Безмятежные вечера (гет)

Это лето для Англии было слишком жарким, и не только из-за погоды. Если долгожданная передышка от палящего солнца наступала ночью, то от схваток с Пожирателями отдыха мы еще никогда не получали. Сегодня за безопасность простых волшебников и маглов отвечал Аврорат, а я валялся на песке у моря, ощущая приятную прохладу бутылки вина в руке и лижущие мои ноги волны воды. Тонкий серп молодой луны и звезды давали достаточно света для того, чтобы рассмотреть все, что я хотел.

Ее походку можно было бы назвать бесшумной, если бы она не наступала каждую секунду на ракушки и не чертыхалась бы при этом. Наконец, преодолев разделяющее нас расстояние, Флер забрала у меня бутылку вина и, сделав глоток, бросила ее на песок.

— Слишком сладкое, — невнятно бормочет она, заходя в воду.

— Слишком открытый, — тихо шепчу я, наблюдая за ее движениями. Ее купальник действительно был слишком открытым и развратным для замужней женщины, чей муж сейчас отвечает за безопасность всех и вся в этой стране.

— Не присоединишься ко мне? — ехидно спрашивает она, сильно ударяя по глади воды руками, поднимая тем самым в воздух неимоверное количество брызг.

— Почему бы и нет, — я лениво приближаюсь к ней, наслаждаясь приятной прохладой воды. Флер смотрит на меня внимательно, почти жадно; она шумно сглатывает, когда вода скрывает от нее все, что ниже моей талии. Пожалуй, она слишком часто не видит дома своего мужа.

Вода совсем прозрачная, и ныряя, я вижу каждый камешек на дне. Вижу я и ее, одетую в купальник, на который было затрачено минимальное количество ткани. Проплывая мимо, я задеваю ее ягодицы рукой, и она, вздрагивая, разворачивается. Выныривая за два метра от нее, я нагло улыбаюсь. Она улыбается в ответ какой-то недоброй улыбкой и, набирая воздуха в грудь, ныряет. Вот черт, зная Флер, я точно могу сказать — просто ударом по моей заднице дело не закончится. Я уже чувствую ее тоненькие пальчики, пытающиеся стянуть с меня плавки. Стараясь не допустить такого унижения, я резко сажусь в воде. Флер хоть и понимает, что сейчас окажется застигнутой врасплох, все же не сдает позиций и, лишь оказавшись в кольце моих рук, отпускает резинку моих плавок. Выпрямляясь, я поднимаю и ее; Флер жадно вздыхает, но не вырывается из моих объятий, а наоборот, извернувшись, она ловко обвивает мою шею руками, а талию ногами.

— Тебе не идет лиловый цвет, — она заливисто смеется, позволяя мне вынести ее на берег.

— Я учту это, когда буду покупать следующие плавки, — выжидающе смотря на вейлу, я жду, когда же она уже отпустит меня и встанет на землю, но в планы Флер это явно не входит. Наконец, когда я потянул за одну из веревочек на ее лифчике, она, как ужаленная, отскакивает от меня. Поразительно, как же много действий ей удается сделать в одно мгновение.

Рассмеявшись, я поднял бутылку с земли. Благо, будучи почти полной, она упала донышком на песок, и содержимое не разлилось. Делая глоток, я неотрывно смотрю, как она вытирает тело большим махровым полотенцем — слишком медленно, слишком показушно, слишком развратно для замужней женщины.

— И как он не боится оставлять тебя одну со мной по ночам, — я снова растягиваюсь на песке и уже не смотрю в сторону Флер.

— Я же не одна, вместе со мной Мари, — она садится рядом и, прогибаясь всем телом, тянется через меня к бутылке. Я нарочно отвожу руку все дальше и дальше.

— Точно-точно, Мари, — я пытаюсь сдуть ее пряди с моего лица и упускаю из виду тот момент, когда она завладевает бутылкой вина. Она не торопится сесть правильно и так же медленно тянется назад, скользя по моему телу.

— Неужели, он еще не сомневался в том, что она его дочь? — Флер от неожиданности выплевывает тот глоток вина, что сделала — к счастью не на меня, — и, стукнув меня куда-то в район бедра, растягивается на песке рядом.

— Она слишком похожа на него, чтобы ему пришлось сомневаться, — мы, молча, смотрим в небо, наслаждаясь шумом воды.

Нам хорошо вместе, и мы это прекрасно знаем. Не знаю, задумывалась ли она о том, что если бы все оказалось по-другому, то эти безмятежные вечера не были бы редкостью. Но если и задумывалась, то все равно не хочет ничего менять, хотя, я думаю, Билл бы понял, если бы она захотела. Это как быть привязанным за две руки над пропастью: слишком сильно потянешь в одну сторону, лопнет вторая веревка, и ты рухнешь. Я и Билл были для Флер этими веревками и осторожно тянули каждый в свою сторону. Только вот я не знаю, к какому берегу, она становилась ближе.

— Так какого цвета плавки мне нужно купить в следующий раз? — она смеется, проводя своими холодными пальчиками по моей руке. Эти едва различимые касания щекочут мою кожу — так приятно… Закрывая глаза, я наслаждаюсь ими.

— Черные, — уверенно, без раздумий, она знает точные ответы на все мои вопросы. — Хотя в красных ты бы смотрелся очень… забавно, — ее рука потянулась к резинке моих плавок. Голос стал значительно тише и ближе, пришлось открыть глаза и посмотреть, что она творит.

— Да, в красных труселях, я был бы неотразим, — она усмехается и неожиданно замирает, как будто прислушиваясь к чему-то, различимому только ей. Должно быть, Мари проснулась, и чары просигнализировали о ее пробуждении. Флер быстро убегает в сторону дома, и мне ничего не остается, как только глотнуть вина и снова начать смотреть на небо.

Ее походку можно было бы назвать бесшумной, если бы она не наступала каждую секунду на ракушки и не чертыхалась бы при этом. Она снова ложится рядом со мной. Я слышу, как медленно она вздыхает, пытаясь успокоиться. Но я не спешу узнать, что же случилось. Я знаю ответ на вопрос и без пояснений Флер: Мари часто снятся кошмары, и, просыпаясь, девочка всегда очень пугается, когда не видит никого из взрослых рядом. Вопрос в том, что же приснилось ей сегодня?

— Сегодня яркий Сириус, — я нахожу эту звезду на небе быстрее полярной звезды.

— И что это значит? — от печали, что заполняет ее голос, мое сердце предательски сжимается. Но это лишь ее демоны, и веревка Билла медленно тянет ее в свою сторону.

— Кто его знает, просто сегодня красивая ночь, Флер, — мой голос почти неразличим за шумом воды, но я знаю, что она слышит. Я чувствую, как медленно ее ладошка ищет дорогу к моей.

— Ей приснилось, что папа больше не вернется домой, — все мы можем однажды не вернуться домой. Вопрос в том, останется ли кто-нибудь, кто будет по нам горевать?

Скоро уже будет рассвет, и Билл вернется со смены. Скоро уже она станет примерной женой и будет улыбаться другому мужчине. Пусть не так безмятежно, как мне, но так же искренне. Я приподнимаюсь на локте, и смотрю, как Флер переводит взгляд с одной звезды на другую. Она так сосредоточенна, как будто хочет точно подсчитать, сколько их там, на небе. Сколько бы ни было — все её.

— Он скоро вернется — все будет хорошо, — я наклоняюсь к её лицу и целую в губы. Флер отвечает с жадностью, боясь, что это может быть последний наш поцелуй. Последний, из сотни таких же терпких и долгих. Я отстраняюсь и исчезаю прочь раньше, чем она что-нибудь скажет, чтобы меня задержать. Я просто боюсь, что если однажды останусь, то она не переживет, если после очередной смены я уже не вернусь.