Благовония без запаха (гет)

...Seven ways to get ahed, seven reasons to drop out.

Осень — не самое приятное время для того, чтобы быть англичанином. Даже если ты маг.

Косой переулок наполняется противной липкой моросью. Крошечные, холодные, как василиск, капли забираются и под самую дорогую мантию — что бы тебе ни пообещали Твилфит с Тэттингом. Вон, кстати, их магазин, окна расплываются желтыми облаками — зайди, выругайся. Послушать не послушают, а под крышей обтечешь.

Рядом с этим портновским раем, почти незаметно, светится еще одно оконце — куда как меньше и тусклее. Одноэтажный магазинчик приткнулся меж огромными соседями, выставив наружу одну только вывеску: «Парфюмерные товары Гаттефоссе». Право, куда более уместно этот побитый то ли временем, то ли погодой дом смотрелся бы в Хогсмиде, а тут он как будто прильнул к земле и старается не попадаться на глаза лишний раз.

Однако внутри есть посетитель.

-… В общем, этого было мало. Я б не сказал, что я что-то понимаю в том, что он делает, но не нужно много ума для ведения документов. Да кому я рассказываю, даже вы — простите — так вот, вы же явно больше меня понимаете в торговле. А ведь меня еще только вводят в курс дела.

Молодой парень в совершенно уже устаревшем смокинге все еще стряхивает капли с почти что серебристых волос. Он сидит на подоконнике, скрестив ноги, и рассказывает, поминутно дергая подбородком.

-…Так вот, или это, или уж пойду в Министерство окончательно. То же самое, если честно. Бумаги, бумаги и бумаги — требования, представления, постановления и запросы, входящие и исходящие. Я пока еще стажер, есть время решить. Решить, чем я меньше хочу заниматься, — юноша хмыкает как-то чересчур высоко. Руки у него дрожат.

-…Стараюсь побольше читать — чтобы говорить с мамой, стоит осилить всю библиотеку. И знаете, не могу. Три дня, и в голове пустота, путаешься и заплетаешься. Наверное, после Хогвартса такое у всех. Да вы помните, учишь за ночь до итоговой, делаешь ее на высший балл и навсегда забываешь. И идешь пить в Хогсмид. Это круто. Это правильно. Это привычно. Я, кстати, почти не сплю.

Хозяин, средних лет мужчина со странно ясными для вечера после рабочего дня — да и не только — глазами, слушает нежданного посетителя, присев на прилавок. Пальцы сплетены под подбородком, ровное дыхание и полное внимание. Юноша продолжает.

-…Ну, и много еще чего, то тут, то там, доклады и семейные торжества. Знаете, ты залезаешь в смокинг и медленно идешь медленно ходить среди народа с маленькими бокальчиками. Кто постарше, научились напиваться даже так, а я вот что-то не могу.

По камням переулка изредка цокают каблучки поздней покупательницы. Тяжело проходит сменившийся с касс Гринготтса гоблин. Рано для луны, поздно для света. Сегодня не будет уже ничего интересного.

-…Сегодня как всегда, отец давал обед инвесторам, тут недалеко совсем. Я не потянул. У меня были документы с Департамента, недоработал, и кое-какие книги — вы не слыхали, маггловские, по управлению персоналом. И еще кое-что велела прочесть мать. Я думал, посижу ночью, если уж не спится. Отец велел идти. Я влез в смокинг, как дедушка теперешнего маггла, и пошел.

Странно, голос его то скачет, то становится монотонным, как у механической гадалки, но потом его будто хватают за шиворот — и в интонациях появляется тщательно спланированная сердечность. Такой голос стоит слушать, такие слова — нет.

— Нет, не выдержал, такой вот брак. Думал, сорвусь не раньше ноября, а там уже будем смотреть. Нет, какое там, сегодня и накрыло — прогуливаюсь по залу, киваю партнерам отца, маминым подружкам ручки, понимаете ли, целую. А к горлу — потроха комком. Просто сложился бы, как если на оловянного солдатика наступить. Отец бы не понял, нет, — он помотал головой. Был бы хозяин «Гаттефоссе» барменом — тут бы и самое время для ободряющей ремарки, но сейчас ночному гостю приходится заполнять тишину самостоятельно.

— Ну я и ушел. Тихо, черным ходом, к каминам — ни шагу. Как до Косой аллеи дошел — вот это пусть Мерлин вспоминает. Так что вот. Аптеку, извините, не нашел, но у вас, может, что-то найдется? — Скорпиус Малфой наконец смотрит хозяину в глаза. Замирает. Зрачки чуть пульсируют, ресницы подрагивают. Он говорит снова, чуть-чуть хрипло и на тон тише.

— Я должен выспаться, просто выспаться так, чтобы все улеглось. Что там у вас? Эфирные масла, пыльца тропических лиан, да хоть помет пикси. Дайте мне что-то, чтобы все прошло.

— Чтобы все прошло, господин Малфой? — хозяин отнимает ладони от губ, и видно, что он слегка — только слегка — улыбается, — Я бы мог просто продать вам яд. Если бы все это — то, о чем вы так долго говорили — исчезло, это бы и означало, что прошел сам Скорпиус Малфой. Потому что ничего больше у вас, кажется, все равно нет.

— Нет. Но я бы сделал так, чтобы было, — Скорпи просто отмахивается.

— Даже так? Что же, тогда у вас все пройдет и без снадобий. Что-то пройдет, а что-то, — он запускает руку под прилавок, — что-то и начнется. Но вот лучше спать вы, пожалуй, сможете.

На прилавок ложится толстая связка… «Хм, что бы это могло быть?» — думает Скорпи. Связка чертовски больших спичек.

— Зажигайте по одной, когда ложитесь спать, — инструктирует хозяин, — Эти ароматические палочки я бы все равно не сбыл — запаха у них почти что нет. Так что… давайте это будет подарок. Мало ли за чем вы зайдете ко мне в следующий раз, — он пожал плечами, — Ладно, вы, кажется, вполне обсохли…

Скорпиус приходит в себя уже за дверью, с промасленным пакетом в руках.

Дома отец не говорит ему ни слова.