Безмятежные вечера (гет)

Это лето для Англии было слишком жарким, и не только из-за погоды. Если долгожданная передышка от палящего солнца наступала ночью, то от схваток с Пожирателями отдыха мы еще никогда не получали. Сегодня за безопасность простых волшебников и маглов отвечал Аврорат, а я валялся на песке у моря, ощущая приятную прохладу бутылки вина в руке и лижущие мои ноги волны воды. Тонкий серп молодой луны и звезды давали достаточно света для того, чтобы рассмотреть все, что я хотел.

Ее походку можно было бы назвать бесшумной, если бы она не наступала каждую секунду на ракушки и не чертыхалась бы при этом. Наконец, преодолев разделяющее нас расстояние, Флер забрала у меня бутылку вина и, сделав глоток, бросила ее на песок.

— Слишком сладкое, — невнятно бормочет она, заходя в воду.

— Слишком открытый, — тихо шепчу я, наблюдая за ее движениями. Ее купальник действительно был слишком открытым и развратным для замужней женщины, чей муж сейчас отвечает за безопасность всех и вся в этой стране.

— Не присоединишься ко мне? — ехидно спрашивает она, сильно ударяя по глади воды руками, поднимая тем самым в воздух неимоверное количество брызг.

— Почему бы и нет, — я лениво приближаюсь к ней, наслаждаясь приятной прохладой воды. Флер смотрит на меня внимательно, почти жадно; она шумно сглатывает, когда вода скрывает от нее все, что ниже моей талии. Пожалуй, она слишком часто не видит дома своего мужа.

Вода совсем прозрачная, и ныряя, я вижу каждый камешек на дне. Вижу я и ее, одетую в купальник, на который было затрачено минимальное количество ткани. Проплывая мимо, я задеваю ее ягодицы рукой, и она, вздрагивая, разворачивается. Выныривая за два метра от нее, я нагло улыбаюсь. Она улыбается в ответ какой-то недоброй улыбкой и, набирая воздуха в грудь, ныряет. Вот черт, зная Флер, я точно могу сказать — просто ударом по моей заднице дело не закончится. Я уже чувствую ее тоненькие пальчики, пытающиеся стянуть с меня плавки. Стараясь не допустить такого унижения, я резко сажусь в воде. Флер хоть и понимает, что сейчас окажется застигнутой врасплох, все же не сдает позиций и, лишь оказавшись в кольце моих рук, отпускает резинку моих плавок. Выпрямляясь, я поднимаю и ее; Флер жадно вздыхает, но не вырывается из моих объятий, а наоборот, извернувшись, она ловко обвивает мою шею руками, а талию ногами.

— Тебе не идет лиловый цвет, — она заливисто смеется, позволяя мне вынести ее на берег.

— Я учту это, когда буду покупать следующие плавки, — выжидающе смотря на вейлу, я жду, когда же она уже отпустит меня и встанет на землю, но в планы Флер это явно не входит. Наконец, когда я потянул за одну из веревочек на ее лифчике, она, как ужаленная, отскакивает от меня. Поразительно, как же много действий ей удается сделать в одно мгновение.

Рассмеявшись, я поднял бутылку с земли. Благо, будучи почти полной, она упала донышком на песок, и содержимое не разлилось. Делая глоток, я неотрывно смотрю, как она вытирает тело большим махровым полотенцем — слишком медленно, слишком показушно, слишком развратно для замужней женщины.

— И как он не боится оставлять тебя одну со мной по ночам, — я снова растягиваюсь на песке и уже не смотрю в сторону Флер.

— Я же не одна, вместе со мной Мари, — она садится рядом и, прогибаясь всем телом, тянется через меня к бутылке. Я нарочно отвожу руку все дальше и дальше.

— Точно-точно, Мари, — я пытаюсь сдуть ее пряди с моего лица и упускаю из виду тот момент, когда она завладевает бутылкой вина. Она не торопится сесть правильно и так же медленно тянется назад, скользя по моему телу.

— Неужели, он еще не сомневался в том, что она его дочь? — Флер от неожиданности выплевывает тот глоток вина, что сделала — к счастью не на меня, — и, стукнув меня куда-то в район бедра, растягивается на песке рядом.

— Она слишком похожа на него, чтобы ему пришлось сомневаться, — мы, молча, смотрим в небо, наслаждаясь шумом воды.

Нам хорошо вместе, и мы это прекрасно знаем. Не знаю, задумывалась ли она о том, что если бы все оказалось по-другому, то эти безмятежные вечера не были бы редкостью. Но если и задумывалась, то все равно не хочет ничего менять, хотя, я думаю, Билл бы понял, если бы она захотела. Это как быть привязанным за две руки над пропастью: слишком сильно потянешь в одну сторону, лопнет вторая веревка, и ты рухнешь. Я и Билл были для Флер этими веревками и осторожно тянули каждый в свою сторону. Только вот я не знаю, к какому берегу, она становилась ближе.

— Так какого цвета плавки мне нужно купить в следующий раз? — она смеется, проводя своими холодными пальчиками по моей руке. Эти едва различимые касания щекочут мою кожу — так приятно… Закрывая глаза, я наслаждаюсь ими.

— Черные, — уверенно, без раздумий, она знает точные ответы на все мои вопросы. — Хотя в красных ты бы смотрелся очень… забавно, — ее рука потянулась к резинке моих плавок. Голос стал значительно тише и ближе, пришлось открыть глаза и посмотреть, что она творит.

— Да, в красных труселях, я был бы неотразим, — она усмехается и неожиданно замирает, как будто прислушиваясь к чему-то, различимому только ей. Должно быть, Мари проснулась, и чары просигнализировали о ее пробуждении. Флер быстро убегает в сторону дома, и мне ничего не остается, как только глотнуть вина и снова начать смотреть на небо.

Ее походку можно было бы назвать бесшумной, если бы она не наступала каждую секунду на ракушки и не чертыхалась бы при этом. Она снова ложится рядом со мной. Я слышу, как медленно она вздыхает, пытаясь успокоиться. Но я не спешу узнать, что же случилось. Я знаю ответ на вопрос и без пояснений Флер: Мари часто снятся кошмары, и, просыпаясь, девочка всегда очень пугается, когда не видит никого из взрослых рядом. Вопрос в том, что же приснилось ей сегодня?

— Сегодня яркий Сириус, — я нахожу эту звезду на небе быстрее полярной звезды.

— И что это значит? — от печали, что заполняет ее голос, мое сердце предательски сжимается. Но это лишь ее демоны, и веревка Билла медленно тянет ее в свою сторону.

— Кто его знает, просто сегодня красивая ночь, Флер, — мой голос почти неразличим за шумом воды, но я знаю, что она слышит. Я чувствую, как медленно ее ладошка ищет дорогу к моей.

— Ей приснилось, что папа больше не вернется домой, — все мы можем однажды не вернуться домой. Вопрос в том, останется ли кто-нибудь, кто будет по нам горевать?

Скоро уже будет рассвет, и Билл вернется со смены. Скоро уже она станет примерной женой и будет улыбаться другому мужчине. Пусть не так безмятежно, как мне, но так же искренне. Я приподнимаюсь на локте, и смотрю, как Флер переводит взгляд с одной звезды на другую. Она так сосредоточенна, как будто хочет точно подсчитать, сколько их там, на небе. Сколько бы ни было — все её.

— Он скоро вернется — все будет хорошо, — я наклоняюсь к её лицу и целую в губы. Флер отвечает с жадностью, боясь, что это может быть последний наш поцелуй. Последний, из сотни таких же терпких и долгих. Я отстраняюсь и исчезаю прочь раньше, чем она что-нибудь скажет, чтобы меня задержать. Я просто боюсь, что если однажды останусь, то она не переживет, если после очередной смены я уже не вернусь.

Он ревнует, они ссорятся, и Билл, громко хлопнув дверью, уходит в ночь, в дождь — прочь. Я знаю это, потому что уже час как наблюдаю, как Билл пьет виски стаканами, сидя в Дырявом котле. Он допьет сейчас вторую бутылку, расплатится, и неровной походкой пойдет в Лютный переулок, а там либо найдет дешевую шлюху, либо достаточно опасную авантюру. Ему все равно, лишь бы не приходить домой. Я знаю, я видел эту картину уже достаточное количество раз.

Может быть, их брак был слишком ранним и необдуманным. Может быть, Билл, видя рядом с собой свою красавицу жену, чувствовал себя недостойным ее. Может быть, он понимал, что она уже не любит его так сильно, как прежде. Может быть, он начал понимать, что все, что было между ними, было лишь страстью, остывшей сразу же после рождения Мари. Я мог придумать очень много этих «может быть», чтобы изобрести Биллу оправдания. Но я никогда не решался озвучить всех их перед Флер — просто она не искала ему оправданий.

Билл ушел из бара в магический квартал, а я переместился к ней. Я знал, что сейчас она нарезает круги по гостиной и попеременно смотрит то на камин, то на входную дверь. На комнату Мари наложены звуконепроницаемые чары, чтобы малышка не услышала очередного скандала, разваливающейся на глазах молодой семьи. Я знал все это и не имел права приходить сейчас к ней, но это было выше моих сил. Тяга к ней давно уже перевесила грань моего благоразумия.

Я зашел в дом через парадную дверь. Услышав скрип, Флер резко развернулась, но увидев меня, застыла в нерешительности. Закрыв дверь и провернув ключ в замке два раза, я подошел к вейле. Она внимательно наблюдала за всеми моими действиями, и, когда я остановился рядом с ней, залепила мне пощечину. С размаху, от души, правой рукой — сильно. Ей показалось этого мало, и она ударила другой рукой.

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя! — кричала она, колотя меня в грудь. Я терпеливо ждал, когда она успокоится. Град ударов постепенно стал ослабевать, ее «ненавижу» проскальзывало все реже, и Флер, всхлипнув, прижалась ко мне.

Я усадил ее на диван и, сбегав на кухню, принес стакан холодной воды. Губы Флер дрожали, и половина воды оказалась расплесканной, но все же пару глотков ей сделать удалось. Ее колотило, и я поспешил зажечь огонь в камине и придвинуть диван ближе к очагу. Я стоял рядом, не зная, что сделать еще, чтобы ей стало лучше. Флер оторвала взгляд от огня и, посмотрев на меня, протянула руку. Такой забавный детский жест, так делает Мари, когда хочет, чтобы ее взяли на руки.

Сев на диван, я усадил ее на свои колени, крепко обнимая. Флер расслабленно положила голову на мое плечо. Ее холодные пальцы теребили воротник моей рубашки, иногда касаясь шеи. Я с предвкушением ждал этих мимолетных прикосновений, от которых тысячи ледяных иголочек вонзались в кожу. Заметив это, Флер хмыкнула и медленно продвигаясь, стала целовать мою шею, поднимаясь к губам. Обводя языком очертания моих губ, она целовала их, все время отстраняясь, когда я хотел углубить поцелуй.

— Наверное, будут синяки, — Флер проводит по моей груди рукой, наслаждаясь тем, как я вздрагиваю от ее прикосновений.

— Ничего, — я жадно целую ее, упиваясь тем безрассудством, что сейчас витает в комнате. Должно быть, сейчас веревка Билла совсем ослабла, а я слишком быстро тяну.

Сильный порыв ветра распахнул окно в какой-то из комнат. Створки рамы, ударившись об стены, со звоном потеряли свое остекление. Резко отстранившись от меня, Флер вскочила на ноги и побежала на шум. Да, так будет лучше — глупостей мы сможем наделать и с поводом и без повода, но лучше не сегодня.

Флер возвращается ко мне через несколько минут, она садится рядом, прижимаясь ко мне спиной. Мы, молча, смотрим на огонь, думая о чем-то своем.

— А чтобы ты хотел получить на День Рождения? — совсем неожиданно спрашивает она, разворачиваясь ко мне. В ожидании ответа Флер в нетерпении покусывает губы и забавно морщит носик.

— Мира во всем мире, — от неожиданности моего желания ее рот открывается в идеально очерченную букву «О». Я усмехаюсь, целуя ее в нос.

— Этого я, пожалуй, подарить не смогу, — печально прошептала она. — Чтобы ты хотел получить от меня? — интересно, она знает, как двусмысленно звучит ее вопрос? Знает, раз улыбается так нагло, и ее рука отпускает все ниже по моей груди.

— Я думаю, ты можешь подарить мне новые плавки, раз тебе не нравятся мои, — Флер заливисто смеется, прижимаясь ко мне.

— Почему я не встретила тебя раньше, — она смахивает видимую только ей пушинку с моего лица, то ли спрашивая, то ли горюя от этой мысли.

— Ты и встретила меня раньше, просто не рассмотрела, — я ловлю ее ладошку, чтобы поцеловать каждый пальчик ее руки.

— Наверное, все было бы по-другому…

— Верно. У тебя не было бы этого дома, не было бы дочери, ты бы боялась читать газеты, опасаясь увидеть на первой странице статью о смерти Гарри Поттера. Не было бы глупых, смешных до абсурда, перепалок с Гермионой на счет цвета ковра в гостиную. Ты бы завидовала беспечности влюбленных, которые могли быть друг с другом, не опасаясь того, что на их вторую половинку ведется охота. Я рад, что ты не рассмотрела меня раньше, Флер. Зато теперь, пусть и урывками, но я есть у тебя. У тебя есть эти вечера и наши встречи.

— А если я хочу большего?

— Ты не хочешь, ты просто рассержена на него за эту выходку. Завтра ты стала бы об этом сожалеть, — я улыбнулся и отпустил ее руку. Флер несколько мгновений размышляла, влепить ли мне пощечину за эти слова, но затем, вцепившись мне волосы, она запрокинула мою голову и, нависнув надо мной, зашипела, не хуже Нагайны.

— Что ты можешь знать обо мне, глупый мальчишка?

— Я знаю намного больше, чем ты думаешь, глупая девчонка, — Флер смотрит на меня внимательно, будто стараясь рассмотреть, не лгу ли я.

Шипят угли камина, оповещая о том, что кто-то хочет зайти в гости. Нам приходится отстраниться друг от друга. Я поспешно ухожу в дальний угол комнаты к окну, чтобы меня сложнее было заметить. Флер взмахивает волшебной палочкой, снимая запрет, и тут же языки пламени вздымаются зеленым, и из камина выходит миссис Уизли. Ну конечно, кто же еще, ведь стрелка Билла на ее часах сейчас наверняка на отметке «В опасности».

— Где Билл? Что случилось? — в голосе миссис Уизли нет ни капли сочувствия к Флер. Она беспокоится только за сына. Молли и так терпела свою невестку целый год и даже почти свыклась с ее существованием, когда родилась Мари-Виктуар. Но потом отношения молодых супругов начали разлетаться в тартарары, и мать, разумеется, встала на сторону сына. Им ведь было невдомек, что Флер одна в чужой стране, и уже совершенно не понятно, что ее здесь удерживало.

— Он хлопнул дверью и ушел, так что я не знаю, где он, — Флер слишком гордая, чтобы рассказать Молли, как было дело на самом деле. Ей не нужна чья-то помощь или поддержка, а уж тем более миссис Уизли.

— Сразу же сообщи мне, когда он вернется, — Молли скрывается в зеленых языках пламени, перемещаясь домой. Флер снова закрывает камин и устало отпускается на диван. Я занимаюсь место рядом с девушкой.

— Может быть, не стоит праздновать мой День Рождения в Норе? Может лучше на площади Гриммо или еще где-нибудь? — Флер ложиться на диване, положив голову мне на колени.

— Нет, сейчас им это необходимо. Когда они не знают, где находятся Джордж и Перси, им нужно хоть что-то, чтобы на один вечер забыть о страхе.

Пожалуй, им это действительно нужно. А если еще учесть, что Чарли уходя из дома, отломал свою стрелку, чтобы никто не знал, что с ним, то один вечер без раздумий им просто необходим. Флер засыпает, и я отношу ее в спальню. Пару минут наблюдая ее сон, я выхожу из комнаты и, воспользовавшись порталом, перемещаюсь домой.

Какой же все-таки Билл дурак. Завтра он вернется домой, вымаливая прощения, и она простит. Она всегда прощает. Я переживал эту ситуацию уже множество раз, каждый раз надеясь, что она не простит.

Наверное, это в высшей степени неблагоразумно и невоспитанно — опаздывать на собственный День рождения. Но это ведь праздник в мою честь и я главный шут мероприятия, так что для меня должны быть некоторые поблажки. Жалко, что мне не удастся расслабиться: придется улыбаться, кивать, радушно пожимать руки и обниматься со всеми людьми, которые будут приглашены на праздник. А я там только семью Уизли и знаю, а все остальные — члены ордена Феникса, авроры и прочий доверенный сброд. Одно радует: будет Флер и, может быть, ей удастся очаровать всех мужчин, они не будут подходить ко мне каждые пятнадцать минут, чтобы посоветоваться по тому или иному вопросу, ответа, на который, я все равно не знаю. Натянув на лицо самую добродушную улыбку, я тщательно одернул рукава своей водолазки, чтобы было не так заметно перебинтованную руку и, глубоко вздохнув, открыл дверь на кухне Норы.

— С Днем рождения, Гарри! — все они дружно закричали, чуть не доведя меня до инфаркта. Скулы уже начало сводить от моих попыток улыбаться. Как же мне хотелось достать волшебную палочку и по одному всех убить. Но пока еще рано идти на столь крайние меры, вот когда они допоют эту чертову песенку и начнут наперебой пожимать мне руки и обнимать, вот тогда можно будет подумать над версией: «Я ни в чем не виноват — это была самооборона. Они все стремились напасть на меня. Я лишь защищался».

Глупая песенка про День рождения была закончена, и первой ко мне подлетела Джинни. Милая глупая девочка, как же я хотел, чтобы твоя маниакальная влюбленность в меня прошла, ну или хотя бы, чтобы она переключилась на кого-нибудь другого. Затем были объятия Гермионы и Рона, мистера и миссис Уизли. Билл сдержано пожал мне руку, надо сказать, этого я совсем не ожидал. А затем началось то, что я так ненавидел: все эти незнакомцы тоже жаждали выказать мне почтение.

Из дома праздник плавно перетек в сад. Кто-то включил музыку, и парочки закружили по земле, ежеминутно запинаясь и хохоча над собственной неловкостью. Да, пожалуй, стоило провести этот праздник — сейчас они свободны и беззаботны, ровно на один вечер они снова могут почувствовать себя обычными волшебники, какими были всегда, если бы не было Темного лорда.

— Похоже, только ты не веселишься, — ее походку действительно можно назвать бесшумной, особенно когда под ногами нет ракушек. Флер протянула мне бокал вина и встала рядом. Раскидистые ветки дерева, за которым я прятался, удачно скрывали нас от взглядов гостей.

— Вот думаю, как мне получше сказать им, что Чарли умер, — Флер вздрогнула и прижалась ко мне. Притянув девушку к себе, я положил голову на ее плечо, наслаждаясь столь дорогим мне теплом.

— Как это случилось? — в последнее время этот вопрос стал самым часто задаваемым.

— Нашему красноглазому уродцу захотелось иметь личных драконов. Чарли, вместе с друзьями, отбивался до последнего. Небольшому отряду авроров удалось пробиться сквозь пожирателей, но особого перевеса наш отряд не привнес, особенно если учесть, что половину перебили, когда мы только аппарировали. Чарли принял решение не отдавать драконов… Да и самому ему сдаваться или уходить явно не хотелось, — я замолчал, ощутив, что тонкие пальчики Флер нащупали бинт на моей руке. — Знаешь, я всегда боялся драконов. Такие огромные и мощные: они не только спалить тебя могут, но еще и съесть. Я никак не думал, что их так легко убить. Всего лишь бросить смертельное заклятие в открытую пасть…. Драконологи не отступили вместе с нами…. Уже после мы забрали их тела. Что будут делать с тушами драконов решать Румынам.

— Может быть, лучше просто выслать официальное уведомление? Может, им лучше не знать, что ты был последним, кто его видел? — Флер осушила свой бокал с вином в один глоток и отбросила его куда-то в кусты.

— Они все равно это выяснят, когда захотят узнать, как это случилось. Будет лучше, если я расскажу, — гонца ведь не должны убить за плохую весть, правильно?!

— Только не сегодня, расскажи обо всем завтра, — она развернулась в кольце моих рук и, привстав на цыпочки, поцеловала. — Оставим все на завтра. Ты еще не получил мой подарок, — пытаясь развеселись себя и меня, она поспешила перевести тему разговора.

— Верно, я еще не получил свои красные труселя, — она радостно закивала и потащила меня в сторону пустого дома. Мельком взглянув на празднующих, я заметил Билла высматривающего в этой пьяной толпе свою жену. Флер притащила меня в комнату, где они обычно живут, если остаются в Норе.

— Примерь! — она сказала с таким воодушевлением, что я невольно улыбнулся и, забрав из ее рук подарочный пакет, вышел в ванную. Флер никогда не упускала шанса поиздеваться надо мной, так почему сейчас она должна была купить меня что-то приличное. В пакете оказались красные боксеры с отпечатком ладони на заднице. Хорошо, что не стринги купила. Вернувшись в комнату, я демонстративно повертелся перед заливисто смеющейся вейлой.

— Ты такой очаровашка! — встав с кровати, Флер похабно улыбалась, подходя ко мне.

— Что это вы так улыбаетесь, юная леди? На что вы хотите позариться? — прижав не сильно отпирающуюся девушку к себе, ухмыляясь, спросил я.

— Да вот думаю: не моя ли ладошка теперь будет греть твою попу, — Флер бесстыдно усмехалась, смотря на меня. В чем подвох я понял только тогда, когда ее руки сжали мои ягодицы.

— Хей, поаккуратнее, милочка! — возмущению моему не было предела. Почему Флер всегда так стремится меня доконать? Неужели, ей это нравится? Покрепче обняв вейлу, я поднял ее на руки и, сделав пару шагов по направлению к кровати, уронил Флер на нее.

— Ты ко мне не присоединишься? — Флер приглашающе похлопала по кровати рядом с собой. Усмехнувшись и отрицательно покачав головой, я отправился переодеваться. Кто-то зашел в дом, пока я был в ванной. Стараясь быть, как можно более тихим, я подошел к комнате, где находилась Флер.

— Почему ты ушла с праздника? — Билл был разгневан, и это можно было легко понять по его голосу.

— Я теперь не могу зайти в дом без твоего разрешения на это? — Флер начинала злиться, и ее французский акцент стал намного заметнее.

— Я не хочу, чтобы ты была одна где-нибудь, — устало сказал Билл. Флер должно быть сейчас улыбнулась, подумав обо мне. — Кстати, а где Гарри? Я бы хотел с ним поговорить.

Если бы я зашел в комнату прямо сейчас, было бы очень неловко, поэтому я спустился вниз и, громко хлопнув входной дверью, крикнул: «Есть кто дома?» Билл крикнул мне в ответ, попросив подняться наверх. Поднимался я очень шумно, наступая на каждую скрипящую ступень на лестнице. Постучав, прежде чем зайти в их спальню, я, наконец, предстал перед супружеской четой.

— Гарри, я хотел поговорить с тобой, — Билл быстро встал со стула, намереваясь увести меня в другое место для разговора. Но Флер оказалась быстрее и, юркнув в дверь, сказав, что хочет узнать, как проходит праздник, убежала прочь. Молчаливо смотря друг на друга, мы с Биллом не двигались с места, застыв как два изваяния.

— Ты ведь знаешь, что случилось с Чарли? — я кивнул, и Билл печально вздохнул, сев обратно на стул. Недолго думая я сел на кровать. Это должен быть не единственный вопрос, который он хотел мне задать.

— Я расскажу им сам, что случилось. Так будет лучше, не зачем им знать, что авроры не смогли утащить их прочь. Почему, кстати, ты оказался вместе с ними?

— Когда пришло сообщение о нападении, я был в Аврорате, давал показания на счет убийства Лестранжей. Спасительный отряд собрался слишком маленький, и я решил отправиться вместе с ними, — спасительный отряд в девять человек — это же курам на смех. Хотя то, что я стал десятым, погоды не сделало.

— Ясно, — Билл кивнул и надолго замолчал. Мне уже становилось неловко сидеть с ним в тишине в одной комнате. — Гарри, я хочу тебя кое о чем попросить.

— Да, конечно, — я легко согласился, радуясь, что хоть как-то мы прервали молчание.

— Хотя, наверное, это и не просьба…. В общем чтобы со мной ни случилось, позаботься о Флер и Мари. Я знаю, у тебя получится, — не в силах вымолвить хоть что-то, я просто кивнул. — Ладно, я сейчас отправлюсь в Аврорат, улажу все, что связано с Чарли, а потом вернусь и расскажу им все. Не исчезай раньше, чем я приду, — Билл похлопал меня по плечу и вышел. Я же остался сидеть, тупо смотря в одну точку. Он только что попросил меня заботиться о своей жене и дочери — он хоть сам понимал, как эта его просьба звучала со стороны? Хотя, я, наверное, себя накручиваю — я же всего-навсего друг семьи.

Вернувшись к гостям, я залпом выпил бокал вина и только тогда смог более или менее успокоился. Ладно, нужно вести себя так, как будто ничего не случилось. Рон и Гермиона тихо беседовали в стороне от других; бесшумно подкравшись к друзьям, я невольно подслушал их разговор.

— Я бы не советовал вам отправляться в эту экспедицию, — от моего голоса Гермиона вздрогнула, а Рон схватился за палочку.

— Друг, зачем же так пугать, — Рон выдохнул и расслабился, пряча волшебную палочку.

— Вообще-то в том, что мы задумали, нет ничего опасного — мы просто исследуем то место, где, как нам указывали, прячутся пожиратели, — Герми не верила, что кто-то в здравом уме может рассказать столько о логове молодых пожирателей, поэтому-то она и не надеялась, что там может оказаться что-нибудь опасное. — К тому же, зная авроров, — эту операцию по захвату они будут планировать еще пару месяцев, за это время все может стать точным.

Еще немного поубеждав друзей, что им не стоит участвовать в такой авантюре, я все же сдался и оставил их одних. Снова укрывшись за ветками дерева, я наблюдал за гостями, которые потихоньку начали расходиться. Не хотелось, чтобы они снова меня увидели и, прежде чем уйти, еще раз бы поздравили с двадцатилетием.

— Ты жутко не радушный именинник, — Флер подкралась ко мне, немного испугав своим неожиданным появлением. Обняв девушку, я поцеловал ее, не боясь, что кто-нибудь увидит.

— Он расскажет все сегодня, когда вернется, — мой собственный голос показался мне каким-то неживым. Флер посильнее прижалась ко мне. Мы наблюдали, как один за другим гости расходятся, и вскоре осталась только семья Уизли. Выбравшись из своего укрытия, мы помогли занести столы и посуду в дом. Билл вернулся, как раз тогда, когда все было вымыто. Кивнув ему, я уже собирался исчезнуть, когда он попросил меня довести Флер до дому. Попрощавшись со всеми, мы аппарировали в ее коттедж. Флер проверила, как спит Мари, и спустилась ко мне. Развалившись на диване перед камином, я старался не думать о том, как Биллу сейчас нелегко рассказывать правду.

— Не думай ни о чем, — тихо пробормотала Флер, сев ко мне на колени. Покрепче обняв девушку, я поцеловал ее. Было что-то необычное в этом поцелуе, что-то слишком горькое и терпкое, даже для нас. Отстранившись от жадно вздыхающей вейлы, я пересадил ее на диван и, разблокировав камин, переместился домой.

Пожалуй, этот вечер был слишком странным, слишком длинным и не таким радостным, как все мы хотели. Да, Дни рождения — они такие.

Все они сегодня состарились, кажется, на целую сотню лет. Рыдания миссис Уизли невозможно было остановить, да никто и не стремился — всем было так же плохо. Бросив горсть земли, я отошел в сторону — не хотелось вторгаться в их горе своим присутствием. В сотый раз бросив взгляд на часы, я уставился на свои черные ботинки.

— Довольно некультурно каждую минут смотреть на часы, когда находишься на похоронах, — Флер встала рядом со мной. Мы оба не вписывались в картину всеобщего горя. Ни я, ни она не пролили ни одной слезинки: и я, и она давно хотели уйти.

— Тебе ли говорить мне о культуре? Ты же стоишь рядом со мной, а не успокаиваешь своего скорбящего мужа, — горько усмехнулся я. Молли не удержалась на ногах и упала на колени, Билл и Рон поспешили помочь ей подняться, но она лишь отмахивалась от рук, не желая ничего понимать. Флер шумно вздохнула и развернулась ко мне, лишь бы не видеть того, что делает с людьми горе.

— Может быть, тебе сегодня куда-то нужно? Может быть, ты уведешь меня прочь? — с мольбой в глазах бормотала она. — Я не хочу быть с ними, когда они пойдут в дом, когда они выпьют, я не хочу видеть никого из них в эти минуты.

Кивнув, я подошел к Биллу. Он был самым спокойным из всех членов семьи — он еще старался держаться, и я не хотел знать, какой будет цена за эту выдержку.

— Я уведу Флер отсюда, ей нехорошо, — он безучастно кивнул, даже не пытаясь поднять головы и найти свою жену среди людей, провожающих Чарли в последний путь.

— Скажи ей, что я не приду сегодня домой, пусть не волнуется, — его бездушный голос, настигший меня на обратном пути, заставил меня испугаться больше, чем рыдания Молли. Обняв Флер, я переместился в Лютный переулок. Она недоверчиво осмотрела кругом и хмыкнула.

— Учти, Флер, ты сама напросилась на эту прогулку, — тихо пробормотал я, накидывая капюшон на голову. Вейла поспешила сделать так же, а затем взяла меня за руку.

— Как будто я не знаю, какой ты. Так куда нужно идти?

— Здесь живет один законопослушный гражданин, который сообщил в Аврорат, где проживают молодые пожиратели. Мы с тобой сходим к нему в гости.

— Прекрасно, милый, думаю, к чаю ничего покупать не будем, — насмешливо протянула она. Несмотря на то, что наши лица были скрыты капюшонами, мы все равно привлекали внимание — слишком уж хорошо были одеты. Непонятного вида ведьма потянулась было к Флер своими руками, но девушка брезгливо взмахнула рукой впечатывая волшебницу в стену.

— Пожалуй, надо почаще выводить тебя в свет, дорогая, — хмыкнул я, обнимая ее за плечи. Я водил Флер кругами по Лютному переулку, чтобы весь тот сброд, который ошивается тут, увидел нас, но не смог бы понять, в какой именно дом мы пришли. Наконец, завернув к ближайшему строению, я прижал Флер к стене. Ошивающийся рядом волшебник хмыкнул и поспешил убраться прочь, ну или найти тех, кто сможет заплатить за такое зрелище, о котором он подумал.

— Сегодня на тебя возложена очень ответственная миссия, моя дорогая, — протянул я, опаляя своим дыханием кожу ее шеи.

— Какая, мой дорогой? — томно протянула она, вызывая в моем мозгу бурю ненужных эмоций.

— Ты будешь стоять на стреме, — в лучшей манере Северуса Снейпа протянул я.

— Ты не оставишь меня здесь, — зло зашипела Флер, стукнув меня в грудь кулаком.

— Разумеется, не оставлю, я же не самоубийца. Просто, когда мы зайдем в его квартиру, ты не будешь мешать мне и проследишь за тем, чтобы никто из соседей вдруг не пришел за солью.

— Хорошо, — обиженно выдохнула Флер. Улыбнувшись, я поцеловал ее, вейла охотно ответила. Покрепче прижав девушку к себе, я переместился к нужному мне дому. Флер, подумавшая, что прошлый дом был местом назначения, треснула меня еще раз. Хмыкнув, я обнял ее и потянул в здание. Аргус Кронч жил на третьем этаже в восьмой квартире. Он специализировался на всякого рода запрещенных зельях, так что к нему часто ходили богатые гости. Подойдя к нужной квартире, я снял капюшон, и встал позади Флер.

— Может, нужно было замазать твой шрам тональником, — тихо фыркнула она, поправляя свою прическу. Постучав, мы недолго ждали приглашения войти. Дверь приоткрылась на маленькую щелочку, из которой прекрасно была видна лишь очаровательная вейла. Разумеется, этот болван сразу же открыл проход настежь. За что и получил обездвиживающее заклятие в грудь. Флер, забавно сморщившись, зашла внутрь, обойдя застывшего мужчину стороной. Закрыв за нами дверь, я наложил на квартиру звуконепроницаемые чары. Пару раз, взмахнув палочкой, я привязал нашего гостеприимного хозяина к стулу, и снял с него чары.

— Помогите! — сразу же заорало это глуповатое существо. Флер закатила глаза и выжидающе посмотрела на меня. Улыбнувшись, я отрезвил хозяина пощечиной.

— Ну что ты так кричишь, как будто тебя режут, — елейно пропел я. Флер, улыбнувшись, взяла с обеденного стола нож и подошла ко мне. Кронч шумно задышал, заворожено наблюдая за ножом в тонких пальчиках вейлы.

— Ты ему определенно нравишься, дорогая. Может быть, оставить вас наедине? — ошарашено замотав головой, Аргус умоляюще посмотрел на меня.

— Я все вам расскажу, только не оставляйте меня с ней, — жалобно пискнул он. Пытаясь скрыть смех за кашлем, я получил довольно чувствительный удар под ребра от Флер.

— Все зависит только от тебя, Аргус, — я говорил в лучшей манере Северуса, пусть он перевернется в гробу. — Скажи нам, зачем ты раскрыл адрес дома, где живут молодые пожиратели? И что там на самом деле?

Кронч презрительно скривился, явно не собираясь ничего рассказывать. Флер тихо фыркнула и решила пройтись по уютной квартирке столь гостеприимного мужчины. Аргус заметно расслабился, когда вейла отошла от него. Подмигнув мужчине, я воспользовался пыточным заклятием. Я держал его всего минуту, но Кронч уже весь извелся, дергаясь на стуле. Поразительно, как он еще не упал вместе с ним на пол. Выжидающе смотря на мужчину, я видел в его глазах лишь решимость терпеть, не проронив ни слова.

— Знаешь, Аргус, он намного хуже того, кому ты поклоняешься, — тихо протянула Флер, читая инструкцию на баночке с каким-то зельем. В подтверждение ее слов, я снова наложил на мужчину пыточное заклятие, на этот раз, увеличив лимит времени. Наконец-то он упал на пол. Но и получив небольшую передышку, ничего не сказал. Присев на корточки рядом с ним, я снова заклял его. На этот раз, держа Круцио на нем около пяти минут. Отплевываясь кровью, он смотрел на меня со страхом, смешанным с презрением, но кроме криков, мы так и не услышали от него ни слова.

— Черт с тобой, Кронч, я не собираюсь тратить на тебя всю ночь, у меня другие планы. Милая, кажется, ты ему понравилась, — протянул я, наблюдая за реакцией мужчины. Аргус внимательно смотрел за тем, что делает Флер, но на этот раз, когда она подошла к нему, в его глазах не было такого панического страха, как в прошлый раз.

— Флер, подожди меня в коридоре, я скоро приду, — сняв мантию, я отдал ее ничего не понимающей вейле.

— Вроде бы как, я должна была быть с тобой, — зло зашипела она, подталкиваемая мной к выходу.

— Просто я не хочу, чтобы ты перепачкалась, — как можно более очаровательно улыбнувшись, сказал я. Флер окинула Кронча презрительным взглядом, затем внимательно посмотрела на меня.

— Хорошо, но если через десять минут ты не выйдешь, я зайду, — кивнув, я выпроводил Флер за дверь.

— Значит, ты боишься быть изрезанным, Аргус, не так ли? — риторически спросил я, закатывая рукава рубашки. Взяв кухонный нож со стола, я подошел к побледневшему мужчине. — Откуда такой страх у могучего волшебника. Что-то из детских воспоминаний?

— Я действительно видел, как в тот дом заходили пожиратели: одни заходили, другие уходили, — он со страхом смотрел на кончик ножа, маячивший перед его носом.

— И почему же ты захотел поделиться этой информацией с Авроратом? — воткнув нож в его плечо, зло спросил я. Заорав намного громче, чем от пыточных заклятий, Аргус заерзал пытаясь освободиться.

— Я хотел, чтобы у меня был отходной вариант!

— Всего лишь, Кронч, так попросил бы его у меня. Я мастер на отходные варианты, — провернув нож, я вырвал его из плеча, воткнув в живот, делая длинный глубокий разрез. Встав с пола, я нашел более или менее чистую тряпку и вытер ей нож и руки. Аргус надрывно хрипел, истекая кровью.

— Надо было верить девушке, она говорила правду, — бросил я, напоследок выходя из квартиры. Закрывая за собой дверь, я запер ее заклятием и повернулся к облокотившейся на стену вейле. Флер внимательно смотрела на меня, прищурив глаза. Протянув мне мантию, она взмахнула волшебной палочкой, произнеся очищающее заклятие.

— Узнал что-нибудь важное? — наконец, спросила она, прижимаясь ко мне.

— Не совсем, — обняв вейлу, я переместился в ее дом. Мари сейчас гостила у бабушки во Франции, так что весь дом был в нашем распоряжении.

— Что именно «не совсем»? — между поцелуями спросила Флер. Наши мантии улетели куда-то в угол гостиной, пока подталкиваемый вейлой, я пятился к дивану.

— Узнал только, что на эту ночь весь дом наш, — разорвав тонкую черную ткань ее блузки, я жадно стал покрывать поцелуями её грудь. И черт с тем, что с утра мы были на похоронах. Каждый справляется с горем по-своему: кто-то напивается в хлам, кто-то изменяет мужу. Может быть, завтра я уже к ней не вернусь, а глупости… их давно уже стоило сотворить.

Бессмысленные поиски, однообразные дни, какие-то люди кругом — все мелькало перед глазами, образуя сплошной серый кокон, окружающий меня. Я избегал всех Уизли, аппарировал куда-нибудь, как только видел кого-то из их семьи на улице. Трусливо загонял себя в угол, лишь бы не стать каменным изваянием на очередных похоронах веселого рыжего смельчака. Хоть я и не считал Перси таковым, но все же боялся прийти в дом к Уизли после того, как узнал, что он умер. И никто бы не заставил меня прийти туда.

Удар подушкой по лицу с утра — это не тот способ пробуждения, о котором стоит мечтать мужчине. Успев ухватить подушку, когда она в очередной раз треснула меня уже в район груди, я с силой потянул ее на себя. Бьющий меня человек не удержался на ногах и рухнул ко мне на кровать. Падая, Флер умудрилась больно заехать мне локтем в грудь.

— Что ты делаешь в такую рань у меня дома, Флер? — устало плюхнувшись обратно на свои подушки, спросил я. Как только Флер смогла нормально сесть, она снова треснула меня по лицу.

— Это я хочу спросить у тебя, Гарри Поттер, почему ты еще дома. Если ты собрался бросить меня на похоронах Перси, то я честно обещаю тебе, что ты умрешь раньше, чем гроб Уизли будет отпущен в землю, — быть избиваемым разгневанной женщиной не самое приятное начало дня.

— Я не хочу идти к ним, — быстро поймав ее руку, уже занесенную, чтобы одарить меня очередной оплеухой, я одним рывком повалил Флер на кровать. — Они потеряли Чарли всего две недели назад и сейчас Перси — это будет не просто ужасно, Флер, это будет катастрофично. Я… не смогу пережить это.

— Не оставляй меня одну, — мольба в ее глазах и тихий шепот опьянели меня сильнее, чем ее поцелуи. Желание защищать Флер от всей боли человечества во мне было намного больше чувства ответственности и собственной боли.

— Я даже не знаю, как он умер: побоялся выяснить, — устало произнес я, выбираясь из-под одеяла. Она не нашлась, что ответить на это, просто наблюдала за тем, как я одевался в помятый черный костюм. Не расчесываясь и не бреясь, выжидающе взглянул на Флер, все еще сидящую на моей кровати.

— Он… каким-то образом смог узнать, кто напал на драконологов, — встав с кровати и отряхнувшись, Флер почти шептала подходя ко мне. — Никогда не думала, что Перси способен на что-то подобное. Я считала его недалеким, алчным до власти и не очень любящим семью человеком. А он выяснил имена, узнал, где они все соберутся и один отправился… мстить.

Так глупо, так опрометчиво, так по гриффиндорски. Прижав всхлипывающую девушку к своей груди, я аппарировал на границу Норы. У калитки в нерешительности застыл Джордж. Ни его, ни Перси не было на похоронах Чарли, сегодня блудный сын, наконец, решил вернуться домой. Хотя, если Джордж сейчас развернется и уйдет, мы не станем его останавливать. Очевидно, он решил уйти, пока никто из родных не заметил его, но, обернувшись и увидев нас, Джордж замер.

— Иди, мы не скажем, что видели тебя, — он кивнул на мое предложение, но не сдвинулся с места. Хоть Джордж и смотрел на нас, Флер не стремилась вырваться из моих объятий и отойти на приличное расстояние. Мы стояли друг напротив друга набираясь храбрости, чтобы зайти в дом скорби, и больше всего желали оказаться сейчас где угодно, но не здесь.

— Не тратьте время попусту: его итак слишком мало, — прежде, чем аппарировать, тихо прохрипел Джордж. Без своего близнеца, он стал непривычно тихим и собранным, непривычно серьезным и проницательным. Устало подняв глаза к небу, я почувствовал, как Флер сильнее прижалась ко мне, прежде чем отстраниться и пойти вперед. Как бы мне не хотелось исчезнуть, я пошел за ней следом. Уничтоженные горем Уизли не обратили внимания на наш приход, только Гермиона, смахнув со щек очередной поток слез с благодарностью взглянула на меня.

Я не смог подойти ближе, чтобы еще раз увидеть, как на надгробие появится фамилия Уизли. На душе было так пусто, а когда-то еще теплилась надежда. Быть может так будет и вновь, когда пройдет время, когда я смогу без страха взглянуть в глаза миссис Уизли. Быть может, ко мне вернется и та пресловутая любовь, которой я должен был победить Темного лорда, но, наверное, она вернется после того, как он падет. Призвав бутылку огневиски, лежащую в чьей-то открытой сумке, я сделал большой глоток.

— Если вы надумаете с Роном все же участвовать в той вылазке на дом, где живут молодые пожиратели, я лично воскрешу вас из мертвых и убью вновь. Этой семье вполне хватит гриффиндорской безрассудности, так что прошу тебя, Гермиона, не делайте ничего, — протянул Герми бутылку, хрипловато произнес я.

— Я обещаю, что не допущу того, чтобы Рон совершил какую-нибудь глупость, — отпив, ответила Гермиона. — Вы видели Джорджа?

— Да, он не смог прийти, — и я бы не смог без Флер. Должно быть, ради нее я способен на то, о чем не думал раньше.

— Я знаю, видела его у калитки.

И больше ни слова, только стенания миссис Уизли и тихие всхлипы Артура. Все это так напоминало дурной сон, когда носишься по кругу, встречая одни и те же ориентиры, и никак не можешь найти выхода. Будто стоишь в центре комнаты, стены которой все ближе и норовят раздавить своей тяжестью. Мне хотелось уйти, хотелось вырезать сердце из грудной клетки, хотелось вернуться назад в прошлое и убить Тома на пороге своего дома. Так многого хотелось, а можно было лишь сделать глоток виски.

Он побеждал с каждым днем, с каждой нашей потерей он становился сильнее. И не важно, что остался, лишь один крестраж. Мы даже не знали, где может быт этот чертов амулет. Ведь у него до сих пор был запасной план, а у нас лишь надежда, тающая с каждой слезой на могилах друзей.

— Я останусь сегодня у тебя, — шепчет Флер, забирая из моих рук бутылку виски.

Она сжимает мое плечо, наблюдая за тем, как Билл и Рон пытаются привести родителей в чувство. Ее пальцы побелели от напряжения, а на моей руке останутся синяки, но все это неважно. Взглянув на Гермиону, я чуть заметно киваю, и она накладывает заклятие сна на мистера и миссис Уизли.

На сегодня все закончилось, и мне не хочется думать, что эта картина может повториться вновь. Так хочется надеяться, что все страдания для этой семьи закончены. Но Билл упрямо отламывает свою стрелку на часах, забирает бутылку виски со стола и уходит прочь, громко хлопнув дверью. Я так часто видел эту картину, я к ней уже привык, я знаю, что будет потом.

Мы чередовали победы и проигрыши, бились, чувствуя себя до одури сильными, и запирались в своих домах, кляня себя за слабость. Отступать было некуда, мы уже сожгли все мосты, уничтожили все ориентиры, которые смогли бы потом вернуть нас в мир живых. Да никто и не надеялся, что это “потом” будет. И сегодня я послал все черту. Не важно, кто хранит амулет Слизерина, мне наплевать, где и с кем сегодня Билл. Сегодня канун Рождества, я не виделся с Флер с похорон Перси, прошло там много времени — целая жизнь.

Неровные блики света были лишь в гостиной. Я стоял по колено в снегу рядом с окном и не решался в него заглянуть, не решался зайти в дом. Пытался по неверной игре огня в камине угадать, ждет ли меня там кто-нибудь, и боялся найти ответ. Она подошла к окну и встала напротив, смотря на меня своими огромными глазами, будто на привидение. С первой слезой, сорвавшейся с ее ресниц, я рванул к дому. Замерзшие руки плохо слушались, дверная ручка, казалось, не хотела нажиматься — все было против того, чтобы я заходил, только мне было наплевать на странные знаки судьбы. Мне на целый мир было наплевать. Я был персональным проклятием Флер Делакур. Проклятием, без которого она не могла жить, проклятием от которого она не хотела избавляться.

— Почему? Почему ты не приходил раньше? — она говорила что-то еще, но я не слушал. Неважно, все неважно, лишь бы она не переставала меня обнимать, лишь бы она не переставала меня целовать. Она стягивала с меня одежду, уводя в гостиную.

Трещали поленья, тикали часы, она выгибалась в моих объятиях, царапала мне спину и стонала, дополняя картину моего безумия красками. Мы, как двое скитальцев, в полуобмороке нашедших оазис, не могли насытиться друг другом. Мне было мало ее ласк, ее поцелуев, ее тела, ведь она могла принадлежать мне лишь одну ночь, а я хотел срок, равный всей жизни.

— Где ты был так долго? — устроившись на моей груди, спросила Флер. Я смотрел в ее голубые глаза — и не мог солгать, и не знал, что ответить.

— Губил свою душу, уничтожал чужие, пил, как проклятый, и не знал, где найти сил, чтобы убить его, — она положила голову мне на плечо, чуть лаская кончиками пальцев мою шею и скулы. — Мне хотелось бы стать ребенком, тем глупым мальчишкой, который с восторгом рассматривал потолок Большого зала, впервые в него зайдя. Нет, даже не так: мне хотелось бы стать мальчишкой, которого убил Темный Лорд в Хэллоуин вместе с семьей.

— Тогда ты бы не встретил меня, — положив свою руку мне на грудь, тихо сказала Флер.

— Смерть — это лишь начало пути, может быть, мне пришлось бы дольше идти, но мы бы встретились вновь. Может, меня бы звали по-другому, и поначалу я бы вел себя, как полный болван, изображая твоего защитника или брата, но ты бы пробила мою скорлупу. Правда, даже после этого я бы вел себя, как идиот.

— Да, — рассмеялась она. — Это у тебя на лбу написано.

Мы понимали, что это шутка, но на моем лбу и правда была отметина вечного козла отпущения.

Я гладил ее спину, наслаждаясь этим моментом и этим вечером. А Флер собиралась с мыслями, желая что-то сказать, но не решаясь. Ее пальцы описывали неверные круги, касаясь кожи моей груди.

— Они что-то затевают, — наконец призналась Флер. — Рон и Гермиона. В последнее время они стали такими скрытными и щепетильными. Я подумала, может быть, она беременна, или что-то еще случилось, но время идет, а ничего не меняется. Они слишком долго сидят в доме вместе с Молли. Они там сходят с ума, пытаясь не утонуть в боли родителей, пытаясь быть полезными для других. Это добром не кончится.

— А как ты хочешь, чтобы все закончилось? — поцеловав ее в лоб, грустно спросил я. — Чтобы мы победили, и все снова начали заниматься своими делами, смеяться, веселиться, играть в квиддич. Никто уже не сможет к этому вернуться, даже ты. Надлом зарастется, но будет ныть и болеть.

— Все проходит, — шепнула она, привставая на локте.

— Да, — согласился я. — Однажды мы проснемся, и все останется позади: война, смерти, страхи. Но мы ли это будем?

— Интересно, а ты был бы таким же упрямый пессимистом-параноиком или повеселее? — попыталась сменить тему Флер.

— Ну, я бы был уже не знаменитым молниеносцем, так что, наверное, повеселее, — фыркнул я. — Но тогда за что бы ты меня полюбила, если не за этот умопомрачительно сексуальным шрам?

— Ох, верно, нужно срочно найти в тебе что-то еще умопомрачительно сексуальное, — гортанно рассмеялась Флер, притянув меня к себе.

Билла не было три дня. Целых три дня я был единственным любимым мужчиной двух прекрасных вейл. Я делал вместе с Мари снеговиков, мы строили укрепления и играли в снежки, катались с горки и на коньках. Трёхдневный рай среди чумы.

Я хотел устроить праздник и добровольно решил испечь им блинчиков. Сначала все шло по плану, но они проснулись слишком рано и застали меня за отчаянными попытками найти, где же лежат продукты. Флер смеялась, подтрунивая над тем, что я знаю, где лежат деньги и драгоценности, но не знаю где мука и масло. Мари быстро достала мешочек с мукой из того ящика, в который я заглядывал дважды, и плюхнула его на кухонный стол. Мука облачком осела на столешницу и, собрав ее в горстку, малышка бросила ее в нас. Я не остался в долгу, и вскоре вся кухня была усыпана белой пудрой.

— Никогда больше, слышишь меня, никогда, не вздумай сделать что-то подобное! — звенел рассерженный голос Флер, пытающейся отряхнуть одежду и волосы от муки. А Мари смеялась и снова и снова бросала в нас горстки муки.

— Бежим, бежим от этой страшной женщины! — воскликнул я, хватая Мари на руки и убегая с кухни. Целую минуту до Флер доходил смысл моего восклицания.

— Что? Что ты сказал, глупый мальчишка? Только попадись мне! — кричал она, неторопливо выходя с кухни, чтобы наткнуться на вернувшегося домой мужа.

Его возвращения в этом доме уже давно не ждали, его возвращения домой даже страшились. Мой столь желанный Рай стал трещать и крошиться, будто стены старых замков, в которые попала Бомбарда. Заметив отца, Мари перестала смеяться, лишь прижалась ко мне, будто ища защиты.

— В следующий раз мы непременно победим твою несносную маму, — прошептал я на ухо малышке, унося ее в спальню.

Билл отряхивал одежду от снега, прибивая к полу мучную пыль. Флер, наконец, найдя свою волшебную палочку в гостиной, быстро стала приводить все в порядок. И будто ничего не произошло, будто это обычный день обычной жизни. Мы с Биллом пожали друг другу руки, и он, не заглядывая на кухню или в гостиную, прошел в ванную.

— Ты можешь остаться, — тихо заметила Флер, нерешительно осматриваясь по сторонам на чистой кухне.

— Я знаю, но у него больше прав встретить Рождество с вами, чем у меня, — забирая свою волшебную палочку с одной из полок, ответил я.

— Не пропадай больше, — поцеловав меня в подбородок, прошептала она.

— Я постараюсь.

Мне не хотелось уходить, закрывая за собой дверь этого дома. Мне не хотелось снова оказываться в центре войны. Я провел с ней так непривычно много времени, и каждый шаг, отдаляющий нас друг от друга, казался лопающей нитью на моей части веревки. И боюсь, когда она лопнет, мы упадем с ней в пропасть вдвоем. Только мое падение будет куда более долгим.

Что вы вспоминаете оглядываясь назад на прожитую вами жизнь? За какое воспоминание мозг зацепляется якорем и заставляет сердце щемиться от муки? Я всегда думал, что это день смерти Сириуса или похороны Дамблдора, день защиты Хогвартса, похороны кото-то из Уизли. Как оказалось, вся моя недолгая жизнь полна рытвин и ям. Мне казалось, что хуже уже быть не может, но я никогда не был хорош в предсказаниях.

Это было их ответным посланием нам: месть за то, что Гермиона и Рон организовали вылазку авроров на укрытие молодых пожирателей. Их акт устрашения. Все было организовано с блистательной чёткостью и ясностью, будто среди слуг Тёмного лорда появился кто-то действительно умный. Они действовали как один организм, каждое движение их волшебных палочек было подобно чуду. Кровавому разрушающему чуду несущему смерть, но от этого оно не становилось менее красивым и могущественным.

Они напали посреди белого дня, просто появившись посередине Косого переулка, начав сеять смерть и разрушения повсюду. Авроры отреагировали на удивление быстро, но силы были не равны. К тому же, по сравнению с тем как слаженно действовали пожиратели, все действия авроров и членов ордена походили на неуверенных дёргания слепых котят. Они убивали нас, упивались нашей болью и с каждым убитым с нашей стороны они становились сильнее, яростнее, злее.

Билл был одним из тех, кто с первой минуты отреагировал на призыв и начал бороться. Он был тем, кто никогда не терял головы и отбивался как бы туго не было. Он был почти оборотнем в ту минуту. Тварью несущей смерть, тварью подобной самому Волдеморту в бешенстве, а потом что-то изменилось. Я не знаю. Быть может они убили кого-то из его друзей или он просто устал. Устал от жизни, от борьбы, от лжи, от неизвестности, от страха. Сколько бы я не искал ему оправданий ни одно не сможет его оправдать. Билл Уизли просто встал на пути смертельного проклятия. Он шёл к нему, он видел его, он хотел, чтобы оно предназначалось ему.

Среди опустевшего и разрушенного Косого переулка я стоял перед телом Билла и больше всего на свете хотел плюнуть ему в лицо. Разумеется, я этого не сделал, просто отступил на несколько шагов, позволив израненному Артуру упасть на грудь сына. Его горестный вой прокатился по разрушенному переулку и ему вторили эхом другие несчастные. Я переместился вместе с ними в Нору, когда все домочадцы выбежали на улицу, чтобы понять кто же так горестно воем, усмехнулся, заметив осознание в глазах Гермионы. Умная девочка, она без слов поняла, что Билл стал их расплатой за излишнюю самоуверенность.

До самого вечера никто из них не вспомнил о Флер, а когда пришло осознание все побоялись принести ей эту весть. Бросив летучий порошок в камин, я назвал адрес её дома, прекрасно понимая, что заслужу одну лишь ненависть за свои слова. Флер все поняла сама как только я вышел из камина. Порывисто обняла и залепила мне пощёчину от души. Мне не было больно от её пощёчин и ударов в грудь, её рыдания приносили мне больше боли, чем действия. Но я должен был быть сильным ради неё и себя. Я не мог позволить себя столь эгоистичный поступок, который позволил себе Билл.

— Ради чего все это? — её голос звучал глухо и надорвано из-за рыданий, но в нем была своя магия. Магия скорби и печали, усталости от осознания всей тщетности наших метаний, не принёсших никому счастья.

— Ради победы, — победы в которую я уже не верил, хотя и остался всего один крестраж. Чёртов кусок драгоценного металла, отделявший нас от апатии и отчаяния победы.

— Она не принесёт нам счастья, — Флер нашла в себе силы отстраниться от меня и наша верёвка оборвалась: так много в ней было перетёртых нитей, что те, что остались не смогли выдержать натиска обстоятельств.

— Вы с Мари уедите отсюда, вернётесь обратно в Париж. В этот чёртов город шоколадных конфет, парфюма и романтики. Ты будешь учить дочку любовной магии, пить ароматный заварной кофе по утрам, ходить на балы и уводить чужих мужиков. Ты забудешь, что творилось в этой стране, Флер, и будешь счастлива, как никогда не была раньше, — должно быть я слишком сильно сжал её плечи, так что непременно останутся синяки, но это было несущественно. Флер — она была моим крестражем, куском души, который я больше всего хотел сохранить, ведь в нем была моя любовь и вся доброта, что была ещё доступна.

— Я не смогу уйти без тебя, — её дар обволакивал меня, заставляя пьянеть от желания подчиниться, но подчиниться сейчас значило встать под зелёный луч проклятия Билла: уступить, выбрав лёгкий путь.

— Ты сможешь, Флер. Ты всегда была сильной и не отступала из-за проблем. И сейчас ты со всем справишься ради себя и Мари, ради меня и Билла.

— Да, — сначала неуверенное, а затем уже более осмысленное согласие.

Она справится, будет держать Мари за руку и стоять позади внезапно онемевшей Молли Уизли провожая в последний путь дорогого им обоим человека. Она справится принимая многочисленные соболезнование, оставшись гордой и несгибаемой вейлой. Она справится, когда собирая вещи для себя и дочери в дорогу будет натыкаться на одежду Билла. Она справится со всем, что я взвалил на неё своим присутствием, своей чёртовой уникальностью, своей любовью. Она всегда была сильнее меня и стоя в её гостиной, наблюдая за тем, как она бегает по комнате, подбирая какие-то вещи, непрестанно твердя: «Я справлюсь», передо мной как-никогда чётко встало осознание того, что нам с ней никогда не суждено было быть вместе. Ей нужен был тот, кто способен верить в чудеса, даже когда для них в жизни уже не осталось места. Ей нужен был её принц, способный сделать её жизнь яркой до одури от веселья; тихой до безмолвия от любви; переполненной магией до сумасшествия от взаимности. Может быть в другой жизни, если бы мы не были теми, кем мы являемся, у нас был бы шанс на это чудо, в котором мы так и не смогли друг другу, признаться.

Лапы якоря впились мне в сердце, раздирая его на части. Именно сегодня моя жизнь рухнула, в этой уютной гостиной пока я наблюдал за тем, как от меня уходит самое дорогое, что у меня было.

Вкус оборотного зелья на губах вызывал отвращение, которое только усиливалось, когда я увидел особняк, который облюбовали для себя слуги Тёмного лорда. Он был слишком хорош для них, слишком переполнен жизнью, хотя его хозяева несли лишь смерть.

— Мистер Глирс, что-нибудь случилось? Вам что-то нужно? — раболепно поинтересовался прыщавый мальчишка, выскочив мне навстречу. Его преданность умиляла, он так хотел жить в мире с сильнейшими, но выбрал для этого явно не ту сторону.

— Говорят, у вас появился интересный пленник? — совершенно не в пленнике было дело: здесь был последний крестраж, оделявший нас от победы. Присутствие пленника просто было хорошим поводом для визита.

— О, Вам она понравится, — усмехнулся мальчишка. Она. Значит, они схватили девушку, тогда понятно какого чёрта тут делает такая прорва мужиков. Открыв дверь особняка, я уверенно зашагал к кабинету. Однако судьбой мне, видимо, не было предначертано стащить крестраж так легко, как я планировал.

— Глирс, — от этого манерно растягивающего гласные голоса меня чуть не вырвало, но я нашёл в себе силы, чтобы развернуться к собеседнику лицом.

— Люциус, — безразлично кивнул в ответ, хотя хотелось запустить в него пыточным заклятием, наслаждаясь его действием на этом белобрысом снобе.

— Пришёл отменить нашу победу или разделить добычу? Ну-ну не надо так смотреть на меня, твой интерес весьма понятен. Идём, я думаю, никто из ребят не будет против, если первым станешь ты, — совершенно неаристократично заржав, Малфой потащил меня в направлении, совершенно противоположном моей изначальной цели.

— Господа, пожалуй мистер Глирс достоин того, чтобы первым начать наш бал. Ведь именно его деньги были потрачены на это дельце, — куча пьяных мужиков одобрительно загудела и меня толкнули в открывшуюся дверь комнаты. Первое, что бросилось мне в глаза, когда я залетел внутрь, это ковёр: грязно-серого цвета, а уже потом огромная кровать и прикованная к ней, избитая и окровавленная вейла. Флер! Флер, которой не должно было быть в этой стране.

Я чувствовал, как тросы дёрнули якорь и он вырвался, так как уже не мог считать день смерти Билла самой глубокой и прочной ямой. Рога и лапы рвали мне сердце, заставляя судорожно соображать, пытаться снять с неё цели, залечить раны. Защитить свой крестраж даже ценой крестража Тома, пусть он живёт ещё пару лет, только бы увести её отсюда. Только бы она жила где-то, давая мне надежду на то, что однажды ещё все можно будет исправить.

— Черт побери, Флер, ты должна была быть уже во Франции вместе с дочерью, почему ты здесь? — озлобленно шипел я, пытаясь излечить её увечья. Гремели от потуги цепи: нам не преодолеть этого препятствия живыми.

— Гарри? — голос был хриплым, надорванным. — Что ты здесь делаешь? Ты не должен меня спасать, уже ничего не изменить.

— Рано отчаиваться, это всего лишь цепи, — рана на животе не поддавалась исцелению, наверное, постарался Ширкан со своим ножом, смазанным ядом. Наши с ней оголённые сердца знали, что последует, знали, что разобьются сегодня навсегда.

— Убей… Убей его, уничтожь, заставь страдать, заставь кричать от боли. Пусть он переживёт все то, что пережили мы, — хрипло вздохнув, Флер злобно улыбалась, смотря на меня. — И прошу тебя, Гарри, позаботься о Мари…

— Я обещаю, — слезинки предательски катились по моим щёкам.

— И ещё, Гарри, не дай им… — её голос дрогнул, но я и сам знал, что должен был сделать. Наша с ней история любви закончилась совсем не так, как хотелось бы.

— Встретимся на небесах, Флер, — слабый поцелуй в лоб и два чёртовых слова: Авада Кедавра. Голубые глаза закрылись, и только слабая улыбка застыла на её губах, которых мне уже никогда не поцеловать.

Без неё мне было не жить и я не жил изо всех сил стараясь попасть под луч чужого проклятия. Чтобы он освободил меня от боли и отчаяния, от вечных кошмаров о том, что я сделал, от осознания того, что моя любовь её погубила. Погубила и её, и меня. Убивая очередного пожирателя, хотя война уже закончилась, а этих волшебников признали невиновными во всем, что они творили, я знал, что подписываю себе смертельный приговор. Я наслаждался каждым росчерком в нем, слишком много в моей короткой жизни было боли, чтобы жить с нею дальше.

Сдаваясь аврорам, когда они неожиданно появились на очередном месте преступление вовремя, мне было все равно, что будет дальше. Все камеры в Азкабане одинаковые, лишь надежды узников в них разные. Моя была эфемерной, ведь у меня был только конец распушившейся верёвки и надежда, что там за гранью, нам с Флер удастся связать все перетёртые нити воедино. Я с нетерпение ждал того дня, что приведёт меня к ней. Рога якоря, раздирающие моё сердце, теряли свою хватку, ведь жить мне оставалось недолго, а больше боли, чем есть уже быть не могло.

Солнце входило над концом моей жизни, раньше я никогда не обращал внимания на его восходы. Наверное, просто никогда не вставал так рано, чтобы увидеть. А вот сегодня мне не спалось и я, сосредоточенно ловил каждое изменение, произошедшее на небе. Едва заметная зыбка между тьмой и светом, ночью и днём: золотисто — красный луч, осветивший на миг моё лицо, успокоивший ещё трепетавшее сердце. Выше и выше поднимаясь, солнце неумолимо приближало к концу мою жизнь, знаменуя начало нового дня.

— Пора идти, — голос аврора звучит «почти» безучастно.

Мои палачи приближаются: чувство холода и одиночества обволакивало, заставляя страдать от замелькавших в сознании воспоминаний, но и упиваться ими, ведь скоро все, наконец, закончиться. Судорожно втянув морозный воздух, я невидяще поднял глаза к небу, а холод от прикосновений дементоров полностью сковал моё тело, делая его хрупким и ломким. Они делали вздохи синхронно, забирая у меня силы, пока, наконец, один не наклонился к лицу. Оставшиеся крупицы тепла, забирая все мои воспоминания и душу, ускользали из тела, устремляясь куда-то в тёмную сущность дементора. Последний выдох, что я сделал осмысленно, отдал ВСЕ без остатка, не позволив забрать, лишь мой распушившийся конец верёвки.