пошёл в гостиную, чтобы ответить. После небольшой горячей дискуссии он вернулся ещё злее, чем раньше.

Тётя Петуния с беспокойством посмотрела на него:

— Что случилось, дорогой? Кто это звонил? — нерешительно спросила она.

После нескольких минут кипения Вернон ответил:

— Это была полиция. Похоже, нашего сына арестовали за порчу общественной собственности. Он и его дружки были пьяны, и если тебе этого мало, они пытались напасть на полицейского! Наш собственный сын!

— Они, должно быть, ошиблись! Он бы не сделал ничего подобного! Дадли — хороший мальчик! — недоверчиво завыла тётя Петуния. Гарри тихо хмыкнул себе под нос: они действительно были слепы к недостаткам этого жирного свина.

— О, это ещё не всё, — сказал Вернон. — Оказывается, когда они прибыли в участок, там уже был джентльмен, жалующийся на каких-то хулиганов, бросающих камни в проезжающие машины и которые сильно помяли его машину. Он подавал заявление, когда увидел, как входят Дадли и его друзья. По-видимому, он узнал и опознал их как виновников!

В ужасе Петуния сказала:

— Он, должно быть, ошибся! О, Вернон, давай пойдём туда прямо сейчас и вытащим Даддерса из этого ужасного места! Бог знает, чему наш бедный малыш может там подвергнуться.

— Мы не можем, Пет, — сказал Вернон, побеждённый. — Главного офицера не будет в офисе до десяти утра. Похоже, Дадли придётся остаться там на ночь.

Петуния тут же начала сокрушаться о различных ужасах, которым её драгоценный Динки Дидидамс подвергнется за ночь, становясь всё более истеричной. Гарри тогда решил, что ему нужно уходить. Стало определённо скучно, теперь, когда Петуния теряла рассудок.

* * *

Настоящее веселье началось на следующий день. После того как Гарри закончил свой обед, он увидел, как проехала машина его дяди. Не теряя времени, он немедленно аппарировал в свою комнату и устроился на вершине лестницы, откуда у него был хороший вид на входную дверь.

Гарри с интересом наблюдал, как его тётя открыла дверь, чтобы впустить разъярённого Вернона Дурсля, за которым следовал кроткий Дадли. Проводив их на кухню, его тётя закрыла дверь, где началась перебранка всей их жизни, сделав совершенно ненужным для Гарри накладывание каких-либо подслушивающих чар, которые он выучил.

Оказалось, что машина, которую повредил Дадли, стоила более полумиллиона фунтов. Вдобавок ко всему, она была совершенно новой и только что вышла на рынок. Так что сказать, что владелец был зол на разбитое лобовое стекло, было бы грубым преуменьшением. И в довершение всего, этот человек оказался другом друга Альберта Граннинга, босса дяди Вернона.

В общем, дела у Вернона определённо шли не очень хорошо, потому что единственное, чего никогда не стоит делать, — это злить человека, который, вероятно, может уложить тебя одним лишь своим кошельком. Вернону пришлось не только заплатить мужчине за повреждённый Lamborghini (сама по себе немалая сумма), но и заплатить крупный штраф за ущерб, который Дадли и его друзья нанесли детской площадке. Вдобавок к этому, им четверым придётся отбывать срок, исправляя нанесённый ими ущерб. Офицер был очень зол на многочисленные жалобы, поступившие за последний год по поводу разрушения этого парка, и теперь, когда виновники были пойманы, он действительно сурово их наказал.

Единственным утешением здесь было то, что родителям Пирса, Малкольма и Гордона также пришлось разделить расходы на штраф и судебный иск. В противном случае, как громко воскликнул Вернон своему сыну, они все были бы разорены и «выброшены на улицу, глупый мальчишка!»

Правда, они все могли подать апелляцию, но родители хотели сохранить всё в тайне, а публичный суд обеспечил бы обратное. Кроме того, по словам Вернона, как он объяснил своей жене, их адвокаты настоятельно не советовали этого, так как улики были железными. Лучше раскошелиться сейчас, чем рисковать заплатить ещё большую сумму и быть публично униженнными.

Затем после этого последовал допрос по поводу оценок и успеваемости Дадли в школе. Было ещё больше криков (от Вернона), визгов и последующих слёз (от Петунии) от бормочущих оправданий, которые Гарри мог слышать от своего кузена, которые, он не сомневался, были совершенно неубедительными.

В конце концов был вынесен вердикт: Дадли оказался (к своему немому ужасу) впервые в своей короткой жизни под домашним арестом в своей комнате на всё оставшееся лето, с изъятием телевизора и компьютерных игр, а его доступ в интернет строго контролировался. Единственное место, куда ему разрешалось выходить, — это туалет. И единственное время, когда ему разрешалось выходить из дома, — когда будут приходить констебли, чтобы забрать его для отбывания наказания.

Конечно, это привело к ещё большему крику (на этот раз и от Дадли, и от Вернона), визгам и плачу. Дадли даже попытался устроить истерику, но, похоже, с Вернона было более чем достаточно, так как Гарри внезапно увидел, как дверь распахнулась. Быстро метнувшись в свою комнату, он активировал своё ожерелье, прежде чем с увлечением наблюдать, как красный и разъярённый Вернон с трудом поднимается по лестнице, таща Дадли за ухо в его комнату под громкие протесты Дадли.

Усмехнувшись про себя, Гарри запер свою дверь от любых сумасшедших маглов и аппарировал обратно на свою поляну, чтобы продолжить свою рутину, очень довольный ходом дел.

* * *

В течение следующих нескольких дней новости об аресте Дадли вместе с тремя его друзьями и их последующем наказании распространились как лесной пожар благодаря сплетницам-домохозяйкам. Дети, которых когда-то терроризировала банда, теперь радостно обменивались историями о том, что их родители сделали с хулиганами. Все четверо были теперь довольно присмиревшими, когда их видели на публике. Хотя Дадли был сурово наказан (по его мнению), его отпустили довольно легко, относительно говоря. Пирсу и Малкольму было довольно трудно сидеть в течение недели, и их регулярно мучили некоторые из наиболее смелых детей, которые с большим удовольствием щёлкали их по нежным ягодицам и наблюдали, как они морщатся, когда дежурный констебль не смотрел (что случалось довольно часто).

Гарри использовал эту возможность, чтобы попрактиковаться в скрытности и точности. Он крался на расстоянии, наблюдая за работой Дадли и его друзей, и незаметно посылал жгучие сглазы, обеспечивая Пирсу и Малкольму дискомфорт на гораздо более долгое время, чем обычно. Он также работал над тем, чтобы рассчитывать время так, чтобы казалось, что за всем этим стояли дети. Хотя были моменты, когда его цели и их мучители становились немного подозрительными, никто никогда не подозревал Гарри.

Гарри также обнаружил, что его положение среди жителей тоже меняется. После того как один сосед спросил о «мальчике Поттере» у полицейского, который надзирал за Дадли и его бандой, распространилась также новость о том, что не было никаких записей о каком-либо Гарри Поттере из Литтл-Уингинга, когда-либо посещавшем Центр Святого Брутуса для неизлечимо преступных мальчиков.

Почти за одну ночь, что жутко напоминило конец его пятого курса, статус Гарри изменился с закоренелого хулигана на героя. Особенно когда десятилетний Марк Эванс (которому, кстати, через несколько дней должно было исполниться одиннадцать) сообщил, что именно Гарри спас его от избиения до полусмерти Дадли и его бандой. Его репутация ещё больше укрепилась, когда его увидели слоняющимся поблизости и следящим за хулиганами зорким глазом. У соседей сложилось впечатление, что Гарри следит за тем, чтобы хулиганы не сделали что-нибудь нехорошее. Однако это только сильно раздражало Гарри. Маглы были ничуть не лучше волшебного мира. Ни. На. Грамм! Точно так же, как Фаджу и его министерству, маглам потребовалось, чтобы факты были сунуты им прямо под нос, чтобы они осознали правду.

* * *

Однако в доме номер четыре обстановка была напряжённой. Дадли уже один раз поймали, когда он пытался вылезти из окна, хотя точнее будет сказать «застрял в окне», так как Дадли не смог полностью пролезть через окно в своей попытке обрести свободу. На следующее утро весь район был свидетелем зрелища его толстой задницы, торчащей из окна, так как он необъяснимо заснул в этом положении после тщетных попыток выбраться.

Разъярённый Вернон был вынужден вызвать пожарную команду, чтобы вытащить своего сына, что вызвало настоящий спектакль в округе к большому смущению Петунии и безудержной радости Гарри. Итогом всего инцидента стало то, что Дадли был переселён в гостевую комнату, пока его окно ремонтировали. Затем его посадила на строгую диету его бескомпромиссная и несимпатичная мать. Похоже, Дадли наконец-то перешёл черту с Петунией Дурсль, так как она больше никого не заставляла следовать той же диете (к большому облегчению её мужа).

Все Дурсли решили избегать Гарри любой ценой. Вернон теперь уходил на работу ещё раньше и возвращался ещё позже, чем обычно, так как ему приходилось много суетиться и подлизываться, чтобы сохранить свою работу.

Петуния теперь ужасно боялась своего племянника с тех пор, как Гарри показал свою злую сторону. Она выбегала из любой комнаты, в которую входил Гарри, не встречаясь с ним взглядом, и вздрагивала от любого шума или внезапного движения, сделанного им. Что доставляло Гарри огромное удовольствие.

Дадли теперь был заперт в своей комнате без каких-либо развлечений, не оставляя ему иного выбора, кроме как учиться, хотя Гарри подозревал, что он всё это время просто смотрел в пустоту.

В общем, Гарри действительно наслаждался летом на Тисовой улице. Хотя он был немного разочарован, что так и не смог в полной мере использовать книгу, которую купил. Может быть, он сможет ещё немного отомстить банде Дадли? Пирс, Гордон и Малкольм скоро должны были закончить отбывать срок в своих комнатах (хотя им всё ещё предстояло ремонтировать детскую площадку). Гарри мог ещё немного повеселиться с мальчиками, которые мучили его десять лет.

Двенадцатого июля Гарри накинул мантию поверх футболки и джинсов и аппарировал в Косой переулок.

Была суббота, и Гарри только что закончил свою утреннюю тренировку. Ему наскучило слоняться по одним и тем же улицам и магазинам в своём районе, и он искал смены обстановки.

Оказавшись в Косом переулке, он немедленно активировал своё ожерелье, прежде чем двинуться в путь. Прогуливаясь по улицам, он заметил небольшое отличие в переулке. Судя по тому, что Гарри мог почерпнуть из «Пророка», Волдеморт ещё не атаковал с тех пор, как Министерство объявило о его возвращении, и это держало всех в напряжении.

К этому беспокойству добавлялись отчаянные попытки Фаджа удержаться у власти. Гарри прикинул, что Фадж скоро уйдёт, если верить слухам. Общественность жаждала крови некомпетентного министра, и вотум недоверия был неминуем. Единственное, что сейчас удерживало Фаджа в должности, — это то, что его замена ещё не была избрана. Пока что была ничья между Амелией Боунс и Руфусом Скримджером, хотя предполагалось, что это очень скоро изменится. Это, как предположил Гарри, и было причиной скрытого напряжения, которое он чувствовал в толпе покупателей в переулке.

Он купил несколько вводных текстов по рунам и нумерологии во «Флориш и Блоттс», чтобы посмотреть, не заинтересует ли его это. Возможно, если бы он был в этом хорош или нашёл это достаточно интересным, он мог бы подумать о сдаче СОВ по этим предметам, когда вернётся в школу. Он знал, что, вероятно, ему придётся сидеть с третьекурсниками, но это его не особо беспокоило.

Гарри также купил книгу о некоторых бытовых заклинаниях. Недавно он обнаружил, что его одежда начинает становиться немного маловатой, так как он немного поправился. Хотя его эльфы были более чем счастливы решить эту проблему, его всё же интриговало, что могло сделать заклинание для изменения одежды. В дуэли могло бы пригодиться, чтобы его противник спотыкался в слишком большой мантии. Кто знает, может, там были и другие полезные заклинания.

Выходя из книжного магазина, он заметил одну фигуру. Лицо мужчины было непримечательным, и обычно вы бы не заметили его в толпе, но что-то в его поведении привлекло внимание Гарри. Убедившись, что чары на его ожерелье активны, он последовал за мужчиной, стараясь держаться на расстоянии.

Увидев, что его цель проскользнула в Лютный переулок, Гарри накинул капюшон своей мантии, надеясь, что он не выглядит слишком подозрительно, и молча поклялся себе носить с собой Мантию-невидимку повсюду. Он не знал, откуда он знает этого человека или почему он за ним следует, но что-то в его осанке и походке показалось Гарри странно знакомым.

Мужчина остановился у небольшого захудалого паба с головой ворона на вывеске. Гарри быстро и бесшумно наложил на мужчину Подслушивающие чары, как раз когда тот собирался войти. Он знал, что следовать за мужчиной в паб может быть не очень хорошей идеей, так как одна оплошность могла выдать его магловскую одежду под мантией, и это обязательно бы заметили, так как все посетители посмотрели бы на него, как только он откроет дверь.

Гарри выскользнул с главной улицы и небрежно прислонился к стене паба, чтобы подслушать предстоящий разговор, концентрируясь на удержании заклинания.

— Какие у тебя новости для меня, Хвост? — прорычал глубокий, скрипучий голос.

— У-у Хозяина есть для вас задание, мистер Грейбек, — ответил первый мужчина высоким писклявым голосом, пытаясь и не сумев звучать уверенно. Гарри чуть не потерял концентрацию, узнав этот голос: это был Хвост! Мерзкий ублюдок, который предал его родителей, подставил его крёстного отца и, наконец, использовал Гарри для воскрешения Волдеморта. С большим трудом Гарри удалось сдержать свой первый инстинкт — броситься и схватить предателя. Сейчас было не время бросаться сломя голову. Он снова сосредоточился на поддержании заклинания и подслушивании разговора.

— ...достав старого мастера по изготовлению палочек для нашего Лорда, вы должны атаковать резиденцию Боунсов и убить всех жителей и их телохранителей. Аврор Робертс поможет вам обойти защитные чары. Его вы должны оставить в живых. Сделайте так, чтобы он выглядел единственным выжившим, — сказал Хвост.

Его зловещий спутник, теперь опознанный как Грейбек, мрачно усмехнулся:

— Я слышал, что её племянница тоже там будет. Восхитительно! Я наслажусь вкусом её девственной плоти!

Гарри услышал, как Хвост пискнул при этой фразе со страхом и, как ему показалось, с крошечным намёком на отвращение.

Грейбек угрожающе усмехнулся:

— Беги обратно к Хозяину и скажи ему, что семья Боунсов наконец-то будет истреблена ещё до того, как взойдёт полная луна. Я лично прослежу за этим, — последовала короткая пауза. — Что ты делаешь, глупая крыса? Перестань пялиться на меня, как идиот, и шевелись, пока я не решил съесть тебя на закуску! — прорычал мужчина.

Хвост пискнул и вскочил на ноги. Гарри мог сказать, что тот целую минуту пялился на своего спутника, прежде чем прийти в движение. Заклинание внезапно прервалось, указывая на то, что Петтигрю вышел из зоны действия заклинания.

Вернувшись к реальности, Гарри как можно быстрее направился в Косой переулок. Ему нужно было найти способ предупредить Сьюзен и её тётю о надвигающемся нападении на их дом. Проходя мимо магазина Олливандера, он вспомнил часть разговора. Поняв, что «старым мастером по изготовлению палочек» мог быть только Олливандер, Гарри поспешил в магазин.

— Мистер Олливандер? — позвал он, как только вошёл, отчаянно ища мужчину.

— Ах, мистер Поттер, надеюсь, с вашей палочкой всё в порядке? — раздался неземной голос Олливандера, когда он внезапно появился из глубин своего магазина.

Гарри поспешно остановил мужчину, не дав ему сказать больше:

— С моей палочкой всё в порядке, мистер Олливандер. Кроме того, что я не смогу как следует сражаться с Волдемортом, она в идеальном состоянии. Но забудьте об этом, я пришёл предупредить вас. Я только что слышал, что Волдеморт приказал вас схватить. Они могут прийти за вами уже сегодня вечером!

Олливандер пронзительно посмотрел на Гарри.

— В самом деле? — спросил он. — Тогда я в долгу перед вами, мистер Поттер, я приму необходимые меры предосторожности.

— Так вы уезжаете из страны? — с любопытством спросил Гарри.

— О нет, мистер Поттер, я твёрдо намерен остаться в своём магазине, как и мои предки с самого начала семейного бизнеса. Мы пережили много Тёмных Лордов в своё время, и этот не закроет наш бизнес. Нет, я намерен снова поднять семейные защитные чары впервые за четыреста лет. Прискорбное решение, но мы должны делать то, что должны в эти времена. Никто с дурными намерениями никогда не сможет ступить в мой магазин, — Олливандер сделал паузу, чтобы перевести дух. — Если это всё, мистер Поттер, может быть, я могу откланяться? Поднятие защитных чар займёт время, которое я не хотел бы напрасно тратить.

— Э-э, нет, мистер Олливандер. Думаю, я пойду, — сказал Гарри, немного встревоженный спокойным тоном Олливандера. Он повернулся, но прежде чем успел выйти, его остановил резкий окрик: — Что это вы себе позволяете, молодой человек?

— Простите? — озадаченно спросил Гарри, обернувшись и увидев безумный взгляд на лице мастера по изготовлению палочек.

— Вот это! — сказал Олливандер, шагнув вперёд и вытащив палочку Гарри из заднего кармана его брюк. Держа её под носом у Гарри, он продолжил с тихой яростью: — Ты что, совсем тупой, мальчишка! Нельзя засовывать палочку в задний карман! Особенно рукоятью наружу! Тебе повезло, что ты ещё не взорвал свою тощую задницу!

Гарри съёжился от внезапной ярости невысокого мужчины.

— Я не знал, — запинаясь, сказал он. — Мне в школе этого не говорили! Кроме того, где мне её носить, чтобы можно было вытащить в любой момент? — добавил он, его голос постепенно приобретал возмущённый тон.

— Не смейте так со мной разговаривать, молодой человек, — опасно сказал Олливандер. Он схватил Гарри за ухо и болезненно скрутил его, приблизив к себе, заставив высокого подростка согнуться с вскриком. — То, что вам никто не сказал, не означает, что вы не должны были проявить инициативу. Книги по безопасности и уходу за палочками легко доступны во «Флориш и Блоттс», если бы вы удосужились посмотреть, — язвительно прошептал он в ухо, которое держал, и снова скрутил его.

— Ай! Ладно, ладно, отпустите! — сказал Гарри, морщась от боли в ухе. Последний раз его ухо так больно крутили, когда его и Рона поймала МакГонагалл вне постели на рождественских каникулах на втором курсе, на следующий день после инцидента с Оборотным зельем. Она тогда протащила их три этажа за уши, отчитывая их всю дорогу до своего кабинета. Но даже это не сравнится с тем, что он чувствовал сейчас.

Олливандер внезапно отпустил ухо Гарри и с резким «Стойте здесь!» ушёл вглубь своего магазина, бормоча себе под нос о «нынешних детях» и о том, какими неуважительными и ленивыми они стали в последнее время.

Гарри стоял у входа в магазин, потирая больное ухо и бормоча о сумасшедших стариках. Он резко замолчал, услышав, как Олливандер крикнул из глубины магазина:

— Я всё слышал!

Затем Олливандер вышел, неся свёрток. Швырнув его на стол, он нетерпеливо поманил Гарри и сказал:

— Это кобура для палочки, обычно используемая дуэлянтами. Вы надеваете её на внутреннюю сторону предплечья, где она крепится с помощью приклеивающего заклинания, и вставляете в неё свою палочку. Вы можете быстро вытащить палочку, просто пожелав, чтобы она оказалась в вашей руке. Насколько быстро — зависит от вас. Вам, естественно, придётся практиковаться, чтобы сократить время извлечения. Я откалибровал её под вашу палочку и размер предплечья. А теперь наденьте её немедленно, и если я когда-нибудь узнаю, что вы снова засунули свою палочку в задний карман, вы пожалеете, что палочка не взорвала вам ягодицы, после того как я с ними закончу! Я ясно выразился?

Гарри быстро кивнул, его лицо покраснело от смущения из-за намёков в словах Олливандера, после чего он надел кобуру и вставил в неё свою палочку.

— Это кобура премиум-класса, сделанная из кожи василиска, импортированной с континента, с подкладкой из волос демимаски и шёлка акромантула, сшитая волосом единорога. Пока кобура на вашем запястье, она будет оставаться невидимой и неосязаемой, и её сможете снять только вы, — сказал Олливандер. Затем он показал Гарри, как вытаскивать палочку из кобуры, пока не убедился, что Гарри всё понял. Взяв с Гарри 100 галлеонов за кобуру и ещё 10 галлеонов за книгу по уходу за палочкой, он отпустил Гарри с ещё одним предупреждением и метко пущенным жгучим заклятием, которое заставило Гарри вылететь из магазина, потирая зад.

Гарри стоял у магазина, потирая одной рукой ухо, а другой — зад. Он был уверен, что старик оставил синяк этим жгучим заклятием.

Оглядевшись, он внезапно заметил Сьюзен Боунс и Ханну Эббот, входящих в кафе-мороженое Флориана Фортескью.

На мгновение забыв о боли, Гарри последовал за девушками. Заметив их за столиком, он направился к ним и плюхнулся за стол, только чтобы болезненно напомнить себе о встрече с Олливандером.

Девушки с удивлением посмотрели на внезапное вторжение. Им потребовалось несколько минут, чтобы узнать человека перед ними:

— Гарри? — воскликнула Сьюзен. — Это действительно ты?

— Да, — сказал Гарри, едва сдерживая гримасу, так как сел слишком резко.

— Вау, ты вырос! — сказала Ханна, открыто разглядывая его. — И ты избавился от очков! — с одобрением сказала она, глядя на него со странным выражением на лице.

Сьюзен толкнула Ханну локтем в рёбра и повернулась к Гарри:

— Приятно видеть вас здесь, мистер Поттер. Чем мы можем помочь Избранному? — кокетливо сказала она.

Гарри закатил глаза на её упоминание последнего титула, придуманного «Ежедневным Пророком», когда они не были заняты рассуждениями о том, кто станет министром. Прежде чем он успел открыть рот, Ханна вмешалась с вопросом:

— Что случилось с твоим ухом?

Покраснев, Гарри потрогал своё всё ещё красное ухо и быстро сказал:

— Неважно, — повернувшись к Сьюзен, он срочно сказал: — Сьюзен, мне нужно тебе кое-что сказать; я только что слышал, что Пожиратели Смерти планируют напасть на ваш дом завтра ночью. Тебе и твоей тёте нужно убираться оттуда к чёрту!

Игривое выражение лица Сьюзен тут же исчезло.

— Ты уверен? — спросила она с серьёзностью, непривычной для её обычно весёлого и оптимистичного лица. Гарри в ответ только кивнул.

— Ну, на самом деле, не о чем беспокоиться, — сказала Ханна после небольшой паузы. — Телохранители твоей тёти и ваши семейные защитные чары смогут их сдержать, пока не прибудет помощь.

— На самом деле, это ещё одна проблема, — серьёзно сказал Гарри. — Сьюзен, в твоей охране есть предатель. Человек по имени Робертс, я думаю. Он поможет им обойти защитные чары.

При этой новой информации Сьюзен резко побледнела.

— Нет, — прошептала она.

— Да, — ответил Гарри, — мужчина по имени Грейбек или как-то так будет руководить командой.

— Грейбек? Ты не имеешь в виду Фенрира Грейбека?! — в ужасе пискнули обе девушки.

— Я не знаю, — осторожно сказал Гарри, — я слышал только его фамилию. А что, это имеет значение?

— Фенрир Грейбек — самый страшный оборотень во всей Британии, — тихим голосом сказала Сьюзен. — Все чистокровные дети росли на страшных историях о Грейбеке. Считалось, что он исчез около шестнадцати лет назад.

— Ну, судя по его замечаниям о поедании твоей девственной плоти, Сьюзен, я думаю, это может быть тот самый человек, — сухо сказал Гарри, вспоминая, что слышал от мужчины.

Сьюзен поморщилась при этой новости.

— Я должна как можно скорее сказать тёте.

Оглядевшись, она сказала себе с ноткой разочарования в голосе:

— Где, чёрт возьми, эта Тонкс, когда она нужна!

Гарри оживился при этом имени.

— Тонкс? Зачем вы встречаетесь с Тонкс? — осторожно спросил он.

— О, она часть отряда, который нас защищает. Она должна нас сопровождать и сказала, что встретит нас здесь. А что, ты её знаешь? — спросила Сьюзен.

— Чёрт, — выругался Гарри, в панике оглядываясь. — Слушайте, когда придёт Тонкс, расскажите ей всё и скажите, чтобы она предупредила Орден... — Увидев замешательство на её лице, он продолжил: — Не беспокойтесь об этом, она поймёт, о чём вы говорите. Просто скажите ей это и добирайтесь до своего дома как можно быстрее. О, и не говорите Тонкс, что я был здесь. На самом деле, никому не говорите, что я дал вам эту информацию. А теперь мне нужно идти. — С этими словами он выскочил из кафе на улицу, оставив двух очень сбитых с толку ведьм, что-то лепечущих ему вслед.

Гарри вышел как раз вовремя, так как в этот момент вошла Тонкс, её ярко-розовые волосы были очень заметны. Гарри быстро аппарировал в свою комнату и рухнул на кровать, с облегчением выдохнув. «Это было близко», — подумал он. Он поморщился, когда его зад снова заныл. Встав, он подошёл к зеркалу, чтобы осмотреть повреждения, спустив брюки и трусы к ногам. «Сумасшедший старик», — подумал он, увидев там багровый синяк. Он взмахнул запястьем и вытянул руку, вызвав палочку в ладонь, восхищаясь этим действием. Вышагнув из брюк, он поискал в своих книгах какие-нибудь лечебные заклинания.

Найдя заклинание для лечения синяков, он попробовал наложить его на себя и был доволен результатами. Гарри самодовольно улыбнулся и поблагодарил свою счастливую звезду за то, что он предусмотрительно купил ту книгу о бытовых чарах.

* * *

К десяти часам двадцатого июля Гарри был готов к встрече с Горнуком. Не теряя времени, он сунул в карман свою Мантию-невидимку и аппарировал в Косой переулок, где быстро направился к Гринготтсу.

Он пришёл на встречу примерно на десять минут раньше и его провели в кабинет Горнука.

— Ах, мистер Поттер-Блэк, вы рано. Пожалуйста, садитесь. Нам придётся подождать Гримджоу.

В этот момент вошёл Гримджоу. Он взглянул на Гарри и сказал:

— Похоже, наши подозрения были верны. Ритуал занял меньше времени, чем обычно, чтобы полностью завершиться.

— Это же хорошо, правда? — нервно спросил Гарри.

— Это не имеет значения, — пренебрежительно сказал Горнук. — Важен конечный результат, и он определённо выглядит успешным, как вы можете видеть по изменению вашей внешности.

Гарри только молча кивнул, не желая признаваться вслух, что у него не было времени посмотреть на своё лицо в зеркало. Конечно, первые три дня после ритуала он долго изучал своё отражение, пытаясь увидеть, изменился ли он, но после того, как ухмыляющийся Симус сравнил его с Парвати и Лавандой, он перестал.

Хотя у Гарри больше не было обиды на своего ирландского соседа по комнате: в конце концов, он отомстил. История о том, как Симус обмочился в постели, распространилась по Гриффиндору как лесной пожар. Гарри предположил, что именно изменений во внешности люди не сразу узнавали его в переулке, так как он с содроганием вспомнил, что забыл активировать ожерелье.

— Нам, конечно, нужно будет проверить результаты ритуала, — сказал Гримджоу, вернув Гарри к реальности. Он протянул Гарри кинжал. — Немного вашей крови подойдёт.

Кивнув, Гарри провёл кинжалом по левой ладони, слегка поморщившись. Протянув окровавленный кинжал Гримджоу, он вытащил свою палочку, чтобы залечить рану, благодарный, что он уже выучил это заклинание. После встречи с Олливандером он поставил себе целью выучить все лечебные заклинания, которые мог найти в своих книгах. Пока что он мог с лёгкостью лечить мелкие порезы и синяки и надеялся перейти к изучению того, как сращивать сломанные кости и вывихнутые суставы, после покупки нужных книг, конечно. Дадли был бы рад, если бы Гарри выучил эти заклинания (вдобавок к заклинаниям, из-за которых эти лечебные заклинания и понадобились).

Залечив рану, Гарри снова обратил своё внимание на удивлённого Гримджоу.

— Знаете, мистер Поттер-Блэк, капли было бы более чем достаточно.

— О, — сказал Гарри, покраснев, — тогда зачем было давать мне такой огромный кинжал?

— Потому что, — равнодушно сказал гоблин, — это был единственный острый инструмент в моём распоряжении. Не то чтобы я ношу с собой иголки, — саркастически сказал он.

Горнук откашлялся, прерывая Гарри, прежде чем тот успел открыть рот, чтобы возразить. Взяв кинжал, он вытер его о специальный лист пергамента, который буквально мерцал от магии, заставив его вспыхнуть белым светом и медленно начать расширяться.

— Мы используем это, чтобы проследить наследие человека, мистер Поттер-Блэк, — сказал он на вопросительный взгляд Гарри. — Если ритуал прошёл успешно, он покажет покойного лорда Сириуса Блэка как вашего магического отца. И он может указать на любые претензии, которые вы можете предъявить к другим семьям, если таковые появятся.

При этих словах Горнук снова посмотрел на свиток пергамента, который перестал светиться. Он долго изучал его с пустым выражением на лице, ничего не говоря, поразительно напоминая особенно уродливую восковую статую, которую Гарри однажды видел в магазине. Только когда его прервал нетерпеливый Гримджоу, Гарри понял, что на лице Горнука было откровенное недоверие.

— Интересно, — сказал Горнук, подняв глаза, и сказал что-то Гримджоу на гоблинском языке, что вызвало горячий спор между двумя гоблинами, которые сгрудились за столом Горнука, с увлечением (и, если Гарри не ошибся) недоверием глядя на документ перед ними.

Гарри больше не мог выносить неизвестности:

— Что там?

— Ну, мистер Поттер-Блэк, когда человек проходит магическое усыновление, его семейное древо просто показывает приёмного родителя и кровных родственников этого человека, если они волшебники. Пергамент не может обнаружить магловских предков, — Горнук сделал паузу, чтобы перевести дух. — Так что, по сути, оно должно показывать только имя покойного лорда Блэка синим цветом чуть ниже имени ваших родителей.

— Так что же здесь произошло? Имя не появилось? Я думал, что ритуал прошёл успешно... — сказал Гарри после короткой неловкой паузы.

— Имя появилось, — сказал Гримджоу, — но не так, как мы ожидали. — С этими словами он протянул свиток пергамента Гарри.

Гарри глубоко вздохнул и медленно открыл теперь уже шестифутовый свиток пергамента, разложив его на просторном столе Горнука. Прищурившись на мелкий шрифт, заполненный именами и линиями, детализирующими его семейную историю, он посмотрел на конец и, конечно же, увидел имя своего крёстного отца чуть ниже Джеймса Поттера.

Затем он увидел то, что так беспокоило гоблинов. Имя Сириуса было не синим, а красным. Того же цвета, что и у его родителей.

Как только Гарри медленно осознал этот факт, он заметил кое-что ещё, что тут же выбило его из колеи: рядом и над именем Сириуса были имена его брата, сестёр-кузин и их семей. Вдобавок к этому были и имена предков Сириуса. Некоторые из которых Гарри помнил с гобелена в доме №12.

— Что это значит? — осторожно спросил Гарри, загипнотизированный именами семьи Блэк, написанными там.

После короткой паузы Горнук медленно сказал:

— Мы думаем, что это означает, что каким-то образом, каким-то необъяснимым образом, вы теперь в такой же степени Блэк, как и Поттер.

— А? — красноречиво сказал Гарри, оторвав взгляд от имени Альфарда Блэка и с замешательством уставившись на гоблинов. — Что вы имеете в виду?

— Ну, согласно вашему семейному древу, вы не усыновлены, а рождены Блэком. Как это произошло, я не знаю, но результаты лучше, чем ожидалось.

«Что ж, — подумал Гарри, — похоже, Сириус действительно мой отец во всех смыслах этого слова».

Собравшись быстрее, чем прежде, Гарри сказал:

— Так это что-то меняет, кроме очевидного?

— Да, обычно, если глава Древнего и Благородного Рода был усыновлён, то он имел бы власть только над членами дома, которые принадлежат к его поколению и моложе, и, кроме того, не мог бы претендовать на родство с братьями и сёстрами своего приёмного отца, если только они его не признают. Например, если бы ритуал прошёл, как ожидалось, вы имели бы власть только над Драко Малфоем, и то ограниченную, так как он является отпрыском Дома Малфоев. Однако, учитывая, эм, усиленный характер результатов этого ритуала, вы имеете полную власть над всеми членами вашего дома. Также вы можете претендовать на полное родство с любым из его братьев и сестёр. Из которых единственные выжившие...

— ...Нарцисса Малфой, Беллатриса Лестрейндж и Андромеда Тонкс, — слабым голосом прервал Гарри.

— Да, хотя для вас они будут тётя Нарцисса и тётя Беллатриса, — с удивлением в голосе сказал Гримджоу. — Что касается Андромеды Тонкс, в девичестве Блэк, то она станет для вас тётей Андромедой, только если вы отмените её изгнание и восстановите её статус в семье Блэк. Сейчас она и её семья — персоны нон грата в семье, — сказал он, немного подумав.

В своём волнении и счастье от того, что его считают сыном Сириуса, Гарри не особо задумывался о семье, которую он получит. Теперь до него дошли все последствия его выбора. Не то чтобы он что-то бы изменил, но всё же... он снова посмотрел на семейное древо.

— Этого не может быть. Согласно древу, Андромеда, Нарцисса и Беллатриса — кузины Сириуса. Значит, они мои троюродные сёстры, а не тёти, — с надеждой сказал он.

— К сожалению, мистер Поттер-Блэк, в волшебной культуре двоюродные братья и сёстры ваших родителей считаются вашими тётями и дядями, так же как и родные братья и сёстры ваших родителей. Таким образом, они всё ещё тётя Нарцисса и тётя Беллатриса для вас, — Гарри смиренно вздохнул. Похоже, у него не было выбора, к лучшему это или к худшему, Беллатриса теперь была его тётей.

Собравшись и пообещав себе разобраться со всем этим позже, Гарри сказал:

— Какая у меня будет над ними власть?

— Это можно будет рассказать вам, только когда вы станете главой, — сказал Гримджоу.

— И как мне это сделать? — спросил Гарри.

— Согласно инструкциям, оставленным предыдущими главами обеих семей, через одиннадцать месяцев и две недели после объявления совершеннолетним, наследник получает частичное главенство. Это, по сути, означает, что он может принимать решения, касающиеся семьи. Мы просмотрели ваши записи и обнаружили, что вы были почти объявлены совершеннолетним, насколько это касается Министерства, в прошлом году второго августа, когда Визенгамот был вынужден бывшим министром судить вас, как взрослого, двенадцатого числа того же месяца. Таким образом, вы должны иметь возможность претендовать на частичное главенство в обоих ваших домах. Мы приносим извинения за задержку, но нам удалось получить ваши записи только вчера, с большим трудом. Похоже, бывший министр был очень настроен скрыть все записи того суда.

Гарри потребовалось некоторое время, чтобы переварить эту информацию. Провалившийся план Фаджа по его исключению в конце концов оказался для Гарри выгодным! Ему только хотелось бы знать об этом раньше. Тогда он мог бы заставить Министерство обращаться с ним как со взрослым.

— Ну да ладно, что толку плакать над пролитым зельем.

И не то чтобы этот придурок мог что-то с этим поделать, так как его недавно заменила (к огромному удовлетворению Гарри) Амелия Боунс, которая победила на выборах с огромным отрывом. Основной причиной её новообретённой популярности было то, что, по-видимому, получив наводку от «анонимного источника», она устроила засаду, используя некоторых из своих самых доверенных авроров. В результате конфликта было убито пять оборотней, и ходили слухи, что их лидер, печально известный Фенрир Грейбек, был побеждён лично самой Амелией.

Покачав головой, Гарри вернулся мыслями к насущному вопросу:

— Так что же подразумевает частичное главенство, и когда я смогу получить полное?

— Как я уже упоминал, частичное главенство означает, что вы можете принимать решения, касающиеся только самой семьи. Например, вы теперь можете принимать крупные решения, касающиеся ваших финансов. Полное главенство достигается только через три года с даты получения частичного главенства. В вашем случае это будет в две тысячи пятом году, если вы решите получить частичное главенство сейчас. В этот же день вы сможете претендовать на свои титулы графа Поттера и барона Блэка и сможете занять свои места в Визенгамоте.

Затем Гримджоу и Горнук поставили перед Гарри две богато украшенные деревянные шкатулки с гербами семей Поттер и Блэк. Когда Гарри протянул руку к шкатулкам, крышки растаяли, открывая кольца внутри. Гарри уставился на богато украшенные кольца обоих домов, главой которых он скоро станет.

Гарри взял кольцо Поттеров; оно было большое, из платины, с гербом Поттеров, выгравированным на большом прозрачном голубом бриллианте, бесшовно вставленном в кольцо с помощью, должно быть, серьёзного колдовства.

— Я, Гарри Джеймс Поттер-Блэк, наследник Древнейшего и Благороднейшего Дома Поттеров, торжественно клянусь поддерживать ценности и традиции моей семьи. Этим кольцом я признаю свою ответственность перед семьёй и её членами. Как её глава, под моей рукой эта семья будет процветать и расти; в этом я клянусь, да будет так.

Может быть, это было кольцо или какая-то другая таинственная сила, но инстинкт подсказал Гарри произнести эти слова, когда он надел кольцо на безымянный палец правой руки. Кольцо вспыхнуло ярким золотом, прежде чем изменило размер, чтобы подойти пальцу Гарри, оставив у Гарри чувство принадлежности и приток знаний о собственности его семьи.

Быстро оправившись от этого, Гарри взял кольцо Блэков; оно было таким же большим, как и кольцо Поттеров, но из белого золота, с гербом Блэков, выгравированным белым на большом, прозрачном чёрном бриллианте, вставленном в кольцо. Гарри последовал тому же странному инстинкту и примерно повторил клятву, прежде чем надеть это кольцо на указательный палец правой руки.

Кольцо вспыхнуло ярким серебром, прежде чем так же изменило размер. На этот раз, однако, Гарри получил ещё и приток знаний о состоянии здоровья других признанных членов семьи Блэк, а именно его трёх тётушек и одного кузена, и совсем поверхностные — о своих дядях по браку.

— Теперь, чтобы ответить на ваш предыдущий вопрос, — сказал Гримджоу, — поскольку вы являетесь полным наследником и теперь главой своего дома, вы будете нести ответственность за всех женщин-членов вашей семьи. Даже если они замужем и взрослые, они всё равно обязаны вам верностью и преданностью. Если вы решите лишить их наследства, они и их потомство больше не будут считаться Блэками и будут известны как Предатели Крови, и как таковые потеряют всякий престиж и честь. Понятно, что это очень серьёзное решение, и его не следует принимать легкомысленно. На самом деле, последний раз человека лишали наследства около ста лет назад. Главы домов обычно изгоняют членов семьи, позволяя им по крайней мере сохранить свои имена, не будучи признанными семьёй.

Тут же мысли Гарри обратились к Нарциссе и Драко. Гарри представил себе лицо Драко, если бы ему сказали, что он и его мать больше не являются Блэками, а считаются Предателями Крови. Невольно голос в голове Гарри спросил его, заслуживает ли этого Нарцисса. Правильно ли заставлять женщину страдать только из-за обиды на её сына? В конце концов, она ничего не сделала Гарри. Все взаимодействия со слизеринцем были не более чем мелкими ссорами. Нет, — решил Гарри, — не было смысла лишать Нарциссу наследства только потому, что Драко был задницей. Однако...

— Что мне нужно сделать, чтобы лишить кого-то из семьи наследства за их предательство, и могу ли я восстановить ранее лишённого наследства человека обратно в семью? Если да, то как мне это сделать?

— Кого бы вы хотели лишить наследства и почему? — спросил Гримджоу, уставившись на Гарри с непроницаемым выражением.

— Беллатрису Лестрейндж, — выплюнул Гарри, глубоко вздохнув, и продолжил нормальным голосом: — А что касается «почему», ну, я думаю, убийство предыдущего главы дома — достаточно веская причина.

Гримджоу, казалось, удовлетворённо кивнул:

— Очень хорошо, мистер Поттер-Блэк, для этого вам придётся прижать кольцо семьи Блэк к куску пергамента и сказать "ego exheres" (я лишаю наследства), а затем назвать её имя, думая о причине.

Он протянул чистый кусок обычного пергамента.

Гарри прижал кольцо к пергаменту и сказал:

— Ego exheres, Беллатриса Лестрейндж.

Тут же на чистом куске пергамента появился длинный абзац на латыни. Гарри смог разглядеть свою подпись внизу. Гримджоу взял пергамент и сказал:

— Очень хорошо, это сделано. С этого момента женщина, ранее известная как Беллатриса Лестрейндж, считается предательницей крови за убийство Сириуса Блэка, предыдущего главы её дома. Всё имущество на её имя будет перенесено в семейный сейф Блэков.

Глядя на Гарри, он сказал:

— На данный момент её местонахождение неизвестно, поэтому Гринготтс не может уведомить её об изменении её статуса. Будьте уверены, мистер Поттер-Блэк, мы уведомим её и её мужа, как только найдём её. От её мужа будет зависеть, будет ли она по-прежнему считаться Лестрейндж по браку или нет.

Гарри также мог подтвердить этот факт, так как внезапно почувствовал потерю связи с одной тётей и одним дядей. Он догадался, что это были Беллатриса и её муж.

— А что насчёт...

— ...Андромеды Тонкс? Ну, у нас есть официальное заявление, поданное предыдущим лордом Блэком, о восстановлении в семье, а также о признании её дочери Блэком в соответствии с обычаем. Однако лорд Блэк, к сожалению, скончался, не успев подписать документ, дающий согласие. Как нынешний глава, в вашей власти исполнить желание вашего отца. К сожалению, я не могу сейчас найти документы, так как мы не ожидали, что ритуал даст такие впечатляющие результаты.

— Это что-то ещё меняет? — спросил Гарри.

— Ну, теперь, когда вы являетесь полным наследником, это также означает, что любые брачные контракты, заключённые вашими, эм, новыми предками, будут действовать и применяться к вам.

— Брачные контракты? — голос Гарри сорвался на писклявый, к его смущению.

— Да, мистер Поттер-Блэк, брачные контракты, — сказал очень удивлённый Горнук.

— Пока что у семьи Поттеров нет невыполненных брачных контрактов. Однако мы не знаем, есть ли какие-либо у Блэков. Дело было закрыто после смерти вашего отца. К сожалению, учитывая недавние события, нам придётся снова открыть это дело. Мы узнаем наверняка максимум через три дня, — с ноткой разочарования продолжил Гримджоу.

Гарри вскоре оправился от шока и сказал:

— Очень хорошо, тогда встретимся, скажем, через два дня? — устало потирая нос, сказал он.

— Так будет лучше, — сказал Горнук.

— Тогда решено, — сказал Гарри, вставая, за ним последовали гоблины.

— Ещё одно, мистер Поттер-Блэк, — сказал Горнук. — Поскольку ваша мать — маглорождённая, есть шанс, что у неё мог быть предок-сквиб. Если хотите, мы можем провести полный тест на наследие, чтобы посмотреть, можете ли вы претендовать на какую-либо другую семью.

— Разве вся эта информация не показана на том пергаменте? — спросил Гарри, кивнув на документ перед ними.

— Не совсем, этот пергамент показывает ваше магическое происхождение. Ограничение этого теста в том, что он не может обнаружить магловских или сквибских предков, так как у них недостаточно магии для теста. Вы могли бы быть прямым потомком Мерлина, насколько мы знаем, но здесь это не отобразится. Тест, который мы предлагаем, изучит вашу магию. Он немного более углублённый и займёт около дня. Он также будет стоить вам тысячу галлеонов, и мы не можем гарантировать удовлетворительный результат, — сказал Гримджоу.

Гарри на мгновение задумался, прежде чем дать своё согласие. Затем Горнук позвал другого гоблина, который выбежал из кабинета после получения инструкций на гоблинском языке, только чтобы вернуться со странным на вид инструментом. Затем Горнук использовал этот инструмент, чтобы взять литр крови Гарри. Затем он отпустил слегка шатающегося волшебника, дав ему крововосстанавливающее зелье.

Гарри шёл по Косому переулку в оцепенении. Быстро аппарировав в свою комнату, он рухнул на кровать, размышляя обо всей информации, которую он только что узнал. Особенно в отношении того, с кем он был связан родством.

«Это просто великолепно», — саркастически подумал он, когда до него дошла вся ирония ситуации. — «У меня есть одна тётя, один дядя и один кузен со стороны моей матери, которые являются магоненавистническими фанатиками, и один дядя, тётя и кузен со стороны моего нового отца, которые являются маглоненавистническими фанатиками. Если подумать, обе семьи — блондины. Семейные встречи будут такими весёлыми!»

Он хмыкнул, внезапно почувствовав себя усталым и опустошённым, хотя была только середина дня, но слишком беспокойным, чтобы спать. Внезапно приняв решение, он снял свою мантию и аппарировал. Ему действительно нужно было расслабиться, и очень сильно.

* * *

Два дня спустя он обнаружил, что ему отчаянно хочется выпить рюмку-другую-десять. Оказалось, что у семьи Блэк был один всё ещё действующий контракт с семьёй Гринграсс. Так что, похоже, ему скоро придётся жениться на Дафне Гринграсс. Восхитительно. Она была Ледяной Королевой Слизерина, и ходили слухи, что её взгляда было достаточно, чтобы буквально заморозить любого на месте. Гарри понятия не имел, было ли это настоящей семейной чертой или просто слухами. «Что ж, надо бы с ней познакомиться», — с этой мыслью он сделал пометку начать писать ей письма.

И говоря о Слизерине, оказалось, что у него есть претензии и на семью Слизеринов. Каким-то образом он был связан с семьёй по имени Гонты. К счастью, он не увидел там имени Тома, иначе у него действительно были бы проблемы. Единственный Гонт, с которым у него была какая-то магическая связь, был некий Мораг Гонт, живший примерно пять веков назад. Гарри предположил, что он был последним волшебником Гонтом и впоследствии породил сквиба, который затем смешался с маглами, прежде чем магия снова проявилась в его матери.

В любом случае, он не знал, что случилось с состоянием, собственностью или титулами семьи Слизеринов, хотя у него была хорошая идея. По словам гоблинов, Слизерины были параноиками и спрятали все свои ценности в Тайной Комнате. У Гарри были очень хорошие догадки, где она могла быть. Похоже, ему придётся ещё раз навестить одну определённую Комнату, когда он вернётся в школу.

И говоря об основателях, он также выполнил ещё одно условие, чтобы стать графом Гриффиндором. Поттеры были единственными оставшимися потомками Гриффиндора по браку. Последний граф дал своему внуку-Поттеру задание найти легендарный меч Годрика, который он спрятал. Наградой было то, что если он его найдёт, титул перейдёт к парню на его двадцать шестой день рождения. Что ж, короче говоря, этого не произошло. До второго курса Гарри. Теперь всё, что нужно было сделать Гарри, — это заявить права на меч, и в день, когда ему исполнится двадцать шесть, титул будет его. Единственное, что он получит, — это место и титул. Всё остальное было присоединено к семье Поттеров.

Ещё одно менее шокирующее, но странное откровение, которое оставило Гарри в замешательстве, произошло, когда он пошёл посмотреть на семейные сейфы Блэков. Он увидел чашу, которая, по утверждению Горнука, была Чашей Хаффлпафф и ранее находилась в сейфе Беллатрисы Лестрейндж. Странной была реакция Гарри, когда он увидел её:

Он стоял над тучной женщиной в рыжем парике с чрезмерно напудренными щеками. Он смаковал выражение недоверия, предательства и страха на лице женщины, прежде чем поднять свою палочку. Струя зелёного света вырвалась из его палочки в её грудь, заставив её рухнуть на землю. Затем он направил свою палочку на чашу и почувствовал мучительную боль в груди.

Видение на этом прекратилось, вернув Гарри к реальности, и он схватился за грудь, где всё ещё чувствовал фантомную боль у сердца. Он не знал, что делать с этим видением или с чашей, и поэтому решил отложить это на время. В данный момент у него были другие дела.

Он решил оставить Горнука и Гримджоу ответственными за инвестиции Поттеров и Блэков соответственно. Так было бы проще поддерживать контроль, и гоблины не возражали против разделения.

Ещё одним делом было дать работу его штату домашних эльфов. Из эльфов Поттеров осталось только четверо, и они едва справлялись с поддержанием родового поместья Поттеров и таунхаусов в жилом состоянии. Плантациями занимались небольшие магические семьи, которые были в вассальной зависимости от Поттеров, в то время как летние домики находились под заклятиями стазиса. В конце концов, после разговора с главой эльфов Поттеров, достойным и культурным эльфом по имени (к вечной благодарности Гарри) Рэндольф, было решено, что добавление двух из недавно нанятых эльфов Гарри будет более чем достаточно, чтобы справиться с делами.

С эльфами семьи Блэк дела обстояли хуже. Единственным оставшимся там эльфом был Кричер, да и тот сошёл с ума. Несколько резких приказов от Гарри привели угрюмого эльфа в чувство (хотя он всё ещё время от времени бросал на своего нового хозяина злые взгляды). Так что, хотя эльф всё ещё проклинал имя Гарри и бормотал (громко) себе под нос с недоверием о том, как Гарри стал Блэком, он теперь функционировал нормально.

Эльф был эффективно заткнут, когда Гарри удалось вписать своё имя в гобелен семьи Блэк вместе с его новой кузиной, Нимфадорой Тонкс, когда он отправился на площадь Гриммо, чтобы сделать это в соответствии с обычаем вместе с удивлёнными и несколько шокированными Андромедой и Нимфадорой Тонкс (он, конечно же, заставил их поклясться в секретности этого). Что полностью убедило эльфа (к его большому огорчению), так это то, что Гарри также удалось восстановить имена Сириуса, Альфарда и Андромеды на гобелене. Только глава и истинный Блэк мог это сделать.

Гарри поручил оставшимся пяти эльфам убирать площадь Гриммо, Замок Блэков и поместье в Фейри-Глен, а также отчитываться перед Рэндольфом, который был самым старшим (и самым вменяемым) домашним эльфом. У домашних эльфов действительно было много работы, и они были счастливы.

В общем, Гарри с нетерпением ждал возвращения в свою комнату, чтобы затем отправиться гулять на весь день. Ему давно наскучило слоняться по Литтл-Уингингу, и он не хотел снова рисковать в Косом переулке. Поэтому он начал ездить в разные города.

Пока он побывал в Лидсе в Йоркшире, где наслаждался ночной жизнью, используя свои способности легилименции, чтобы попасть во множество ночных клубов города. Он с нетерпением ждал возвращения туда, чтобы встретиться с одной двадцатиоднолетней девушкой, которую он встретил в клубе под названием «Субкультура» и с которой впоследствии ходил по другим клубам. Он как-то сумел убедить её, что он — двадцатилетний крутой руководитель в крупной компании. Если он правильно разыграет свои карты, она определённо станет его первой! После этого он, возможно, подумает о поездке в Лондон, Эдинбург или Ньюкасл.

Но настроение было испорчено, когда он увидел письмо, адресованное ему, написанное почерком Дамблдора, в котором говорилось, что старик приедет забрать его через пять дней.

У Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора выдался очень насыщенный месяц. На следующий же день после того, как возрождение Волдеморта было столь эффектно явлено широкой публике, он после долгого перерыва вновь увидел личную сову Фаджа, которую министр купил специально для писем Альбусу через неделю после вступления в должность.

Хотя он был рад видеть, что Фадж не убил и не продал сову ему назло (он был довольно привязан к ней и даже дал ей прозвище «Бамбл»), он был не так рад письмам, которые приносила сова. Проведя один изнурительный день в Министерстве, допрашивая захваченных Пожирателей Смерти, ему удалось избежать дальнейших дознаний и вызовов от министра, используя свои обязанности директора в качестве предлога. Всё, что ему нужно было сделать, — это упомянуть о хаосе, устроенном Долорес Амбридж, и Фадж был более чем готов заткнуться.

Однако это не помешало Фаджу связаться с Дамблдором при первой же возможности. Едва пар от уходящего Хогвартс-экспресса рассеялся над станцией Хогсмид, как он заметил Бамбла, летящего к нему. Будь он человеком попроще или находись в уединении своего кабинета, Альбус бы действительно вздохнул с покорностью и лёгким раздражением. Казалось, будто этот неуклюжий дурак приказал сове дождаться именно этого момента, чтобы отправить ему письмо. Тем не менее, Альбусу удалось скрыть свою реакцию, заметив сову. Хотя он был уверен, что Минерва и Северус не были обмануты, судя по лёгкой усмешке на лице Северуса и едва скрываемому веселью на лице Минервы.

Это письмо было началом многих других писем от Фаджа с просьбами к Альбусу дать совет. Совет о том, как вести себя с публикой, прессой, Визенгамотом, сотрудниками министерства, разъярёнными родителями, которые начали посылать вопиллеры с жалобами на Амбридж и насилие, которому подверглись их подопечные во время её правления в качестве «директрисы», и, наконец, что самое важное (по крайней мере, для Фаджа), как сохранить свой пост министра.

К концу первой недели лета у Альбуса начал дёргаться глаз при одном упоминании Корнелиуса Фаджа, и он обнаружил, что пытается сдержать желание проклясть глупую сову глупого министра.

«Может ли этот человек вообще функционировать без чётких инструкций?» — хмыкнул про себя Альбус при этой мысли. Насколько он помнил Корнелиуса во время его учёбы в Хогвартсе, мальчик отправлял письма почти каждый день. Вероятно, ему нужны были инструкции и для похода в туалет! Альбус разочарованно покачал головой. Хирам Фадж был действительно блестящим волшебником, и он бы сейчас перевернулся в гробу, глядя на своего сына и на то, как низко пало имя Фаджей.

Директор почти поддался искушению проклясть сову, когда получил письмо от Фаджа, в котором тот излагал свою последнюю гениальную идею использовать Гарри Поттера для сохранения своего поста министра и просил аудиенции с мальчиком.

Конечно, в первый раз, когда Альбус прочитал это письмо, он чуть не расхохотался. Фадж, казалось, либо нанял нового секретаря, который был не очень силён в английском языке, либо министр отчаялся: в конце концов, лесть была чрезвычайно откровенной даже по меркам Фаджа!

Ещё более забавным было то, что министр действительно надеялся, что Гарри будет с ним сотрудничать! Альбус достаточно знал о подростках (учитывая, что он имел с ними дело больше лет, чем Фадж мог бы сосчитать), чтобы понимать, что мальчик определённо будет сильно обижен на министра, и никакие взятки или лесть никогда не смогут его склонить.

На целую минуту довольно мстительная часть Альбуса действительно захотела исполнить желание министра. Получившаяся встреча была бы, безусловно, занимательной для наблюдения. По его оценке, она определённо была бы наравне с той магловской пьесой, которую он смотрел давным-давно для своего проекта по магловедению. Альбус не помнил деталей, но в ней было много волшебных животных.

Конечно, его настроение довольно быстро испортилось, когда он вспомнил события, приведшие к грандиозной демонстрации правды, а именно — смерть Сириуса Блэка.

Сириус был не просто ценным бойцом, он был довольно дорог лично Альбусу. Хотя за свою долгую карьеру педагога у него было много любимчиков (не то чтобы он вообще признавался в наличии любимчиков), Сириус был одним из двух, кого Альбус ценил особо (вторым был Гарри). Несмотря на его высокомерие, безрассудство и приступы жестокости, у Сириуса оказалась хорошая голова на плечах. Это было тем более поразительно, учитывая репутацию Блэков как Тёмной Семьи.

Альбус искренне обрадовался, когда узнал, что Сириус был невиновен. Ему также было грустно, что у него так и не было шанса помириться с молодым человеком за то, что он не поверил ему и не провёл для него суд. Он знал, что Сириус всё ещё обижался на него и ещё не простил его за это. Меньшее, что он мог сейчас сделать, — это очистить имя Сириуса, чтобы его память была почтена.

Это было смехотворно легко сделать. Допрашивая Пожирателей Смерти, захваченных в Министерстве, Фадж пытался удостовериться, что он действительно видел Волдеморта, а не кого-то, кто выдавал себя за этого волшебника. Поэтому он спросил каждого из одиннадцати Пожирателей Смерти под Веритасерумом, был ли это действительно Волдеморт, а не, скажем, Сириус Блэк, переодетый в Волдеморта. Этот вопрос не только подтвердил невиновность Сириуса и то, что Петтигрю жив, но и сумел внести нотку недоверия и веселья в голоса одурманенных Пожирателей Смерти.

На самом деле, Альбус имел достоверные сведения, что невыразимцы, присутствовавшие на допросе, начали исследовать этот эффект в сотрудничестве с некоторыми мастерами зельеварения. Конечно, Фадж держал всё это в тайне: публика понятия не имела о невиновности Сириуса.

Смерть Сириуса, естественно, обратила мысли Альбуса к Гарри Поттеру. И в последнее время мысли о мальчике почти всегда его удручали. Он совершил так много ошибок в отношении этого мальчика.

Первой и самой большой ошибкой было то, что он отдал его этим отвратительным, жалким подобиям людей. Альбус никогда бы не заподозрил, что Петуния может быть настолько мстительной, ненавистной и мелочной, чтобы так обращаться с невинным ребёнком.

В другой ситуации он бы немедленно забрал Гарри и воспитал бы его сам, если бы не нашёл никого другого подходящего. К сожалению, это было невозможно. К лучшему это или к худшему, Гарри был там в наибольшей безопасности. До сих пор было три неудачные попытки похищения мальчика фанатичными Пожирателями Смерти, которым удалось избежать правосудия. Кровные обереги обеспечили их поимку.

Хотя он знал, что Гарри теперь сможет о себе позаботиться и его можно было бы спрятать в надлежащим образом защищённом и охраняемом доме, например, в любом из имений Поттеров, о которых он знал и много слышал, он всё же чувствовал необходимость отправить Гарри к Дурслям на лето. Не для защиты Гарри, а для их защиты. Дурсли могли быть отвратительными, и они были тем типом маглов, который Пожиратели Смерти использовали бы в качестве примера для оправдания своих действий, но они, тем не менее, были людьми. Альбус не мог с чистой совестью позволить им пасть от рук Пожирателей Смерти, когда он мог это предотвратить. Конечно, он не мог сказать этого Гарри, ибо он был уверен, что мальчик обидится на него за это и сделает что-нибудь глупое, например, сбежит. Он надеялся, что угрозы, которые высказали некоторые члены Ордена по его указанию, облегчат пребывание Гарри там.

Но в то же время никого не следовало подвергать такому, и Альбус никогда не испытывал большего стыда, чем за то, что сознательно поставил ребёнка в такую ситуацию. По крайней мере, с Томом он действительно не знал, что ребёнка избивали в приюте, прежде чем он обрёл достаточный контроль над своей магией, чтобы отбиваться от хулиганов. И он не знал, что у Тома всё ещё были периодические проблемы с некоторыми из старших детей до конца его четвёртого курса.

В попытке загладить всё это и убедиться, что Гарри Поттер не станет ещё одной, более могущественной версией Тома Реддла (а Альбус знал, что у мальчика был гораздо больший магический потенциал, чем у Волдеморта), престарелый директор пытался дать Гарри как можно больше любви. С этой целью он допускал так много поблажек в отношении мальчика, даже доходя до того, что нарушал правила, касающиеся первокурсников и мётел.

Это также было причиной, по которой он послал Хагрида за мальчиком. Добрый полувеликан, безусловно, сделал бы всё возможное, чтобы проявить к Гарри некоторую любовь и стать другом ребёнка.

Альбус также пошёл дальше и помог познакомить Гарри с Уизли. Он знал, что Молли Уизли позаботится о том, чтобы Гарри получил всю любовь и внимание, которых ему не хватало в те первые десять тёмных лет у его тёти, а также исправит непреднамеренную оплошность Хагрида, который не рассказал мальчику о входе на платформу.

Хотя идея поселить Гарри у Уизли была хорошей, у неё были и свои недостатки. Рон Уизли был, безусловно, самым безыдейным и ленивым мальчиком, которого Альбусу доводилось встречать. Его лень была на самом деле заразительной до такой степени, что даже он чувствовал апатию и лень, просто глядя на мальчика! А Гарри, будучи таким уязвимым и непривыкшим иметь или заводить друзей, пошёл по стопам младшего Уизли, чтобы угодить ему.

Появление в жизни Гарри Гермионы Грейнджер ещё больше усугубило ситуацию. Девушка была слишком властной, конкурентоспособной и уверенной в превосходстве своих знаний и мнений. На самом деле, она была тем типом маглорождённых, который Тёмные Семьи использовали для оправдания своих убеждений. Единственными, кто мог её терпеть, были Гарри и Рон (ему приходилось называть Рона по имени, поскольку под обращение «мистер Уизли» подходило слишком много людей), и последний делал это только из-за первого. Альбус также был почти уверен, что даже другие маглорождённые в школе её ненавидели. В общем, с её нынешним отношением он не видел, чтобы она когда-либо осуществила свою мечту стать старостой школы.

Почему Гарри не мог подружиться с кем-то разумным, вроде Невилла Лонгботтома, было для него загадкой. У мальчика определённо были лучшие манеры за столом, чем у Рона Уизли. Альбус содрогнулся при этой мысли: он действительно восхищался стойкостью остальной части Гриффиндора. Потому что не было ничего более тошнотворного, чем сидеть рядом с человеком, который жуёт, разговаривая с тобой, или находиться в непосредственной близости от человека, который принципиально жуёт с открытым ртом. Звуки, которые можно было услышать из открытого жующего рта... он чуть не потерял аппетит, думая об этом. Молли действительно следовало бы поработать над манерами мальчика.

Альбус надеялся, что упоминание пророчества и сходства, которое у него было с юным мистером Лонгботтомом, будет достаточным катализатором, чтобы Гарри подружился с мальчиком.

Оглядываясь назад, он должен был рассказать мальчику о пророчестве в первый раз или сделать что-то, чтобы вдохновить парня учиться или тренироваться самостоятельно. Хотя Альбус не возражал бы тренировать его, он действительно не был чудотворцем.

Как он мог надеяться поднять одиннадцатилетнего ребёнка до уровня Тёмного Лорда, которому было более семидесяти лет? Особенно когда тот же ребёнок не желал использовать свой максимальный потенциал?

Единственное, на что он мог надеяться, — это найти способ использовать «силу, которой не знает Тёмный Лорд», как гласило пророчество. И единственное, что соответствовало критериям в отношении Волдеморта, — это способность Гарри любить.

Как можно этому научить?

Даже назначение Рональда Уизли старостой не смогло внушить рыжеволосому мальчику никакого чувства ответственности (факт, на который Минерва указывала снова и снова). Рон также полностью провалился в заботе о Гарри в школе.

Альбус надеялся, что включение и его, и мисс Грейнджер в качестве младших членов Ордена этим летом каким-то образом пробудит в них чувство долга и ответственности. Он также надеялся, что мисс Грейнджер наконец поймёт намёк и поможет Рону в этом начинании или, по крайней мере, возьмёт инициативу на себя. Но, похоже, девушке нужны были инструкции из учебника даже о том, как дышать, так что он не питал больших надежд. Похоже, Альбусу придётся сказать ей прямо. По крайней мере, девушка была достаточно умна, чтобы ему не пришлось прибегать к полной прямоте. Ах, эти дети, почему они не могут понять тонких намёков?

В качестве дополнительного стимула он начал платить им из своего собственного хранилища (тайно, конечно, не хотелось бы, чтобы другие члены Ордена начали обижаться на это), чтобы обеспечить их услуги. Не то чтобы ему ещё нужны были деньги.

Особенно Молли следовало держать в неведении: он не хотел, чтобы она знала, что он снабжает её сына дополнительными деньгами. Если бы она когда-нибудь узнала, он был уверен, что голос женщины достиг бы такой высокой частоты, что смог бы отогнать банши и сделать его глухим. Она уже с трудом приняла небольшую сумму, которую Альбус выделил для неё, всё из-за этой проклятой гордости Прюэттов, и он знал, что только благодаря тому, кем и чем он был для неё, она приняла деньги. Аргументы, которые он приводил, также немало способствовали её убеждению.

Альбус действительно ненавидел наблюдать, как такая хорошая семья обременена чем-то таким мелочным и преходящим, как недостаток достаточного богатства. Кроме того, Прюэтты многое отдали в последней войне, потеряв большую часть своего умеренного богатства и имущества (не говоря уже о своих наследниках мужского пола, что почти сделало линию Прюэттов вымершей), так что последние из Прюэттов заслуживали некоторой компенсации. А забота о семерых детях, а позже и о восьмом, требовала средств. Особенно когда на них лежала задача показать упомянутому восьмому ребёнку немного так необходимого веселья в жизни; билеты на квиддич ведь не были бесплатными. Он задавался вопросом, как им удалось это объяснить Гарри...

Альбус поднял правую руку и лениво осмотрел проклятую конечность. Ему было очень грустно осознавать, что Том дошёл до такой низости, чтобы обеспечить себе бессмертие. Когда его взгляд остановился на камне, вделанном в уродливое кольцо на его пальце, Альбус проклял себя за свою глупость. Он должен был знать, что на этом кольце будет проклятие, но, наконец, наткнувшись на один из Даров, которые он искал всю свою жизнь, он потерял всякое здравомыслие.

Он должен был умереть в тот момент, когда надел это кольцо. Только благодаря чистой силе воли и Бузинной палочке Альбусу удалось продержаться достаточно долго, чтобы воспользоваться помощью Северуса. Это обеспечит ему жизнь до конца следующего учебного года. Хотя он не питал больших надежд: судя по тому, что сказал ему Северус, Том дал Драко задание убить его в качестве наказания для Люциуса Малфоя. Похоже, ему придётся пожертвовать своей жизнью к концу этого учебного года, чтобы обеспечить благополучие молодого человека. К счастью, мальчик ещё не был помечен. Хотя он боялся, что произойдёт, если мистер Малфой наконец преуспеет.

Хуже всего было то, что Нарциссе каким-то образом удалось заставить Северуса дать Непреложный обет помочь мальчику выполнить задание, которое Волдеморт ему поручил. Что ж, лучше умереть на своих ногах от Авады Кедавры, чем провести последние дни своей жизни в больничном крыле, борясь с неизлечимым проклятием, которое могло бы вызвать у Волдеморта подозрения относительно состояния его крестражей. По крайней мере, так у него была возможность спасти две молодые жизни. Эта клятва дала ему дополнительное преимущество — возможность заставить Северуса дать ему почётную смерть. Почему Северус так переживал из-за этого, было для него загадкой. Он всё равно умирал!

И говоря об этом, атак было не так уж и много. Судя по тому, что сказал ему Северус, неудачная попытка Волдеморта победить его сильно ослабила Тёмного Лорда. Единственными, кому было разрешено его видеть, были Северус, Беллатриса и Питер. Что касается остальных Пожирателей Смерти, Том планировал что-то большое и ждал лучшего времени для удара.

Однако это не означало, что он бездействовал: он через Беллатрису организовал серию нападений Пожирателей Смерти на маглов в течение недели после того, как его разоблачили. Уничтожив много имущества и унеся много жизней. К сожалению, Том не сообщил Снейпу ни об одном из нападений, так как он полагался на Беллатрису для объявления и случайного участия в атаках, поэтому Альбус был застигнут врасплох так же, как и Министерство. Не то чтобы он мог использовать эту информацию, так как это сразу же вызвало бы подозрения в отношении Снейпа. А жизни маглов, сколько бы их ни было, не стоили его единственного шпиона в рядах Тома. Придётся пожертвовать ими, чтобы обеспечить падение Тома. В конце концов, как говорил Геллерт: «Zum Größeren Nutzen» («Ради Высшего Блага»).

По крайней мере, Ордену удалось сорвать один из планов Тома, не рискуя Северусом. Действительно, повезло, что юная мисс Боунс и её подруга сумели подслушать тот разговор между двумя Пожирателями Смерти, не будучи пойманными, и немедленно рассказали Нимфадоре. Амелия Боунс на посту министра значительно усложнила бы Тому задачу по подрыву Министерства. Она, в отличие от Скримджера, имела хорошую голову на плечах и думала, прежде чем действовать. Кроме того, мимо неё мало что могло пройти, так что проникнуть в Министерство было бы не так-то просто. Ей также удалось на время успокоить премьер-министра маглов. Хотя он всё ещё с опаской относился к её намерениям встретиться с Гарри: что ей могло быть нужно от мальчика?

Ещё одним провалом для Тома был Олливандер. Ни один из Пожирателей Смерти не смог пройти через защитные чары старого мастера по изготовлению палочек. Сказать, что Том был зол на обе неудачи, было бы преуменьшением. И тот факт, что Олливандер всё ещё был открыт и единственными, кто не мог войти, были Пожиратели Смерти, убийцы или наёмники, в то время как любой другой волшебник, ведьма или ребёнок мог, не сильно улучшал настроение Тёмного Лорда. Он немедленно убил бедного новобранца, сообщившего ему об этом.

В конце концов, Том был вынужден отказаться от попыток заполучить мастера по изготовлению палочек, когда узнал, что защитные чары Олливандера способны снимать даже самые сильные проклятия Империус. Хотя Альбус не питал слишком больших надежд: Том всегда был настойчив, когда дело касалось того, чего он хотел.

К сожалению, не все начинания Тома закончились полным провалом. Ему всё же удалось вселить ужас в волшебное сообщество, совершив успешный налёт на магазин Флориана Фортескью. От Флориана не осталось и следа, и Дамблдор надеялся, что его бывший одноклассник всё ещё жив. Семья Флориана была жива и впоследствии на время покинула страну.

Ещё одной трагедией стало убийство Эммелины Вэнс. Она была очень талантливой ведьмой и важным членом Ордена. Её потеря будет глубоко ощущаться.

Альбус достал свои часы и отметил время. Ему нужно было уходить, если он хотел успеть забрать Гарри. Они сделают остановку у нынешнего местонахождения его старого коллеги. Он надеялся убедить Горация вернуться к преподаванию.

Как и Альбус, Гораций много знал о Тёмных искусствах, и Том был необычайно близок с этим человеком во время его учёбы в Хогвартсе. Так что он мог знать или, по крайней мере, иметь представление о том, сколько крестражей Том планировал сделать или уже сделал.

Гарри был той картой, которую он мог использовать, чтобы гарантировать возвращение Горация. Мужчина не сможет устоять перед возможностью быть рядом и наставлять Мальчика-Который-Выжил. Хотя Альбус презирал использование других в своих целях, у него не было выбора. Ему нужно было приблизить Горация к себе, чтобы подтвердить свои подозрения о крестражах Тома. То воспоминание, которое ему дали в прошлом году, когда он был «в бегах» от Министерства (как будто они могли его поймать), было очевидной подделкой, теперь, когда у него было время его просмотреть.

Гораций немедленно исчез, как и ожидал Дамблдор, и только сейчас Альбусу удалось его выследить.

Когда Альбус добрался до главных ворот, он наложил мощное дезиллюминационное заклинание, фактически сделав себя невидимым. Повернувшись на пятке, он почти бесшумно исчез.

Появившись на Тисовой улице, он на мгновение оглядел улицу и аккуратно организованные дома, испытывая лёгкий дискомфорт, прежде чем достать свой Делюминатор. Это было одно из его изобретений: что-то, что он и Аберфорт придумали, когда были молоды и невинны. Он всё ещё хранил его, чтобы напоминать себе о временах, когда они с Аберфортом ладили и делали что-то вместе, как настоящие братья. До того, как всё пошло наперекосяк...

Покачав головой, он щёлкнул Делюминатором, медленно и уверенно гася каждый фонарь на улице. Когда улица погрузилась во тьму, он снял заклинание, которое наложил на себя. Хотя Палочка помогала усиливать его и без того впечатляющие силы, ему всё же нужно было экономить свою магическую энергию. Особенно из-за проклятия, наложенного на него.

Подойдя к дому номер четыре, он позвонил в дверь, тайно радуясь использованию такого причудливого магловского изобретения. Волшебникам технически не нужно было стучать, так как защитных чар было достаточно, чтобы предупредить владельцев дома о прибытии посетителя. Конечно, все стучали: это было вежливо. И в эти времена не помешало бы быть излишне осторожным.

Дверь открылась, и он увидел того, за кем пришёл. Хотя, войдя в коридор, он заметил много изменений, произошедших с мальчиком. Исчез маленький и слегка недокормленный подросток в слишком большой одежде; на его месте был высокий, стройный и спортивного вида юноша, со вкусом одетый в одежду, которая ему подходила. Его глаза, больше не скрытые за толстыми очками, были слабого люминесцентного зелёного цвета и демонстрировали внушительную магическую силу, которую он держал на кончиках своих пальцев. Он также отметил, что мальчик довольно сильно вырос за лето и теперь был почти такого же роста, как и он.

Альбус мгновение изучал его лицо: та небольшая юношеская округлость, которая была, исчезла, оставив надменное и аристократическое лицо с тяжёлыми веками и прямым носом. Его чёрные волосы средней длины, ранее неукротимые, теперь элегантно падали на глаза, хотя и были всё ещё немного растрёпанными. Дамблдор знал, что Гарри будет привлекать много внимания своим новым видом. Он также больше не выглядел копией Джеймса Поттера, хотя некоторые черты его лица напоминали Альбусу кого-то (он не мог точно сказать, кого). Когда Гарри пошевелился, эти мысли покинули его, так как он с удивлением заметил сверкающую бриллиантовую серёжку в левом ухе Гарри.

— Добрый вечер, Гарри, надеюсь, я застал тебя в добром здравии? — Оглядев дом, он сказал: — Могу ли я поинтересоваться, где находятся твои родственники?

— Добрый вечер, сэр, тоже рад вас видеть, — сказал Гарри, его голос теперь был ровным баритоном. — Они уехали сегодня утром к тёте Мардж и не вернутся до следующей недели.

— Ах, понимаю. Это как-то связано с новостью о моём предстоящем прибытии?

— Ну, они, казалось, очень захотели уехать, когда я сказал им, что вы скоро приедете, сэр, — сказал Гарри с ноткой тёмного юмора в голосе.

— Увы, я надеялся, что они будут здесь. Я хотел перекинуться с ними парой слов, — рассеянно сказал Дамблдор.

Гарри не упомянул, что ему удалось вырубить всех троих своих родственников прекрасным заклинанием, которое он нашёл в книге «Проклятия и контрпроклятия». Оно имитировало удар сковородой по голове и было гораздо мощнее версии, которую Малфой использовал на нём на втором курсе. Разумеется, каждый из Дурслей проснётся на следующее утро с убийственной головной болью. Особенно тётя Петуния (он позаботился о том, чтобы она получила более чем достаточное представление об этом ощущении, используя повторение в качестве своей основной техники).

Гарри извинился и отошёл на мгновение, чтобы забрать свои вещи. Он уже упаковал свой сундук сегодня утром и попросил Добби вернуть комнату в её первоначальное состояние. Гарри недавно обрёл новое уважение к маленькому эльфу. Ему удалось залечить прокол в ухе Гарри, который он сделал несколько дней назад, за считанные минуты. Конечно, к тому времени Гарри поклялся больше никогда не слушать красивых девушек. Он всё ещё не был уверен, что серёжка делает его «сексуальным». Лично он чувствовал себя как гопник. Конечный результат, безусловно, стоил того: в конце концов, он потерял с ней девственность. Кроме того, у Билла тоже была серёжка, так что не всё так уж и плохо. По крайней мере, ему удалось достать настоящую бриллиантовую серёжку из белого золота. Она действительно красиво сверкала...

Гарри поднял свой новый многокамерный сундук (ещё одна импульсивная покупка) со встроенным заклинанием «Перо», а также пустую клетку Хедвиг. Сова улетела через мгновение после того, как услышала, что её могут перевезти портключом.

Спустившись, Гарри услышал, как Дамблдор накладывает последние штрихи на вопиллер, который он оставил для Дурслей, описывая, как сильно они подвели своего племянника, и какими ужасными опекунами они были.

Гарри закатил глаза. Старику действительно следовало поработать над своим таймингом. Он опоздал на пятнадцать лет, восемь месяцев, одну неделю и один час, как считал Гарри (не то чтобы он считал). И не то чтобы Дурслей беспокоило, что скажет Дамблдор. Хотя, — усмехнулся Гарри, — им определённо будет не всё равно на маленькие прощальные подарки, которые он для них приготовил!

Закончив свой вопиллер, Дамблдор положил его на обеденный стол и повернулся к Гарри.

— Есть ещё одно дело, которое я хочу с тобой обсудить. Думаю, ты захочешь присесть для этого, — сказал он добрым голосом, ведя Гарри в гостиную и усаживая его на диван. Сев в любимое кресло Вернона и повернувшись к Гарри, он продолжил: — Это касается завещания Сириуса. Эта часть довольно проста, так как он просто оставил тебе всё. Это означает, что к твоему хранилищу добавился значительный кусок золота, а также дом на площади Гриммо, — он сделал паузу, совершенно неверно истолковав реакцию Гарри на это заявление.

— Проблема в том, что Блэки, скорее всего, установили защиту, чтобы гарантировать, что только следующий мужчина-Блэк сможет что-либо унаследовать, включая родовой дом. Вот почему мы временно покинули площадь Гриммо, чтобы убедиться, что Нарцисса или Беллатриса не смогут прийти и заявить на него права, так как Драко будет следующим мужчиной с кровью Блэков, поскольку мы не были уверены, что просьба Сириуса может быть полностью выполнена. Таким образом, я придумал тест, чтобы проверить, действительно ли ты унаследовал дом.

Гарри едва удалось подавить торжествующую усмешку. Похоже, ему удалось перехитрить Дамблдора. Хотя лживый старый придурок ни разу не счёл нужным сообщить ему о полном объёме его богатства, даже сейчас, когда была прекрасная возможность.

— Но я не хочу, чтобы ты беспокоился о тесте, это не слишком обременительно, — сказал Дамблдор, снова неверно истолковав причину гримасы Гарри. Он щёлкнул пальцами и позвал Кричера.

Тут же перед Гарри появился угрюмый и древний домашний эльф. Кричер не очень-то приветствовал помощь других домашних эльфов, и только после нескольких обширных приказов от Гарри он свёл свои проклятия и бормотания к минимуму. В противном случае, Гарри был уверен, что эльф устроил бы сейчас большую, яростную и оглушительно громкую истерику. Быстро поняв намёк, Гарри приказал эльфу заткнуться с максимально возможной яростью. В конце концов, ему нужно было поддерживать видимость. Не то чтобы это было трудно: в конце концов, он ненавидел этого маленького засранца.

— Что ж, этот вопрос мы уладили, — сказал Дамблдор, хлопнув в ладоши, — что ты планируешь делать со своим наследствои?

«Вау, он действительно позволяет мне принимать собственные решения», — саркастически подумал Гарри. Сохранив невозмутимое выражение лица, он сказал совершенно невинным голосом:

— Я полагаю, Орден мог бы пока продолжать им пользоваться. Если, конечно, вы не нашли лучшего места...

— О нет, Гарри, площадь Гриммо нам очень подходит, — сказал Дамблдор, выглядя слегка облегчённым.

«Спорю, он планировал заставить меня, если бы я отказался», — мрачно подумал Гарри.

Повернувшись к Кричеру, Гарри сурово сказал:

— Возвращайся на площадь Гриммо. Следи за домом и смотри, чтобы там было чисто. Я ясно выразился? — увидев, как эльф кивнул, Гарри улыбнулся: — Хорошо, свободен.

— Это было необходимо? — спросил Дамблдор после того, как Кричер исчез. На его лице было серьёзное выражение.

Гарри только пожал плечами. Он не хотел раскрывать свои истинные чувства. Он также обнаружил, что мнение директора его начинает волновать всё меньше.

Дамблдор на мгновение посмотрел на Гарри, прежде чем встать, за ним последовал молодой волшебник.

— Куда мы идём и как мы туда доберёмся, сэр?

— Я провожу тебя до «Норы», как ты уже знаешь, но сначала я хочу сделать остановку у дома моего бывшего коллеги. Я надеюсь убедить его выйти с пенсии, чтобы он преподавал хотя бы в этом году. Как ты знаешь, у нас не хватает одного сотрудника, — сказал Дамблдор, его глаза блестели. — На самом деле, я думаю, ты сможешь его как следует убедить, Гарри.

Гарри не потребовалось много времени, чтобы понять, что Дамблдор имел в виду под этим заявлением. Похоже, человек, к которому они собирались в гости, был либо фанатом, либо подобострастным дураком, и Дамблдор хотел использовать статус Гарри как Мальчика-Который-Выжил (или «избранного», как его называли с недавних пор), чтобы заставить этого человека преподавать. Гарри мысленно вздохнул: похоже, его ждал ещё один год с паршивым некомпетентным учителем Защиты. На этот раз он не знал, был ли он в настроении помогать с тренировками своим школьным товарищам. Он сомневался, что у него будет время учить их чему-либо, учитывая все тренировки, которые он планировал проводить в тайне.

Дамблдор вышел в коридор и встал у сундука Гарри. Он минуту осматривал его и, заставив Гарри снять свою Мантию-невидимку, взмахнул палочкой в сторону сундука и клетки, заставив их исчезнуть.

— Твои вещи теперь в «Норе», — объяснил он, глядя на поднятую бровь Гарри.

«Спасибо, что предупредил», — саркастически подумал Гарри. Он просто улыбнулся Дамблдору в ответ, убедившись, что укрепил свои щиты Окклюменции.

— Пойдём? У нас сегодня много дел, — сказал Дамблдор. Увидев, что Гарри согласен, он открыл дверь и вывел подростка на улицу.

Прогулка по улице прошла в неловком молчании. Гарри не знал, что чувствовать. Хотя он всё ещё обижался на Дамблдора за его вмешательство, его общение с директором за последние несколько лет в Хогвартсе внушило ему чувство благоговения, часть которого всё ещё оставалась, хотя прошлый год принёс с собой осознание того, что его идол был не без недостатков. Гарри всё ещё не мог решить, действительно ли профессор заботился о нём или видел в нём только оружие, и было ли его проживание у Дурслей связано с его защитой, или была какая-то более зловещая причина.

Ко всему прочему, он никогда раньше не разговаривал с директором вне Хогвартса. Между ними всегда был стол, а также некоторая формальность.

Дамблдор, однако, казался совершенно расслабленным.

— Держи свою палочку наготове, Гарри, — весело сказал он.

— Но я думал, мне нельзя использовать магию вне школы, сэр? — сказал Гарри, сделав растерянный вид. Он не хотел выдавать, что он колдовал последние несколько недель. Или что он использовал это для мести Дурслям. В конце концов, он шёл рядом с Председателем Визенгамота.

— Если на нас когда-нибудь нападут сегодня ночью, я даю тебе полное разрешение использовать любые контрпроклятия, которые придут тебе в голову, — сказал Дамблдор. — Однако тебе не придётся бояться нападения в это время.

— Э-э, почему нет, сэр?

— Потому что ты со мной, — просто сказал Дамблдор, высокомерный ублюдок. — Этого более, чем достаточно, Гарри.

Они остановились в конце Тисовой улицы. Затем Дамблдор достал зажигалку и щелчком отправил шары света обратно в уличные фонари, залив Тисовую улицу внезапным оранжевым светом к большому удивлению Гарри.

Убрав зажигалку, Дамблдор повернулся к Гарри и, протянув руку, спросил:

— Я так понимаю, ты ещё не сдал свой тест по аппарации?

Гарри утвердительно кивнул, не удосужившись упомянуть, что, хотя его и не тестировали, он всё равно мог безупречно аппарировать.

— Если ты возьмёшься за мою руку, Гарри, я перенесу нас в наше новое место назначения. Если ты не возражаешь, я бы предпочёл, чтобы это была левая рука, так как моя рука с палочкой сейчас довольно хрупкая.

Гарри только теперь с удивлением заметил довольно мёртвую на вид руку и задался вопросом, почему он не заметил её раньше.

— Сэр, что случилось с вашей...

— Я проявил самонадеянность. Мне жаль, что я не могу рассказать тебе всю историю сейчас, так как у нас недостаточно времени. История довольно захватывающая, и я обещаю рассказать её тебе позже, когда будет возможность. А теперь, если не возражаешь?

Схватив предложенную руку, Гарри впервые был перенесён с помощью парной аппарации. Он тут же почувствовал разницу между парной аппарацией и самостоятельной. Ощущение сжатия было немного более выраженным, вызывая у него лёгкий дискомфорт.

Он открыл глаза и обнаружил себя на пустой деревенской площади, в центре которой был старый военный мемориал и несколько скамеек. Он заметил неподалёку знак, указывающий, что он находится в деревне Бадли-Баббертон.

— Ты в порядке? — спросил Дамблдор, глядя Гарри в глаза. — К этому ощущению нужно привыкнуть. — Парень казался на удивление собранным, учитывая, что это был его первый раз. Не в первый раз за эту ночь он отметил, что Гарри был такого же роста, как и он, и мог позже перерасти даже самого Дамблдора.

Гарри только пожал плечами:

— Это определённо лучше, чем Летучий порох или портключ, — сказал он. — Не могу дождаться, когда научусь сам!

Он надеялся, что это развеет любые подозрения, которые могли возникнуть у директора по поводу того, что Гарри слишком легко перенёс аппарацию.

Дамблдор улыбнулся, поплотнее закутался в свой дорожный плащ и сказал:

— Сюда.

Он быстрым шагом прошёл мимо пустой гостиницы и нескольких домов. Судя по часам на ближайшей церкви, была почти полночь.

— Скажи мне, Гарри, — сказал Дамблдор. — Твой шрам не болел?

— Нет, — сказал Гарри, потрогав свой шрам, — «И если я прав, этого больше никогда не случится», — добавил он про себя. Он оглянулся на Дамблдора и увидел, что у старого волшебника было удовлетворённое выражение лица.

— Я так и думал, — рассеянно сказал он. — Лорд Волдеморт наконец понял, какой опасный доступ ты имел к его мыслям. Его попытка овладеть тобой также значительно ослабила его, так что я полагаю, он применяет окклюменцию против тебя.

Гарри в ответ только кивнул, не удосужившись рассказать старику о своих подозрениях.

Они пошли вверх по крутой узкой улочке, застроенной домами. Странный холод, который недавно осел на Тисовой улице, сохранялся и здесь, напоминая Гарри о дементорах. Его рука с палочкой дёрнулась. Он оглянулся через плечо, готовый в любой момент вызвать палочку в руку, ожидая, что они появятся в любой момент. Судя по «Пророку», они недавно присоединились к рядам Волдеморта и теперь бесчинствовали, размножаясь (Гарри не хотел думать, как).

— Профессор, я читал в «Ежедневном Пророке», что Фаджа уволили...

— Верно, — сказал Дамблдор, — его заменила Амелия Боунс, бывшая глава Отдела магического правопорядка.

— Она хороша?

— Да, безусловно. Я сомневаюсь, что она недооценит лорда Волдеморта. Она также прирождённый лидер и была довольно сильной фигурой в Первой магической войне.

— Я также читал о нападении на неё...

— Ах да, — тихо сказал Дамблдор. — Действительно, повезло, что её племянница подслушала тот разговор. В противном случае всё могло бы закончиться иначе.

«Значит, Сьюзен всё-таки сдержала своё обещание, надеюсь, с ней всё в порядке...» — подумал Гарри.

Они наконец резко остановились у маленького аккуратного каменного дома, к которому подходили. Гарри заметил, что входная дверь висела на петлях.

— Палочку наготове и следуй за мной, Гарри, — тихо сказал Дамблдор, бесшумно двигаясь по садовой дорожке.

Гарри последовал за директором, дёрнув рукой с палочкой вниз и взмахнув запястьем в конце, чтобы вытащить палочку из кобуры в руку. Он использовал техники, которым научился за годы скрытного передвижения в доме номер четыре, чтобы идти как можно быстрее, но при этом оставаться бесшумным, держа колени слегка согнутыми и оглядываясь в поисках возможных угроз.

В конце концов, ему не стоило беспокоиться. Похоже, Гораций Слизнорт (ибо так звали коллегу Дамблдора) всё это подстроил. Гарри был немного раздражён на себя за то, что не заметил отсутствия Тёмной метки, но ничего не поделаешь. Мужчина в любом случае хорошо поработал за такое короткое время.

Хотя, что любопытно, он каким-то образом чувствовал, что огромное кресло, лежащее на боку, на самом деле было притворяющимся волшебником.

Тактика Слизнорта прятаться в магловских районах в пустых домах вместе с его изобретательной (хотя и поспешной) иллюзией создала у Гарри впечатление, что он истинный слизеринец. Голодный взгляд, который он бросил на Гарри, вместе с его хвастовством о многих влиятельных людях волшебного мира, которых он встречал и на которых влиял, только усиливали этот образ.

Гарри сыграл свою роль идеально. Как только Дамблдор извинился, чтобы сходить в туалет, он начал подлизываться к мужчине и превозносить достоинства пребывания в Хогвартсе. Он играл на каждой слабости, которую знал у невысокого круглого старика, чтобы убедить его. Он чувствовал себя немного грязным, делая это, и слегка обиженным на Дамблдора за то, что тот использовал его таким образом. Но сейчас ему было всё равно. Становилось поздно, и он хотел спать. Кроме того, если половина историй Слизнорта была правдой, он мог быть полезен Гарри в будущем.

Единственное, от чего Гарри не мог избавиться, — это чувство, что он откуда-то знал этого человека. Что было странно, так как он бы запомнил встречу с этим человеком раньше; в конце концов, у него были некоторые отличительные черты.

Когда Дамблдор вернулся, Гарри понял, что преуспел (если лёгкий блеск в его глазах был каким-то показателем). У Гарри было чувство, что хитрый старик прятался за дверью, подслушивая, а не в ванной, разглядывая узоры для вязания, как он утверждал. Гарри лениво прикинул, что Дамблдор тоже был бы хорошим слизеринцем. Учитывая, как он позиционировал Гарри и мастерски взял ситуацию под контроль. Потому что к тому времени, как они ушли, Слизнорт практически умолял о должности (по крайней мере, настолько, насколько мог умолять слизеринец).

Когда Гарри снова схватил руку Дамблдора, готовясь к аппарации в «Нору», он размышлял о странном флешбэке, который у него произошёл, когда он увидел то кольцо на пальце Дамблдора, когда тот ненадолго показал его перед Слизнортом.

Он стоял над мужчиной средних лет, глядя на красивые черты (так похожие на его собственные), искажённые шоком, болью и страхом. Прямо за его жертвой лежала гораздо более старая пара, явно мёртвая. Он на минуту насладился моментом, прежде чем вспышка зелёного света сделала мужчину таким же мёртвым, как и пожилая пара. За этим последовала сильная боль в груди.

Гарри едва удалось скрыть свою реакцию при виде кольца. Опять же, как и с чашей, он не мог сказать, что означало это видение. Кроме того, на этот раз боль (хотя всё ещё воображаемая) была немного более выраженной. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не издать ни звука.

Гарри едва обратил внимание на сильно завуалированную попытку Дамблдора отпугнуть его от Слизнорта. Хотя ему не очень нравился этот мужчина, он находил его достаточно симпатичным. Во-первых, его собственная мать была любимицей профессора. Ещё одним плюсом было то, что они оба разделяли ненависть к Амбридж. Слизнорт даже дошёл до того, что сказал, что кентавры заслуживают медали за помощь в доведении её до безумия.

Гарри был так поглощён своими мыслями, что почти не заметил, как они аппарировали в Оттери-Сент-Кэчпоул. Быстро собравшись с мыслями, он последовал за Дамблдором и позволил провести себя в сарай мистера Уизли, где начался допрос.

Хотя он и ожидал, что его будут допрашивать, это всё же его раздражало. Какое дело Дамблдору, где он взял свою новую одежду и что он сделал со своими глазами? Какое право он имел спрашивать его и о сундуке?

Гарри отвечал на вопросы, нагло привирая. Он объяснил одежду как вознаграждение за летнюю работу, которую он получил в местном книжном магазине, а глаза — магловской операцией. Существование сундука он приписал форме для заказа по совиной почте. Гарри был немного удивлён, что Дамблдор не спросил о его пирсинге.

Гарри убедился, что его щиты окклюменции подняты, и был рад, что сделал это, когда почувствовал, как старик пытается вторгнуться в его мысли, что его разозлило.

Дамблдор имел здравый смысл почти сразу же отступить. Он догадался, что Гарри всё-таки удалось немного научиться окклюменции. Ему было приятно знать, что отправить парня к Северусу было не такой уж плохой идеей. Удовлетворив своё любопытство о психическом здоровье Гарри и поговорив с ним о некоторых частных уроках, он проводил мальчика до порога Молли.

Альбусу казалось, что Гарри наконец-то готов встретить свою судьбу и стать лидером, судя по тому, как он ему противостоял. Теперь оставалось только направлять и готовить его. Давно пора было, он должен был рассказать мальчику пророчество пять лет назад...

«Ну да ладно, что толку плакать над пролитым зельем». В конце концов, всё шло по плану.

---

Примечание автора

Несколько вопросов:

1. Многие ли из вас, ребята, думали, что это будет типичный Дамбигад/Уизлигад/Грейнджергад, прежде чем прочитать эту главу?

2. Что вы думаете теперь, когда прочитали эту главу? Это всё еще Дамбигад/Уизлигад/Грейнджергад?

Подойдя к «Норе», Дамблдор постучал в заднюю дверь, Гарри стоял прямо за ним. Он услышал паузу с другой стороны, прежде чем голос, который, как он знал, принадлежал Молли Уизли, нерешительно и нервно спросил:

— Кто там? Назовитесь!

— Это я, Альбус Дамблдор, пришёл с Гарри.

Дверь тут же открылась, и на пороге появилась слегка уставшая Молли Уизли в домашнем халате и с облегчением на лице.

— Альбус, заходите скорее! — Когда Гарри и Дамблдор вошли в дом, миссис Уизли заметила Гарри. — Гарри! Как ты, дорогой? — она крепко обняла его, прежде чем отступить, чтобы хорошенько его рассмотреть. — Посмотри, как вырос! Ты такой же, как Рон. Нам, наверное, придётся расширять все дверные проёмы, чтобы вы, мальчики, могли поместиться, — она с нежностью посмотрела ему в лицо.

— Я в порядке, миссис Уизли, — сказал Гарри. Заглянув на кухню, он заметил Тонкс, сидящую за столом. — Привет, Тонкс.

— Гарри! — метаморфомаг сияюще улыбнулась.

— Что ж, я пойду. В конце концов, у меня есть важные дела для обсуждения с Амелией, — сказал Дамблдор. Он снял шляпу перед миссис Уизли и, сказав нахмуренной Тонкс: — До свидания, Нимфадора, — направился к границе участка, откуда он аппарировал.

— Мне тоже пора, Молли, — сказала Тонкс. Проходя мимо Гарри, она тихо прошептала: — Спасибо, — прежде чем выйти из дома. Гарри лишь улыбнулся ей, зная, о чём она говорит. В последний раз они встречались, когда он вписывал её имя в гобелен семьи Блэков на площади Гриммо, и она была довольно удручена. Не потребовалось много времени, чтобы выяснить, в чём была проблема: Нимфадора Тонкс, похоже, была без ума от некоего Ремуса Джона Люпина. Ремус же, со своей стороны, не отвечал на её чувства.

Хотя Гарри знал обратное: он переписывался со старым другом своего отца и сумел выяснить, что он испытывал чувства к этой молодой ведьме, но не хотел вступать в отношения, так как считал, что для неё слишком опасно быть связанной с известным оборотнем.

Поэтому Гарри решил выступить в роли свата и рассказал об этом Тонкс. Он также не преминул упомянуть, почему Ремус отталкивает любого, кто проявляет к нему подобный интерес. Похоже, его информация сработала, потому что Тонкс больше не выглядела так, будто кто-то убил её щенка (или, в данном случае, волчонка). На следующий день Гарри получил письмо от Ремуса, сообщающее о его новой девушке. Конечно, большая часть письма содержала тираду о том, каки маленьким засранцем, лезущим не в своё дело, он считает Гарри, но это было не так важно. Ремус, казалось, был достаточно благодарен. Затем Гарри получил гораздо более длинное письмо от Тонкс с подробным отчётом о её разговоре с Ремусом.

Хотя Гарри не до конца понимал, как и почему Ремус и Тонкс сошлись, или чем он привлёк Тонкс, он всё равно был за них рад. Они определённо были счастливы друг с другом, судя по тому, как изменилась Тонкс.

— О, Гермиона здесь? — спросил он, почесав за ухом Живоглота, после того как тот запрыгнул и устроился у него на коленях.

— Да, она приехала позавчера.

После этого Гарри не особо разговаривал, сосредоточившись на том, чтобы доесть свой суп. Он позволил миссис Уизли говорить большую часть времени, изредка вставляя слово или два, когда это требовалось.

Двадцать минут спустя, сонный и сытый, Гарри забрался в одну из кроватей в комнате Фреда и Джорджа, заснув почти сразу, как только его голова коснулась подушки. Он был рад вернуться в «Нору» и наконец-то оказаться среди своих.

* * *

Через несколько часов он проснулся полностью отдохнувшим. Взглянув на свои сегодняшние часы, он заметил, что было ранее утром. Гарри быстро надел спортивные штаны и футболку для утренней пробежки. Выйдя на свежий утренний воздух, он побежал. Маршрут, который он запланировал, должен был провести его по периметру большого сада к огороду. Добежав до огорода, он планировал пробежать по его периметру, прежде чем вернуться к воротам, где, если получится, он пробежится по второй половине заднего сада и закончит у дома.

Как и все планы, этот развалился почти сразу. Гарри только начал бежать, как услышал хихиканье. Оглянувшись, он заметил, что привлёк внимание нескольких садовых гномов, которые взяли на себя задачу преследовать его. Гарри увеличил скорость, не желая, чтобы они его поймали. У этих мерзких тварей были больные укусы.

Внезапно ему в голову пришла идея. Он достал палочку, развернулся и начал посылать жгучие сглазы в гномов, продолжая бежать. К тому времени, как Гарри добрался до загона, он сильно запыхался, чувствуя себя так, будто пробежал марафон. Неровная земля в сочетании со странно проворными гномами представляла собой довольно серьёзное испытание, хотя его точность была довольно приличной: он подстрелил около семи из десяти гномов, прежде чем они отказались от погони.

Гарри улыбнулся про себя. «Надеюсь, завтра они попробуют снова», — подумал он. — «Мне не помешает практика».

Перепрыгнув через низкий забор, Гарри направился в огород, где, найдя довольно уединённое место достаточно далеко от «Норы», он продолжил свои тренировки. Несколько дней назад он зашёл в тупик в практике новых заклинаний, так как большинство из них были либо заклинаниями высокого уровня с довольно заметным эффектом, либо заклинаниями, требующими человеческой цели или, по крайней мере, человекоподобной цели. В конце концов, нельзя заставить дерево почувствовать головокружение, в то время как с мелкими животными было довольно трудно экспериментировать, так как они не были людьми, и эффекты были другими.

Кроме того, по какой-то причине они, казалось, имели желание уворачиваться от любого заклинания, посланного в их сторону. Можно было подумать, что они останутся на месте, особенно после того, как их сотворили или трансфигурировали, но нет. Они вели себя, как настоящие! И маленькие засранцы были в этом довольно хороши. На самом деле, только благодаря тому, что он так много времени практиковался в наложении сглазов, порч и проклятий на кроликах, Гарри удалось подстрелить столько гномов. Кролики были намного быстрее и проворнее этих уродливых тварей.

Из-за этого он был ограничен улучшением точности и скорости заклинаний, которые он выучил ранее. Он был вынужден прекратить это после того, как один из его сотворённых кроликов сбежал и врезался в магловского ребёнка, где он тут же исчез на глазах у изумлённого малыша. Гарри не хотел больше рисковать, поэтому он придерживался неподвижных целей.

Теперь, когда он был в более уединённом месте, далеко от любого магла, он мог создавать себе движущиеся цели. Сотворив кролика, он начал посылать в него оглушающие заклинания так быстро, как только мог, в то время как кролик начал уворачиваться и крутиться. Он заметил, что со временем, по мере того как он привыкал к наложению заклинаний, ему требовалось не так уж много движений палочкой, чтобы успешно их наложить. Он также заметил, что заклинания больше не были струями яркого света. Хотя свет, испускаемый ими, всё ещё был заметен, он потерял часть своей плотности и казался немного более прозрачным.

Сначала Гарри беспокоился о том, что это могло означать, но потом он вспомнил, что в своей дуэли Волдеморт и Дамблдор посылали заклинания, которые были гораздо более прозрачными по сравнению с заклинаниями Пожирателей Смерти и членов Ордена. На самом деле, можно было сказать, что заклинания, вылетающие из их палочек, были больше похожи на рябь слабо окрашенного света.

Гарри пришёл к выводу, что больший контроль над магией приводит к меньшему количеству магической энергии, затрачиваемой на свет, что придаёт заклинанию больше силы. Эта теория была дополнительно подтверждена, когда сотворённый кролик был отброшен на приличное расстояние, получив оглушающее заклинание, прежде чем исчезнуть. Теперь, оглядываясь назад, он вспомнил, что гномы, которых ему удалось подбить, тоже были отброшены на приличное расстояние перед падением. Похоже, его медитативные упражнения по контролю над магией окупились. Хотя, эти существа были довольно маленькими...

Гарри также понял, что смена руки для палочки даёт лучший результат. Использование левой руки казалось более естественным и удобным, чем правой. Тайна этого была разгадана во время его упражнений по окклюменции. Когда он был намного младше, его учительница в начальной школе взялась «исправлять» его леворукость, ударяя его по костяшкам линейкой каждый раз, когда он использовал левую руку для письма или еды. Дурсли были более чем счастливы последовать этому примеру, когда услышали об этом от Дадли. Ведь это делало Гарри несчастным.

Так что, хотя Гарри и привык быть правшой, ему никогда не было с этим слишком комфортно. Гарри почти забыл о том времени. Теперь, пройдя через эти воспоминания, он решил вернуться к использованию левой руки. Он выместил часть своего разочарования по этому поводу на Дадли, ломая ему правую руку снова и снова, когда учился ломать и лечить кости. При этом он намеренно много времени тратил на поиск способа залечить перелом. Это было меньшее, что этот жирный комок сала мог сделать за то, что настучал на него своим родителям. Он молча поклялся себе проследить, что его учительница никогда больше не сможет пользоваться своей правой рукой. Ему потребовалось много времени на практику с левой рукой, чтобы его почерк перестал быть неразборчивым. И не было ничего более утомительного, чем писать строчки снова и снова летом, когда не нужно было делать никаких заданий.

* * *

Закончив на сегодня с тренировками, он побежал обратно в «Нору». Подойдя к задней двери, он почувствовал запах бекона и вафель. Следуя за запахом, он вошёл на кухню и увидел картину совершенства: блондинка-богиня стояла у плиты и готовила завтрак.

— Флёр, это ты?

Флёр Делакур обернулась и увидела высокого, красивого и потного молодого человека, стоящего в дверном проёме. Его копна растрёпанных чёрных волос прилипла ко лбу, а его яркие зелёные глаза смотрели на неё с выражением удивлённого счастья.

Флёр потребовалось несколько мгновений, чтобы его узнать.

— 'Арри! — воскликнула она. — Как давно мы не виделись!

Подойдя к нему, она потянулась, чтобы поцеловать его в обе щеки.

— Боже мой, ты вырос! — сказала она с одобрением, осматривая его с ног до головы.

— Полагаю, я больше не «маленький мальчик»?, — с улыбкой спросил Гарри, глядя сверху вниз на Флёр, которая теперь была на несколько дюймов ниже него.

— Да, ты определённо больше не «маленький мальчик», — сказала она с лёгким флиртом.

Гарри слегка покраснел от её последнего замечания, что заставило Флёр усмехнуться. Откашлявшись, он сел за стол.

— Приятно видеть тебя здесь, Флёр. Чем ты занималась в последнее время?

— Они тебе не сказали? — недоверчиво спросила Флёр. Прежде чем Гарри успел ответить, на кухню вошла миссис Уизли.

Она вздрогнула, увидев Гарри на кухне, очевидно, не ожидая увидеть его так рано утром.

— Гарри, дорогой, что ты так рано встал? Я не ожидала, что ты уже проснулся, ведь ты поздно лёг. Ты в порядке, дорогой? Ты весь горячий и потный... у тебя же нет температуры? — спросила она по-матерински, приложив тыльную сторону ладони к его лбу.

— Я в порядке, миссис Уизли, — сказал Гарри, стряхнув её руку. — Просто я начал заниматься спортом каждое утро с начала лета, и теперь я привык просыпаться рано утром.

— Это очень хорошо, что ты начал заниматься спортом, 'Арри, — вмешалась Флёр. — Ты выглядишь очень привлекательно. Девушки будут от тебя без ума.

Миссис Уизли недовольно хмыкнула на замечание Флёр, прежде чем повернуться к Гарри.

— Что ж, приятно видеть, что ты серьёзно относишься к своему здоровью, Гарри, дорогой, — сказала она.

— Спасибо, миссис Уизли.

Гарри снова повернулся к Флёр, чтобы задать свой первоначальный вопрос.

— Кстати, ты так и не сказала мне, как ты из всех мест оказалась именно здесь?.

Флёр тут же накинулась на миссис Уизли:

— Вы ему не сказали?

Затем, не дав шокированной и лепечущей миссис Уизли ни малейшего шанса защититься, она повернулась к Гарри, откинув голову и хлестнув миссис Уизли волосами по лицу.

— Мы с Уильямом женимся, — сказала она с большой радостью. — Конечно, ты приглашён. Габриэль будет рада тебя видеть.

— Вау, это здорово, Флёр, я рад за тебя! — сказал Гарри. Он заметил, что миссис Уизли не выглядела слишком счастливой из-за этого, но ничего не сказал. Пусть они сами разбираются. Он не собирался вмешиваться в ссору между вспыльчивой рыжей матерью семерых столь же вспыльчивых рыжих детей и девушкой, которая могла буквально метать огонь, когда злилась. «Билл точно умеет выбирать», — с улыбкой подумал Гарри. По крайней мере, Чарли мог бы помочь Биллу, если бы тот когда-нибудь попал под горячую руку Флёр. «Я уверен, Чарли много знает о различных заклинаниях, зельях и мазях от ожогов из-за работы с драконами».

Кроме того, у него были свои проблемы: он успел немного узнать Дафну (как ему велел называть её её отец) за последние несколько дней и нашёл её довольно интересной личностью. После первоначально нервной встречи с Сайрусом Гринграссом (отцом Дафны), где они обсуждали условия контракта, Гарри оставили наедине с Дафной на некоторое время, чтобы они могли познакомиться.

После первых нескольких минут выслушивания тирады Дафны, которая была не очень довольна тем, что её выдали за Гарри по контракту, заключённому до её рождения, лёд наконец-то тронулся, когда она назвала Гарри «золотым мальчиком Гриффиндора». Гарри, которого никогда в жизни так не называли в лицо, расхохотался и, пытаясь отдышаться, спросил не очень удивлённую Дафну, было ли это лучшее, что она смогла придумать. В конце концов, её маска треснула, и с лёгкой усмешкой она признала, что это было довольно глупое прозвище. Хотя это было не слишком удивительно, ведь его придумал Драко Малфоем на втором курсе.

После того как Гарри рассказал Дафне интригующую историю о том, как получилось, что контракт применился к нему, их короткая встреча закончилась замечанием Дафны о том, что, хотя он и кажется приятным человеком, она всё ещё считает его безрассудным идиотом без малейшего намёка на тонкость. Однако она была готова дать ему шанс изменить это к концу их седьмого курса (после которого они должны были пожениться), иначе... Когда он указал, что она никак не сможет избежать брака с ним, она лишь холодно усмехнулась и сказала:

— Это не значит, что я не могу превратить остаток твоей жизни в сущий ад, Поттер. Так что тебе лучше поработать над этим!

Гарри не слишком беспокоился об этом, так как он всё равно планировал изменить отношение других к себе, но это замечание тем не менее заставило его содрогнуться, поэтому он просто молча кивнул в знак согласия.

Наконец, прямо перед тем, как её отец пришёл забрать её, Дафна повернулась к Гарри и сказала:

— Ещё одно, Поттер, хотя контракт требует от меня оставаться девственницей до замужества, к тебе то же самое не относится. Так что тебе лучше позаботиться о том, чтобы я кричала в нашу первую брачную ночь. Понял?

Гарри сглотнул:

— Конечно.

После этой одной встречи они решили продолжить общение в школе. Гарри предложил им переписываться летом, но Дафна отказалась, так как считала это безличным и немного клишированным.

Вынырнув из воспоминаний, Гарри пошёл наверх принять душ.

* * *

Вернувшись в свою комнату, он как раз собирался надеть штаны, когда Рон Уизли ворвался в дверь.

— Гарри! Я не знал, что ты... — он был прерван, когда испугавшийся Гарри Поттер без палочки вышвырнул его из комнаты, плотно закрыв дверь ему перед носом, и тот успел лишь мельком увидеть обнажённое тело своего друга.

— Чёрт возьми, Уизли, ты не слышал о том, что нужно стучать? — крикнул Гарри сквозь дверь, когда до него наконец дошла вся суть ситуации: его лучший друг вошёл в комнату без особого предупреждения и буквально застал Гарри со спущенными штанами. Хуже всего было то, что он мельком увидел Гермиону, прежде чем дверь полностью закрылась. Хотя он привык к тому, что Рон видит его в таком виде (в конце концов, он делил спальню с четырьмя другими мальчиками), его беспокоило то, что его, возможно, увидела Гермиона. Он молился всем богам, которые только существуют, что она ничего не видела, иначе он действительно не знал, что будет делать. Запереться в этой комнате до конца времён сейчас казалось отличной идеей.

Рон нервно кашлянул. Он всё ещё не понимал, как его выбросило из двери так, что он чуть не сел на задницу, и был довольно сбит с толку. Он также не понимал, почему Гарри вдруг стал таким застенчивым. В конце концов, они делили спальню друг с другом последние пять лет и привыкли видеть друг друга в разной степени раздетости. Кроме того, не то чтобы он что-то успел увидеть.

Прежде чем он успел что-либо сказать, Гермиона дала о себе знать, наконец-то ответив на вопрос Рона, почему Гарри оказался таким застенчивым.

— Рональд Уизли, это было совершенно грубо! Как бы тебе понравилось, если бы я вломилась в твою комнату, пока ты одеваешься?

— Ну, тогда ему следовало запереть дверь! — защищаясь, сказал Рон, краснея при мысли о том, что Гермиона увидит его без одежды. — Я понятия не имел, что он там голый! Кроме того, я думал, он ещё спит. Не было бы особого смысла стучать в дверь, если бы это было так.

— И именно поэтому дверь была закрыта, кретин! — возмущённо крикнул Гарри сквозь дверь, натягивая джинсы. Застегнув их, он уловил вторую половину сказанного Роном. Теперь, совершенно раздражённый, он открыл дверь. — Давай проясним: по-твоему, врываться к спящему человеку предпочтительнее, чем стучать в дверь? Я запомню это в следующий раз, когда ты будешь спать. О, привет, Гермиона, — добавил он в конце, вспомнив про присутствие ведьмы. Поняв, что на её лице появился румянец, он осознал, что забыл надеть рубашку.

Гермиона наблюдала, как Гарри вернулся в комнату и надел рубашку. Она должна была признать, что её друг выглядел гораздо лучше, чем раньше. Он, казалось, вырос за лето и довольно хорошо развился. Даже его лицо несколько изменилось. Хотя он всё ещё выглядел так же, были некоторые отличия тут и там, которые делали его почти неузнаваемым с первого взгляда.

— Что случилось с твоими очками, Гарри? — спросила она.

— О, это, ну, мне сделали эту штуку под названием лазерный кератокинез, которая исправила моё зрение!

— Ты имеешь в виду лазерный кератомилёз? — мягко поправила она.

— Да, это, — рассеянно ответил Гарри. С искренней радостью он продолжил: — Больше никаких очков! Теперь я могу делать так. — Он повернул голову в сторону и посмотрел на своих друзей краем глаза.

— Э-э, что? — спросил растерянный Рон.

— Я могу смотреть краем глаза, разве непонятно? Раньше я не мог этого делать, чтобы всё не было размытым! — с некоторым раздражением сказал Гарри.

— Рад за тебя, приятель! — сказал Рон, искренне радуясь за своего друга, хотя он и понятия не имел, в чём тут дело. — Что это вообще такое, это лазерная штука?

— Лазерный кератомилёз или LASIK — это тип рефракционной хирургии для коррекции миопии, гиперопии и астигматизма. Он...

— Погоди, Гермиона, — смеясь, сказал Рон, прерывая её на полуслове. — Я понятия не имею, о чём ты говоришь.

Гермиона в ответ лишь фыркнула, явно обиженная тем, что её прервали.

— Люди временами могут быть такими грубыми.

Гарри видел начало крупной ссоры, поэтому он решил вмешаться, прежде чем они успеют начать. Он не хотел начинать утро со ссоры между этими двумя.

— В общем, это процедура для исправления зрения, — сказал он Рону, прежде чем любой из них успел вставить слово.

— Я так и понял, — саркастически сказал Рон. — Я хочу знать, как она устроена. — Рон в последнее время заинтересовался магловскими вещами и хотел знать, что это за "ластик".

— Смотри, маглы сначала капают обезболивающие капли тебе в глаза, а потом заставляют лечь на кровать. Затем они надевают присоски на твои глаза, чтобы они не двигались. Как только они это сделают, они используют лезвие, прикреплённое к машине, чтобы сделать небольшой надрез на поверхности твоих глаз, вот здесь, — он указал на роговицу своего глаза, — чтобы сделать очень тонкий лоскут с шарниром. Затем они отгибают лоскут и используют штуку под названием лазер, которая, по сути, является лучом очень горячего света, чтобы выжечь внутреннюю часть твоего глаза. Это сглаживает неровности. После этого они просто кладут лоскут обратно и отпускают тебя.

Гарри откинулся на кровать. Его довольно забавлял вид тошноты на лице Рона, вызванный его рассказом. Он изучал эту процедуру в прошлом году, когда ему сильно надоело носить очки. Однако он не смог сделать это тогда, так как ему нужно было разрешение, а теперь ему это было не нужно. Но информация была довольно полезна для придания правдоподобия его истории.

Гермиона тоже выглядела довольно зелёной. У Гарри было чувство, что она не особо вникала в эту операцию. Это было понятно, так как у неё не было необходимости это делать, поскольку у неё было идеальное зрение. Он задавался вопросом, почему она тем не менее пыталась это объяснить. Иногда он просто не мог понять эту девушку.

— Маглы это делают? — недоверчиво воскликнул Рон. Его немного встревожил рассказ Гарри, и он не знал, шутит Гарри или нет. Его глаза буквально болели от сочувствия от этого описания.

— Да, делают, — сказал Гарри. Он сам был рад, что ему не пришлось проходить эту операцию. Звучало это довольно болезненно. Не говоря уже о количестве вещей, которые могли пойти не так.

— Но разве у нас нет зелий для такого? — спросил Рон, чувствуя лёгкую тошноту.

— Конечно нет, Рон! Тогда профессорам Дамблдору и МакГонагалл не нужны были бы очки, не так ли? — сказала Гермиона.

— На самом деле, у нас есть зелье для коррекции зрения. Оно было изобретено довольно недавно, но требует, чтобы пьющий был определённого возраста, — сказал Гарри, заставив Рона самодовольно посмотреть на Гермиону.

Гермиона закатила глаза на Рона и спросила:

— Почему ты тогда просто не использовал зелье?

— Ну, оно довольно ограничено и требует, чтобы его варил мастер зельеварения. Я не собираюсь ничего просить у Снейпа, большое спасибо.

— Но Гарри, если он мог тебе помочь, почему ты просто не попросил его? — попыталась вразумить его Гермиона. — Ты мог бы на минуту забыть про ваши разногласия, знаешь ли, — умоляюще сказала она.

— Ох, Гермиона, неужели ты не понимаешь, что Снейп мог намеренно испортить зелье, чтобы сделать Гарри слепым, — сказал Рон. — Спорю, его хозяин был бы этому рад, — мрачно сказал он.

— Рон, вообще-то он на нашей стороне! — сказала Гермиона с видом человека, который уже вёл этот спор раньше.

— Это он так говорит.

— Ну, Дамблдор ему доверяет, так что этого должно быть достаточно для тебя, — решительно сказала Гермиона.

— Ну, это не имеет значения, потому что мне уже исправили зрение. Я бы с удовольствием сделал это магическим способом, но мне сделали это магловским. Как бы то ни было, конечный результат в том, что я могу видеть без очков. А теперь, пожалуйста, можем мы оставить эту тему? — вмешался Гарри, прежде чем у Рона появилась возможность что-либо возразить.

Рон и Гермиона на мгновение злобно переглянулись, прежде чем угрюмо согласиться.

— Спасибо, — сказал Гарри. — А теперь, что на завтрак? Я голоден!

— О, мама готовит яйца, помимо прочего. Она действительно старается на славу, теперь, когда ты здесь. Она считает, что ты выглядишь полуголодным, — сказал Рон, закатив глаза. В этот момент Гарри заметил, что Гермиона смотрит на него со странным выражением, словно он чем-то заболел.

— Так что происходило? — спросил Рон.

— Ничего особенного, — ответил Гарри. — Я всё это время торчал у Дурслей, ты ведь знаешь.

— О, да ладно тебе, ты был с Дамблдором!

— Это было не так уж и захватывающе; он хотел моей помощи, чтобы убедить одного старого учителя вернуться на год. Его зовут Гораций Слизнорт.

— О, — разочарованно сказал Рон. — Мы думали, что... — Гермиона в этот момент бросила на Рона предостерегающий взгляд, заставив его на полной скорости сменить тему: — мы думали, что это что-то в этом роде.

— Правда? — протянул Гарри, явно удивлённый.

— Да, ну, у нас больше нет учителя по Защите, и теперь, с учётом того, как обстоят дела, нам определённо нужен новый учитель по Защите. Так, эм, какой он?

— Он немного похож на моржа и был деканом Слизерина, — сказал Гарри. — Что-то не так, Гермиона?

Гермиона, у которой было выражение лица, будто она ждала, что у Гарри внезапно проявятся симптомы тяжёлой болезни, поспешно сменила выражение на неубедительную улыбку.

— Ничего, Гарри. Так, эм, Слизнорт показался хорошим учителем?

— Не знаю, хотя он не может быть хуже Амбридж, — сказал Гарри, нисколько не обманутый очевидной сменой темы Гермионой. Он догадывался, почему она так на него смотрела, судя по письмам, которые он от неё получал. Всё лето она пыталась заставить его говорить о смерти Сириуса. Что ему не очень нравилось. Поговорив с Ремусом и пересмотрев немногие воспоминания о Сириусе, он наконец смирился со его смертью. Он задавался вопросом, почему Гермиона так на него смотрела, учитывая, что он сказал ей о разговоре с Ремусом.

— Я знаю кое-кого, кто может быть хуже Амбридж, — раздражённо сказала Джинни, входя в комнату.

— Привет, Гарри, — сказала она, прежде чем снова на него посмотреть. — Вау, круто выглядишь! — сказала она восхищённо. Гарри Поттер, стоящий перед ней, кардинально отличался от того, которого она видела, уезжая с Кингс-Кросс. Он был выше, и его лицо приобрело аристократический вид. — Что случилось с твоими очками? — с любопытством спросила она.

Прежде чем Гарри успел открыть рот, Рон прервал его с содроганием:

— Тебе лучше не знать. И я бы хотел, чтобы ты перестала цепляться к Флёр.

Джинни в ответ хмыкнула:

— Точно, защищай её, — огрызнулась она. — Мы все знаем, что ты от неё без ума.

Судя по выражению лиц Джинни и Гермионы, Гарри догадался, что Рон всё ещё находился под влиянием вейловской ауры Флёр.

— Ты разве не привык к ней, теперь, когда она так часто здесь? — спросил он своего друга.

— Привыкаешь, но иногда, когда она появляется неожиданно и застаёт тебя врасплох... — он замолчал с мечтательным выражением на лице.

— Это выглядит жалко, — с полным отвращением сказала Гермиона, подходя к одной из коробок, оставленных Фредом и Джорджем, чтобы её осмотреть.

— Ты же не можешь хотеть, чтобы она была здесь вечно? — недоверчиво спросила Джинни.

Рон в ответ лишь пожал плечами.

— Не то чтобы мы можем что-то с этим поделать сейчас.

— Думаю, у мамы есть что сказать по этому поводу. Спорю, она этому положит конец, — ответила Джинни.

— С чего ты это взяла? — спросил Гарри.

— Она постоянно пытается пригласить Тонкс на ужин. Я думаю, она надеется, что Билл вместо неё влюбится в Тонкс. Надеюсь, так и будет, я бы предпочла её в семье.

— Ага, так это и сработает, — саркастически сказал Рон. — Слушай, ни один парень в здравом уме не влюбится в Тонкс, когда рядом Флёр. Она, конечно, ничего, когда не делает глупостей со своими волосами и носом, но...

— Она чертовски милее, чем Флегма, — сказала Джинни.

— И она умнее, она же аврор! — вставила Гермиона из угла, сжимая в руках телескоп, который она нашла в одной из коробок.

— Флёр не глупая, она была достаточно хороша, чтобы участвовать в Турнире Трёх Волшебников, — защищаясь, сказал Гарри.

— И ты туда же, — горько сказала Гермиона.

— Полагаю, тебе нравится, как она говорит «'Арри», да? — презрительно сказала Джинни.

— Хотя я и признаю, что в том, как Флёр произносит моё имя, есть определённый шарм...

— Я бы в любом случае предпочла Тонкс в семье, — прервала его Джинни. — По крайней мере, с ней весело.

— Насчёт этого, — сказал Гарри. — Я могу с уверенностью сказать, что Тонкс не влюбится в Билла, даже если Билл влюбится в неё.

— Откуда ты это знаешь? — подозрительно спросила Джинни.

— Ну, я точно знаю, что у Тонкс уже есть кто-то, и она сейчас очень сильно влюблена в человека, с которым встречается.

— Кто это? — с любопытством спросила Гермиона, в то время как Джинни застонала, услышав эту новость.

— А вы не хотите спросить об этом у Тонкс? — сказал Гарри. — Я вам не скажу. Это всё-таки её дело. Всё, что я могу сказать, это то, что она сейчас с кем-то встречается и очень с ним счастлива. — Гарри, честно говоря, не знал, хотела ли Тонкс, чтобы её отношения с Ремусом оставались в секрете, или нет, и поэтому решил перестраховаться. Всё, что нужно было сделать девушкам, — это спросить её напрямую, и, если бы Тонкс захотела, она бы раскрыла, с кем встречается. Таким образом, Гарри был чист.

В этот момент миссис Уизли позвала Джинни вниз, оставив Гарри, Рона и Гермиону снова одних. Тема разговора снова сменилась на то, чем они с Дамблдором занимались прошлой ночью, при этом Гарри упомянул о частных уроках с ним, а затем, наконец, решил раскрыть пророчество. Рон и Гермиона вели себя как настоящие друзья, сочувствуя Гарри и оставаясь на его стороне. Момент сентиментальности был нарушен, когда Гермиону ударило в глаз телескопом-обманкой, который она осматривала.

Дальнейший разговор был прерван, когда Гермиона в панике выбежала, едва Гарри, вспомнив часть разговора, который он слышал от профессора Дамблдора, упомянул, что результаты СОВ должны прибыть сегодня.

Следуя за Роном вниз в более спокойном темпе, Гарри не мог не думать, что что-то в этой всей ситуации было не так. Хотя их беспокойство казалось искренним, Рон и Гермиона не выглядели слишком удивлёнными полным содержанием пророчества. Также письма, которые он получал от них летом, казались немного странными. Гарри был немного раздражён на своих друзей, потому что они почти не писали ему, пока он был у этих маглов. Это было точно так же, как прошлым летом; разница была в том, что на этот раз они, казалось, немного поумнели и перестали намекать на большие, более секретные вещи, к которым они были причастны, в своих письмах. Хотя это только добавило ему беспокойства; в прошлый раз им действительно нечего было скрывать, когда они посылали ему все эти намёки, но на этот раз они вообще ничего не говорили. Хотя, это могла быть и паранойя Гарри.

Войдя на кухню и увидев, как миссис Уизли ухаживает за синяком под глазом Гермионы, который был результатом удара фальшивым телескопом, разработанным близнецами, который она нашла во время разговора в комнате Фреда и Джорджа, он отбросил это раздражение. Это должна была быть паранойя. Возможно, им действительно не о чем было говорить, и они были слишком заняты, чтобы писать ему так часто. Возможно, они также решили оставить его в покое на некоторое время, чтобы дать ему время и пространство, чтобы смириться со смертью Сириуса и погоревать? В конце концов, он и сам почти не писал им. Да, так и должно было быть. Ничего подозрительного не происходило. В конце концов, вряд ли им платили за то, чтобы они были его друзьями!

Он мог бы легко докопаться до сути всего этого, используя легилименцию. Но он не хотел этого делать. В конце концов, они были его друзьями, и он им доверял. Именно здесь Гарри наконец осознал искушения и ответственность, которые несёт легилимент. Было бы более чем легко поддаться искушению и узнать, о чём думает человек, роясь в его мыслях, но Гарри научился ценить личное пространство, пока рос, и не чувствовал себя комфортно, нарушая чужое. В конце концов, Гарри дал себе клятву, что никогда не будет проникать в умы своих друзей. Они не сделали ничего, чтобы поколебать его доверие к ним, поэтому он, в свою очередь, будет доверять им достаточно, чтобы не сканировать их умы полностью. Нет, он не начнёт злоупотреблять своим даром, насилуя разум других людей. Он совсем не был похож на Волдеморта. Или на Снейпа, если на то пошло.

Когда Гарри набросился на обильный завтрак, приготовленный миссис Уизли и Флёр, его мысли унеслись к другим темам. Случаи, когда он просматривал мысли всех тех маглов без какого-либо учёта их личного пространства, даже не пришли ему на ум.

— Куда делись твои очки, Гарри, дорогой? — с любопытством спросила миссис Уизли. Она не могла вспомнить, носил ли он их прошлой ночью или сегодня утром, так как была отвлечена другими делами.

При её вопросе Рон содрогнулся и сказал:

— Тебе лучше не знать, мама!

— О, пожалуйста, Рон, не может же быть всё так плохо! — сказала Джинни. Ей самой было любопытно, и она была довольно раздражена на Рона за то, что он прервал её, когда она задала этот вопрос. Игнорируя отчаянные жесты Рона, она повторила вопрос Гарри.

Пять минут спустя и женщины Уизли, и Флёр поняли, почему у Рона и Гермионы были тошнотворные выражения на лицах и почему Рон не хотел, чтобы эта история повторялась, так как мать и дочь стали некрасивого, но одинакового зелёного оттенка, в то время как Флёр всё ещё умудрялась выглядеть привлекательно, даже когда её тошнило.

Проведя пять минут, уверяя миссис Уизли, что ему не нужно, чтобы его глаза осмотрела мадам Помфри или целители в больнице Святого Мунго, Гарри вернулся к своему завтраку, размышляя, что это была довольно забавная история для рассказа.

Их снова прервала Гермиона, которая едва притронулась к еде и постоянно смотрела в окно, заметив трёх сов, летящих к «Норе».

— О, наши результаты СОВ! — пискнула она, поспешно вставая и торопясь к окну, опрокинув при этом стул.

Гарри внезапно перестал чувствовать голод, встал и подошёл к Гермионе, наблюдая за приближающимися совами. К нему вскоре присоединился Рон, который встал с другой стороны от Гермионы.

Гермиона крепко сжимала их руки, переживая из-за приближающихся результатов, уверенная, что она всё провалила. Её нервозность несколько передалась и Гарри. Он знал, что по некоторым предметам он справился не так хорошо, как мог бы, и только надеялся, что он провалил не всё.

Через несколько минут Гарри с большим облегчением обнаружил, что его худшие опасения не оправдались. Он довольно хорошо справился со всеми предметами, за исключением истории магии и прорицаний: двух предметов, от которых он был бы рад избавиться. Он получил «Превосходно» по Защите с дополнительными баллами за своего Патронуса! Он с приятным удивлением отметил, что сумел получить «Превосходно» по трансфигурации и чарам и даже каким-то образом получил «Выше ожидаемого» по зельеварению. Конечно, это означало, что он не сможет попасть на курс ТРИТОН Снейпа, но он не был расстроен этим. Он больше не хотел быть аврором. В конце концов, теперь, оглядываясь назад, гоняться за Тёмными Лордами до конца своей жизни больше не казалось таким уж привлекательным. Кроме того, управление его имением займёт большую часть его времени, и он действительно не нуждался в деньгах. Возможно, он попробует профессионально играть в квиддич.

Гарри вернулся в настоящее, когда Гермиона несколько нетерпеливо спросила, что он получил. Он обменялся результатами со своими друзьями; оценки Рона были более или менее похожи на оценки Гарри, за исключением того, что он получил только «Выше ожидаемого» по трансфигурации, чарам и защите. Гермиона, как и следовало ожидать, получила «Превосходно» по всем предметам, кроме Защиты, где, к огромному удивлению Гарри, она получила «Выше ожидаемого». Гарри снова посмотрел на Гермиону и внимательно изучил её лицо, когда увидел её оценки. Она не казалась слишком разочарованной.

Внезапно почувствовав голод, Гарри на полной скорости закончил свой завтрак, в то время как возбуждённая Гермиона начала заполнять свою анкету на курсы ТРИТОН, которые она собиралась посещать. Закончив завтрак, Гарри достал конверт с необходимой формой и заполнил, какие курсы ТРИТОН он хотел посещать.

— Семь СОВ, это больше, чем у Фреда и Джорджа вместе взятых! — с ноткой гордости прокомментировала миссис Уизли, увидев результат Рона.

Гарри чуть не поперхнулся стаканом тыквенного сока, который пил, услышав эту новость. «Им было совершенно всё равно!» — с недоверием подумал он. Он был поражён уровнем преданности, которую они проявили к своей мечте. Теперь, когда он об этом подумал, он мог в полной мере оценить, что значили для них тысяча галлеонов, которые он дал им два года назад. Если бы не эти деньги, они не смогли бы получить достаточно приличную работу. «Неудивительно, что они указали меня как партнёра», — подумал он, и все его возражения по поводу того, что он стал партнёром, утихли. «Я был тем, кто осуществил их мечту!»

В этот момент в дом вошёл Билл с намерением встретиться с Флёр и, возможно, отведать маминой стряпни. Когда он повернулся, чтобы поздороваться с Гарри после приветствия всех остальных, блеск бриллианта в серьге младшего волшебника легко привлёк его натренированные глаза.

— Красивая у тебя серёжка, Гарри, — сказал он в разговорном тоне.

— Что? У Гарри серёжка? — воскликнула миссис Уизли, и они с Гермионой обе присмотрелись к Гарри. И, конечно же, на левом ухе Гарри невинно блестела одна серёжка-гвоздик. Билл усмехнулся, услышав это. Он был удивлён, что его мама ещё этого не заметила.

Все обитатели комнаты затаили дыхание, наблюдая, как миссис Уизли медленно осознаёт присутствие серёжки на ухе Гарри. Для них не было секретом, что миссис Уизли была немного консервативной, судя по её реакции на серёжку и волосы Билла. Гарри особенно нервничал, так как именно на него она направит свой гнев. Не то чтобы он собирался её слушать. В конце концов, она не была его матерью.

Миссис Уизли действительно выглядела так, будто собиралась что-то сказать. Однако, прежде чем что-либо сказать, её выражение изменилось, как будто она пересмотрела свои слова. Наконец она открыла рот и сказала довольно спокойно:

— Она тебе идёт, дорогой.

Затем она повернулась и взмахнула палочкой, начав мыть посуду, к большому удивлению всех остальных.

Билл особенно был ошеломлён. Он действительно с нетерпением ждал, когда кого-то другого в доме будет отчитывать его мама за серёжку или длинные волосы

— Но, мама, у него серёжка, — сказал он почти жалобно. — Почему тебя это не беспокоит?

— Ну, серёжка Гарри гораздо более элегантна по сравнению с тем ужасным огромным клыком, который у тебя висит в ухе, Билл! — огрызнулась Молли Уизли, набросившись на своего старшего сына. — И я бы хотела думать, что мой взрослый сын, который собирается жениться, по крайней мере, перестанет ныть, как пятилетний ребёнок! — сурово сказала она.

Билл лишь закатил глаза, садясь за завтрак, отчасти удивлённый, отчасти расстроенный. Он понятия не имел, почему его мать так себя ведёт с тех пор, как он приехал домой с Флёр.

Гермиона же, с другой стороны, довольно неодобрительно посмотрела на Гарри.

— Гарри Джеймс Поттер! Как ты мог проколоть ухо? Это совершенно неприемлемо! Что скажут в школе?

— Ну, я пошёл в одно место, где делают татуировки и пирсинг, и подумал про себя: «Эй, а почему бы не проколоть ухо?» Так что я вошёл и спросил парня за стойкой, и он говорит: «Пожалуйста, проходите сюда, сэр». Он усадил меня на стул, достал эту штуку-пистолет, протёр моё ухо дезинфицирующим средством и местным анестетиком и прострелил мне ухо! — с ложным энтузиазмом сказал Гарри, сильно раздражая Гермиону.

— И прежде чем ты спросишь, профессор Дамблдор, директор школы, видел мою серёжку и ничего не сказал! Так-то! — закончил Гарри, злобно глядя на неё.

— Я думаю, она выглядит довольно мило, — сказала Джинни в неловкой тишине. Гермиона лишь фыркнула на это, отказываясь говорить с кем-либо. Она была шокирована, что миссис Уизли ничего не сказала против серёжки Гарри.

— Спасибо, Джинни, — сказал Гарри. Он улыбнулся ей, разрядив накопившееся напряжение.

Наступившая тишина была нарушена возобновлёнными стонами всех на кухне, когда Билл невинно спросил:

— А почему ты больше не носишь очки, Гарри?

Следующие несколько дней в «Норе» пролетели быстро. Гарри продолжал свои тренировки ранним утром. Остаток дня он проводил с друзьями, дурачась в саду, играя в квиддич двое на двое, иногда купаясь в пруду поблизости, а вечерами ел тройные порции всего, что миссис Уизли ставила перед ним.

На свой шестнадцатый день рождения Гарри втайне запланировал куда-нибудь сходить на ночь, чтобы как следует отпраздновать. Он чувствовал себя беспокойно и заперто из-за того, что был вынужден оставаться в пределах границ владений Уизли. Истории о необъяснимых исчезновениях, странных несчастных случаях и даже смертях, которые почти каждый день появлялись в «Пророке», также омрачали то, что должно было быть счастливым и мирным отдыхом. Иногда они получали новости от мистера Уизли и Билла ещё до того, как они попадали в газеты.

Он ещё больше укрепился в своём решении, когда в день его рождения Ремус Люпин, к большому неудовольствию миссис Уизли, принёс домой жуткие новости.

— Произошла ещё одна серия атак дементоров, — объявил он, принимая кусок праздничного торта от миссис Уизли. — Также нашли тело Игоря Каркарова в хижине на севере с Тёмной меткой над ним. Честно говоря, я удивлён, что он так долго продержался. Насколько я слышал, брат Сириуса Регулус продержался всего пару дней, прежде чем они его догнали.

Той ночью, после того как все ушли спать, Гарри выскользнул из своей комнаты. Осторожно двигаясь, он выбрался из дома и направился к границе защитных чар. После некоторых экспериментов за последние несколько дней Гарри пришёл к выводу, что чары не распространяются на огород. Потенциальное слабое место, если Пожиратели Смерти нагрянут. Задав Биллу несколько тонких вопросов о защитных чарах, Гарри выяснил, что в огороде было установлено заклинание обнаружения, которое определяло присутствие любого человека, не вписанного в чары. Это делало проникновение и выход довольно лёгким, так как Гарри уже был вписан в чары. Короче говоря, у «Норы» были чары, предназначенные для того, чтобы не пускать людей внутрь, а не удерживать их. Таким образом, это позволяло свободно передвигаться лицам, проживающим в её стенах.

Вооружившись этой информацией, Гарри направился в огород, откуда он затем бесшумно аппарировал в Лондон, чтобы начать празднование своего дня рождения.

Он вернулся около двух часов ночи, оставив спящую брюнетку, имя которой он уже забыл, которая, без сомнения, устроит истерику, когда проснётся утром одна. Ранее Гарри обнаружил, что ему требуется много алкоголя, чтобы хотя бы немного опьянеть. Он предположил, что это из-за его магии, которая нейтрализовала действие алкоголя. Либо так, либо причиной был его нынешний размер (ему всё ещё было трудно думать о себе как о высоком или «большом», как говорили некоторые люди). Хотя очевидным преимуществом этого было то, что он, вероятно, мог бы выиграть любой конкурс по выпивке, Гарри всё же был разочарован, так как очень хотел узнать, каково это — напиться в стельку, но не мог этого сделать, несмотря на то, что выпивал очень много. Остаётся надеяться, что волшебный алкоголь будет достаточно крепким, чтобы его опьянить.

Когда ему удалось успешно прокрасться обратно в свою комнату, молча поздравляя себя со своей победой, он заметил на своей кровати посылку с письмом наверху. Гарри сначала открыл письмо.

Дорогой мистер Поттер, — начиналось оно, —

Я бесконечно благодарен вам за ваше своевременное предупреждение о надвигающемся нападении на меня и мой бизнес. Я содрогаюсь при мысли о том, что бы произошло, если бы вы не смогли меня предупредить. Я, скорее всего, стал бы гостем Тёмного Лорда.

Как бы то ни было, это определённо чудо, что вам удалось предупредить меня о нападении. У меня было достаточно времени, чтобы применить контрмеры, которые мои предки установили для отражения Тёмных Волшебников.

В благодарность я посылаю вам этот экземпляр «Сказок Барда Бидля». Это уникальный экземпляр, который мне подарили очень давно. Хотя большинство назвало бы истории, содержащиеся в нём, выдуманными сказками для детей, есть и другие, кто утверждает, что эти сказки — это фактические документальные свидетельства реальных событий, которые происходили в прошлом. Я оставляю решение за вами. Делайте, что хотите, с этим изысканным произведением искусства, которым является эта книга, и наслаждайтесь множеством сказок внутри.

Желаю вам счастливого дня рождения.

Ваш,

Олливандер.

Открыв посылку, Гарри ахнул, увидев книгу внутри. Книга была в твёрдом переплёте, обложка была сделана из вишнёвого дерева и сусального золота. Иллюстрации на ней были инкрустированы драгоценными камнями. Открыв позолоченные страницы, он увидел изысканную каллиграфию с искусно выполненными заглавными буквами. Чернила буквально мерцали и, казалось, светились изнутри.

Книга была настолько красива, что побудила бы даже самого неохотного читателя к тому, чтобы начать читать.

Осторожно положив книгу обратно в шёлковый футляр, в котором она пришла, Гарри убрал её в свой сундук, прежде чем лечь спать.

* * *

Письма из Хогвартса пришли на следующий день. В письме Гарри был сюрприз. Его сделали капитаном команды по квиддичу.

— Блестяще, приятель, это ставит тебя на один уровень с нами, старостами! — сказал Рон. — Ты можешь пользоваться ванной старост и всё такое! Думаю, теперь я должен называть тебя своим капитаном... если ты, конечно, возьмёшь меня в команду.

Гарри рассмотрел алый значок с золотой буквой «К», наложенной на гриффиндорского льва, и улыбнулся. Он был рад, что капитаном по квиддичу сделали его, а не Кэти, у которой было больше опыта. Посмотрев на Рона, он сказал, поддразнивая:

— Что ж, теперь тебе придётся больше практиковаться, если ты хочешь это место, Уизли.

Вспомнив в последнюю минуту о просьбе, с которой он хотел обратиться к профессору МакГонагалл, он быстро написал небольшую записку, спрашивая её о занятиях по рунам и нумерологии, и прикрепил её к школьной сове. Сова бросила на него грязный взгляд за то, что он позвал её обратно, как раз когда она уже собиралась взлететь, прежде чем улететь обратно в Хогвартс.

Он вернулся к разговору, который происходил между мистером и миссис Уизли, Роном и Гермионой, как раз когда им удалось убедить миссис Уизли пойти за школьными принадлежностями в Косой переулок на следующий день.

* * *

Они отправились на следующее утро, после того как миссис Уизли отчитала Рона за шутки по поводу мер безопасности, которые она с ними обсуждала. Так как Летучий порох был потенциально более рискованным, они отправились в переулок на машинах, предоставленных Министерством. Гарри сидел между Гермионой и Роном и напротив Джинни. Так как Рон был не особо разговорчив, так как всё ещё дулся, а Гермиона пыталась его успокоить, Гарри болтал с Джинни.

Прибыв в «Дырявый котёл», они обнаружили, что в качестве охранника к ним был приставлен Хагрид, который встретил их у входа в паб. Гарри знал, что охрана была скорее из-за него, чем из-за повышения мистера Уизли, как утверждала миссис Уизли, но ничего не сказал, хотя мысль о том, что с ним обращаются как с несмышлёным ребёнком, его немного задевала.

Когда портал в задней части паба открылся, перед Гарри предстал сильно изменившийся Косой переулок. За прошедшие пару дней после его последнего визита в переулок, из ниоткуда выросло множество маленьких, потрёпанных самодельных ларьков, продающих всевозможные защитные амулеты и зелья. Их присутствие придавало переулку мрачную атмосферу. Заколоченные витрины некоторых магазинов (самым заметным из которых был магазин Фортескью) и скрытные и напряжённые взгляды покупателей в необычно тихом переулке не улучшали ситуацию.

Они шли вперёд в напряжённой тишине, мистер Уизли бросал на продавцов ларьков раздражённые взгляды и мрачно бормотал себе под нос, в то время как миссис Уизли нервно шептала ему, чтобы он не делал ничего опрометчивого.

Их первой остановкой был «Флориш и Блоттс» (который, к счастью, всё ещё был открыт), где они купили книги из своего списка. Гарри незаметно взял себе копии учебников по древним рунам и нумерологии за третий и четвёртый курсы. Когда они вышли из книжного магазина, мистер Уизли повернулся к своей жене и сказал:

— Почему бы нам не разделиться? Эти трое могут пойти с Хагридом и купить себе мантии, а мы с Джинни пойдём в аптеку и пополним запасы зелий для Гермионы и Джинни. Так мы быстрее со всем справимся. Мы можем встретиться у Фреда и Джорджа.

Миссис Уизли всё ещё выглядела нерешительной, поэтому Гермиона указала, что Рону и Гарри определённо нужны новые мантии и что никто не будет настолько глуп, чтобы связываться с Хагридом. Наконец убеждённая, миссис Уизли согласилась разделиться и пошла со своим мужем и заметно разочарованной Джинни.

Войдя в магазин мадам Малкин, они столкнулись с Драко Малфоем, который был одет в подколотую парадную мантию. Гарри отступил назад, наблюдая, как Малфой начал оскорблять Гермиону и Рона. Он не вытащил свою палочку, как это сделал Рон, как только увидел блондина, но всё же был начеку, незаметно встав немного позади Малфоя, делая вид, что рассматривает парадные мантии, но не сводя глаз с мальчика, готовый к действию, если Малфой вздумает повеселиться. Зная, что Малфой правша, Гарри убедился, что остаётся слева от него. Таким образом, другому мальчику пришлось бы приложить больше усилий, чтобы навести на него свою палочку.

— Так где же Поттер? Слишком испугался, чтобы показаться здесь? — с усмешкой спросил Малфой, закончив с Гермионой.

— Драко, старина! — с фальшивой веселостью сказал Гарри, напугав того. — Как твои дела в последнее время? Надеюсь, ты в добром здравии? Как семья? — спросил он с невинным выражением на лице, которое никого не обмануло.

Малфой слегка покраснел, его глаза вспыхнули гневом от этой тонкой колкости в адрес его отца.

— Тебе недолго осталось, Поттер, Тёмный Лорд...

— ...однажды найдёт меня и схватит, что завершится моей долгой, затяжной и мучительной смертью. После чего он захватит мир, избавив его от «нечистых», — Гарри оборвал Малфоя на полуслове скучающим голосом, закатив глаза. — Ты ещё не придумал нового материала, чтобы мне угрожать? Советую тебе это сделать, потому что, честно говоря, старый материал становится немного скучным, — сказал он обыденным тоном.

Не ожидая такой реакции, Малфой начал заикаться, придумывая подходящий ответ. Однако, прежде чем он успел что-либо сказать, из-за угла, где она разговаривала с мадам Малкин о новом гардеробе для своего сына, вышла Нарцисса Малфой. Она была неприятно удивлена, увидев, что её сын перепирается один против двух.

Мысленно она вздохнула. «Неужели он не может хоть раз в жизни подумать дважды?» Сохранив невозмутимое выражение лица, Нарцисса презрительно посмотрела на младшего отпрыска этих предателей крови Уизли. Заметив вытащенную палочку, она холодно сказала:

— Убери это немедленно, мальчик. Если ты снова нападёшь на моего сына, я позабочусь о том, чтобы это было последнее, что ты сделаешь!

Бросив взгляд на грязнокровку, она усмехнулась с явным презрением, прежде чем отвернуться от этих двоих с фырканьем и явным пренебрежением; они действительно не стоили её времени. Что её удивило, так это отсутствие их предводителя и единственной причины, по которой люди вообще обращали внимание на предателя крови и грязнокровку, — Гарри Поттера.

В этот момент она увидела красивого аристократичного молодого человека, почти небрежно наблюдающего за сценой перед ним. Её глаза сузились, когда она рассмотрела его черты. У мальчика был патрицианский нос и высокие скулы Блэков. На самом деле, с определённого ракурса, она почти могла принять его за своего отчуждённого и покойного кузена Сириуса.

Когда она разглядела шрам на лбу мальчика, она резко вдохнула через нос с шипением. «Это Поттер. Но как он стал похож на моего кузена Сириуса? В этом нужно разобраться...»

Рональд Уизли с подозрением посмотрел на миссис Малфой, пока она смотрела на его лучшего друга. Он не знал, почему она так расчётливо на него смотрит, но ему это совсем не нравилось. «Она что-то замышляет», — мрачно подумал он.

Мадам Малкин не знала, что делать с нарастающим напряжением в её магазине. Она очень не хотела, чтобы началась драка. Особенно если в ней будет участвовать богатый постоянный клиент, особенно сейчас, учитывая положение дел. Ей уже и так приходилось обходиться без двух своих сотрудников, так как они решили бежать из страны. Поэтому она решила, что если она будет вести себя так, как будто ничего не происходит, то, возможно, ситуация разрешится мирно. С этой мыслью она потянулась к рукаву парадной мантии, которую мерил юный мистер Малфой. Это было одно из её лучших творений.

— Я думаю, левый рукав нужно немного подправить, — сказала она.

Драко Малфой вскрикнул от внезапного прикосновения, когда рука Малкин коснулась его руки. Тёмный Лорд недавно пометил его, и кожа там всё ещё была нежной, хотя уже не была воспалённой. Это имело побочный эффект, привлекший всеобщее внимание к нему. Быстро сообразив, он прикрыл свои действия, громко оскорбив мадам Малкин и устроив из этого целое представление, затем вышел из магазина со своей матерью, уверенный, что ни Поттер, ни та грязнокровка-всезнайка не видели Метку. Он не слишком беспокоился об Уизли. Он был слишком глуп, чтобы что-то понять.

Нарцисса наблюдала, как её сын пытался прикрыть свои действия, громко обвиняя женщину, которая обслуживала его и многих других более трёх десятилетий, с некоторым раздражением и лёгким страхом. Оставалось ещё некоторое время до завершения периода заживления, и Метка всё ещё была видна. Только после периода заживления Метка станет скрытой, видимой только для их союзников. Показываясь только тогда, когда Лорд их звал. Драко не мог позволить, чтобы Метку увидели на его теле, особенно Поттер и ему подобные. Надеюсь, они её не видели.

Она даже предупреждала его не выходить на публику, пока кожа не заживёт и Метка не скроется. Но нет, он не слушал! Вздохнув с покорностью, Нарцисса бросила взгляд на мадам Малкин, который та восприняла как извинение. Блэки, а также Малфои, вместе со многими другими чистокровными семьями, имели давние отношения с этим заведением, и она не собиралась позволить её сыну это испортить. Позже она придёт, чтобы забрать остальной заказ и успокоить рассерженную мадам Малкин. Если на Драко мантия будет плохо сидеть, это будет не её вина. Не то чтобы она ожидала, что эта проблема возникнет. Мадам Малкин была довольно искусна.

В своём несколько рассеянном состоянии Нарцисса не заметила, как глаза Рона расширились от удивления, когда он мельком увидел чёрное на бледной коже руки Малфоя, когда рукав был поднят на одно короткое мгновение.

Рон дождался, пока раздражённая мадам Малкин начнёт мерить Гарри. Когда он увидел, что они достаточно заняты, он отвёл Гермиону в сторону и тихим голосом рассказал ей о своём открытии.

— Но ему всего шестнадцать! Неужели Волдеморт мог опуститься до того, чтобы вербовать шестнадцатилетних в свои ряды? — тихим голосом сказала Гермиона, как всегда, игнорируя лёгкое вздрагивание Рона, когда она произнесла запретное имя.

— Гермиона, кто знает, что в голове у Сам-Знаешь-Кого и почему он делает то, что делает, — ответил Рон. Он проверил, занят ли ещё Гарри. — Мне кажется, это может быть хитрый ход Сам-Знаешь-Кого, чтобы захватить Хогвартс!

Гермиона, казалось, задумалась об этом, прежде чем нерешительно спросить:

— Ты уверен, что видел Тёмную метку на его руке?

Рон в ответ лишь кивнул. Гермиона прикусила нижнюю губу, размышляя об этом.

— Мы должны рассказать об этом Гарри, — решила она.

Рон тут же прервал её, прежде чем она смогла развить эту мысль.

— На самом деле, я не думаю, что мы должны. Нет, послушай, — поспешно продолжил он, когда Гермиона собиралась возразить, — у Гарри и так много проблем. Ему уже есть о чём беспокоиться из-за Сама-Знаешь-Кого, те уроки с Дамблдором не будут лёгкой прогулкой, и он только что потерял своего крёстного, ему не нужно ещё и с этим разбираться. Кроме того, Дамблдор сказал нам присматривать за ним. Мы можем сделать это, не беспокоя его. Мы с тобой легко сможем выяснить, что замышляет Малфой, и нам не нужно беспокоить Гарри. Пусть у него будет хороший, нормальный год хоть раз.

Рон смотрел на нижнюю губу Гермионы, пока она теребила её зубами. «Она действительно красива, когда так делает», — подумал он. Он тут же отряхнулся от этой мысли, когда она открыла рот, чтобы заговорить.

— Да, ты прав, Рон. Пусть у Гарри будет один год без беспокойства о том, что планируют Волдеморт и его приспешники. Хотя, я не знаю, сможем ли мы разобраться в этом сами. Может, нам стоит рассказать Дамблдору?

— Не, он и так достаточно занят. Кроме того, у Малфоя не будет шансов! Не с самой умной ведьмой Хогвартса на его хвосте!

Гермиона покраснела от этого комплимента и в ответ шлёпнула его по руке, безуспешно пытаясь скрыть, насколько он ей пришёлся по душе. Не обманувшись этим, Рон улыбнулся ещё шире.

В этот момент кто-то откашлялся, заставив их осознать, как близко они друг к другу. Отпрыгнув и сильно покраснев, они обернулись и увидели мадам Малкин и Гарри Поттера, смотрящих на них. Увидев понимающую усмешку на лице своего друга, они покраснели ещё больше, избегая зрительного контакта друг с другом.

Мадам Малкин не казалась такой раздражённой, как раньше, хотя всё ещё выглядела немного недовольной ими. Она исчезла в задней части магазина вместе с Гарри, оставив и Рона, и Гермиону на растерзание двум молодым и неопытным сотрудницам, которые принялись делать именно то, в чём их обильно обвинял Драко Малфой.

Пять минут спустя их выпроводили из магазина мадам Малкин, которая выглядела так, будто была рада их уходу. Гарри, однако, получил тёплое прощание, так как он только что заказал новый гардероб, который будет доставлен позже совиной почтой.

* * *

Они встретились с остальной частью своей компании у «Всевозможных волшебных вредилок» Уизли: безвкусно украшенного здания, которое, в отличие от остальных магазинов в Косом переулке, было довольно оживленным, с покупателями, стекающимися в магазин толпами. Факт, который, Гарри был уверен, злил владельцев других магазинов. Он с увлечением смотрел на различные товары, которые стучали, мигали, хлопали и кружились. Через некоторое время ему пришлось отвернуться, так как это начинало резать ему глаза.

Усмехнувшись над плакатом «Волдыри Морд», Гарри повёл их в магазин, за ним последовал Рон, который уверял миссис Уизли, что её сыновей-близнецов не «убьют в их постелях», как она выразилась.

В магазине было полно покупателей, Гарри не мог добраться до полок. Он смотрел на различные коробки, сложенные до потолка, полные разных вещей, которые изобрели близнецы. Он заметил, что их «Забастовочные Завтраки» были довольно популярны, а «Блевательные Батоничики» были фаворитами, судя по одной потрёпанной коробке, оставшейся на пустой полке.

Гермиона протиснулась сквозь толпу к Гарри, читая с коробки с «Дневными грёзами»: «Одно простое заклинание, и вы погрузитесь в очень реалистичную тридцатиминутную дневную грёзу, легко вписывающуюся в средний школьный урок и практически незаметную (побочные эффекты включают отрешённое выражение лица и лёгкое слюнотечение), не для продажи лицам младше шестнадцати лет».

— Это впечатляющая магия! — сказала она.

— За это, Гермиона, — сказал сияющий Фред, подойдя к ним в пурпурной мантии, которая великолепно контрастировала с его волосами. — Ты можешь получить одну бесплатно.

Он пожал руку Гарри.

— Привет, Гарри, хорошо выглядишь! Вижу, ты избавился от очков, хотя мне сказали не спрашивать тебя, как именно.

Снова посмотрев на Гермиону, он спросил её о синяке под глазом, который у неё был. Оставив ей мазь от синяков, которую он и Джордж часто использовали, он ушёл с Гарри, проводя ему экскурсию по заведению, показывая ассортимент товаров, которые он и Джордж сумели создать. Они встретили Джорджа у витрины, полной магловских фокусов («для таких чудаков, как папа»), где они отвели Гарри в менее людную комнату сзади. Товары в этой комнате имели более сдержанную упаковку.

— Здесь мы зарабатываем большую часть наших денег, — сказал Фред, махнув рукой на полки. — Изначально мы начали делать Защитные шляпы в шутку. Знаешь, бросить вызов другу, чтобы он сглазил тебя в шляпе, а потом смотреть на его лицо, когда сглаз отскакивает. Но Министерство вскоре заказало большое количество для своего вспомогательного персонала! И мы всё ещё получаем огромные заказы!

— Так мы начали нашу защитную линейку, — продолжил Джордж. — Мы не только расширились до Защитных плащей и перчаток, которые, хотя и не сильно помогут против Непростительных, помогут отразить мелкие сглазы и проклятия. У нас также есть Порошок мгновенной тьмы, который мы импортируем из Перу. Удобно, если хочешь быстро сбежать.

— Посмотри на это: Обманные детонаторы. Просто незаметно брось их, и они убегают и издают много шума где-нибудь в хорошо спрятанном месте, удобно для создания отвлекающих манёвров, — сказал Фред, показывая Гарри пару странных на вид чёрных предметов типа гудка, пытающихся скрыться из виду.

— Впечатляет, — сказал Гарри.

— Вот, возьми несколько, — сказал Фред, кладя горсть порошка тьмы и несколько детонаторов в два мешка, которые он протянул Гарри.

— Так, ничего такого! — внезапно сказал Джордж с хмурым видом. — Мы не забыли, что ты для нас сделал, и за это для тебя всё, что захочешь, — бесплатно. Только обязательно скажи людям, где ты это взял. — В ответ на это Гарри вынул руку из кармана, откуда он собирался достать свой кошелёк, не особо возражая.

— Мистер Уизли, у кассы клиент, хочет купить фальшивый котёл, — раздался голос от входа в заднюю комнату. Обернувшись, Гарри увидел молодую блондинку в пурпурной мантии, обращающуюся к близнецам.

— Хорошо, Верити, я иду, — сказал Джордж, следуя за ней.

— Она очень похожа на Риту Скитер, — сказал Гарри Фреду, внезапно поняв сходство, когда они вышли в переднюю часть магазина.

— Да неужели? — Фред прищурился на Верити. — Думаю, ты прав, она действительно очень похожа на Риту. Я никогда этого не замечал. Бедная девочка, — он сочувственно поморщился. — Хотя это довольно иронично... если подумать о её имени и вспомнить, что Рите лучше не верить, — размышлял Фред, подходя к покупателю.

Гарри побродил по магазину, прежде чем направиться к девушкам, где он заметил, что у Фреда и Джинни был довольно горячий спор, судя по тому, как Джинни смотрела на своего старшего брата (так напоминало миссис Уизли, что Гарри был удивлён, что Фред не отшатнулся в ужасе).

Уловив конец разговора, Гарри понял, что он был связан с витриной любовных зелий, которая была неподалёку. Взглянув на толпу хихикающих девушек, окружавших витрину, время от времени бросающих взгляды на него и других парней в магазине, у Гарри возникло чувство, что ему нужно быстро выучить заклинания для обнаружения зелий. И, вероятно, исследовать и противоядия. Если Джинни планировала купить любовное зелье... Гарри содрогнулся при мысли о том, что могли бы сделать другие девушки.

Он присоединился к ним как раз вовремя, чтобы узнать, что щедрость Фреда и Джорджа распространялась только на него, а не на их младшего брата, хотя они и дали Рону скидку в один кнат. Покачав головой, не понимая особенностей братско-сестринских отношений, Гарри наклонился, чтобы рассмотреть маленькие пушистые шарики, на которые вздыхали девушки. Лично он не видел, что в них было такого захватывающего. Но он предположил, что если девушкам они нравятся и, судя по словам Фреда, они пользуются большим спросом, то они могут быть полезным материалом для подарков.

После того как его мать закончила угрожать связать ему пальцы заклятием, Рон рискнул взглянуть в окно и увидел Малфоя, подозрительно оглядывающегося по сторонам, прежде чем скрыться из виду. Мгновенно заподозрив неладное, он толкнул Гермиону и тихим шёпотом объяснил, что видел. Он заметил, что Гарри не видел Малфоя, и, приняв мгновенное решение, начал действовать.

Гарри с удивлением наблюдал, как Джинни купила фиолетового карликового пушистика и тут же назвала его Арнольдом.

— Арнольд? — с удивлением спросил он её. — Должен признать, это определённо лучше, чем Сыч.

Джинни огляделась и, увидев, что её брат занят с Гермионой, наклонилась и прошептала:

— Есть причина, по которой я так назвала сову Рона.

Заинтригованный, Гарри спросил:

— И какая же это причина, мисс Уизли?

— О, чтобы понять, тебе придётся посмотреть слово «Сыч» в словаре магловского сленга. — Она усмехнулась, увидев его поднятые брови. — Поверь мне, так будет веселее.

Поглощённый разговором с Джинни, Гарри не замечал ничего вокруг, поэтому он не почувствовал, как рука Рона проскользнула в его карман, где он держал свою Мантию-невидимку.

Поговорив с Джинни, он сделал несколько шагов вперёд к другой витрине Фреда и Джорджа, когда почувствовал лёгкость в левом кармане брюк. Внезапно побледнев и с бешено колотящимся сердцем, Гарри пощупал свою мантию, только чтобы обнаружить, что её нет. Внезапно почувствовав холод, он отчаянно обыскал пол магазина, надеясь, что она просто выпала из кармана, его руки были в карманах, ощупывая мантию, которой там не было.

Наконец, как раз когда он начал думать, что навсегда потерял Мантию, которая была в его семье столько поколений, миссис Уизли, которая вместе с остальными Уизли помогала ему искать Мантию, заметила отсутствие Рона и Гермионы. После этого всем потребовалось всего несколько секунд, чтобы прийти к тому же выводу.

И вот, когда Рон появился в магазине с Гермионой несколько минут спустя, он оказался перед своей матерью, которая уже была в режиме саблезубого тигра, с Джинни, стоящей рядом с ней и выглядевшей так похоже на свою мать, что это было не смешно. Сглотнув, Рон приготовился принимать гнев своей матери. Молли Уизли опасным голосом спросила:

— Где. Вы. Были?

Тут же руки Рона сжали мантию Гарри, которую он держал за спиной, пока он придумывал подходящее оправдание.

— Э-э, а-а, я-я был сзади. С-с Гермионой! Мы смотрели на товары Фреда и Джорджа. Вы нас не видели?

Вместо того чтобы успокоиться, как он надеялся, выражение лица его матери потемнело ещё больше, пока она не приобрела вид, который заставил бы обычного саблезубого тигра бежать в горы, так как она буквально вибрировала от ярости. Рон с болезненным увлечением и большим страхом наблюдал, как его мать, казалось, надулась, когда она глубоко вздохнула, чтобы обрушить свой гнев на своего младшего сына. Его спасло в последнюю минуту только то, что на её плечо легла рука его отца.

— Не здесь, Молли, — тихо прошептал он ей на ухо, оглядываясь на людей в магазине.

Его мама громко выдохнула, прежде чем кивнуть его папе, и Рон вздохнул с облегчением от предотвращённой потенциальной социальной катастрофы. Он был уверен, что не смог бы пережить, если бы его мать отругала его на публике. Хотя, заметив серьёзный взгляд на лице своего отца, он понял, что его определённо убьют, когда он вернётся домой.

Весь ужас его положения был полностью осознан, когда вперёд вышел Гарри. Рон привык к тому, что может определить, что чувствует или думает его друг, просто посмотрев на его выражение лица или увидев эмоции, отражённые в его глазах. Однако на этот раз лицо Гарри было совершенно лишено эмоций, а его глаза, обычно тёплые и выразительные, были парой холодных изумрудов.

— Мантия, — было единственным словом, которое он произнёс ледяным тоном, протянув руку, и Рон тут же понял, что игра окончена. Хуже всего было то, что его только что поймала на лжи его мать.

Сглотнув, Рон тихо протянул Гарри его мантию обратно, не встречаясь с ним взглядом. С грозным выражением на лице миссис Уизли повела группу к выходу из магазина. По пути Рон успел заметить, что у обоих его старших братьев-близнецов было чуждое выражение серьёзности на их обычно счастливых и озорных лицах.

Они направились к «Дырявому котлу», с Хагридом, замыкающим шествие, который внимательно следил и за Роном, и за Гермионой.

Поездка обратно была тихой, но наполненной таким густым напряжением, что водитель из Министерства начал искать потенциальные угрозы. Гарри внимательно смотрел в окно с нейтральным выражением лица. Единственным индикатором его чувств была напряжённость в мышцах шеи и его скованная осанка.

Когда они добрались до «Норы», миссис Уизли тут же набросилась на Рона, а также на Гермиону, хотя Рону досталось больше всех. Проведя пятнадцать минут, крича до хрипоты на их безответственные действия, последовали вопросы: что такого важного делал Рон с Гермионой, и куда он ходил?

После долгих запинаний со стороны Рона, вся история вышла наружу. По-видимому, Рон решил, что кто-то (он не скажет, кто) что-то замышляет, и решил последовать за ним в Лютный переулок.

— Значит, ты хочешь сказать, что ты последовал за человеком, который мог быть или не быть Пожирателем Смерти, в Лютный переулок, тот самый Лютный переулок, который славится продажей всевозможных Тёмных предметов, только потому, что этот таинственный человек выглядел подозрительно? — сказала миссис Уизли с недоверием.

— Как у тебя оказалась мантия Гарри? — внезапно спросил мистер Уизли Рона.

— Э-э, — сказал Рон, выглядя ещё более подозрительно при этом вопросе, так как он искал правдоподобную историю, чтобы объяснить, как у него оказалась эта мантия.

— Ты взял её из моего кармана, не так ли? — тихо сказал Гарри. Его мягкий голос прорезал комнату, как нож.

— Ну, не совсем...

— Тогда как, Рон? — сурово вмешался мистер Уизли. — Потому что, судя по реакции Гарри на пропажу его мантии и по тому, как он её искал, а затем по тому, что она оказалась у тебя, я не думаю, что ошибусь, предположив, что ты взял её без разрешения Гарри. — Увидев, что он угадал правильно, он продолжил: — Брать что-то у кого-то без их спроса — это воровство, Рон! Я не могу поверить, что ты мог сделать такое, тем более у того, кого ты считаешь своим лучшим другом! — Он глубоко вздохнул, зажимая нос под очками и закрывая глаза.

— Так, — сказал мистер Уизли, открывая глаза и пристально глядя на Рона. — Ты под домашним арестом до конца каникул. Никаких полётов на метле, и ты будешь помогать своей матери по хозяйству всё это время. — Он дождался кивка Рона, затем, обращаясь к Гермионе, сказал: — Ты тоже будешь помогать. Если только ты не предпочтёшь, чтобы мы поговорили с твоими родителями? — Увидев, что Гермиона согласна, он вернулся к своему младшему сыну. — Теперь, когда мы решили вопрос с твоим исчезновением в Лютном переулке, несмотря на строгий запрет, остаётся ещё вопрос с твоим воровством, а также ложью. — Мистер Уизли глубоко вздохнул, словно готовясь к тому, что должно было произойти, прежде чем заговорить: — Иди в свою комнату, я скоро приду, чтобы разобраться с этим.

При этом заявлении Рон побледнел, в то время как миссис Уизли резко вдохнула. Последний раз её муж говорил это кому-либо из своих сыновей, когда Фред и Джордж пытались заставить Рона дать Непреложный обет.

Почувствовав, что всё кончено, Гарри тихо удалился в свою комнату. Положив свои покупки немного резче, чем следовало, он опустился на кровать, обхватив голову руками. Рону нужно было всего лишь попросить Мантию, и Гарри с радостью бы её ему одолжил. За всю жизнь у него было не так много вещей, которые были бы по-настояшему его, и он научился ценить то, что у него было, прямо как те мифические драконы с их сокровищами, о которых он читал давным-давно (к неведению его друзей, он всё хранил кусок своей старой метлы «Нимбус»). Это чувство усугублялось благодаря его толстому кузену. Когда они были младше, Дадли и его друзья наслаждались тем, что лишали Гарри его вещей, часто пряча их или кладя в труднодоступные места.

Хотя у Гарри не было проблем с тем, чтобы делиться вещами со своими друзьями, он абсолютно ненавидел, когда люди пытались отнять у него вещи без его разрешения. Это была отчасти причина, по которой он так преследовал Амбридж.

Но по крайней мере с Амбридж он знал, чего ожидать, так как понимал иерархию их отношений. Но чтобы Рон, его лучший друг, сделал такое? Это глубоко его задело.

«Никогда больше», — свирепо подумал он. То, что сделал Рон, заставило его вспомнить урок, который Гарри усвоил трудным путём в детстве (и, к его досаде, забыл за последние несколько лет). Людям нельзя доверять, и Гарри сделает всё, чтобы они больше не смогли им воспользоваться. Дамблдор сделал то же самое с Гарри (интересно, что это тоже было связано с Мантией), и теперь, в свете того, что Рон сделал то же самое, Гарри пришёл к решению: этого больше не повторится.

Так думая, Гарри нырнул в свой сундук и достал книгу о защитных чарах, которую он взял из семейного хранилища Поттеров. Судя по некоторым чарам, которые он видел в книге ранее, Гарри пришёл к двум выводам: во-первых, Поттеры были очень скрытной семьёй, и, во-вторых, им очень нравилось использовать некоторые очень малоизвестные чары, которые, если верить книге, были известны только членам семьи.

Просмотрев некоторые из описанных там чар, Гарри наложил несколько основных на свой сундук. Более сложные он сможет сделать только после нескольких уроков по нумерологии и рунам. То немногое, что он мог наложить, основывалось на его самообучении по этим предметам.

Наложив свои чары, он отправил записку мадам Малкин с вопросом, может ли она добавить те дополнительные чары на его мантии, о которых она говорила, которые защитили бы его от карманников. Он собирался взяться за трудную задачу — зачаровать свой нынешний гардероб от воровства самостоятельно. Процесс был довольно утомительным, так как требовал много магии, и мог продлиться до сентября. Он будет исследовать другие, более постоянные способы защиты своей одежды в Хогвартсе. Если мадам Малкин может это сделать, то и он сможет!

* * *

Артур Уизли не любил наказывать своих детей и в результате оставлял большую часть дисциплинарных мер на Молли. Однако действия Рона сделали его вмешательство необходимым. Артур ненавидел воровство любого рода, и то, что сделал Рон, разозлило его больше, чем он мог себе представить. Артур всегда старался быть честным в своих делах. Его трудовая этика и репутация, которую его семья завоевала за то, что была максимально открытой и честной (несмотря на то, что их называли Предателями Крови), были для него предметом гордости. Он вздохнул, ложась в постель рядом со своей женой. Он надеялся, что ему больше никогда не придётся делать ничего подобного.

* * *

Следующие несколько дней Гарри был довольно отстранён от своих друзей. Он бы простил их сразу, если бы они не скрывали, что они делали, когда ушли с его мантией. Рон сначала дал ему объяснение, сказав, что он последовал за Малфоем в Лютный переулок, так как был уверен, что Малфой — Пожиратель Смерти.

Гарри хмыкнул на это. Малфой не имел большого значения. Он был всего лишь высокомерным пижоном, который использовал имя своего папочки и зависел от учителей (в частности, Снейпа) и своих головорезов-телохранителей Крэбба и Гойла, чтобы добиваться своего. Волдеморт должен был быть в отчаянии, чтобы его завербовать! Кроме того, за возможным исключением семикурсников, делать студента Хогвартса Пожирателем Смерти было слишком рискованно при небольших выгодах. У него уже был Снейп в школе, ему не нужен был ещё один шпион. Размещение ещё одного шпиона предполагало бы, что Волдеморт больше не доверяет Снейпу. А когда у Волдеморта возникают сомнения в человеке, этот человек долго не живёт. И Волдеморт следит за тем, чтобы весь мир знал об этом. Поскольку не было сообщений о найденном изуродованном теле сальноволосого профессора Хогвартса, Гарри знал, что Снейпу всё ещё доверяют. Кроме шпионажа в школе, в том числе за её директором, Гарри не мог придумать никакого другого применения для Пожирателя Смерти в школе. А студент-Пожиратель Смерти особенно не был бы полезен. Он или она находились бы под постоянным наблюдением учителей, Филча, Дамблдора, миссис Норрис, Филча, Портретов, Филча, призраков и Филча.

Кроме того, если они действительно пошли за Малфоем, то почему не включили Гарри в эту авантюру? Нет, была причина, по которой Рон решил так поступить с мантией Гарри.

В конце концов, через неделю Гарри простил их. Отчасти потому, что он чувствовал, что Рон был достаточно наказан, судя по тому, что он предпочитал стоять в течение следующих нескольких дней. Ему больше было неважно, что Рон и Гермиона делали вместе под его мантией. В конце концов, у него и самого были свои секреты.

В то же время это не означало, что он перестанет защищать свои вещи от людей, готовых их украсть. Для Гарри доверие было проблемой, и однажды нарушив его, требовалось много усилий, чтобы его восстановить.

* * *

Намывая посуду, Гермиона размышляла. Некоторые слова мистера Уизли, сказанные Рону, действительно попали в цель. Это заставило её задуматься о встрече, которую она и Рон имели с профессором Дамблдором, когда он предложил им деньги за присмотр за Гарри. Сначала идея казалась блестящей. Вот она, получает деньги за то, что и так делала бы бесплатно. И хотя родители Гермионы были обеспеченными, она не могла не думать, что количество книг, которые она покупала, вместе с её образованием, ложилось бременем на финансы её родителей. Дело в том, что её родители зарабатывали в фунтах, а она тратила в галлеонах, более сильной валюте. Таким образом, она чувствовала, что сможет уменьшить нагрузку на финансы своих родителей, внося свой вклад. Так что для Гермионы было довольно легко проигнорировать почудившееся разочарование, которое она увидела в глазах профессора Дамблдора, когда она и Рон сказали «да».

Именно сейчас Гермиона поняла, какую ошибку она совершила. Она, по сути, получала деньги за то, чтобы быть другом Гарри. Разве присмотр за своим лучшим другом не должен быть чем-то, что она была бы готова делать без всякого вознаграждения?

В конце концов, Гарри буквально рисковал жизнью и здоровьем много раз ради своих друзей (включая её саму), не ожидая ничего взамен. Так почему она и Рон должны принимать деньги или любые другие награды за присмотр за своим другом? Разве друзья не присматривают друг за другом добровольно?

Гермиона устыдилась своих действий. Хотя это была правда, что профессор Дамблдор предложил ей деньги и что он технически был взрослым в этой ситуации, она всё равно должна была отвечать за свои решения. «Что ж, — подумала она, — этого никогда больше не повторится». Первым делом, когда начнётся семестр, она встретится с профессором Дамблдором и вернёт эти деньги.

Она также решила поговорить об этом с Роном. Размышляя об этом сейчас, она поняла, что профессор Дамблдор её проверял. Ей было очень обидно знать, что она провалилась в первый раз.

Маленьким утешением было то, что она не полностью подвела директора или своего друга.

«Никогда больше», — подумала она. Она больше никогда так не подведёт своего друга. Хорошо, что Гарри не знал об этом. Она была уверена, что это знание, вероятно, положило бы конец их отношениям.

* * *

Рон не жалел о своём решении взять мантию Гарри в Косом переулке. В конце концов, это было ради благородной цели. Шанс узнать, что замышлял Малфой, стоил даже последующего наказания, хотя он и не хотел снова столкнуться с гневом своего отца. Фред определённо не преувеличивал, когда говорил, что его левая ягодица никогда не будет прежней. Жаль только, что он так и не выяснил, что именно искал Малфой.

«Ну да ладно, завтра мы отправимся в Хогвартс». Малфой будет там, в школе, прямо там, где Рон сможет за ним присматривать. Он не позволит Сами-Знаете-Кому добиться своего на этот раз, или (если у Рона будет такая возможность) никогда больше, до того момента, пока Гарри не исполнит пророчество и не покончит с Ним.

---

Примечания автора

Насчёт скрытой Тёмной Метки: Роулинг никогда не говорила, что Метка была видна всем и всегда... По моей теории, Метка через несколько дней бледнеет и уходит под кожу, но видна только другому человеку с такой же Меткой... Ну серьёзно, насколько глупым нужно быть, чтобы набивать татуировку в таком чертовски заметном месте? Волдеморт может и безумен, но он не глуп... Иначе было бы проще простого пересажать всех Пожирателей Смерти... просто сделать короткие рукава обязательными в Министерстве или проверять предплечья у всех... не нужно быть гением, чтобы до этого додуматься.

Хагрид говорил, что в первую войну никогда не было известно, кто Пожиратель Смерти, а кто нет... в то же время все знали, как выглядит Тёмная Метка и кто её использует... так что не может быть, чтобы средний волшебник не знал, что означает эта эффектная татуировка на левом предплечье его/её друга/коллеги/пылкого любовника... Отсюда вывод: Тёмная Метка на руках Пожирателей Смерти должна быть скрытой, если только Волдеморт не призывает их или они сами её не активируют... Это бы объясняло, как её могли видеть люди, не являвшиеся Пожирателями Смерти и не имевшие с Волдемортом особой связи...

---

Примечания переводчика

В этой главе пришлось попотеть, чтобы хотя бы отдалённо сохранить игру слов оригинала.

"Волдыри Морд" — в оригинале "U-No-Poo" (созвучно с "You Know Who", "Сами-Знаете-Кто", дословно можно перевести как "Ты Не Какаешь") — средство вызывающее запор. В моей интерпретации, видимо, вызывающее волдыри на лице.

"Сыч" — в оригинале "Pigwidgeon", я сохранил перевод от РОСМЭНа (у них — "Сычик"). По английскому словарю pigwidgeon — ничтожный, глупый человек или существо. Со словарем магловского сленга — моя импровизация. Согласно нему, "сыч" — угрюмый и нелюдимый человек, домосед.

"Верити" — в оригинале Verity, Истина. Здесь было несложно сохранить игру слов, потому что в русском языке "Верити" созвучно с "верить"

Рон и Гермиона провели последние несколько дней в мучительных раздумьях, строя догадки о том, что же замышлял Малфой. Они позаботились о том, чтобы Гарри не услышал ни слова из их разговоров, как и другие обитатели «Норы». В результате они часто исчезали вдвоём. Гарри и Джинни заметили это, но не придали особого значения. Гарри, например, было чем заняться, и каждое мгновение, когда они были заняты друг другом, было для него возможностью делать всё, что ему заблагорассудится, незаметно для них. Конечно, была ещё Джинни, но так как большую часть лета она провела, переписываясь с Дином или навещая Луну Лавгуд, это означало, что у Гарри было достаточно времени, чтобы делать всё, что он захочет. Всё, что ему нужно было, — это обеспечить себе правдоподобное алиби. Что он и делал с большим усердием.

Он также много времени проводил с Биллом. Началось всё с того, что Билл обучал его рунам и нумерологии, так как тот хорошо разбирался в этих предметах из-за своей профессии. Затем это переросло в уроки рукопашного боя, так как Билл считал, что Гарри должен уметь эффективно наносить удары. В конце концов, между ними установились такие отношения, что Гарри почти видел в Билле старшего брата. Последовавшие за этим драки, которые они устраивали во время спаррингов, ещё больше укрепили эти отношения.

Когда Билла не было рядом, в «Норе» можно было найти Флёр. Хотя она не жила в доме (предпочитая оставаться в квартире своего жениха), она всегда была поблизости в течение дня, чтобы помочь по дому, к огромному неудовольствию миссис Уизли. Так как у миссис Уизли было не так много работы (или она не хотела позволять Флёр что-либо делать в доме), у Флёр оставалось много свободного времени. Которое она проводила со своим товарищем по Турниру Трёх Волшебников, давая ему уроки французского и дополняя уроки Билла по рунам и нумерологии. Хотя Флёр не была такой же знающей, как Билл, она тоже была не промах. И Гарри уж точно не жаловался. Он знал, что она занята, но смотреть ведь не запрещается...

В общем, к первому сентября Гарри понимал в рунах и нумерологии больше, чем могли дать ему книги, а также имел поверхностное представление о французском. Хотя Гарри и не был savant du Française (на самом деле, у него получалось из рук вон плохо), он всё же знал достаточно, чтобы сказать несколько фраз... или изобразить полное знание языка, в зависимости от того, с кем он разговаривал. Хотя единственное, что он освоил с полным совершенством, — это как ругаться по-французски, к большому умилению Флёр.

Утром первого числа Гарри был первым, кто вышел с упакованным сундуком и аккуратно поставленной сверху клеткой с совой внутри. Вскоре к нему присоединилась миссис Уизли вместе с остальными его друзьями.

— Рада видеть, что ты заранее собрался, Гарри, дорогой, — сказала миссис Уизли. — По крайней мере, ты не оставил это на последнюю минуту. — Она бросила незаметный взгляд на Рона, который совершенно упустил эту колкость.

Гарри в ответ лишь улыбнулся. Его сундук был довольно аккуратно упакован одним из его эльфов, но он не видел смысла говорить об этом миссис Уизли.

Билл и Флёр вышли как раз в тот момент, когда министерские машины плавно остановились перед «Норой».

— Au revoir, 'Арри, — томно сказала Флёр, поцеловав Гарри в обе щеки. Поскольку он так долго находился в её присутствии, это вызвало лишь лёгкий румянец на лице Гарри. — С нетерпением жду нашей новой встречи. Возможно, мне удастся научить тебя правильно говорить по-французски, чтобы ты не звучал как imbécile.

— Сомневаюсь, но тем не менее с нетерпением жду, — сказал Гарри с широкой улыбкой.

— Береги себя, Гарри, — сказал Билл, хлопнув его по спине. Он достал книгу из кармана своей мантии и незаметно передал её Гарри. — Копия списка всех заклинаний, которые я нашёл в своих путешествиях за границей, — объяснил он. — Ты также найдёшь там несколько хороших защитных чар. Надеюсь, тебе пригодится!

— Вау, спасибо, Билл, — сказал Гарри, поражённый подарком, который ему дали.

— Не за что, Гарри. У меня такое чувство, что ты сможешь хорошо им воспользоваться. Просто... береги себя, хорошо? — просто ответил Билл.

Их момент был прерван громким стуком, за которым последовало болезненное и возмущённое «Эй!». Посмотрев вниз, Гарри увидел, что Рон растянулся на земле.

— Ты в порядке, приятель? — спросил он, помогая другу подняться.

Рон лишь пробормотал что-то неразборчивое, поспешно садясь в машину, кончики его ушей были красными, а одежда — грязной. Гарри заметил торжествующую усмешку на лице Джинни, что дало ему представление о том, что произошло. Закатив глаза, Гарри сказал последнее «прощай» Биллу и Флёр, прежде чем сесть внутрь.

— Поторопись, Артур, — позвала миссис Уизли.

— Иду, — сказал мистер Уизли, закрывая входную дверь. Он сел в машину спереди вместе со своей женой и Джинни.

И они отправились в путь, что, по мнению миссис Уизли, было одним из лучших и самых спокойных отъездов на вокзал. То, чего она не испытывала с... ну, с первого года близнецов в школе.

* * *

Когда они добрались до вокзала, их встретила пара авроров с мрачными лицами в деловых костюмах, которые ждали их с багажными тележками. Быстро двигаясь, авроры сопроводили их к барьеру между платформами девять и десять.

— Хорошо, — нервно сказала миссис Уизли, немного растерявшись от такой холодной эффективности. — Рон, вы с Гарри идите первыми с одним из авроров. После этого Гермиона идёт с Джинни. Мы последуем вскоре после этого с оставшимся аврором. Так нормально? — последнее предложение она адресовала паре авроров.

Первый аврор, бородатый парень немного ниже Гарри, молча кивнул и схватил Гарри за руку выше локтя. Гарри тут же высвободил свою руку из его хватки.

— Не думаю, что это необходимо, я вполне способен защитить себя, и держание меня за руку будет мешать нам обоим, если что-то случится. Однако, если что-то случится, я обещаю держаться рядом с вами, — вежливо, но твёрдо сказал он аврору.

На это аврор снова кивнул с одобрительным выражением на лице и направился к барьеру, Гарри следовал за ним.

Как только все прошли, они направились к поезду. Быстро найдя пустое купе, они закинули свои сундуки и клетки на багажную полку и выскочили обратно, где, выдержав ещё один раунд удушающих объятий миссис Уизли, они сказали свои последние прощания.

Поезд тронулся через несколько минут, пока они всё ещё были в коридоре.

— Что ж, нам с Роном нужно идти вперёд, так как, ты понимаешь, мы старосты, — неловко сказала Гермиона после нескольких мгновений молчания. Затем она потащила неохотно выглядящего Рона вперёд, бросив через плечо: — Увидимся позже, Гарри.

Затем ушла Джинни, встретившись со своими друзьями со своего курса. Гарри лишь слегка удивлённо смотрел на неё, стоя один в коридоре. У него совершенно вылетело из головы, что Джинни была на год младше его и у неё были свои друзья. Покачав головой, он направился в купе, которое нашёл ранее, стараясь, чтобы никто не заметил, как его начинает раздражать то, что все на него пялятся.

А на него действительно пялились. Хотя на этот раз всё было по-другому, так как большинство людей не узнавали его с первого взгляда. Хотя им не требовалось много времени, чтобы его узнать. Гарри быстро пробрался в купе, пытаясь игнорировать мечтательные взгляды, которые посылали ему девушки, по пути столкнувшись с Невиллом Лонгботтомом и Луной Лавгуд.

— Невилл, Луна! Как дела? — спросил Гарри с широкой улыбкой на лице, приветствуя их и ведя в своё купе.

— Привет, Гарри, — сказал Невилл, пожимая ему руку. — Ты вырос, — добавил он, заметив внезапную разницу в росте между ними.

— Да, давно пора было, я считаю, — ответил Гарри. Сев, он спросил их, как прошли их каникулы. На это Невилл с энтузиазмом показал ему новую палочку, которую его бабушка купила ему взамен старой, принадлежавшей его отцу и сломавшейся в министерстве всего несколько месяцев назад. Гарри не мог поверить, что прошло так мало времени. Казалось, прошла целая жизнь.

— Луна, а ты как?

— Я в порядке, большое спасибо, — сказала Луна.

— Эй, что случилось с твоими очками, Гарри? — спросил Невилл своего друга. За этим вопросом последовал пугающий рассказ, который заставил застенчивого чистокровного волшебника усомниться в здравомыслии своего друга.

Пока Невилл пытался это переварить и сдержать тошноту, Гарри услышал хихиканье Луны. Он обернулся в надежде, что она нашла что-то смешное в номере «Придиры», который она читала. Альтернатива была слишком страшной, чтобы о ней думать.

— «Придира» процветает? — спросил Гарри, заметив газету, которую держала девушка. Он полюбил этот журнал с тех пор, как тот поддержал его в прошлом году.

— О да, тираж вырос, — счастливо сказала Луна, глядя на него сквозь пару психоделических очков, которые она только что надела и которые, судя по обложке журнала, были парой спектральных очков и шли в комплекте с этим номером «Придиры».

В этот момент Невилла отвлёк Тревор, совершивший свою обычную попытку побега.

— Эй, вернись сюда, Тревор! — сказал он, ныряя под сиденья, чтобы поймать свою жабу.

Пока Невилл был занят ловлей своей жабы, Луна спросила об ОД. Гарри не видел смысла продолжать в этом году, так как у них больше не было Амбридж. При упоминании Амбридж Невилл высунулся из-под сиденья, недоумевая, что на самом деле случилось с женщиной. Он видел её несколько недель назад, бормочущую себе под нос, когда он навещал своих родителей. Гарри с трудом удержал глупую ухмылку на лице.

— Жаль, что ты не продолжаешь ОД в этом году, Гарри, — сказал Невилл, выглядя разочарованным и возвращаясь к теме. — Я многому научился благодаря тебе!

Гарри слегка покраснел от этого.

— Я не так уж много сделал, Невилл. У тебя был талант. Тебе просто нужна была помощь, чтобы его раскрыть, — искренне сказал он.

— Может, и так, но я думаю, ты недооцениваешь себя, приятель. Если бы не ты, я бы не получил "Превосходно" на СОВ. А теперь, если не возражаешь, мне нужно вернуть Тревора. — С этими словами Невилл снова исчез под сиденьем.

— Мне нравился ОД, это было как иметь друзей, — безмятежно сказала Луна.

Это была одна из тех неловких фраз от Луны, которые заставляли Гарри чувствовать смесь смущения и жалости. Прежде чем он успел ответить, однако, за дверью возникло волнение, оказавшееся толпой четверокурсниц, громко хихикающих и перешёптывающихся.

В конце концов они приняли решение, и смелая на вид девушка с большими тёмными глазами и выдающимся подбородком громко объявила:

— Я сделаю это, — и вошла в купе.

— Привет, Гарри, — громко сказала она. — Я Ромильда, Ромильда Вейн. Почему бы тебе не присоединиться к нам в нашем купе? Тебе не обязательно сидеть с ними, — последнее она сказала сценическим шёпотом, указывая на зад Невилла, торчащий из-под сиденья, и на Луну, которая выглядела как довольно сумасшедшая сова в своих спектральных очках.

Гарри лениво посмотрел на Ромильду и хихикающую компанию девушек, которые покраснели от его взгляда, и сделал вид, что рассматривает Невилла, который вылез из-под сиденья, и Луну, которая безмятежно смотрела на всё происходящее, прежде чем заговорить.

— Почему мне не обязательно сидеть с ними? — спросил он Ромильду. — Вот, — он указал на Невилла широким взмахом руки, — парень, который посмотрел в глаза Беллатрисе Лестрейндж, самой страшной Пожирательнице Смерти, и плюнул ей в лицо! И это после того, как она наложила на него проклятие Круциатус! Чёрт, он даже не издал ни звука, когда она наложила на него Непростительное! А это, — он указал на Луну с тем же широким взмахом, выглядя при этом как актёр в судебной драме, — девушка, которая сражалась с Джагсоном, Долоховым, тремя Лестрейнджами, Ноттом, Крэббом, Руквудом, Мальсибером, Эйвери, Макнейром и Люциусом Малфоем, и вышла из всего этого без единой царапины! Почему бы мне не захотеть проводить с ними время? Чёрт, вопрос, который вы должны задавать себе: "почему они снизошли до того, чтобы сидеть со мной?" — закончил Гарри с размахом, намеренно не глядя на лицо Невилла, которое становилось всё краснее и краснее.

— О, я даже не знаю, Гарри, — криво усмехнулся Невилл, придя в себя. — Может, это как-то связано с тем, что ты тот парень, который не только противостоял всем этим людям, но и тот, за кем мы следовали.

— Думаю, ты прав, — сказал Гарри, делая вид, что задумался.

— Эм, я думаю, нам пора идти, — сказала слегка ошеломлённая Ромильда Вейн. Она и другие девушки поспешно удалились, не преминув бросить на обоих парней восхищённый взгляд.

Как только дверь за последней хихикающей девушкой закрылась, Гарри расхохотался.

— Это было блестяще, приятель! — сказал он Невиллу.

Невилл, с другой стороны, выглядел довольно шокированным самим собой.

— Я-я не могу поверить, что сказал всё это, — сказал он с удивлением, очевидно, удивлённый своей внезапной уверенностью.

— Что ж, я верю, что ты это сказал. Я был здесь, и я это слышал, — сказал Гарри. — Тебе просто нужно верить в себя, Невилл. У тебя есть потенциал. В конце концов, ты противостоял дюжине Пожирателей Смерти. — Невилл покраснел от похвалы, явно не привыкший к такому.

— Да, но я не помню, чтобы я смотрел Беллатрисе в глаза и плевал ей в лицо, — медленно сказал он.

— Да ну, это точно было; у тебя всегда была плохая память, — подколол Гарри, улыбаясь, чтобы смягчить свои слова. — Наверное, это проклятие Круциатус, которое она наложила на тебя, заставило тебя забыть.

Невилл слабо улыбнулся шутке.

— Я также отчётливо помню, как орал во всю глотку, когда она наложила на меня это проклятие. Это было больно. — Его тело содрогнулось от воспоминания о боли. — Я не хотел бы снова это испытать!

— Детали, детали, — пренебрежительно сказал Гарри. — Я знаю, что ты кричал, ты знаешь, что ты кричал, и Беллатриса и другие Пожиратели Смерти тоже, но другие не знают. Ну, Луна теперь тоже знает, но она слишком милая, чтобы сказать иначе, не так ли, Луна?

— Конечно, Гарри! — сказала Луна, звуча слегка взволнованно от того, что её включили в разговор.

— Вот видишь! Поскольку я единственный заслуживающий доверия свидетель, а Беллатриса и Пожиратели Смерти не будут говорить об этом, людям придётся мне верить! В конце концов, они знают, что я говорил правду целый год.

Слова Гарри заставили Невилла покачать головой и усмехнуться.

— Ты сильно изменился, Гарри, и я думаю, в хорошую сторону. Это определённо лучше, чем угрюмый, очкастый придурок из прошлого года.

— Рад стараться, — сказал Гарри с усмешкой. Он подумывал сказать что-то ещё, но решил этого не делать. Он знал Невилла не так хорошо, чтобы вдаваться в глубокие и эмоциональные разговоры. Он даже с Роном так не делал. Хотя, у Рона был эмоциональный диапазон чайной ложки. Вместо этого Гарри сменил тему на СОВ, что и поддержало разговор.

Невилл размышлял о своих шансах попасть на ТРИТОН по трансфигурации с его нынешними оценками, когда в купе вошли Рон и Гермиона, выглядя довольно уставшими.

Судя по тому, что Гарри от них узнал, похоже, старостам собирались дать больше ответственности из-за угрозы, которую теперь представлял лорд Волдеморт. Слушая о дополнительных обязанностях, которые были у старост, Гарри не завидовал Рону и Гермионе. Он был рад, что он не староста, так как, похоже, у них теперь было много работы.

Глядя в окно, Гарри лениво наблюдал за погодой на улице. Сегодня было довольно переменчиво, в основном облачно с намёком на дождь, но солнце время от времени ненадолго появлялось. Его ждал довольно напряжённый год. Ему нужно было исследовать Тайную комнату и, если повезёт, выяснить, что Салазар Слизерин оставил своим потомкам. Если василиск сохранился в достаточно хорошем состоянии, ему также нужно было заняться его переработкой на зелья, чтобы продать или, возможно, использовать для себя. Также в его списке дел было найти способ достать тот меч из кабинета Дамблдора. Он сомневался, что директор просто так его отдаст, и не хотел спрашивать, чтобы не спровоцировать усиление охраны вокруг артефакта. Это также привело бы к вопросам, на которые Гарри не хотел отвечать в данный момент.

Ещё одной долгосрочной целью было лучше узнать Дафну. Гарри скривился при этой мысли: девушка была забавной, но довольно холодной. Хотя он противостоял Волдеморту, венгерской хвостороге, тысячелетнему василиску и, что более важно, пережил отношения с Чжоу Чанг. Дафна не могла быть хуже.

Его вывел из размышлений робкий стук в дверь. Рон открыл дверь, и перед ним предстала нервно выглядящая третьекурсница. Гарри мысленно вздохнул. «О, отлично, ещё одна фанатка, желающая, чтобы "Избранный" сел с ней», — подумал он.

— Чем мы можем тебе помочь? — любезно спросила Гермиона испуганную девочку.

— У меня записки для Невилла Лонгботтома и Гарри П-Поттера от профессора Слизнорта, — нервно сказала девочка, заикнувшись на имени Гарри, когда посмотрела на него.

Гарри взял у неё записки и поблагодарил девочку, назвав её по имени, которое он узнал с помощью легилименции, заставив её сильно покраснеть, прежде чем она на полной скорости убежала. Покачав головой в тихом удивлении, он передал Невиллу его записку и открыл свою, чтобы прочитать.

— Что там написано? — внезапно раздался голос Рона, когда он наклонился, пытаясь прочитать письмо в руках Гарри.

Гарри тут же отдёрнулся от Рона и бросил на рыжего взгляд, раздражённый его вмешательством.

Прежде чем ситуация успела накалиться, Невилл спросил нервным и слегка недоумённым голосом:

— Кто такой профессор Слизнорт, и что ему от меня нужно?

Поглощённый письмом, он совершенно упустил взгляд, который Гарри бросил на Рона за то, что тот сунул свой нос.

— Новый учитель, — сказал Гарри, пожав плечами. — Думаю, нам придётся пойти, раз он нас позвал.

С этими словами Гарри и Невилл встали и, попрощавшись, ушли в вагон C.

Войдя в него, Гарри увидел, что он и Невилл были не единственными гостями, хотя, судя по приветствию Слизнорта, Гарри был самым ожидаемым. Там были два семикурсника, один из которых, Гарри был уверен, был с его факультета. Короткое ментальное сканирование подсказало Гарри их имена, хотя у одного из них, Кормака Маклаггена, были приличные щиты. Гарри едва избежал обнаружения; к счастью, Кормак не был хорош в определении пассивной легилименции. Вместе с ними были Сьюзен Боунс и высокий чернокожий парень с курса Гарри с раскосыми глазами. Гарри также заметил Джинни Уизли, у которой было выражение лица, создававшее впечатление, что она всё ещё пыталась понять, как она вообще оказалась в этом купе.

— Гарри! Как ты? — сказала Сьюзен.

— Сьюзен, — тепло улыбнулся Гарри. — Надеюсь, у тебя всё хорошо?

Гарри сел на ближайшее свободное место рядом со Сьюзен, в то время как Невилл сел напротив него, рядом с высоким темнокожим слизеринским парнем, которого, как вспомнил Гарри, звали Блейз Забини.

Поедая вкусную еду, которую Слизнорт приготовил для этой маленькой вечеринки, Гарри с увлечением наблюдал, как его сверстники общаются со Слизнортом. Как он и подозревал, люди, сидевшие вокруг него, все были так или иначе связаны с кем-то влиятельным, кого Слизнорт неизменно знал. Гарри быстро понял, что большую часть времени несказанное имело большее значение, чем сказанное, когда он заметил, как Слизнорт тонко дал понять, что Маркус Белби не так уж и важен для него после того, как узнал, что тот не был так близок со своим дядей. Гарри втайне подумал, что было немного глупо со стороны Белби прямо заявлять, что у него нет контактов со своим дядей. Гарри подумал, что на месте Белби он, вероятно, более расплывчато намекнул бы на отношения, вместо того чтобы быть таким... прямолинейным. Хотя, возможно, честность Белби предотвратила осложнения в будущем? Гарри действительно не был уверен...

Маклагген был слегка интересен, так как он, казалось, был довольно близок с главой авроров и, судя по всему, с двумя другими важными волшебниками. Это объясняло его небольшие навыки в окклюменции. Забини же, с другой стороны, действительно заставил Гарри нервничать. Судя по тому, что Гарри слышал, его мать была либо очень несчастливой, либо очень удачливой, либо, как он подозревал, довольно хорошо умела устраивать случайные смерти. Он понятия не имел, чему она научила своего сына, и надеялся, что ему не придётся выяснять это на собственном горьком опыте.

Гарри старался сохранять невозмутимое выражение лица, когда Слизнорт комментировал неудавшееся нападение на Амелию Боунс, разговаривая со Сьюзен и выуживая информацию о таинственном осведомителе, который предупредил министра. Хотя его источники были явно хороши, так как он каким-то образом знал, что именно Сьюзен получила эту информацию. Сьюзен, однако, хранила молчание по этому поводу.

После того, что можно было бы назвать самыми неловкими десятью минутами в жизни Невилла, наконец настала очередь Гарри. Слизнорт на минуту оглядел Гарри, словно тот был особенно сочным куском фазана, прежде чем начать трёхминутный монолог о жизни Гарри, захватив внимание всех остальных присутствующих, за исключением Джинни и Невилла. Гарри слушал это без комментариев; он был более чем доволен тем, что его достижения говорили за него. Кроме того, сказать было особо нечего.

Когда Джинни открыла рот, чтобы сделать очень язвительный комментарий в адрес Забини, Гарри обнаружил, что не все собравшиеся были выбраны за свои связи. По-видимому, Слизнорт поймал Джинни, когда та наложила на другого студента заклинание Летучемышиной порчи, и был должным образом впечатлён. Это дало Гарри некоторую надежду: Слизнорт определённо мог распознать талант и силу, когда видел их. Конечно, новый профессор был больше впечатлён Джинни и Невиллом после того, как узнал, что они также были замешаны в том фиаско в Министерстве.

Послеполуденное время прошло под рассказы Слизнорта о разных людях, на которых он влиял, которых учил или хорошо знал. Профессор остановился только тогда, когда заметил, что уже довольно поздно. Попрощавшись со всеми, он отпустил их с приглашениями заходить в любое время, когда им захочется. Белби, предсказуемо, приглашения не получил.

Когда они вышли, Забини бросил на Гарри злой взгляд, который Гарри вернул с той же искренностью, неосознанно заставив свои глаза вспыхнуть интенсивным зелёным светом, что встревожило слизеринца. Отвернувшись с явным пренебрежением и не заметив, как он испугал слизеринца, Гарри спросил Джинни:

— Так как ты здесь оказалась?

— Он видел, как я сглазила Захарию Смита, помнишь того идиота из Пуффендуя в ОД в прошлом году? Он меня раздражал и всё время спрашивал о том, что случилось в Министерстве, пока не вывел меня из себя, и я его сглазила, — объяснила Джинни. — Тогда и появился Слизнорт. Я думала, меня оставят после уроков, а вместо этого пригласили на обед.

Джинни разошлась с ними, оставив Гарри, Сьюзен и Невилла идти к своим купе, дорогу к которым они провели в праздной болтовне.

* * *

Через полчаса студенты высадились с поезда на станции Хогсмид. Заметив Хагрида, который к тому времени собрал вокруг себя всех нервничающих первокурсников, как рой мух вокруг слона, Гарри направился к первому человеку, открывшему ему мир, к которому он по-настоящему принадлежал.

— Привет, Хагрид, как дела? — позвал он. Заметив, что полувеликан, казалось, был чем-то озадачен, Гарри подошёл к нему ближе и спросил: — Что случилось?

— Гарри! Рад, что ты пришёл! Слушай, у меня к тебе просьба, — при этих словах Хагрид с тревогой посмотрел в сторону леса.

Заметив, куда он смотрит, Гарри занервничал:

— Эм, я не думаю, что смогу помочь тебе, Хагрид, прямо сейчас... с пиром и всем таким... кроме того, походы в лес запрещены, и после прошлого года я сомневаюсь, что кентавры меня ещё любят... может, утром?

Идти в лес было уже достаточно плохой идеей. Идти ночью в одиночку и совершенно одному было самоубийственно глупо. Воспоминания об Арагоге и его весёлой семье гигантских пауков живо всплыли в памяти Гарри.

— О, я не хочу, чтобы ты шёл в лес, Гарри! — небрежно усмехнулся Хагрид. — Не, я хочу попросить о другом.

Гарри не знал, чувствовать ли ему облегчение или беспокойство. Хагрид, может, и не хотел, чтобы он шёл в лес, но это не означало, что это будет совершенно безопасно. Так что с большой тревогой Гарри спросил:

— Что такое?

— Ну, — сказал Хагрид, нервно почесывая бороду. — У меня есть кое-какие дела в лесу. Только мне нужно переправить этих ребят через озеро к профессору МакГонагалл, — он указал на первокурсников, которые были слишком заняты, разглядывая всё вокруг и нервничая, чтобы сосредоточиться на том, что говорил большой страшный волосатый мужчина. — Так что я подумал, не согласишься ли ты это сделать.

Потребовалось некоторое время, чтобы Гарри осознал услышанное.

— Что? Ты имеешь в виду, перевезти первокурсников через озеро к МакГонагалл? — недоверчиво спросил он. Внезапно лес уже не казался таким уж плохим.

— Э-э, да, так ты сделаешь это? — с надеждой спросил Хагрид, совершенно упустив интонацию недоверия в голосе Гарри.

— Почему бы не попросить старост? В конце концов, разве не они должны этим заниматься?

— Ну, да, но ты теперь капитан, Гарри! Этого должно быть достаточно. Кроме того, мы здесь единственные остались, — сказал Хагрид, указывая на теперь уже пустую платформу, к большому удивлению Гарри.

Гарри с покорностью и лёгким раздражением увидел, как уезжает последняя карета. «Неужели его друзья не могли хотя бы подождать?» Если он не хотел идти в замок пешком или добровольно идти в лес, у него действительно не было большого выбора.

— Хорошо, Хагрид, — сказал он, с опаской оглядывая первокурсников. Истории, которые он слышал о них от Рона в прошлом году, не очень-то ему нравились. Хотя, он противостоял василискам, драконам, дементорам, Пожирателям Смерти и самому Волдеморту. Кучка раздражающих сопливых маленьких чертенят должна быть лёгкой.

— Молодец, Гарри! — сказал Хагрид, похлопав Гарри по спине, заставив подростка споткнуться на несколько шагов вперёд. Затем полувеликан быстро направился к деревьям, с которых начинался Запретный лес, оставив Гарри одного с кучей нервных и слегка любопытных одиннадцатилеток.

Гарри оценил первокурсников перед собой. Не может быть, чтобы он был таким маленьким в одиннадцать лет! Маленькие засранцы были просто крошечными! Он был уверен, что некоторым из них на самом деле было девять и они подделали свой возраст, чтобы попасть раньше.

— Так, вы все, успокойтесь, — сказал Гарри, взяв на себя командование, успокоив первокурсников. Увидев, что он привлёк их внимание, он откашлялся и продолжил: — Итак, поскольку Хагрид не сможет отвезти вас в школу, он попросил меня сделать это вместо него. Кстати, меня зовут Гарри Поттер. — Услышав вздохи и шёпот среди некоторых студентов, он с раздражением закатил глаза и раздражённо сказал: — Да, да, я тот самый Гарри Поттер, у меня есть шрам, и я победил Волдеморта, когда был младенцем. Я также здесь, чтобы отвезти вас в замок, так что если вы перестанете пялиться, мы могли бы двинуться дальше.

Тут же поднялась рука.

— Простите, сэр, как мы доберёмся до Хогвартса? — спросила маленькая девочка, которой, Гарри был уверен, на самом деле было девять.

— Во-первых, просто Гарри. Не «сэр» или «мистер Поттер», — с улыбкой сказал Гарри. «Маленькие засранцы могут быть довольно милыми», — подумал он. — А во-вторых, — его глаза сузились, когда он посмотрел на снобистского вида мальчика рядом с девочкой, — никто не поплывёт через озеро, хотя если ты не будешь следить за своим языком, то ты как раз поплывёшь! — Он слышал, что этот сопляк ей сказал, и это ему совсем не понравилось.

Ребёнок тут же замолчал, хотя выглядел довольно бунтарски. Услышав пробормотанное «я расскажу», Гарри ответил:

— Давай. Я с удовольствием расскажу профессору МакГонагалл, что ты ей сказал.

— Отец говорит, что профессор МакГонагалл только лает, но не кусает, — ответил ребёнок тоном, который напомнил Гарри о Драко Малфое.

— Да неужели? — Гарри присел на уровень первокурсника. — Что ж, тогда у меня есть для тебя забавная история, — сказал он разговорным тоном. — Видишь ли, на четвёртом курсе я видел, как профессор МакГонагалл превратила хорька обратно в студента. А самое смешное в том, что того самого студента подбрасывали вверх и вниз по коридорам, прежде чем его превратили обратно. Я уверен, профессор МакГонагалл с удовольствием услышит твоё мнение о ней. Я думаю, она довольно неравнодушна к кошкам. Может быть, просто может быть, если она будет в хорошем настроении, она превратит тебя в белого пушистого маленького котёнка и даст девочкам с тобой поиграть. Кто знает, они могут даже завязать тебе бантик на голове и надеть милое маленькое платьице! Тебе бы это понравилось, не так ли?

Гарри усмехнулся, увидев, как лицо сопляка побелело. Удовлетворённый тем, что он его запугал, он обратился ко всей группе:

— А теперь пошли, следуйте за мной.

Обернувшись, он увидел, что было довольно темно. Быстрый взгляд на первокурсников показал, что они начинали бояться окружающей их темноты. Либо так, либо они всё ещё дико боялись профессора МакГонагалл.

Решив разрядить напряжение, Гарри сказал им всем достать свои палочки и научил их заклинанию Люмос. Он улыбнулся, увидев восторг на их лицах, когда они все справились со своим первым магическим действием. Обернувшись, Гарри направил свою палочку на свою руку и, не думая ни о каких счастливых воспоминаниях, бесшумно произнёс: «Экспекто Патронум». Гарри читал о заклинании Патронуса летом, и в книге также объяснялись другие его применения. Его можно было использовать для отправки личных сообщений почти мгновенно, и вдобавок к этому, при наложении на ладонь без каких-либо счастливых воспоминаний для его подпитки, Патронус окутывал руку в виде неземного, негреющего, серебристого пламени, которое можно было использовать как свет. Гарри вспомнил, как Ремус использовал его в Хогвартс-экспрессе на третьем курсе, и пожалел, что друг его отца не научил его этому. Выглядело это довольно блестяще. Первокурсники определённо согласились с этим, издав тихие вздохи восхищения.

Ухмыляясь, Гарри повёл их по тропинке к озеру. Несмотря на то, что он учился в Хогвартсе уже пять лет и начинал свой предпоследний год здесь, вид старого величественного замка, расположенного на скале, всё ещё трогал его так же, как и в первый раз, когда он увидел его на первом курсе. Гарри в полной мере оценил причину, по которой первокурсников вели через озеро. Вид был просто потрясающий.

К тому времени, как он рассадил всех маленьких сопляков с потушенными палочками по их лодкам, Гарри яростно проклинал Хагрида под нос и недоумевал, как он вообще попадает в такие ситуации. Сначала лесник сделал его контрабандистом, с этим нелегальным драконом, от которого ему пришлось избавляться. Затем, как будто этого было недостаточно, его заставили служить ассистентом во время охоты на существо, достаточно умное, быстрое и злое, чтобы убивать единорогов, посреди ночи в Запретном лесу, которое оказалось самым злым Тёмным Лордом современной магической истории. Всё потому, что его поймали после контрабанды упомянутого дракона. Хагрид мог бы быть немного более благодарным за всё это. Хотя, зная Хагрида, тот вероятно, думал, что всё это было ему в удовольствие.

Затем, на втором курсе, ему пришлось быть для лесника следственным журналистом и общаться с его «друзьями», которые оказались колонией гигантских волосатых людоедов-пауков. Хорошо, что ему не пришлось на самом деле нянчиться и учить английскому «маленького» брата Хагрида под носом у Амбридж (он уже прошёл через роль «наёаного учителя» с ОД). Теперь ему пришлось справляться с кучей маленьких чертенят. К тому времени, как они добрались до лодок, некоторые из маленьких сопляков успели набраться храбрости и засыпали Гарри всевозможными вопросами о нём, доводя его до белого каления своими высокими голосами. В конце концов, Гарри пришлось пригрозить скормить самого назойливого гигантскому кальмару, чтобы заставить этих раздражительных маленьких засранцев заткнуться.

Гарри потребовалось несколько минут, чтобы разобраться с лодками, так как Хагрид забыл ему сказать, как ими управлять. Гарри был очень благодарен, что для него была предусмотрена личная лодка. В противном случае, в школе было бы на четыре ученика меньше, так как он бы отправился в Азкабан за убийство трёх первокурсников. Некоторые из них были особенно болтливыми. Один, в частности, просто не мог заткнуться, напоминая Гарри Колина Криви и его брата Денниса. Он молча был благодарен мальчику рядом с этим болтуном за то, что тот поддерживал с ним разговор на протяжении всей поездки на лодке.

Подведя их к входным дверям, Гарри как можно сильнее постучал в дубовые входные двери, решив, что это тоже часть традиции.

— Вы довольно поздно, Хагрид, я... — профессор МакГонагалл замолчала, увидев не Хагрида, стоящего перед ней, как она ожидала, когда открыла дверь, а Гарри Поттера. — Мистер Поттер? — спросила она, слегка удивлённая его появлением.

— Первокурсники, профессор МакГонагалл, — сухо сказал Гарри, указывая на упомянутых первокурсников, которые сгрудились за ним, с огромным удовольствием наблюдая за выражением ошеломлённого недоверия на её лице. Минерва не была уверена, но ей показалось, что она услышала несколько вздохов от первокурсников, когда было упомянуто её имя.

— Где Хагрид, мистер Поттер? — спросила она.

— Ну, профессор, у Хагрида было дело в лесу, поэтому он решил, что я смогу их отвести, — весело сказал Гарри. Минерва в ответ лишь вздохнула. «Ну Хагрид!», — подумала она. Быстро придя в себя, она бодро сказала: — Спасибо, мистер Поттер. Десять очков Гриффиндору за помощь школе. А теперь поторопитесь. Я дальше сама. — Она не заметила обеспокоенных взглядов, которые первокурсники бросали на неё, или слегка умоляющих, которые были посланы Гарри, почти умоляя его остаться с ними.

Проведя их в холл, она прочитала им свою стандартную лекцию о факультетах и системе очков. Рассеянно отметив, что это, казалось, была самая вежливая и тихая группа новых первокурсников, она ушла за Распределяющей шляпой.

* * *

Прежде чем войти в переполненный Большой зал, Гарри активировал своё ожерелье, что дало ему достаточно времени, чтобы дойти до стола Гриффиндора и сесть со своими друзьями, прежде чем его заметили. Он был на полпути, когда Рон, который первым заметил его отсутствие и с тревогой искал Гарри, первым прорвался сквозь заклятие и увидел Гарри, идущего к ним.

В своём облегчении он довольно громко выпалил:

— Чёрт возьми, Гарри! Где ты был?

Это тут же привлекло внимание всех вокруг, полностью деактивировав заклятие на ожерелье.

Не сбавляя шага, Гарри лишь улыбнулся и сказал:

— Я выбрал живописный маршрут, Рон.

Сев рядом с Роном, он тихо рассказал своим двум друзьям, почему он добирался так долго.

Рон лишь сочувственно поморщился и сказал:

— Лучше ты, чем я, приятель. Мне хватило забот с этими коротышками, чтобы ещё и через озеро их переправлять.

— Ну, я думаю, это было довольно ответственно с твоей стороны, Гарри, — сказала Гермиона, бросив на Рона гневный взгляд. Прежде чем рыжий успел возразить, вошла профессор МакГонагалл с первокурсниками, спасая Гарри и остальных гриффиндорцев поблизости от ещё одного раунда их споров.

Гарри едва слушал песню Распределяющей шляпы. Как и в прошлом году, она призывала к единству между всеми четырьмя факультетами и предупреждала о приближающихся тёмных временах. Внимание Гарри начало блуждать. Вскоре он понял, что многие за его столом и за другими столами либо откровенно, либо незаметно смотрели на него. Большинство из них были девушки, которые бросали на него довольно мечтательные взгляды. Гарри в ответ лишь небрежно улыбался, время от времени подмигивая наиболее откровенным. Видя, как они краснеют и отворачиваются, он хмыкнул про себя. Это было определённо эффективнее, чем его обычная тактика пытаться их игнорировать. Кто знает, может, он и попадёт в чьи-нибудь трусики, если правильно разыграет свои карты.

— Эванс, Марк, — донёсся голос МакГонагалл, вырвав Гарри из его размышлений. Гарри смотрел, как ребёнок, который, казалось, был довольно близок с тем, кого Гарри окрестил Колином II, на лодке, подошёл и надел шляпу на голову. Это имя звучало довольно знакомо...

— ГРИФФИНДОР! — крикнула шляпа. Гарри захлопал вместе с другими, когда Марк Эванс подошёл и сел... прямо рядом с Колином II. Гарри молча выругался. «Только этого мне не хватало», — подумал он.

Когда распределение подошло к концу, Гарри нетерпеливо начал ждать, когда Дамблдор начнёт пир. Судя по звукам, доносящимся из желудка Рона, он был не единственным.

— Будет время для слов, но не сейчас, — сказал Дамблдор, и когда он сел, на столе появилась еда.

— Похоже, в этом году у нас довольно большая группа новых гриффиндорцев, — прокомментировал Почти Безголовый Ник с другой стороны стола, рядом с Невиллом. — На самом деле, я думаю, что Гриффиндор принял большинство первокурсников.

Гарри проглотил еду и посмотрел туда, где сидели первокурсники. И действительно, там сидело довольно много чертенят. Пожав плечами, Гарри вернулся к своей еде. Через несколько минут он заметил, как Хагрид проскользнул в Большой зал и сел рядом с профессором МакГонагалл. Гарри улыбнулся ему, Хагрид помахал в ответ, в то время как МакГонагалл бросила на полувеликана неодобрительный взгляд. Хагриду действительно достанется, как только он останется наедине с МакГонагалл. В этом Гарри был уверен.

* * *

Как только пир закончился, Дамблдор встал и широко раскинул руки, приветствуя студентов, почти сразу же привлекая внимание всех присутствующих к своей почерневшей руке.

— Что случилось с его рукой? — спросила Гермиона, чувствуя лёгкую тошноту, когда Дамблдор спокойно прикрыл конечность рукавом и легкомысленно отмахнулся от травмы, пока по всему залу разносился шёпот.

— Она была такой же, когда я видел его в последний раз, — прошептал Гарри в ответ, когда Дамблдор дал понять, что Филч следит за новинками в мире шуточных предметов. — Я думал, он её уже вылечил.

— Похоже, она отмерла... есть травмы, которые нельзя вылечить... старые проклятия, яды без противоядий... — замолчала Гермиона, когда Дамблдор упомянул команды по квиддичу, а также необходимость в новом капитане.

— ...Мы рады приветствовать нового сотрудника, Горация Слизнорта, — сказал Дамблдор, когда Слизнорт встал. — Он любезно согласился возобновить свою прежнюю должность мастера зельеварения.

Это вызвало настоящий переполох, все студенты начали перешёптываться. Рон и Гермиона повернулись к Гарри.

— Но я думал...

— Профессор Снейп, между тем, — сказал Дамблдор, повысив голос, чтобы его было слышно сквозь бормотание, — займёт должность учителя по Защите от Тёмных искусств.

Гарри не мог поверить своим ушам. Ему потребовалось много самообладания, чтобы не закричать во весь голос после этого объявления.

— Но ты сказал, что Слизнорт будет учителем по Защите от Тёмных искусств, — сказала Гермиона.

— Ну, я так предполагал. Откуда мне было знать, что он был мастером зельеварения, прежде чем уйти в прошлый раз? — сказал Гарри, поняв, что Дамблдор ничего не сказал о предмете, который собирался преподавать Слизнорт. Право, он мог бы и упомянуть об этом Гарри, раз уж он использовал его, чтобы заставить Слизнорта преподавать.

— По крайней мере, есть одна хорошая вещь в том, что Снейп стал учителем по Защите, — сказал Гарри, глядя с горящей ненавистью на выражение триумфа на лице Снейпа, когда тот лениво помахал рукой в ответ на аплодисменты за столом Слизерина, не потрудившись встать.

— Какая же? — спросил Рон.

— Эта должность проклята, так что Снейп уйдёт к концу года, — сказал Гарри с усмешкой. — Лично я надеюсь на долгую и мучительную смерть, — злобно добавил он, получив укоризненный взгляд от Гермионы. Если бы в тот момент там присутствовал член семьи Блэк, он бы прокомментировал, что Гарри очень похож на Ориона Блэка, когда тот собирался сделать что-то очень пакостное, что в случае покойного Ориона Блэка было почти постоянно. А так, Гермиона смутно вспомнила портрет кого-то, кого она однажды видела на площади Гриммо.

Гарри едва обратил внимание на остальную часть речи Дамблдора, так как всё ещё мечтал о различных способах, которыми Снейп будет изгнан с должности. Может быть, это будет что-то унизительное? Гарри чувствовал, что судьба должна ему подарить возможность хорошо посмеяться за всё то, что он пережил от этого жирноволосого придурка.

Покачав головой, чтобы избавиться от мрачных, но приятных мыслей о смерти Снейпа, Гарри встал со своего места вместе с другими студентами, когда Дамблдор всех отпустил.

Почти сразу же перед ним оказались новые студенты Гриффиндора, выжидательно глядя на него. Гарри с удивлением посмотрел на них.

— Чем могу помочь? — спросил он их. Было приятно для разнообразия возвышаться над людьми.

— Эм, мы хотели бы узнать, где находится спальня Гриффиндора, — сказала та же нервная девочка, которая первой задала ему вопрос.

— А, ну, почему бы вам не поговорить с Гермионой и Роном вон там? Видите ту лохматую девочку и слегка растерянного рыжего? — он указал на своих друзей. — Они будут более чем рады помочь.

— Почему ты не можешь нас туда отвести? — довольно жалобным тоном спросил мальчик, который навсегда останется в памяти Гарри известным как Колин II.

— Ну, видишь ли, Колин, они, вместе с теми двумя пятикурсниками вон там, являются старостами факультета Гриффиндор, так что их счастливая обязанность — сопроводить вас туда, — сказал Гарри, в последнюю минуту поняв, что он случайно произнёс имя, которое дал мальчику.

— Меня зовут Каллан, — слегка смиренно сказал мальчик.

— Точно, — сказал Гарри. «Да, определённо будет Колином», — подумал он. — В любом случае, это работа старост — вести вас в спальни. И вот они идут. — С облегчением сказал он, когда к ним подошли два старосты пятого курса. Он огляделся в поисках Рона и Гермионы, но они внезапно исчезли.

— Но мы хотим, чтобы ты нас проводил! — заныла другая девочка.

Гарри был совершенно сбит с толку. Он отчётливо помнил, как угрожал скормить одного из них гигантскому кальмару. Он думал, этого будет достаточно, чтобы они держались от него подальше.

— Да, ну, я не знаю пароля, милочка, — сказал Гарри маленькой девочке. — Вы доберётесь туда быстрее, если пойдёте с этими двумя. — Он указал на двух старост пятого курса.

— Пароль «Львиная гордость», — услужливо сказал один из старост, прежде чем они быстро удалились.

— Большое спасибо, Истчерч, — саркастически сказал Гарри в спину девушке. Глядя на выжидательные лица первокурсников, он вздохнул: — Хорошо, следуйте за мной.

Тут же первокурсники выстроились в очередь, оживлённо болтая. Гарри повёл их к гриффиндорской спальне, бормоча себе под нос. Ему впору было самому становиться старостой, с теми обязанностями, которые на него возлагали. Пока что все гриффиндорские старосты казались довольно небрежными в своих обязанностях. Гарри видел, как старосты седьмого курса покинули Большой зал почти сразу после ужина, Рон и Гермиона тоже исчезли. Что он находил очень странным, учитывая, что Гермиона была очень щепетильна в отношении правил и своих обязанностей старосты.

Гарри решил быть полезным и указывал на различные достопримечательности и препятствия по пути. К счастью, Пивза на этот раз не было, и их путешествие прошло без происшествий.

Направив девочек в их спальни, Гарри последовал за мальчиками в их секцию и, добравшись до своей спальни, разделся и лёг спать, молча поклявшись, что это будет последний раз, когда он выполняет работу за старост. В следующий раз, когда им понадобится помощь, им придётся ему заплатить.

На следующее утро Гарри проснулся в своё обычное время. Одевшись, он тихонько выбрался из спальни и направился на улицу. Оказавшись снаружи, он побежал к квиддичному полю, где сделал несколько кругов. Проверив время и обнаружив, что ещё достаточно рано, он вернулся в замок и отправился на седьмой этаж. Пройдя три раза перед портретом Варнавы Вздрюченного, он открыл появившуюся дверь и вошёл в комнату.

Комната, в которую он вошёл, была большой с мягким полом. Она изменилась по сравнению с той, которую он использовал для тренировок перед отъездом на каникулы. Одна сторона комнаты представляла собой нечто вроде стрельбища с рядом мишеней. Осмотрев мишени, Гарри обнаружил, что их можно было зачаровать двигаться в случайных направлениях с разной скоростью. Напротив книжной полки, которая была и в прошлый раз, висела боксёрская груша рядом с манекенами, на которых Гарри практиковался несколько месяцев назад. Отступив в центр комнаты и осмотрев изменения, Гарри удовлетворённо кивнул. Дополнения будут полезны. Не теряя больше времени, он приступил к тренировке. Мягкий пол определённо был лучше для отжиманий, чем грубая земля, к которой он привык. Самое главное, не было мелких камней, которые всегда оказывались под его костяшками, серьёзно сокращая количество отжиманий, которые он мог сделать за один подход.

Закончив с этой частью тренировки, Гарри перешёл на стрельбище. Поиграв немного с настройками, Гарри обнаружил, что кролики и гномы, на которых он практиковался летом, были сопоставимы со средним уровнем сложности на стрельбище.

Быстрый взгляд на часы показал, что ему пора готовиться к занятиям. Сконцентрировавшись на ванной комнате, Гарри позвал Рэндольфа, теперь уже своего личного эльфа (в основном из-за его старшинства, к большому неудовольствию Добби), и поручил эльфу принести его банные принадлежности, а также форму. Когда эльф вернулся с упомянутыми предметами, Гарри не в первый раз подумал, что хорошо иметь помощника. И ещё лучше иметь помощника, который любит работать. Поблагодарив эльфа (который с достоинством принял благодарность, напомнив Гарри о другом преимуществе выбора именно его в качестве личного эльфа), Гарри принял ванну и, теперь уже в форме, направился в спальню.

Весело насвистывая, он вошёл в спальню шестого курса. Рон сонно застонал, вставая.

— Чёрт возьми, приятель, потише! Не надо шуметь так рано! — сказал он, в то время как Дин молча кивнул, а Симус бросил на Гарри злой взгляд.

— Может, тебе тоже стоит вставать пораньше, Рон, — весело сказал Гарри. — Устраивать пробежку. Так ты не будешь таким ворчливым по утрам. Кроме того, уже почти половина восьмого, не так уж и рано!

Гарри усмехнулся, когда другие мальчики медленно направились в ванную, чтобы приготовиться к новому дню. Гарри оставил свою грязную одежду на полу, так как знал, что домашние эльфы позже заберут её постирать. Не имея других дел, он в одиночестве отправился в Большой зал на завтрак.

Так как было ещё рано, Зал был в основном пуст, только учителя заполняли учительский стол, медленно попивая чай. Большинство присутствующих студентов были из Когтеврана, с несколькими пуффендуйцами и слизеринцами. Заметив Ханну Эббот и не желая сидеть в одиночестве с кучкой третьекурсников Гриффиндора, Гарри направился к столу Пуффендуя.

— Не возражаешь, если я присоединюсь? — спросил он Ханну.

Девушка пискнула, прежде чем обернуться:

— Гарри! Как ты? Конечно, без проблем, можешь сесть здесь, — сказала она, указывая на пустое место рядом с собой и позволив Гарри сесть.

Сев, Гарри заметил, что Сьюзен выглядит всё ещё сонной.

— Доброе утро, Сьюзен! — весело пропел Гарри, получив в ответ рычание и злой взгляд от всё ещё сонной ведьмы.

Ханна тихо усмехнулась и сказала:

— Боже, какой ты сегодня весёлый.

Наклонившись ближе, она прошептала:

— Не обращай внимания на Сьюзен, ей нужно время, чтобы проснуться. А до тех пор перед нами этот тролль, который, вероятно, съест тебя, если ты её слишком разозлишь.

— О, я думаю, это из-за тренировки. Ничто так не бодрит человека, как приятная пробежка свежим и ясным сентябрьским утром в Шотландии. Тебе стоит как-нибудь попробовать, — наклонившись, чтобы прошептать так же, как она, он сказал: — Я учту.

— Я, пожалуй, воздержусь, — сказала Ханна. — Мне не очень хочется бегать на холоде, спасибо.

— Ты многое теряешь, — ответил Гарри. — Это действительно очень помогает.

— Не то чтобы я не восхищаюсь эффектом, который это оказывает на твоё тело, — сказала Ханна, явно думая о последнем разе, когда видела Гарри в Косом переулке. Та магловская одежда демонстрировала его тело лучше, чем мантия, которую он носил сейчас. Присмотревшись к его лицу, она заметила несколько черт, которых раньше не замечала. Она предположила, что это из-за того, что раньше у неё не было столько времени.

— Это приглашение, мисс Эббот? — дразняще спросил Гарри, улыбаясь, когда увидел, как Ханна покраснела.

Ханна поспешно сменила тему:

— Так чем мы, пуффендуйцы, можем помочь великому и могучему Гарри Поттеру сегодня? У тебя ведь нет для нас больше никаких шокирующих новостей или страшных предупреждений? — с беспокойством спросила она в конце.

— Да, на самом деле, у меня есть для тебя «страшное предупреждение», как ты говоришь, — с притворной серьёзностью сказал Гарри. Наклонившись, он драматично прошептал: — У нас сегодня уроки!

— Ох, ты! — Ханна шлёпнула смеющегося Гарри по плечу. — Серьёзно, почему ты здесь, Гарри? Не то чтобы я против, — поспешно добавила она, — но ты обычно не общаешься с другими. Я имею в виду, даже Забини иногда приходит сюда и разговаривает с Эрни Макмилланом.

— Ну, у меня были разные проблемы в последние несколько лет, — сказал Гарри, пожав плечами. — Теперь я в основном с ними справился, так что я подумал, что было бы неплохо завести ещё друзей.

— Что ж, я совсем не против, — мило сказала Ханна.

Они продолжали говорить о пустяках, позже к ним присоединилась Сьюзен. К тому времени, как МакГонагалл встала, чтобы раздать расписания, требуя, чтобы они вернулись к своим факультетским столам, Гарри пришлось прощаться уже с целой группой своих однокурсников, в которую входили Эрни Макмиллан, Джастин Финч-Флетчли и Терри Бут. Он даже кивнул Блейзу Забини, который кивнул в ответ.

* * *

Вернувшись к столу Гриффиндора, Гарри встретился с Гермионой и наконец проснувшимся Роном.

— Где ты был, Гарри? — почти требовательно спросил Рон. — Мы тебя искали, приятель.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос вчера вечером, — возразил Гарри. — Куда ты вчера исчез? Мне пришлось делать твою работу за тебя, так как тебя не было, чтобы сопроводить первокурсников в их спальни.

— Я не знала, что вы так хорошо знакомы со Сьюзен, — сказала Гермиона, прежде чем Рон успел ответить.

— Мы виделись пару раз, — небрежно сказал Гарри.

К тому времени, как он осознал свою оплошность, Гермиона уже делала выводы:

— Это значит... Гарри! Ты ведь не ходил в Косой переулок один, да? — сказала она, глядя на него угрожающе.

— А что, если и ходил? — слегка вызывающе сказал Гарри.

— Это. Не. Безопасно! — сказала Гермиона, делая паузу после каждого слова. — С тобой там могло случиться всё что угодно! Я не могу поверить, что Дамблдор позволил тебе туда пойти!

— При чём здесь Дамблдор? — с любопытством спросил Гарри.

— Ты хочешь сказать, что ты пошёл туда без разрешения Дамблдора? — спросила Гермиона, звуча очень неодобрительно.

— А почему я должен был спрашивать у него разрешение?

— Дамблдор — величайший волшебник современности, — сказала Гермиона. — Это важно, потому что он знает, что лучше, и если он не одобряет...

— Он директор, — резко перебил Гарри. — Я не понимаю, почему я должен спрашивать у него разрешение. Школьных занятий летом не было, так что я не понимаю, почему то, что он говорит летом, имеет значение. Он не мой опекун. Кроме того, он не говорил мне явно оставаться на Тисовой улице.

Гермиона ощетинилась и собиралась снова открыть рот, когда Гарри снова перебил её, поприветствовав профессора МакГонагалл, которая только что закончила разговаривать с Невиллом, у которого было странное выражение восторженного недоверия на лице.

— Ах, мистер Поттер, давайте посмотрим... Поттер... вот, вы... ну, вы получили необходимые баллы, чтобы посещать все классы, на которые вы записались. Кстати, я была довольно впечатлена вашим баллом по трансфигурации. Как я вижу, вы не записались на зельеварение? Вы выражали желание стать аврором. Вам понадобится ТРИТОН по зельеварению, чтобы вас приняли.

— Но я думал, что для поступления на курс ТРИТОН по зельеварению нужно было получить «Превосходно» на СОВ, профессор, — сказал Гарри.

— Да, это было требование, установленное профессором Снейпом. Однако профессор Слизнорт решил снизить требование до «Выше ожидаемого», — сказала профессор МакГонагалл. — Так что, мне записать вас на курс ТРИТОН по зельеварению? — с ожиданием спросила она.

Гарри посмотрел на её выжидательное лицо. С одной стороны, он действительно больше не хотел идти на зельеварение, так как Снейп более чем отбил у него охоту к этому предмету на всю жизнь. Кроме того, зельеварение — это для приспешников! Гарри покачал головой. «Откуда взялась эта последняя мысль?»

Снова посмотрев на профессора МакГонагалл, он дал своё согласие. Посещение этого класса могло помочь ему в долгосрочной перспективе. Слизнорт, казалось, был неплохим учителем, и, судя по всему, мог бы относиться к Гарри так же, как Снейп относился к своим слизеринцам. Кроме того, у этого человека были хорошие связи, чего не было у Снейпа. Посещение класса Слизнорта и расположение этого круглого мужчины к себе могло бы очень помочь Гарри. Хотя он не мог избавиться от чувства, что этот предмет был как-то ниже его достоинства.

— Очень хорошо, мистер Поттер, я уверена, что профессор Слизнорт будет рад одолжить вам материалы. Также я получила вашу записку об двух других предметах. Хотя мы не рекомендуем это, тем не менее мы разрешаем студентам сдавать СОВ по другим факультативам, эти занятия обычно проходят по субботам утром. Вы будете в паре с другими шестикурсниками и теми, кто нуждается в дополнительных занятиях. Вас это устраивает? — увидев, что он кивнул, она продолжила: — В таком случае, вот ваше расписание. О, кстати, двадцать желающих подали свои имена на пробы в команду по квиддичу Гриффиндора. Я передам вам список, и вы сможете составить расписание по своему усмотрению.

Через несколько минут Рон был допущен к тем же курсам ТРИТОН, что и Гарри, в то время как Гермиона, как обычно, была допущена ко всем курсам, которые она выбрала.

— Смотри, Гарри! — сказал восхищённый Рон, глядя на своё расписание. — У нас сейчас свободный урок... и один после перерыва... и один после обеда... отлично!

Они направились в гриффиндорскую спальню, в то время как Гермиона поспешила на свой урок по древним рунам. Там их встретила Кэти.

— Привет, Гарри! Вау, ты действительно вырос, — сказала она, оценивающе на него глядя. — Кстати, поздравляю со значком. Я знала, что ты его заслужишь! Скажи мне, когда будешь проводить пробы!

— О, не глупи, тебе не нужно проходить пробы! Я видел, как ты играешь пять лет! — ответил Гарри с уверенной улыбкой на лице.

— Я бы на твоём месте так не поступала, — предупреждающе сказала Кэти. — Может быть, есть кто-то лучше меня. Многие команды были разрушены, потому что капитаны всегда оставляли старых игроков или пускали своих друзей.

Гарри согласно кивнул: она была права. Что ж, похоже, ему предстоит потрудиться.

Затем Кэти покинула гостиную, оставив Гарри и Рона. У Рона было неловкое выражение на лице, когда он играл с ядовито-зелёным клыкастым фрисби, который, Гарри был уверен, Гермиона у кого-то конфисковала.

После нескольких минут молчания Рон заговорил:

— О какой записке говорила МакГонагалл, Гарри?

— А, ну, я отправил записку МакГонагалл летом, спрашивая, могу ли я взять курсы СОВ по древним рунам и нумерологии на шестом курсе.

— Зачем ты сделал такую глупость? — недоверчиво спросил Рон, забыв о фрисби, который подобрался слишком близко к Живоглоту и укусил кота за хвост.

Гарри с удивлением наблюдал за последующей суматохой между Роном и котом Гермионы, пытаясь не рассмеяться, когда слышал редкое злобное рычание от кота и болезненные стоны Рона, когда тот пытался оторвать фрисби от хвоста кота. Живоглот определённо пошёл в свою хозяйку в этом отношении. Если бы Гарри не знал его лучше, он бы даже сказал, что кот на самом деле отчитывал Рона за то, что тот вёл себя как идиот, раздирая его в клочья. Когда Рон снова сел, покрытый многочисленными царапинами, Гарри был уверен, что увидел надменный взгляд неодобрения, так напоминающий Гермиону, исходящий от обиженного кота, прежде чем тот удалился в спальню девочек с высоко поднятым хвостом, таким же пушистым, как её волосы.

— Ну, по крайней мере, ты сумел сохранить фрисби в целости, — весело сказал Гарри, указывая на предмет в руках Рона. Рон в ответ лишь показал грубый жест, что только заставило Гарри наконец расхохотаться.

— Так что заставило тебя сделать такую глупость? — внезапно спросил Рон.

Гарри вздохнул и сказал:

— Ну, курсы звучат интересно, и судя по тому, чему меня научили Билл и Флёр летом, это не так сложно, как я сначала думал. Так что я подумал: "почему бы и нет?". В конце концов, это определённо поможет моему аттестату, когда я буду искать работу.

— Приятель, ты же Мальчик-Который-Выжил! Люди будут падать ниц, чтобы иметь возможность сказать, что ты на них работаешь! — сказал Рон, закатив глаза.

— Может быть, но они будут многого от меня ожидать. В отличие от того напыщенного придурка Локхарта, который ничего не делал, кроме того, что одну половину своей жизни сидел на заднице, отвечая на письма фанатов и штампуя автографы, а другую половину проводил, красуясь и улыбаясь для той чепухи, которую он написал, я на самом деле буду делать какую-то реальную работу. А для этого нужны знания. То, что даже Локхарт не смог подделать. Поэтому мне нужно ходить на такие занятия, чтобы получить знания для подкрепления своего имиджа, — сказал Гарри немного раздражённо. Хотя он не уловил ни злобы, ни зависти в голосе Рона, когда тот это сказал (что было прогрессом, если такой вообще был), его всё же разозлило, что его друг так мало о нём думал или поощрял его не использовать свой потенциал на полную катушку. Разве он не видел, что именно годы магического опыта, учёбы и знания заклинаний дали Дамблдору ту репутацию, которую он сейчас имел? Даже когда его выставляли как заблуждающегося старого дурака, Дамблдор всё ещё обладал той же харизмой и вызывал то же уважение, что и раньше. Даже сам Волдеморт уважал старого мага, несмотря на его заявления об обратном. Гарри хотел этого, поэтому ему нужно было с чего-то начать.

— Эй, успокойся, приятель! Я просто пошутил, — сказал Рон, пытаясь успокоить Гарри. Выражение недоумения на его лице говорило Гарри, что он понятия не имел, почему Гарри сказал то, что сказал.

Гарри потребовалось всё его самообладание, чтобы не рвать на себе волосы от разочарования из-за тупости своего друга. Вместо этого, глубоко вздохнув, он посмотрел на часы и, увидев, что скоро следующий урок, встал, чтобы выйти из гостиной.

* * *

К тому времени, как они добрались до класса по Защите от Тёмных искусств, хорошее настроение Гарри несколько вернулось. Гермиона уже стояла в очереди у класса, держа в руках стопку книг и выглядя довольно измученной.

— У нас столько домашней работы по древним рунам, — пожаловалась она, когда Гарри и Рон присоединились к ней. — У меня два перевода, эссе на пятнадцать дюймов, и мне нужно прочитать это до следующего урока!

— Жаль, — зевнул Рон.

— О, ты подожди! Спорю, Снейп задаст не меньше, — с обидой сказала Гермиона.

В этот момент мужчина, о котором шла речь, открыл дверь и в своей обычной манере велел студентам войти.

Гарри оглядел новый декор класса. «Весело», — саркастически подумал он, глядя на различные жуткие картины на стенах, изображающие людей в боли, страдающих от последствий отвратительных на вид проклятий. Тёмная и мрачная комната, освещённая свечами, так как шторы были задернуты, внезапно напомнила ему о ритуале улучшения зрения, который он планировал провести перед летними каникулами.

— Я не просил вас доставать свои книги, — мягко сказал Снейп, заставив Гермиону покраснеть и поспешно бросить свою книгу обратно в сумку. Гарри хмыкнул на это; комментарий был так типичен для Снейпа. Гарри знал, что Снейп сказал это специально для неё. Его незрелость никуда не делась. Более того, низкие, мягкие тона Снейпа в сочетании с атмосферой, которую он создал, заставили Гарри подумать о дешёвом магловском фильме ужасов. Он бы не удивился, если бы увидел гроб в одном из углов комнаты. То, как он крался в тени, описывая различные картины, только усиливало этот образ.

Гарри слушал лекцию Снейпа о Тёмных искусствах и защите от них с внешним выражением надменной скуки, которое было достойным конкурентом высокомерного вида Малфоя. Внутри своего разума, однако, он был слегка встревожен любовной лаской, которая окрашивала голос Снейпа, когда он говорил о Тёмных искусствах. Хотя он рассудил, что не должен удивляться, наблюдая за Снейпа сквозь волосы, падающие на глаза: в конце концов, Снейп был Пожирателем Смерти, неважно, шпионом или нет.

— Тёмный Лорд использовал инферналов в прошлом, — сказал Снейп слегка истеричной Парвати Патил, — так что было бы разумно предположить, что он может использовать их снова. А теперь...

Он обошёл другую сторону класса и вернулся к своему столу. Его тёмная мантия развевалась вокруг него, а класс следил за каждым его движением с самого начала его речи.

— ...Вы, я полагаю, полные новички в использовании невербальных заклинаний. В чём преимущество невербального заклинания?

Гарри закатил глаза, когда рука Гермионы, как обычно, взметнулась в воздух. Он не понимал, почему у неё была эта навязчивая потребность отвечать на каждый вопрос, который учитель задавал в классе. Мало того, разве она до сих пор не поняла, что Снейп не ценил её ответы на каждый вопрос? Право, идиот бы понял это, просто посмотрев, как Снейп неторопливо оглядывал класс, чтобы убедиться, что у него абсолютно нет выбора. По наитию Гарри лениво поднял руку наполовину, создавая впечатление, что ему лень поднимать её полностью. Он хотел посмотреть, достаточно ли Снейп отчаялся, чтобы выбрать его, а не её.

— Да, мистер Поттер?

— Ваш противник не будет знать заклинание, исходящее из вашей палочки, пока оно не будет наложено. Это даёт долю секунды преимущества в дуэли. Некоторые заклинания выглядят похоже, поэтому их сложнее отражать, когда заклинание неизвестно. Защищаться ли от того, что может быть заклятием, ломающим кости, или уклоняться от того, что может быть взрывным заклинанием? Кроме того, противнику сложнее отменять эффекты проклятия, которым был поражён один из его товарищей, если он не знает заклинания. Для всех практических целей на поле боя, пока бой не окончен, этот человек может считаться поражённым Убивающим проклятием, так как потребуется время, чтобы диагностировать и нейтрализовать проклятие. Время, которого у противника не будет, — протянул Гарри свой ответ, внутренне смеясь от восторга при виде лица Снейпа. Это было потрясающе: Снейп действительно был достаточно отчаян, чтобы выбрать Гарри, а не Гермиону! Похоже, Гарри опустился в списке людей, которых Снейп ненавидел. Хотя, скорее всего, Гермиона поднялась в этом списке, по крайней мере, в классе.

— В основном верно, мистер Поттер, — сказал Снейп нейтральным тоном, хотя Гарри мог уловить боль, которую он испытывал, хваля его. — Приятно знать, что избранный не так безнадёжен в Защите, как в Зельеварении, — усмехнулся он.

Вместо того чтобы его разозлить, этот комментарий только заставил Гарри усмехнуться.

— Хорошая шутка, профессор, — сказал он весёлым тоном. Он поставил себе целью как можно законнее действовать на нервы этой летучей мыши.

Снейп проигнорировал его и продолжил:

— Как сказал Поттер, те, кто может перейти к наложению заклинаний без необходимости выкрикивать заклинания, получают небольшое преимущество в неожиданности. Немногие волшебники могут это делать, так как это требует концентрации и силы ума, которых некоторым, — он повернулся, чтобы бросить на Гарри злобный взгляд, — не хватает.

Гарри откинулся назад и бросил на Снейпа самый высокомерный взгляд, на который был способен, который он часами совершенствовал перед зеркалом. Снейп настаивал на том, чтобы держать обиду на обоих его отцов и осуждать его за их грехи. Гарри устал пытаться доказать этому человеку обратное. Так что если Снейп настаивал на том, чтобы видеть в Гарри Джеймса Поттера и судить его так, то Гарри собирался дать ему Джеймса Поттера в его лучшем высокомерном проявлении. С дополнительным бонусом Сириуса Блэка в его лучшем высокомерном проявлении, судя по тому, что он видел в зеркале, когда совершенствовал свой вид «я-пижон-придурок». И судя по выражению удивления, за которым последовал взгляд ещё более глубокой ненависти в глазах Снейпа, Гарри преуспел. Что ж, больше никаких попыток казаться лучше. Ему шестнадцать, чёрт возьми! И он собирался вести себя соответственно. Это было его право быть настолько дерзким и раздражающим, насколько это возможно.

Когда Снейп дал инструкции классу разбиться на пары и практиковаться в бесшумном наложении заклинаний, Гарри усмехнулся про себя. У него было чувство, что Снейп собирался лично попытаться показать классу, что он, Гарри, не сможет этого сделать. Что ж, этого придурка ждал большой сюрприз!

Снейп не знал (а может, и знал), что Гарри обучал большинство класса в прошлом году. Однако никто раньше не колдовал бесшумно, и это оказывалось для них довольно сложным. Было довольно забавно видеть выражения напряжения на их лицах, когда одна половина класса стояла с палочками, направленными на своих партнёров, ничего не достигая. Гарри подумал, что на его месте он бы заставил тех, кто колдует, делать это вербально, в то время как другая половина защищалась бы невербально. По крайней мере, таким образом, другая половина была бы вынуждена защищаться, а не стоять и ждать заклинания, которое никогда не придёт. В конце концов, большинство из них прибегали к жульничеству и шептали заклинания вместо того, чтобы произносить их вслух.

Гарри старался сохранять невозмутимое выражение лица, наблюдая, как Рон становился всё краснее и краснее, выглядя так, будто он испытывает сильную боль, пытаясь наложить заклинание невербально. Гарри быстро взглянул, чтобы увидеть, какое заклинание пытался наложить его друг; похоже, что Щекочущее заклятие не собиралось появляться в ближайшее время.

— Жалко, Уизли, — сказал Снейп, подходя к Гарри и Рону, привлекая внимание Гермионы и Невилла. — Вот, позвольте мне показать вам...

Он так быстро повернул свою палочку к Гарри, что другие студенты едва это увидели. Гарри, который этого ожидал, быстро и бесшумно наложил защитное заклинание, настолько сильное, что Снегг потерял равновесие и ударился о стол. Весь класс прекратил свои попытки при внезапном шуме и повернулся, чтобы посмотреть, как Снейп выпрямляется.

— Это было... впечатляюще, Поттер, — сказал Снейп, его глаза впились в глаза Гарри. — Можно было бы подумать, что вы практиковались...

— О нет, профессор, — легкомысленно сказал Гарри. — Это был мой первый раз! Это была, как вы сказали, «сила концентрации и ума». Думаю, у меня её довольно много! — сказал он с широкой улыбкой на лице, напомнив Снейпу Джеймса Поттера после победы в матче по квиддичу.

Гарри почувствовал лёгкую ментальную атаку, направленную в его сторону, и инстинктивно поднял свою основную защиту. Он получил этот опыт и инстинкт от Волдеморта, который, естественно, нашёл самый жестокий и болезненный способ это делать. Те, кто пытался прорваться сквозь разум Волдеморта, всегда терпели неудачу, так как их подвергали мучительной боли. Это не только выводило из строя того, кто осмелился вторгнуться в его разум, но и отбивало у них желание пытаться снова. Если они, конечно, выживали в следующие несколько минут в его присутствии. Что случалось редко, если вообще когда-либо происходило, так как они, вероятно, находили на своём пути Убивающее проклятие. Требовалось много концентрации и ментальной силы, чтобы прорваться через это. Таким образом, Снейп немедленно почувствовал острую боль в голове и, не ожидая этого, отвлёкся, из-за чего его жестоко выбросило из разума Гарри, что заставило его тело во второй раз удариться о стол.

С помутневшим зрением и пульсирующей головой, Снейп внезапно отпустил класс за пять минут до звонка. Тон его голоса заставил каждого студента схватить свои сумки и выбежать из класса в рекордно короткие сроки.

— Что это было? — спросил Рон.

— О, ничего особенного, просто Снейп столкнулся с моими ментальными щитами, — сказал Гарри с чувством самодовольства. — Честно говоря, я с нетерпением ждал возможности их проверить. Мило с его стороны было вызваться добровольцем!

— Но ты не должен был нападать на него так жестоко, — упрекнула Гермиона, — и как тебе удалось наложить это защитное заклинание невербально? Даже у меня не получилось!

Гарри тут же разозлился:

— Ну, это он вторгся в мой разум. И учитывая личность последнего человека, который вторгался в мой разум, ты простишь меня, если мне не нравится, когда в него вторгаются. Возможно, ты бы чувствовала себя иначе, если бы это был твой разум.

Это заставило Гермиону замолчать.

— Это была впечатляющая окклюменция, Гарри, — сказал Невилл. — Я бы очень хотел быть таким же продвинутым, как ты.

— Подожди, Невилл, ты владеешь окклюменцией? — спросила Гермиона голосом, в котором Гарри услышал излишнее количество недоверия.

— Да, — скромно сказал Невилл. — Бабушка научила меня этим летом. Хотя я не очень в этом хорош.

— Но зачем она тебе вообще нужна? — спросила Гермиона.

— Потому что, Грейнджер, он обязан это знать. Каждый глава дома учит наследника после того, как тот сдаст СОВ. В конце концов, это очень нужный навык при ведении дел, — усмехнулся Драко Малфой, подойдя к ним сзади. — Я удивлён, что Лонгботтом сумел этому научиться. — Не дожидаясь ответа, он ушёл с Ноттом, ухмыляясь.

Рон и Гермиона злобно посмотрели ему в спину, в то время как Гарри проигнорировал существование Малфоя. Если Малфой собирался игнорировать Гарри, то Гарри был более чем счастлив ответить ему тем же.

— Гарри! Эй, Гарри!

Гарри обернулся. Джек Слопер, один из загонщиков гриффиндорской команды по квиддичу прошлого года, спешил к нему, держа в руках свиток пергамента.

— Это тебе, — тяжело дыша, сказал он. — Слушай, я слышал, ты капитан. Так когда пробы?

— Я ещё не уверен, я дам тебе знать, — ответил Гарри, думая, что Слоперу повезёт, если он вернётся в команду. Он едва расслышал ответ Слопера, так как узнал почерк на пергаменте. Развернув его, он подтвердил свою теорию. Первые частные уроки с Дамблдором состоятся в эту субботу в восемь. Он огляделся в поисках своих двух друзей, чтобы сказать им об этом, но не смог их нигде найти. Озадаченный, он спросил Невилла (которого он заметил неподалёку), где они.

— Не знаю, — ответил Невилл. — Я только видел, что они исчезли несколько минут назад.

— Тебя что-то беспокоит, приятель? — спросил Гарри, заметив тревожный взгляд на лице Невилла.

— Ну, я хочу тебя кое о чём спросить, но не хочу показаться назойливым или вмешиваться... — замолчал Невилл.

— Почему бы тебе не задать свой вопрос? Если это что-то личное или частное, я тебе просто скажу, — сказал Гарри, обдумав слова Невилла. Застенчивый мальчик редко лез в чужие дела, и Гарри задавался вопросом, что Невиллу было нужно от него.

— Хорошо, я проснулся рано и заметил, что тебя нет. Твоя кровать была пуста, и тебя не было в гостиной. Так что я задался вопросом, куда ты ушёл. Я спросил Рона, и он сказал, что ты всегда рано вставал летом... так где ты был?

— О, — сказал Гарри, немного расслабившись. Это был лёгкий вопрос. — Я был на тренировке. Я занимаюсь этим с начала летних каникул.

Невилл на мгновение задумался:

— Это из-за, ну ты знаешь, прошлого года в Министерстве? — он понизил голос в конце, многозначительно глядя на Гарри.

— Ты знал, о чём говорил Слизнорт в поезде, не так ли? — с удивлением сказал Гарри, его голос был таким же тихим, как у Невилла.

Невилл лишь посмотрел на Гарри.

— Ну, было несложно сложить два и два. Было совершенно очевидно, чего хотели Пожиратели Смерти. Мы же видели твоё имя, написанное на нём, помнишь?

— Справедливо, — признал Гарри. — Да, это из-за этого. Я тренируюсь, чтобы дольше продержаться в следующий раз, когда встречусь с этим ублюдком. Бег — это часть тренировок.

Невилл на мгновение посмотрел на него.

— Можно мне присоединиться? — наконец спросил он.

— Зачем? — без паузы спросил Гарри.

— Чтобы, конечно же, дать отпор, — деловито сказал Невилл.

— Я не хочу втягивать тебя в это, Невилл. Это не твоя борьба, — осторожно сказал Гарри. Он не хотел втягивать знакомого ему человека в этот конфликт. Он не хотел терять ещё одного друга.

— Не моя борьба? Конечно, это моя борьба! Разве ты не был в больнице Святого Мунго? Разве ты не видел моих родителей, лежащих там, потерявших рассудок? Ну, на случай, если ты не знал или забыл, они оказались там из-за этой суки Беллатрисы Лестрейндж, её мужа и её шурина! Они всё ещё на свободе, работают на него, и я хочу, чтобы они заплатили! Мало того, В-Волдеморт и его Пожиратели Смерти — причина, по которой погибло так много людей. Посмотри на количество студентов в нашем поколении! Причина, по которой нас так мало, — это существо! Он истребляет людей в моём мире, так что можешь быть уверен, это и моя борьба тоже! Это борьба каждой ведьмы и волшебника!

Гарри поднял брови. Хотя Невилл старался говорить тихо, жар и страсть в его голосе были безошибочны. Что ж, по крайней мере, это доказывало, что Невилл был готов пойти на всё.

— Хорошо, — с внезапным спокойствием сказал Гарри. — Тогда нам нужно будет достать тебе подходящие вещи. Мантии всё-таки довольно сковывающие.

— Т-так ты позволишь мне присоединиться? — спросил Невилл, ошарашенный внезапной сменой настроения Гарри.

— Конечно, Невилл! Я только хотел узнать, есть ли у тебя желание довести это до конца. Потому что я предупреждаю тебя прямо сейчас, будет тяжело.

— Я справлюсь, — с уверенностью сказал Невилл. — Кроме того, не знаю, как ты, но с окклюменцией я обнаружил, что просыпаюсь раньше обычного.

— Да, у меня то же самое, — ответил Гарри. — Хорошо, я не думаю, что у тебя есть подходящая одежда или обувь для бега и других упражнений, так что нам придётся пробраться в Лондон, чтобы разобраться с этим... Я думаю, что субботний день будет лучшим временем для этого, — задумчиво сказал он.

— Конечно, — сказал Невилл. — Э-э, ты не будешь против, если я приведу ещё двоих? — нервно спросил он.

— Кто они? — осторожно спросил Гарри. Иметь Невилла было уже достаточно напряженно, но с четырьмя людьми в общей сложности будет еще труднее.

— Сьюзен и Ханна, — ответил Невилл. — Мы разговаривали летом после того, как тётя Сьюзен избежала того нападения. Сначала мы думали, что ОД продолжится, и когда услышали, что ты не собираешься его продолжать, мы думали убедить тебя всё равно это сделать. Но это звучит как лучшая идея.

— Ладно, — смиренно сказал Гарри.

В этот момент зазвенел звонок, и Невилл ушёл, чтобы рассказать Сьюзен и Ханне новости, в то время как Гарри пошёл в гостиную. Он использовал свободный урок, чтобы сделать домашнее задание, заданное Снейпом. Было действительно жаль, что этот придурок задал домашнее задание сразу после своей лекции. В любом случае, Гарри обнаружил, что благодаря его летним занятиям и практике, которую он приобрёл, ему было намного легче понять материал и закончить заданную работу в рекордно короткие сроки, как раз к обеду.

Гарри провёл обед среди первокурсников Гриффиндора. Чертенята быстро его выследили и провели обеденный перерыв, рассказывая о своих первых впечатлениях от Хогвартса. Гарри терпеливо их слушал, задавая им вопросы об их уроках и давая им советы о том, как выжить с разными учителями и ориентироваться в замке. Они были довольно увлекательными, и не успел Гарри оглянуться, как обед уже закончился.

Гарри провёл свободный урок после обеда, разговаривая с Кэти и её друзьями-семикурсниками. Кэти была довольно популярна и знала почти каждого со всех четырёх факультетов.

* * *

Гарри направился по знакомому пути к классу зельеварения. Даже смена должности Снейпа не повлияла на то, где проводились уроки зельеварения. Войдя в коридор, он заметил, что на курс попала всего дюжина его однокурсников. Было четыре слизеринца: Дафна, Забини, Малфой и Нотт, четыре когтевранца, включая Энтони Голдстейна, и Эрни Макмиллан, единственный пуффендуец. Гарри разговаривал с Эрни и Энтони, а Дафна и Забини время от времени вставляли слово или два, когда наконец появились Рон и Гермиона.

— Где вы были, ребята? Я вас везде искал! — сказал Гарри после того, как Эрни их поприветствовал. Не то чтобы он на самом деле их искал.

Прежде чем Рон или Гермиона успели ответить, дверь в класс открылась, и перед ними появился Слизнорт, предшествуемый своим животом. Когда они вошли, Слизнорт одарил своими лучшими и самыми яркими улыбками Гарри и Забини.

Студенты с интересом разглядывали зелья, кипящие в больших котлах. Было необычно видеть уже готовые зелья в классе. Снейп никогда не утруждался демонстрацией. Он всегда любил читать лекции о применении зелья, о том, как извлекать и готовить ингредиенты, и (если он был в хорошем настроении, чего никогда не было) о том, как ингредиенты реагируют друг с другом. На практических занятиях он просто выкладывал инструкции, ожидая, что студенты всё поймут. В конце концов, если у них были вопросы, они бы спросили! Неважно, что единственными, кто был достаточно смел, чтобы задать вопрос Снейпу, были некоторые очень прилежные когтевранцы и слизеринцы.

Когтевранцы и слизеринцы все решили сесть со своими однокурсниками, оставив трёх гриффиндорцев и Эрни за одним столом. Когда все уселись и начали доставать свои принадлежности, Гарри поднял руку, так как он не купил принадлежностей.

— Ах да, профессор МакГонагалл упоминала... не беспокойтесь, дорогой мальчик, не беспокойтесь. Я уверен, мы сможем одолжить вам двоим пару весов. Вы можете использовать ингредиенты из кладовой и обойтись некоторыми из старых книг, лежащих здесь, пока не напишете во «Флориш и Блоттс». — С этими словами Слизнорт подошёл к маленькому шкафу сбоку и достал две старые и потрёпанные книги, которые он протянул Гарри и Рону вместе с набором потускневших весов каждому.

Когда с этим было покончено, Слизнорт начал урок с небольшого теста, чтобы посмотреть, узнают ли они приготовленные им зелья. Это, конечно же, было время для Гермионы блистать, так как её рука взлетала снова и снова, прежде чем она выпалила название зелья, его свойства и характеристики, к всё большему удивлению Слизнорта. Гарри был сбит с толку, когда она продолжала бросать на него слегка торжествующие взгляды после определения каждого зелья. «С чего бы это?» — подумал он.

— Впечатляюще, моя дорогая, — сказал явно впечатлённый Слизнорт после того, как Гермиона закончила описывать Амортенцию, любовное зелье, в мучительных деталях, закончив тем, что дала слишком много информации о том, что ей нравится. Хотя Гарри не был слишком удивлён, что ей нравился запах свежего пергамента, его слегка тошнило от того, что ей нравилась свежескошенная трава. Ему хватило кошения заднего двора у маглов, чтобы ненавидеть этот запах. Хорошо, что она на этом остановилась. Он не знал, что бы он сделал, если бы она призналась, что ей нравится запах стирального порошка. — А как вас зовут?

— Гермиона Грейнджер, сэр.

— Грейнджер? Грейнджер? Вы случайно не родственница Гектора Дагворт-Грейнджера, основателя Самого Выдающегося Общества Зельеваров?

— Нет, не думаю, сэр, я маглорождённая, видите ли.

— Ого! — сказал Слизнорт, глядя на Гарри. — «Одна из моих лучших подруг — маглорождённая, и она лучшая на нашем курсе!» Я полагаю, это та самая подруга, о которой вы говорили, Гарри?

— Да, сэр, — сказал Гарри. Он действительно надеялся, что Слизнорт не запомнил этот его выпад. Хотя, когда он увидел лицо Малфоя, Гарри подумал, что это не так уж и плохо. Выражение шока и удивления было довольно забавным.

— Что в этом такого впечатляющего? Я бы сказал то же самое, если бы он спросил меня! — перебил Рон восторженную речь Гермионы, звуча немного раздражённо. Он заткнулся, выглядя довольно недовольным, когда Гермиона сделала жест «ш-ш-ш», пока Слизнорт продолжал рассказывать об Амортенции.

Оценка Гарри мастерства Слизнорта как зельевара выросла, когда Слизнорт раскрыл, что было золотым зельем, которое довольно весело плескалось в маленьком чёрном котле на его столе. Вот о чём Снейп говорил на первом курсе. Только Слизнорт на самом деле сделал это. Гарри начал задаваться вопросом, варил ли Снейп когда-либо это зелье в своей жизни.

Более того, Слизнорт на самом деле предлагал флакон Феликс Фелицис лучшему зельевару дня! Этот мужчина действительно знал, как заставить класс работать, так как все в концентрации склонились над своими котлами. Гарри тоже принялся за дело, с нетерпением открыв свою книгу на нужной странице. Он нахмурился, глядя на книгу: она была сильно исписана. Предыдущий владелец не соглашался с некоторыми инструкциями автора, доходя до того, что вычёркивал некоторые инструкции и писал поверх них. Нахмурившись, Гарри взял необходимые ингредиенты и принялся за работу.

Через десять минут класс был полон голубоватого дыма, исходящего из двенадцати котлов. Гарри склонился, чтобы разобрать следующие инструкции. Предыдущий владелец вычеркнул их и заменил своими собственными указаниями.

— Сэр, я думаю, вы знали моего деда, Абраксаса Малфоя? — Гарри поднял глаза, когда Слизнорт проходил мимо стола Малфоя.

— Да, знал. Мне жаль слышать, что он умер, хотя это неудивительно. Драконья оспа в его возрасте... — сказал Слизнорт, даже не взглянув на Малфоя. Гарри усмехнулся, склонившись обратно над столом. Похоже, Малфою придётся здесь полагаться на талант. Он действительно должен был понять, когда его не пригласили в купе в поезде, что Слизнорт им не интересуется.

Дремоносный боб оказался довольно трудноразрезаемым. По наитию Гарри решил последовать альтернативным инструкциям и раздавил его плоской стороной своего кинжала. Он был довольно удивлён, когда сморщенный боб выпустил больше сока, чем мог бы вместить. Собрав его, он добавил его в своё зелье и увидел, как оно стало точно такого же сиреневого оттенка, как описано в книге. Его раздражение на предыдущего владельца книги тут же исчезло, и Гарри начал, сначала робко, а потом всё увереннее, следовать данным альтернативным инструкциям. Конечный результат, даже на его нетренированный взгляд, выглядел гораздо лучше, чем зелье, сделанное Гермионой.

Слизнорт определённо согласился с личной оценкой Гарри, так как он с радостью объявил Гарри победителем, поэтично рассуждая о явном таланте Гарри в этой области, который, как он заверил класс, был явно унаследован от его матери.

Гарри почувствовал глубокое удовлетворение при виде убийственного взгляда на лице Малфоя. Он также почувствовал лёгкое чувство вины при виде разочарования на лице Гермионы, но это чувство быстро прошло. В конце концов, он пытался ей помочь. Не его вина, что она решила следовать книге.

На ужине за гриффиндорским столом Гарри наконец рассказал Гермионе и Рону всю правду о книге. Пока он описывал книгу, лицо Гермионы становилось всё более и более каменным. Он вызывающе посмотрел на неё и агрессивно сказал:

— Полагаю, ты думаешь, что я сжульничал?

— Ну, это была едва ли твоя работа, — фыркнула она.

Рон, однако, был на его стороне, утверждая, что это были всего лишь другие инструкции, которым Гарри с большим риском последовал. Не то чтобы Гермиона была убеждена, судя по выражению её лица, которое было тем же, что и когда она спорила о Г.А.В.Н.Э.

Когда они добрались до гостиной, Гермиона и Рон приступили к домашнему заданию по Защите.

— Ты не делаешь своё домашнее задание, Гарри? — спросила Гермиона, когда Гарри не сделал движения, чтобы достать свою работу.

— Не, я уже сделал, — сказал Гарри. — Закончил его на свободном уроке перед обедом. Было довольно легко.

— О? — довольно скептически сказала Гермиона. — Ну, тогда ты не будешь против, если я посмотрю?

— Всё в порядке, Гермиона, я сам проверил. Я бы не смог сделать лучше. По правде говоря, мне пришлось немного сократить формулировки. Мой первый черновик был на три дюйма длиннее. — Гарри не понравился тон, которым его подруга разговаривала с ним, но он не показал этого ни лицом, ни тоном, когда отвечал ей.

— Ты и это у кого-то списал? — ехидно сказала она.

Её сбил с толку пустой взгляд на лице Гарри. Гарри бросил на неё надменный взгляд, его глаза светились зелёным, когда он сказал:

— Можешь думать, как хочешь, Гермиона, — его внезапно ледяной голос стал арктическим на последнем слове. Резко встав, он театрально потянулся и сказал: — Что ж, я думаю, я пойду спать пораньше, это был долгий день.

Он взъерошил свои волосы, неосознанно заставив несколько девушек, смотревших на него, мечтательно вздохнуть, оставив заикающуюся Гермиону за собой. Молча кипя от того, что она сказала. Как она смеет обвинять его в жульничестве?

— Некоторые люди не понимают шуток, — сказала Гермиона после мгновения неловкого молчания. — Что? — защищаясь, сказала она, посмотрев на лицо Рона. Рон лишь пожал плечами и возобновил работу над своим заданием. Лично он считал, что тон Гермионы был слишком обвинительным для того, чтобы считать это шуткой, как она утверждала. Но он не собирался говорить это вслух. Он не хотел снова с ней спорить.

В течение следующих нескольких дней Гарри на каждом уроке зельеварения использовал альтернативные инструкции, которые он нашёл в книге, написанной кем-то, кто, как он позже узнал, носил прозвище «Принц-полукровка». Это привело к тому, что его навыки в зельеварении улучшились до такого уровня, что Слизнорт вскоре начал восторгаться его умениями, дойдя до того, что заявил, будто никогда не учил никого столь же талантливого, как Гарри. Конечно, это также привело к тому, что Гермиона становилась всё более раздражительной по отношению к нему, бросая на него гневные взгляды каждый раз, когда им нужно было варить зелье, раздражённая тем, что Гарри использовал, как она их называла, «дешёвые уловки». Гарри втайне думал, что она на самом деле была раздражена тем, что сама не додумалась до таких же новаторских методов, как Принц.

С Роном дела обстояли не намного лучше. Только тот хотел свою долю славы. Сначала Гарри согласился и держал книгу между ними, чтобы рыжий тоже мог читать инструкции. Однако это вскоре оказалось невозможным. Рону по какой-то причине было труднее, чем Гарри, разобрать тесный почерк Принца-полукровки. И было бесполезно пытаться шептать ему инструкции, так как им приходилось справляться не только с кипящими котлами, но и с тихими шипящими звуками неодобрения, исходящими изо рта Гермионы, которые, поскольку она хотела избежать того, чтобы её поймал Слизнорт, становились всё ниже и протяжнее, до такой степени, что к концу второго урока она звучала как особенно тупая змея.

Тем не менее, это означало, что Рон не мог понять, что говорил Гарри. Он не мог попросить Гарри повторить то, что он говорил, чтобы это не звучало подозрительно. Так что в конце концов, Рон тоже был недоволен ситуацией. Хотя большая часть его недовольства была направлена на Гермиону после того, как Гарри указал, что шумы, которые она издавала, были основной причиной, по которой он не понимал инструкции правильно. Не то чтобы Гермиону это волновало. Она настаивала, чтобы Рон следовал «официальным инструкциям», как и все остальные.

Гарри также встретился со Сьюзен, Ханной и Невиллом по поводу утренних тренировок. Изначально он с опаской относился к включению девушек, особенно после первоначального заявления Ханны, что она не в восторге от всего этого. Но в конце концов ему не стоило беспокоиться. Сьюзен особенно помогла, так как она пообещала достать оборудование, которое авроры использовали для тренировок, таким образом отпала необходимость в поездке в магловский Лондон. Всё, что им нужно было сделать, — это дать свои мерки. А Ханна, по-видимому, передумала. Хотя, когда её спрашивали почему, она просто краснела и меняла тему.

Обещанное оборудование пришло совиной почтой через два дня. Гарри и остальные трое тайком открыли посылку после занятий и обнаружили среди обычных пар беговых штанов и футболок четыре пары необычной на вид обуви.

— Что это? — спросил он Сьюзен, осматривая пару своего размера. Она больше походила на тапочки, но там, где конец обычно закруглялся, как у большинства обуви, было пять выступающих пальцев, очень похожих на перчатки для ног.

— Это последняя новинка в беговом снаряжении, — сказала Сьюзен, читая записку от своей тёти, которая была приложена к посылке. — Они должны точно облегать ногу и давать ощущение бега босиком. Тётя говорит, что они планируют включить их в стандартный тренировочный набор для авроров... и мы — подопытные кролики.

Невилл поднял свою пару перед собой.

— Они выглядят странно, — ровно сказал он.

— Я бы скорее сказала «уродливо», — произнесла Ханна.

— Хотя они довольно удобные, — сказал Гарри, надев свою пару. Он пошевелил пальцами ног, обувь сидела как перчатка. Пройдясь, он блаженно вздохнул: он никогда не чувствовал себя таким свободным!

— Они всё равно выглядят странно, — сказала Ханна.

— И что? — сказал Гарри. — Ты же не будешь носить их каждый день! Хотя мне бы хотелось... — он задумчиво посмотрел на обувь. — Полагаю, Гламурные чары не сработают? — спросил он Сьюзен.

— Не думаю, — сказала Сьюзен. — В обуви уже есть множество чар комфорта и прочности. Добавление ещё магии может взорвать обувь.

— Ну что ж, — пожал плечами Гарри, — по крайней мере, у меня есть хорошая пара беговой обуви.

Итак, к субботе у Гарри была компания из двух пуффендуйцев и Невилла. Хотя они всё ещё отставали в плане физической подготовки, они проявляли рвение к самосовершенствованию. Гарри старался умерять свой темп, чтобы бежать позади остальных. Он делал это, чтобы убедиться, что они бегут правильно и в нужном темпе, а не для того, чтобы смотреть на стройные задницы девушек. По крайней мере, так он себе говорил, пока его глаза продолжали блуждать по этой области.

Закончив завтрак, Гарри попрощался со своими новыми друзьями и пошёл на урок по древним рунам. Профессор Бабблинг организовала эти субботние занятия вместе с профессором Вектор для студентов, у которых были трудности на обычных уроках в прошлом году. Это означало, что класс был полон четверо- и пятикурсников.

— Ах, мистер Поттер, — сказала профессор Бабблинг. — Вы пришли, это хорошо. Изначально ещё двое с вашего курса собирались присоединиться к вам, но они передумали в последнюю минуту. Я, честно говоря, ожидала того же и от вас. Но теперь, когда вы пришли... — она немного замолчала, ища кого-то. — Я оставлю вас в надёжных руках мисс Гринграсс вон там. — Она привлекла внимание четверокурсницы, которая разговаривала с группой своих сверстников, и позвала её. — Она одна из лучших среди четвёртого курса и вызвалась помочь на моих дополнительных занятиях. Но поскольку вы единственный шестикурсник здесь, я думаю, будет лучше, если она будет обучать вас и других четверокурсников основам, пока я займусь той группой пятикурсников. У них скоро СОВ, а они и так отстают!

Быстро представив их друг другу, она поспешила к группе пятикурсников.

— Итак, у Дафны есть младшая сестра, — сказал Гарри после минуты молчания. На это младшая девушка лишь бросила на него ядовитый саркастический взгляд, который ясно выражал её мнение о его сообразительности. Он убедился в своей правоте, когда младшая девушка открыла рот.

— Блестящий вывод, Поттер! Сам догадался? Интересно, что меня выдало, — сказала Астория Гринграсс с сарказмом, капающим с каждого слога.

Не желая уступать, Гарри весело ответил:

— Думаю, внешность, — в притворно-серьёзном тоне он добавил: — Фамилия была ещё одним намёком на то, что ты как-то можешь быть связана с Дафной.

Астория лишь закатила на это глаза и направилась к группе четверокурсников, бормоча себе под нос. Гарри смог разобрать слова «моя сестра» и «обречена» среди других непонятных слов.

Благодаря ускоренному курсу от Билла и Флёр летом, а также самообучению, Гарри обнаружил, что он довольно далеко продвинулся в программе третьего курса. Астория была впечатлена его знаниями и, хотя не показывала этого, немного завидовала Гарри за то, что у него были личные уроки с разрушителем проклятий из Гринготтса.

В конце концов они решили объединиться, чтобы разделить нагрузку по обучению других четверокурсников, которые едва сдали экзамен за третий год, именно это и застала профессор Бабблинг, когда подошла к их группе.

Профессор была весьма впечатлена знаниями Гарри по предмету. Поразмыслив, она решила, что со следующего урока Астория будет обучать Гарри остаткам программы третьего курса, а она приведёт ещё одного из своих способных учеников, чтобы помочь четверокурсникам. К концу семестра, в зависимости от прогресса Гарри, профессор Бабблинг примет соответствующее решение. Астория, однако, не выглядела слишком довольной всем этим.

Когда урок закончился, Астория широко улыбнулась Гарри:

— Что ж, руны на сегодня закончились, Поттер, мы не увидимся по крайней мере неделю! — её улыбка медленно сползла, когда Гарри остался сидеть на месте, пока входил класс нумерологии. — Ты здесь и на нумерологию тоже, не так ли? — смиренно сказала она.

— Блестящий вывод, Гринграсс! Сама догадалась? Интересно, что меня выдало, — повторил Гарри её слова с нахальной ухмылкой, заслужив ядовитый взгляд от девушки.

К её большому облегчению, Астории не пришлось обучать Гарри в тот день, так как профессор Вектор дала Гарри тест, чтобы оценить его компетентность в числах. Гарри нашёл большинство вопросов лёгкими, отчасти потому, что это были простые математические задачи, которые он учил в начальной школе, и отчасти из-за того, что он провёл лето, изучая этот предмет.

Профессор Вектор была весьма впечатлена текущим уровнем знаний Гарри по предмету и поручила ему помогать четверокурсникам вместе с Асторией, которая будет его обучать на следующем уроке, так же, как она делала это на древних рунах.

* * *

Гарри провёл послеобеденное время, общаясь со своими однокурсниками. Он даже немного полетал с некоторыми из них, сыграв товарищеский матч по квиддичу. Свежий после игры, с розовым румянцем на щеках от ветра, он нашёл Рона и Гермиону в гостиной Гриффиндора, работающими. Поднявшись в спальню, он переоделся из своей потной одежды и, взяв свою сумку, спустился, чтобы присоединиться к ним.

— Привет, — легко сказал он, небрежно бросившись в кресло рядом с ними. Глядя на эссе перед своими друзьями, он отметил, что они работали над домашним заданием, которое им задала МакГонагалл. Уже закончив своё эссе, Гарри откинулся назад и по привычке открыл свою старую копию книги по зельеварению.

Гермиона лишь фыркнула при виде книги в руках Гарри, прежде чем подёрнуть своё эссе вверх и подальше от любопытных глаз Рона.

— Ты не делаешь своё домашнее задание, Гарри? — спросила Гермиона через несколько минут молчания, которые она провела, попеременно глядя то на него, то на своё эссе.

— Я уже закончил всё своё домашнее задание, — легко сказал Гарри. Внутри он напрягся, ожидая ещё одной словесной битвы с ней.

Как он и подозревал, Гермиона в ответ сказала:

— Правда? Можно мне тогда на него посмотреть? — ему показалось, что он уловил нотку вызова в этом вопросе. Словно она не верила, что он сделал свою работу.

— Гермиона! — с показным шоком сказал Гарри. — Я не могу поверить, что ты хочешь списать у меня! Это же жульничество! Кто бы мог подумать, что Гермиона Грейнджер списывает? — последний вопрос он адресовал Рону, который к тому времени уже сдался, пытаясь придумать, что написать дальше в своём эссе, и с удивлением наблюдал за разговором между Гарри и Гермионой.

— Я не хочу у тебя списывать, придурок! — с раздражением сказала Гермиона на смешки Рона и Гарри. — Я хотела посмотреть твоё эссе, потому что я уверена, что в нём будут ошибки. Если ты, конечно, его закончил, — скептицизм в её голосе был более чем очевиден.

Гарри лишь широко улыбнулся ей.

— Да, я его закончил, и нет, тебе не нужно его смотреть, потому что в нём нет ошибок. Я сам проверил эссе.

— Если ты так уверен, — неубеждённо сказала Гермиона.

Гарри сузил на неё глаза. В её тоне было что-то, что ему не понравилось. Он очень надеялся, что она не сделает чего-нибудь глупого, вроде того, чтобы вытащить его домашнее задание из его сумки. Через некоторое время он посмотрел на свои часы и поспешно встал, сказав:

— Мне пора, мне скоро нужно встретиться с Дамблдором, и я опоздаю, если не потороплюсь.

С этими словами он поспешил наверх по лестнице, едва слушая восторженные вздохи Гермионы. Он положил свою сумку в сундук, дважды проверил замки и защитные чары, как обычно, и поспешил из гостиной, помахав своим друзьям.

Добравшись до горгульи, он произнёс пароль и поднялся по движущейся винтовой лестнице после того, как горгулья отскочила в сторону. Он едва сдерживал своё волнение по поводу того, чему его мог научить Дамблдор.

Однако несколько минут спустя это волнение сменилось горьким разочарованием. Гарри с лёгким недоверием смотрел на директора, когда Дамблдор достал Омут памяти Гарри и поместил туда воспоминание совершенно незнакомого человека, взятое без спросу. Он должен был знать, что старик выкинет что-то подобное. Когда Дамблдор впервые сказал ему летом, что будет давать Гарри частные уроки, Гарри сначала был в восторге. Он думал, что старик наконец-то взялся за ум, что теперь он начнёт как следует тренировать Гарри, чтобы победить Волдеморта. Гарри ожидал получить советы по дуэльной стратегии и наложению заклинаний. Он даже ожидал, что его научат каким-то таинственным и редким заклинаниям, о которых нет упоминаний в книгах (несмотря на настойчивые утверждения Гермионы об обратном).

Чего он, однако, не ожидал, так это того, что Дамблдор покажет ему воспоминание какого-то идиота из Министерства, который, по всей вероятности, был полукровкой или чистокровным, судя по тому, как этот человек одевался. Серьёзно, слитный купальник? Мужчина и так уже был похож на крота, благодаря огромным толстым очкам на его коротком толстом лице. Купальник нисколько не улучшал его фигуру. К счастью для юной невинности Гарри (того, что от неё осталось), Боб Огден носил сюртук. Гарри содрогнулся при мысли о том, что он бы увидел, если бы волшебник решил обойтись без него в жаркий летний день, царивший в воспоминании.

Гарри и Дамблдор последовали за мужчиной по просёлочной дороге. Ясное летнее небо над головой в сочетании с растительностью по обе стороны дороги наполнили Гарри чувством спокойствия, его ум начал придумывать образы из выдуманного детства. Только вдохнув воздух и не заметив запаха, Гарри вспомнил, что это было воспоминание и ничего больше. Глядя на деревню Литтл-Хэнглтон, Гарри на мгновение перенёсся в свой четвёртый курс, когда он и Седрик схватили тот кубок. Гарри никогда не забудет тот высокий мавзолей в центре, который был виден даже с того места, где он сейчас стоял. Отряхнувшись от воспоминания и потенциально депрессивных мыслей, к которым оно могло привести, Гарри сосредоточился на слежке за Бобом Огденом. Он наконец-то узнал название того кошмарного места — Литтл-Хэнглтон. При свете дня оно определённо выглядело иначе.

— Тебе здесь не рады, — леденящие слова вернули Гарри в настоящее. Пока он думал, он бессознательно следовал за Дамблдором и странным мужчиной, Бобом Огденом. Оглядевшись, он увидел, что обладателем голоса был низкорослый, похожий на обезьяну, мужчина, держащий кинжал, со спутанными волосами и одетый в грязные лохмотья. Гарри разглядел вдали, в роще деревьев, в которой он внезапно оказался, ветхую хижину. Если бы не дым, идущий из открытого окна, дом (если его можно было так назвать) можно было бы принять за заброшенный.

Нынешним жильцам дома определённо не хватало вкуса, — размышлял Гарри, глядя на мёртвую змею, прибитую к двери. — Хотя, — заключил он, когда бродяга ударил Огдена проклятием, отчего из его носа потек жёлтый гной, — жильцы, казалось, были на грани буйного помешательства.

Гарри потребовалось всё его самообладание, чтобы не остановиться как вкопанный при имени, которым Огден назвал мужчину, и продолжить следить за разговором. Гарри отчётливо помнил имя Гонт на своём семейном древе. Сначала он подумал, что это ошибка, или что это была другая семья с таким же именем, но парселтанг, на котором, как он заметил, разговаривали отец и сын, отсёк эти сомнения. Морфин во всяком случае казался неспособным или не желающим говорить по-английски.

— А, это был Морфин, — равнодушно сказал старик. — Ты чистокровный? — внезапно агрессивно спросил он.

— Это не имеет значения, — холодно ответил Огден. Гарри уловил в голосе нотку защиты.

«Определённо полукровка, или, возможно, маглорождённый, — подумал Гарри, — хотя он, кажется, не слишком этим гордится».

Гарри посмотрел на интерьер дома, где Морфин играл с гадюкой и шипел на неё. «Так вот кто такие Гонты, потомки Салазара Слизерина», — подумал он, глядя на деформированные лица семьи. Они действительно низко пали. Он задавался вопросом, что случилось с таким древним и благородным домом, что они жили в нищете. Возможно, Тайная комната хранила эти ответы. Он и не подозревал, что магическая ветвь семьи всё ещё жива. Не то чтобы Гарри хотел публично признавать какое-либо родство с этими... людьми.

Они определённо не потеряли своей гордости, — заметил Гарри, видя, как отец и сын свысока разговаривали с работником Министерства. Их высокомерие приближалось к высокомерию типичного Малфоя или Блэка, несмотря на их уродливые черты и внешний вид, худший, чем у Уизли.

Гарри получил свой третий шок за день, когда старик показал Огдену кольцо на своём пальце. Это было то же самое кольцо, которое он видел на руке Дамблдора летом, хотя и менее потускневшее и с целым камнем! Как они были связаны? И фамилия Певерелл звучало знакомо...

Шоки на этом не закончились: после ещё нескольких споров Гонт схватил свою дочь и потащил бедную, жалкую женщину вперёд за медальон на её шее, чтобы показать его Огдену. Вид медальона на её шее вызвал ещё одно видение, когда непроизвольно из самых глубин его разума всплеск цветов, света и звуков ворвался в его сознание, слившись в воспоминание:

Он смотрел на избитое тело женщины, лежащей на кровати в дешёвой гостинице, её простые черты были искажены замешательством и болью, медленно переходящими в ужас, когда она смотрела на красный блеск, который, как он знал, сиял в его глазах. Он холодно улыбнулся ей, наблюдая, как её поглощает зелёный свет, вырвавшийся из его палочки...

Фантомная боль, сопровождавшая это видение, была меньше, чем боль, которую Гарри испытал в последнем видении, вызванном кольцом, которое он заметил на пальце Дамблдора летом.

— ...Слизерина! — крикнул Гонт, вернув Гарри в настоящее. — Салазара Слизерина! Мы его последние живые потомки, что ты на это скажешь, а?

«Прекрасно», — саркастически подумал Гарри. Это определённо развеяло все оставшиеся сомнения в том, что это были те самые Гонты, что и Мораг Гонт. Не то чтобы Гарри был этому рад. Единственное, что могло быть хуже, — это если бы Волдеморт был их потомком.

Гарри понял, что не всегда любит оказываться правым, когда в конце воспоминания увидел молодого человека, очень похожего на Тома Реддла, на блестящей каштановой лошади, смеющегося над зрелищем убегающего и пыльного Боба Огдена. Он должен был догадаться об этом, как только услышал их бредни о том, что они потомки Слизерина, и их разговоры на парселтанге. Хотя, если подумать, их безумие и склонность к насилию были ещё одним подтверждением того, что Волдеморт был их потомком... в конце концов, Волдеморт был почти таким же безумным и жестоким, как его дядя и дед. Не говоря уже о том, что он был чертовски уродлив.

Гарри сидел в кресле напротив Дамблдора несколько минут, переваривая информацию, раскрытую в воспоминании, в то время как Дамблдор терпеливо ждал, пока он заговорит.

— Я так понимаю, семья, которую посетил Боб Огден, — это семья Волдеморта по материнской линии, — наполовину утверждая, наполовину спрашивая, сказал Гарри, выходя из своего оцепенения.

— Ты прав. Тот магл на лошади был Том Реддл-старший, отец Волдеморта, в то время как старик Марволо Гонт был его дедом, а Морфин — его дядей, — сказал Дамблдор.

Гарри в ответ фыркнул.

— Она не очень-то привлекательна, так что я предполагаю, что были замешаны любовные зелья или привороты. Судя по её компетентности в выполнении даже самых простейших заклинаний, я бы предположил, что это скорее первое, чем второе, — он сделал паузу, глубоко задумавшись. — Её семья не была особо дружелюбна к маглам, так что я не думаю, что они бы это одобрили, а она кажется слишком кроткой, чтобы тайно встречаться с ним, пока они рядом... таким образом, их нужно было убрать... Из воспоминания, которое вы только что показали, я бы рискнул предположить и сказать, что Боб вернулся с коллегами и забрал Морфина и Марволо на приятные каникулы в Азкабане.

— В самом деле, — сказал Дамблдор с лёгким удивлением. — Огден аппарировал обратно в Министерство и вернулся с подкреплением в течение пятнадцати минут. Морфин и его отец пытались сопротивляться, но оба были обезврежены, выведены из дома и впоследствии осуждены Визенгамотом. Морфин, у которого уже был послужной список нападений на маглов, был приговорён к трём годам в Азкабане. Марволо, который ранил нескольких сотрудников Министерства вдобавок к Огдену, получил шесть месяцев. В отсутствие своего тиранического и жестокого отца и брата, Меропа Гонт ухватилась за шанс на свободу и, возможно, использовала любовное зелье или проклятие Империус на Томе Реддле, чтобы заставить его жениться на ней. Я подозреваю, как и ты, что это было первое, но в основном потому, что любовное зелье показалось бы ей более романтичным. Было достаточно просто подмешать зелье в стакан прохладной воды в жаркий день жаждущему Тому Реддлу... Это вызвало настоящий скандал, когда сын сквайра сбежал с дочерью бродяги.

Гарри сдержал саркастическое замечание. Было довольно очевидно, что побег Тома Реддла с кем-то вроде Меропы Гонт вызовет сплетни. Мало того, что они были на крайних противоположных сторонах с точки зрения богатства, но и с точки зрения внешности тоже.

— Но всё пошло не так хорошо, не так ли? — спросил он вместо этого. Судя по тому, что Волдеморт раскрыл о своей истории в прошлом, Гарри знал, что он вырос в приюте.

— Да, не так, — тяжело сказал Дамблдор. — Меропа, вероятно, перестала подмешивать Тому любовное зелье после того, как забеременела, в надежде, что он останется. Однако, как мы знаем, он почти сразу же её бросил, вернувшись в дом своих родителей и утверждая, что был ею околдован, — Дамблдор прозвучал несколько неодобрительно. — Обездоленная и с разбитым сердцем, Меропа Гонт сумела кое-как прожить, будучи вынужденной продать единственную ценную вещь, которая у неё была, тот медальон. В конце концов она родила Волдеморта в приюте в Лондоне в декабре и вскоре после этого умерла.

Гарри действительно не мог найти сочувствия к Меропе. Это была её вина, что она забеременела без каких-либо средств к существованию. Он мог понять реакцию магла Тома Реддла, когда тот узнал, что был ею околдован, но в то же время думал, что Меропа была довольно глупа, перестав подмешивать ему любовное зелье. По крайней мере, она могла бы заставить Тома отдать ей всё, что у него было, прежде чем прекратить дозировку, а потом выяснить, останется ли он... вот тебе и Слизеринка.

— Думаю, на сегодня этого будет достаточно, Гарри, — сказал Дамблдор после нескольких мгновений молчания.

Когда Гарри встал, чтобы уйти, он заметил кольцо Певереллов, лежащее на одном из тех столов на тонких ножках, которые обычно поддерживали один из многочисленных хрупких на вид инструментов Дамблдора. Гарри мысленно закатил глаза, уверенный, что старик положил его туда специально, чтобы Гарри его заметил. Со вздохом он спросил Дамблдора об этом, не особо ожидая ответа. Он не был разочарован: с улыбкой Дамблдор отпустил его, упомянув, что Гарри мог бы поделиться частью того, что он узнал сегодня и узнает на будущих уроках, с Роном и Гермионой, так как они были надёжными. Он также предупредил Гарри, чтобы он держал такие знания между ними тремя. Гарри согласился. Не то чтобы у Рона и Гермионы были друзья, которым они могли бы рассказать. Кроме Джинни, конечно.

* * *

Рассеянный и думающий о том, что он только что увидел, Гарри вошёл в гриффиндорскую гостиную, где его вывели из размышлений его упомянутые друзья, требуя рассказать, чему его научил Дамблдор. Гарри удостоил их своим присутствием на некоторое время, слушая, как они разбирают, чего пытался достичь Дамблдор, прежде чем он ушёл, сказав, что хочет пойти спать пораньше.

Усевшись на своей кровати и задернув шторы, он погрузился в медитативное состояние, чтобы найти фамилию Певерелл в своих воспоминаниях. Ему не пришлось долго искать, прежде чем он нашёл воспоминание, связанное с этой фамилией. Поспешно встав с кровати, он открыл свой сундук и немного порылся. С торжествующим восклицанием он извлёк свою копию семейного древа, которая была результатом теста на происхождение, который он сдал в Гринготтсе.

Просканировав его, он наконец нашёл упоминание фамилии Певерелл. И действительно, как он и помнил, там было имя Сесилия Певерелл. Она вышла замуж за Радульфуса Поттера, много-много-кратного прадеда Гарри, где-то в тринадцатом веке. О братьях и сёстрах упоминаний не было, так что Гарри предположил, что она была единственным ребёнком. Это, однако, не исключало того, что у неё мог быть родственник, который женился на представителе рода Гонтов. «Прекрасно», — саркастически подумал Гарри, — «ещё одна связь с этим змеелицым придурком, только этого мне не хватало». Его настроение не улучшилось, когда он увидел имя Мораг Гонт, написанное в средней колонке с одной линией, соединяющей древнего волшебника с его матерью. Гарри горячо надеялся, что у Мораг Гонт не было никаких связей с семьёй психов, которую он видел в том воспоминании. Хотя у него не было больших надежд. С его удачей, Волдеморт, вероятно, был его сводным братом каким-нибудь извращённым образом.

Свернув семейное древо, он наклонился над своим сундуком, чтобы положить его обратно, когда заметил свой подарок на день рождения от Олливандера. У него ещё не было возможности его прочитать. Сделав пометку начать его читать, он закрыл свой сундук и снова задернул шторы своей кровати.

Он ещё раз оглядел комнату. Она была такой же пустой, как и до того, как он в неё вошёл. Он быстро вытащил свою мантию из кармана и надел её. Выскользнув из двери, он прокрался вниз в гостиную. Так как была ночь субботы, комната всё ещё была наполнена студентами, делающими домашнее задание или наслаждающимися свободным временем с друзьями. Однако комендантский час закончился, что означало, что вход в ближайшее время не откроется.

Гарри размышлял, не отложить ли ему свою вылазку на другой раз, когда портрет открылся и вошла МакГонагалл, за ней следовала первокурсница. Тут же весь шум в гостиной прекратился, когда её присутствие было замечено, и она окинула комнату взглядом. Гарри заметил, как два семикурсника незаметно спрятали свои фляжки в карманах.

— Вы знаете, где мистер Поттер, мисс Грейнджер? — наконец спросила она Гермиону. Её голос, хоть и тихий, разнёсся по теперь уже тихой гостиной. Гарри также заметил, что её губы были довольно тонкими, и на её лице было выражение лёгкого раздражения.

«Ой-ой», — подумал Гарри, — «для чего бы она меня ни искала, это не к добру. Обычно она приберегала этот взгляд для людей, которым собиралась дать наказание, отнять очки или выпотрошить». Он бросил злобный взгляд на кроху, сопровождавшую МакГонагалл, уверенный, что это она была виновницей всего. Не то чтобы она заметила, ведь он был невидим. Хотя она выглядела довольно нервной.

— Я думаю, он спит, профессор, — сказала Гермиона.

— Уизли, не могли бы вы пойти и проверить? — спросила профессор МакГонагалл.

«Пожалуйста, не отдёргивай шторы, пожалуйста, не отдёргивай шторы», — подумал Гарри, быстро отходя в сторону и забиваясь в угол гостиной, чтобы ни с кем не столкнуться, пока Рон поднимался в спальню шестого курса. Если Рон решит это сделать и найдёт пустую кровать, то он узнает, что Гарри не спит. Вскоре об этом узнает и МакГонагалл. Это поднимет вопросы о том, где именно был Гарри, если его не было в башне, несмотря на то, что Рон и Гермиона видели, как он поднимался в спальню, вместе с половиной факультета. Гарри был уверен, что тогда ситуация станет очень неприятной.

— Он определённо спит, профессор, шторы на его кровати задёрнуты, и он не ответил, когда я позвал его по имени, — сказал Рон, спустившись.

«Слава Мерлину», — подумал Гарри, молча оседая на стену.

— Вы хотите, чтобы я его разбудил? — спросил Рон. Гарри снова напрягся, надеясь изо всех сил, что МакГонагалл не скажет «да».

МакГонагалл на мгновение задумалась, прежде чем сказать:

— Нет, в этом не будет необходимости, мистер Уизли. — Гарри снова осел на стену. — Это может подождать до завтра. Я хочу, чтобы все старосты Гриффиндора вместе с мистером Поттером встретились со мной после завтрака. Тогда мы сможем провести наше еженедельное собрание вместо того, чтобы проводить его сегодня вечером.

— Пожалуйста, профессор, могу я узнать, в чём дело? У Гарри ведь нет неприятностей? — спросила Гермиона. Быстро сообразив, Гарри начал красться по комнате, стараясь не издавать ни звука, пока не оказался перед МакГонагалл, между главой своего факультета и подругой.

— Вы узнаете завтра, мисс Грейнджер, — загадочно сказала МакГонагалл. — Я ожидаю всех вас в своём кабинете завтра в десять ровно. — Услышав тихий стон Рона, она сказала: — Да, это касается и вас, мистер Уизли. Мне всё равно, что это рано для воскресного утра, но я хочу, чтобы вы были там, и вам лучше быть в презентабельном виде. Мне не понравится, если вы явитесь в пижаме или вчерашней одежде. Вам бы лучше и помыться. — С этими словами она повернулась, чтобы выйти из-за портрета, игнорируя хихиканье и слегка смущённое выражение на лице Рона.

Оказавшись за ней, Гарри последовал за МакГонагалл, держась так близко к ней, что его грудь почти касалась её затылка. Он старался идти с ней в ногу, шаг в шаг. Благодаря его квиддичным рефлексам, ему удалось не столкнуться с ней, когда она резко остановилась прямо у входа. Быстро отступив на несколько шагов, он надеялся, что она ничего не заподозрила, когда она повернула голову.

— О, и мистер Уильямс и мистер Карразерс, я была бы очень признательна, если бы вы не делились содержимым своей фляжки с младшими курсами. Вам не понравятся последствия, если вас поймают за угощением алкоголем несовершеннолетних.

Её острый взгляд выхватил двух теперь уже смущённых семикурсников, которых Гарри заметил ранее. Когда она открыла портрет достаточно широко, Гарри быстро проскользнул. Она едва почувствовала ветерок, когда он прошёл мимо.

* * *

Выдохнув с облегчением, Гарри наблюдал, как МакГонагалл бодро шагает к своим покоям. Он на мгновение задумался, зачем она его искала вместе с другими старостами, прежде чем пожать плечами. Всё равно он узнает позже. Не было нужды тратить время на размышления об этом. У него были дела.

Он быстро и бесшумно направился на второй этаж, избегая патрулей старост и учителей, используя карту своего отца. Он также активировал своё ожерелье для дополнительной безопасности. Остановившись у неработающего женского туалета, Гарри на мгновение остановился, чтобы оглядеть коридор. Прошло почти четыре года с тех пор, как он в последний раз проходил по этому коридору, и зловещие надписи, которые были там все те годы назад, были всё такими же яркими и красными, как и прежде. Похоже, Филчу всё ещё не удалось их смыть. «Интересно, как сильно его это разозлит, если кто-нибудь об этом упомянет?» — с удивлением подумал Гарри.

Увидев, что поблизости никого нет и что до появления следующего человека в коридоре было не менее пяти минут, Гарри открыл дверь и тихо проскользнул внутрь. Он снова проверил свою карту; Миртл не было в туалете (она снова скрывалась в ванных комнатах старост... бедный Эрни... вероятно, было бы лучше, если бы ему об этом не говорили). Деактивировав карту и сняв мантию, Гарри подошёл к раковине в дальнем конце.

— Откройся, — прошипел он на парселтанге. Кран при этом засветился, и раковина опустилась, оставив большое отверстие, куда, после наложения очищающего заклинания, Гарри быстро соскользнул.

Только чтобы резко остановиться. Очищающее заклинание удалило слизь, но при этом без неё трение между его одеждой и камнем было слишком велико, чтобы он мог эффективно скользить по трубе, что означало, что он застрял в нескольких футах от входа, который вскоре закрылся за ним, не оставив ему иного выбора, кроме как спускаться. Так что Гарри пришлось неловко ползти на своей заднице, проклиная всё на свете. К счастью, это длилось недолго, так как он вскоре обнаружил, что его очищающее заклинание не очистило всю трубу. С благодарностью Гарри позволил себе спуститься по этому участку и проскользил оставшийся путь вниз. Он приземлился на влажный пол, такой же скользкий, как и в прошлый раз, когда он тут был.

Всё ещё чертыхаясь и ругаясь, он взмахнул палочкой над своей одеждой, очищая слизь. Теперь, будучи немного чище, но всё ещё ругаясь (он не смог вычистить слизь из волос), он продолжил путь по туннелю, пока не дошёл до второго препятствия.

Гарри резко остановился и посмотрел на сплошную стену из обломков скалы, которая была перед ним. Он не мог поверить, что совершенно забыл об этом нюансе. Отверстие, через которое он вылез с Джинни, теперь казалось слишком маленьким, чтобы он мог проскользнуть через него! Неужели он тогда был таким маленьким? Потребуется немало времени, чтобы безопасно всё это расчистить, не вызвав большего обвала и не потеряв доступ к Комнате навсегда.

«Что ж, лучше сначала разобраться с этим», — подумал он, когда его взгляд упал на сброшенную кожу василиска, лежащую у обвала. Он понятия не имел, для чего могла пригодиться эта кожа, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Кроме того, она всё ещё выглядела такой же нетронутой, как и раньше. Собираясь позвать своего эльфа, он резко остановился. «Какой же я идиот», — мысленно сказал он, позвав Рэндольфа.

— Вы звали Рэндольфа, сэр? — вежливо спросил выдающийся главный эльф, мгновенно появившись у своего хозяина. Либо это была выучка эльфа, либо все эльфы были такими странными, так как Рэндольф даже не спросил, что они делают в таком месте. На самом деле, он вёл себя так, будто встреча с хозяином в тёмных странных туннелях со сброшенной кожей василиска была совершенно нормальной.

— Э-э, да, — сказал Гарри. — Нет ли у нас места, где мы можем хранить ингредиенты, особенно части животных, неограниченно долго?

— Да, сэр, в поместье Поттеров есть такая комната с заклинаниями стазиса, чтобы ингредиенты не портились. Вы бы знали, если бы побывали там, сэр, — с лёгким неодобрением добавил эльф.

— Всё в своё время, Рэндольф. Сейчас туда ехать небезопасно ни для меня, ни для семьи, — сказал Гарри, успокаивая эльфа. — Не сомневайся, я планирую посетить это место как можно скорее. А теперь, насчёт той кожи... — с намёком спросил он.

— Будет исполнено, сэр, — сказал Рэндольф. Щёлчком пальцев кожа была перемещена в хранилище.

— Спасибо, Рэндольф, — сказал Гарри. — Кстати, как быстро вы сможете отремонтировать тот обвал? — он указал на стену из камней перед ним.

Эльф некоторое время смотрел на обвал, прежде чем сказать:

— Это займёт время, сэр, — медленно сказал он. — Нам придётся быть осторожными, чтобы не повредить туннель ещё больше. Я знаю пятерых эльфов, которые умеют это делать правильно. — Помолчав, он внимательно посмотрел на обвал, прежде чем нерешительно сказать: — Думаю, они смогут закончить в течение дня.

— Очень хорошо, — сказал Гарри. — Это меня устраивает. Можешь пока перенести меня на другую сторону? — Гарри сомневался, что анти-аппарационные чары вокруг Хогвартса простирались так далеко, но ему было слишком лень это выяснять.

Эльф в ответ взял Гарри за руку, и с хлопком Гарри оказался на другой стороне обвала.

— Спасибо, Рэндольф. Ещё одно. Там есть довольно крупное, мёртвое магическое животное, и поскольку я его убил, я полагаю, что оно всё равно моё. Так вот, знаешь ли ты кого-нибудь из эльфов, кто может разделать его на зельеварческие ингредиенты?

— Это будет зависеть от животного, сэр, — сказал эльф после паузы.

— Хорошо, тогда давай пойдём и посмотрим! — сказал Гарри, идя вперёд, а эльф осторожно следовал за ним.

Остановившись у двойных дверей, ведущих в Комнату, Гарри быстро прошипел «откройся», и двери открылись. Кроме лёгкого расширения глаз, Рэндольф не проявил особой реакции на способность Гарри говорить на парселтанге.

Войдя в Комнату, взгляд Гарри тут же упал на огромный труп василиска. Он был удивлён, заметив отсутствие признаков разложения на мёртвом животном. Он ожидал, что его встретит ужасный запах гниющей плоти, так как змея была там долгое время. Вместо этого труп выглядел таким же свежим, как будто его убили вчера. Изначально Гарри подумал, что это из-за магической ауры змеи и её высокой ядовитости, которая предотвратила её переваривание микроорганизмами, но затем он увидел пятно крови рядом с василиском на стене, которое он (с неприятным содроганием) узнал как своё. Пятно, хоть и засохшее, всё ещё тускло блестело в зеленоватом мраке, пронизывающем Комнату, почти так, будто Гарри истекал кровью там недавно, а не четыре года назад.

Именно это пятно заставило Гарри заподозрить наличие сильных защитных чар на всей Комнате. Это, безусловно, объясняло относительно нетронутое состояние Комнаты. В конце концов, для комнаты, которую, вероятно, не использовали должным образом пару столетий, она была в довольно приличном состоянии. Всё, что ей нужно было, — это немного уборки и, возможно, мелкий ремонт.

Рэндольф тихо ахнул, когда увидел василиска, о котором говорил Гарри. Победно улыбнувшись от того, что наконец-то заставил эльфа потерять самообладание, Гарри с показным безразличием сказал:

— Как думаешь, сколько времени займёт его разделка? — он махнул рукой на труп, звуча так, будто говорил о маленькой садовой змейке, а не о шестидесятифутовом монстре.

— Добби, Винки и я сможем позаботиться об этом, сэр, — сказал Рэндольф, его голос слегка дрогнул, когда он посмотрел на массивного василиска, нависающего над ним. — Надеюсь, это будет сделано к концу следующей недели.

— Подожди, эти двое? Мне лучше с ними поговорить, — сказал Гарри, зная, как сильно Добби ненавидел Винки, а она его. Задача заняла бы намного больше времени, если бы им пришлось работать вместе.

С хлопком появились два домашних эльфа.

— Гарри Поттер, сэр! — сказал Добби, подпрыгивая на месте, как только появился. — Как давно мы не виделись! Добби задавался вопросом, когда хозяин позовёт Добби!

— Привет, Добби, — сказал Гарри с улыбкой. — Надеюсь, тебе нравится твоя работа? В общем, — поспешно продолжил он, увидев, как глаза эльфа затуманились при этом вопросе. — У меня есть задание, которое только вы с Винки сможете выполнить. — Он никогда бы не закончил, если бы позволил Добби начать рыдать о том, какой он добрый и внимательный. — Я хочу, чтобы вы помогли Рэндольфу здесь, — он кивнул на главного эльфа и босса Добби, — разделать то животное за вами, чтобы мы могли использовать его части.

При этих словах Добби и Винки обернулись и довольно громко закричали, увидев василиска.

— Где хозяин нашёл такую большую змею? — с удивлением и лёгкой истерикой сказала Винки.

Гарри на мгновение отключился от звона в ушах, созданного высокими голосами эльфов.

— Я убил его на втором курсе. Это, — он указал на комнату, — Тайная комната.

Трое эльфов мгновение переваривали эту информацию. Даже они слышали легенду о знаменитой Комнате Слизерина. Первым оправился Добби. Тут же он начал восхвалять доблесть Гарри как волшебника с нарастающим обожанием в глазах. Вскоре он понял, что пытался помешать Гарри посещать Хогвартс. Гарри был благодарен за это, так как эльф тут же замолчал и начал ругать себя за то, что был достаточно глуп, чтобы остановить «великого и всемогущего Гарри Поттера». Гарри был уверен, что эльфу оставался один шаг до того, чтобы упасть на колени и кланяться в его присутствии. Это было бы, безусловно, неловко!

— Что ж, я хочу, чтобы вы занялись этим и закончили как можно скорее. Это значит, никаких ссор между вами двумя, ясно? — сказал Гарри своим самым строгим голосом, глядя на двух эльфов. Эльфы кротко согласились.

Гарри улыбнулся:

— Хорошо, я также хочу, чтобы вы прибрались здесь после того, как закончите с туннельным обвалом и василиском. Поставьте здесь магическое освещение и займитесь любым ремонтом. Мы поговорим о деталях завтра.

Эльфы снова кивнули, и Гарри их отпустил.

Как только эльфы ушли, Гарри вспомнил, что у него нет способа самостоятельно покинуть это место. Выругав себя, но не желая пока звать эльфа, чтобы тот его перенёс, Гарри начал исследовать Комнату. Он был уверен, что Салазар Слизерин создал ещё один вход и выход. В конце концов, хотя вход через трубу был хорош для змеи, человек не смог бы выйти из Комнаты тем же путём, даже с помощью магии.

После некоторых поисков Гарри наконец нашёл крошечную гравюру змеи на левой стене. После шипящего «Откройся» часть стены открылась, ведя в проход, который, как был уверен Гарри, был выходом. Пройдя по нему с зажжённой палочкой, он увидел, что проход ведёт в предбанник с туннелем прямо напротив него, по бокам от которого были два свода, обрамляющих пустые участки стены. Гарри продолжил путь по туннелю и через некоторое время подошёл к пустому участку на стене, который автоматически открылся, когда он приблизился. За ним была каменная лестница, заканчивающаяся тупиком.

Действуя по наитию, Гарри быстро поднялся по лестнице. Как только он достиг вершины, часть стены бесшумно сдвинулась. Выйдя, он огляделся и обнаружил себя в том самом предбаннике у Большого зала, куда его отправили на четвёртом курсе после того, как его имя вышло из Кубка Огня. Обернувшись, Гарри увидел, как стена бесшумно и плавно задвинулась обратно. Осмотрев её, он нашёл на ней выгравированную змею.

Быстрый взгляд на часы показал, что было уже довольно поздно. Накинув свою мантию, Гарри направился обратно в башню Гриффиндора. Поздний час означал, что он никого не встретит, хотя карта и показывала присутствие членов Ордена, патрулирующих определённые части замка, и тех, кто, как предположил Гарри, были аврорами, патрулирующих территорию школы.

Прошептав пароль Полной Даме (которая открылась, не просыпаясь), Гарри тихонько пробрался обратно в свою спальню и лёг спать. Ему не удалось полностью исследовать Комнату, но он узнал довольно много.

В воскресенье утром Гарри решил немного поваляться в постели. Что, учитывая время, в которое он обычно вставал, всё равно было довольно рано. Проведя несколько мгновений в постели, «размышляя» (ему действительно нужно было подумать о времени, когда он мог бы выбраться), Гарри встал, чтобы приготовиться к новому дню. Увидев, что ещё рано, он решил немного себя побаловать и направился в ванную комнату старост со своими банными принадлежностями. Конечно, он убедился, что там нет одного определённого призрака-вуайериста, проверив карту, прежде чем пойти туда. «Может, Миртл ходит туда, потому что до сих пор ни с кем не переспала?» Гарри побледнел при мысли о том, что живой человек может заниматься этим с призраком... Он яростно замотал головой, чтобы избавиться от этих мыслей. «Это действительно страшно!» Хотя это объясняло бы, почему она всё ещё бродит здесь, после того как преследовала ту свою однокурсницу, Оливию Хорни-что-то-там... Гарри несколько раз ударил себя рукой по голове, пытаясь выбить пугающие образы физических отношений призрака и живого человека, которые начали вторгаться в его разум.

В конце концов, ему удалось избавиться от этих мыслей на полпути к ванной, не без помощи окклюменции. Хотя он подумывал о том, чтобы использовать на себе заклинание забвения.

Теперь, чувствуя себя лучше после того, как наконец удалил последние остатки слизи со своей головы, которые вчерашнее очищающее заклинание и ванна не смогли достать, Гарри неспешно направился в Большой зал, в последнюю минуту вспомнив, что он не должен был знать о вызове профессора МакГонагалл.

Он столкнулся со слегка обезумевшим Невиллом Лонгботтомом, как только вошёл внутрь.

— Всё в порядке, Невилл? — весело сказал он с улыбкой на лице.

— Гарри! Вот ты где! Я тебя везде искал! — сказал Невилл, и облегчение сменило безумное выражение на его лице.

— Зачем ты меня искал?

— МакГонагалл хочет видеть тебя сегодня после завтрака в десять. Где ты вообще был? Мы с девочками ждали тебя на улице, но не нашли. В конце концов, нам пришлось тренироваться без тебя.

— МакГонагалл хочет меня видеть? Зачем? — с ложным недоумением спросил Гарри. — Кстати, я взял выходной. Неделя была довольно напряжённой, и я подумал, что один день мне не повредит. В конце концов, я тренировался с самого начала лета!

— О, — сказал на это Невилл. Он пожал плечами и сказал: — МакГонагалл не сказала, чего она от тебя хочет, но она не выглядела очень довольной. По какой-то причине она велела прийти и старостам.

Гарри через плечо Невилла посмотрел на учительский стол, надеясь увидеть там профессора МакГонагалл. Заметив её, он отметил, что на её лице было довольно суровое выражение. Хотя, она всегда выглядела суровой.

Решив, что это будет хорошей идеей, Гарри уставился вдаль, сделав на лице встревоженный вид. Или, по крайней мере, он надеялся, что это был встревоженный вид. Он никогда раньше не изображал встревоженность. Он изображал нерешительность и был мастером кроткого взгляда, но никогда не изображал встревоженность.

По-видимому, это сработало, так как Невилл не стал его поправлять. Гарри наконец спросил его, завтракал ли он. Невилл в ответ покачал головой, и они вдвоём пошли к столу Пуффендуя, где присоединились к Сьюзен и Ханне вместе с остальными из Когтеврана и Слизерина.

Гарри вскоре обнаружил, что большая часть школы, способами, которые всё ещё ускользали от него, узнала о встрече, которая у него должна была быть с профессором МакГонагалл и всеми старостами Гриффиндора, так как они все начали задавать ему вопросы, варьирующиеся от «какой гнусный заговор ты сегодня раскрыл, Поттер?» до «что ты такого сделал, чтобы так разозлить старую МакГонагалл, что она позвала и всех старост?», сопровождаемые выражениями от насмешливых до обеспокоенных.

Гарри подождал, пока все вопрошающие утихнут, прежде чем сказать:

— Я понятия не имею, почему МакГонагалл хочет встретиться со мной сегодня, и ещё меньше понимаю, почему она позвала всех старост факультетов. И нет, Забини, я в последнее время ничего не делал, чтобы разозлить МакГонагалл. Я имею в виду, я не убивал Филча и его кошку. И, пожалуйста, не называй её больше "старой МакГонагалл". Это напоминает мне песню, которую я бы предпочёл забыть.

— Ты убил кошку Филча? — недоверчиво спросил Эрни, как раз когда Джастин Финч-Флетчли внезапно рассмеялся.

— О, простите, — сказал Джастин, всё ещё посмеиваясь. — Я только что понял шутку Гарри про песню. Это магловская шутка. Точнее, это американская магловская шутка. Хотя шутка не очень хорошая. — Видя всё ещё пустые взгляды на лицах своих друзей, он поспешно сменил тему: — Так Гарри, ты убил кошку Филча?

Гарри застонал:

— Нет, я не убивал Филча или его кошку! — раздражённо сказал он. — Этот жалкий ублюдок всё ещё жив, вместе с той бешеной, блохастой, подержанной тряпкой, которую он называет кошкой. Если только Клык её не поймал... В таком случае мне лучше поговорить с Хагридом. Ему не понравится, если его собака умрёт от несварения желудка.

Это вызвало несколько смешков у остальной группы.

Когда время приблизилось к десяти, Гарри встал из-за стола Пуффендуя и направился на первый этаж к кабинету профессора МакГонагалл. Вскоре к нему присоединились Гермиона и Рон, который поспешно приглаживал свои всё ещё влажные волосы.

— Привет, ребята, где вы были? Вы что, не знаете, что МакГонагалл скоро хочет с нами поговорить? — невинно спросил Гарри.

— Где ты был? — возмущённо спросил Рон, совершенно не поняв шутки. — Мы тебя везде искали! Тебя не было в постели, в гостиной и в ванной! И я пропустил завтрак!

Гарри поднёс руку к подбородку и с преувеличенной задумчивостью посмотрел на Рона.

— А ты проверял в Большом зале? — медленно спросил он, говоря так, словно ему только что пришла в голову гениальная идея. Видя их ошарашенные взгляды, он продолжил в том же духе: — Я встаю рано каждое утро, — затем он обратился к пустому пространству рядом с собой, как будто там был кто-то невидимый: — Можно было предположить, что они заметят, учитывая, что они провели со мной всё лето, но не-е-ет, — он на мгновение замолчал и подозрительно посмотрел на Рона: — И откуда ты знаешь, что меня не было в ванной? Ты что, проверял каждую кабинку, чтобы посмотреть, там ли я? Я понимаю, что ты мой лучший друг, Рон, но это... выходит за рамки... — он сделал паузу с лёгким отвращением на лице. — Я не думаю, что готов ответить взаимностью. Дело не в тебе, — успокаивающе сказал он, — дело во мне... У меня просто отвращение к плоской груди... и к пенисам.

— Ох, перестань нести чушь и повзрослей, Гарри! — неодобрительно сказала Гермиона, в то время как Рон нахмурился.

— Повзрослеть? Куда ещё? Гермиона, Гермиона, Гермиона, — сказал Гарри, качая головой и направляясь к кабинету профессора МакГонагалл. — Я повзрослел настолько, насколько это возможно. Я должен сказать тебе сейчас, что это предел, до которого может дорасти любой парень умственно. Я буду шестнадцатилетним, пока не умру! — величественно заявил он.

— Очень умно, Гарри, — саркастически сказала Гермиона, — использовать поп-песню для шутки.

— Прости? — спросил Гарри. Они с Роном вопросительно посмотрели на неё.

— О, не притворяйся дураком, Гарри Поттер! Ты знаешь, о какой песне я говорю! — Видя всё ещё пустое выражение на лицах обоих мальчиков, она закатила глаза. — Брайан Адамс! Серьёзно, вы его не слышали? «Буду восемнадцатилетним, пока не умру», «Лето 69-го»...

— А, он магл, — сказал Рон с выражением зарождающегося понимания на лице, которое отразилось и у Гарри.

— Нет, я о нём не слышал, — сказал Гарри, — хотя он не кажется таким уж творческим, раз использует числа для названия своих песен. Если подумать, звучит по-старпёрски, как будто у него серьёзный кризис среднего возраста. — С этими словами он постучал в дверь кабинета профессора МакГонагалл.

Ответ Гермионы (а он был возмущённым, судя по выражению её лица; Гарри подумал, что она, возможно, большая поклонница этого Брайана) был прерван, когда профессор МакГонагалл позвала их в свой кабинет после того, как Гарри постучал в дверь.

— Рада видеть вас здесь вовремя, мистер Поттер, мисс Грейнджер и мистер Уизли. Остальные ещё не пришли, так что нам придётся их подождать... Пожалуйста, садитесь, — она указала на семь неудобных на вид стульев с прямыми спинками, которые были расставлены перед её столом. Рон и Гермиона сели первыми, на два стула в середине.

— Мистер Поттер, если не затруднит, я бы хотела, чтобы все мои старосты сидели вместе, — сказала профессор МакГонагалл с непроницаемым выражением на лице, указывая на место сбоку от стола, практически рядом с ней. Гарри заметил, что стул, на котором он сидел, определённо был удобнее, чем казался.

— Входите, — позвала профессор МакГонагалл, когда кто-то постучал в дверь. Увидев, что это прибыли остальные старосты, она резко сказала: — Вы опоздали. Садитесь быстро, чтобы мы могли начать. Я хочу поскорее с этим покончить, чтобы насладиться своим воскресеньем. И да, мистер Уизли, у нас, учителей, есть жизнь вне преподавания.

Последнее она сказала, заметив и правильно истолковав выражение мимолётного удивления на лице Рона, что заставило рыжего покраснеть.

Когда остальные старосты сели, Гарри задался вопросом, было ли какое-то значение в том, что все старосты сидели вместе прямо перед профессором МакГонагалл, где Рон и Гермиона были окружены старостами седьмого и пятого курсов, а он сидел сбоку, почти лицом к ним.

— Итак, первое на повестке дня, я хочу ваши письменные отчёты за неделю, если вас не затруднит? — её голос вопросительно затих. В ответ все остальные старосты достали по листу пергамента.

— Мистер Уизли, где ваш отчёт? — спросила профессор МакГонагалл, когда Рон не сдал свой, блеск в её глазах, когда она задавала вопрос, контрастировал с небрежным тоном, который она использовала.

Рон сглотнул. Последний раз он видел такой блеск в глазах у Беллатрисы, когда Гарри оскорбил Волдеморта перед ней.

— Э-э-я-яоставилеговспальне, — торопливо сказал он, и на его лбу выступил пот.

— Простите? Повторите, Уизли, я не совсем расслышала, — сказала МакГонагалл, однако её взгляд предполагал, что она на самом деле расслышала, что сказал Рон.

Гарри почувствовал лёгкое сочувствие к своему другу, когда рыжий сидел там, практически истекая потом. Конечно, этого сочувствия не хватило, чтобы вступиться за него. МакГонагалл была страшной. И это в обычный день. Прямо сейчас, с её почти исчезнувшими губами и раздутыми ноздрями, она выглядела совершенно демонически, глядя на корчащегося Рона, поразительно напоминая венгерскую хвосторогу, с которой Гарри столкнулся на четвёртом курсе. Ему ли не знать... у него была модель на тумбочке.

— Эм, я, э-э, не принёс его, профессор, — нерешительно сказал Рон. — Видите ли, я забыл, потому что торопился... — он запинаясь, замолчал, так как выражение на лице профессора МакГонагалл становилось всё более и более грозным, до такой степени, что если бы сейчас вошёл Хагрид, он мог бы подумать, что его мечты сбылись и директор наконец-то впустил в школу дракона.

— Вы хотите сказать, мистер Уизли, что вы забыли свой отчёт, несмотря на то, что вам сказали, что сегодня будет собрание всех старост, и это при том, что я напомнила вам об этом вчера вечером? — Её голос в этот момент стал смертельно опасным.

— Эм, я был занят поиском Гарри, чтобы сказать ему о собрании, мэм. Мы с Гермионой искали его всё утро! Мы нашли его всего несколько минут назад! Поэтому я забыл взять отчёт, — защищаясь, бормотал Рон, его уши покраснели.

Профессор МакГонагалл минуту смотрела на Рона, её выражение ничуть не изменилось.

— Мистер Уизли, вы принимаете меня за дуру? Я преподаю в этой школе почти тридцать лет, я даже учила ваших родителей, когда они сами были студентами. По вашим всё ещё влажным волосам я вижу, что вы только что закончили принимать душ. Я также не видела вас в Большом зале, несмотря на то, что была там почти два часа. Я также точно знаю, что вы даже не завтракали, судя по звукам, которые издаёт ваш желудок. Если бы вы действительно встали достаточно рано, у вас было бы время как следует одеться, знать, что мистер Поттер не в башне Гриффиндора, и прийти на завтрак. На самом деле, вы бы также успели как следует принять душ. — Рон открыл рот, но профессор МакГонагалл перебила его: — Я вижу засохшую мыльную пену у вас под воротником, Уизли.

Гермиона и Гарри были единственными, кто не хихикнул. Гермиона бросала на Рона неодобрительные взгляды, в то время как Гарри использовал всю выучку, которую приобрёл за годы жизни с Дурслями, вместе со своими навыками окклюменции, чтобы сохранить серьёзное лицо. Ему это удалось лишь частично, так как его глаза искрились весельем. Его задача стала ещё сложнее, когда он вспомнил последний раз, когда ему приходилось сидеть с серьёзным лицом и не смеяться, — это было, когда Дадли впервые надел свою форму Смелтингса несколько лет назад.

— У вас вообще есть отчёт, мистер Уизли? — прорычала профессор МакГонагалл после минуты размышлений о мальчике перед ней, бросив грозный взгляд на хихикающих пяти- и семикурсников. — Я так и думала, — выражение на лице Рона было достаточным ответом на этот вопрос. — Значит, вы не удосужились даже написать несколько строк о патрулировании, которое было на неделе, Уизли? — Её голос прорезал комнату, заставив всех студентов внутри инстинктивно съёжиться. — Я не могу поверить, что староста Гриффиндора пренебрегает своими обязанностями. Особенно сейчас, с учётом того, как обстоят дела. Я крайне разочарована в вас.

Она обратила свой зловещий взгляд на других старост, заставив даже опытного старосту седьмого курса сглотнуть. Её губы к этому моменту полностью исчезли.

— И это подводит меня ко второй части этого собрания и к причине, по которой я позвала всех вас и мистера Поттера.

Профессор МакГонагалл уставилась на Гарри, упомянув его, что его напугало. Гарри нерешительно ответил на её улыбку, застигнутый врасплох внезапной сменой выражения на лице пожилой женщины.

Её лицо снова стало суровым, когда она снова оглядела комнату.

— Вчера, когда у меня была моя первая встреча с маглорождёнными первокурсниками Гриффиндора, мне рассказали довольно интересную историю. Она была настолько интересной, что мне пришлось позвать и других первокурсников, чтобы подтвердить то, что мне рассказали. — Она пригвоздила взглядом старост пятого курса. — Мисс Истчерч, не могли бы вы перечислить задания, которые вам были даны в ночь на первое число?

Девушка, которая дала Гарри пароль в башню Гриффиндора в ночь после приветственного пира, заговорила нерешительно, сбитая с толку внезапной сменой темы.

— Ну, мэм, после пира мы с Фицпатриком пошли патрулировать седьмой этаж, как нам и было велено. Мы не нашли ничего подозрительного.

Другой староста энергично кивнул.

— Понятно, — сказала МакГонагалл. — Каковы были ваши обязанности тем вечером, мистер Коннор? — обратилась она к старосте седьмого курса.

— Мне и Саре было поручено помочь смотрителю разобраться с контрабандой или тёмными предметами, которые были обнаружены и конфискованы у прибывших студентов, профессор. Мы также должны были помочь, если потребуются, с дальнейшими обысками. Кроме нескольких предметов с лёгкими проклятиями, ничего серьёзного найдено не было. Кроме того, защитные чары не сработали, когда пришли первокурсники, так что не было необходимости проводить дополнительные обыски. Поскольку нам больше нечего было делать, мы вдвоём отправились в башню. Естественно, мэм, мы согласовали это с мистером Филчем и подтвердили, что больше ни в чём не нуждаемся, прежде чем уйти. — Его долгий опыт работы с учителем по трансфигурации и заместителем директора был причиной, по которой он добавил последнюю часть. Он знал, что она задаст этот вопрос.

Гарри всё ещё был в растерянности. Однако он был не единственным, так как остальные вокруг него были так же сбиты с толку, как и он. Гермиона набиралась смелости, чтобы спросить профессора МакГонагалл о причине собрания, когда профессор сама заговорила.

— Понятно, — сурово сказала она. — Мистер Коннор, вы присутствовали на инструктаже, который проходил в поезде по пути сюда?

— Да, мэм, — осторожно ответил семикурсник.

— И все старосты этого факультета присутствовали тогда?

— Да, профессор.

— Также, как старосте седьмого курса, вам был дан список обязанностей для старост факультета Гриффиндор, который вы затем делегировали старостам пятого и шестого курсов?

— Да, мэм.

— И я так понимаю, что другие курсы вызвались выполнить задания, которые были в списке, прежде чем вы успели их раздать?

Выглядя так, будто он недоумевал, куда она клонит, староста ответил ещё одним:

— Да, мэм.

— Хорошо. А теперь, не могли бы вы сказать мне, кто вызвался сопровождать первокурсников в их спальни? — сказала МакГонагалл. Небрежный тон в её голосе прямо противоречил стальному блеску в её глазах.

Вся комната замолчала, выражение ужаса начало наполнять лица Рона и Гермионы, в то время как у старост пятого курса на лицах появилось выражение зарождающегося понимания и скрытой радости. Семикурсники были единственными, кто не понял значения вопроса. Гарри наконец понял, к чему всё идёт, и хотя его лицо было тщательно нейтральным, внутри он ликовал.

Гарри на самом деле не возражал сопровождать этих чертенят в их спальни. Несмотря на то, что они поначалу были настоящими занозами в одном месте и чрезвычайно дерзкими, они оказались довольно симпатичными, когда немного успокоились. Кроме того, ему очень нравилось, как они настаивали на том, чтобы говорить «сэр» и «мистер Поттер», обращаясь к нему, хотя временами это заставляло его чувствовать себя очень старым.

Но он возмущался тем, что ему приходилось делать работу без каких-либо привилегий или преимуществ. Часть его всё ещё была задета тем, что вместо него выбрали Рона Уизли на эту должность. К чёрту рассуждения Дамблдора. Так что Гарри не оценил, когда его заставили делать их работу за них. Он не был их слугой и не был выбран на эту должность. Рон был назначен старостой, а не Гарри. Так почему Гарри должен был нести какие-либо обязанности?

В конце концов, разве Дамблдор не говорил, что он выбрал не Гарри, потому что у Гарри и так было достаточно обязанностей? Изначально Гарри очень хотелось просто оставить первокурсников в Большом зале, чтобы дать понять, что он не собирается брать на себя обязанности, которые ему не полагались, но тогда пострадали бы первокурсники. А Гарри не был настолько бессердечным, чтобы позволить невинным детям страдать за действия других. Ему хватило этого в детстве и со Снейпом.

— Эм, если я правильно помню, это должны были делать старосты шестого курса Гриффиндора, — медленно сказал Коннор. — Но вы всё это знаете... мэм, — он запнулся на последнем слове, когда профессор МакГонагалл грозно уставилась на него.

— О, я знала об этом, мистер Коннор, я просто хотела убедиться, что все присутствующие это знают, — сказала профессор МакГонагалл, всё ещё звуча небрежно. — Потому что это помогло бы мне понять, почему, чёрт возьми, первокурсников в их спальни сопровождал кто-то, кто не был старостой! — последние слова она выплюнула, бросив на Рона и Гермиону такой яростный взгляд, что он достиг уровня василиска, превзойдя её предыдущий рекорд уровня дракона.

— Ну? — рыкнула она в неловкой тишине, когда никто не заговорил. — Нечего сказать, мистер Уизли? — спросила она, глядя на Рона, который съёжился в своём кресле. — Мисс Грейнджер? — на этот раз лохматая девушка потеряла дар речи, также опустив глаза от зловещего взгляда, посланного в её сторону.

Она набросилась на пятикурсников.

— Я так понимаю, мистер Поттер направил к вам первокурсников, когда не смог найти старост шестого курса, мисс Истчерч? Почему вы и мистер Фицпатрик не взялись за это дело вместо того, чтобы дать мистеру Поттеру пароль и уйти? Неужели было бы так сложно продолжить патрулирование после сопровождения новых студентов в их спальни?

— Эм, — бедная девушка явно не ожидала оказаться под обстрелом. — Я-я думала, что было бы лучше пойти и патрулировать седьмой этаж как можно скорее... и первокурсники хотели, чтобы Поттер их отвёл!

Профессор МакГонагалл не была впечатлена.

— Значит, вы хотите сказать, что вы были бы готовы прыгнуть в озеро голышом посреди февраля, а затем посещать все свои занятия без одежды, если, как вы говорите, "первокурсники" вас попросят? Милостивый Мерлин, девочка! Вы староста! По крайней мере, ведите себя так, будто у вас есть стержень!

— Пожалуйста, профессор, — вставил её коллега-староста. — Мы понятия не имели, куда исчезли Уизли и Грейнджер. И мы подумали, что было бы лучше просто следовать данным нам приказам. Мой дедушка всегда говорил, что лучшее, что может сделать солдат, — это следовать данным ему приказам. А он сам был солдатом!

— И это возвращает меня к первоначальному пункту этого собрания, — сказала МакГонагалл, повернувшись к Рону и Гермионе, не сбавляя шага. — Представьте мой шок, когда я узнаю от новых студентов, что их в спальни сопровождали не мои старосты шестого курса, или, если на то пошло, ни один из старост факультета, а один из наших других студентов, — она сделала паузу, просто чтобы посмотреть, как они ёрзают, прежде чем огрызнуться: — Где вы двое были той ночью?

— Эм, ну, профессор, нам жаль, что мы не сопроводили первокурсников в спальни, — начала Гермиона. — Но нам показалось, что мы увидели кого-то, ведущего себя подозрительно, и решили это проверить. К тому времени мы услышали, что о первокурсниках уже позаботились.

Профессор МакГонагалл подняла брови.

— "Подозрительный человек", говорите?

Гермиона кивнула, в то время как Рон сказал:

— Да, профессор, — явно думая, что им сойдёт это с рук. Он не мог быть более наивен.

— Что ж, тогда почему я слышу об этом только сейчас? — спросила профессор МакГонагалл, её ледяной тон стал ещё холоднее. — В вашем отчёте этого нет, — сказала она, взяв отчёт Гермионы и осмотрев его. — Может быть, это есть в том несуществующем отчёте, который, как вы утверждаете, вы оставили в спальне, мистер Уизли? — язвительно спросила она, когда Гермиона не ответила.

Рон покраснел.

— Я сделал этот отчёт, мэм, — сказал он с лёгкой обидой.

— Правда? Тогда я уверена, вы не будете против принести его из спальни. Это займёт всего пять минут. Я, конечно, могу подождать. Я уверена, что и остальные не будут против подождать, — вызывающе сказала профессор МакГонагалл. Увидев, что Рон не двигается с места, чтобы встать, она выжидательно сказала: — Ну, мы ждём, мистер Уизли.

— Он ещё не полностью закончен, — вместо этого уклонился Рон. Он собирался составить отчёт и сдать его, но постоянно что-то происходило, и одно приводило к другому, и не успел он оглянуться, как наступила суббота, а он его не закончил. Когда профессор МакГонагалл отложила собрание, Рон был в восторге. Он думал, что встанет рано утром в воскресенье и сможет закончить отчёт к девяти. Он определённо не собирался проспать.

Профессор МакГонагалл лишь хмыкнула на это.

— Так когда он будет закончен, мистер Уизли? — саркастически спросила она. — Когда вы, наконец, закончите школу в следующем году?

Не ожидая ответа от теперь уже покрасневшего мальчика, она обратилась ко всей комнате.

— Я никогда ещё не была так разочарована во всех вас! Мало того, что мои старосты шестого курса не выполнили задания, которое им было поручено, так ещё и мои старосты пятого курса не удосужились взять на себя эту ношу! Я бы предположила, что старосты седьмого курса могут быть освобождены, но тут я слышу, что даже они не удосужились помочь новым студентам!

Она окинула их ещё одним гневным взглядом.

— Быть старостой — это не привилегия, это ответственность! Это не только отнимать очки или назначать наказания, но и быть рядом с младшими курсами! Я даже не знаю, почему я повторяюсь, когда вы все, — она указала на шестой и седьмой курсы, — должны были это знать уже сейчас! Я также ожидала, что вы расскажете своим младшим и новым старостам то же самое, несмотря на то что я произносила им ту же речь!

— И помимо всего этого, — продолжила она тем же ядовитым тоном. — У вас хватает наглости скрывать это от меня! Почему вы не сообщили о пропаже мисс Грейнджер и мистера Уизли? — последний вопрос она резко бросила пятикурсникам.

— И ещё, почему первокурсники все бегали растерянные в первый день? Разве вы не должны были показывать им дорогу? Разве это не была ваша обязанность? Я знаю, что это не написано в правилах, и я не ожидаю этого от моих семикурсников, но старосты пятого и шестого курсов могли бы хотя бы это сделать. Так почему вы этого не сделали? — она почти кричала.

После долгих колебаний пятикурсник Фицпатрик заговорил:

— Ну, профессор, мы собирались это сделать, но к тому времени первокурсники уже начали стекаться к Поттеру, задавая ему вопросы о своей учёбе и о том, как добраться до других классов. Поэтому мы подумали, что будет лучше оставить всё как есть.

Лицо профессора МакГонагалл ничуть не изменилось, на самом деле, она кипела внутри от этого. «Значит, они решили просто ходить и делать вид, что ничего не происходит? Просто потому, что один студент вызвался сделать то, что они должны были делать как старосты?» — яростно подумала она. В этот момент её осенило, и она начала говорить:

— Да, действительно, мистер Поттер здесь сделал гораздо больше, чем вы все. Все новые студенты, которых я встречала, были полны рассказов о том, как он помогал им с учёбой и в поиске пути по замку. На самом деле, судя по отчётам из различных источников, он также помогал первокурсникам других факультетов, когда они задавали ему вопросы, если их старосты отсутствовали.

— Моей первоначальной реакцией на это было заменить вас мистером Поттером, Уизли. — Рон побледнел, услышав это. — Однако директор сумел меня переубедить, указав, что это недостаточные основания для смещения старосты. Он также указал, что это повлекло бы за собой смещение и других старост, так как вы все в равной степени виновны здесь, так или иначе.

— В свете этого я долго и усердно думала и пришла к такому выводу. — Она только что это придумала, но им действительно не нужно было этого знать. Сделав глубокий вдох и надеясь, что это сработает, она продолжила.

— Должность старшего старосты факультета давно не назначалась. Это в основном было связано с падением численности студентов, которое Хогвартс пережил в последнее время. В пятидесятых годах было решено, что шести старост будет более чем достаточны для этой работы, а старосты школы будут заниматься организацией различных клубов факультетов. Однако, — она открыла ящик своего стола и немного порылась. — В связи с работой, которую вы недавно проделали, помогая первокурсникам, а также выполняя некоторые обязанности, которые должны были выполнять старосты, мистер Поттер, я решила дать вам эту должность. — Наконец найдя его, она извлекла алый значок с тиснёным гриффиндорским львом из золота, с тонкой золотой буквой «C», окружающей животное с одной стороны.

Она протянула значок Гарри, молча приказывая мальчику взять его, не задавая вопросов.

Похоже, Гарри правильно понял её намерения, так как он взял значок без каких-либо жалоб, глядя ей прямо в глаза всё это время, прервав зрительный контакт лишь для того, чтобы приколоть значок рядом с алым и золотым значком капитана по квиддичу, на котором, в отличие от значка старшего старосты факультета, были скрещённые мётлы с четырьмя квиддичными мячами между рукоятками, наложенными на гриффиндорского льва.

«Хороший мальчик», — подумала профессор МакГонагалл. Улыбаясь, она бодро сказала:

— Поздравляю с вашим повышением, мистер Поттер. Я сделаю объявление сегодня вечером в гостиной Гриффиндора. — сказала профессор МакГонагалл. — Мы обсудим ваши обязанности подробно позже. А пока знайте, что вы будете делить некоторые обязанности, для выполнения которых, как утверждают другие старосты, они слишком заняты. — она бросила на всех присутствующих в комнате последний гневный взгляд, прежде чем отпустить их.

— Мистер Поттер, останьтесь на минутку.

Недоумевая, чего она от него хочет, новоиспечённый старший староста факультета Гриффиндор сел перед главой своего факультета, в то время как остальные как можно быстрее выходили, желая уйти как можно скорее. Они не хотели выяснять, может ли шотландка на самом деле дышать огнём.

Сказав ему взять печенье, старая боевая ведьма откинулась на спинку своего кресла и, тихо выдохнув, сказала:

— Спасибо, что приняли должность без лишней суеты, мистер Поттер. Это было весьма благородно с вашей стороны.

Гарри поднял брови.

— Значит, вы на самом деле придумали всё это в тот самый момент! — воскликнул он.

— Вы правы, Поттер, — сказала профессор МакГонагалл, открыв глаза и глядя на него без своей обычной суровости. — Директор отменил моё первоначальное решение уволить мистера Уизли и поставить вас на его место. Так что мне пришлось придумать альтернативный способ преподать им урок. Это было лучшее, что я смогла придумать. Я была бы признательна, если бы вы не делились этим с другими.

— Не думаю, что мне нравится, когда меня выделяют таким образом, только чтобы вы могли преподать урок кучке моих однокурсников, — медленно сказал Гарри.

— О, не беспокойтесь, мистер Поттер, я позабочусь, чтобы вы заслужили этот значок. Вы будете очень занятым мальчиком! Кроме того, назначение вас старшим старостой факультета даёт мне свободу назначать больше патрулей старостам. — Когда Гарри открыл рот, чтобы возразить, она продолжила: — И я бы на вашем месте не слишком жаловалась, мистер Поттер. На самом деле, на вашем месте я была бы благодарна, что это всё, что я делаю.

— Что вы имеете в виду, профессор?

— О, скажем так, если вы будете жаловаться или ныть по поводу вашей новой должности или обязанностей, я могу вспомнить кое-что ещё, что узнала от первокурсников, — сказала профессор МакГонагалл, глядя на Гарри поверх своих очков. — Например, тот факт, что некий человек рассказал первокурсникам, что я обычно трансфигурирую студентов в различных животных в качестве наказания. — Она бросила на него суровый взгляд, её глаза сузились, а губы стали тонкими.

Гарри не мог не покраснеть.

— А, вы, эм, слышали об этом, профессор? — спросил он в тщетной попытке звучать небрежно.

— Да, мистер Поттер, слышала. Вы знаете, как были напуганы те маглорождённые, когда я позвала их к себе в кабинет? Бедные крошки буквально дрожали в своих ботинках! Они были почти в слезах к тому времени, как пришли в мой кабинет! — воскликнула профессор МакГонагалл.

Видя, что ответа от её нового старшего старосты факультета не последовало, она продолжила:

— Я не могу поверить, что вы могли так солгать! Вам определённо повезло, что директор отменил телесные наказания в этой школе, мистер Поттер. В противном случае, поверьте мне, вы бы сейчас были согнуты в три погибели, получая шесть мощных ударов моими розгами.

Гарри вздрогнул от этого комментария.

— Ну, профессор, технически я не говорил, что вы трансфигурируете студентов. Я просто упомянул, что видел, как вы превратили студента обратно из хорька. И что того самого студента несколько раз подбрасывали, прежде чем вы отменили трансфигурацию, — быстро сказал Гарри, выстраивая защиту, над которой он работал со вчерашнего вечера. — Я думаю, оглядываясь назад, мне следовало бы сформулировать свою фразу иначе. Я определённо не хотел, чтобы они думали, что вы трансфигурируете студентов в качестве наказания! — сказал он с максимально возможным раскаянием, склонив голову и сделав свои глаза как можно более широкими и невинными, изображая вид очень сожалеющего школьника.

Несмотря на все её усилия, губы профессора МакГонагалл дрогнули. Это выражение было так похоже на выражение его отца, а зелёные глаза его матери только усиливали эффект. Она также была уверена, что видела в нём немного Сириуса. Она бы смогла справиться с любым из них по отдельности, но со всеми тремя вместе, собранными вместе... она не могла найти в себе сил оставаться злой. Кроме того, никогда за всю свою карьеру она не видела такой тихой и вежливой группы первокурсников. Они боялись её больше, чем Северуса!

— Что ж, мистер Поттер, смотрите, чтобы это больше не повторилось, — сухо сказала она. Невинное, трогательное выражение или нет, у неё было достаточно опыта, чтобы знать, что этот проказник притворяется. — Или вы почувствуете, что могут сделать шесть ударов!

— Вы бы не стали, — выдохнул Гарри. Он был уверен, что она шутит, но тон её голоса был слишком серьёзным, чтобы быть в этом уверенным.

— Вы правы, я бы не стала, — она сделала паузу для эффекта. — Я бы увеличила до девяти, и спустила бы ваши брюки и трусы до лодыжек. — Она усмехнулась на румянец, который это вызвало. — В конце концов, хотя директор и отменил порку, это не противоречит школьным правилам. Или я могу просто превратить вас в пушистого маленького котёнка на выходные и отдать девочкам поиграть. — сладко сказала она. — В конце концов, нельзя же, чтобы старшего старосту факультета Гриффиндор называли лжецом, не так ли?

Лицо Гарри побелело от угрозы. Внутри он проклинал себя. Он должен был убедиться, что первокурсники ничего не скажут. У этих коротышек действительно были длинные языки!

— А теперь, Поттер, уходите. Увидимся на уроке в понедельник.

Когда он открыл дверь, чтобы выйти из её кабинета, Гарри пришла в голову мысль. Повернув голову к главе своего факультета, он подозрительно спросил:

— Профессор, что вы имели в виду, когда сказали: "нельзя же, чтобы старшего старосту факультета Гриффиндор называли лжецом"?

Внезапно поняв, что это означало, он недоверчиво спросил:

— Это значит, что вы не поставили первокурсников в известность, профессор?

Увидев, как профессор МакГонагалл потянулась за своей палочкой, он поспешно вышел и закрыл дверь. Он не хотел получить ещё одно жгучее заклятие в свою сторону, и не хотел рисковать быть трансфигурированным.

Просто чтобы быть уверенным, Гарри постарался уйти как можно дальше от кабинета профессора МакГонагалл.

Как только он оказался на безопасном расстоянии, Гарри покачал головой. Он действительно не ожидал такого. Кто бы мог подумать, что МакГонагалл была такой же слизеринкой, как и все они? Когда она протянула ему значок, он уловил приказ, который она послала ему своими мыслями, а также предупреждение, что ему не понравятся последствия. Он не стал тогда копать глубже, чтобы выяснить, каковы были эти последствия, так как чувствовал ментальные стены, скрывающиеся под поверхностью этих мыслей. Профессор МакГонагалл, по-видимому, была одной из немногих, кто знал искусство окклюменции.

Он не слишком беспокоился об угрозах, которые она озвучила. Тот факт, что она не стала опровергать слухи, которые распространил Гарри, в сочетании с тем, что она сделала его первым старшим старостой факультета за пятьдесят лет, доказывал это. Не то чтобы он собирался испытывать свою удачу.

Проверив время и увидев, что был обед, он направился в Большой зал, где к нему почти сразу же присоединились Сьюзен, Ханна, Джастин, Кевин и Терри, как только он сел за стол Гриффиндора рядом с Невиллом.

— Так чего МакГонагалл хотела от вас? Другие старосты почему-то не говорят. — И с этого вопроса от Сьюзен начался допрос.

Гарри был вынужден трижды пересказать, что произошло в кабинете профессора МакГонагалл (опустив tête-à-tête, который у него был после ухода старост), прежде чем ему позволили спокойно пообедать. К тому времени, как он закончил, половина школы уже знала об этом.

Решив, что ему пока нужно от этого отвлечься, Гарри извинился и, найдя укромное место, надел свою Мантию и проскользнул обратно в теперь уже почти пустой Большой зал.

Проскользнув в предбанник, он быстро открыл проход в Тайную комнату. Как только он оказался в самой Комнате, он позвал своих эльфов.

С хлопком, который эхом разнёсся по пустой комнате, Рэндольф, Добби и Винки появились вместе, приветствуя своего хозяина.

— Так, вы все. Я хочу, чтобы этот василиск был разделан на все части, которые можно продать или использовать. Судя по моим исследованиям, это могуть быть яд, сердце, клыки, глаза, печень, кровь и шкура. После того, как вы его разделаете, я решу, что нужно продать, а что мы оставим себе. Остальное следует уничтожить. — Увидев, как они кивнули, он продолжил: — После того, как вы с этим закончите, я хочу, чтобы вы наложили здесь несколько освежающих чар. Также я хочу, чтобы здесь было убрано.

Все три эльфа ответили:

— Да, хозяин.

Улыбаясь, Гарри отправил Добби и Винки работать над василиском.

Обращаясь к Рэндольфу, он спросил:

— Как продвигается команда эльфов, которую ты послал ремонтировать обвал?

— Они сделали первоначальную оценку местности, сэр, — с уважением сказал Рэндольф. — Большую часть каменной кладки можно использовать для ремонта, но много материала нужно заменить полностью. Я поручил им пока работать над ремонтом обвала, используя существующие материалы. Но скоро нам понадобится купить камень, чтобы заменить части, слишком повреждённые для ремонта магией.

Гарри на мгновение задумался. Конечно, у него было более чем достаточно денег, чтобы купить материалы, не напрягаясь. Проблема была в том, что он тогда будет делать дополнительную работу в Хогвартсе без разрешения директора. Вскоре он решил всё-таки это сделать. Он решил, что ему и так принадлежит половина замка, так как он был наследником двух основателей. Кроме того, не то чтобы кто-то знал об этом месте или о туннеле.

Приняв решение, Гарри спросил:

— У тебя есть полномочия искать и вести переговоры с нужными компаниями?

— Да, сэр, как главный эльф, я могу это делать, пока хозяин даёт своё разрешение в виде письма.

— Очень хорошо, в понедельник я хочу, чтобы ты разведал соответствующие компании и дал мне их названия и адреса. Мне нужны только лучшие из лучших. После того как ты дашь мне список, я напишу письма, чтобы ты мог получить расценки. А пока, присмотри за этими двумя и убедись, что они не убьют друг друга. — Гарри посмотрел на двух эльфов, которые теперь были одеты в миниатюрные доспехи из драконьей кожи и вооружены длинными гоблинскими ножами. — Надеюсь, они будут вести себя прилично на следующий день, когда тебя не будет, — пробормотал он себе под нос.

— На самом деле, сэр, у меня может быть решение для этого. Я только что вспомнил, что Кричер хорош в таксидермии. Его родители обучали его искусству набивки голов домашних эльфов для Дома Блэков. Рэндольф не может поверить, что он об этом забыл! — пробормотал эльф себе под нос.

— Всё в порядке, Рэндольф. По крайней мере, ты вспомнил в последнюю минуту, — утешающе сказал Гарри.

— Хозяин слишком добр, — пробормотал эльф, когда Гарри призвал гораздо более чистого Кричера и поручил ему помочь с василиском.

Эльф выпучил глаза, когда увидел василиска, которого, как сказал Гарри, он убил сам, прежде чем пробормотать:

— Хозяин — могущественный волшебник, раз смог убить такого сильного зверя. Кричер думает, что голова станет прекрасным дополнением к дому, как та подставка для зонтиков, которую старый хозяин Стрелец сделал из ноги тролля, которого он убил. Да, именно так!

— Вот это хорошая идея, Кричер! — сказал Гарри. — После того, как вы сольёте яд из клыков и извлечёте глаза, набейте голову, замените выколотые глаза имитациями и создайте табличку для её крепления. Мы потом придумаем, куда её повесить.

Домашний эльф просиял от комплимента, который Гарри ему сделал, и с восторженным «да, хозяин!» присоединился к другим эльфам.

Внезапно заметив что-то у василиска, Гарри бросился вперёд. Наклонившись, он поднял одинокий клык, который лежал в нескольких шагах от трупа, который сейчас обрабатывали. Это был тот клык, который пронзил его кожу несколько лет назад. Гарри с увлечением смотрел на вещь, которая чуть не убила его. Не каждый день удаётся подержать то самое, что чуть не оборвало твою жизнь.

По какой-то причине Гарри почувствовал тягу к этому конкретному клыку. Нахмурившись, он сунул его в карман. У него была смутная идея, что делать с этим клыком.

Решив оставить эльфов делать свою работу, Гарри покинул Комнату и направился в школу. Ему нужно было торопиться, иначе выбраться в Большой зал будет проблемой, так как он должен выйти прямо за учительским столом.

Он добрался до Зала с большим запасом времени. Поспешив в башню Гриффиндора, он как раз успел к объявлению профессора МакГонагалл, которая появилась через несколько минут после него, чтобы его сделать.

Гарри вскоре узнал, что влечёт за собой его новая должность. На следующий день профессору МакГонагалл удалось откопать старый справочник, подробно описывающий обязанности и полномочия старшего старосты факультета. Гарри был, по сути, выше остальных старост факультета и чуть ниже старосты школы, что означало, что старосты факультета должны были ему отчитываться. Он должен был раздавать и координировать патрульные обязанности старост (которые, как они обнаружили, за последнюю ночь увеличились), а также проверять, какие наказания они назначали, вместе с любыми очками, которые они отнимали или давали. Если у кого-либо из студентов факультета возникали проблемы с наказаниями, они также должны были обращаться к своему старшему старосте.

К счастью, Гарри удалось сгладить любое негодование, которое испытывали к нему старосты, упомянув, что профессор МакГонагалл практически заставила его принять эту должность. Возможно, он использовал свои таланты, чтобы их убедить, а может, и нет.

Ещё одной задачей Гарри было утверждение деятельности различных клубов и обществ, которые были либо в факультете Гриффиндор, либо возглавлялись гриффиндорцами. И это он находил раздражающим, а также забавным: раздражающим, потому что все лидеры различных клубов были довольно надоедливыми, и забавным, потому что большинство из них были девушками, которые по той или иной причине были от него без ума.

Хотя, решил Гарри, сидя на пятиминутном собрании несколько дней спустя (которое длилось целую вечность!), он мог бы обойтись и без подобострастия двух определённых братьев с фамилией Криви. Выяснилось, что Колин был главой Фотографического общества. Гиперактивный пятикурсник был практически женат на своей камере. Он, вероятно, родился с ней в руке. Гарри развлекал себя образами новорождённого Колина Криви, фотографирующего удивлённые лица своих родителей и медсестры в ту минуту, когда он родился... («Откуда взялась эта камера?») или выражение лица миссис Криви, когда годовалый Колин выплюнул ей в лицо детское питание. Это помогало ему сохранять приятную улыбку на лице... и сдерживало его растущее желание придушить ребёнка. А Деннис... Гарри нахмурился, он понятия не имел, что Деннис там вообще делал. Он вырвался из своих размышлений.

— Да, Колин, — сказал он, мысленно поблагодарив всех божеств за свой навык легилименции, — хорошая идея. Давай, делай так. Только убедись, что спрашиваешь разрешение, если фотографируешь людей. Может, если ты предложишь им копию, они не будут против. Это всё? Хорошо. Пока!

С этими словами он встал, чтобы уйти.

«Мерлин, я ненавижу эту женщину», — подумал он, уходя куда-нибудь в тихое и спокойное место. — «Глупая мстительная шотландка!»

Вдобавок ко всему, он также обнаружил, что каждый вечер сидит и помогает младшим курсам. Изначально у него не было с этим проблем. Но это было тогда, когда он не был обязан им помогать. Теперь... это была рутина.

По крайней мере, плюсом было то, что другие деканы подумывали последовать примеру профессора МакГонагалл. По крайней мере, так у него будет хоть какая-то компания в его несчастье.

Ближе к концу недели, когда он готовился ко сну, он внезапно понял, что мысли, которые он прочитал в уме профессора МакГонагалл, были ему посланы! «Она, черт возьми, знала!» — подумал он с внезапным осознанием, резко сев в постели. «Глупая мстительная шотландка...»

Субботнее утро началось с пасмурного неба, сильного ветра и лёгкой мороси. Обычно в такой день люди лежали бы в постели или оставались дома. Однако, если бы кто-нибудь в замке выглянул в окно, он увидел бы фигуры Невилла Лонгботтома, Сьюзен Боунс, Ханны Эббот и Гарри Поттера, бегущие по территории и сражающиеся с ветром.

— Это уже не смешно, — сказал растрёпанный ветром Невилл. Он был уверен, что, будь ветер сильнее, его бы снесло с курса прямо в озеро.

— Да, я думаю, я простужусь до смерти, если мы продолжим бегать на улице, — сказала Сьюзен, на что Ханна согласно кивнула.

— Это всего лишь небольшой дождь и лёгкий ветер, — небрежно сказал Гарри своим друзьям. — Что? — спросил он, заметив взгляды, которые бросили на него трое других.

— «Небольшой дождь и лёгкий ветер»? Небольшой и лёгкий? — Сьюзен посмотрела на Гарри так, будто он сошёл с ума. — Ты с ума сошёл?

— О чём ты говоришь? Было не так уж и плохо, — защищаясь, сказал Гарри. Пока он говорил, сильный порыв ветра затрещал в оконных рамах коридора, в котором они находились. — На тренировках по квиддичу бывало и хуже. А мы при этом летали.

— Это всё объясняет, — вздохнула Ханна, в то время как Сьюзен пробормотала себе под нос проклятия в адрес игроков в квиддич и то, что она думала об их психическом здоровье. Девушки с сожалением посмотрели на него, и до конца утра, пока они не ушли в свои спальни, Гарри пришлось терпеть множество насмешливо-жалостливых взглядов и добродушных подколов по поводу состояния его психического здоровья.

* * *

Закончив с утренними занятиями (которые отчасти были потрачены на то, чтобы действовать на нервы Астории, хотя девушка довольно хорошо держалась), Гарри направился к квиддичному полю.

Довольно много людей записалось на пробы в гриффиндорскую команду по квиддичу, и задачей Гарри как капитана было отобрать тех, кто был наиболее компетентен, и сформировать команду, которая приведёт Гриффиндор к победе в квиддиче третий раз подряд с тех пор, как Гарри начал играть, и сделает профессора МакГонагалл счастливой ещё на один год. Последний пункт был особенно важен для Гарри, так как это означало, что у него будет меньше шансов, что шотландка вытащит свой семейный клеймор, который он заметил на стене за её столом, и бросится на него, осыпая заклинаниями из своей палочки... Или, что ещё хуже, превратит его в пушистого котёнка.

Глядя на довольно длинный список в своей руке, Гарри потёр лоб пальцами. Сначала, когда профессор МакГонагалл дала ему список, он задался вопросом, почему гриффиндорская команда стала такой популярной. Однако взгляд на имена показал ему, как он ошибался. Судя по количеству девушек, это доказывало, что популярна была не команда, а Гарри. Это определённо объясняло удивлённый взгляд на лице профессора МакГонагалл, который, как ему показалось, он видел, когда она передавала ему список.

Выйдя на поле со своей «Молнией» в руке и свистком на шее, Гарри заметил большую толпу желающих попасть в команду. Он издал долгий страдальческий вздох: «Это займёт немало времени», — подумал он.

И он был прав. Большая часть присутствующих оказалась из других факультетов. «Бешеные фанатки», — с отвращением подумал Гарри, когда они покидали поле, хихикая всю дорогу. Придумав кое-что, он дунул в свисток на шее, приняв самый авторитетный вид, и сказал им пошевеливаться. Ожидаемо, половина девушек упала в обморок от его грозного образа, а другая половина чуть не задохнулась от постоянного хихиканья.

Остальная часть процесса отбора прошла не так уж и хорошо. Ему пришлось найти самый дипломатичный способ сказать первокурсникам, что они не прошли в команду, не доводя их до слёз, что было гораздо сложнее, чем казалось, в основном из-за количества надежды, сиявшей в их глазах. Хотя Гарри должен был отдать им должное, они приложили немало усилий, с учётом того, что у большинства из них не было опыта полётов. У некоторых из них был потенциал стать великими при некоторой тренировке, о чём он позаботился им сказать. Правда Гарри пришлось сдерживать смех, когда он увидел, как один из первокурсников врезался в стойки ворот от удивления тем фактом, что он так долго продержался в воздухе. «Мерлин, это было забавно!»

Он почти сразу же прогнал вторую группу людей. Это была гриффиндорская делегация Бешеных Фанаток. Гарри с некоторым раздражением наблюдал, как они вернулись на трибуны и начали освистывать других желающих. Может, ему стоило настоять, чтобы они ушли совсем.

В конце концов, через два часа у Гарри было три охотника, два загонщика и головная боль. Кэти, как обычно, была в отличной форме, Джинни, как и ожидалось, была блестящей летуньей, а Демельза Робинс, новое открытие, подавала большие надежды. Джимми Пикс и Ричи Кут, его новые загонщики, может, и не обладали гениальностью Фреда и Джорджа Уизли, но были по-своему довольно хороши. Они определённо произвели на Гарри впечатление, отчасти будучи ответственными за головную боль, которая у него теперь была, и полностью ответственными за шишку, которую он потирал.

Теперь всё, что ему нужно было сделать, — это найти вратаря. Он посмотрел на трибуны, которые теперь были почти заполнены студентами из других факультетов, а также отвергнутыми игроками, и почувствовал, как его голова снова запульсировала. Шишка, которая у него сейчас была на затылке, не улучшала ситуацию.

В итоге Рон вернулся в команду, чему Гарри был, безусловно, рад. Ведь это означало, что Кормак Маклагген не получил место, о чём Гарри хладнокровно ему сообщил с мастерски скрываемым злорадством. Кроме того, это также означало, что у него теперь был компромат на его лохматую лучшую подругу. Гарри заметил заклинание Конфундус, которое она послала в сторону Маклаггена, даже если все остальные этого не заметили. «Это было довольно некрасиво с её стороны», — подумал он. По крайней мере, это заставит её перестать твердить о книге по зельеварению, которая у него была.

Не то чтобы это действительно имело значение. Гарри, в внезапном порыве вдохновения, купил две новые книги по зельеварению. Одну он вернул Слизнорту, утверждая, что это замена старой книге, которая была трагически уничтожена в результате несчастного случая. Другую он оставил для вида в классе, медленно и уверенно заполняя её дополнительными инструкциями и исправлениями из копии Принца. Он также искал способы сделать так, чтобы аннотации, которые он делал, выглядели как слова, напечатанные автором, чтобы определённые люди не заметили их с первого взгляда. До тех пор он притворялся, что сделал аннотации после глубокого изучения зелья заранее.

Гарри также нашёл несколько заклинаний сомнительного происхождения на полях книги. Их он скопировал в тетрадь, чтобы изучить и опробовать позже. Как только он выжмет последнюю каплю информации из книги, он планировал устроить тот самый «трагический несчастный случай», о котором он сказал Слизнорту.

После того как пробы закончились и команда была набрана, Гарри, Рон и Гермиона провели ещё несколько часов, сначала извиняясь перед Хагридом, так как полувеликан был довольно обижен на то, что ни один из них не записался на его курс ТРИТОН, а затем утешая его после того, как он признался, что беспокоится о здоровье Арагога, уверяя его, что да, они тоже будут скучать по слепому людоеду-пауку размером со слона, и нет, они не держат зла на паука за то, что он и его легионы детей пытались съесть двоих из них. В конце концов, что такое небольшая попытка убийства, совершенная другом твоего друга? К счастью, Хагрид не уловил неискренности в этих замечаниях.

За ужином Гарри молча дал понять Гермионе, что он знает, что она сделала. Закончив, он извинился и, убедившись, что он один, направился в Комнату.

Его неожиданное повышение отложило его планы по поводу Комнаты на несколько дней, и теперь, когда он был свободен, он планировал этим воспользоваться.

Добравшись до самой Комнаты, Гарри проверил успехи эльфов. Узнав, что они закончат к концу дня, он взял у Рэндольфа для ознакомления расценки на материалы, необходимые для ремонта обвала, которые прислали некоторые ремонтные компании.

Просмотрев их, он выбрал одну компанию и решил как можно скорее написать письмо.

На обратном пути Гарри остановился в предбаннике. Он задумчиво посмотрел на два свода по обе стороны от ведущего наружу туннеля. То, как они были расположены, друг напротив друга и точно под прямым углом к входному и выходному туннелям, было интересно. Если бы два свода были настоящими туннелями, четыре выхода напоминали бы четыре стороны света.

Вспомнив о том, что ему когда-то сказали гоблины, Гарри подошёл к левому своду, чтобы его осмотреть, приложив ладонь плашмя к центру поверхности, чтобы почувствовать любые выступы или неровности, которые могли упустить его глаза. Однако, как только его рука соприкоснулась с поверхностью камня, она застряла на месте.

Гарри на мгновение запаниковал, когда его рука отказалась двигаться. После нескольких бесполезных попыток дёрнуть, он успокоился, чтобы подумать. «Хорошо, так тянуть не получается, похоже, придётся искать другой способ», — подумал он.

Ему не пришлось долго думать, так как в этот момент он почувствовал жжение в руке. Каменная кладка на мгновение вспыхнула белым, прежде чем вернуться к своему первоначальному цвету, освободив руку Гарри.

Моргая, чтобы избавиться от пятен, и восстановив зрение через мгновение, Гарри посмотрел на свою ладонь. Жжение, которое он почувствовал несколько мгновений назад, исчезло, сменившись фантомной болью, которая вскоре утихла. Нахмурившись, глядя на свою неповреждённую ладонь, он снова посмотрел на свод.

Камень больше не выглядел пыльным. Казалось, вспышка света (или это был импульс магии) стёрла вековую грязь, оставив блестящую серую каменную стену, которая выглядела так, будто её только вчера здесь построили.

Однако самой отличительной и выделяющейся чертой стены была большая гравюра змеи.

Затаив дыхание, Гарри смотрел на неё. Действуя по наитию, он сказал: «Откройся». Змея была настолько реалистичной и искусно сделанной, что не составило большого труда произнести эти слова на парселтанге.

С лёгким скрежетом стена под сводом (на котором, как теперь понял Гарри, был странный набор резьбы) медленно сдвинулась внутрь, а затем вправо, оставив пустой тёмный вход для Гарри.

Осторожно оглядываясь с зажжённой палочкой, Гарри шагнул через вход. Как только он вошёл, каменная стена с глухим стуком задвинулась обратно, оставив его в полной темноте, за исключением света от его палочки.

Темнота длилась недолго, так как с шипением ожили древние факелы вместе с давно уснувшим заклинанием освещения, залив всё вокруг белым светом.

Моргнув от внезапного притока света, Гарри потушил свою палочку и, всё ещё держа её вверху, огляделся. То, что он увидел, чуть не заставило его уронить палочку.

Первое, что он заметил в огромной пещеристой комнате, в которой он теперь оказался, — это небольшие кучи галлеонов, сиклей и кнатов. Однако эти кучи меркли по сравнению с пирамидами из золотых и серебряных слитков, которые были примерно одинаковой ширины и высоты, примерно с рост Гарри. Присмотревшись, Гарри обнаружил, что на всех слитках был выбит герб, который, как он предположил, был гербом Слизерина: витиеватая змеевидная буква S, точно такая же, как на медальоне, который он видел в том воспоминании.

Пирамиды из драгоценных металлов были не единственной особенностью этого хранилища (ибо это не могло быть ничем иным, как хранилищем Слизерина). В небольших нишах, вырезанных в стене, Гарри мог найти маленькие кучки сверкающих бриллиантов, мерцающих изумрудов и светящихся рубинов. Там также было несколько ювелирных изделий. В основном кольца, ожерелья и тому подобное. Ничего слишком вычурного, в отличие от медальона, который Гарри видел в воспоминании Боба Огдена.

При более внимательном рассмотрении монет выяснилось, что это были не современные галлеоны, сикли и кнаты, к которым так привык Гарри. Это, похоже, был древний вариант, края не были идеально круглыми, как у монет Гарри. Однако он заметил, что профиль на лицевой стороне монеты был таким же. Пожав плечами, Гарри огляделся на другую сторону комнаты, спиной к сокровищам семьи Слизерин.

На противоположной стороне находилось сокровище другого рода. На книжной полке стояли двенадцать томов толстых книг в твёрдом переплёте, всё ещё в нетронутом состоянии, даже если материалы, из которых они были сделаны, были другого качества. Гарри заметил, что книги на самом деле были сделаны из бумаги, а не из пергамента. Правда, бумага была не такой тонкой, как современная магловская, но это всё равно была бумага.

Гарри с нетерпением открыл одну из книг. Кто знает, какие древние тайные знания там были написаны?

Однако он вскоре был разочарован. Книга, которую он открыл, была написана на языке, в котором единственное, что Гарри мог разобрать, — это то, что он был не европейским. Он определённо не был даже близок к рунам, которые он изучал.

Положив книгу обратно, Гарри систематически проверил другие книги, начиная с нижнего правого угла и заканчивая верхним левым. И действительно, каждая из книг была написана тем же письмом.

С чувством глубокого разочарования Гарри открыл последнюю книгу в верхнем левом углу. И действительно, она была написана тем же плавным письмом, что и другие книги. Вздохнув, Гарри с хлопком закрыл книгу. Однако, как раз когда он собирался её закрыть, он мельком увидел что-то, написанное на первой странице.

Узнав письмо, Гарри снова открыл книгу на той странице. Предположив, что это было заклинание, Гарри достал свою палочку и, читая из книги, сказал: «annuli apparere», надеясь изо всех сил, что это поможет решить его проблему.

Тут же появился постамент с подушкой, на которой лежало кольцо. Подойдя к кольцу, Гарри взял его, чтобы осмотреть. В изумруде, вставленном в кольцо, был выгравирован знак Слизерина. Это напомнило Гарри об одном из тех стеклянных кубов, которые Дадли купил себе в парке развлечений, с его лицом, выгравированным внутри, который продержался неделю, прежде чем жирный придурок его разбил. На самом деле, фактически его разбил Гарри. Это был один из немногих моментов, когда ему удалось выйти сухим из воды и обвинить в этом Дадли. Гарри думал об этом как об убийстве из милосердия. Бедное стекло, должно быть, сильно страдало, имея внутри себя что-то настолько уродливое!

Произнеся клятву, которую он говорил, надевая кольца семей Поттеров и Блэков, Гарри надел это кольцо на безымянный палец правой руки, рядом с кольцом семьи Блэк, которое он стал носить на указательном пальце правой руки, а кольцо семьи Поттеров теперь покоилось на его левом безымянном пальце.

Сразу же после надевания кольца Гарри почувствовал лёгкое покалывание в голове. У него было около секунды, чтобы подумать о том, что, возможно, надевать кольцо, не проверив его, было плохой идеей, когда его внезапно и жестоко атаковала информация. Опустившись на колени и схватившись за голову, Гарри крепко зажмурился, пытаясь пережить боль. Как раз когда он подумал, что может потерять сознание от боли, поток информации прекратился.

Покачав головой, Гарри поднялся на ноги, слегка пошатываясь и молча решив больше не надевать странные кольца, не зная, что они делают.

Он заметил стопку документов за пьедесталом, когда бросил на него гневный взгляд, как будто обвиняя его в боли, которую ему причинило кольцо. Просмотрев их, он обнаружил, что они подробно описывают местоположение двух алмазных и одного золотого рудника. Ему, возможно, придётся их проверить, так как он не был уверен, в каком они состоянии после столетий простоя. Он подозревал, они могли быть бесплодными.

Однако интересными были документы с планами замка и расположением защитных чар. Там также были инструкции о том, как перезарядить и взять под контроль упомянутые чары от нынешнего директора, если бы Гарри того пожелал. Это почти давало ему полный контроль над замком. Ему придётся об этом подумать. Сейчас у него не было причин это делать, но это было интересное предложение.

Гарри улыбнулся этому: наконец-то он нашёл документы, принадлежащие Слизерину, которые он мог прочитать. Конечно, они были на латыни, и почерк был неважным, но...

«Подождите-ка, с каких это пор я умею говорить и читать по-латыни?»

Мысли Гарри при этом затормозили. Он был уверен, что не знал языка, кроме нескольких фраз и слов, которые он использовал при наложении заклинаний. Он с подозрением посмотрел на кольцо, которое надел.

Действуя по наитию, он вернулся к книжной полке. Открыв первую книгу, которая содержала заклинание для появления перстня с печаткой (теперь он знал, что означало «annuli apparere»), он уставился на первую страницу, написанную на иностранном письме.

Внезапно буквы в письме, казалось, обрели смысл для Гарри, чего не было раньше. Прочитав несколько строк, он пришёл к выводу, что это был дневник Салазара Слизерина. Гарри был взволнован. Вот, по сути, жизнь одного из четырёх основателей Хогвартса, написанная его собственными руками! Мало того, Слизерин был одним из самых обсуждаемых змееустов, а также самым таинственным. Слизерин наверняка записал там какие-то заклинания на парселтанге.

Меня зовут Салазар, и я старший сын клана Слизеринов, — гласили первые строки первой страницы.

Когда я пишу это, мне исполнилось сто двадцать лет. И какая это была жизнь! На следующих страницах я задокументировал всё, что видел, учил и делал. В попытке убедиться, что только мой истинный наследник сможет это прочитать, я перевёл все свои мемуары, которые были написаны на англосаксонском, гэльском и латыни, на язык змей, письменную форму которого я изучил на Дальнем Востоке.

Однако я не знаю, будут ли когда-нибудь прочитаны эти мемуары. Сидя и записывая это, я думаю о своей нынешней семье. Я — последний из истинной линии Слизеринов. Почти все мои сыновья и родственники поубивали друг друга в борьбе за власть и право на титул главы дома Слизеринов и доступ к семейному состоянию, которое он принесёт им. Подумать только, человек готов убить своего собственного брата ради материальной выгоды. О, как низко пала благородная линия Слизеринов: кузены убивают кузенов; дяди убивают своих племянников, а сыновья готовы покончить с жизнью своих собственных отцов без единого сомнения.

В своём отвращении я забрал каждую последнюю крупицу золота, серебра и бронзы, принадлежащую семье, и спрятал их в своей комнате, оставив в гоблинских хранилищах лишь малую часть. Я также наложил модифицированные защитные чары на всю свою собственность и спрятал их секреты здесь, в хранилище.

Мир считает меня мёртвым, и я планирую всё так и оставить. Годрик может думать, что он меня прогнал, но он забывает, что замок — мой. Он был построен на моей земле, моими собственными архитекторами. Он также забывает, что это я соткал защитные чары, что моя кровь их питает. Впрочем, это не имеет значения.

Я запечатал эту комнату. Только мой чистокровный потомок с достаточной силой и Даром сможет открыть эту комнату. Это должно гарантировать, что только достойные моего титула и силы получат к ней доступ.

Я думаю, это будет хорошим способом проверить ценность детей моей младшей дочери. Мораг Гонт может быть хитрым и умным человеком из богатой семьи, но у меня всё ещё есть насчёт него сомнения. Я наблюдал из тени, как росли его дети. Они обладают моим даром. Проблема заключается в теории их отца о сохранении силы семейной магии. Мне не нравится идея жениться на кровном родственнике, чтобы сохранить чистоту линии. Хотя Его Величество и его семья так делают, я не могу отделаться от чувства, что это может ослабить магическую силу потомства.

Я отказываюсь признавать магически слабого потомка следующим лордом Слизерином. И я не желаю, чтобы им стал человек с грязной кровью. С этой целью я создал эти защитные чары. Только человек, рождённый от магической крови, обладающий моим магическим даром и достаточной силой, сможет войти.

Моё время на исходе. Заклинание перевода отняло у меня силы. Это тело уже не так бодро, как раньше. Однако я ещё не закончил. Мне ещё нужно наложить необходимые заклинания на моё кольцо, чтобы передать знание о том, как читать и писать на Языке Змей следующему наследнику. Я боюсь, это может быть моё последнее действие на этой земле.

Я поручил домашним эльфам перенести мои останки в тайную погребальную камеру, где позже ко мне присоединятся останки Гриффиндора, Рейвенкло и Хаффлпафф, тайно перенесённые домашними эльфами замка. Они ещё не знают об этом, и я надеюсь, что Годрик сможет меня потом простить. Однако это ради высшего блага. Наши тела, такие сильные в магии, смогут питать защитные чары и магию замка, сокращая время, которое потребуется замку, чтобы стать самодостаточным согласно расчётам Ровены. Я также подготовил отдельную крипту для директоров и директрис школы, которые окажутся самыми могущественными и преданными школе. Я уверен, они не откажутся от этой чести. Их семьи навсегда будут думать, что они похоронены на семейном кладбище. Никогда не зная, что тела будут покоиться в школе, которую они помогали строить и направлять.

Я также поручил небольшому штату эльфов связаться с замком и с тем, кто примет на себя мантию директора школы на время пребывания в должности. Эльфы поклялись мне, что они и их потомки будут подчиняться тому, кто носит моё кольцо. Этого я не ожидал... достаточно сказать, я тронут.

Моему будущему наследнику, кем бы ты ни был. Эта страница служит моим последним завещанием. Тот факт, что ты нашёл мою Тайную комнату и Хранилище и можешь это прочитать, доказывает, что у тебя есть всё необходимое, чтобы надеть перстень с печаткой Дома Слизеринов. Ношение кольца делает тебя лордом Слизерином, графом Грантабриджским, независимо от твоего возраста. Я желаю, чтобы ты с честью и гордостью носил имя Слизеринов и восстановил его репутацию.

Также этот старик надеется, что ты продолжишь и, надеюсь, осуществишь цели, которые я начал. Они будут разъяснены на следующих страницах этой книги и в следующих одиннадцати книгах, подробно описывающих историю моей жизни.

Удачи, и да хранит тебя Мерлин.

Гарри стоял ошеломлённый, прочитав то, что написал Слизерин. Ему очень хотелось перевернуть страницу и продолжить чтение. Однако взгляд на часы показал, что у него не было на это времени, если он хотел исследовать другой проход, который, если его догадка была верна, был тем самым, о котором упоминалось в книге. Так что с большим сожалением он закрыл книгу и положил её обратно на полку. По крайней мере, ему придётся рассказать гоблинам об изменении его статуса. Ему также придётся подумать, целесообразно ли переводить это довольно солидное состояние в Гринготтс. Он знал, что гоблины испытают оргазм при виде всего этого золота. Это состояние заставляло его самого чувствовать себя близким к этому! Хотя это могло быть потому, что он давно не занимался сексом... Гарри пожал плечами. Ему придётся разобраться с этим позже. А до тех пор ему придётся полагаться на свою руку, чтобы справиться с напряжением.

Подойдя к входу в хранилище, Гарри едва успел задаться вопросом, как он откроет дверь, как она автоматически сдвинулась, ответив на его вопрос. Выйдя с кипой документов в руке, он наблюдал, как она закрылась за ним.

Обернувшись, он направился ко второму закрытому своду. Когда он приблизился к нему, перстень с печаткой, который он только что надел, запульсировал, заставив свод сдвинуться так же, как и первый. Не сбавляя шага, Гарри вошёл в проход.

Он шёл по туннелю, его путь освещали факелы, демонстрируя гладкий камень, из которого были сделаны стены трубчатого туннеля, и через некоторое время он оказался в конце туннеля.

То, что он увидел, захватило его дух.

Туннель выходил на большой балкон, вырезанный в уступе на другой стороне горы, на которой был построен Хогвартс. На полу был выгравирован узор, который Гарри не смог расшифровать. Хотя балкон был открыт стихиям, детали узора заставили Гарри заподозрить наличие защитных чар, предназначенных для их отражения. К сожалению, мебель не сохранилась, о чём свидетельствовали треснувшие куски камня, которые когда-то могли быть скамьёй.

Однако внимание Гарри привлёк не балкон. А вид, который открывался с балкона. С балкона, залитого угасающим светом солнца, он увидел зелёную долину с клумбой нарциссов у подножия, небольшой ручей и несколько разбросанных тут и там деревьев. У ручья стояло небольшое каменное строение.

Подойдя к краю, Гарри осторожно посмотрел вниз. Спуск был довольно крутым. Он осторожно отступил назад, так как расстояние до дна долины в сочетании с отсутствием перил или каких-либо других мер безопасности вызывало у него головокружение. Обернувшись, он посмотрел вверх и увидел заднюю часть замка, возвышающуюся над ним. Ему пришлось немного напрячься, чтобы увидеть башни, но он предположил, что находится ниже астрономической. Он не осмелился наклониться дальше из-за страха упасть насмерть.

Решив взять с собой метлу в следующий раз, когда сюда придёт, Гарри поспешил обратно по туннелю, а оттуда — в замок. Ему нужно было на вечеринку Слизнорта.

* * *

Прошло больше месяца, и была уже середина октября. Невилл и девушки за это время сильно продвинулись и, вопреки первоначальным ожиданиям Гарри, продолжали тренироваться. Хотя Гарри задавался вопросом, насколько они будут полны энтузиазма после зимних каникул.

Из-за ухудшения погодных условий девушки заставили Гарри использовать Выручай-комнату для своих упражнений, лишь изредка выходя на улицу в дни, когда погода это позволяла, что, по мнению Невилла и девушек, происходило, когда не лил такой дождь, что им лучше было бы плавать в озере в одежде.

Хотя Комната была ограничена в размерах, её использование давало им преимущество, позволяя почти сразу же переключаться на практику заклинаний, что сокращало время, которое они тратили по утрам.

Закончив тренировку, Гарри направился в спальни, чтобы приготовиться к первому в этом семестре походу в Хогсмид. Они с Дафной договорились встретиться в «Трёх мётлах» на их первое официальное свидание. Вечеринка Слизнорта не считалась, так как она слишком сильно напоминала школьное мероприятие, хотя они и понимали, что это было частное мероприятие, организованное Слизнортом, а не школой. Помимо этого, большую часть вечеринки они не были вместе, так как хозяин счёл нужным таскать Гарри по кругу (или, в данном случае, от политиков к знаменитостям), чтобы продемонстрировать тот факт, что он, Гораций Слизнорт, учит Мальчика-Который-Выжил (который теперь был также известен как «Избранный»).

Войдя в ванную, Гарри задумался о последних полутора месяцах.

Эльфам наконец удалось разделать василиска на полезные ингредиенты. Гарри теперь был гордым владельцем большого количества сброшенной змеиной кожи, которая, хоть и была легче и тоньше, чем шкура животного, всё равно была достаточно прочной. Гарри планировал сделать себе пару сапог и, возможно, куртку или две из этой кожи. Она имела приятный тёмно-зелёный цвет при попадании света, а в остальное время выглядела чёрной. Хотя пара перчаток и кошелёк тоже казались хорошей идеей. У него определённо было достаточно змеиной кожи! Может, он мог бы сделать маленькие предметы в подарок своим друзьям...

Помимо змеиной кожи у Гарри было про запас два литра яда василиска. Древняя переросшая ручная змея действительно могла выделять довольно большое количество этого вещества. Яд был чрезвычайно едким, а также высокотоксичным. Он проел три пары самых прочных перчаток из драконьей кожи, прежде чем был извлечён и помещён в стеклянные банки. Пока что Гарри поместил яд в безопасное хранилище в подвале своего родового поместья Поттеров. Возможно, он продаст его в будущем, конечно, небольшими дозами (он не хотел наводнять рынок и снижать цену), но он немного опасался его продавать. Яд мог быть смертельно опасен в чужих руках.

Затем были глаза, которые могли быть не так уж и полезны, учитывая, что они были проткнуты клювом феникса; язык, который мог иметь некоторые полезные свойства; и довольно много сердечных жил. У змеи было большое сердце... Эта шутка всё ещё забавляла Гарри, с тех пор как он её придумал (хотя у Рэндольфа почему-то было страдальческое выражение на лице, когда об этом упоминалось... У эльфа совершенно не было чувства юмора). И последнее, но не менее важное, — зубы. У Гарри в сундуке был один из двух больших, полностью сформировавшихся клыков. Он пока не знал, что с ним делать. Другой клык вместе с несформировавшимися клыками, найденными в верхней челюсти василиска (их было четыре), были спрятаны вместе с обычными зубами змеи.

После того как все полезные (или потенциально полезные) части были извлечены, осталась плоть змеи, остальные её внутренние органы и частично переваренный акромантул. Поскольку всё это было довольно устойчиво к заклинаниям исчезновения, было решено перевезти останки в ближайший вулкан для сжигания.

С удалением следов змеи могло начаться обновление комнаты. Хотя домашние эльфы могли восстановить обвал, у них не было необходимых навыков, чтобы вернуть комнате её былое великолепие. Для этого требовался другой набор навыков. Одно дело — залатать кусок стены и сделать грубый, но пригодный для использования туннель. И совсем другое — восстановить комнату, которая была создана, чтобы производить визуальное впечатление.

После того как с этим будет покончено, Гарри попытается обновить чары. Он надеялся, что сможет найти, что это были за чары, в книгах, которые написал Слизерин, и сможет полностью их обновить самостоятельно.

Однако это оказывалось немного сложным. Салазар Слизерин, в своей безграничной мудрости, перемежал все заклинания, которые он изучил и изобрёл, с историей своей жизни. Хотя основатель полностью подробно описал то, что он изучил, и процесс, связанный с изобретением заклинаний, это регулярно прерывалось деталями того, что он делал в течение дня после того, как заканчивал свою работу.

Излишне ли говорить, что это было довольно досадно. Гарри про себя ворчал, думая об этих книгах. Неужели этот человек не мог написать отдельную книгу со списком всех заклинаний? Нет, ему обязательно нужно было писать о своей жизни и вставлять заклинания посередине, чтобы любой, кто их читает, также узнавал, что он ел, пил и носил двенадцатого ноября девятьсот восемьдесят пятого года. Салазар Слизерин, как заключил Гарри, был очень самовлюблён. Гарри был уверен, что именно Салазар Слизерин воздвиг ту статую и установил пароль, чтобы открыть рот упомянутой статуи.

Гарри вздохнул, когда вода из душа ударила по его телу. После бега на улице холодным октябрьским утром тёплая вода была чрезвычайно расслабляющей. Это также позволило ему увидеть положительную сторону этих книг. Книги давали ему хорошее представление о полной жизни Салазара Слизерина, с девяти лет в восемьсот восемьдесят пятом году нашей эры, когда он впервые научился читать и писать, до девятьсот девяносто шестого года нашей эры, когда в необычайно почтенном возрасте ста двадцати лет он написал свою последнюю запись и перевёл все свои мемуары на парселтанг.

Судя по тому, что Гарри прочитал в первой книге, Салазар Слизерин был старшим сыном благородной семьи, которая могла проследить свои корни до времён Римской империи. На самом деле, Слизерины были членами первоначального Совета Волшебников, который был сформирован самим Мерлином.

Хотя, чего он так и не смог выяснить, — это как ему, полукровке, удалось пройти испытание и попасть в хранилище. Конечно, он был усыновлён чистокровным и имел другого чистокровного в качестве своего биологического отца. Но это не меняло того факта, что его мать была маглорождённой. По всем правилам, он не должен был иметь доступа к хранилищу.

До сих пор Гарри прочитал до жизни Слизерина в возрасте двенадцати лет. В то время дети из чистокровных семей обучались магии членами своей семьи. Заклинания, которые Салазар изучил и записал (которые были легко узнаваемы, так как это были латинские слова среди моря парселтанга), до сих пор были в основном древними и несколько более примитивными вариантами современных заклинаний, которые Гарри уже изучил.

Они не были такими отточенными и утончёнными, как современные версии, и были более многословными. Например, вариант левитационного заклинания, который знал Слизерин, состоял из четырёх слов в отличие от двух, которые знал Гарри. Конечно, плюсом этого было то, что требовалось мало движений палочкой при наложении, и заклинание имело более широкую область действия, позволяя заклинателю поднимать более одного объекта одновременно с меньшей концентрацией и движениями палочки, в отличие от современной версии, где нужно было немного больше концентрироваться, а также делать более широкий взмах. Это имело как преимущество, так и недостаток. Это было полезно, если вы хотели поднять и переместить несколько объектов сразу, но довольно бесполезно, когда вы хотели переместить только один объект. Для этого требовалось другое заклинание, и оно состояло из ещё большего количества слов. В общем, в то время было проще самому поднять один объект, вместо того чтобы мучиться с его левитацией.

С другой стороны, древний латинский предшественник оглушающего заклинания ("exturbo") казался более мощным, если судить по кратеру, который оставила струя алого света, вылетевшая из палочки Гарри, когда он наложил заклинание. И если Гарри был прав, оно было более устойчиво к контрзаклинанию "rennervate", в отличие от контрзаклинания, указанного в книге ("eruere ex ignaro").

Метод обучения также отличался от времён Гарри. Тогда учились на практике. Благородные семьи также поддерживали традиции, существовавшие в былой Римской империи, и это было видно по небольшим школам, которые они основывали, куда они отправляли своих детей учиться вместе с другими детьми того же статуса. Однако «школы» в действительности были странствующими учёными, которые приходили в дом одного из богатых чистокровных, где собирались все дети из других семей. Менее богатые и привилегированные обычно были союзниками благородной семьи, и знать заботилась о базовом образовании этих детей.

Как только Салазару исполнится шестнадцать, его должны будут отправить в один из старейших университетов западного мира, расположенный в Греции, где он должен будет изучать теории, связанные с магией, а также риторику. Салазар, однако, не был в этом слишком уверен.

Гарри вернулся в настоящее, когда увидел Дафну, ждущую его у входных дверей рядом с очередью студентов, направляющихся в Хогсмид. Уроки нумерологии и древних рун на сегодня были отменены, что означало, что Гарри мог пойти в Хогсмид утром, а не позже днём.

— Дафна, — вежливо сказал Гарри, слегка наклонив голову. — Ты сегодня прекрасно выглядишь.

— Спасибо, Гарри, — с той же вежливостью ответила Дафна. — Ты тоже хорошо выглядишь.

Гарри улыбнулся и подарил ей несколько нарциссов из долины. Он взял свою метлу и слетал в долину в ясное и на удивление солнечное воскресенье. С близкого расстояния маленькое каменное строение, которое он заметил издалека, оказалось умеренно большим коттеджем. По крайней мере, Гарри предположил, что это был коттедж. От этого места ничего не осталось, кроме разбросанных плит камня, которые едва можно было узнать, и стены, выветренной тысячами лет и зим. Нетронутая красота этого места была очень подавляющей, а тишина — умиротворяющей.

— Интересный подарок, Гарри, мне нравится символизм, — сказала Дафна, звуча слегка удивлённо и немного изумлённо, когда они присоединились к очереди за другими студентами, которых проверял Филч на наличие тёмных предметов. Гарри показалось, что он услышал, как Рон громко проворчал о том, что Филч глуп, потому что проверяет предметы, вывозимые из школы, а не ввозимые.

Гарри сначала был сбит с толку словами Дафны. Однако небрежная легилименция по поверхности её мыслей, едва коснувшаяся её развивающихся ментальных щитов, подсказала ему, о чём она говорила, избавив его от необходимости признавать своё невежество.

— Ну, я посчитал это уместным для нашего первого свидания, учитывая, что мы едва знаем друг друга, — гладко сказал он. — Кроме того, это лучшее, что я смог найти свежее. Не думаю, что ты бы оценила цветы под заклинаниями сохранения. Я считаю, что это слишком безлично. — Они едва заметили вскрики Рона, когда Филч постарался ткнуть его немного сильнее, чем обычно.

— Я не знала, что здесь есть место, где можно найти зимние нарциссы, — с лёгким подозрением сказала Дафна.

— О, я знаю одно место, — небрежно сказал Гарри.

— Правда? — её тон быстро сменился на тщательно контролируемый интерес.

— Да... это поистине красивое место. Место, о котором я могу с уверенностью сказать, никто во всей школе, включая директора, не знает, — таинственно сказал Гарри. Дальнейший разговор был прерван, так как их обоих просканировал Филч на наличие тёмных предметов. Гарри задался вопросом, зачем кому-то вывозить контрабандой предметы из школы, но почувствовал, что у Филча или учителей, возможно, была веская причина для проверки. Хотя у Гарри было подозрение, что Филчу нравилось тыкать студентов своим сенсором, так как это доставляло ему садистское удовольствие.

— Я бы очень хотела увидеть это место, — небрежно заметила Дафна, когда они вышли через территорию замка и направились в Хогсмид.

— Тогда договорились, — с усмешкой ответил Гарри. — Когда погода и время позволят, конечно, — добавил он, указывая на пасмурное небо. Погода к настоящему моменту испортилась ещё больше.

Дафна в ответ промычала:

— Думаю, перед летними каникулами, сразу после наших последних экзаменов, будет хорошим вариантом.

— Значит, в июне, — с победным видом сказал Гарри, когда они вошли в деревню.

К тому времени, как они добрались до главных ворот, ветер набрал скорость, неся с собой мокрый снег. Молодой паре пришлось пробиваться сквозь него в «Сладкое королевство». Войдя в магазин, Дафна наложила на свою голову заклинание, которое тут же привело в порядок её растрёпанные ветром волосы, поблагодарив Гарри, когда он сначала наложил на неё согревающее заклинание, а затем то же самое сделал для себя.

Гарри знал от сестры Дафны, что обе девушки были сладкоежками. Астория однажды упомянула, что она таскала шоколадки из личного запаса Дафны и делала это регулярно, пока её старшая сестра не поймала её на месте преступления и не прокляла её так, что она очнулась только через неделю.

Гарри думал о разнице между сёстрами, наблюдая, как Дафна выбирает несколько плиток своего любимого тёмного шоколада с апельсиновым вкусом. Хотя обе сестры поначалу были холодными, отстранёнными и чрезмерно саркастичными, Дафна была молчаливой интроверткой, ей требовалось много времени, чтобы узнать человека, в то время как Астория была более экстравертной и довольно хорошо сходилась с людьми после знакомства. Несмотря на довольно холодный вид, который младшая девушка демонстрировала на первых нескольких уроках, Астория к третьему уроку значительно потеплела к Гарри. Не то чтобы она перестала делать едкие замечания. Хотя Гарри не оставался в долгу, отвечая тем же. Кроме того, раздражать её было очень весело! Она выглядела довольно мило, когда бросала на него эти раздражённые взгляды или когда морщила лицо в неодобрении.

Дафна, с другой стороны, обладала своим собственным очарованием. Хотя она редко говорила и не любила много общаться, зато когда она что-то говорила, это было хорошо продуманно. У неё также было довольно извращённое чувство юмора, которое временами было довольно чёрным.

На самом деле, Гарри был только на одной вечеринке Слизнорта со своей будущей женой. О чём Слизнорт упомянул, когда они встретили его в «Сладком королевстве». Последующие вечеринки были с какими-то другими девушками, которые ему приглянулись на вечер. Из них самой запоминающейся была Астория. Может, он подумает о том, чтобы снова её пригласить.

Закончив с покупками, с тремя пакетами на двоих Гарри и Дафна направились в «Три метлы». Выйдя на улицу, Гарри взмахнул палочкой и мысленно произнёс "scutum contra ventum". Тут же перед парой возник прозрачный щит, ослабив жгучий сильный ветер и мокрый снег до лёгкого, хотя и холодного и мокрого, ветерка.

— Впечатляет, — сказала Дафна, увидев, как щит вступил в действие. Гарри лишь пожал плечами и сказал, что он это вычитал недавно. Это заклинание было найдено в дневнике Слизерина и защищало заклинателя от непогоды до определённой степени. Гарри не был уверен, есть ли современная версия заклинания, но он был довольно доволен нынешней версией, которую он знал, даже если она была довольно многословной.

Хотя щит немного помогал с видимостью, их вид спереди всё равно был искажён, так как ветер продолжал дуть на щит, который поставил Гарри. Так что только когда они оказались в нескольких футах от мужчин, Гарри узнал Мундунгуса и бармена из «Кабаньей головы», стоящих у «Трёх мётел».

— Мундунгус! — крикнул Гарри, как только оказался в пределах слышимости. Он заметил, что высокий, худой бармен вернулся в направлении своего паба.

Приземистый, кривоногий мужчина с длинными, растрёпанными, рыжими волосами подпрыгнул и уронил древний чемодан, который раскрылся, выпустив, казалось, всё содержимое витрины старьёвщика.

— О, хелло, Гарри, — сказал Мундунгус Флетчер с самой неубедительной попыткой легкомыслия. — Ну, не буду тебя задерживать.

И он начал шарить по земле, чтобы собрать содержимое своего чемодана, с видом человека, жаждущего уйти.

— Ты продаёшь это добро? — спросил Гарри, наблюдая, как Мундунгус хватает с земли ассортимент грязных на вид предметов.

— О, ну, надо же как-то зарабатывать, — сказал Мундунгус. — Дай сюда!

Он потянулся, чтобы схватить кубок у Дафны, которая к тому времени подняла кубок с довольно знакомым гербом, вылетевший из чемодана Мундунгуса и лежавший на улице.

У Мундунгуса не было шанса заполучить кубок, так как он почти сразу же оказался прижатым к стене паба, его глаза смотрели в двойные изумрудные огни, которые были глазами Гарри, а его горло было схвачено стальной хваткой руки Гарри.

— Ты украл это из дома Сириуса, — сказал Гарри опасным голосом, почти нос к носу с Мундунгусом. Он проигнорировал неприятный запах старого табака и спиртного, который исходил от мелкого воришки. — На нём был герб семьи Блэк.

— Я... нет... что...? — пролепетал Мундунгус, который медленно становился фиолетовым. Он едва мог говорить, так как хватка Гарри была слишком сильной. В тёмном углу своего разума Мундунгус смутно задался вопросом, как такой худой парень мог быть таким сильным.

— Ты смеешь воровать из дома Блэков? Из МОЕГО дома? У МЕНЯ? — прорычал Гарри, его черты исказились в холодной ярости, он выглядел настоящим аристократом, пока его хватка на шее Мундунгуса усиливалась. Его палочка, зажатая в левой руке и прижатая к лицу вора, начала медленно жечь его челюсть. Хотя безумный блеск в глазах Гарри не был таким же интенсивным, он был довольно близок к тому, который был в глазах Беллатрисы.

— Я... нет...

— Отдай!

— Гарри, ты не должен! — взвизгнула Гермиона, появившись из ниоткуда, когда Мундунгус начал синеть.

Внезапное вторжение на долю секунды нарушило концентрацию Гарри. Этого было достаточно для Мундунгуса.

Раздался хлопок, и Гарри почувствовал, как его руки сорвались с горла Мундунгуса. Задыхаясь и кашляя, Мундунгус схватил свой упавший чемодан, затем — ХЛОП — он аппарировал.

Гарри выругался во весь голос, крутясь на месте, чтобы увидеть, куда исчез Мундунгус, и проклиная себя за потерю концентрации.

— Бесполезно кричать посреди улицы, Гарри. Он уже в Лондоне, — сказала женщина с мышино-каштановыми волосами и в неприметной одежде, которая практически появилась из ниоткуда.

Гарри медленно взял под контроль свои эмоции, заметив, что на него смотрят люди. Его глаза всё ещё горели холодной яростью, он обратился к женщине нейтральным тоном, стараясь не скрывать своего любопытства, чтобы компенсировать гнев, который в противном случае окрасил бы его голос:

— Что ты здесь делаешь, Тонкс? — хотя её маскировка была хороша, Гарри всё же, как глава рода, почувствовал, что это была его кузина. Ему всё ещё нужно было разобраться со всей этой родственной темой.

— Я дислоцирована в окрестностях Хогсмида и Хогвартса в рамках защитных мер, — весело сказала Тонкс.

— Вот как? — расчётливо сказал Гарри. — В таком случае, аврор Тонкс, я хотел бы подать официальную жалобу на Мундунгуса Флетчера за воровство из Благороднейшего и Древнейшего Дома Блэков. — Гарри использовал официальные тона, как было описано ему в семейных книгах, которые он читал летом. Он не знал всех своих обязанностей или всех светских тонкостей, которые должен был знать человек его положения, поэтому он полагался на то, что наблюдал у Люциуса Малфоя, используя свою окклюменцию, чтобы помочь с образом, который он представлял.

Тонкс тут же выпрямилась и официальным тоном ответила:

— Очень хорошо, лорд Блэк. Я немедленно подам рапорт. Аврор в скором времени придёт, чтобы допросить вас по деталям дела в удобное для вас время относительно украденных предметов.

— Это приемлемо, — властно сказал Гарри. Тонкс один раз кивнула главе своей семьи и аппарировала.

— Гарри, почему она назвала тебя «лорд Блэк»? — Гермиона в этот момент решила напомнить Гарри о своём присутствии.

Дафна была единственной, кто увидел лёгкое подёргивание в правом глазу Гарри, прежде чем он взял себя в руки, повернувшись к грязнокровке, которая отвлекла её будущего мужа своим самодовольным нытьём. Она была весьма впечатлена контролем, который он проявил. Казалось, что истории, распространявшиеся в доме Слизерин в последние несколько лет, были совершенно необоснованными. Это был не какой-то вспыльчивый гриффиндорец.

Не обращая внимания на мысли Дафны, Гарри бросил на Гермиону взгляд на несколько градусов холоднее погоды, сказав отрывистыми тонами:

— Это не твоё дело, Гермиона, — он отчасти винил девушку за её вторжение. Если бы она не крикнула так пронзительно, все его вещи были бы у него, а не у того грязного вора. Он также был в ярости на Дамблдора за то, что тот не мог контролировать членов своей организации.

Не дав заикающейся девушке прийти в себя, Гарри коротко кивнул очень смущённому Рону, который стоял рядом с Гермионой, в знак приветствия, на что Рон в своём замешательстве ответил автоматически, прежде чем резко развернуться и с полностью измененившимся выражением лица вежливо протянуть руку Дафне Гринграсс, и, взяв её под руку, направиться к «Трём мётлам», чтобы укрыться от холода.

К тому времени, как он вошёл в паб, бурное выражение лица Гарри полностью сменилось на выражение человека, хорошо проводящего день в деревне.

— Неплохо, Гарри, ты хорошо себя показал, — тихо сказала Дафна ему на ухо, явно впечатлённая тем, как Гарри повёл себя. — Отец будет впечатлён.

Гарри лишь криво улыбнулся ей и, помогая себе руками, провёл её через тёплый и переполненный паб. Проводив Дафну к чудом освободившемуся столику в углу, он пошёл к бару, чтобы взять еду и напитки для них обоих.

Подойдя к бару, Гарри мастерски обошёл пару третьекурсниц, бросив им улыбку и подмигнув, заставив их покраснеть. Подойдя к стойке, он одарил мадам Розмерту, хозяйку паба, обаятельной улыбкой, когда та повернулась, чтобы принять его заказ.

— Смотрите-ка, кого нелёгкая принесла, — театрально воскликнула Розмерта, узнав Гарри. — Маленький Гарри Поттер. Боже, как ты вырос! — она оглядела его с ног до головы, насколько это было возможно. Незаметно для Гарри, острые глаза Розмерты, отточенные годами замечать неприятности у буйных клиентов ещё до того, как они что-то сделают, заметили кольцо на его левом безымянном пальце. Формальный обмен репликами, который у Гарри только что был с Тонкс, снял скрывающие чары с колец. Тут же узнав герб семьи Поттеров, Розмерта решила уделить ему немного больше внимания, чем другим клиентам. В конце концов, он был гормональным подростком, да ещё и богатым. Тот факт, что он был просто восхитителен, был ещё одним аргументом. Конечно, другие мальчики были милыми в том невинном школьном смысле, но они не выглядели так прекрасно, как экземпляр перед ней.

Гарри слегка покраснел. Многие парни из Хогвартса (включая его) тайно были влюблены в довольно пышногрудую хозяйку паба. Однако она редко начинала с ними разговор, предпочитая пассивно флиртовать с парнями, подпитывая их эго, чтобы получить дополнительные продажи. Гарри был уверен, что он был одним из немногих исключений. Взгляды, которые он получал от парней, толпившихся вокруг него, доказывали это.

Быстро взяв себя в руки, Гарри откашлялся и заказал своим самым зрелым голосом:

— Мне, пожалуйста, тарелку фирменного блюда и среднепрожаренный стейк для моей спутницы. И Сливочное пиво для неё тоже... — тяжело сглотнув при виде, который она постепенно открывала ему, пока он с ней разговаривал, он закончил слегка высоким голосом: — ...это всё, — прежде чем поспешно направиться к Дафне. В своей спешке он забыл заказать напиток для себя. Что Розмерта заметила.

На обратном пути Гарри приветствовал своих друзей и знакомых. Он также позаботился о том, чтобы поприветствовать тех, кого он не знал лично, но кто, тем не менее, его окликнул, по имени, напрямую извлекая эту информацию из их ничего не подозревающих умов.

Сев за стол, он только тогда заметил, что Гермиона ищет кого-то или что-то с решительным блеском в глазах. Имея хорошее представление о том, в чём дело, Гарри быстро пригнулся и посмотрел в глаза Дафне, вовлекая её в разговор и ведя себя естественно. Стол, который он занял, был хорошо скрыт из виду и потребовал бы от Гермионы тщательного поиска, чтобы его найти.

Затем к их столу подошла мадам Розмерта, за ней левитировал их заказ.

— Одна тарелка нашего фирменного блюда дня и кусок нашего лучшего говяжьего мяса, средней прожарки, — она плавно перенесла тарелки на их места.

Гарри только что понял, что не заказал напитка, когда Розмерта поставила Сливочное пиво перед Дафной. Как раз когда он собирался открыть рот, он заметил пустой стакан и бутылку медовухи рядом с Розмертой.

Мадам Розмерта повернулась к Гарри и сказала:

— Я только что открыла бутылку нашей лучшей домашней медовухи и подумала, милорд, не хотите ли вы выпить стаканчик? — она указала на медовуху, парящую рядом с ней.

— Конечно.

Мадам Розмерта улыбнулась и налила Гарри стакан. Хорошо, что юный лорд забыл заказать себе напиток. Это позволило ей предложить что-то более высокого качества. Кроме того, какой шестнадцатилетний откажется от алкоголя, когда его предлагают? Самое лучшее было то, что она не делала ничего противозаконного, так как будучи главой Древнего и Благородного дома, парень имел привилегию пить что-то покрепче. Не то чтобы она планировала дать ему что-то ещё более крепкое. Она не была такой уж плохой. В отличие от одного бармена, который держал один сомнительный паб на той же улице.

Когда хозяйка паба ушла, соблазнительно покачивая бёдрами, кое-что сказанное ей наконец дошло до Гарри. Посмотрев на свои руки, он заметил, что скрывающие чары на всех трёх его кольцах исчезли, заставив камни сверкать в свете хорошо освещённого паба. Поспешно снова их скрыв, он вслух задался вопросом:

— Почему кольца вдруг проявились?

— Это потому, что ты разговаривал с той авроршей, Тонкс, официальным тоном... ты должен был это знать, — сказала Дафна. Гарри тихо выругался.

— Чёрт... хорошо, что только Тонкс и Розмерта это видели. Не знаю, что бы случилось, если бы Гермиона и Рон их заметили, — вздохнул он.

Дафна с сожалением покачала головой:

— И это при том, что я начинала тобой впечатляться и тем, как ты до сих пор себя вёл... Тебе ещё предстоит долгий путь.

Юмор в её глазах выдавал тот факт, что она его дразнила.

— Ведьма, — добродушно ответил Гарри. Он отпил медовухи. Это не было похоже ни на что, что он пробовал раньше. Она была довольно мягкой, с ноткой пряностей. Не как горький вкус водки и рома, с которыми он был знаком. — По крайней мере, я двигаюсь вперёд, — добродушно сказал он.

— Правда, но почему ты хочешь скрыть свой статус? — с любопытством спросила Дафна.

— Я не хочу, чтобы некоторые люди знали. Например, Дамблдор, по крайней мере, до семнадцати лет, — ответил Гарри. — Я ему не совсем доверяю, — осторожно сказал он.

— Теперь я ещё больше впечатлена, — сказала Дафна. — Я считала тебя сторонником Дамблдора. Отец всегда говорил, что не стоит доверять человеку, который так долго в политике. Особенно когда этот человек постоянно твердит, что не заинтересован в посте министра. А Дамблдор в этой игре уже довольно давно, почти сто лет, я думаю.

— Мистер Гринграсс прав. — Гарри сделал ещё один глоток своей медовухи, снова наслаждаясь вкусом, прежде чем наброситься на свою еду.

Они уже съели половину, Гарри обменивался несколькими кусочками своего стовиса на стейк Дафны, когда их наконец нашла Гермиона.

— Гарри! Вот ты где! Я тебя везде искала... не возражаешь, если мы к вам присоединимся? — спросила Гермиона на одном дыхании, когда они с Роном подошли к столу. Гарри смиренно вздохнул. Он предполагал, что было неизбежно, что Гермиона его найдёт, даже если это было в переполненном пабе. Он приготовился к потенциальной сцене, которая могла бы произойти, когда он возьмётся за нелёгкую задачу как можно вежливее попросить свою лучшую подругу отвалить, когда Дафна взяла слово.

— Если ты не возражаешь, Грейнджер, мы на свидании. Думаю, ты можешь это понять и оценить нашу потребность в уединении? — ледяным тоном вмешалась она. — Или это для тебя чуждое понятие? — усмехнулась она. Несмотря на то, что она сидела, ей всё же удалось посмотреть на Гермиону свысока. Дафна была весьма возмущена тем, что эта высокомерная маленькая блудница так небрежно её проигнорировала. Кем она себя возомнила?

Пока две девушки обменивались смертельными взглядами, а уши Рона начинали краснеть от оскорбления Гермионы, и он готовился громко защищать её честь, Гарри отчаянно думал, как разрядить ситуацию, прежде чем его попросят выбрать сторону, или прежде чем Рон решит взорваться, начав такую сцену, которая заставит замолчать весь паб. Заметив Кэти в толпе посетителей, у него возникла идея. Привлекая её внимание, он крикнул:

— Эй, Кэти, как дела?

Гриффиндорская охотница, которая, казалось, шла в туалет, улыбнулась Гарри и ответила:

— У меня всё отлично, Гарри, а у тебя? — когда она приблизилась к столу, позволив девушке за ней обогнать её.

Гарри встал и минуту поговорил с ней, прежде чем Кэти извинилась. Сев, Гарри усмехнулся успеху плана. Его приветствие послужило напоминанием Гермионе, что она находится в общественном месте, заставив её вскоре уйти, вероятно, потянув за собой Рона, предотвратив потенциальную сцену и позорное выдворение из паба.

Затем Дафна провела следующие пять минут, называя Гермиону Грейнджер множеством творческих имён и очень ясно высказывая своё мнение о манерах лучших друзей Гарри. Хотя Дафна и не кричала, и определённо говорила тихо, язвительность в её словах ничуть не была ослаблена. Гарри, не видевший этой её стороны, на мгновение был совершенно сбит с толку. В конце концов, после некоторых уговоров со стороны Гарри и десерта из шоколадного мусса, предоставленного довольно внимательной мадам Розмертой, она успокоилась.

Заплатив по счёту и оставив щедрые чаевые в знак благодарности, Гарри ушёл с Дафной в Хогвартс. Свидание, по мнению Гарри, прошло так себе. Он смотрел, как Дафна направляется в спальни Слизерина, сжимая кубок с гербом семьи Блэк, который Мундунгусу не удалось выхватить, и который она подобрала и передала ему. Это определённо не было его звёздным романтическим свиданием. Но, с другой стороны, оно не было и ужасным. Радостно покручивая кубок в руках, Гарри ушёл в спальни, лениво задаваясь вопросом, почему он не встретил ни одного учителя по пути туда.

Подойдя к горгулье, охранявшей кабинет Дамблдора, Гарри прошёл сквозь проём за статуей, не сбавляя шага, и та отпрыгнула в сторону, услышав произнесённый им пароль. Постучав в дверь кабинета Дамблдора, он вошёл и сел напротив стареющего директора.

Сегодня Дамблдор выглядел более уставшим, чем обычно. Его рука была такой же чёрной, как и всегда. Но он всё равно улыбнулся, показывая Гарри сесть напротив него. Гарри сохранял непроницаемое выражение лица, глядя на Омут памяти, стоящий на столе директора, который по праву принадлежал ему.

— У тебя были напряжённые дни, пока меня не было, — заметил Дамблдор. — Полагаю, ты был свидетелем несчастного случая, произошедшего в Хогсмиде?

— Не совсем, сэр, — поправил Гарри. — Это Рон и Гермиона всё видели. Я совершенно упустил, что произошло, так как был в «Трёх мётлах». — Он на мгновение замолчал, прежде чем продолжить. — Что именно произошло, сэр? Ходят слухи, что Салли-Энн скончалась в больнице...

— Мисс Перкс в данный момент определённо жива, — успокаивающе сказал Дамблдор. — Хотя неизвестно, выживет ли она. Целители из больницы Святого Мунго делают всё возможное, чтобы сохранить ей жизнь. Однако она значительно пострадала от проклятия, так что их надежды невелики, — мрачно закончил он.

— Не понимаю, зачем кому-то убивать её, — сказал Гарри. Он мало что помнил о девушке, кроме того, что она училась с ним до четвёртого курса, когда её оставили на второй год, потому что она не очень хорошо сдала экзамены. Тем не менее, он чувствовал необходимость сказать что-то в этом роде.

Дамблдор на мгновение задумался, стоит ли давать Гарри дополнительную информацию.

— Я не верю, что проклятое ожерелье, которое дали мисс Перкс, предназначалось ей, — наконец сказал он, глядя на Гарри своими ясными голубыми глазами.

— Значит, это было ожерелье? — Гарри наклонился вперёд.

— Да, — сказал Дамблдор. — Великолепное изделие с поистине потрясающими опалами. Я бы показал его тебе, но ДМП сейчас его изучает в надежде противодействовать проклятию. Главные свидетели сообщили мне, что его в последний раз видели в магазине в Лютном переулке под названием «Боргин и Бёркс». Уверен, ты знаком с этим заведением.

— Правда? — Гарри поднял бровь. — А что ещё вам рассказали Рон и Гермиона?

— Ну, у них была довольно интересная теория, что Драко Малфой был виновником нападения, — небрежно заметил Дамблдор.

Гарри на это закатил глаза. Он не мог поверить, что эти двое поделились этой теорией с Дамблдором.

— А что вы думаете по этому поводу, сэр? — уважительно спросил Гарри, не выдавая своих мыслей.

— Перефразируя то, что сказала им Минерва, когда мистер Уизли и мисс Грейнджер поделились с ней этой теорией, Драко Малфой в тот момент был на отработке под её присмотром. Так что у него есть заслуживающий доверия свидетель его местонахождения.

Гарри усмехнулся. Не мог Малфой стоять за этим.

— У меня есть ощущение, что Малфой бы этого не сделал, — сказал он. Он не озвучил, насколько типичен был этот план для Малфоя в его небрежности, так как в прошлом Гарри становился жертвой подобных планов, которые, оглядываясь назад, были откровенно небрежными и очевидными.

— Именно, — согласился Дамблдор. Гарри заметил, что голос директора был слегка обеспокоенным, но не стал на этом заострять внимание.

После нескольких минут молчания Дамблдор заговорил снова:

— Что ж, давай приступим? Я думаю, мы должны поскорее продолжить наш урок, чтобы не закончить слишком поздно. В прошлый раз мы узнали, что Меропа Гонт околдовала сына деревенского сквайра, который всего несколько месяцев спустя пришёл в себя и бросил беременную Меропу Гонт, теперь уже Реддл.

Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями.

— Позже я узнал, что Меропа осталась одна в Лондоне, брошенная Томом Реддлом, ожидающая ребёнка, который однажды станет лордом Волдемортом. Я знаю это благодаря показаниям некоего Карактакуса Бёрка, совладельца «Боргина и Бёркса», магазина, о котором мы говорили ранее. — С этими словами он достал ещё одну пробирку и вылил воспоминание в Омут памяти. Затем он начал взбалтывать содержимое, очень напоминая золотоискателя, просеивающего золото.

Из серебристой массы появилась фигура маленького старика, его ноги исчезали в Омуте памяти, а волосы закрывали глаза.

Гарри наблюдал, как мужчина хвастался тем, что ему удалось купить бесценный артефакт всего за десять галлеонов. Он покачал головой. Подумать только, наследница знаменитого Салазара Слизерина, который олицетворял собой хитрость и амбициозность, была так обманута владельцем захудалого магазина. Похоже, Салазар был прав, приняв меры предосторожности против потомков Морага Гонта. Кто знает, что бы случилось с состоянием семьи Слизерин, если бы они имели к нему полный доступ.

— Карактакус Бёрк не был известен своей щедростью, — легко заметил Дамблдор. — Так что теперь мы знаем, что Меропа Реддл была в отчаянном положении. Настолько велико было её отчаяние, что она была счастлива продать бесценный артефакт за гроши. Я предполагаю, что уход её мужа заставил её отказаться от использования своей магии, так как она больше не хотела быть ведьмой. Настолько велика была её депрессия от того, что её бросили, что она даже не подняла свою палочку, чтобы спасти себя, когда была на пороге смерти.

— Она не удосужилась спасти себя и жить ради своего собственного сына? — спросил Гарри с лёгкой усмешкой в голосе.

Дамблдор поднял брови.

— Неужели ты сочувствуешь Волдеморту?

— Не совсем, нет, — сказал Гарри. Он не стал признаваться, что действительно сочувствовал мальчику, которым был Том Реддл. — Но у Меропы был выбор — остаться в живых ради своего сына, который явно в ней нуждался. В отличие от моей матери.

— У твоей матери тоже был выбор, Гарри, — мягко сказал Дамблдор. Гарри на это хмыкнул.

— О да, либо она умрёт сейчас, либо через несколько минут после того, как Волдеморт прикончит меня. Да, отличный выбор, — закатив глаза, сказал он.

— Я полагаю, что Волдеморт дал твоей матери выбор: отойти в сторону и жить, или умереть, защищая тебя, — мягко сказал Дамблдор.

Гарри на это хмыкнул.

— Да, Волдеморт ведь очень хорошо известен тем, что держит своё слово, — саркастически сказал он. Затем он сузил глаза с подозрением. — Откуда вы вообще знаете, что Волдеморт сказал моей матери? Я не помню, чтобы я вам что-то об этом рассказывал. — Осознав, с кем он разговаривает, он поспешно добавил: — Сэр.

— Я слышал это от Ремуса, на твоём третьем курсе, — спокойно сказал Дамблдор. Внутренне он проклинал себя за оплошность. Он был рад, что Ремус действительно это сказал, так как это облегчило использование уловки. В противном случае, это было близко к раскрытию секрета Северуса. А он этого не хотел. Он искренне желал, чтобы Северус отпустил горечь и был откровенен с Гарри. Он знал, что Гарри простил бы мужчину за его прошлые ошибки.

При этих словах глаза Гарри вспыхнули зелёным. Он не был уверен, что ему нравится, когда люди так открыто говорят о нём и его личных делах. Он задавался вопросом, есть ли смысл доверять взрослым, когда всё, что они делают, — это сплетничают о его прошлом и личных делах так беззаботно, не обращая внимания на его чувства.

— В общем, на чём я остановился? Да, Меропа Реддл выбрала смерть вместо сына, который в ней нуждался. Однако не суди её слишком строго, Гарри. Она была сильно ослаблена долгими страданиями и никогда не обладала мужеством твоей матери. А теперь, если не возражаешь, встань...

Гарри молча стоял, слушая вполуха, как Дамблдор говорил о воспоминании, которое они собирались посмотреть. Он всё ещё считал Меропу Гонт слабой. Это была вина этой жалкой женщины, что она оказалась в такой ситуации. Да, она совершила ошибку, решив, что магл, которого она околдовала, будет к ней благосклонен, как только он освободится от магического влияния, которое она на него наложила, это было простительно. Что было неприемлемо, так это её реакция на уход мужа. По мнению Гарри, она должна была проявить больше смелости: она могла бы использовать свои мозги, чтобы заработать деньги и найти хорошую работу. По крайней мере, она могла бы настоять на получении лучшей цены за медальон. Неужели она была настолько глупа, что не могла осознать истинную ценность медальона, который был в её распоряжении? И, наконец, она могла бы попытаться жить и заботиться о своём ребёнке. Если не ради него, то ради любви, которую она якобы испытывала к его отцу. Именно из-за её глупости и плохих решений Гарри сейчас оказался в этой ситуации, столкнувшись с задачей покончить с ошибками Меропы Реддл, в девичестве Гонт.

«Она действительно была слаба», — подумал он с презрением и отвращением, когда нырнул в воспоминание, которое извлёк Дамблдор.

* * *

Через несколько минут он вынырнул из воспоминания, полный мыслей. Первая из них было о том, что Дамблдор тоже не брезговал магически манипулировать маглами для своей выгоды, если видел в этом необходимость. Он не мог не восхититься мастерством и изяществом, с которыми Дамблдор сумел околдовать того магла, сотворить очки и призвать бутылку джина, даже не достав палочки. Он готов был поспорить, что в джине тоже было несколько зелий или чар. Не может кто-то так сильно открыться, выпив всего стакан или два.

Его мысли вскоре были отвлечены на маленького мальчика, когда-то известного как Том Реддл, когда Дамблдор начал указывать на характеристики, которые он заметил много лет назад, когда встретил мальчика.

— Он также, похоже, немного клептоман, — вставил Гарри.

Его комментарий определённо заставил глаза Дамблдора блеснуть весельем. Борода директора дёрнулась, когда он улыбнулся.

— Я бы не назвал его клептоманом, — с удивлением сказал он, — но в этом что-то есть, Гарри.

— Ну, он такой, — сказал Гарри. — Он любит собирать блестящие вещи и прятать их в своих маленьких тайниках, и требуется много усилий, чтобы заставить его расстаться с его трофеями. Это и есть клептомания.

— Впечатляюще, Гарри, ты заметил важную черту Волдеморта. Он всё ещё любит собирать такие трофеи. Запомни это, это тебе пригодится.

Распознав намёк на окончание занятия, Гарри приготовился встать. Однако, похоже, он неверно истолковал ситуацию, так как Дамблдор заговорил снова.

— Прежде чем ты уйдёшь, Гарри, есть ещё одна вещь, о которой я хочу с тобой поговорить, — сказал Дамблдор.

Наполовину поднявшись со своего стула, Гарри с типичной подростковой неуклюжестью снова опустился.

— Что такое, сэр?

— Я слышал от мисс Тонкс, что ты подал жалобу на Мундунгуса Флетчера? — деликатно начал Дамблдор.

— Конечно, — спокойно сказал Гарри. — Я поймал его на воровстве у меня! Я фактически поймал его на месте преступления, когда он продавал фамильные ценности Блэков бармену из «Кабаньей головы»!

— Этот паршивый старый полукровка крал фамильные ценности Блэков? — явно возмущённо спросил портрет Финеаса Найджелуса Блэка.

— О, это ещё не всё, — сказал Гарри портрету своего предка. — Когда я его остановил, у него хватило наглости вырвать у меня вещи и смыться с ними!

Его заявление заставило все портреты, которые слушали, закричать от возмущения.

— Какая наглость! — сказал портрет тучного красноносого Декстера Фортескью, в то время как на другом портрете ведьма с пронзительными глазами сказала с разочарованием и отвращением: — До чего докатились! Вот в моё время...

— Надеюсь, ты сумел его выследить, Альбус? — спросил Финеас, прервав шум, создаваемый другими портретами. Тут же другие портреты затихли, уставившись своими нарисованными глазами на Дамблдора, выжидательно на него глядя.

— Да, насчёт этого, — сказал Дамблдор. — Боюсь, что в нынешней ситуации мне пришлось сказать Нимфадоре прекратить дело...

Его прервал Гарри, вскочив на ноги и взревев от ярости:

— Что?! — что тут же было заглушено возмущением, исходящим от других портретов.

Как только портреты успокоились, Гарри тихо, но не менее яростно заговорил:

— Какое право вы на это имели?

— Гарри, ты должен понять, мы воюем с Волдемортом. Авроры и так на пределе. У них нет ни времени, ни ресурсов, чтобы найти и задержать обычного преступника. Кроме того, Орден нуждается в нём и его контактах. Он слишком ценен, чтобы отправлять его в тюрьму, — уговаривающе сказал Дамблдор, пытаясь заставить Гарри посмотреть на это с его точки зрения. — Это ради высшего блага. Что значат несколько вещей по сравнению с этим?

Это было в корне неправильно. Гарри вырос, не имея ничего своего. Почти всё, что у него было до одиннадцати лет, всегда принадлежало кому-то другому, давалось ему неохотно и с презрением. Из-за этого он научился ценить свои вещи почти до собственничества. Хотя он и не возражал делиться, он ненавидел, когда люди относились к его вещам с небрежным безразличием, как будто они не имели значения.

— Понятно, — язвительно сказал он. — Конечно, что значат несколько вещей по сравнению с вашим «высшим благом»? Действительно легко жертвовать чужими вещами, не так ли? Особенно моими, — его голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я заметил, что вы ни слова не сказали о попытке хотя бы вернуть мои вещи, украденные этим коварным, грязным вором!

— Гарри...

— А что, если я решу обратиться непосредственно к главе ДМП? — перебил Гарри, не дав Дамблдору ничего сказать.

Лицо директора ожесточилось. Количество путешествий, которые он совершил за последние несколько дней, сказалось на нём. Это, в сочетании с проклятием, влияющим на него, делало его вспыльчивым и немного раздражительным.

— Что ж, — сказал он с кажущейся небрежностью, — учитывая, что я являюсь Верховным чародеем Визенгамота, а ты — несовершеннолетний, ты обнаружишь, что дело будет закрыто. Добавь к этому тот факт, что я твой магический опекун... Ну, дело даже не дойдёт до суда.

Гарри отпрянул, словно его ударили. Тон Дамблдора был лёгким, но он уловил скрытую сталь в голосе пожилого мужчины.

— Что ж, в таком случае, я полагаю, это означает, что Ордену Феникса больше не рады в моём доме. Я не потерплю у себя мелких воришек, так что, полагаю, вам придётся найти другое место для проведения ваших маленьких собраний, — прорычал Гарри.

— Я бы не хотел, чтобы ты так поступал, Гарри, — грустно сказал Дамблдор. — К сожалению, как твой магический опекун, я всё ещё могу использовать твой дом. Хотя я не мог бы отменить твоё решение, если бы ты был совершеннолетним, но поскольку ты всё ещё несовершеннолетний, финальное решение остаётся за мной, твоим магическим опекуном.

— Ах, директор, — холодно улыбнулся Гарри. — Есть одна маленькая проблема. — Он минуту понаблюдал, как победный блеск в глазах Дамблдора тускнеет, прежде чем продолжить. — Видите ли, я эмансипирован. Предыдущий министр любезно позаботился об этом, когда пытался судить меня как взрослого, чтобы собрать весь Визенгамот. Так что я вполне совершеннолетний. И поскольку это решение не оспаривалось уже год, в глазах Министерства это означает, что вы не можете отменить это решение. Верховный чародей вы или нет, — Гарри легонько постучал по столу перед собой после последнего слова.

Мальчик на мгновение насладился выражением удивления и зарождающегося понимания на лице Дамблдора, прежде чем продолжить.

— О, и не будем забывать, что гоблины объявили вас неприемлемым опекуном. Интересно, что сделает волшебный мир, когда этот факт станет достоянием общественности... — он сделал вид, что задумался.

Альбус внутренне выругался, услышав эту информацию. Он чувствовал, что на том суде что-то было упущено. Однако из-за фиаско в Министерстве и хаоса, который вызвал Волдеморт, как только его присутствие было публично признано, он забыл об этом факте. И Гарри каким-то образом об этом узнал. Похоже, мисс Грейнджер была права в одном.

— Я вижу, что сообщения о тебе были правдивы, — сказал он, вкладывая как можно больше разочарования в свой голос. — Изначально я не верил им из-за моей веры в тебя, но я вижу, что ошибся. Я очень разочарован тем, как ты рисковал своей жизнью, покидая безопасный дом своих родственников, Гарри.

Однако Гарри это ничуть не тронуло. Ожидая увидеть выражение стыда на лице мальчика, Дамблдор был очень удивлён, когда Гарри остался невозмутимым.

— Что ж, я ничего не могу с этим поделать, директор, — вежливо сказал Гарри. — В конце концов, это было во время летних каникул, когда школа не работала. Кроме того, вы к тому моменту уже не были моим опекуном, я был эмансипирован с августа прошлого года. Так что, боюсь, вы ничего не можете сделать с моей деятельностью в тот период.

Всё ещё приятно улыбаясь, Гарри продолжил:

— В общем, теперь, когда мы с этим разобрались, пожалуйста, скажите членам вашей маленькой группы освободить помещение. Я уверен, что пять дней — это не такой уж и большой срок, чтобы всё уладить.

Он встал, чтобы уйти.

— О, это не будет большой проблемой, Гарри, — с той же приятностью ответил Дамблдор. — Однако есть небольшая проблема во мне, как хранителе тайны. Я не думаю, что ты захочешь выгнать хранителя тайны собственного дома, не так ли? Кто знает, что может случиться. — Альбус был не рад разыгрывать эту карту, но он знал, что должен это сделать, чтобы обуздать Гарри. Мальчик немного зазнался, так что это было необходимо. Но ему всё равно было больно смотреть на это молодое лицо вблизи, когда мальчик снова сел на стул с выражением предательства в глазах, прежде чем он закрыл их и повесил голову, признавая поражение.

— Гарри, уверяю тебя, я поговорю с Мундунгусом, — уговаривающе сказал Альбус.

Прежде чем директор успел продолжить, Гарри открыл глаза и грубо сказал:

— Я не хочу этого слышать.

Его голос слегка дрожал от ярости и предательства, которые он чувствовал. Подумать только, Дамблдор на самом деле шантажировал его!

— Я должен был догадаться, что вы встанете на его сторону. В конце концов, вы не прочь воровать у детей, не так ли? Вы ведь украли у меня моё детство. — Хотя он и пытался сохранить лёгкий тон, его голос всё равно немного дрожал.

— Я не понимаю...

Гарри слегка истерично рассмеялся, обрывая Дамблдора:

— О, пожалуйста! Вы понимаете! Вы понимаете, о чём я говорю! Это из-за вас, — он обвиняюще указал пальцем на директора, — у меня было паршивое детство. Это вы причина того, что у меня не было приличной одежды большую часть моей жизни, пока я не купил её на свои собственные деньги! Это из-за вас мне приходилось выживать на скудных порциях еды... Мне пришлось жить в грёбаном чулане десять лет моей жизни. И ЭТО ИЗ-ЗА ВАС СО МНОЙ ОБРАЩАЛИСЬ КАК С РАБОМ ЭТИ ГРЯЗНЫЕ МАГЛЫ! — когда он выкрикнул последнее, его магия закружилась, выбив окно.

Тяжело дыша, он продолжил в быстром темпе:

— Вы знали, что они запирали меня в том проклятом чулане без еды как минимум на неделю, если у меня происходил случайный выброс? Знали? О, кого я обманываю? Конечно, знали!

— Гарри, клянусь, если бы я хоть что-то знал...

— НЕ. ЛГИТЕ. МНЕ! — закричал Гарри, его лицо покраснело от ярости, а глаза начали слегка слезиться, когда он почувствовал, как вся его обида на Дамблдора выливается из него. Его тело послало ещё один импульс магии. Хрупкие инструменты в кабинете Дамблдора, которые недавно были отремонтированы, снова разбились, вместе с пробирками с воспоминаниями, которые были разложены для урока. Содержимое вылилось на стол, прежде чем раствориться в воздухе. Портреты закричали от шума, а Фоукс, феникс Дамблдора, решил остаться в стороне, исчезнув с криком и вспышкой пламени. В конце концов, Фоукс не обязан разбираться в каждой ссоре. Приближался его день перерождения, и, как и все другие фениксы в это время, он был немного не в духе.

— Вы думаете, что я настолько глуп, чтобы поверить, что вы не знали? А? Я всё знаю о Фигг! Я знаю, что она следила за мной всё это время! И она почти призналась, что знала о моей домашней жизни! Чёрт, вы сами признали этот факт в прошлом году! Разве не вы сказали, что знали, на что обрекаете меня, когда оставили меня, как грёбаную бутылку молока, на пороге дома моих родственников посреди ночи в ноябре? Так что не надо мне этой вашей чуши! Я также задаюсь вопросом, почему вы никогда не говорили мне о моём наследстве и почему вы скрывали от меня эту информацию, которую я имел право знать! Я также задаюсь вопросом, почему мне пришлось узнавать это самому, — Гарри сделал паузу, чтобы перевести дух, прежде чем высказать то, что думал. — Это потому, что вы хотели забрать это всё себе, не так ли? Спорю, вы надеялись, что я просто умру, что либо холодная зима, либо эти маглы убьют меня, или что Волдеморт сделает это. Тогда вы могли бы просто прийти и забрать всё!

— Достаточно! — сказал Дамблдор, встав и заставив Гарри замолчать. — Я не такой, каким ты меня представляешь, Гарри. Ни на мгновение не думай, что я хочу твоей смерти, чтобы нажиться на тебе. Мне искренне жаль, что ты прошёл через всё это, и я признаю, что совершил ошибку. Однако важно, чтобы ты не озлобился из-за этого.

— «Жаль»? — рассмеялся Гарри. — Вы «сожалеете»? О да, это всё меняет. — с насмешкой сказал он. — Что ж, это прямо стирает из памяти все те вещи, через которые вы заставили меня пройти. На самом деле, по вашей логике, я мог бы сейчас выйти, избить первого встречного до полусмерти, убить его питомца на его глазах, а после этого выйти сухим из воды, просто сказав «простите». — Он усмехнулся директору. — «Простите» не вернёт мёртвого к жизни, и уж точно не сотрёт те ужасы, которые я пережил из-за вас. У вас был выбор всё исправить, и вы этого не сделали. И мне всё равно, что вы скажете... Вы знали, через что я прошёл! И не думайте, что я не знаю о мантии, которую вы взяли из моего хранилища и дали мне, утверждая, что это мой отец дал её вам! — Гарри тяжело дышал, в то время, как лицо директора несколько побледнело.

— Я думаю, мы закончили, профессор, — продолжил он более спокойным тоном. — Теперь я знаю, что вы не более чем манипулятивный, коварный, подлый старик, который любит воровать у сирот и заботится только о своих личных интересах. Я не могу поверить, что такой человек, как вы, смог стать директором школы. — Он вытер глаза и глубоко вдохнул, чтобы прочистить нос. — К сожалению, хоть я и предпочёл бы держаться от вас подальше, в нынешних условиях это не так уж и возможно. Я приду на следующий урок. Но вы заблуждаетесь, если думаете, что я когда-либо вас прощу.

С этим заявлением, полным ненависти, Гарри повернулся и зашагал к двери. Однако, когда он грубо схватился за ручку, он обнаружил, что она заперта.

— ВЫПУСТИТЕ. МЕНЯ! — Его лицо, которое уже пошло пятнами от криков, стало тёмно-малиновым, когда он повернулся к директору и выкрикнул эти слова. Его ярость, которая несколько поутихла, вернулась в полную силу.

— Не раньше, чем мы проясним отношения между нами, — твёрдо сказал Дамблдор. Он знал, что должен это исправить, и быстро.

Гарри в ответ лишь прорычал, сжимая руки в дрожащие кулаки, весь оставшийся у него контроль медленно ускользал.

— Хорошо, вы хотите играть в эту игру? Ладно! — Он повернулся и положил руку на дверную ручку. — Откройся во имя лорда Слизерина, — прошипел он на парселтанге, действуя по наитию.

Он победно улыбнулся, когда кольцо на его правой руке вспыхнуло, прежде чем дверь кабинета Дамблдора открылась с громким щелчком.

Злобно улыбнувшись на шокированное выражение на лице Дамблдора, Гарри рванул дверь на себя.

— Гарри, если ты выйдешь из этой двери, я назначу тебе отработку, — предупреждающе сказал Дамблдор, в отчаянии разыгрывая свою последнюю карту.

— Если вы сделаете это или что-либо ещё, я обращусь в Попечительский совет, — мстительно ответил Гарри. — Спорю, им и одной определённой репортёрше по имени Рита Скитер будет интересно услышать, что великий Альбус Дамблдор хочет держать ученика взаперти в своём кабинете... Подумайте, как это будет выглядеть... Старик, находящийся у власти, пытается запереть молодого шестнадцатилетнего ученика в своём кабинете с угрозами и попыткой злоупотребить своей властью... Я уверен, что это хорошо воспримут в остальном мире. Интересно, что сделает Волдеморт? — Не дожидаясь ответа, он вышел, захлопнув за собой дверь с такой силой, что оставшиеся инструменты, пережившие магическую атаку, затряслись, прежде чем опрокинуться со своих столов и разбиться об пол.

Дамблдор вздохнул.

— Хорошо поболтали, — пробормотал он себе под нос, осматривая свой недавно разрушенный кабинет. Он улыбнулся, заметив, что одно из его изобретений пережило магическую атаку и удар дверью. Эта улыбка вскоре исчезла, когда хрупкий инструмент медленно, но с нарастающей скоростью развалился на части, увлекая за собой весь стол.

— Позорно, — сказал портрет ведьмы с пронзительными глазами, глядя на Альбуса. — Хотя я и признаю, что мальчик был крайне неуважителен в разговоре с вами и, будь ситуация иной, заслуживал бы хорошей порки за свою дерзость, я не могу не сочувствовать ему. Вы совершили по отношению к нему большую несправедливость, Дамблдор.

— Согласен, — сказал портрет тучного волшебника. — Если хотя бы половина того, что сказал мальчик и в чём он вас обвинил, была правдой, то он имел полное право подать на вас жалобу. То, что он этого не сделал, лишь показывает его гриффиндорский самоконтроль.

— Или это показывает его слизеринскую хитрость, — сказал портрет Дилис Дервент. Это вызвало тихий, но горячий спор с тремя другими портретами рядом с ней о том, какие черты больше проявлялись в Гарри Поттере и к какому факультету он принадлежал, совершенно забыв, что мальчик был в Гриффиндоре.

— Я не могу поверить, что вы позволили мелкому преступнику уйти от правосудия, — сказал бывший работодатель и предшественник Альбуса, Армандо Диппет. Его заявление было встречено согласием других портретов, самыми громкими из которых были Декстер Фортескью и ведьма с пронзительными глазами.

Дамблдор вздохнул.

— Думаю, вы правы, — обратился он к портретам. — Однако Мундунгус Флетчер — тот тип преступника, который способен очень хорошо исчезать. Было бы глупо охотиться за ним, когда у нас есть дела более серьёзного характера. Даже если бы жалоба была подана, делу было бы уделено мало внимания.

— Ты мог бы просто объяснить это мальчику, Альбус, — тихо сказал другой портрет. — Он бы понял. В конце концов, ты так высоко о нём отзывался. Ты бы избежал ненужной боли и драмы, если бы откровенно сказал ему, почему ты сделал то, что сделал.

— Я, возможно, забылся, — медленно сказал Дамблдор. Только сейчас он понял, как плохо он повёл себя в пылу момента. Что-то, чего он не делал уже давно. — Увы, боюсь, в своей усталости я поступил глупо. — Он на мгновение погрузился в молчаливые размышления, обхватив голову руками. — Потребуется много работы, чтобы вернуть его доверие. — Он устало вздохнул. — Также мне придётся заняться проблемами с родственниками, на которые я обрёк юного Гарри много лет назад... Мне предстоит многое искупить.

«И много над чем подумать. Как, например, ему удалось открыть дверь без моего разрешения?» Команда на парселтанге оказалась сильнее воли директора, что действительно потрясло Альбуса. Он почувствовал слабый и незначительный сдвиг в защитных чарах, прежде чем они снова вернулись под его контроль. Он надеялся, что Волдеморт не знал эту маленькую деталь. В противном случае он на следующий день уже маршировал бы к воротам Хогвартса. И не встретил бы никакого сопротивления.

Наступившая тишина была нарушена криком «Пуффендуй!» от одного из портретов, участвовавших в споре о факультетах. Обитатель хитро огляделся и, заметив внимание, которое он привлёк, откашлялся и, фальшиво зевнув, опустил голову на стол перед собой.

Во всём этом замешательстве, вызванном уходом Гарри, лишь один портрет ничего не сказал. Его обитатель проницательно наблюдал, как мальчик бушевал на директора и покинул кабинет таким эффектным образом. Он заметил лёгкое притяжение к мальчику, когда тот впервые вошёл в кабинет. По опыту он знал, что это было то же самое притяжение, которое портрет чувствует к нынешнему главе семьи. Только из-за этого первоначального притяжения он и заметил усиление этого чувства, когда мальчик отдал тот приказ и сделал то заявление.

Однако у него не было времени размышлять об этом в данный момент, так как ему нужно было помочь потомку, а также наследнику одного из Основателей. Неважно, что он всё ещё понятия не имел, как появился этот потомок.

Выскользнув из своего портрета, он прошёл через несколько других, прежде чем нашёл свою цель.

* * *

Гарри проносился по коридорам, его рот был искривлён в гримасе гнева и ярости. Ему отчаянно хотелось кого-нибудь проклясть, и какая-то маленькая часть его надеялась на возможность выплеснуть это на кого-нибудь. Может, Малфой или Снейп покажутся из-за угла. Ну, может, не Снейп. У него был довольно большой репертуар заклинаний. Его уроки по крайней мере это показывали. Гарри не хотел, чтобы ему надрали задницу, большое спасибо, особенно тот, кого он ненавидел каждой фиброй своей души.

Мысли о Снейпе заставили его подумать о Дамблдоре и о том, как старик с ним обошёлся. Это неизбежно заставило кровь Гарри закипеть с новой силой.

«Дамблдор», — с новым чувством ненависти подумал Гарри, тяжело дыша, остановившись. Именно из-за этого человека Гарри так страдал. Волдеморт мог быть причиной смерти родителей Гарри, и он мог быть психопатом, жаждущим крови Гарри, и Гарри мог ненавидеть Волдеморта с такой же силой, как Волдеморт ненавидел его, но именно Дамблдора Гарри сейчас ненавидел больше всего.

Хотя Гарри и ненавидел Волдеморта, он понимал, что это взаимно. Каждый хотел смерти другого, в этом не было сомнений. Дамблдор же, с другой стороны, был гораздо более коварным. Он притворялся, что заботится о Гарри, но в то же время планировал и замышлял, чтобы Гарри был как можно более несчастным. Он, в отличие от Волдеморта, казалось, хотел, чтобы Гарри был жив для его планов. Гарри представил себе Дамблдора, сидящего в своём кабинете, сосущего лимонный леденец и хохочущего до упаду от того, что придумал новый способ превратить жизнь Гарри в сущий ад. Он даже представил себе, как этот старик прямо сейчас придумывает новые способы превратить жизнь Гарри в ад за то, что произошло в кабинете.

Гарри понятия не имел, зачем Дамблдор этого хотел, и решил, что ему всё равно, почему. Ему было всё равно, делал ли это директор специально, или он действительно понятия не имел о том, как жилось Гарри. Всё, что он знал, — это то, что он теперь ненавидит этого старика. И на этот раз он обнаружил, что реагирует на это по-другому.

Вместо того чтобы бушевать на весь мир и бороться с желанием вернуться в кабинет директора и проклясть его, Гарри на самом деле контролировал себя.

Он больше не чувствовал затмевающего разум праведного гнева. Вместо этого он чувствовал себя хладнокровным и контролирующим свои эмоции, гнев улетучивался. Он понял, что ему нужно время, чтобы составить свой собственный план и выровнять позицию на доске, прежде чем он будет готов свергнуть почтенного директора.

Он больше не желал просто покончить с Волдемортом и забыть об этом. Нет, теперь у него было две цели, если он хотел жить дальше.

Его дыхание замедлилось, и выражение его лица вскоре успокоилось. Ему даже не пришлось прилагать усилий, чтобы запереть свои эмоции, так как теперь он чувствовал гармонию с самим собой.

* * *

Сдержанный кашель вывел его из размышлений.

Подняв глаза, он увидел Финеаса Найджелуса Блэка, теснящего трёх очень недовольных ведьм, которые, казалось, были в процессе варки зелья.

— Рад видеть, что вы снова взяли себя в руки, лорд Слизерин. Или Блэк? Я не уверен... — Он вопросительно поднял бровь на Гарри.

Гарри сохранял тщательно непроницаемое выражение на лице, глядя на портрет своего пра-пра-прадеда.

— Я понятия не имею, о чём вы говорите.

Финеас лишь проигнорировал его, думая вслух:

— Или лорд Поттер? Хотя, я припоминаю, что Поттеры получили титулы и привилегии, которые пришли с объединением с Домом Гриффиндоров... — он бросил на Гарри проницательный взгляд.

— Любой из трёх вариантов подойдёт, профессор, — равнодушно сказал Гарри, выдавая немного своего раздражения. — И добавится четвёртый через десять лет. Я могу вам чем-то помочь, профессор?

Финеас был впечатлён способностями мальчика владеть своими эмоциями. Даже для начинающего окклюмента такой контроль был труднодостижим.

— Нет, это я могу вам помочь. — Увидев удивлённый взгляд Гарри, он продолжил: — То, что вы первый лорд Слизерин за столетия, уже сделало меня несколько более лояльным по отношению к вам, так как я сам когда-то был слизеринцем. Но кроме того, так как вы нынешний глава семьи Блэков и мой потомок, и я заметил сходство с моим покойным потомком (возможно, было мудро с его стороны магически усыновить вас в семью), я чувствую своим долгом помочь вам в трудную минуту. — Он закончил с достойным видом.

— Каким именно образом? — с удивлением спросил Гарри.

— В вашей маленькой проблеме с вредителями, конечно, — увидев, что он привлёк безраздельное внимание Гарри, он усмехнулся и продолжил. — В моё время старые семьи знали об истинной ценности домашних эльфов. Они были особенно полезны в выслеживании людей для нас... — Здесь он многозначительно замолчал.

Гарри холодно усмехнулся, его глаза вспыхнули интенсивным зелёным.

— Что ж, спасибо за вашу помощь, профессор Блэк.

— Не стоит благодарности, молодой человек. В конце концов, моя обязанность — следить за репутацией семьи Блэк. А такие негодяи, как тот вор, не способствуют её повышению. А теперь я откланяюсь.

— Последнее, — сказал Гарри, прежде чем Финеас успел уйти. — Откуда вы знаете, что я лорд Слизерин?

— Ты что, дурак? — раздражённо спросил Финеас. — Я слышал, как ты это объявил! Вся комната слышала, как ты это объявил!

— Но я сказал это на парселтанге. Я мог сказать что угодно... — защищался Гарри. Он сузил глаза с подозрением. — С каких это пор вы понимаете парселтанг?

— Это был парселтанг? — удивлённо прозвучал Финеас. — Хм-м-м... старый Салазар Слизерин, должно быть, наложил на портреты заклинание... над этим стоит подумать...

— Убедитесь, что портреты никому не расскажут о моём статусе, — сказал Гарри в спину удаляющемуся Финеасу. Бывший директор лишь помахал в ответ, покидая портрет, оставив за собой трёх разинувших рот старых ведьм вместе с обитателями других портретов.

— Лорд Слизерин, — они все разом сделали реверанс, за ними последовали другие портреты, кланяясь или делая реверансы, и не успел Гарри оглянуться, как то же самое делали доспехи.

Гарри тихо вздохнул и властно сказал:

— Это не должно дойти до ушей никого из живых, и это приказ.

Он показал своё кольцо, получив в ответ кивки и широко открытые глаза от портретов, так как они тоже почувствовали притяжение к нему.

— Хорошо, а теперь, если не возражаете, у меня есть кое-какие планы. — С этими словами Гарри повернулся и ушёл. Войдя в пустой класс, он закрыл дверь и наложил на неё запирающее заклинание. Убедившись, что никого нет, он позвал Кричера.

С хлопком появился домашний эльф. Его руки были забинтованы от наказания, которое Кричер сам себе назначил за то, что не сказал своему хозяину о том, что Мундунгус украл вещи из Дома Блэков, когда Гарри позвал его накануне и сердито спросил эльфа, почему его не проинформировали о краже.

— Кричер, у меня для тебя работа. Я хочу, чтобы ты нашёл Мундунгуса и схватил его.

Тут же удручённый на вид эльф оживился.

— Хозяин хочет, чтобы Кричер привёл мерзкого вора?

— Да, выследи его и устрой ему засаду, когда будет возможность. Используй любые необходимые средства. Только не причиняй ему необратимого вреда. В конце концов, мы хотим знать, где он хранит вещи, которые он у нас украл...

— Да, хозяин, — эльф возбуждённо закивал. — Кричер сделает.

— Хорошо, — сказал Гарри. — Запри его в подземельях в Замке Блэков, а потом доложи мне. Сначала убедись, что я один, никто другой не должен об этом знать. Возьми в помощь Добби или одного из других эльфов.

— Сейчас же, хозяин, — при этих словах Кричер исчез с хлопком.

Гарри направился в башню Гриффиндора, теперь в гораздо лучшем настроении.

* * *

Через несколько дней Гарри отложил второй дневник Слизерина, потянувшись и потерев глаза, и задумался о том, что он узнал о жизни основателя.

Когда ему было двенадцать, семью Салазара постигла трагедия.

Они мертвы! Я не могу поверить, что их убили! Мать... Отец... мой маленький брат и сестра... все жестоко убиты!

Они пришли посреди ночи; подкрались к дому, как гнилая мразь, которой они и являются... их впустили наши собственные слуги...

Только благодаря тому, что я проснулся раньше, чтобы совершить набег на кухню за едой в подвале, мне удалось сбежать.

Моей семье повезло меньше.

Я наблюдал, как они вытаскивали моих родителей и братьев и сестёр из их кроватей и из дома, с палочками моих родителей в их руках, а мой отец был избит и связан. Мой брат яростно пытался защитить себя, но был слишком легко побеждён. Неудивительно; в конце концов, какой шанс у восьмилетнего против взрослых мужчин? Когда он получил тот удар, я подумал, что они убили его на месте.

О, как бы я хотел, чтобы так и было.

Толпа притащила их всех к передней части дома и привязала моих родителей и сестру к столбу на вершине костра. Затем, пока мой брат смотрел сквозь слёзы, бессильно барахтаясь в руках своих похитителей, они зажгли костёр.

Я не мог больше смотреть. Со слезами на глазах и только с моей палочкой в руке я пробежал через подвальный проход в дикую местность.

Позже я узнал, что после того, как крики моих родителей и сестры утихли, они сломали моему брату ноги, прежде чем поджечь и его. Когда я услышал, что те же самые жители деревни смеялись, на самом деле смеялись, над тем, как мой брат пытался бежать на сломанных ногах, прежде чем они его подожгли, я чуть не потерял контроль.

Я отомщу за свою семью. Я клянусь построить грандиозный замок на месте, где когда-то стоял мой дом, прежде чем те маглы его сожгли, и я с удовольствием уничтожу деревню маглов по одному человеку, пока буду завладевать землёй.

Гарри читал дальше о том, как первоначальный стыд Салазара за то, что он сбежал и за то, что не смог защитить свою семью, растаяли, превратившись в жгучее желание отомстить. Затем Салазар отправился на юг, ища убежища в доме старшего брата своего отца. Хотя Салазар родился в Грантабридже (где бы это, чёрт возьми, ни было), который был родовым гнездом Слизеринов, его отец решил перевезти семью на север, в скромный по размерам дом у деревни. Гарри не был уверен, куда они отправились, когда это произошло. По какой-то причине в дневнике не упоминались имена. Все места и люди упоминались только по родству. Гарри задавался вопросом, почему.

Салазар вырос у своего дяди и кузенов. В шестнадцать лет Салазара отправили в Грецию для получения высшего образования. Закончив учёбу, Салазар отправился путешествовать, изучая новые заклинания и познавая новые культуры. Он также отточил свою природную хитрость за границей, чтобы накопить богатство. К тому времени, как Салазару исполнилось двадцать пять, и это было место, где Гарри пока остановился, он обманом, мошенничеством, шантажом и уловками добился того, что стал довольно состоятельным. Салазар, другими словами, был довольно успешным мошенником. И он гордился этим.

Гарри чувствовал, что Салазар имел полное право гордиться собой и тем, чего он достиг. Все его жертвы были королями, королевами, дворянами и другими влиятельными людьми разных стран. И никто из них не подозревал, что их обманул один и тот же человек. В некоторых случаях они вообще не подозревали, что их обманули!

Гарри не мог дождаться, чтобы продолжить и узнать больше о жизни Салазара Слизерина. Но сейчас ему нужно было возвращаться в постель. Встав со своего импровизированного сиденья, которое он сделал из кучи денег, лежащей в хранилище, Гарри направился к выходу.

Надев свою мантию-невидимку перед выходом в Большой зал, Гарри использовал карту своего отца, чтобы вернуться в гостиную. Хотя он всё чаще подумывал о том, чтобы использовать свою мантию всякий раз, когда он был один, будь то до или после комендантского часа, потому что таким образом неживые, но всё же разумные обитатели замка его не замечали.

Когда он был с друзьями или в толпе, всё было нормально. Однако, когда он был один, все портреты кланялись или делали реверанс с шёпотом «милорд», доспехи создавали большой шум, салютуя, а если мимо проходил призрак... что ж, они просто зависали, кивали и уходили своей дорогой. Даже Кровавый Барон стал кивать Гарри с уважением.

Честно говоря, за исключением призраков, такое обращение становилось немного смешным.

Конечно, то, что он раскрыл себя как нынешнего лорда Слизерина, имело свои преимущества. Пивз теперь относился к Гарри с большим уважением. Правда, полтергейст использовал те же маслянистые тона, обращаясь к Гарри, что и в разговорах с Дамблдором, но дух в целом держался подальше от Гарри.

Более того, движущиеся лестницы теперь двигались таким образом, чтобы Гарри как можно быстрее добирался до места назначения. Гарри был уверен, что замок даже создал дверь и целый проход, когда он опаздывал на Защиту.

Гарри остановился перед Полной Дамой и снял капюшон своей мантии.

— Пссс.

Тут же хранительница гостиной проснулась и, увидев его, тихо сказала:

— Да, лорд Слизерин?

— Гермиона Грейнджер спит внутри? — прошептал он в ответ. Он заметил её точку в гостиной на карте и не мог понять, спит она или учится.

— Она спит, милорд, — ответила портрет через мгновение.

— Хорошо, — прошептал Гарри. — Тогда медленно откройся немного, не открывайся полностью. Я не хочу её будить.

Проскользнув сквозь щель, он увидел свою подругу, сгорбившуюся над своим домашним заданием, тихо похрапывая. Её слюна медленно пропитывала пергамент. Гарри начал на цыпочках проходить по комнате, прежде чем хлопнуть себя по лбу и, достав свою палочку, наложить заглушающее заклинание на свою обувь.

После этого он как можно быстрее прошёл по лестнице и скрылся из виду, как раз когда услышал, как Гермиона с испугом проснулась.

Как раз когда он собирался лечь спать, бесшумно появился Кричер.

Единственным признаком удивления Гарри был лёгкий вздох. Тихо наложив вокруг штор заглушающее заклинание, он повернулся к эльфу.

Несмотря на мешки под глазами и общий растрёпанный вид, на его лице было выражение выполненного долга.

— Так что, задание выполнено? — с нетерпением спросил Гарри.

— Да, хозяин, — хрипло произнёс эльф. — Кричер нашёл и запер мерзкого грязного вора в подземельях Замка Блэков.

— Хорошо, — сказал Гарри. — Я навещу его завтра. Ты хорошо поработал, Кричер. Я доволен. А теперь отдохни. Тебе это нужно.

— Спасибо, хозяин, — эльф глубоко поклонился и исчез с хлопком.

* * *

Следующий день был воскресеньем. Гарри провёл его в школе, как обычно, занимаясь своими различными обязанностями и развлекаясь с друзьями, когда находилось свободное время. После ужина, когда студенты улеглись спать, Гарри прокрался в Комнату со своей «Молнией».

Добравшись до балкона, он слетел вниз к остаткам коттеджа и оттуда аппарировал.

Он тут же появился перед внушительным Замком Блэков. Он не был таким большим, как Хогвартс или Виндзорский замок, но был немного больше, чем на фотографиях замка Эйлин-Донан, которые видел Гарри. Сделанный из магически усиленного чёрного гранита, Замок Блэков располагался на небольшом острове, соединённым с более крупным островом Блэк-Айл пешеходным мостом, который доходил до половины замка. Трап, который опустился, когда Гарри приблизился, завершал мост.

Войдя, Гарри тут же направился в подземелья. Подрядчики, которых он нанял для ремонта интерьера замка, хорошо поработали, судя по тому, что он видел. Экстерьер не нуждался в ремонте из-за характера материала, из которого был построен замок.

Пройдя через роскошные комнаты, Гарри спустился в подземелья.

Открыв дверь, он неспешно направился к камере Мундунгуса. Вонь табака и спиртного была довольно сильной в закрытых помещениях.

Освежающее заклинание воздуха убрало большую часть вони, после чего Гарри приблизился к Мундунгусу, который начал шевелиться от звуков приближающихся шагов.

* * *

У Мундунгуса Флетчера выдалась непростая пара дней. Всё началось с того, что Гарри Поттер увидел его в Хогсмиде, продающим вещи из старого дома Сириуса. То, как юный волшебник напал на него, было пугающе. Поскольку даже взрослые волшебники обычно не привыкли драться грязно, Мундунгус ожидал, что он без проблем улизнёт от Гарри, так как тот был шестнадцатилетним школьником. Однако он почувствовал магическую ауру, исходящую от парня, когда тот понял, что именно Мундунгус продаёт. Хуже всего был сумасшедший блеск, который он увидел в тех зелёных глазах цвета смертельного проклятия. Мундунгус однажды видел Беллатрису Лестрейндж, когда его вели в его камеру в Азкабане много лет назад, когда он отбывал короткий срок в тюрьме. Это был один из немногих моментов, когда она была в здравом уме, и он встретился с ней взглядом. Он никогда не забудет тот блеск, который он видел в тех глазах, и взгляд в глаза мальчика Поттера лишь напомнил ему об этом.

Как только он почувстсвовал шанс улизнуть, он смылся так быстро, как только мог, он не хотел выяснять, что мальчик с ним сделает. Ожог на его челюсти был достаточно болезненным, и это была ненаправленная магия.

Следующие несколько дней он провёл в укрытии. Он не осмеливался выходить на публику, ни в волшебный, ни в магловский мир, кроме как за продуктами. Он знал, что Дамблдора почти сразу же проинформируют, и тот найдёт его как можно скорее. Чёрт, он ожидал и полномасштабного поиска аврорами. Он надеялся, что Дамблдор никогда не пошлёт по его следу Грозного Глаза. У него было большое уважение и большой страх перед отставным аврором.

Он вышел из своего хорошо защищённого убежища всего через несколько дней, думая, что всё улеглось. Он чувствовал, что если он продаст вещи, которые он украл из дома Сириуса, как можно скорее, он сможет отрицать их наличие. Хотя он и не любил воровать у мёртвых или у их крестников, мужчине всё же нужно было как-то зарабатывать на жизнь. Кроме того, мальчик был богат, несколько безделушек для него ничего не значили. Ему просто нужно было убедиться, что он больше никогда не увидит и не встретит мальчика.

И вчера, как раз когда он нашёл потенциального клиента для продажи всего, что у него было, дела пошли наперекосяк.

Добравшись до своего убежища, он услышал знакомый хлопок аппарации. Так как он был в закоулке магловского Лондона, он понимал, что попал в неприятности. Возможно, аврор его выследил. Может даже Грозный Глаз!

Действуя под влиянием внезапного страха, он быстро обернулся, вытаскивая свою палочку как можно быстрее. Однако, прежде чем он успел что-либо сделать, он почувствовал, как его схватили за ногу, и он почувствовал сжимающее ощущение аппарации, когда неизвестный нападавший магически потащил его из Лондона. Оставив его в камере, в которой он теперь оказался, и уйдя, пока он всё ещё был дезориентирован.

Мундунгус провёл весь сегодняшний день в поисках способа выбраться из сырой и мрачной камеры. Хотя у него было окно, любой солнечный свет, казалось, останавливался в нескольких дюймах от входа в подземелье, в котором он оказался. Место было так похоже на Азкабан, что он уже не удивился бы визиту дементора.

Так что, когда он услышал скрип открывающейся и закрывающейся двери, он приготовился за дверью, ожидая, когда войдёт его похититель. Он устроит засаду на этого человека и уберётся отсюда к чёрту! Он может даже оставить своего похитителя в камере в отместку, чтобы его тюремщик увидел, каково это — сидеть в камере весь день без еды и воды. Затем он побежит как чёрт, и как только выйдет из-под анти-портключных чар, которые он почувствовал вокруг этого места, он воспользуется портключом и уйдёт отсюда!

* * *

Гарри почувствовал приближающееся заклинание, как только открыл дверь и вошёл. Используя свою недавно ритуально усиленную скорость и рефлексы, Гарри с лёгкостью увернулся от оглушающего заклинания, повернувшись к углу сразу за дверью, и, бросив быстрое, усиленное и бесшумное обезоруживающее заклинание в жулика, поджидавшего там, одним плавным движением отправил Мундунгуса врезаться в стену за ним, прежде чем тот успел сделать что-то большее, чем разинуть рот. Только потому, что он был так близко к стене, мужчина всё ещё был в сознании, хотя и дезориентирован.

Легко поймав палочку Мундунгуса, Гарри сунул её в карман. Ещё один взмах его палочки заставил Мундунгуса полететь к потолку камеры, к стене справа от Гарри и, наконец, к стене напротив двери, прежде чем вор был отпущен, чтобы рухнуть на пол стонущей кучей.

С помощью бесшумного Левикорпуса, посланного в его сторону, вор вскоре оказался висящим вверх ногами и с удивлением уставился на своего похитителя.

— Чёрт, это ты, Гарри! — с облегчением сказал вор. В тусклом свете было трудно разобрать, кто это, но по зелёным глазам, светящимся ему в ответ, и по профилю он понял, что это Гарри Поттер. — Ты пришёл меня спасти, да? Прости, что я напал на тебя и всё такое, но я думал, ты тот, кто меня похитил! Опусти меня сейчас, чтобы мы могли убраться отсюда к чёрту.

Поскольку Мундунгус не мог ясно видеть лицо Гарри, он пропустил холодную улыбку на лице молодого волшебника.

— А зачем мне это делать? — холодный и зловещий голос Гарри ясно дошёл до вора. — В конце концов, я потратил довольно много времени на то, чтобы тебя выследить и доставить сюда.

У Мундунгуса были смешанные чувства по поводу этого откровения. Изначально он пришёл к выводу, что его похитил какой-то богатый чистокровный, которому он перешёл дорогу. Он даже ожидал, что в дверь войдёт Люциус Малфой, судя по тёмной и угрожающей природе подземелья, в котором он находился. Однако он отбросил эту мысль. Люциус Малфой был в тюрьме, и кроме того, если бы его похитил Пожиратель Смерти, он знал, что не нашёл бы у себя ни свою палочку, ни запасную. Так что он был довольно уверен, что сможет одолеть своего похитителя. Однако Гарри Поттер был другим делом. Мальчик был явно силён. И чертовски быстр!

— А теперь я постараюсь быть добрым и вежливо спрошу тебя, — приятно начал Гарри. — Где мои вещи? — он вложил сталь в свой голос, задавая вопрос.

— Я не знаю, о чём ты говоришь, — нервно сказал Мундунгус.

— Вижу, у нас плохая память, не так ли? Что ж, я знаю как раз то, что нужно для этого, — сказав это, Гарри грубо отпустил Мундунгуса с помощью бесшумного Либеракорпуса.

«Саджетта», — подумал Гарри, используя заклинание, которое он выучил из дневников Слизерина. Он был вознаграждён вспышкой молнии, устремившейся по его палочке и вырвавшейся с её кончика, чтобы ударить стонущего волшебника.

Тело Мундунгуса задёргалось в судорогах, когда его атаковала магическая молния, перегружая его нервы. Он продержался целых десять секунд, прежде чем закричал во всю глотку.

Когда заклинание наконец было снято, всё, что мог делать Мундунгус, — это стонать, пока дым поднимался от его тела. Гарри несколько мгновений размышлял о заклинаниях, которые использовал Слизерин. Заклинания должны были быть легко найдены, так как они были написаны на их оригинальном языке, который до сих пор был основан на латыни. Однако либо у Салазара был плохой почерк, либо он действительно хорошо умел прятать вещи, так как иностранные слова заклинания были хорошо скрыты.

Едкий запах горящей одежды положил конец этим мыслям, и Гарри сосредоточился на своей задаче.

— Ну, теперь мы вспомнили? — спросил он, снова подвесив Мундунгуса за лодыжку. — Нет? Что ж, тогда ещё несколько доз помогут.

С этими словами Гарри бросил Мундунгуса на пол и несколько раз ударил его током, заставив синий свет отражаться от чёрной поверхности стен подземелья, пока преступник кричал и корчился на полу.

— Я-я всё продал! Всё пропало, и я не знаю кому! — пролепетал Мундунгус, когда его снова подняли за лодыжку. Он надеялся, что в его голосе было достаточно убеждённости. Возможно, мальчик отпустит его, услышав это. Он мог быть сильным, но он всё ещё был мальчиком.

К сожалению, его надежды были разбиты.

Гарри цокнул языком и сказал:

— Знаешь, Флетчер, я очень не люблю лжецов. Так что мне придётся тебя наказать. — Он отпустил вора, заставив его упасть на пол в третий раз. — Думаю, несколько дней здесь без еды и с небольшим количеством воды помогут исправить твоё отношение.

Он повернулся и направился к двери.

Тут же Мундунгус подействовал на отчаянном инстинкте, игнорируя боль, он потянулся в свои одежды за запасной палочкой и направил её на Гарри, послал два оглушающих заклинания в спину Гарри: одно точно в центр, а другое — влево.

Вскоре его ожидал шок всей его жизни. Первое заклинание не пролетело и половины комнаты, когда, с жуткой прозорливостью, подросток развернулся и бросил быстрый и мощный Экспеллиармус, и почти мгновенно поднял щит, поглотив второй оглушитель Мундунгуса, в то время как первый безвредно пролетел мимо, ударившись о стену за дверью.

Гарри подошёл к телу Мундунгуса, когда тот застонал от последнего удара о холодный каменный пол, с запасной палочкой вора в руке.

— Вот это было некрасиво с твоей стороны, Мундунгус. Проклинать своего хозяина вот так, за его спиной в его собственном подземелье... — он снова насмешливо цокнул языком. — Похоже, нам придётся научить тебя хорошим манерам. — С этими словами Гарри взмахнул палочкой, заставив всю одежду на теле Мундунгуса и портключи, которые он спрятал у себя, исчезнуть, оставив его голым. — Вот так-то! Ну разве не прелестно? — саркастическим тоном спросил Гарри. Заметив блестящие цепи, он снова взмахнул палочкой, заковывая своего пленника в кандалы к стене. — Вот! Это даст тебе полный опыт заключённого, — жестоко сказал Гарри. — Что ж, увидимся через несколько дней!

— Ты не сможешь меня здесь долго держать! — отчаянно сказал Мундунгус. — Дамблдор меня найдёт!

— Дамблдор? — рассмеялся Гарри. — Ха, ну-ну! Никто тебя здесь не найдёт, Мундунгус. Видишь ли, жалоба, которую я подал в Министерство, так и не дошла до отдела авроров благодаря Дамблдору. Кроме того, ты мелкий жулик. «Мелкая рыбёшка», как говорят. Никто не будет утруждать себя твоими поисками, и никто не заподозрит, что ты здесь! — он приятно улыбнулся Мундунгусу, выглядя как довольный школьник. — Что ж, мне пора! У меня завтра уроки, знаешь ли... и МакГонагалл не любит понедельники. Пока, Данг! — и он практически выпорхнул из двери.

Оказавшись снаружи, Гарри приказал Кричеру сначала поставить вечно наполняющийся кувшин с водой рядом с заключённым, а затем приготовить горячую и вкусную еду на следующий вечер и поставить её под согревающее заклинание у двери подземелья, чтобы запах доносился внутрь, усиливая страдания Мундунгуса. Кричер должен был повторять то же самое в течение следующих нескольких дней, делая дверь прозрачной через час или около того, чтобы вор мог смотреть, как Кричер ест еду, пока Гарри не вернётся.

Гарри был уверен, что вор будет довольно охотно говорить через пять дней. Хотя он мог бы просто вырвать местонахождение украденных вещей из разума вора, он хотел сделать это таким образом. У него, правда, не было определённого объяснения, почему.

Победно ухмыляясь, Гарри аппарировал обратно в Хогвартс и отправился спать.

Мундунгус Флетчер слабо шевельнулся от внезапного звука открывающейся двери. По свету, проникавшему в маленькое окошко его камеры, он понял, что с момента его заточения прошло четырнадцать дней. Точнее, пятнадцать, если считать тот день, что он провел в камере до визита Гарри. Четырнадцать дней он был без еды и одежды, прикованный к стене. Холодный сквозняк гулял по камере, трепал его обнаженную спину и доставлял настоящие мучения. Хотя на камеру и были наложены умеренные согревающие чары, не дававшие ему замерзнуть насмерть, этого было недостаточно, чтобы прогнать холод. В результате он почти не спал. Тот небольшой отдых, что ему удавалось получить, случался в основном тогда, когда он отключался от истощения.

И словно лишения еды, сна и тепла было мало, садист-мальчишка ещё и приказал этому проклятому эльфу ставить блюда с горячей, дымящейся едой прямо под его дверью. Сначала Мундунгус посмеялся над этим. Он провел два месяца в Азкабане. Небольшой холод его не сломает, даже если мальчишка собирался морить его голодом! Камера, в которой он находился, была довольно роскошной по сравнению с его камерой в Азкабане (здесь, по крайней мере, не было дементоров), и он неделями обходился без приличной еды. Мундунгус был уверен, что ему нужно будет просто поваляться в камере несколько дней, и когда мальчишка увидит, что его не запугать, он, Мундунгус, будет освобожден. А после этого он покажет этому сопляку, кто здесь главный.

Но через несколько дней, когда не было никаких признаков возвращения мальчика, его уверенность начала таять. Конечно, камера была более гигиеничной, и у него была чистая вода для питья, но в то же время у него совсем не было мантии. По крайней мере, в Азкабане заключенным давали мантии, которые согревали их. И атмосфера там была такой, что аппетит обычно пропадал, так что обходиться без еды было не такой уж пыткой. Однако здесь было постоянное напоминание, так как благоухание еды просачивалось сквозь дверь, словно невидимый дементор. И, подобно дементору, аромат атаковал его разум и тело, заставляя воображение вызывать образы вкуснейших блюд, которые он ел в прошлом, в то время как рот начинал наполняться слюной, а желудок — протестующе урчать.

Мундунгус почти мог представить себе аромат, исходящий от тарелки... просачивающийся сквозь решетку в двери и проскальзывающий в его ноздри, подобно призрачной змее... медленно сводящий его с ума видениями громоздящихся тарелок с сочнейшими кусками курицы, подносов с сочными стейками и супниц с горячими супами самых разных экзотических вкусов.

Вдобавок ко всему, эльф затем показывал Мундунгусу еду. Заставлять его вдыхать запахи еды было уже достаточно жестоко, но, по крайней мере, Мундунгус мог утешаться возможностью, что еды на самом деле там нет, и его фантазии — лишь плод воображения. Однако вид еды только усиливал образы, создаваемые его разумом, и воплощал их в реальности, еще больше обостряя грызущее чувство голода. И в довершение всего, эльф начинал поглощать еду прямо перед ним!

Одиночество и изоляция тоже не улучшали положение. В Азкабане у него, по крайней мере, были вопли и стенания его сокамерников, чтобы оставаться в реальности. Здесь же он слышал только лязг и дребезжание цепей, когда его тело дрожало в попытке согреться, и собственное дыхание. Все остальные звуки были полностью заглушены.

Так что, когда его похититель вошел в камеру, на него посмотрел совершенно сломленный и разбитый человек, измученный отсутствием отдыха, голодающий и почти сошедший с ума от ментальных пыток. У него даже не хватило сил на что-то большее, чем слабо приподняться и подтянуть колени к подбородку, пытаясь сохранить остатки приличия, глядя в светящиеся зеленые глаза своего тюремщика.

— Ну, ну, ну, — с издевкой протянул Гарри, входя в дверь и покручивая палочку. Он старался держаться вне пределов досягаемости своего пленника, на случай, если преступник найдет где-то скрытый источник сил и попытается вырваться на свободу.

Когда Мундунгус лишь немного шевельнулся, Гарри злорадно улыбнулся.

— Похоже, мы научились манерам, — сказал он, доставая из кармана яблоко и откусывая от него. — Проголодались? — с притворным беспокойством спросил он, когда Мундунгус тоскливо захныкал, глядя на фрукт в руке Гарри. — Полагаю, да… сколько прошло, четыре дня? Ах, нет, погодите, — он мелодраматично хлопнул себя по лбу. — Уже две недели! Простите, я забыл. Но, с другой стороны, эти четырнадцать дней у меня было трехразовое питание… эти хогвартские домовые эльфы… они действительно умеют готовить! Мы с друзьями так наслаждались пиром, который они устроили для нас после того, как Гриффиндор выиграл первый в году матч по квиддичу у Слизерина! И что это был за пир... — Гарри продолжал болтать еще некоторое время, в мельчайших подробностях описывая, что он ел и каково это было на вкус.

Гарри жестоко улыбнулся, заметив тоскливое выражение на лице Мундунгуса. Теперь, зная, что человек у него в руках, он тихо сказал:

— Ты отчаянно хочешь есть, не так ли? — Увидев, что тот кивнул, Гарри продолжил: — Просто скажи мне, где мои вещи, и получишь свою еду. — Он сделал молчаливый жест Кричеру, который поставил накрытую крышкой-клош тарелку перед голодающим мужчиной, чуть вне пределов его досягаемости, вместе с теплым на вид одеялом.

— Хорошо, — простонал мужчина. Его горло не так пересохло, потому что у него была вода. Гарри внимательно слушал, как тот описывал место, где спрятал краденое.

— Какие чары ты там наложил, Данг? — безэмоционально произнес он. — Я знаю, что ты наверняка установил там какие-то меры безопасности... не лги мне сейчас... или я превращу твою жизнь в ад. — Чтобы подчеркнуть свои слова, он оттолкнул тарелку ногой от Мундунгуса, откусывая еще кусок яблока.

Преступник секунду смотрел на Гарри, затем на еду, которая была так близко и так далеко. Наконец, поникнув в поражении, он сломленным голосом протараторил названия охранных чар. Гарри повернулся к Кричеру:

— Ты сможешь справиться с этими чарами, Кричер? — Чары были довольно простыми, и Гарри чувствовал, что они не устоят перед магией домовых эльфов. Кричер лишь раз кивнул и исчез с хлопком, вернувшись через несколько мгновений с большим, набитым мешком.

Гарри просмотрел все ценности в мешке.

— Это всё, Кричер? — спросил он эльфа.

— Да, хозяин, — сказал эльф после паузы. — Только Кричер не нашел хозяйский Орден Мерлина, запонки и зажим для галстука. Они были в семье поколениями, коварный вор продал их! — закричал эльф на голодающего мужчину.

— Успокойся, Кричер, — властно сказал Гарри. В этот момент он заметил медальон.

— Погоди-ка, это выглядит знакомо, — он поднял медальон, чтобы рассмотреть его на свету. И он действительно был знакомым, ибо в кулон были вставлены изумруды, образующие знак Слизерина. Это был тот самый медальон, который он видел на шее Меропы в том воспоминании. Как он оказался на площади Гриммо?

— Это медальон Слизерина! — выдохнул Гарри.

— Что, он? Убью старого хрыча! Он же меня надул, чисто надул! — Мундунгус явно услышал его, судя по бормотанию, которое издавал старый вор. Эта информация пробудила в нем остатки духа.

— О, заткнись, придурок! — сказал Гарри с несвойственной ему яростью. Внезапно он очень разозлился на планы Мундунгуса. Этот тип и впрямь был донельзя эгоистичен! Внезапно ему в голову пришла жестокая идея, когда, незаметно для него, медальон, казалось, стал немного холоднее.

— Кричер, я хочу, чтобы ты положил это в защищенный выставочный шкафчик в гостиной замка, доступ к которому есть только у меня или у одного из эльфов, — сказал Гарри, передавая медальон Кричеру, все еще глядя на Мундунгуса. Из-за этого он не заметил, как эльф напрягся, увидев медальон в руке Гарри, и как тело Кричера заметно расслабилось от облегчения, когда Гарри вернул ему медальон. Гарри сначала подумал надеть его, но передумал. Даже если медальон не выглядел слишком женственным, аура, которую он излучал, была довольно тревожной.

— Да, хозяин, — сказал Кричер. На этот раз ему лучше удалось скрыть облегчение в голосе.

— Также, сложи все ценности с площади Гриммо на хранение. Все, что не прикручено к полу, должно быть убрано в семейное крыло или, еще лучше, сюда. Я больше не доверяю Ордену. Перемести и мебель. Пусть хоть на полу сидят на своих дурацких собраниях, мне плевать. Если нужно, попроси помощи у других, но я хочу, чтобы это было сделано, и быстро!

— Немедленно, хозяин. — С этими словами Кричер исчез с возвращенной добычей.

— А теперь... — он повернулся к Мундунгусу. Хотя он уже не так злился, но все же немного кипел от наглости своего пленника. — Полагаю, ты выполнил свою часть сделки, так что вот, держи. — С этими словами он подтолкнул ногой тарелку к голодающему, который набросился на еду, нимало не заботясь о том, что стейк внутри был практически обуглен.

Когда Мундунгус закончил, Гарри заговорил:

— Ну, раз я получил свои вещи обратно, полагаю, мне следует тебя отпустить. — Он подождал, пока надежда на лице мужчины не разгорится, прежде чем продолжить: — Однако ты вернул не все. Так что, думаю, нам придется что-то с этим придумать. — Гарри проигнорировал заикающееся предложение мужчины назвать имя человека, которому он продал украденные вещи, и бодро продолжил: — К счастью, у меня есть идея. — И на глазах Мундунгуса Гарри достал основную палочку преступника и переломил ее пополам, а затем и его запасную палочку. Мундунгус смотрел на обломки своих палочек. Его палочки были единственным, что напоминало ему о матери. Основную она купила ему перед первым курсом в Хогвартсе, в более счастливые времена, до того, как его отец проиграл все деньги. Запасная палочка была ему еще дороже, потому что на самом деле принадлежала его матери.

— Больно, не так ли? — тихо сказал Гарри, заметив муку на лице вора, когда Мундунгус напрягся в своих цепях. — Теперь ты знаешь, что я чувствовал, когда ты забрал мои вещи. Это, кстати, за Орден Мерлина. А это, — он указал палочкой на груду одежды, которую Мундунгус только сейчас узнал, — за запонки и зажим для галстука. — И взмахом палочки Гарри сжег одежду, превратив ее в пепел.

Снова позвав Кричера, Гарри повернулся к эльфу, наклонился и прошептал ему на ухо. Эльф кивнул и со злобной улыбкой исчез, появившись снова с куском пергамента и пером, все так же злорадно улыбаясь, глядя на Мундунгуса. Начеркав на нем строчку, Гарри громко сказал:

— Кричер, доставь нашего гостя в место, о котором мы договорились.

— Я ни на какое место не договаривался, — сказал вор. Легкий оттенок обиды и ненависти все еще окрашивал его голос, когда он смотрел на мальчика, который его обокрал.

— Зато мы с Кричером договорились, — злобно сказал Гарри, сунув записку в руку Мундунгуса.

У Мундунгуса не было особой возможности ответить, так как домовой эльф накинул на него одеяло и аппарировал с ним из места, которое было его домом последние две недели.

Когда привычное чувство, будто его сжимают со всех сторон, прошло, ослабленное тело Мундунгуса рухнуло на землю. Первое, что он осознал, — это огромное количество снега, в которое он сейчас был погружен лицом и телом. Второе — это холод, проникавший в его тело, несмотря на согревающие чары на одеяле. Подняв голову, он как раз успел увидеть исчезающего эльфа с мстительной усмешкой на лице. Затем Мундунгус осмотрелся и, когда понял, где находится, издал вопль муки. Вокруг него, насколько хватало глаз, не было ничего, кроме снежной тундры. Ветер дул довольно сурово, так как деревьев было очень мало. Он предположил, что ближайшее человеческое жилье находится в милях отсюда.

Услышав шелест пергамента, когда он крепче прижал к себе одеяло, он развернул записку, которую Гарри сунул ему в руку. Открыв ее, он прочитал единственное предложение, написанное торопливым и небрежным почерком:

А это за то, что вообще посмел меня обокрасть.

* * *

Со стоном парень перевернулся. Его обнаженное тело было покрыто потом, а на лице застыло выражение блаженства после испытанного оргазма. Он смотрел в холодную ноябрьскую ночь с пустым взглядом. Он едва мог различить очертания почти тысячелетнего замка на вершине холма, который был главной достопримечательностью, привлекавшей множество туристов в город, где он находился.

Немного отдышавшись, он отвел взгляд от окна и с улыбкой посмотрел на свою партнершу, великолепную девушку, такую же обнаженную, как и он, и выдохнул:

— Это было здорово. — И он говорил искренне, так как прошла уже целая вечность с тех пор, как он в последний раз с кем-то занимался этим. В школе было довольно напряженно, и он действительно чувствовал потребность расслабиться... вот поэтому он и сбежал.

Однако его партнерша не разделяла его счастья. Он в конце концов это заметил и спросил:

— Что-то не так?

— М-м? О, да, было здорово, — ответила девушка, которую ему удалось подцепить на ночь.

— О, — он уловил неискренность в ее голосе и не был уверен, что с этим делать.

— Да, а теперь, если не возражаешь, я спать, — сказав это, она повернулась к нему спиной, как бы подтверждая свои слова.

— Ты уверена, что все в порядке?

— Что? Да, все отлично, ты был великолепен! Превосходен... — сказала девушка, которую, кажется, звали Дженни, почти пренебрежительно, устраиваясь на подушке.

Хотя парень (его звали Джеймс, как она думала) был достаточно симпатичным, по её скромному мнению, он был как спорткар «Шевроле»: приятно смотреть, но в сплошных мускулах не было ни капли изящества. В общем, не самый лучший опыт. Конечно, у него была выносливость, и он был довольно напорист, но он так и не смог доставить ей удовольствие. Она подозревала, что он, возможно, неопытен. Она постаралась убедить его, что он был великолепен, но не собиралась продолжать эти отношения на следующее утро.

Очевидно, ей это не совсем удалось, так как тело рядом с ней напряглось, и он сказал немного холодно:

— Что ж, мне тоже пора... Утром много дел.

Она поморщилась от холодного тона и смены настроения. Ей очень не хотелось его обижать. Он был достаточно милым парнем, довольно добрым и вежливым с ней, но она ничего не могла поделать со своими чувствами.

Надеясь спасти ситуацию и, возможно, заставить его думать, что это она действительно устала, она сказала как можно более сонно:

— Ну, позвони мне как-нибудь, — наблюдая, как он уходит, она была уверена, что видела, как его серо-голубые глаза на миг полыхнули ярко-зеленым, а его волосы, казалось, на секунду потемнели до черного с первоначального темно-каштанового. Решив, что это игра света, она закрыла глаза и пробормотала «Пока», когда он вышел из ее спальни. Она уже спала к тому времени, как он закрыл за собой дверь.

* * *

Гарри молча кипел от злости, застегнув куртку и засунув руки в карманы. Он вышел из дома и побрел по улице, борясь с ветром. Район был похож на тот, в котором он вырос, только здесь, в Эдинбурге, в ноябре было довольно ветрено, в отличие от юга в Суррее.

Он едва замечал почти горизонтальный дождь, хотя крошечные капельки воды, подгоняемые ветром, жалили его лицо. Внутри него сейчас бушевала мешанина эмоций после того, как он узнал, что творилось в хорошенькой головке с грязновато-светлыми волосами, принадлежавшей хозяйке дома, который он покинул. Его первой реакцией была злость, но на холодном ветру она улетучилась, сменившись смесью неуверенности и сомнений. Чувствовали ли то же самое девушки, с которыми он был раньше? Была ли это только она? Или с ним что-то не так?

Он признавал, что в первый раз был немного нерешителен, но думал, что с тех пор, набравшись уверенности, стал лучше. Однако теперь все это было разрушено, как только он прошелся по мыслям этой блондинки.

Гарри угрюмо пнул маленький камешек и с досадой хмыкнул, когда порыв ветра сдул камень в сторону на улицу, с его пути. Девушки! Как они надеялись провести с ним отличную ночь, если не говорили ему, что и как делать? Он же не родился со способностью доставлять удовольствие женщинам!

Это было точь-в-точь как уроки окклюменции у Снейпа. От Гарри ожидали, что он будет знать, что делать, не получив инструкций, а затем жестко судили, когда он не справлялся. Мальчик как можно быстрее прервал эту мысль. Сравнивать секс с девушкой и Снейпа — это уже слишком! Гарри чуть не стошнило от этой мысли.

Гарри размышлял над этой проблемой. Ему очень нравился секс (какому шестнадцатилетнему парню он не нравится?), и он без сомнения знал, что скоро ему придется быть с одной девушкой всю оставшуюся жизнь (здесь он снова содрогнулся — любая мысль, включавшая слова «оставшаяся жизнь», каждый раз пробирала его до мурашек). В любом случае, если он хотел большего, ему нужно было найти способ стать в этом по-настоящему хорошим. Его вновь пробудившееся эго требовало как минимум этого.

Не говоря уже о пылких наставлениях Дафны о том, что в их первую ночь она должна кричать от удовольствия.

Но где ему этому научиться? Не мог же он прочитать об этом в книге! Хотя он знал о существовании книг о сексе, практиковаться по ним было невозможно, потому что во-первых, он был уверен, что реальность отличается от написанного, и во-вторых, то, что он читал до сих пор, включало очень вычурные позы, которые, как он был уверен, практиковались только в более длительных отношениях. Не говоря уже о том, что в-третьих, он не думал, что подглядывание в книгу во время секса способствует нужной атмосфере.

Что ему было нужно, так это опыт. От кого-то, кто был профессионалом...

Гарри остановился на этой мысли, когда ему в голову пришла идея. Что-то, что, как ему казалось, не только решит его проблему, но и очень понравится его разуму, которым управляли гормоны. С полуулыбкой на лице он проверил время на часах. Было еще достаточно рано, поэтому он с нетерпением аппарировал в боковой переулок на Принсес-стрит, куда он уже аппарировал ранее.

Подойдя к автобусной остановке, которую он заметил, с большой картой города, наклеенной внутри, он поискал местоположение Эдинбургского университета. Найдя его, он сосредоточился на месте и аппарировал туда. У него было предчувствие, что в университете будет большой компьютерный класс, если уж в Смелтингсе (если хоть что-то из рассказов Дадли было правдой) такой был. Хотя он мог бы найти круглосуточное интернет-кафе, ему очень не хотелось его искать. Не тогда, когда он знал место, которое могло бы удовлетворить его потребности.

Войдя внутрь, он легко выудил имя пользователя и пароль из головы проходившего мимо, измученного бессонницей студента, и вошел в систему на ближайшем терминале.

Это потребовало много проб и ошибок и огромного терпения со стороны Гарри, пока он медленно и уверенно находил на клавиатуре и вбивал буквы ключевых слов в поисковик (к счастью, раскладка клавиатуры не сильно изменилась с тех пор, как он в последний раз мельком пользовался ей много лет назад), но в конце концов ему удалось получить нужную информацию.

Выйдя из университетского городка, он подошел к ближайшей телефонной будке и набрал записанный номер.

* * *

На следующий вечер он нервно вошел в холл дорогого отеля неподалеку от замка и подошел к красивой и хорошо одетой женщине. Представившись вымышленным именем, которое он назвал эскорт-агентству, куда звонил, Гарри сумел немного расслабиться, пока он и его эскорт-спутница, Виктория, ужинали в одном из ресторанов отеля. Когда подошло время десерта, его нервозность усилилась. Он откашлялся и сказал:

— У меня... э-э... к вам деловое предложение.

Увидев, что привлек ее внимание, он продолжил:

— Видите ли, у меня есть девушка... и мы никогда... ну, знаете, не занимались «этим»... и я... я как бы хочу, чтобы наш первый раз был особенным... так что я подумал, не могли бы вы мне с этим помочь? — закончил он с нервным видом, внутренне морщась от убогой истории, которую придумал в последний момент. «Планирование, Поттер, планирование!» — мысленно отругал он себя, изображая уверенность, которой не чувствовал.

Виктория посмотрела на него через стол с непроницаемым выражением лица, изучая нервного молодого человека напротив. «Это определенно что-то новенькое», — подумала она.

— И как именно вы представляете себе мою помощь, Харви? — спросила она. Лично ей казалось, что высокому блондину напротив с этими потрясающими зелеными глазами больше подошло бы имя Гарри, хотя она, конечно, не собиралась этого говорить.

— Ну, я думал, может, вы могли бы, знаете, дать мне пару советов или что-то в этом роде? Может, показать кое-что? Я подумал, что мы могли бы устраивать несколько занятий каждые выходные... — он нервно замолчал.

— Ты думаешь, у меня тут ночная школа, что ли? — фыркнула Виктория через несколько мгновений, переваривая его просьбу. Впервые к ней обращались с таким предложением, и она сама не знала, как к этому относиться.

Ее клиент покраснел и начал было лепетать извинения, когда она резко сказала:

— Конечно, почему бы и нет? — чем заставила его замолчать.

— Т-то есть вы согласны? — спросил он с надеждой и облегчением.

— Ага, — она пожала плечами. — Это может оказаться весело. Честно говоря, ты выглядишь не так, как я ожидала. Обычно мои клиенты — мужчины среднего возраста. То, что ты молод, девственен, и, не говоря уже о том, что красив, — это все плюсы, на мой взгляд. Хотя мне придется попросить тебя показать удостоверение личности. Ты не выглядишь таким уж взрослым, а мне неохота быть арестованной за совращение несовершеннолетнего.

Гарри был к этому готов. Глядя ей в глаза, он мысленно внушил своей эскорт-спутнице, что она видит водительские права, подсовывая ей совершенно чистый листок бумаги.

— Райт, значит? — сказала она, изучая листок перед собой. — Ха! Я так и знала, что ты моложе, чем говорил! Тебе не двадцать, а восемнадцать! — торжествующе провозгласила она.

Гарри мысленно проклял себя за эту небольшую оплошность. К счастью, его спутница, похоже, не возражала, так как без комментариев подвинула листок обратно.

— Ладно, думаю, мы можем это устроить. Я возьму свой стандартный тариф — сто фунтов за ночь. В конце концов, я не обычная шлюха, а эскорт. По моим оценкам, «курс обучения», — тут она хихикнула над этим определением, — займет пять недель, то есть десять ночей. Конечно, он может затянуться или сократиться в зависимости от твоей обучаемости. Если понадобится меньше времени, чем ожидалось, сэкономишь деньги, которые будешь платить мне после каждой нашей сессии. Разумеется, тариф не включает в себя помещение или какие-либо другие расходы.

Гарри на мгновение задумался, прежде чем сказать:

— Договорились. — Он протянул руку, и Виктория ее пожала.

— Я не знаю, какова твоя настоящая причина для уроков, и мне, честно говоря, все равно, — добавила она, увидев, что он собирается открыть рот. — Но если это правда, то твоя девушка — настоящая счастливица... хотя не знаю, будет ли она так считать, если когда-нибудь узнает... Ну что, пойдем? — сказала она, доедая свой шоколадный мусс.

— Конечно.

Расплатившись по счету, они вдвоем поднялись в номер.

— А ты подготовился, — сказала Виктория, увидев, как он уверенно прошел мимо консьержа и направился к лифтам.

Гарри лишь обаятельно улыбнулся ей, придерживая (по ее мнению, без всякой надобности) автоматические двери лифта и жестом приглашая ее войти.

Оказавшись в полной безопасности в своем номере, эскорт-преподавательница, осмотрев комнату, взглянула на своего нового ученика и сказала:

— Раздевайся. Я хочу хорошенько посмотреть, с чем мне предстоит работать.

Она не смогла скрыть удивления и восхищения его почти мгновенным послушанием и явным отсутствием стеснения, когда он уверенно начал снимать одежду, аккуратно вышагивая из дизайнерских джинсов с низкой талией, после того как с небрежной легкостью сбросил явно дорогое, необычного покроя пальто и дизайнерскую рубашку. «Вот мужчина, которому комфортно в собственном теле», — подумала она. — «И он имеет на это полное право», — заключила она, с благоговением глядя на его рельефную грудь и подтянутое тело. «Никто не должен быть настолько идеальным», — пронеслась в ее голове мимолётная мысль, пока она, затаив дыхание, скользила взглядом по его безупречной коже. Или не такой уж безупречной, подумала она, заметив на его руке бледный шрам почти идеальной круглой формы. Хоть он и был еле заметен, но добавлял ему индивидуальности. Ей стало интересно, откуда он у него.

Она не смогла удержаться от легкой улыбки, увидев трусы, которые были на нем.

— Милые самолетики, — сказала она, молча показывая ему продолжать.

Гарри лишь пожал плечами, скинул трусы и встал перед ней абсолютно голый, умело скрывая любое волнение, которое он мог испытывать.

— Неплохо, — промурлыкала женщина, обходя его кругом, разглядывая сзади и спереди. — Хорошая длина, и не обрезан... — сказала она, лаская и поглаживая его, играя с крайней плотью и доводя его до полного возбуждения. — Одобряю.

— Так, — она перешла к делу, с отработанной легкостью скидывая с себя одежду. — Начнем.

Так и началось «образование» Гарри: Виктория дала ему глубокие знания о женском теле. Она использовала свой опыт, чтобы показать, каких точек следует касаться, когда это делать и как лучше всего, чтобы доставить максимальное удовольствие.

Тогда он этого не осознавал, но то, что он делал, было в значительной степени глупо и излишне. В конце концов, девушки его возраста были так же неопытны, как и он до начала этих сессий. В любом случае, несколько лет спустя, когда Гарри станет взрослым, он будет вспоминать это время со смущением, думая о том, каким глупым он был подростком и как остро на все реагировал. Он также будет благодарить судьбу за то, что его импульсивность не привела ни к чему плохому.

Но это будет далеко в будущем. К концу сессий Гарри знал все о тонкостях женского тела и о том, как лучше всего заставить любую женщину стонать и извиваться от удовольствия. Такие знания, по его мнению, были чистым золотом. И никто не должен был об этом знать. Вот почему он почти не чувствовал угрызений совести, накладывая чары неразглашения на спящую Викторию после своего «выпускного экзамена». Он также оставил три пятидесятифунтовые купюры и небольшую записку с благодарностью и советом наслаждаться номером, который был оплачен, в знак признательности, а затем аппарировал в свою личную долину.

* * *

Он неплохо продвинулся и на других фронтах. Его тренировки, которые первоначально замедлились из-за Невилла и девочек, теперь приносили лучшие результаты. Наличие партнеров для практики помогло увеличить темп прогресса Гарри по сравнению с тем, когда он занимался всем этим в одиночку летом.

Невилл, Сьюзен и Ханна теперь были в превосходной физической форме благодаря тренировкам, и остальная часть школы это заметила. И их одноклассники, безусловно, это оценили, настолько, что Невилл получал не меньше внимания от женского пола, чем Гарри, к чему бедный парень не привык. Хотя он начинал чувствовать себя более комфортно с получаемым вниманием, а также становился увереннее. Ханна и Сьюзен были достаточно популярны и до тренировок: Сьюзен была племянницей министра, а Ханна — ее близкой подругой. Теперь же мальчики обращали на них больше внимания из-за их привлекательности и подтянутых фигур.

Магическая сторона их тренировок также сделала их самой сильной четверкой на своем курсе. Невилл особенно сильно прибавил, почти догнав Гарри по силе, по крайней мере, по собственным подсчетам Невилла. Он понятия не имел, что Гарри был далеко впереди него, и не знал, что другой мальчик сдерживался и мог, если бы захотел, размазать всех троих по полу. И хотя у девочек не было такой же грубой силы, как у мальчиков, они тоже были силой, с которой следовало считаться, поскольку обладали злобной изобретательностью, придумывая новаторские способы использования некоторых безобидных заклинаний в дуэли, а также используя свой низкий центр тяжести и грацию, чтобы уворачиваться от летящих в них заклинаний.

Гарри также перешел к пятому тому дневников Салазара. Его возросший прогресс был в основном связан с тем, что он начал переносить книги в свою спальню, где читал их ночью перед сном и когда был свободен.

Заработав достаточно денег, Салазар глубоко погрузился в магию и ее теорию, придумывая интересные методы блокирования и отражения заклинаний. Он также выдвинул гипотезу о способе поглощения магической энергии из проклятия. Его жажда приключений и знаний привела его на восток, в Египет, одно из ведущих мест для изучения магии в ту эпоху. Там он узнал о некоторых тайных защитных чарах и проклятиях, которые жрецы старой религии использовали для охраны гробниц своих фараонов. Эти знания передавались из поколения в поколение, но их секреты утратили значение после смерти последнего фараона столетия назад. Салазар отметил, как некогда великая цивилизация теперь была сломлена, хотя магическое общество все еще процветало, отделившись от магглов много веков назад, когда христиане начали искоренять языческие ритуалы. Гарри задумался о том, какой могла бы быть магическая Британия, если бы они тоже отделились от магглов раньше, вместо того чтобы довольствоваться этим половинчатым разделением.

В своих путешествиях по континенту и в Египте Салазар Слизерин услышал об университете, расположенном в современной Индии, под названием Наланда. Уже в то время этот университет имел репутацию лучшего в мире и привлекал множество ученых из разных уголков земли. Там Салазар узнал о многих зельях, которые, как мог сказать даже Гарри, были предшественниками многих современных зелий, с которыми он сталкивался. Кроме того, Салазар узнал о множестве различных методов исцеления, которые до тех пор Гарри считал недавними открытиями в маггловском мире.

Например, Гарри был уверен, что идея швов и пластической хирургии была недавним достижением маггловской медицины и не практиковалась в магическом мире. Но вот Салазар описывал эти процедуры, наблюдая, как целитель делает ринопластику индийской аристократке:

Я с благоговением наблюдал вместе с другими учениками, как целитель создавал новый нос, используя кожу и плоть с нынешнего носа своей пациентки. Он ловко придал ему форму, о которой так мечтала тщеславная женщина, и искусно зашил сделанные им разрезы, прежде чем было потеряно слишком много крови, не оставив после себя шрамов.

Результаты были впечатляющими. Если бы я не знал об операции, я бы не смог сказать, что нос был изменен. Должен признать, новый нос сделал женщину гораздо более благородной на вид.

Позже Гарри узнал, что большинство процедур, описанных Салазаром, были усовершенствованы и доработаны в современном волшебном мире. Настолько, что шрамы в магическом мире были редкостью. Единственным исключением были шрамы, подобные его собственному, вызванные серьезной темной магией.

Салазар также искал и учился у кочевых мужчин и женщин, которые бродили по бескрайним джунглям. Они славились знанием разнообразных видов магии, присущей Индии. Хотя университет был хорошим местом для обучения, в основном там преподавалась смесь практик, принесенных различными учеными со всего мира, главным образом из Китая, Греции и Персии. Однако местная магия там почти не изучалась. И в основном из-за этих кочевников, поскольку они яростно защищали свои знания. Салазар слышал множество историй о том, насколько сильными и грозными были эти кочевники. Естественно, он отправился на их поиски, чтобы выведать эти секреты.

И ему это удалось: используя свою хитрость и коварство, он каким-то необъяснимым образом сумел узнать некоторые из их секретов. Хотя это было лишь поверхностное знакомство, то немногое, что он узнал, было довольно впечатляющим.

Во-первых, они знали некоторые поистине уникальные виды темной магии. Они умели сочетать прорицание и магию крови, чтобы изобретать ужасающие проклятия, которые не влияли непосредственно на жертву, а влияли на её жизнь, обычно нацеливаясь на родословную жертвы тем или иным образом. Для максимального эффекта эти проклятия были созданы так, чтобы оставаться в спящем состоянии годами, иногда десятилетиями, прежде чем проявиться в тот момент, когда это причинит жертве наибольшую боль.

Однако, к удивлению Гарри, эти люди не были злыми. Хотя каждый из них, по слухам, знал такие темные проклятия, у них не было желания захватывать мир. Они были более чем счастливы жить одни, время от времени выступая в роли целителей и излечивая редкие болезни, когда их призывали.

Салазар также научился у этих кочевников окклюменции. В основном из-за этой магической дисциплины они были в целом пассивны.

Единственное, что делало индийцев поистине уникальными, был змеиный язык. Хотя и в других цивилизациях были свои змееусты, эта черта была довольно редкой, и поэтому магия змееустов не развивалась. Однако в Индии эта способность была более распространена. Фактически, существовало племя тех кочевников, которые колдовали исключительно на змеином языке.

И тут Гарри ждал величайший шок в его жизни. Способность говорить на языке змей была не только наследственной, но и могла быть получена с помощью ритуала.

И Слизерину удалось пройти этот ритуал. Это могло означать только одно: он не родился змееустом.

Сегодня мне необычайно повезло, — писал Салазар. — Мне удалось спасти одного из этих кочевников от смерти. Я использовал долг жизни, чтобы надо мной провели ритуал, о котором я слышал. Благодаря этому я смогу познать тайны змей, получив знание и способность говорить с этими удивительными животными, подобно легендарному греческому волшебнику, Герпиону Злостному.

Хорошо, что он не знает, что угрожавшая его жизни ситуация была подстроена мной. Я бы не хотел оказаться по ту сторону проклятий, которыми славится его народ.

Гарри целую минуту смотрел на книгу. Он не мог поверить, что Салазар не родился змееустом. «Что ж, вот и рухнули несколько моих стереотипов», — криво усмехнулся он. Дальнейшее чтение показало Гарри, что потомкам Салазара нужно снова проходить этот ритуал, если они хотят получить способность использовать магию на змеином языке, даже если они умеют на нем говорить.

Другими словами, по наследству передавалась только способность говорить со змеями. Гарри сник от этого факта. Он надеялся, что сможет колдовать на змеином языке. Судя по тому, что он прочитал, это была мощная ветвь магии.

Его надежды снова возродились, когда он прочитал описание ритуала, записанное Салазаром. Согласно записям основателя, для ритуала нужно ввести яд магической змеи, в случае Салазара это была рунспир, в тело волшебника, при этом клык отламывался от пасти змеи, но оставался в плоти волшебника. Волшебник должен был терпеть действие яда в течение определенного времени, которое было обратно пропорционально силе яда и зависело от возраста и физиологии волшебника. В то же время волшебник должен был убить змею, не используя никаких заклинаний.

Только после этого, когда волшебник был на грани смерти, вводилось противоядие. Если волшебник выживал в этом крайне опасном и рискованном ритуале, он переходил к последнему шагу. Сначала клык, которым змея укусила волшебника, должен оставаться покрытым кровью волшебника до тех пор, пока вся магическая сущность волшебника в крови не впитается в клык и не смешается с магической сущностью уже мертвой змеи. Это формирует связь между волшебником и клыком. Связь, созданную смертью, кровью, жертвой и, что самое важное, магией.

Гарри выпрямился, прочитав эту информацию. Описанный ритуал был до жути похож на то, что произошло с ним на втором курсе. Василиск определенно был магической змеей, и Гарри был отравлен его ядом, после чего он почти сразу убил василиска мечом. Гарри также прикинул, что прошла где-то минута, прежде чем прилетел Фоукс и исцелил его от действия яда. Он был уверен, что в тот момент был близок к смерти.

Это означало, что все, что Гарри нужно было сделать сейчас, — это отправить клык василиска, который он нашел ранее, Олливандеру вместе со своей палочкой. Он был уверен, что вся его «магическая сущность» полностью впиталась в клык, судя по тому, как его тянуло к этой вещи. Он не мог прожить и дня, чтобы хотя бы раз не взглянуть и не прикоснуться к ней. Сначала он списывал эту одержимость на пережитое смертельное столкновение. Теперь... это приобретало совершенно новый смысл.

Отложив книгу, Гарри проверил время. Это был следующий день после его последнего занятия с Викторией, и было уже довольно поздно. Сделав мысленную пометку написать Олливандеру о возможности добавления нового элемента в его палочку, Гарри отправился спать.

* * *

Утро понедельника выдалось мрачным и принесло тяжелые новости. После долгой борьбы Салли-Энн Перкс всё-таки сдалась проклятию ожерелья. После обычной речи о том, какой трудолюбивой была девушка, какой замечательной личностью и как ее будет не хватать, Дамблдор сообщил им, что некоторые занятия у пятых, шестых и седьмых курсов на сегодня отменяются, а у остальных учеников весь день свободен. Это было сделано, как утверждал Дамблдор, «в память о мисс Перкс», а также потому, что авроры усиливали расследование, так как теперь это было дело об убийстве, а не о покушении на убийство. Естественно, поскольку она была ученицей школы, авроры решили допросить тех обитателей замка, которые, по их мнению, могли помочь в расследовании. Поскольку в этот список входили профессора Флитвик, Снейп и МакГонагалл, а также Рон и Гермиона среди прочих учеников и учителей, это означало, что у Гарри будут только Зелья, которые проходили далеко после обеда.

Предоставленная возможность была слишком хороша, чтобы ее упускать. Выбраться на улицу не составило большого труда, так как ему нужно было всего лишь последовать за небольшой группой учеников в на удивление ясный и свободный от мокрого снега день. Оттуда он вошел в Запретный лес, где заканчивались защитные чары замка, и беззвучно аппарировал.

Появившись у входа в Косой переулок, Гарри активировал свое ожерелье и направился к Олливандеру. Он почувствовал тяжесть защитных чар, приближаясь к двери, и открыл ее.

— Мистер Поттер, — тихий голос Олливандера нарушил тишину пустого магазина, предваряя появление самого мужчины из-за пыльных полок. — Разве вы не должны быть сегодня в школе? Я не знал, что зимние каникулы начались так рано.

— Занятия на сегодня отменили, — сказал Гарри, пожимая плечами. — И так как я эмансипирован, я имею полное право идти куда угодно в своё свободное время. Но забудьте об этом. У меня к вам вопрос, — он извлек из кармана клык василиска и положил его на стол. — Я недавно заполучил этот клык василиска, и самое странное то, что меня к нему очень тянет. Теперь, поскольку я полагаю, что у меня с ним есть связь, а василиск — магическое существо, я подумал, можно ли из него сделать палочку? — он вопросительно посмотрел на старого мастера палочек.

— Мистер Поттер, — медленно начал пожилой мужчина, — вы ведь знаете, что я не могу продать человеку другую палочку, если у него уже есть целая палочка, зарегистрированная в Министерстве? Боюсь, то, о чем вы меня просите, довольно незаконно.

— О нет, мистер Олливандер, — легко рассмеялся Гарри. — Вы меня неправильно поняли. Я не хотел, чтобы вы мне сделали новую палочку из этого. Я надеялся, что этот клык можно использовать как сердцевину и, возможно, интегрировать в мою нынешнюю палочку. Я проверил, законы это не запрещают.

Выражение лица мастера палочек немного расслабилось, услышав это.

— В этом отношении вы не ошибаетесь, — медленно сказал он. — Палочка может быть модифицирована. Обычно модификации включают в себя ремонт... то, что вы предлагаете, обычно не делают. Однако это не запрещено. — Мужчина на минуту замолчал, погрузившись в мысли. — Полагаю, я могу вам помочь. Дайте-ка взглянуть на этот клык.

Надев перчатки из кожи василиска и водрузив на нос пенсне, Олливандер начал внимательно изучать клык через окуляр, что-то напевая себе под нос. Через несколько мгновений, которые Гарри провел, разглядывая магазин, он наконец отложил клык.

— Что ж, я определенно могу сказать, что у вас есть связь с этим клыком. Если тот факт, что вы еще не умерли, держа в руках этот крайне ядовитый предмет, не является достаточным показателем, то присутствие части вашей ауры и магической сущности внутри клыка — более чем достаточное доказательство. Мне любопытно, как вам удалось установить связь с клыком василиска? Василисков здесь, в Британии, не видели уже сотни лет.

— О, это долгая история, — сказал Гарри. — Вкратце, на втором курсе меня укусил тысячелетний василиск Салазара Слизерина, которого я затем убил мечом Годрика Гриффиндора, который я извлек из Распределяющей шляпы. Я выжил только потому, что Фоукс, феникс Дамблдора, исцелил мои раны своими слезами.

— «Тысячелетний василиск Салазара Слизерина»? — растерянно повторил Олливандер, разглядывая мальчика перед ним. — Я полагаю, змей был в легендарной Тайной комнате? — Увидев кивок Гарри, мужчина пробормотал: — Невероятно.

Встряхнувшись, Олливандер вернулся к делу.

— Что ж, это немного упрощает дело. Тот факт, что феникс, перо из хвоста которого находится в сердцевине вашей палочки, спас вас от действия змеиного яда, может либо помешать, либо ускорить связь, я пока не могу сказать. Обычно эти два существа не враги, в отличие, скажем, от василиска и акромантула или гиппогрифа и грифона. Тот факт, что у вас есть связь и с пером феникса, и с клыком василиска, может помочь, но тот факт, что тот же феникс помог вам в борьбе со смертельным ядом, может помешать связи... — он замолчал. — Почему бы вам не показать мне вашу палочку? Тогда я смогу составить более точное суждение.

Гарри потянулся к заднему карману. Увидев, как сузились глаза мастера палочек, мальчик вдруг усмехнулся и резким движением левой руки выхватил палочку из кобуры в ладонь, которую затем протянул Олливандеру рукоятью вперед.

Мастер палочек лишь поднял бровь на выходку подростка и взял палочку. Положив палочку рядом с клыком, он наклонился, чтобы рассмотреть предметы на столе через свое пенсне, проводя пальцем взад-вперед по оправе очков. Через несколько мгновений он снова посмотрел на Гарри, сняв очки.

— Что ж, потребуется некоторая работа, но я думаю, это возможно. Хотя это займет время, — предупредил он подростка. — Неделя или две, по моим оценкам.

Гарри на мгновение задумался, прежде чем ответить:

— Я принесу вам палочку и клык, как только начнутся зимние каникулы. Там мне палочка будет не так нужна, как в школе.

Олливандер кивнул:

— Это приемлемо. Я сделаю ее к Новому году, самое позднее. В Новый год с новой палочкой! Я не возьму с вас плату за модификации, считайте это погашением долга, который у меня к вам остался. Да и сама эта задача уже более чем достаточная плата.

— Спасибо, сэр, — склонил голову Гарри. — И еще раз спасибо за подарок, который вы мне прислали. Мне очень понравилась эта книга, как я уже упоминал в своем благодарственном письме, каллиграфия и иллюстрации уступали только богатству и глубине написанных в ней историй.

— Мне было очень приятно, мистер Поттер. Приятно видеть, что такой молодой человек, как вы, ценит прекрасное в жизни. А теперь ступайте, у меня есть дела.

Гарри взял свою палочку и клык и вышел за дверь.

— А это за то, что умничаете, — когда он услышал эту фразу, Гарри тут же увернулся влево, избежав Жалящего сглаза, посланного ему в спину. Усмехнувшись над стариком, пробормотавшим «наглый мальчишка», Гарри поспешил обратно в Хогвартс.

* * *

Гермиона Грейнджер отложила перо и откинулась на спинку стула, протирая глаза. Открыв их, она мутным взглядом посмотрела на свое наполовину законченное задание. Была уже поздняя ночь, а это эссе должно лежать на столе профессоoрa Снейпа завтра! Это означало, что у нее оставалось менее четырнадцати часов, чтобы убрать лишние два дюйма эссе, чтобы оно соответствовало заданным шести футам (она не хотела проверять правдивость его угрозы, что любой, кто превысит лимит, получит ноль), и переписать его начисто перед сдачей. Однако ей было все равно. Сейчас ее главной заботой была не учеба, не обязанности старосты или домашние задания. Нет, у нее были другие заботы, и их было слишком много.

Во-первых, Драко Малфой. Она и Рон знали, что этот скользкий тип стоит за убийством бедной Салли-Энн. Она содрогнулась при воспоминаниях, которые вызывала Салли-Энн. Она была там, когда бедная девочка споткнулась, уронив ожерелье, которое выпало из упаковки. Однако к тому времени, как она узнала ожерелье, было уже слишком поздно, так как Салли-Энн уже дотронулась до проклятого украшения. То, что последовало за этим, было поистине ужасно. Как только ее руки, покрытые митенками, коснулись ожерелья, Салли-Энн поднялась в воздух, раскинув руки, и несколько секунд выглядела умиротворенно, прежде чем начала кричать и биться в конвульсиях. Гермиона и Рон сделали все возможное, чтобы как можно быстрее доставить Салли-Энн к мадам Помфри. Хорошо, что Рон побежал и нашел Хагрида.

Сначала Гермиона думала, что Салли-Энн выкарабкается, но этому не суждено было случиться. Услышав о ее смерти, Гермиона почувствовала себя еще хуже. Она винила в этом себя. Если бы только она была внимательнее и заметила это ожерелье раньше... логически говоря, она знала, что не должна винить себя, но ничего не могла с собой поделать.

Более того, она и Рон знали, что за этим стоит Малфой. Проблема была в том, что доказательств не было! А без доказательств никто не хотел помогать. У них были только догадки. И говорить что-то глупое вроде «Это потому, что он не ходит на занятия и выглядит больным» не будет воспринято хорошо.

Часть ее чувствовала, что все их проблемы были бы решены, если бы они с самого начала вовлекли Гарри в это дело. Одному богу известно, насколько ее друг находчив и наблюдателен. В то время как она была хороша в исследованиях, он был хорош в полевой работе, способен на творческие логические решения. И это без учета ресурсов, которые были в его распоряжении. Его мантия-невидимка, которую, она была уверена, он купил или ему купили на первом курсе (потому что, серьезно, ни одна мантия-невидимка не служит дольше пятнадцати лет, так что это не могла быть мантия его отца), плюс та карта, которую сделали Мародеры, сделали бы отслеживание Малфоя проще простого.

Проблема была в том, что Рон смотрел на вещи иначе. Он утверждал, что Гарри не должен беспокоиться о таких вещах. Что это их работа, порученная самим Дамблдором.

Так что они остались без карты и мантии. И в отличие от прошлого раза, они не могли позаимствовать их, не спросив сначала Гарри. Мало того, что его сундук был защищен невероятным количеством чара, которое сам Грозный Глаз назвал бы паранойей, так он ещё постоянно носил эту мантию при себе. И он также наложил на свои карманы чары против воровства. Хорошо еще, что в чарах не было той функции, которая могла бы сказать, кто пытался их взломать. Таким образом, она могла делать вид, что это кто-то другой пытался залезть к нему в карман, а Рон мог делать вид, что споткнулся о его сундук.

Не то чтобы Гермиона сама хотела просить разрешения у Гарри. Он отказался поверить их подозрениям относительно Малфоя, и это было больно. Часть ее хотела доказать причастность Малфоя просто чтобы утереть Гарри нос.

И похоже, пока что ей придется делать это в одиночку. Рон больше с ней не разговаривал после той большой ссоры, которая у них была после первого матча по квиддичу. Она искренне не могла понять его обиду. Неужели у неё нет права на ошибку? А потом он прицепился к этой шлюхе, Лаванде Браун. Она пыталась убедить себя, что он совершенно волен встречаться с кем ему захочется, в конце концов, она не приглашала его на свидание, и он ее тоже. Но маленькая часть её не могла не чувствовать себя задетой.

Гарри был ещё одной загадкой, которая её беспокоила. Её друг определенно изменился в этом году. И это было очевидно с того момента, как он впервые встретил их в «Норе». Сначала она ожидала увидеть угрюмого, задумчивого и даже злого на весь мир Гарри. Она определённо ожидала этого после их ссоры, где она отчитала его за желание убежать от своих обязанностей.

Но это... это было совершенно другое. Этот Гарри был жизнерадостным и живым. Не говоря уже об уверенности и экстравертности. Хотя все остальные были довольны таким положением дел, она была уверена, что Гарри лишь создавал фасад, скрывая свои истинные чувства за маской. Она была убеждена, что это лишь вопрос времени, прежде чем Гарри наконец взорвется от сдерживания своих чувств. И она была полна решимости заставить его открыться, пока не стало слишком поздно и они все однажды не проснулись, обнаружив, что он сделал что-то радикальное и безответственное, например, сбежал.

У неё были и другие вопросы к мальчику. Например, как он находил время на квиддич и обязанности капитана команды, и при этом посещал занятия и сдавал все домашние задания в рекордно короткие сроки! В то время как остальные шестикурсники изо всех сил пытались понять объяснённую теорию (включая её саму), Гарри практически парил над всем курсом. Он теперь всегда был первым, кто осваивал новое заклинание, получая идеальные результаты через несколько минут после того, как учитель разрешал им начинать. И он делал невербальные заклинания с легкостью, словно дышал.

Другими словами, пока она боролась за место в пятерке лучших, он боролся за то, чтобы не стать номером один. И он не особенно в этом преуспевал. Хотя его история о том, что он от природы левша и недавно вернулся к использованию левой руки, объясняла улучшение почерка и колдовства, Гермиона, в отличие от учителей, не верила, что это было причиной его взлета на первое место в учёбе.

Что действительно заставляло её хмуриться от разочарования, так это та проклятая книга по зельям, из которой он списывал. Её не обманула его жалкая отговорка о том, что он случайно уничтожил книгу, хотя профессор Слизнорт и проглотил эту наживку. Она знала наверняка, без тени сомнения, что книга все ещё у него. Однако он так хорошо замёл следы, что она не могла его поймать. Подумать только, у него хватило наглости выдавать чужие идеи за свои!

Сначала она подозревала его в том, что у него есть похожие учебники от предыдущих талантливых студентов и он их использует, но отвергла эту теорию. Конечно, он не мог найти книги по всем предметам! К тому же она не видела, чтобы он корпел над учебниками по другим предметам так же, как над учебником по зельям.

Так что Гермионе пришлось скрепя сердце признать, что Гарри был талантлив от природы. Это было нелёгкое признание, даже для самой себя, но ей нужно было смотреть правде в глаза. Хотя, может, это был просто обман? Если так, то его результаты на ТРИТОН раскроют всю правду...

Сначала она предполагала, что его будут избегать или использовать для выполнения чужих домашних заданий, как поначалу использовали её, прежде чем она стала его другом, и даже после этого. Но все, казалось, просто обожали его! Более того, они принимали его критику и исправления с благодарностью, которой заметно не хватало, когда то же самое делала она.

Единственным объяснением, которое она могла придумать, было то, что его слава и популярность защищали его от презрения и насмешек.

Что было самым удивительным, так это сглазы и порчи, которые, она была уверена, он накладывал на Филча и миссис Норрис, и это прямо перед другими студентами, которые предсказуемо смеялись и аплодировали. Тот Гарри, которого она знала, не был бы таким... задирой.

— А какие у тебя доказательства, Гермиона? — спросил он, когда она высказала ему претензию его по этому поводу.

— Я могу наложить Приори Инкантатем на твою палочку... это покажет, какое заклинание ты использовал, — сказала она торжествующе, оправившись от минутного шока от того, что он открыто бросил ей вызов.

— Верно, но как у старосты, у тебя нет полномочий забирать палочку у ученика и накладывать такое заклинание.

— Тогда я могу попросить МакГонагалл сделать это, — парировала она после паузы. Она была уверена, что угроза МакГонагалл заставит его отступить.

— Что ж, тогда я могу проговориться, что некто наложил заклинание Конфундус. Я слышал, что учителя очень неодобрительно относятся к таким чарам, наложенным на ничего не подозревающих студентов, которые, например, летают на метле... Что тогда будет? Особенно в нынешней атмосфере, — его тон был обыденным, но его слова были более чем способны заморозить её на месте.

Гермиона не могла поверить, что он шантажировал её таким образом, пока стояла там, глядя ему в спину, а он уходил с разношёрстной группой своих однокурсников и прихлебателей. Хотя, это был не первый раз, когда он делал что-то такое подлое и хитрое. То, как он манипулировал Роном, чтобы тот сыграл лучшую игру в своей зарождающейся школьной карьере квиддича, было тоже весьма изящно. Не говоря уже о том, как он использовал её, когда манипулировал Роном.

Потом была компания, в которой он вращался. Почти половину времени Гермиона видела его проводящим время с разными девушками, делая вид, что слушает одну, флиртуя с другой. Ей ещё предстояло выяснить, почему он пошёл на свидание с Дафной Гринграсс, из всех возможных вариантов, и что они друг в друге нашли. Фактически, Гринграсс была единственной девушкой, в компании которой она видела его регулярно.

Он также стал холоднее по отношению к ним. Она полагала, что они это заслужили, учитывая, как они игнорировали его и исчезали, чтобы шпионить за Малфоем. Но это было необходимо. Малфой был угрозой. Она была уверена, что ему поручили убить кого-то в школе. Его целью мог быть директор... или Гарри.

Тогда Гермиона дала себе обещание. После того, как всё это закончится, она сядет с Гарри и они прояснят все недомолвки. Затем, когда всё будет в порядке, когда Малфой отправится в Азкабан, благодаря тому, что она сорвала его заговор, заставив Гарри понять, что она была права всё это время, и когда Гарри наконец покончит с Волдемортом с её помощью, она задаст ему те вопросы, которые действительно её беспокоили с тех пор, как она его встретила.

Гермиона очень не любила неразгаданные загадки, а Гарри Поттер был самой большой неразгаданной загадкой, которую она когда-либо видела. Как только всё это закончится, она планировала узнать всё, всё о его жизни до Хогвартса (тема, которую он, как она сразу заметила, избегал любой ценой) и чем он занимался в этом году. Рона она уже раскусила, а вот Гарри ее завораживал. Вытягивать из него секреты было всё равно что вырывать зубы.

Она не задумывалась о том, что и у неё были секреты от Гарри, или что Гарри имел право на свои секреты, так же как и все остальные.

Ремус Люпин никогда не был «жаворонком». Обычно, поскольку все считали его книжным червем (кем он, в общем-то, и был), люди представляли себе оборотня человеком, который просыпается ни свет ни заря и с первой же минуты полон сил. Это предположение только укрепилось, когда его однокурсники, а также ближайшие друзья — Джеймс Поттер, Сириус Блэк и Питер Петтигрю — просыпаясь утром, неизменно находили его уже одетым и готовым к занятиям. Его друзьям потребовалось почти пять лет, чтобы осознать правду (кстати, на то, чтобы понять, что он оборотень, у них ушло гораздо меньше времени): Ремусу Люпину требовался почти час, чтобы собраться. Единственная причина, по которой его считали «жаворонком», заключалась в том, что он вставал раньше всех, пока остальные еще спали, и не спеша готовился к новому дню. К тому времени, как его друзья и соседи по спальне просыпались, он уже был в полной готовности. "Пушистая проблема" Ремуса делала его скорее ночным существом, чем дневным. Иными словами, он был «совой», а не «жаворонком». В юности ему удавалось заставлять себя засыпать раньше обычного, чтобы просыпаться немного раньше и успевать на занятия. Однако вся эта выдержка пошла коту под хвост, когда ему исполнилось пятнадцать. Тогда-то и выяснилось, что он не был стереотипным прилежным книжным червем. Поначалу он проводил первые несколько утренних часов в пограничном состоянии — не совсем проснувшись, но и не окончательно уснув, — прежде чем постепенно прийти в себя, обычно к девяти утра. А в дни до и после полнолуния он бывал довольно раздражительным, пока окончательно не просыпался.

Окончание школы подарило ему роскошь нежиться в постели в полусонной дреме, прежде чем окончательно проснуться и взяться за дела. В основном по этой причине он обычно брался либо за ночную работу, либо за ту, которая требовала его присутствия ближе к полудню.

Поэтому Ремус, по понятным причинам, удивился, когда в то утро проснулся, мгновенно насторожившись. Осознать свое удивление он смог, лишь взглянув на часы, которые показывали всего восемь. На добрый час раньше его обычного пробуждения.

Озадаченный, он рассеянно оглядел комнату, в которой находился. Тонкс нигде не было.

«Нимфадора», — мысленно поправил себя Ремус с улыбкой. Он вспомнил их вчерашний разговор. Ремус отказался называть свою девушку (это слово до сих пор вызывало у него приятную волнующую дрожь) по фамилии. Поначалу он уступил её желанию («Аврор Тонкс» звучало весьма неплохо, когда они шутили или когда он отыгрывал большого злого волка в их ролевых играх... особенно когда у неё в руках был кнут для верховой езды). Но со временем ему захотелось получить удовольствие называть её именем, которое было позволено произносить только ему. После некоторых переговоров, включавших множество нелепых прозвищ, она наконец решила даровать Ремусу эту привилегию. Впрочем, выбора у неё особо и не было. Она воротила нос (что, по мнению Ремуса, выглядело очень мило) от обычных ласковых обращений вроде «любимая» или «дорогая», говоря, что они звучат слишком слащаво, и пришла в ужас от «Нимфи» и «Ним», находя их еще глупее, чем её собственное имя. В конце концов, не имея другого выбора, она очень неохотно и весьма ворчливо разрешила ему использовать своё имя.

Фыркнув от смеха при этом воспоминании и наслаждаясь своей маленькой победой, Ремус встал с кровати и, всё ещё обнажённый, прошлёпал из спальни квартиры Нимфадоры в коридор, держа в руках подобранную по пути вчерашнюю одежду. Направляясь на кухню, он положил одежду в стиральную машину к остальным грязным вещам и коснулся волшебной палочкой магического устройства, установленного вместо обычного магловского, запуская стирку. Когда неделю назад, закончив поручение Дамблдора, он переехал к Нимфадоре, квартира была в полном беспорядке. Однако благодаря его склонности к чистоте эта проблема была быстро решена. Нимфадора, безусловно, ценила преимущества возвращения домой в чистый дом, не говоря уже о возможности носить чистую одежду.

Она также охотно согласилась с Ремусом, что он не «зациклен на чистоте».

Сделав дело, Ремус поставил чайник кипятиться и направился в ванную, чтобы узнать, как для Нимфадоры приготовить яйца, решив на этот раз удивить её домашним завтраком.

Первые признаки дурного предчувствия он ощутил, когда его возлюбленная не ответила на стук в дверь. Беспокойство только усилилось, когда он обнаружил, что дверь не заперта. Обычно Нимфадора всегда запирала дверь, заходя в ванную. И хотя в других вещах она была довольно раскованной (тот факт, что они оба разгуливали по дому совершенно голыми, служил тому доказательством), в этом вопросе она была непреклонна.

— Дорогая? — неуверенно спросил Ремус, просовывая голову в ванную. Он увидел её сидящей на крышке унитаза, голой, в чём мать родила. Её густые чёрные волосы ниспадали, прикрывая грудь и скрывая грозовые серые глаза, которые невидяще смотрели на что-то в её руках.

— Всё в порядке? — спросил он с возросшим беспокойством, когда она не ответила сразу. Обычно она рычала на него, когда он называл её «дорогая». Этого всегда хватало, чтобы привлечь её внимание в любой ситуации. Поэтому, обеспокоенный тем, что она по-прежнему молчит, он присел на корточки перед ней. Хотя вид его возлюбленной в любом состоянии мог его возбудить, он пришёл к выводу, что ситуация требует сдерживать эти порывы.

После неопределённого времени, проведённого в молчании, которое Ремус терпеливо выжидал, глядя на неё, Нимфадора Тонкс наконец заговорила.

— Я беременна, — рассеянно произнесла она.

Мозгу Ремуса потребовалось некоторое время, чтобы обработать её слова.

— Прости, что? — наконец глухо произнёс он, когда его сознание частично осмыслило значение слов, сорвавшихся с её губ.

Нимфадора наконец посмотрела на него и медленно произнесла:

— Я. Бе-ре-мен-на.

В её голосе не было ни радости, ни грусти. На самом деле, Ремус понятия не имел, что она думает обо всей этой ситуации.

— Ох, — наконец нашёлся он что сказать. — Ты уверена? — спросил он, решив, что это достаточно безопасный вопрос.

— Да, — коротко ответила его девушка, с которой они встречались меньше года. — Я проверила пять раз, используя и магловские, и магические методы. — Она подняла волшебную палочку, на которую всё это время смотрела. Кончик её светился ярко-голубым, жизнерадостным цветом. — Я использовала чары для определения беременности. Если бы он не загорелся, результат был бы отрицательным. Голубой цвет означает, что, скорее всего, будет мальчик, а жёлтый — что, возможно, девочка. Конечно, в книге говорится, что на этой стадии цвет не слишком надёжный индикатор, и лучше проверить ещё раз позже, чтобы точно узнать пол ребёнка. В книге также сказано, что чары точны на сто процентов. — Она продолжала говорить, указывая куда-то в сторону книги на столешнице, которую Ремус заметил. Книга называлась «Беременность и вы».

— Более того, в последнее время мне стало трудно менять облик, — механически продолжала она. — Особенно по утрам. Это верный признак того, что я беременна.

— Но... но мы же предохранялись!

— Я знаю.

— Я регулярно принимал зелье, — сказал он, вставая и начиная мерить шагами ванную.

— Я знаю, — сказала она, глядя, как он ходит туда-сюда по полу ванной. Она чувствовала себя довольно отстранённой.

— И я даже использовал эти магловские штуковины в качестве дополнительной меры предосторожности.

— Опять же, я знаю. В конце концов, я была там, хихикала и говорила, что ты ведёшь себя глупо и параноидально, когда ты впервые надевал этот... презверитив.

— Тогда как?..

— Вот этого, — сказала она беззлобно, — я не знаю.

— Чёрт побери, — произнёс он, наконец садясь и прислоняясь к стене рядом с ней.

— Мне нужно выпить, — сказала она после нескольких мгновений тишины.

Всё ещё в шоке, Ремус автоматически ответил:

— Ты не можешь... ты же беременна, помнишь? — он не заметил ядовитого взгляда, брошенного в его сторону за это довольно очевидное заявление.

— Скажи что-нибудь, — сказала она после ещё нескольких мгновений молчания.

К этому времени у Ремуса накопился приличный опыт в отношениях. Несмотря на свою проблему, ему удалось завязать несколько романов. К этому добавлялись истории, которые он слышал от Джеймса о Лили и от Сириуса о его многочисленных интрижках. Все эти источники сходились во мнении, что эта фраза, вкупе с дрожью в её голосе, не сулили ничего хорошего. Ему придётся действовать очень, очень, очень осторожно, если он хочет выйти из этой ситуации живым.

— Думаю, — осторожно начал он, — нам нужно успокоиться... выдохнуть... свыкнуться с тем, что мы узнали. А потом, в конце дня, поговорить об этом. Эти тесты дают положительный результат так стабильно, только если ты точно беременна. Это значит, что ты беременна уже довольно давно. Иди в Министерство, закончи свою работу, а потом, когда у нас обоих будет время всё осмыслить, мы поговорим.

Его речь прозвучала спокойно, однако внутри он паниковал. Он молился Мерлину, Моргане и всем четырём основателям, что он подобрал правильные слова.

К счастью, казалось, он сказал то, что нужно, поскольку Нимфадора не выказала явного гнева (или скрытого, насколько Ремус мог судить). Помолчав, она кивнула и согласилась с ним.

День прошёл как в тумане. К счастью, в тот день у аврора Тонкс не было полевой работы. У Ремуса же было предостаточно времени для размышлений, поскольку он находился в том промежутке, когда уже попрощался с предыдущим работодателем, но ещё не поздоровался с новым. Другими словами, у него не было того, что называется «работой». Не то чтобы он мог себе позволить устроиться на другую, учитывая, что, по словам Дамблдора, он находился «в режиме ожидания».

Поэтому, когда его девушка вернулась домой, её ждал горячий, аппетитный ужин из её любимых блюд, чистый дом и план. План, который она нашла таким разумным и романтичным, что практически сорвала с него одежду, целуя до беспамятства. В конце концов, именно так обычно и поступают со своим новоиспечённым женихом.

Лёжа в постели, Нимфадора устремила на него свои большие серые глаза и спросила:

— Ну что, есть идеи, будет ли ребёнок оборотнем?

— Нет, не совсем, — ответил Ремус, проводя пальцем по её плечу. — Думаю, это первый случай в истории, когда у оборотня и волшебницы будет ребёнок. Обычно им обоим трудно поддерживать отношения, учитывая, что один, как правило, убегает от другого.

Его комментарий заслужил фырканье от его возлюбленной.

Остаток ночи они провели, обсуждая, как проблема Ремуса скажется на ребёнке. Оба (Ремус больше, чем Нимфадора) были обеспокоены этим. Станет ли ребёнок оборотнем? Останется ли он обычным человеком? Или станет каким-то странным полуоборотнем? И не станет ли от этого сама Нимфадора оборотнем?

Из этих вопросов на последний было ответить проще всего. Она не превратилась в полнолуние после того, как они начали свои отношения. Таким образом, ликантропия передавалась не половым путём, а только через кровь.

По крайней мере, у них уже была какая-то информация для специалистов из Центра исследования магических заболеваний. Хотя это было сопряжено с большим риском и ненужным вниманием к их отношениям. В настоящее время Ремус был довольно неизвестен, несмотря на то, что информация о его проблеме просочилась благодаря одному сальноволосому типу, с которым он очень надеялся никогда не встретиться в тёмном и безлюдном переулке, иначе он мог бы его и прикончить.

Сначала Ремус не хотел обременять Нимфадору своими проблемами. Он даже думал порвать с ней, говоря, что быть с ним слишком опасно. В конце концов, обычные противозачаточные зелья на него не действовали. Кто знает, что ещё могло случиться.

Затем он передумал. Нимфадора тогда осталась бы одна, молодой аврор, с ребёнком на руках и работой, с которой нужно справляться. Это был нездоровый способ растить ребёнка. Конечно, ей могла бы помочь мать. Андромеда была бы более чем счастлива растить внука. Но это было бы не то же самое, что иметь настоящую мать.

Был ещё и тот небольшой факт, что он был безумно влюблён в неё и не хотел оставлять ни её, ни ребёнка. Не тогда, когда именно он был ответственен за её беременность.

Джеймс, Лили и Сириус никогда бы его не простили, как и родители Нимфадоры. И он содрогался при мысли о том, что подумал бы об этой ситуации Гарри. Он также знал, что этим он опозорит память своего собственного отца. Если его отец смог вырастить его, несмотря на то, что его укусил оборотень, то меньшее, что мог сделать Ремус в память об отце, — это не бросить своего собственного ребёнка.

Конечно, всё это меркло по сравнению с тем, что сама Нимфадора сделала бы с ним, если бы он только подумал её бросить. Он всё ещё живо помнил, как она ворвалась к нему и отчитала за то, что он ведёт себя как идиот, и велела поцеловать её немедленно... или пожалеет. Этот опасный и решительный взгляд в её глазах тогда решил всё. Ему не хотелось даже думать, что она сделает с ним, если он её оставит.

Поэтому он решил, что самым благородным поступком будет попросить её выйти за него замуж. Таким образом, его ребёнок вырастет в нормальной жизни.

Предложение не было романтичным (по крайней мере, для него, хотя ей, видимо, оно таким показалось). Он просто честно рассказал ей о своей любви и о том, как он хочет быть частью жизни ребёнка. Он даже добавил то, что только что пришло ему в голову, когда он делал предложение: что он на самом деле, в самых потаённых уголках своего разума, подумывал задать ей этот вопрос в ближайшем будущем. Ещё до того, как узнал, что она беременна.

Нимфадора Тонкс была уникальным человеком, потому что она подружилась с ним и полюбила его, зная с самого начала, кто он такой, и это делало её особенной в его глазах. Последними, кто поступал так же, были его родители. Джеймс, Лили и Сириус (о Питере он даже не думал) узнали обо всём уже после. Хотя он ценил, что они остались с ним и не отвергли его, когда узнали о его проблеие, у них была возможность узнать Ремуса-человека до того, как они узнали о Ремусе-оборотне. Лишь благодаря годам дружбы два чистокровных парня не отвернулись от него. Нимфадора же знала о состоянии Ремуса с той минуты, как увидела его. Она с самого начала знала о Ремусе-оборотне... и любила его несмотря ни на что.

Он был бы глупцом, если бы упустил это. Многие бы его отвергли, и Ремус понимал это чувство. Он знал, что в поведении оборотней с людьми он был исключением, а не правилом. Запах человеческой плоти влёк оборотней ежедневно, даже в их человеческом обличье, так же, как человеческая кровь заставляла колотиться нефункционирующие сердца вампиров. Он был одним из немногих, кто мог противостоять искушению и оставаться в здравом уме, по крайней мере, когда не был обращён. Он был, так сказать, ошибкой природы; оборотень, эквивалентный вампиру, способному гулять при дневном свете. В отличие от Дамблдора, который считал, что оборотня определяют его выборы, Ремус знал лучше. Он знал, что оборотни опасны. Хотя некоторые предпочитали держаться подальше от цивилизации, довольствуясь плотью животных, они были в меньшинстве. Большинство приняли свою истинную природу и часто нападали на деревни в ночи полнолуния, охотясь на ничего не подозревающих людей, и обращали лишь тех немногих, кого считали полезными для своего дела.

Именно за это чувство Ремус по-настоящему любил её и ценил за то, что она смотрела сквозь зверя на человека. Это и убедило Нимфадору сказать «да».

Мысль об аборте им в голову не приходила. В основном потому, что в волшебном мире противозачаточные зелья использовались и производились уже очень давно. И их эффективность только улучшалась с тех пор, как они были изобретены в 18 веке. Настолько, что теперь завести ребёнка было возможно, только если оба родителя этого желали. Благодаря этим зельям были приняты и поддержаны обществом чрезвычайно строгие законы об абортах. Последний зарегистрированный легальный аборт был сделан в 1781 году, за год до того, как первое противозачаточное зелье было запущено в производство, а последний закон против абортов был принят в 19 веке. Таким образом, прошло достаточно времени, чтобы слово «аборт» исчезло из лексикона среднестатистических ведьм и волшебников. Конечно, были исключения, когда это было необходимо по медицинским показаниям, но они были настолько редки, что практически не существовали. Так же, как и сбой зелья в случае Ремуса.

На следующий день счастливая пара отправилась в дом Андромеды Тонкс, чтобы сообщить новость. Объявляя о помолвке, они, однако, не упомянули, что Нимфадора беременна. Хотя Ремус знал, что Андромеду долго не обманешь. Эта женщина была из рода Блэков. Вся семья была известна тремя вещами: острым умом, склонностью выведывать самые тёмные тайны и безумием. «Почти каждый из них был по-своему безумен», — рассеянно размышлял Ремус, наблюдая, как мать и дочь сплетничают, пока он сидел с Тедом Тонксом, отцом Нимфадоры, а тот пытался разыгрывать перед Ремусом роль «отца девушки».

Во-первых, был его дорогой приятель, Сириус Блэк. В детстве Сириус решил, что будет забавно направить другого мальчика прямо на путь полностью обращённого оборотня. Став мужчиной, он оказался достаточно сумасшедшим, чтобы стать первым человеком в истории, сбежавшим из Азкабана, только чтобы отправиться в следующее хорошо укреплённое место — Хогвартс, — несмотря на то, что тот был окружён теми же дементорами из Азкабана. И это было только начало сумасшедших и граничащих с безумием поступков, которые Сириус совершил за свою жизнь. Ремус до сих пор живо помнил стычку Сириуса и Джеймса с магловской полицией на летающем мотоцикле Сириуса.

Затем была его дорогая Нимфи-Пуси (так он звал её в самых потаённых уголках своего разума... скажи он это вслух... что ж, Грейбек на её фоне показался бы милым щеночком), она была достаточно сумасшедшей, чтобы выйти за него замуж, зная с самого начала, кто он такой.

Потом Андромеда, её мать. Она была достаточно безумна, чтобы выйти замуж за маглорождённого вопреки воле своей семьи. Несмотря на то, что эта семья считалась одним из самых тёмных и могущественных домов британского магического общества. Ах да, и не стоит забывать, что эта женщина считала имя «Нимфадора» милым для девочки.

И были ещё два члена семьи: Беллатриса и Нарцисса. Не нужно было перечислять поступки первой, чтобы подтвердить её безумие. Нарцисса же, казалось, была исключением. Или, возможно, её безумие было просто скрыто. Ремус не имел удовольствия встречаться с этой Блэк. Она всегда держалась так, будто была выше остального мира. Она также была единственной блондинкой в роду Блэков. Может, это как-то повлияло.

Когда они сели ужинать, Андромеда «предложила» поскорее сообщить эту новость Гарри. Хотя он и не был непосредственно ответственным за Нимфадору, он всё же был главой семьи Блэк, семьи, в которой родилась Андромеда. Андромеда высоко ценила юношу, поскольку именно он вернул её имя на гобелен, вместе с именем её мужа, навсегда смыв с неё и её семьи клеймо «предателей крови». Хотя Андромеда любила своего мужа, она всё ещё сокрушалась из-за того, что семья от неё отвернулась. В конце концов, её родители проявляли к ней привязанность до того, как она вышла замуж. Она также была близка со своими двоюродными сёстрами и даже поддерживала вежливые отношения с Беллатрисой (до того, как та совсем свихнулась), и изгнание из семьи означало, что она никогда не сможет с ними общаться.

Добавление имени Теда стало вишенкой на торте. Это означало, что её муж теперь считался частью семьи Блэк. Как только война закончится, Андромеда и Тед намеревались в полной мере воспользоваться этим фактом для продвижения своего бизнеса и репутации.

Так что было справедливо проявить к юноше любезность. И это включало в себя обмен семейными новостями, такими как помолвка её дочери.

Ремус задавался вопросом, почему Андромеда так настаивает на этом. В конце концов, насколько оборотень знал, Андромеда никогда не встречалась с мальчиком. Так зачем просить рассказывать новость почти незнакомому человеку? Не то чтобы он планировал скрывать эту информацию от Гарри. В итоге он не задал этот вопрос. Он выяснит всё непосредственно у Гарри.

— Она беременна, — констатировал Тед Тонкс своей прекрасной жене после ухода дочери и её жениха.

Андромеда, сидевшая в кресле рядом с ним, фыркнула:

— Конечно. Не знаю, кого она пытается обмануть этой своей шарадой. Ради Мерлина, мы же её родители! Она может скрыть это от тех тупоголовых идиотов, которых называет коллегами, но с нами это не пройдёт!

— Думаю, мы бы тоже не узнали, если бы не подслушали их разговор об этом перед ужином, дорогая, — сухо заметил Тед. — Вопрос в другом: знают ли они, что мы знаем?

— Не думаю, что они знают, что мы знаем, — рассеянно сказала Андромеда, переворачивая страницу книги, которую читала. — Хотя, даже если они знают, что мы знаем, это автоматически будет означать, что мы знаем, что они знают, что мы знаем, а я сомневаюсь, что они ожидают такое узнать. — Андромеда помолчала минуту, прежде чем снова заговорить, не отрываясь от книги. — Интересно, стоит ли нам дать понять, что мы знаем. Так мы бы узнали, знают ли они, что мы знаем об этом. Или, — она вопросительно посмотрела на мужа, — нам просто притвориться, что мы ничего не знаем, хотя знали с самого начала, пока они сами нам не расскажут?

— Над этим стоит подумать, — сказал Тед, отпивая свой односолодовый виски.

* * *

Несколько дней спустя, когда студенты Хогвартса отправились в Хогсмид, Ремус и Нимфадора встретилась с Гарри в Визжащей Хижине, чтобы сообщить новость о своей недавней помолвке.

— Так, дайте-ка я угадаю. Вы двое скоро женитесь? — спросил Гарри, потирая лицо и откидываясь в сотворённом им кресле. Он изначально гадал, зачем они прислали ему письмо несколько дней назад. Сначала он забеспокоился, что кто-то из них или они оба узнали о его похождениях в магловском мире. В конце концов, когда кто-то присылает записку со словами «нам нужно поговорить», за которыми следуют дата, место и время, это обычно не к добру. Честно говоря, он испытал облегчение, узнав новость.

Увидев, что Тонкс кивает, он выдохнул. Проницательно взглянув на них, он спросил темноволосую авроршу:

— Ты беременна, да?

Ремус тут же выпрямился на сотворённом диване, его глаза сузились, в то время как Тонкс лишь вздохнула и снова кивнула.

— Откуда ты это знаешь? — рефлекторно спросил Ремус в тот же миг. Краем глаза заметив молчаливый кивок Тонкс, он заключил, что она не говорила Гарри. А это означало, что ему сказал кто-то другой... вопрос был в том, кто?

— Дело в кольце, — смиренно ответила Тонкс.

— В каком кольце? — спросил Ремус. Внезапно у него сложился паззл, и он, взглянув на Гарри, сказал: — Значит, Сириусу удалось передать тебе всё, да? — он попытался скрыть горечь. Гарри не был виноват в натянутых отношениях между двумя старыми Мародёрами. Он не знал, что, хотя Сириус простил Ремуса за мысль, что тот мог предать Джеймса, а Ремус в свою очередь простил Сириуса за то, что тот считал его шпионом, весь инцидент, который в конечном итоге привёл Сириуса в Азкабан, изменил их отношения. Хотя они всё ещё были друзьями, им не удалось вернуть ту близость, которая была у них в школьные годы. Сириус определённо не простил Ремуса до конца, если судить по тому, что он ничего ему не оставил. А Гарри можно было простить за то, что он не задавался вопросом, почему Сириус ничего не оставил своему лучшему другу, и не думал о Ремусе в первую очередь. В конце концов, до этого лета он мало что сделал для развития отношений с мальчиком.

— Почти, — сказал Гарри, блеснув кольцом.

— Но как? — спросил Ремус. Он был уверен, что главенство в роду переходит только кровному родственнику. Это любопытство помогло заглушить горечь.

Гарри кратко объяснил ритуал кровного усыновления, который устроил для него Сириус, приукрасив некоторые детали и умолчав о других.

— Так что теперь из-за аномалии я полноценный Блэк. Гоблины тоже понятия не имеют, как это произошло, — заключил он.

Ремус откинулся назад, чтобы обдумать это. Он и не подозревал, что Древние и Благороднейшие дома следят за потомством дочерей замужних членов семьи. Будучи чистокровным из незначительного рода, семья Ремуса не вращалась в этих кругах. Таким образом, он, как и остальной волшебный мир, не был посвящён в дела Древних и Благороднейших домов. Похоже, теперь он узнал одну из их тайн. Хотя в таком случае их фамильное древо должно быть просто огромным.

— Так зачем держать это в секрете? — спросил он Гарри через несколько секунд. Теперь, присмотревшись к сыну своего лучшего друга, он мог разглядеть в нём некоторые черты Сириуса.

— Да нет особой причины, — сказал Гарри, небрежно пожав плечами и закинув ногу на подлокотник кресла, что ещё больше напомнило Ремусу о его покойном друге. — Я просто не планирую упоминать об этом до... определённого момента. Это сохранит некоторые вещи в тайне. Например, тот факт, что я изгнал члена семьи из рода, не станет достоянием общественности. — Увидев вопросительный взгляд Ремуса, Гарри улыбнулся и сказал: — Беллатриса, её муж и любые будущие потомки теперь будут считаться предателями крови.

Ремус присвистнул.

— Отлично, волчонок, — одобрительно сказал он.

— Что?

— Что «что»? — ответил Ремус с невозмутимым лицом.

Гарри лишь кисло посмотрел на него и повторил вопрос:

— Как ты меня назвал?

— Волчонок, — сказал Ремус. — Я так называл тебя, когда ты был младенцем. Почему-то Лили не была большой поклонницей этого прозвища, — ностальгически закончил он.

— Понимаю почему, — сухо сказал Гарри. — Из всех прозвищ, которые ты мог придумать, ты выбрал самое убогое. Честно говоря, я ожидал, что Сириус придумает что-нибудь глупое вроде «щенок» или что-то в этом роде. Но не ты!

Улыбка Ремуса стала ещё шире от заявления Гарри. Увидев это, Гарри с растущим ужасом произнёс:

— Он называл меня щенком, да?

— О да, — сказал Ремус, на его лице появилась озорная улыбка, а в глазах блеснул огонёк, когда подвернулась возможность разыграть сына своего лучшего друга. — Я думаю, имена, которые мы с Сириусом придумали, были лучше того, что изначально придумал Джеймс. Он начал называть тебя «Бэмби», как только впервые взял тебя на руки. — Он на мгновение замолчал, делая вид, что задумчиво смотрит вдаль и вспоминая, что уже давно не разыгрывал подобных шуток. — Он считал, что твои большие зелёные глаза напоминают ему персонажа из одного магловского мультфильма, который Лили однажды заставила нас посмотреть. Знаешь... тот, про оленёнка? Это как движущийся портрет...

Увидев, что Гарри тупо кивает, Ремус продолжил, наслаждаясь шоком на лице юноши:

— На самом деле, Джеймс всерьёз думал официально дать тебе это имя, — сказал он достаточно невинно. Однако озорной блеск в его глазах выдавал его истинные намерения, и он выглядел почти демонически, когда сбросил эту последнюю бомбу.

— Бэмби, — возмущённо произнёс Гарри. — Бэмби? Нет, серьёзно, Бэмби? Бэмби Поттер? Мой отец собирался назвать меня Бэмби? Что, чёрт возьми, с ним было не так?

Тонкс, которая к этому времени уже практически сползла на пол, задыхаясь от смеха, встряла:

— «Бэмби Джеймс Поттер»... Б. Дж. Поттер... Ох, Гарри, могу только представить, через что бы тебе пришлось пройти в жизни с именем Б. Дж... Ой, уморительно! — выдохнула она, прерываясь приступами смеха. (Прим. пер.: BJ является сокращением от «blowjob»)

— Вообще-то, должно было быть «Бэмби Сохатый Поттер». Аргумент Джеймса был в том, что раз его прозвище было Сохатый, его анимагическая форма — олень, а ты — его сын, то было бы вполне уместно так тебя назвать.

— ЧТО? — в ужасе воскликнул Гарри, а Тонкс начала практически рыдать от смеха.

— О да, он даже успел написать половину букв твоего первого имени, прежде чем Лили узнала об этом и топнула ногой, — бурно фантазировал Ремус, теперь уверенный, что Гарри купился на историю. — Она так его сглазила, что бедняга дёргался ещё неделю спустя. А потом, вписывая твоё нынешнее имя в новое свидетельство, предварительно заставив Джеймса съесть первое, Лили запретила ему давать имена любым живым существам.

— Что ж... хорошо, что... что вышло не Б. Дж. Поттер... — сумела выдохнуть Тонкс. — В любом случае, не думаю, что смогу радовать Ремуса, не думая при этом о тебе! — при этих словах она разразилась новыми раскатами смеха.

Гарри потребовалась минута, чтобы понять, о чём говорит Тонкс. Нахмурившись, он сказал:

— Ой, замолчи! Не тебе говорить... Нимфадора Единорога Тонкс. Твоё имя на самом деле официально и юридически такое, а моё — Гарри Джеймс Поттер-Блэк. Так-то! — и он показал ей язык.

Тонкс тут же перестала смеяться.

— Откуда ты знаешь моё полное имя? — ошеломлённо спросила она, в то время как Ремус спросил: «Это твоё полное имя?» — голосом, едва скрывающим восторг.

Тонкс метнула на Ремуса свирепый взгляд, а Гарри сказал:

— О, ты не знал, Ремус? Что ж, посмотри на это с другой стороны, Тонкс, он бы всё равно узнал в день свадьбы, как минимум. — Он обаятельно улыбнулся хмурой Тонкс, которая проводила пальцем по горлу, злобно глядя на Гарри. — Кроме того, «Единорога» не такое уж плохое второе имя... вполне подходящее, на самом деле... Я слышал, твоя мать была очень привязана к своей двоюродной бабушке Единороге, так что это хороший способ почтить её память, дав тебе её имя, и я думаю, единороги очень... любят девушек! — Он широко улыбнулся в ответ на убийственный взгляд, которым Тонкс одарила его за последнее заявление.

— Если кто-нибудь из вас что-нибудь скажет, я вас прикончу! — угрожающе прорычала Тонкс.

Гарри лишь поднял руки:

— Я буду молчать, если вы с Ремусом не будете упоминать, каким могло бы быть моё имя.

— Договорились, — немедленно ответила Тонкс.

— Эй, а у меня нет права голоса? — спросил Ремус у Тонкс. — Ты не можешь просто обещать моё молчание за меня!

— Конечно, могу, — чопорно ответила Тонкс, ведя себя так, будто Ремус только что сказал что-то особенно глупое. — В любом случае, это твоя вина, что всё это случилось.

— Как это моя вина? — запнулся Ремус.

— Если бы ты не развязал свой болтливый язык, он бы меня не шантажировал! Но тебе просто необходимо было проболтаться.

— Что ж, мне пора, — сказал Гарри, прерывая ответ, который, казалось, собирался дать Ремус. Он взмахнул палочкой, вставая, и его кресло исчезло. — Скажите мне, когда будет свадьба. Я бы хотел хотя бы на ней присутствовать.

Быстро попрощавшись, он направился к двери комнаты. Однако, когда он уже был за порогом, Ремус заговорил.

— Гарри, я не думаю, что фамильные кольца могут определять, когда член семьи беременен, — мягко констатировал он, его тон в конце повысился, ясно обозначая вопрос, который он хотел задать. Любопытство было очень заметно в этом предложении.

— Что ж, я расскажу тебе про это, если ты скажешь мне, как ты забеременела, Тонкс. Разве вы двое не принимали зелья? — спросил Гарри, поразмыслив над словами Ремуса.

— Принимали, — смиренно ответил Ремус. — По крайней мере, я. Я даже использовал презерватив. Мы думаем, что зелье было не таким сильным, потому что я оборотень. Возможно, дело в моём ускоренном метаболизме, если бы мы только учли это... в любом случае, я всё ещё люблю её и планировал попросить её выйти за меня замуж ещё до того, как узнал новость. Это лишь ускорило мои планы. — Он с любовью посмотрел на свою невесту, которая смотрела на него с вожделением в глазах.

— Хм, — сказал Гарри, — интересно... — Он повернулся, чтобы выйти из комнаты.

— Эй, ты не ответил на мой вопрос, — сказал Ремус, останавливая Гарри. — Могут ли кольца определить, беременен ли член семьи, или нет?

— М? О да, могут. Хотя есть ограничение. С кольцом связаны только дети женщин-членов семьи. Их внуки уже не регистрируются. Если бы это было так, главы семейств сошли бы с ума от переизбытка информации! И это если кольцо вообще не взорвётся.

— Но ты же только что сказал, что кольцо оповестило тебя о беременности! — воскликнула Тонкс.

— О, нет, я этого не говорил.

— Тогда... тогда откуда ты узнал? — заикаясь, выдавил Ремус.

Прикрыв дверь наполовину, Гарри посмотрел на пару с благостной улыбкой на лице:

— Вы сами мне сказали! Я просто догадался, что ты беременна. Вы всё для меня подтвердили! Тем, как вы оба себя вели... спасибо, что рассказали! — с этими словами Гарри ухмыльнулся и захлопнул дверь.

Пара сидела в ошеломлённом молчании, слушая, как удаляются шаги подростка, который убегал, смеясь.

— Ах ты, маленький...

— О, забудь, — засмеялась Тонкс, прерывая Ремуса. — У этого маленького паршивца теперь на нас дополнительный компромат, по крайней мере, пока. Уверена, он догадался, что мы ещё не сказали маме о моей беременности. По крайней мере, у тебя теперь есть дополнительная причина помалкивать, Ремус.

Нимфадора прижалась к Ремусу, и они минуту сидели в уютной тишине.

— Ремус?

— Да?

— Джеймс ведь на самом деле не собирался называть Гарри «Бэмби», правда?

После минутного молчания, как раз когда она собиралась повторить свой вопрос, Ремус заговорил.

— Нет, не совсем...

Шокированная, она посмотрела в глаза Ремуса и увидела в них веселье.

— Ты это выдумал? — недоверчиво спросила она.

— Я не подтверждаю и не опровергаю, как Джеймс изначально собирался назвать Гарри, — дипломатично ответил Ремус с невозмутимым лицом, хотя глаза его выдавали. В любом случае, это помогло смягчить то небольшое неприятное чувство, которое он испытал к подростку за его выходку.

* * *

Свадьба состоялась неделю спустя. Поскольку Нимфадора не хотела, чтобы её полное имя стало достоянием общественности, а также не желала, чтобы обсуждался статус Ремуса как оборотня, они воспользовались старым контактом Ордена для проведения церемонии. Она, по сути, свелась к подписанию свидетельства о браке и обмену клятвами и кольцами в присутствии Гарри в качестве свидетеля, пока счастливая Андромеда и сентиментальный Тед Тонкс наблюдали за происходящим. До сих пор не было принято закона, запрещающего оборотню вступать в брак, поскольку общее мнение сводилось к тому, что никто не будет настолько глуп, чтобы выходить замуж за одного из них, а два оборотня вряд ли смогли бы приблизиться к другому человеку и находиться рядом с ним достаточно долго, чтобы официально пожениться, не заразив его. Однако Ремус и Нимфадора не хотели раскачивать лодку. Тот факт, что Нимфадора, несмотря на свою нелюбовь к имени, планировала сохранить его, служил тому доказательством.

Несколько недель спустя они сочли, что можно безопасно объявить о беременности Нимфадоры её родителям. Андромеда и Тед Тонкс были искренне рады этой новости, но не дали дочери и зятю понять, что знали о беременности до свадьбы, хотя она им об этом и не говорила. В конце концов, старшая пара решила, что будет лучше, если молодая пара не будет знать, что они знали.. пока что.

— Думаю, мама с папой знали о ребёнке, — сказала Нимфадора, водя пальцем по груди Ремуса.

— Что? — воскликнул Ремус. — Но как? Если только Гарри не сказал...

— Нет, не думаю, что Гарри что-то сказал. Думаю, мама с папой сами догадались. Я никогда не могла ничего скрыть от мамы, — вздохнула она, прижимаясь к мужу. — По крайней мере, они не знают, что мы знаем, что они знали.

— Угу... — Ремусу потребовалось время, чтобы осмыслить то, что только что сказала его жена. — Но что, если они на самом деле знают, что мы знаем, что они знали? — азартно продолжил он, надеясь, что правильно всё сформулировал.

— Что ж, тогда они не будут ожидать, что мы знаем, что они знают, что мы знаем, что они знали, — рассеянно сказала Тонкс, заставив Ремуса пожалеть, что он вообще открыл рот, вместо того чтобы пытаться играть в эту игру. Он явно был не в своей стихии.

Хихикнув, Ремус поцеловал её и сказал:

— Кажется, я уже не знаю, кто что знает. Но я точно знаю, что готов на ещё один раунд... — он многозначительно посмотрел на неё.

Нимфадора лишь улыбнулась ему и поцеловала в ответ, положив конец их разговору на эту ночь.

* * *

Гарри отложил книгу и вздохнул. Жизнь за последние несколько дней стала довольно интересной. Приближалось Рождество, и теперь в коридорах каждый раз, когда ему нужно было идти на следующий урок, его ждало настоящее испытание. Каким-то образом бешеные фанатки умудрились раздобыть информацию о его расписании и о том, какие у него уроки в какой день. Они использовали это как возможность сбиваться в кучи под веточками омелы, чтобы устроить ему засаду по пути на следующий урок. Поначалу он был не против и пользовался предоставленной возможностью, чтобы хорошенько поцеловаться с несколькими из наиболее привлекательных девушек, толпившихся там. Ему даже нравилось использовать техники, которым его научила Виктория в дополнение к их оговорённым урокам, во время этих поцелуев. Девушки, безусловно, ценили то, что он делал.

Однако через несколько дней это стало довольно утомительным. По мере того как распространялись слухи о его мастерстве в поцелуях, всё больше и больше девушек хотели испытать «магию Поттера», как они это называли. Это привело к увеличению скоплений девушек под омелой, готовых наброситься на него, и ко всё более враждебным взглядам со стороны их парней.

К тому же, толпа девушек становилась всё моложе. Хотя Гарри был готов целоваться со случайной девушкой, не заботясь о том, есть ли у неё парень (в конце концов, они сами к нему подходили!), он проводил черту и не целовал никого младше четырнадцати лет.

Поэтому, чтобы сохранить мир, Гарри прибег к использованию своих знаний о замке, чтобы срезать путь на уроки. Он также использовал своё положение старшего старосты факультета, чтобы срывать пучки омелы по ночам, когда все ученики спали. Не то чтобы это ему сильно помогало. Они загадочным образом появлялись снова через день или два.

Он был благодарен, что были и девушки с головой на плечах. Иначе он был уверен, что не выжил бы.

Его новые друзья восприняли это спокойно. Невилл особо не возражал, в то время как Джастин, Эрни и Блейз находили положение Гарри просто уморительным. Сьюзен, Ханна и Астория, напротив, были довольно самодовольны. Каждая по-своему, но все они предупреждали Гарри, что это добром не кончится, если он будет продолжать поощрять такое поведение. Дафна тоже находила ситуацию довольно забавной. Она не возражала, что Гарри заигрывал с разными девушками. В конце концов, она дала ему полный карт-бланш. И она не особо беспокоилась: что бы Гарри ни делал, он всё равно окажется с ней благодаря этому трижды проклятому контракту.

Однако она планировала скоро заявить на него свои права. После их первого свидания они стали встречаться чаще, проводя время вместе каждые вторые выходные, когда у них не было никаких обязанностей. Они даже вместе занимались, и недавно Дафна присоединилась к нему, когда он помогал гриффиндорским первокурсникам в пустом классе, который любезно предоставила МакГонагалл для создания лучшей учебной атмосферы. Это вскоре вдохновило Дафну привести слизеринских первокурсников, которых она «вызвалась» обучать. За это время она прониклась восхищением к уму и доброте, которые проявлял Гарри. Ей также нравилось, как он вдохновлял гриффиндорских первокурсников выкладываться на полную, терпеливо объясняя им сложные концепции понятными для них словами. Она наблюдала, обучая слизеринских первокурсников, как он отпускал небольшие, иногда неуклюжие шутки, связанные с темой, чтобы помочь им лучше запомнить материал. Приглушённый смех, доносившийся от группы гриффиндорцев, также привлёк внимание слизеринских первокурсников.

Так что к концу второго совместного занятия Гарри завладел безраздельным вниманием как гриффиндорских, так и слизеринских первокурсников, поскольку они тоже нашли его объяснения более понятными. Он воспринял это спокойно, продолжая объяснять материал, не сбиваясь с ритма и без проблем включая в беседу слизеринских первокурсников.

Гарри всё ещё помнил поцелуй, который они разделили сразу после того, как ушёл последний первокурсник. Он должен был признать, что начинал сильно привязываться к Дафне. Он задавался вопросом, была ли это любовь. Как и многие подростки, Гарри понятия не имел, что значит быть влюблённым в другого человека.

Что делало всё ещё более запутанным, так это одна рыжеволосая девушка. С тех пор как он увидел Джинни Уизли и Дина Томаса, чьи губы были прочно сцеплены друг с другом после тренировки по квиддичу, он не мог выбросить её из головы. Она была звездой большинства его снов, уступая лишь Дафне. И это сводило его с ума. Что ему было делать? Если бы Джинни была любой другой девушкой, он бы без колебаний начал за ней ухаживать, залез бы к ней в трусики и через некоторое время, разобравшись в своих чувствах к ней, пошёл бы дальше. Однако она была сестрой его лучшего друга и, что более важно, Уизли. Семья так много сделала для него за то короткое время, что он их знал, и он не был готов рисковать их гневом, если разобьёт сердце их младшенькой дочери.

Ему также не хотелось злить Билла, взломщика проклятий. Гарри уважал его и равнялся на него. К тому же старший брат Уизли знал тонну проклятий, под которые Гарри не хотелось бы попадать. После Билла был ещё Чарли. Даже без драконов в его распоряжении, этот парень был достаточно крупным, чтобы задать Гарри хорошую трёпку. Однако они оба не так сильно беспокоили Гарри, как мысль о том, что за ним будут охотиться Фред и Джордж! Близнецы были очень изобретательны. Не говоря уже о том, что довольно злобны, когда хотели. Мишка Рона, превращённый в паука, и последующая арахнофобия Рона были тому доказательством!

Рон и Перси даже не воспринимались как угроза. Гарри был уверен, что сможет одолеть первого в любой дуэли, магической или магловской. Он знал больше заклинаний, чем Рон, а благодаря дорогому Дадли и его друзьям у Гарри было достаточно опыта, чтобы знать, как выпутаться из драки. Перси был слишком большим занудой, подлизой и педантом, чтобы представлять угрозу. Он был как Гермиона, на самом деле, только более заносчивый.

Даже без Перси и Рона оставалось ещё четверо братьев и двое родителей, более чем способных превратить жизнь Гарри в ад, если он разобьёт сердце Джинни Уизли. И это не считая самой девушки. Она была та ещё зажигалка.

В конце концов, Гарри решил держаться от неё подальше. Он знал, что отношения между ними не сложатся. Не тогда, когда он всё равно собирался жениться на Дафне. Будет лучше, если Джинни найдёт кого-то, кто сделает её счастливой, и устроит свою жизнь с этим человеком. С Дином она выглядела вполне счастливой. К тому же, он постепенно привязался к Дафне. Она была красивой, умной и в целом хорошей. Гарри мог представить, как состарится с ней. Хотя она и не заставляла его кровь бурлить так, как Джинни, с её шелковистыми рыжими волосами, большой пышной грудью...

Гарри встряхнулся. Думать в таком ключе было неразумно. Это определённо не шло ему на пользу. Раздражённо он приподнял одеяло, посмотрел на "палатку" в своих штанах и сказал:

— Лежать, парень, лежать!

Когда его тело отказалось подчиняться, он разочарованно вздохнул. Он снова взял книгу, надеясь, что жизнь Слизерина окажется достаточным отвлечением.

Гарри был уже на полпути пятого тома. После Индии Салазар отправился дальше на восток, в Китай и Японию. Китайские маглы сосуществовали со своими магическими соотечественниками. Это сосуществование лучше всего проявлялось в монастыре Шаолинь. Салазар остановился там и сделал важное открытие.

Эти монахи не используют волшебные палочки для своей магии, как остальной мир. Вместо этого, благодаря интенсивным тренировкам, они научились подчинять свою магию, усиливая рефлексы, силу и скорость. Время, необходимое для тренировки, зависит от магического потенциала человека. Их тренировки настолько эффективны, что даже те, у кого нет магического таланта, становятся сильнее, быстрее и проворнее своих сверстников, не прошедших обучение. Однако им приходится тренироваться всю жизнь, чтобы достичь того, что их магические собратья могут сделать за годы.

Использовав свои навыки, мне удалось получить доступ в их священные залы. Они могут утверждать, что выше таких мелочей, как богатство, но даже я знаю, что для содержания такого поместья нужны деньги. При правильном и осторожном применении моего накопленного состояния, было лишь вопросом времени, когда они впустят меня внутрь.

Мне удалось завершить тренировки, которые назначил мне Мастер. Это заняло у меня менее пяти лет. В основном благодаря моей собственной значительной магической силе в сочетании с техниками медитации, которые я изучил в своих путешествиях.

Я не только чувствую себя быстрее и сильнее, но и... моложе. Мои волосы, поседевшие от преклонных лет, вернули свой первоначальный цвет. Следы времени на моей коже, оставившие столько пятен и шрамов, отступили. Мастер говорит, что это побочный продукт более свободного течения магии по моему телу. Сам он утверждает, что живёт более двухсот лет, благодаря своей высокой магической силе. И я знаю, что он говорит правду, ибо я чувствую силу, текущую в нём.

После этого Салазар отправился в Японию, где раскрыл некоторые их секреты скрытности. Вдохновившись ими, Салазар разработал заклинание, которое стало предшественником современного заглушающего заклинания.

Через пять минут после того, как он открыл книгу, Гарри снова пришлось её отложить. Он как раз наткнулся на место, где Салазар описывал женщину, на десятилетия моложе его, которую он встретил и в которую влюбился, и эта женщина, как назло, оказалась рыжей. И если этого было недостаточно, этот извращенец описал (в мучительных подробностях), что они делали вдвоём в ночь после свадьбы. Эти образы снова заставили Гарри думать о Джинни. Он, конечно, был благодарен, что Салазар не описывал свои предыдущие подвиги в таких же подробностях, иначе, Гарри был уверен, он бы получил травму на всю жизнь. И этого было достаточно. Он сомневался, что смог бы вынести больше!

Гарри в конце концов заснул. Хотя его сны были путаными, что привело к беспокойному сну. На следующий день он проснулся совершенно не в духе и был благодарен, что это было воскресенье.

Он провёл день в не самом весёлом настроении, старательно избегая Джинни. К концу дня он немного пришёл в себя, что и отметил Невилл, когда Гарри присоединился к кареглазому мальчику в гостиной Гриффиндора.

— Кажется, настроение у тебя стало получше, — небрежно заметил Невилл.

— Да, я не очень хорошо спал, — сказал Гарри, потирая нос.

— Хочешь рассказать? Может, я смогу помочь, — нерешительно сказал Невилл. — В конце концов, ты, кажется, многое держишь в себе. Если поговорить, может, станет легче.

Гарри на мгновение посмотрел на Невилла. Затем, проведя рукой по волосам, он сказал:

— Думаю, можно. Ты кажешься довольно надёжным... но мне... мне нужно... — он оборвал фразу, не зная, как сформулировать то, что хотел сказать. Предательство Гермионы действительно сделало его очень осторожным.

— Тебе нужно больше доказательств моей надёжности, — проницательно сказал Невилл. Когда Гарри лишь пожал плечами, Невилл произнёс: — Я понимаю, Гарри. Я не знаю, почему ты так скрытен, но я понимаю. — Он помолчал немного, прежде чем вытащить свою палочку. — Я могу принести клятву молчания, если хочешь.

Гарри обдумал предложение, сделанное так охотно. Он был поражён, что кто-то готов на такое пойти.

— Хорошо, — сказал он через некоторое время. Они провели несколько минут, обдумывая клятву, которую принесёт Невилл, подбирая правильные формулировки. Вскоре они пришли к компромиссу, и Невилл принёс свою клятву.

Гарри огляделся и наложил вокруг них простое заклятие приватности. Хотя он не думал, что в этом была необходимость. В это время в гостиной было довольно шумно.

Сделав глубокий вдох, Гарри начал говорить. Он рассказал другому мальчику о своей ситуации между Дафной и Джинни. Имени Джинни он не называл, а говорил о ней в самых общих чертах.

— Подожди, откуда ты знаешь Дафну? И почему ты должен быть с ней?

Гарри поднял брови. Он не ожидал такого вопроса.

— Ну, это из-за этого брачного контракта между моей семьёй и её семьёй, который заключили наши предки и который мы должны соблюдать.

Невилл на мгновение нахмурился.

— Погоди, это не может быть правдой. Дела семьи Блэк не имеют к тебе никакого отношения.

— Что ты имеешь в виду? — удивлённо спросил Гарри.

— Ну, этот контракт стал довольно известным в высшем обществе, — сказал Невилл, пожимая плечами. — В основном потому, что люди, которых он касался, даже не были названы, да и не родились ещё! Обычно контракт заключается после того, как семьи встречаются, и пара, которая должна пожениться, находит друг друга подходящими. Это был первый контракт, по крайней мере в современной истории, который был заключён без согласия пары, а просто называл вступающих в брак как «наследника Благороднейшего и Древнейшего Рода Блэков» и «девочку-ребёнка Благородного и Древнего Рода Гринграсс». Все считали, что контракт был результатом безумия Вальбурги и Ориона Блэков и отчаянного положения Джонатана Гринграсса, деда Дафны по отцовской линии, которому нужны были деньги. Конечно, об этом вслух не говорят. Но последствия контракта много обсуждались в кругах сплетников. — Невилл на мгновение посмотрел на Гарри. — Так что, видишь ли, я не знаю, какое отношение контракт между Блэками и Гринграссами имеет к тебе... если ты, конечно, не пытаешься меня разыграть, — сказал он с растущим подозрением.

— Невилл, уверяю тебя, я не пытаюсь тебя разыграть, — прервал его Гарри. Он тихо выругался себе под нос: — Отлично, мне просто должен был достаться самый необычный контракт в истории волшебного мира.

Взглянув на заинтригованного Невилла, Гарри вздохнул и сказал:

— Ты же знаешь, что Сириус Блэк был невиновен и был моим крёстным, верно? — Увидев, что тот кивает, темноволосый подросток продолжил. — Ну, ты, вероятно, также знаешь, что он был последним оставшимся мужчиной в роду Блэков. Так вот, в своём завещании он оставил мне всё. Прям всё. Чтобы не было никаких проблем, он оставил свою кровь в Гринготтсе, чтобы гоблины могли провести ритуал кровного усыновления, если я соглашусь. И по очень личным причинам я решил согласиться. Таким образом, Сириус стал моим приёмным отцом.

— Но это всё ещё не объясняет, почему ты связан контрактом, — сказал Невилл. — Насколько я понимаю, приёмный наследник им не связан.

— Это было бы правдой, — вздохнул Гарри. — Однако, случилось нечто... странное, и из-за этого меня считают полноценным Блэком в дополнение к тому, что я Поттер. И никто не знает, почему, и никто не имеет ни малейшего представления, как это произошло.

Невилл тихо присвистнул.

— Ого, это... необычно, — сказал он после паузы.

Гарри фыркнул.

— И не говори.

Невилл на мгновение посмотрел на Гарри, вглядываясь в его лицо так долго, что Гарри спросил:

— Что?

— М? О, ничего, — сказал Невилл. — Просто я заметил на твоём лице черты, напоминающие Блэков. Почему я раньше этого не замечал? — спросил он больше самого себя.

Невилл продолжал смотреть на Гарри ещё несколько мгновений, прежде чем наконец спросить:

— Так почему же ты встречаешься почти с каждой свободной девушкой в замке?

— Ну, Дафна, по сути, сказала мне «набраться опыта», чтобы я мог «заставить её кричать в первую ночь», — сказал Гарри, грубо перефразируя слова Дафны.

— Ого, везёт тебе, — сказал Невилл с лёгкой завистью. — Так почему бы тебе просто не сделать то же самое с девушкой, о которой ты говоришь? Ты мог бы просто встречаться с ней, а когда закончишь, двигаться дальше.

Гарри безрадостно рассмеялся.

— Если бы всё было так просто. Причина, по которой я не могу этого сделать, в том, что её зовут Джинни Уизли.

Невилл расхохотался.

— Бедняга! — хихикнул он. — Теперь я понимаю твою дилемму. Если ты с ней переспишь, а она разозлится, что ты её бросил, то за тобой будут гоняться шесть её братьев! И это если от тебя хоть что-то останется, чтобы они могли отомстить, после того как она с тобой разберётся сама! Кто бы мог подумать, что Гарри Поттер влюбится в свою самую большую фанатку? — он зашёлся от смеха, заставив Гарри нервно оглянуться, несмотря на установленное им заклятие.

— Подожди, что ты имеешь в виду под «самой большой фанаткой»? — растерянно спросил Гарри.

— Ты не знаешь? — недоверчиво спросил Невилл. — Это самый плохо хранимый секрет в школе! Как ты мог этого не знать! Джинни Уизли была одной из основательниц фан-клуба Гарри Поттера, ради Мерлина!

— «Фан-клуб Гарри Поттера», — с ноткой истерики повторил Гарри. — У меня есть фан-клуб? С каких пор?

Невилл посмотрел на Гарри с величайшей жалостью.

— Парень, этот клуб существует уже пять лет, с нашего второго курса. На самом деле, ходят слухи, что он был создан ещё на первом курсе, после того как ты попал в команду по квиддичу.

— Чёрт, — было лаконичным ответом Гарри. Он провёл рукой по волосам. — Так почему я об этом не знаю? В конце концов, я старший староста факультета. Им бы пришлось обращаться ко мне для организации любых мероприятий.

— Ты думаешь, что президент клуба на нашем факультете? Насколько я понимаю, этот человек может быть в любом из двух других факультетов, — сказал Невилл. — К тому же, клуб более-менее подпольный. Никто за его пределами не знает, кто президент, и они держат это в секрете от учителей. Лично мне на это наплевать. Я вообще услышал об этом только от Ханны, а её источник — это школьная «сарафанная почта».

— Так может быть это просто чушь? — с надеждой спросил Гарри.

Невилл лишь пожал плечами:

— Может быть.

Гарри некоторое время сидел, обдумывая эту новую информацию. В конце концов он решил, что ему на это, в общем-то, всё равно. Самым важным было то, что теперь он знал, что Джинни Уизли — всего лишь фанатка. Ещё одна из томных представительниц женского пола. Внезапно привлекательность знакомства с ней померкла. Конечно, она была замечательным человеком, с некоторой долей решимости, и порой бывала хитрой и находчивой, но всё это ничего не значило, если она была просто фанаткой.

— Хорошо, что я поговорил с тобой, Невилл. Благодаря тебе всё стало гораздо яснее. Так что, спасибо, наверное, — с благодарностью сказал Гарри.

Невилл лишь скромно пожал плечами.

— Рад помочь. — Он на мгновение запнулся, а затем, набравшись смелости, продолжил: — Я-я никому ничего о тебе не расскажу, ты знаешь. Надеюсь, ты можешь доверять мне так же, как Рону и Гермионе. Я, может, не так уверен в себе и не так храбр, как Рон, и не так умён, как Гермиона, но я умею слушать.

— Конечно, я тебе доверяю, Невилл, — сказал Гарри, глядя на внезапно смутившегося мальчика. — И не принижай себя, парень, ты и сам довольно умён. И ты потихоньку становишься увереннее. Ты определённо прошёл долгий путь с первого курса. И ты точно так же храбр, если не больше, чем любой из нас. Я не знаю, смог бы я противостоять трём своим друзьям и пытаться справиться с ними без палочки, как ты тогда.

Невилл покраснел при воспоминаниях о первом курсе.

— Я тогда действительно думал, что вы собираетесь нарушить ещё больше правил. Я не знал, что вы планируете спасать волшебный мир!

— Я знаю, и я понимаю, — сказал Гарри. — Но это всё равно не меняет того факта, что ты тогда был очень храбрым. Так что да, я доверяю тебе и знаю, что ты меня прикроешь.

— Ты уверен? — неуверенно спросил Невилл. — Потому что, ну, ты многое держишь в себе... Я знаю, что это не моё дело, и я не собираюсь просить тебя делиться, но иногда это немного расстраивает. Я просто хотел убедиться, что ты можешь мне доверять.

Гарри увидел честность, сияющую в глазах другого мальчика, и это заставило его задуматься. Невилл определённо отличался от Рона и Гермионы. Гермиона в особенности настаивала, чтобы Гарри делился с ней всем, и это... раздражало. Рон даже не догадывался, что у Гарри есть секрет, пока Гермиона на это не указывала. Обычно в этом не было бы ничего плохого, но затем рыжий начинал пассивно-агрессивно давить на Гарри, чтобы тот заговорил, говоря что-то вроде «ты же знаешь, она не отстанет, пока ты не расскажешь». Было действительно приятно общаться с кем-то, кто понимал, что у тебя могут быть секреты.

И всё же...

— Что заставляет тебя так говорить? — осторожно спросил Гарри. Он хотел знать, что знал другой мальчик. Возможно, это даст ему подсказку о том, что знали остальные.

Невилл посмотрел на Гарри с досадой.

— Ну, ты, кажется, иногда исчезаешь на неопределённое время. Особенно по выходным... Я не знаю, куда ты ходишь, и я не собираюсь спрашивать. Но я точно знаю, что ты не с Роном или Гермионой. И не с кем-то из других.

— Справедливое замечание, — ответил Гарри. — Опять же, в данный момент довольно трудно находиться рядом с Роном Уизли. — Он указал на упомянутого рыжего, который в данный момент целовался с Лавандой Браун, сидевшей у него на коленях на диване неподалёку от них.

— Я знаю, — сказал Невилл, глядя на сцену со смесью восхищения и отвращения. — Что это такое? Он что, пытается высосать из неё жизнь?

— Тебе бы видеть лицо Гермионы, когда упоминают Рона. И тебе бы видеть её лицо, когда упоминают их двоих вместе. Хотя это ничто по сравнению с её выражением, когда она сама о них думает или когда действительно видит их вместе.

— Да, я слышал, она напала на Рона с помощью сотворённых канареек.

— О да, я сам это видел. Кстати, у вас со Сьюзен что-то есть? Я не мог не заметить, что вы двое кажетесь довольно близкими. — Гарри дразняще посмотрел на Невилла, наконец оторвав взгляд от завораживающей, но ужасающей сцены с Роном и Лавандой.

Невилл покраснел.

— Да, может быть, мы пойдём вместе на вечеринку Слизнорта, — рассеянно сказал он, его глаза всё ещё были прикованы к сцене перед ним. Его лицо внезапно стало ещё краснее. Удивляясь, в чём дело, Гарри повернулся, чтобы снова посмотреть на сцену.

Он столкнулся с видом довольно округлых ягодиц Лаванды, обтянутых крошечными чёрными трусиками, которые практически исчезали в ложбинке между ними. Не то чтобы он мог многое разглядеть, поскольку довольно большие руки Рона прикрывали большую их часть, когда он начал её лапать, с энтузиазмом целуя блондинку. Не то чтобы Лаванда жаловалась. Она была занята тем, что водила одной рукой по груди рыжего сквозь его расстёгнутую рубашку, в то время как другая рука направлялась вниз...

Гарри оглядел гостиную. Их действительно нужно было остановить. Гарри заметил группу первокурсников и второкурсников, которые с восхищением смотрели на задницу Лаванды, следя за каждым движением и жестом влюблённой пары. Гарри не думал, что им нужно это видеть. По его мнению, они были слишком молоды. Кроме того, если это продолжится, он содрогался при мысли, что ещё может быть показано. Он также был шокирован их непристойностью и отсутствием у них приличия. Не говоря уже об отсутствии здравого смысла. Были сотни более уединённых мест, где они вдвоём могли бы провести свою маленькую... сессию (Гарри лично знал довольно много таких мест и использовал большинство из них). Если МакГонагалл узнает об этом... что ж, потеря должности старосты будет наименьшей из забот рыжего. Ему повезёт, если он отделается только отработками до конца года.

Он тихо зарычал от досады, не найдя поблизости старосты, который мог бы положить этому конец. Внезапно его осенило: он был старшим старостой факультета, у него были полномочия это остановить.

С этим прозрением Гарри быстро снял установленное им заклятие приватности и встал, чтобы положить этому конец, прежде чем кто-нибудь потеряет свою невинность... или свой ужин.